|
|
ОглавлениеДля бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 2. Российское уголовное законодательство как инструмент противодействия преступлениям экстремистской направленности: проблемы доктрины и практики§ 1. Уголовная политика и концептуальные особенности в области уголовно-правового противодействия преступлениям экстремистской направленностиРоль уголовной политики в борьбе с преступностью высока, поскольку она, исходя из сложившихся условий, влияющих на переоценку общественной опасности ряда деяний, обосновывает применение новой стратегии и тактики борьбы с преступностью, тем самым направляя законотворческую и судебную практику в нужное русло . При этом современная концепция уголовной политики должна «отражать процесс проникновения политического элемента в уголовно-правовую догму, их корреляции и взаимодействия» . Учитывая максимальную политизированность современного экстремизма, полагаем, что ее роль в борьбе с деяниями экстремистской направленности безусловна . По мнению ряда авторов, точку зрения которых мы полностью разделяем, одной из причин широкомасштабного распространения экстремизма в России и является несовершенство уголовной политики , что требует разработки ее новой концепции . Актуальность и необходимость разработки обновленной (новой, современной) концепции уголовной политики на современном этапе подтверждается наличием огромного количества дефиниций, определяющих ее содержание, с учетом особых основополагающих идей . Так, одна группа ученых рассматривает ее как составную часть государственной политики . Этой точки зрения придерживается, в частности, и П. Н. Панченко, указавший на то, что, хотя в доктрине и вкладывают в уголовную политику различный объем и, соответственно, содержание, однако сущностная основа уголовной политики — это борьба с преступностью . Причем ученые, говоря об уголовной политике, особую роль в ее развитии, конечно же, отдают государству . Соглашаясь с общей концепцией предлагаемого подхода, отметим, что его основной идеей является определение цели уголовной политики и основного субъекта ее реализации. Другая группа ученых особое значение в рамках уголовной политики придает ее принципам. В частности, по мнению Н. И. Загородникова, Н. А. Стручкова, Л. Д. Гаухмана и Ю. И. Ляпунова, они должны быть основаны на разработке и реализации широкого круга предупредительных мер через призму применения норм материального, процессуального и уголовно-исполнительного права и направлены на охрану общественных отношений от противоправных посягательств, с учетом особенностей социально-экономического развития общества на определенном историческом этапе . Роль принципов уголовной политики, безусловно, архиважна, в связи с этим они должны найти свое непосредственное закрепление в одноименной концепции. По вопросу содержания принципов уголовной политики в науке существует несколько подходов. Так, по мнению А. М. Максимова, они в полном объеме соответствуют принципам уголовного права, закрепленным в УК РФ . Этой же точки зрения придерживается и Н. И. Матузов, относя дополнительно к ним научную и социальную обусловленность принимаемых мер; устойчивость и легитимность принимаемых решений; гуманность и нравственность; справедливость; гласность; сочетание интересов личности и государства . Как видим, автор, излагая свое видение проблемы, несколько расширил содержание уголовно-правовых принципов. Нам импонирует такой подход, так как уголовная политика охватывает больший круг общественных отношений, чем непосредственно уголовное право. В. Н. Кудрявцев совершенно справедливо включает в принципы уголовной политики такие, как личная ответственность и неотвратимость наказания . Считаем, что они имеют существенное значение в противодействии преступлениям экстремистской направленности. Заслуживает, на наш взгляд, внимания и точка зрения ученых, рассматривающих уголовную политику не только в рамках уголовного права, но и всего комплекса отраслей уголовно-правовой направленности. Впервые данный подход был высказан Ф. Листом, отметившим, что уголовная политика должна опираться не только на уголовное право, но и на криминологию в целях систематизации принципов и усиления эффективности борьбы с преступностью . А. И. Коробеев, А. В. Усс, Э. Ф. Побегайло и Ю. В. Голик также считают, что основные направления уголовной политики должны быть сосредоточены на формировании эффективного уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права в целях улучшения качества их применения и выработки эффективных мер по предупреждению преступлений , учитывая при этом их неразрывную связь. Некоторые ученые еще более широко представляют данный подход, обосновывая необходимость использования не только правовых, но и иных направлений совершенствования уголовной политики: социальных, экономических, медико-психологических и др. Соглашаясь с авторами, что только в совокупности и тесном взаимодействии смежных отраслей права можно достичь эффективности уголовной политики, оговоримся, что при ее разработке необходимо акцентировать внимание и использовать все инструменты для достижения соответствующих целей, как связанные, так и непосредственно не связанные с уголовно-правовыми