Книги

Приключения инженера

Ацюковский В.А.

Возрастное ограничение:

12+

Жанр:

Современная Проза

Издательство:

Проспект

Дата размещения:

16.01.2015

ISBN:

9785445879107

Язык:

Объем текста:

573 стр.

Формат:

epub

ВВЕДЕНИЕ.
БИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ

Я написал эти свои биографические записки потому, что мне посоветовали это сделать несколько человек. Однажды я попал в санаторий, не имея к тому никаких оснований, ибо мой традиционный отдых заключается в велосипедных поездках, а не в сидении на процедурах или в лежании на пляже. Но моя дорогая супруга Екатерина Ивановна, для которой сын приобрел путевку, ехать в санаторий не пожелала, уперлась насмерть, и путевка могла пропасть. Тогда я пожертвовал собой и оказался в санатории. Как-то, прогуливаясь со мной по парку санатория, один из больных — полковник Коля, сказал, что те эпизоды моей жизни, о которых я ему как-то поведал, представляют интерес, поскольку отражают типовые ситуации моего времени. Об этом мне говорили и другие, но раньше я был крепко занят. Я должен был завершить книгу по эфиродинамике, затем книгу по основам коммунистической идеологии. В промежутках надо было поведать о моих приключениях в области бортовой авиационной системотехники, в теоретической физике и в партийной деятельности. Было некогда. Мне и сейчас некогда, ибо жизнь бьет ключом по самым разным местам. Но я подумал, что мне уже за 30 и даже за 70, поэтому надо.

Я всегда был вполне доволен жизнью. Доволен ею я и сейчас, хотя бывает всякое. Мое материальное положение прекрасно, ибо у меня есть пять экономий: на водке (я не пью), на табаке (я не курю), на даче (ее у меня нет), на бензине и на гараже (у меня нет автомобиля, но есть велосипед, ему не нужны ни бензин, ни гараж) и на молодой жене (моя Екатерина Ивановна немного старше меня и не пристает ко мне со всякими глупостями типа «давай купим то-то»). А все остальное у меня есть.

У меня трое деток: старшему мальчику — Сашеньке скоро будет пятьдесят, обе дочки помладше, у меня трое отличных внуков и одна внучка, все инженеры, все трудяги, все заняты полезными делами, чего еще нужно? Это и есть основание для полного удовлетворения. И еще у меня есть старые институтские друзья, дружбой которых я очень дорожу, с которыми я могу делиться своими интересами, а они со мной своими. К сожалению, видимся мы редко, но когда встречаемся, очень этому рады.

С моей Екатериной Ивановной мы выясняем отношения 50 лет. Все наши ссоры, а они происходят регулярно с периодичностью в полтора-два месяца, протекают стереотипно. Екатерина немного глуховата и слушает телевизор в наушниках.

— Володя, — говорит она, не снимая наушников, — будешь есть кашу?

— Буду, — отвечаю я.

— Я тебя спрашиваю, ты кашу будешь есть? — снова спрашивает она.

— Буду! — говорю я погромче.

— Ты что, — грозно спрашивает она, — ответить не можешь?

— Не буду!!! — ору я.

— Ты чего на меня орешь — кричит она. — Не хочешь, не надо, а орать не смей!

После этого она весь день со мной не разговаривает. И в таком же духе все 50 лет.

Но это не в счет, потому что моя Екатерина Ивановна — абсолютно самоотверженная женщина, все готова отдать и трудится по всяким домашним делам с утра до вечера, правда, попутно объясняя мне, как я должен себя вести в том или ином случае.

Мои студентки как-то спросили, давно ли я женат и счастлив ли. Я сказал, что женился недавно, всего пятьдесят лет назад. Проскочили эти годы как один миг. А что касается дорогой жены, то когда она злится, то такая противная, а когда добрая, то очень даже ничего.

— Любовь!.. — завздыхали девчонки.

Сейчас я профессор и в Государственном университете управления (бывший Институт управления им. Серго Орджоникидзе) преподаю два курса — «Концепции современного естествознания» и «Философия науки и техники». Поскольку то, что было написано на эти темы другими авторами, мне не понравилось, то соответствующие учебники я написал сам, по ним и преподаю. Кроме того, я эти же курсы уже не первый год читаю в Лектории Политехнического музея. Сюда на мои лекции приходят, в основном, инженеры-прикладники. Физики-теоретики на них не ходят, потому что это антинаучно. Если кто-нибудь их них случайно залетает, то надолго не задерживается, ему хватает пятнадцати минут, чтобы понять, что он попал не туда. Некоторые уходят спокойно, а некоторые, разразившись бранью. Но это их дело.

