|
|
ОглавлениеВместо предисловия. Современные концепции технологий подготовки экономических кадров в высшей школе 1. Методология подготовки экономических кадров в условиях сетевого взаимодействия 3. Формирование профессиональной учетной культуры в экономике знаний 4. Современные экономические теории как элемент технологий подготовки экономистов 5. Актуальные подходы к мотивации и практической подготовке обучающихся Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу3. Формирование профессиональной учетной культуры в экономике знаний3.1. Феноменология профессиональной культуры бухгалтера: проблемы идентификации и демаркацииБухгалтерский учет, — и как область научных знаний, и как сфера профессиональной деятельности, — уникален во многом, и одной из отличительных черт его идентичности является совершенно особенная, формировавшаяся столетиями культура, которая представляет собой систему ценностных установок и ориентиров, определяющих поведение носителей бухгалтерской профессии в процессе реализации ее социальной миссии. Собственно, богатый опыт рефлексии этой миссии в бухгалтерском сообществе уже сам по себе свидетельствует не только о возможности, но и о необходимости исследования профессиональной культуры бухгалтерского учета и аудита в контексте традиционной феноменологии [176]. Кроме того, как история развития национальных экономических систем и мировой экономики, так и процесс эволюции научной мысли изобилуют ярчайшими примерами проявления специфики профессиональной бухгалтерской культуры, что подтверждает необходимость ее перевода из разряда ординарных явлений в категорию феномена, резко контрастирующего с другими элементами культурного ландшафта человечества. Попытка феноменологического анализа явлений и проявлений профессиональной культуры бухгалтера представляется важной еще и с тех позиций, что аналогичный опыт, накопленный, в частности, автором феноменологии Эдмундом Гуссерлем при исследовании природы кризиса европейских наук, дал в первой половине XX в. весьма интересные результаты [177]. Начало XXI столетия, ознаменовавшееся всплеском т.н. бухгалтерских и аудиторских скандалов и последовавшим за ним «цунами» критики институциональной и научной состоятельности учета и аудита [144], по внешним признакам вполне может рассматриваться как классический, с точки зрения теории Томаса Куна [90], период накопления аномалий, предшествующий смене научной парадигмы, в русле которой формируется и новый вектор развития сопряженной с данной наукой профессиональной деятельности. Однако, именно феноменологический подход позволяет избежать тупикового пути развития, каковым представляется весьма вероятный путь ревизионизма и, практически, низложения научных теорий бухгалтерского учета и аудита, предпосылки которого формируются в текущей точке бифуркации рассматриваемой профессии и лежащей в ее основе науки. Выбор ключевых положений феноменологии в качестве основы исследования девиантных явлений в бухгалтерском учете дает возможность сформулировать альтернативную выдвигаемой апологетами «кризиса бухгалтерской науки» гипотезу о том, что декларируемый ими кризис не есть кризис науки, но есть кризис профессиональной культуры, и, даже, не столько кризис собственно культуры в ее смысловом, содержательном понимании, сколько кризис отсутствия культуры у носителей профессии, кризис «отслоения» эпителия культурной оболочки бухгалтерского учета от его социального ядра. Однако прежде, чем приступать к верификации выдвигаемой гипотезы, целесообразно определиться с терминологическим аппаратом исследования, и, в первую очередь, с его ключевым понятием — категорией профессиональной культуры. Широкий спектр интерпретаций понятия «культура», возникших в контексте эволюции философско-культурологических традиций, характеризует в одной из своих работ д-р культурологии, профессор А. М. Алексеев-Апраксин [132], особо отмечая следующие трактовки: • культура как совокупность смыслов и ценностей, рожденных творческой активностью человека, с его стремлением к мудрости (С. Н. Артановский [137]); • культура как умение вслушаться «в музыку, звучащую в созидающей душе» (О. Шпенглер [292]); • культура — это тонкая ткань, отделяющая нас от животных, разыгрываемая согласно определенным конвенциям (Й. Хейзинга [283]); • культура как самоорганизующаяся система, сложная, открытая, диффузная, передаваемая от поколения к поколению разнообразными культурными кодами (М. С. Каган [19], В. П. Бранский [155]). Обобщая исследуемые определения, которые характеризуют культуру в целом как обширное предметно-смысловое поле, охватывающее различные стороны взаимодействия человека с другими людьми и с самим собой, с природой и обществом, рефлексирующее исторически накопленный духовный опыт человечества, А. М. Алексеев-Апраксин, в то же время, обращает внимание на весьма важный аспект: «Несмотря на большое количество точных определений и эффективных подходов к изучению культуры, не уйти от впечатления, что в современной интеллектуальной среде понятие “культура„ продолжает использоваться слепо» [132, c. 122]. Разделяя приведенную выше точку зрения, нельзя, все же, не отметить, что культурология выработала некоторые маркеры, позволяющие идентифицировать ее центральную категорию — категорию культуры. К таким маркерам целесообразно отнести, в первую очередь, наличие некоторой системы ценностей (которая довольно часто и трактуется как культура) и лежащего в ее основе идеала [132, c. 14]. Отталкиваясь от этого положения и возвращаясь к непосредственному предмету данного исследования, представляется принципиально важным оценить наличие маркеров культуры (системы ценностей и идеализированного объекта) в профессиональной области бухгалтерского учета и аудита. Что касается существования фундамента профессиональной культуры, то есть некого идеала, на котором потенциально может быть выстроена система профессиональных ценностей, то такой идеал выкристаллизовывается в процессе исследования фундаментальных научных работ по истории и теории бухгалтерского дела. Смысловой анализ научного наследия ярких