средствами. Принимая во внимание особое значение уголовной политики в противодействии экстремизму и учитывая уже существующие и проанализированные нами достижения, считаем, что необходима выработка понятия самостоятельной разновидности уголовной политики в сфере противодействия экстремизму, которая должна включать в себя предмет, принципы и инструменты достижения ее целей. Хотя, по мнению В. И. Гладких, именно это направление характеризуется крайней непоследовательностью и противоречивостью . В науке уголовного права была предпринята попытка разработки содержания уголовной политики в области противодействия экстремизму. В частности, по мнению С. Н. Фридинского, оно представляет собой соответствующую стратегию по противодействию этому отрицательному явлению, основанную на соответствующем комплексе социально-экономических, организационно-правовых, политических и иных мер . Не умаляя достоинств данного определения, отметим и некоторые его спорные черты. Во-первых, вводя в оборот словосочетание «национальная безопасность», автор, с нашей точки зрения, оставляет открытым вопрос определения круга общественных отношений, непосредственно страдающих от экстремистской деятельности, что для уголовного права является крайне значимым и важным, так как по формальным признакам любое преступление вне зависимости от объекта посягательства ставит под угрозу эту разновидность безопасности. Во-вторых, С. Н. Фридинский указывает лишь на цель и меры, способствующие ее достижению. Однако, по нашему мнению, они не отражают специфических особенностей современного экстремизма, что дает нам основание рассматривать их как общие меры противодействия преступности в целом, хотя современная нормативная база содержит в себе законы, предусматривающие и специальные меры противодействия . В-третьих, считаем, что отсутствие в предлагаемом определении основных принципов такого противодействия также является пробелом предложенной дефиниции. Не менее важным при выработке дефиниции уголовной политики противодействия экстремизму является формулирование ее целей. При этом согласимся с Г. М. Миньковским, отмечавшим, что уголовная политика должна быть направлена не только на наступательное воздействие на преступность, но и на сдерживание преступности в рамках профилактического ее направления . Учитывая особую важность уголовной политики в противодействии экстремизму, предлагаем авторское определение уголовной политики в сфере противодействия данному негативному явлению: это деятельность государственных и общественных объединений, включающая в себя научно обоснованную разработку эффективных правовых механизмов, направленных на противодействие экстремизму, выражающихся в реализации комплекса специально-политических и экономико-правовых мер, основанная на принципах законности, справедливости и неотвратимости ответственности. Проведя исследование современного состояния уголовной политики в области противодействия преступлениям экстремистской направленности, мы столкнулись с проблемой отсутствия как в доктрине, так и на законодательном уровне общепризнанной концепции противодействия экстремизму. По нашему мнению, основной ее причиной является отсутствие четкой, неразрывной связи между правотворческой деятельностью и достижениями доктрины и практики в области развития направлений современной уголовной политики. Связь уголовной политики и уголовного правотворчества безусловна, поскольку уголовная политика и есть правоформирующий фактор, в рамках которого уголовный закон выступает в качестве средства осуществления уголовной политики . При этом уголовное право выступает инструментом решения одной из наиболее важных задач, в частности, недопущения совершения деяний, являющихся преступными. Выполнение такой задачи напрямую зависит от эффективности уголовно-правовых норм, закрепленных в УК РФ, о чем в первую очередь свидетельствует востребованность в них. Ведь процесс криминализации обосновывается объективной необходимостью охраны ряда общественных отношений средствами уголовного права, а не желанием законодателя. Хотя в современном уголовном законодательстве, с нашей точки зрения, этот принцип зачастую нарушается, что указывает на снижение эффективности уголовного закона. Определяя современное состояние уголовного правотворчества, следует согласиться с А. П. Кузнецовым, по оценке которого, законодателю не удается избежать ошибок при формулировании важнейших уголовно-правовых положений. В частности, при их конструировании не учитываются юридико-технические приемы, используемые в других отраслях законодательства, а также не всегда удачно используется соответствующая терминология при разработке и принятии таких законов. Противоречивость и создает проблемы в правильном применении соответствующих норм , что еще раз подтверждает отсутствие четкой связи уголовной политики с правотворчеством. Безусловно, отмеченные выше замечания могут быть отнесены ко всему комплексу российского законодательства, направленного на противодействие экстремизму. Исследовав существующие нормативные подходы в рассматриваемой области, мы пришли к выводу о том, что они не дают возможности для определения границ экстремизма, в том числе и