У меня обширные планы на будущее. Одна ясновидящая дама, ковыряясь в огороде, спросила, не боюсь ли я узнать, когда умру. Я удивился — чего бояться? Наоборот, можно будет рационально построить планы. Она зажмурилась и сообщила мне, что умру я в возрасте 98 лет. Я сказал, что меня такой срок вполне устраивает.

— Ой! — сказала она. — Я ошиблась! Вы умрете в возрасте 98,5 лет.

Потом я выяснил, что точно в это время в Землю может вмазаться крупный метеорит, так что, если это случится, помирать я буду не в одиночестве, а в составе некоторого коллектива.

Ну, вот, доложив о моем текущем состоянии, я могу теперь перейти к повествованию о своей прошлой жизни.

* * *

Я родился в славном городе Ленинграде в июне 1930 года.

Мой отец Аким Григорьевич Ацюковский, уроженец еврейского местечка на Украине, в 16 лет ушел из дома в Красную армию и прослужил в ней три года. Он рассказывал мне, что его начальником была молодая женщина, политрук, которую боялась вся армия. От этой дамы отец сбежал уже после окончания Гражданской войны в 22 году, сдав экзамены в институт. Потом он стал инженером-строителем. Уже позже в качестве начальника он заканчивал в Ленинграде во время блокады строительство Академии им. Крылова на Черной речке, а после войны он строил Кандалакшский алюминиевый комбинат и Мурманские причалы. Говорят, он был толковым инженером и неплохим начальником. Во всяком случае, его уважали. А я его обожал.

Моя мать Лавровская Валентина Петровна, родилась в Петербурге, работала актрисой в театре Ленсовета и вышла замуж за моего батю вопреки воле своей матери — Любови Игнатьевны, которая была поповной, т.е. дочерью самарского попа, и не хотела, чтобы дочь вышла за еврея. Но дочь вышла, и родился я. А бабушка меня нянчила и воспитывала. Она была грамотной, потому что до революции кончила какие-то курсы, поэтому каждое утро начинались мои мучения.

— Сколько будет пятью пять? — спрашивала она.

— Ну, бабушка, ну, опять!.. — хныкал я

— Не опять, — не сдавалась бабка, — а сколько будет пятью пять?

— Ну, двадцать пять, — сообщал я.

— Молодец, — одобряла бабушка. — А семью восемь?

И так каждое утро.

Бабка моя была человеком с характером. Весной она раскладывала карту России и тыкала пальцем куда-нибудь на юг, куда мы поедем. И мы ехали. Так однажды мы оказались в татарском селе Гавры, потому что кто-то ей сказал, что надо ехать в Гагры. На карте она Гагры не нашла, потому что искала их в Крыму, а не на Кавказе, но нашла Гавры, туда мы и поехали, потому что, какая разница?

Однажды она рассказала мне, что в Самаре у нее на квартире стояли белые, и когда их оттуда погнали, то ей предложили уехать вместе с ними: наступают большевики. Она сказала офицеру, который уже сидел на коне: зачем же я поеду с вами, когда сюда идет мой сынок Шурочка? Офицер замахнулся нагайкой, но бабка не испугалась и пригрозила рассказать об этом генералу, которого знала лично. Офицер выругался и ускакал, больше его не видели. А бабуля побежала встречать сыночка Шурочку, моего дядьку, который и пришел вместе со своей красноармейской частью. В Отечественную войну дядя Шура — инженер-мостовик погиб на строительстве моста через Днепр во время наступления наших войск.

Еще у меня была тетка Вера, жена дяди Шуры. До войны это была весьма капризная дама, но война ее полностью переделала, и она оказалась добрейшим человеком, вечно опекающим самых разных людей, нуждающихся в ее помощи. Я тоже был в их числе.

Первые четыре года после моего рождения мы жили по адресу: канал Грибоедова дом 68 квартира 10. Сейчас этот дом стоит на том же месте, но квартиры этой там нет, хотя помещение — подвал никуда не делось.