его преступной формы, что и является одним из главных условий его широкомасштабного и безнаказанного распространения. В рамках данного параграфа нами будет предпринята попытка выработки авторской концепции по определению границ преступного экстремизма с указанием исчерпывающего перечня деяний экстремистской направленности. В основу предложенной концепции будут положены направления уголовной политики в исследуемой области, критерии, выработанные на основе существующих достижений науки и права, а также ретроспективный, международный и зарубежный опыт по противодействию экстремизму, ну и, конечно же, авторская точка зрения. Актуальность и необходимость данного направления в первую очередь подтверждается существующей обширной нормативно-правовой базой, направленной на борьбу с исследуемым явлением, включающей в себя огромное количество документов, при этом содержащих принципиально отличающиеся подходы, что указывает на отсутствие у государства как единого мнения о признаках экстремизма, так и о механизмах противодействия . По этой причине считаем целесообразным провести исследование этих нормативных правовых актов в целях выявления, аргументации и обоснования тех признаков, которые и могут быть положены в основу вырабатываемой нами концепции. Впервые в российском современном праве однокоренные с экстремизмом термины («экстремистски настроенные группировки»; «экстремистские цели»; «экстремистски настроенные элементы» и т. п.) были использованы в Указе Президиума Верховного Совета СССР № 1060-1 от 15 января 1990 г. «Об объявлении чрезвычайного положения в Нагорно-Карабахской автономной области и некоторых других районах» . В дальнейшем подобные термины и словосочетания использовались в Заявлении Верховного Совета СССР от 20 февраля 1990 г. № 1195-1 «О проведении демонстраций и митингов 25 февраля» , Постановлении Верховного Совета СССР от 5 марта 1990 г. № 1299-1 «О положении в Азербайджанской ССР и Армянской ССР и мерах по нормализации обстановки в этом регионе» и в других нормативных правовых актах. Между тем они не давали какой-либо ясности в том, что понимается под экстремистской деятельностью . Мы считаем, что именно поэтому 12 февраля 1993 г. Конституционный Суд РФ в рамках Постановления № 3-П «По делу о проверке конституционности Указа Президента Российской Федерации от 28 октября 1992 г. № 1308 “О мерах по защите конституционного строя Российской Федерации”» указал на отсутствие юридического значения понятия «экстремистские элементы», и его использование в правотворческой деятельности может привести в целом к нарушению конституционных основ. Данное обстоятельство свидетельствовало о потребности нормативного объяснения понятий, используемых в тексте соответствующих документов. Осознавая вышеизложенное, бывший Генеральный прокурор РФ В. В. Устинов указывал, что отсутствие эффективной нормативной правовой базы противодействия экстремизму в Российской Федерации не позволяет защитить российское общество от деструктивного воздействия проявлений экстремизма. Это и стало главной причиной принятия 25 июля 2002 г. Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности». Этот документ должен был стать основным нормативным актом в борьбе с политическим экстремизмом . Смысл разработки названного выше нормативного акта состоял в создании единого комплекса норм, выполняющих координирующую по отношению к отраслевому законодательству функцию в области противодействия противоправным формам экстремизма. В целом эта идея представляется вполне обоснованной, поскольку, как уже ранее было отмечено, правовую основу противодействия экстремистской деятельности составляет внушительный пласт законодательства, в котором субъектам правоприменения ориентироваться непросто. Также закрепление на федеральном уровне соответствующего понятийного аппарата теоретически должно существенно облегчить практику применения антиэкстремистских норм . С момента принятия упомянутого ранее Закона он уже десять раз подвергался изменениям, которые были обусловлены активизацией экстремистских проявлений как в России, так и за рубежом. Исходя из того, что анализируемый нормативный акт стал основополагающим законом, устанавливающим инструменты противодействия экстремизму, в него должны быть включены все конструктивные признаки исследуемого явления, раскрывающие его сущность. Однако, к сожалению, он их не содержит, а лишь определяет запрещенную экстремистскую деятельность, перечень которой постоянно уточняется. Закрепив данный список, законодатель, таким образом, ушел от перечисления исчерпывающего перечня преступлений экстремистской направленности. Поэтому такой подход породил проблемы применения как самого Закона, так и уголовного закона, поскольку он не содержит оснований для четкого определения круга деяний, содержащих в себе признаки экстремизма. При этом сам Закон характеризуется высоким уровнем бланкетности . Например, признавая террористическую деятельность разновидностью экстремистской, исследуемый нормативный правовой акт отсылает правоприменителя к Федеральному закону от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» , который закрепляет виды противоправной террористической деятельности. Это свидетельствует о том, что многие положения Закона нуждаются, на наш взгляд, в совершенствовании. И в первую очередь п. 1 ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», устанавливающий, что любое преступление, совершенное по мотивам, закрепленным в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ, признается экстремистским. Исходя из вышеизложенного, любое деяние, являющееся преступным, в целом можно отнести к экстремистскому, так как данный вид поведения запрещен законом и, соответственно, выступает не просто крайней мерой, а мерой, выходящей за рамки дозволенного, и чаще всего еще содержит в себе мотивы, закрепленные в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ. Представляется, что данный подход является весьма радикальным и неправильным, поскольку не отражает особенностей изучаемого явления. Законодатель при создании указанного нормативного правового акта не заложил в него основную концептуальную идею, отражающую непосредственную сущность экстремизма, остановившись лишь на мотивации. Как правильно аргументирует Е. Г. Чуганов, Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» не содержит также четко сформулированного и общепризнанного определения экстремистской деятельности (экстремизма), фактически закрепляя лишь перечень деяний, замкнутых на уголовных преступлениях или административных правонарушениях, связанных с экстремизмом и терроризмом , что делает данный документ чрезвычайно пробельным и малоэффективным. Изложенное выше позволяет констатировать: российскому законодателю не удалось определить содержание экстремизма , что и явилось причиной отсутствия законодательной дефиниции рассматриваемого явления, хотя потребность в определении экстремизма в его правовом смысле совершенно справедлива . Реализуемый в этом Законе законодательный подход указывает на то, что до сих пор государство не может определить границы экстремизма, тем самым создавая благоприятные условия для его распространения. Полагаем, что закрепление в указанном нормативном правовом акте конструктивных признаков рассматриваемого явления, нашедших свое отражение в определении экстремизма, исключило бы необходимость уточнения запрещенных законом экстремистских проявлений и усилило бы превентивный характер Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности». Для общего представления о состоянии нормативно-правовой базы, на основе которой осуществляется борьба с экстремизмом, целесообразно проанализировать и некоторые другие правовые акты с учетом их юридической силы и содержательной части. Ключевым документом, устанавливающим основы противодействия экстремизму, конечно же, является Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993 г. Этот нормативный акт, обладающий высшей юридической силой на территории России, содержит в себе ряд концептуальных норм, устанавливающих меры по борьбе с рассматриваемым явлением . Во-первых, даже в преамбуле к Основному закону государства указывается на неприятие борьбы, основанной на неравенстве. Во-вторых, ст. 13 Конституции РФ включает в себя нормы, запрещающие какое-либо политическое или идеологическое доминирование . В-третьих, согласно ст. 17 Основного закона «осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать прав и свобод других лиц» . В-четвертых, в соответствии со ст. 19 Конституции России «государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности» . Таким образом, закрепленные в анализируемой норме положения также отражают принцип нетерпимости государства к проявлению определенного рода экстремизма. Особое значение, по нашему мнению, в предупреждении исследуемого явления принадлежит ч. 2 ст. 29 Конституции РФ, в силу которой «не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства» . Причем сам Основной закон в ст. 55 определяет, что «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства» , тем самым устанавливая возможные превентивные меры в отношении различных экстремистских проявлений. Однако, как справедливо отмечает А. И. Долгова, в Федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности» положения ч. 3 ст. 55 Конституции России отражены неполно. В ст. 2 «Основные принципы противодействия экстремистской деятельности» указанного источника говорится, в частности, что такое противодействие должно основываться на принципе приоритета обеспечения безопасности Российской Федерации. При этом термин «безопасность Российской Федерации» не разъясняется, а в доктрине понимается по-разному, о чем отдельно нами будет сказано в последующих главах настоящего исследования. Безусловно, Конституция страны является базовым источником осуществления борьбы с экстремизмом. При этом в правовой доктрине существуют два принципиально отличающихся подхода, определяющих ее роль в этом процессе. Первый состоит в том, что вся совокупность конституционных норм, развивающихся в национальном законодательстве, фактически создает основу противодействия экстремизму . Второй обосновывает, что соответствующей нормативной базой противодействия экстремизму могут быть лишь отдельные положения Конституции, которые запрещают деятельность, направленную на силовое изменение существующих основ конституционного строя Российской