Квартира была отдельная, имела свой вход и состояла из двух комнат, каждая по 5 квадратных метров.

В первой комнате была кухня-прихожая, в нее надо было входить со двора. На полу лежал стеллаж, под ним всегда была вода. В кухне стоял кухонный стол, на нем примус, а рядом сундук, на котором спала Архиповна — старуха, моя нянька. Она была неграмотной, и я, обученный моей бабушкой чтению, удивлялся, почему она умеет разговаривать, а читать не умеет. Она, умная женщина, всегда со мной соглашалась, но читать так и не научилась. Когда выбегали крысы, не очень большие, со среднего котенка величиной, Архиповна их не боялась и гоняла веником.

Вторая комната была по размеру такой же, как и первая. Там мы спали вчетвером вповалку. Эта комната была сантиметров на 20 приподнята, и там было сухо. Вот так мы прожили четыре года.

А потом нам дали сразу две комнаты площадью в 20 и 22 квадратных метра в коммунальной квартире. Квартира находилась на улице Верейской недалеко от Технологического института, и в ней жило несколько семей. Напротив, в одной комнате площадью метров 18 жила семья Грязновых, четыре человека. Рядом в комнате метров 10 жил милиционер дядя Вася с женой — тетей Тасей. А в конце коридора жили муж и жена Цейтлины в комнате площадью тоже метров 18. Так что мы в своих двух комнатах чувствовали себя вполне буржуями.

Коммунальных квартир в Ленинграде было множество. В некоторых из них в комнатах на потолке было лепное украшение в виде большого фигурного кольца. Это кольцо выходило из одной стены и уходило в другую, продолжаясь таким же образом в соседней комнате. Потом я понял, что все эти комнаты были когда-то одним залом, но после революции в больших квартирах поставили фанерные перегородки, и в образовавшиеся клетушки расселили людей из подвалов. А позже фанерные перегородки убрали и поставили кирпичные стены.

В каком-то романе я вычитал, что фельдмаршал Паулюс писал к себе домой о том, что русские любят жить в коммунальных квартирах. Логика фельдмаршала понятна: он любил жить в родовом замке, поэтому он в нем и жил. А дураки русские, это надо же, любят жить в коммунальных квартирах. Ну, у каждого свой вкус. Раз им так нравится, пусть живут! О том, что людей надо было буквально спасать из подвалов, фельдмаршал как-то не думал: он же в подвале не жил никогда.

Отец с матерью вскоре развелись, но отношения не испортили, и каждый выходной отец приходил к нам, ко мне. Его новая жена — Валентина Францевна не приходила никогда, и она очень ревновала отца ко мне. Отца все ждали. Бабушка пекла пирог, а отчим — дядя Володя и мать всегда были рады его приходу. Все они были веселые люди, увлеченные своими делами, рассказывали всякие истории, но главным действующим лицом был я. Мы с отцом садились рядом, и я начинал ему докладывать о своих очередных изобретениях и показывать чертежи всякого рода оружия, которые успел сделать за неделю. Этими чертежами, сделанными вполне квалифицировано, были увешаны все стены. К 11 годам я вполне разбирался в стрелковом оружии, но больше мне нравилась артиллерия, кто-то мне подарил два учебника по артиллерии, и я их знал не хуже курсантов артиллерийских училищ. Мы с отцом обсуждали, как я стану инженером, обязательно военным и что я для этого должен делать.

Тогда отец научил меня загадывать далеко вперед и строить свои планы и свое поведение не на основе сиюминутных интересов, а с учетом далекой перспективы, лет на 10 вперед. Это оказалось очень правильным, не позволяющим размениваться на мелочи.

Сегодня, когда я могу считать, что этот совет прошел всестороннюю проверку практикой, я то же самое советую своим внукам и студентам.

До войны я был то, что называется «начитанный мальчик». Бабушка любила меня демонстрировать гостям, а позже я прочитал у Макаренко как раз подобный случай, весьма неприятный. Мать все это не одобряла и, как могла, пресекала демонстрацию моих талантов. Но бабушка, с которой матери ссориться не хотелось, всегда брала верх: как-никак мои таланты были результатами ее трудов.