Федерации и нарушение ее целостности . Мы считаем, что в данном случае первый подход является более справедливым, поскольку Конституция России как Основной закон государства определяет своей первостепенной задачей организацию нормальной жизнедеятельности и функционирования как непосредственно государственного аппарата, так и общества, и конкретных граждан. Это находит свое отражение в нормах, закрепленных в Конституции, включая преамбулу. Поэтому каждая статья Основного закона содержит в себе позиции, прямо или косвенно направленные на противодействие экстремизму. Следующим, не менее значимым нормативным правовым актом, регламентирующим ответственность за экстремизм, является, конечно же, действующий Уголовный кодекс РФ. Его роль и значение в деле противодействия экстремизму столь высока, что мы хотели бы в рамках данного параграфа лишь тезисно остановиться на этапах развития уголовно-правовой концепции противодействия экстремизму. Более подробно вопросы уголовно-правовой оценки исследуемой группы деяний и направлений совершенствования уголовного законодательства будут рассмотрены в следующих главах исследования. Первый этап такого противодействия был ознаменован принятием Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» , повлекшим за собой криминализацию новых, ранее не известных правоприменителю деяний, закрепленных в ст. 2821 и 2822 УК РФ, а также определение исчерпывающего перечня преступлений экстремистской направленности в диспозиции ст. 2821 УК РФ. Второй — берет свое начало с принятием Федерального закона от 24.07.2007 № 211-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму» . В этом законе излагается новая редакция диспозиции ст. 2821 УК РФ и примечания к ней, где дается иное определение преступления экстремистской направленности. Третий этап развития рассматриваемой стратегии считаем возможным связать с разработкой Верховным Судом Российской Федерации Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. № 11 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности», в рамках которого даны практические рекомендации по применению норм, регламентирующих ответственность за преступления экстремистской направленности, определены особенности этих деяний, отличающие их от смежных составов преступлений, что, безусловно, способствовало повышению эффективности работы правоохранительных органов в данной области. Четвертый был ознаменован усилением ответственности за криминальные проявления экстремизма. В частности, серьезно увеличены санкции за уже закрепленные в УК РФ преступления экстремистской направленности, с переводом их в более общественно опасные категории, а также криминализированы новые составы преступления. С принятием в декабре 2013 г. Федерального закона «О внесении изменения в Уголовный кодекс Российской Федерации» была введена новая ст. 2801 «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации» . Весьма показательным в данном случае является дата вступления этого Закона в силу — 9 мая 2014 г. По мнению А. Г. Хлебушкина, чью точку зрения мы полностью разделяем, криминализация этого состава является логичным продолжением развития направления по усилению состояния защищенности конституционного строя России от внешних угроз . 5 мая 2014 г. стало важной датой в развитии уголовной политики в области противодействия экстремизму. Так, Федеральным законом № 128-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» введен еще один новый состав преступления, установивший ответственность за «Реабилитацию нацизма» в ст. 3541 УК РФ . Относя это деяние к экстремистскому, законодатель, тем не менее, расположил его в гл. 34 УК РФ «Преступления против мира и безопасности человечества», что указывает на переоценку значимости общественных отношений, непосредственно страдающих или ставящихся под угрозу причинения вреда при совершении преступлений экстремистской направленности, тем самым подтверждая выдвигаемую нами научную гипотезу. Еще одним знаковым моментом в области противодействия экстремизму стало принятие Федерального закона от 05.05.2014 № 130-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» . Учитывая значительный объем изменений, мы лишь проиллюстрируем ряд новелл, имплементированных в УК РФ этим Федеральным законом, которые, с нашей точки зрения, открывают новое направление уголовной политики в области развития концепции по противодействию экстремизму. В частности, за преступления, содержащие в себе его признаки, перечень которых четко закреплен в ч. 5 ст. 56 УК РФ, установлены новые максимальные размеры наказаний в виде лишения свободы . В рамках ст. 63 УК РФ «Обстоятельства, отягчающие наказание», закреплен новый отягчающий признак — «совершение преступления в целях пропаганды, оправдания и поддержки терроризма». Отдельной частью в ст. 2821 «Организация экстремистского сообщества» установлена ответственность за склонение, вербовку или иное вовлечение лица в деятельность экстремистского сообщества. Осознавая потребность в подрыве экономических основ экстремистских организаций, Федеральным законом от 28 июня 2014 г. № 179-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в уголовный закон включен еще один новый состав преступления, берущий под охрану безопасность конституционного строя Российской Федерации, — «Финансирование экстремизма». Все это свидетельствует о принципиально новом направлении уголовно-правовой концепции в области противодействия экстремизму, которая построена не только на принципах ужесточения ответственности за совершение уже закрепленных в Уголовном кодексе деяний, но и криминализации новых, ранее не известных отечественному уголовному законодательству деяний . Следующий нормативный правовой акт, затрагивающий исследуемый нами вопрос, — это Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. Он предусматривает административную ответственность за совершение некоторых правонарушений, косвенно свидетельствующих об экстремистски мотивированном поведении: например, ст. 13.15 «Злоупотребление свободой массовой информации», 20.3 «Пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций» и др. Например, Федеральным законом от 24 июля 2007 г. № 211-ФЗ в КоАП РФ была введена ст. 20.29 «Производство и распространение экстремистских материалов» . Как указывалось выше, экстремизм должен рассматриваться исключительно как противоправное поведение. При этом значение административного законодательства в рамках противодействия изучаемому явлению также достаточно высоко. Нормы, затрагивающие вопросы противодействия экстремизму и в целом создающие представление о содержании законодательной концепции в рассматриваемой области, содержатся и в ряде других нормативных правовых актов . В частности, Федеральный конституционный закон от 13 февраля 2001 г. № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении» содержит в том числе и нормы, регламентирующие противодействие экстремизму. Так, например, обстоятельствами введения чрезвычайного положения может стать совершение следующих экстремистских актов: «террористические акты; насильственные межнациональные, межконфессиональные и региональные конфликты и т. д.» . Следующим антиэкстремистским нормативным правовым актом следует назвать Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» . Так, ч. 4 ст. 6 названного источника «запрещает создание и деятельность религиозных объединений, цели и действия которых противоречат закону» . К числу таких оснований относятся посягательства на общественную безопасность и общественный порядок, а также совершение деяний, непосредственно направленных на осуществление экстремистской деятельности. Федеральный закон от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях» в ст. 16 запрещает создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на осуществление экстремистской деятельности . Нарушение установленных требований, которые закреплены в ст. 44 указанного нормативного правового акта, является как основанием для ликвидации общественного объединения, так и основанием полного запрета его деятельности. Полагаем, что основные положения, закрепленные в названном источнике, можно назвать эффективным механизмом противодействия групповому проявлению экстремизма. К числу нормативных правовых актов антиэкстремистского блока следует отнести и Федеральный закон от 11 июля 2001 г. № 95-ФЗ «О политических партиях» . Так, в соответствии с ч. 1 ст. 9 настоящего Закона «запрещаются создание и деятельность политических партий, цели или действия которых направлены на осуществление экстремистской деятельности» , а в ст. 41 устанавливается порядок ликвидации таких структур. Продолжая рассмотрение вопроса о развитии законодательной концепции по противодействию экстремизму, необходимо упомянуть Федеральный закон от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» . Согласно данному документу распространение в предвыборных программах кандидатов либо избирательных объединений призывов, обосновывающих или оправдывающих экстремизм, дискредитирует как кандидата, так и избирательное объединение и исключает возможность их участия в выборах. При этом эти действия оцениваются как уголовно или административно наказуемые и влекут за собой соответствующий вид юридической ответственности. Особого внимания заслуживает Закон РФ от 27 декабря 1991 г. № 2124-1 «О средствах массовой информации» . В этом нормативном правовом акте законодатель закрепил ряд превентивных мер, направленных на предупреждение экстремизма. В частности, определен «полный запрет на размещение и распространение информации об общественном объединении или иной организации, включенных в опубликованный перечень общественных и религиозных объединений, иных организаций, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным Федеральным законом от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ “О противодействии экстремистской деятельности”, без указания на то, что соответствующее общественное объединение или иная организация ликвидированы или их деятельность запрещена» . Учитывая распространенность и доступность информационных ресурсов, а также их использование как источников распространения экстремистских материалов, 27 июля 2006 г. был принят Федеральный закон № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» , в ч. 6 ст. 10 закрепивший запрет на распространение «информации, которая направлена на пропаганду войны, разжигание национальной, расовой