Я учился в 221 школе Фрунзенского района. Учился легко, читать и писать научился еще до школы, в первом классе был отличником, и мысль о том, что мне могут поставить какую-то другую оценку, не отлично, меня не посещала. Но однажды я получил тройку, и это было крушение идеала: мне, такому хорошему и умному, и вдруг тройка. У меня была истерика, на которую почему-то никто не обратил внимания. Позже, во втором классе я схлопотал двойку за невыученный урок, но, умудренный житейским опытом, уже так не переживал. Ну, двойка, ну и что! Но именно с тех пор я знаю, что деткам надо подбрасывать обязанности и даже мелкие неприятности, чтобы они привыкали к тому, что они не особо выдающиеся, а самые что ни на есть обыкновенные люди.

Учительница Раиса Ивановна была, наверное, обыкновенной учительницей, но мы других не знали, и она для всех ребят нашего класса была высшим авторитетом. Ее авторитет поддерживали и родители, которые в случае чего говорили: спроси у Раисы Ивановны, она лучше знает.

Ребята в классе были хорошими, класс был дружный и только однажды, уже в третьем классе к нам перевели новую девочку из другого класса. Там она все время ссорилась с одноклассницами, которые, как считала ее мама, были ужасно невоспитанными.

Как девчонку звали, я не помню, зато помню прекрасно, что она была толстая, сонная, глупая и ябеда.

— Раи-и-са Ива-а-новна! — гнусавила она. — А Ацюко-о-вский положил локоть на мою половину парты!

— Раи-и-са Ива-а-новна! А Ацюко-о-вский меня толкнул!

И так каждый день много раз. Но, хотя она и ябедничала, она все безбожно у меня списывала, поэтому с отметками у нее все было в порядке, а мне доставалось от учительницы, которая всем нам ставила девчонку в пример, как прилежную ученицу. Надо было что-то делать. И я решил отомстить своей обидчице, выведя ее на чистую воду.

На очередном диктанте я в своей тетради наделал множество, штук двадцать ошибок и с удовольствием наблюдал, как моя противная соседка все добросовестно передувала в свою тетрадь. За минуту до сдачи контрольной работы я все быстро исправил и сдал работу. За контрольную я получил пятерку, а девчонка двойку, чему я был очень рад, хотя, наверное, это и нехорошо — радоваться чужой беде. Но пусть не ябедничает. Девчонка была страшно удивлена и стала сравнивать свою и мою работы. Она, конечно, догадалась, в чем дело, но жаловаться не могла, и попросила пересадить ее на другую парту, что и требовалось. Парта нашлась, и до конца учебного года она сидела за ней одна. А ко мне посадили другую девочку, с которой никаких конфликтов не возникало.

* * *

Когда началась война, мне только что исполнилось 11 лет. Немцы наступали по всем фронтам, мы слушали радио и переживали. Все военкоматы ломились от добровольцев, и город очень быстро приобрел все черты прифронтового города. Начались воздушные тревоги, бомбежки, от которых мы сначала прятались в бомбоубежище, а потом нам все это надоело, и мы больше никуда не бегали, а сидели в темной комнате и поглядывали на улицу и на небо. В середине июля началась массовая эвакуация детей из города. Смысл эвакуации был только в том, чтобы дети в городе не попали под бомбежки, поэтому их далеко не отвозили.

Наша группа в количестве 30 человек под руководством двух женщин, одной из которых была моя мать, была вывезена через МГУ на Валдай, как потом выяснилось, прямо навстречу наступающим немцам, окружавшим Ленинград. В деревне мы прожили около месяца, и вдруг выяснилось, что немцы находятся в тридцати километрах от нас. Прибежал кто-то из местного сельсовета, нам дали подводу для вещей, 15 минут на сборы, и мы быстро пошли обратно в МГУ.

Купить

Внимание! Авторские права на книгу "Приключения инженера" (Ацюковский В.А.) охраняются законодательством!

Приключения инженера

Оглавление

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

ВВЕДЕНИЕ.
БИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ

ЛитГид

Помощь

Книги

ЛитГид в соцсетях

Приключения инженера

Оглавление

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

ВВЕДЕНИЕ.БИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ

ЛитГид

Помощь

Книги

ЛитГид в соцсетях

ВВЕДЕНИЕ.
БИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