или религиозной ненависти и вражды, а также иной информации, за распространение которой предусмотрена уголовная или административная ответственность» . Имея бланкетный характер, указанная норма четко определяет перечень отсылочных нормативных правовых актов, что, с нашей точки зрения, является достоинством данного документа, так как дает возможность установления перечня запрещенной к распространению информации . В числе нормативных актов, раскрывающих содержание законодательной концепции в борьбе с экстремизмом, следует назвать и указы Президента России. Одним из наиболее значимых из них, по нашему мнению, является Указ Президента РФ от 23 марта 1995 г. № 310 «О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации» . В документе отмечается, что «в Российской Федерации участились случаи разжигания социальной, расовой, национальной и религиозной розни, распространения идей фашизма» . Президент России в этом акте поставил задачи и наметил мероприятия по повышению эффективности борьбы с экстремизмом. Как следует из документа, к ним могут быть отнесены: « – во-первых, обеспечение координации работы всех государственных органов в области борьбы с фашизмом и политическим экстремизмом; ‒ во-вторых, усиление прокурорского надзора за соблюдением установленных Конституцией РФ норм о равноправии граждан; ‒ в-третьих, задержание и привлечение к установленной действующим законодательством ответственности лиц, пропагандирующих фашизм, возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни» . Особой заслугой анализируемого Указа явилось осознание руководством страны не только несогласованности действий государственных органов, но и отсутствия нормативно закрепленных дефиниций, отражающих суть экстремизма. В этой связи Президент предложил Российской академии наук представить в Государственно-правовое управление Президента РФ научное толкование понятия «фашизм» и связанных с ним категорий и терминов для подготовки предложений по внесению изменений и дополнений в действующее законодательство, а также рекомендовал Верховному Суду РФ обобщить судебную практику применения правовых норм, устанавливающих ответственность граждан, общественных объединений и средств массовой информации за нарушения гарантированного Конституцией РФ равенства прав и свобод человека и гражданина и дать разъяснения содержащихся в действующем законодательстве понятий и терминов, касающихся ответственности за действия, направленные на возбуждение социальной, расовой, национальной и религиозной розни. Полученные результаты должны были лечь в основу проектов законов, направленных на создание правовых механизмов противодействия фашизму и иным формам экстремизма. К сожалению, продекларированные в Указе цели и задачи не были выполнены в полном объеме, в том числе и в части, касающейся разработки соответствующего понятийного аппарата. Осознание экстремизма как общенациональной проблемы нашло отражение и в Указе Президента РФ «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года», где отмечено, что «в будущем получат развитие националистические настроения, ксенофобия, сепаратизм и насильственный экстремизм, в том числе под лозунгами религиозного радикализма» . Вышеуказанное является основными источниками угрозы для национальной безопасности. Поэтому в нем продекларирована потребность «в постоянном совершенствовании правоохранительных мер по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию актов терроризма и экстремизма, а также других деяний, посягающих на основные права и свободы человека и гражданина, общественный порядок и общественную безопасность, конституционный строй России» . Инновационным в этой области является и принятая «Стратегия противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года» . Во-первых, в ней предпринята попытка определения объектов экстремистской деятельности, к которым отнесены интересы гражданского мира, общественная безопасность, государственная целостность, конституционный строй. Во-вторых, она содержит ряд дефиниций, не нашедших отражения в Федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности», что, по нашему мнению, является его логическим продолжением в развитии законодательной концепции в исследуемой нами области. Пристальное внимание проблеме противодействия экстремизму уделяется и на уровне субъектов Российской Федерации. В этой связи территориальные законодательные органы также принимают нормативные правовые акты, устанавливающие направления борьбы с этим негативным явлением. Назовем лишь некоторые из них: Постановление правительства Москвы от 8 сентября 2009 г. № 945-ПП «О дополнительных мерах по профилактике ксенофобии и этнополитического экстремизма в молодежной среде города Москвы» ; Распоряжение администрации Санкт-Петербурга от 7 июля 2003 г. № 1669-ра «О Координационном совете по организации профилактической и воспитательной работы по недопущению экстремизма и национализма в молодежной среде» ; Распоряжение правительства Нижегородской области от 22 декабря 2009 г. № 3151-р «Об утверждении Концепции областной целевой программы “Профилактика терроризма и экстремизма в Нижегородской области” на 2015–2017 годы» . Существуют и иные не упомянутые нами нормативные правовые акты, в том числе и федерального уровня, играющие соответствующую роль в противодействии экстремизму на территории Российской Федерации и затрагивающие вопросы национальной безопасности (например, Федеральный закон от 31 мая 1996 г. № 61-ФЗ «Об обороне» и др.). Несчетное количество нормативных правовых актов, прямо или косвенно затрагивающих проблемы борьбы с экстремизмом, обладающих при этом различной юридической силой, еще раз обосновывают необходимость не только выработки понятия экстремизма, но и общей концепции, соответствующей современным реалиям и потребностям. Проведя исследование вышеизложенных нормативных правовых актов, мы приходим к выводу, что развитие законодательной концепции в рассматриваемой области в первую очередь лежит в плоскости определения спектра общественных отношений, страдающих при экстремистских посягательствах и раскрывающих его сущность. В качестве таковых законодатель аргументированно выделяет общественные отношения, обеспечивающие общественную безопасность, нормальное функционирование конституционного строя, мир и безопасность человечества. Выдвигаемая нами гипотеза подтверждается и постоянно вносимыми изменениями в Уголовный кодекс Российской Федерации, затрагивающими вопросы борьбы с экстремизмом. Так, например, Федеральный закон № 302-ФЗ от 2 ноября 2013 г. «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» криминализировал три новых преступления в рамках гл. 24 УК РФ: ст. 2053 УК РФ «Прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности; ст. 2054 УК РФ «Организация террористического сообщества и участие в нем»; ст. 2055 УК РФ «Организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации» . Причем ст. 2054 и 2055 УК РФ «по сути являются текстуальными дубликатами» ст. 2821 и 2822 УК РФ. Федеральный закон от 28 июня 2014 г. № 179-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» включил в гл. 29 УК РФ ст. 2823 УК РФ «Финансирование экстремистской деятельности». Введя данные статьи, по своим основным конструктивным признакам схожие с нормами, закрепленными в ст. 2821 УК РФ «Организация экстремистского сообщества», ст. 2822 УК РФ «Организация деятельности экстремистской организации» и ст. 2051 УК РФ «Содействие террористической деятельности» , законодатель, по нашему мнению, в рамках уголовного законодательства также соглашается с тем, что экстремизм может создавать угрозу не одному, а нескольким объектам уголовно-правовой охраны, в частности, общественной безопасности и конституционному строю Российской Федерации. Дальнейшее развитие уголовно-правовой концепции в рассматриваемой области получило в результате криминализации ст. 3541 «Реабилитация нацизма» Федеральным законом от 5 мая 2014 г. № 128-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» . Разместив это деяние, явно содержащее признаки экстремизма, в гл. 34 УК РФ «Преступления против мира и безопасности человечества», мы безоговорочно можем утверждать, что исследуемое явление создает непосредственную угрозу и обеспечению безопасности всего мира и человечества. Данное обстоятельство, с нашей точки зрения, дает нам легитимное основание для более четкого определения круга общественных отношений, непосредственно страдающих или ставящихся под угрозу причинения вреда при совершении преступлений экстремистской направленности, отражающих сущность экстремизма, что дает возможность для определения исчерпывающего перечня исследуемой группы деяний. Исходя из вышеизложенного, полагаем, что первой концептуальной особенностью преступлений экстремистской направленности является то, что признаки, характеризующие их, не носят универсального характера и могут относиться только к деяниям, предусмотренным в гл. 24, 29 и 34 УК РФ. Анализ данных нормативных правовых актов также указывает и на то, что второй концептуальной особенностью рассматриваемой группы деяний является специальная мотивация их совершения. Акцентируя на этом внимание, хотелось бы согласиться с мнением А. И. Рарога, отметившего, что в рамках ряда преступлений именно наличие мотивации и выступает необходимым условием наступления уголовной ответственности . При характеристике экстремизма в целом и преступлений экстремистской направленности в частности чаще всего используется формулировка, закрепленная как в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ, так и в примечании к ст. 2821 УК РФ: «совершение преступления по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы» . В науке уголовного права существуют различные классификации мотивов. Фундаментальные исследования в рассматриваемой области научного познания были проведены П. С. Дагелем , В. В. Лунеевым , А. Н. Трайниным и рядом других ученых. По нашему мнению, особое значение для уголовного права и, конечно же, для квалификации преступлений экстремистской направленности имеют классификации, в основе которых лежат правовые и морально-этические оценки мотивов, поскольку они не только дают возможность более четко определить степень общественной опасности содеянного и максимально индивидуализировать наказание виновному, но и раскрыть концептуальные признаки противоправного поведения. |
||||||||||||||||||||||