представителей британо-американской и континентальной школ учета позволяет в качестве идеала профессиональной бухгалтерской культуры позиционировать социальную миссию учета и аудита, концентрированная рефлексия которой впервые отмечается в первой четверти ХХ в. Нельзя утверждать, что проявления интенции ученых и «представителей творческой интеллигенции» в отношении смысла (и замысла) бухгалтерской и аудиторской профессий отсутствовали и в более ранние периоды (от этом более подробно см. [143, 145]), однако, они носили спонтанный, точечный характер, в то время как рубеж XIX–XX вв. был ознаменован, без преувеличения, резкой фокусировкой внимания множества исследователей и практиков на проблемах профессиональной самоидентификации. Есть основания полагать, что некоторые попытки осмысления миссии учета предпринимались еще в XVII в. — они нашли отражение, в частности, в знаменитом Коммерческом Кодексе, или Ордонансе, 1673 г. Жака Савари. Однако, уже с середины XIX в. в британском Законе о Компаниях начинает формироваться вербальная формула концепции достоверности бухгалтерской отчетности [146], которая к середине прошлого столетия приобретает вид True and Fair View (Достоверный и Добросовестный Взгляд). Очевидно, стремление к законодательному закреплению критериев качества отчетности компаний не могло происходить вне процессов самоидентификации бухгалтерской профессии и анализа социальной роли бухгалтерского учета. Сам факт выдачи в позапрошлом столетии Королевских Хартий (Royal Charter) первым британским институтам профессиональных бухгалтеров свидетельствует о признании институциональной и социальной значимости их деятельности; «следы» этого признания обнаруживаются и в известном проекте присяги российского бухгалтера образца 1890-х гг.: «Обещаю и клянусь Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием и Животворящим Крестом Господним исполнять, по крайнему моему разумению, поручения, какие будут возложены на меня установленными властями, не совершать ничего противного доброй вере в торговле и промышленности, охранять интересы моих доверителей и других лиц и учреждений, дела которых будут мне поручены и вообще честно и добросовестно исполнять все обязанности принимаемого мною звания Присяжного счетовода, памятуя, что я во всем этом должен буду дать ответ перед законом и перед Богом на страшном суде Его. В удостоверение чего целую Евангелие и Крест Спасителя моего. Аминь» [262]. Таким образом, признаки концентрации внимания научного сообщества вокруг социальной миссии бухгалтера точечно наблюдаются, начиная с середины XIX в. и усиливаясь к его концу, а уже в первой трети XX столетия эта тема становится едва ли не центральной в трудах представителей авангарда западной бухгалтерской науки. Знаменитый британский бухгалтер, историк, военный и юрист Фрэнсис Уильям Пиксли, возглавлявший в 1905 г. Институт присяжных бухгалтеров Англии и Уэльса, практически во всех своих работах [108] начала XX в. посвятил вводные части историко-литературному обзору эволюции общественного восприятия профессии бухгалтера и аудитора, обращаясь как к историческим артефактам (в частности, к Великим Казначейским Свиткам Палаты Шахматной Доски), так и к наследию «отцов» английской драматургии и поэзии — Уильяма Лэнглэнда, Джеффри Чосера, Джона Гоуэра и Уильяма Шекспира. Однако, мощнейший импульс комплексным научным исследованиям, направленным на позиционирование бухгалтерского учета и аудита в системе координат рыночной экономики, безусловно, дала Великая депрессия, начавшаяся, как известно, с Биржевого краха на Уолл-стрит в 1929 г. Не случайно, одно из первых важнейших решений регулятора фондового рынка — Комиссии по ценным бумагам и биржам, созданной в США в 1934 г. для предотвращения биржевых катаклизмов, было связано с ужесточением требований к полноте и достоверности информации, публично раскрываемой компаниями, предлагающими свои акции на открытом рынке. Не является случайностью и тот факт, что пик концентрации внимания научного и профессионального сообществ на проблеме идентификации места бухгалтерского учета и аудита в рыночной экономике пришелся на 1920–1940-е гг. Именно в этот период, в частности, в пространстве учетной науки возникает, получает признание и широкое распространение непревзойденный до настоящего времени образец апологетики социально-экономической миссии бухгалтерского учета и аудита — так называемая Теория вдохновленного доверия, презентованная в 1926 г. на Всемирном конгрессе бухгалтеров в Амстердаме голландским профессором Теодором Лимпергом-младшим [100]. Основные положения этой теории, официально опубликованные в серии научных статей в голландском журнале «Бухгалтерский и деловой ежемесячник» (Maandblad voor Accountancy en Bedrijfshuishoud-kunde) несколько позже — в 1932–1933 гг., имели огромный общественный резонанс и заложили магистральное направление регулирования бухгалтерского учета и аудиторской деятельности. Ключевая идея теории Т. Лимперга заключается в том, что в динамично развивающейся рыночной экономике, в силу присущей ей информационной неопределенности и асимметрии, закономерно возникает общественный договор между пользователями экономической информации (в самом широком смысле) и бухгалтерским сообществом (в состав которого включены как бухгалтеры, так и аудиторы). В контексте данной теории общество, заинтересованное в получении релевантной достоверной экономической информации, наделяет сообщество бухгалтеров доверием (по Т. Лимпергу — «вдохновляет доверием»), ассоциируя фигуру бухгалтера и аудитора со статусом доверенного лица общества, получающего право на извлечение экономических выгод от реализации общественного доверия в форме подготовки и представления пользователям достоверной информации, востребованной последними в процессе принятия экономико-управленческих решений и формирования собственной линии поведения на рынке. В наиболее концентрированном виде эта модель отношений сформулирована Т. Лимпергом следующим образом: «…публичный бухгалтер возникает на общественной сцене как конфиденциальный агент общества в целом, в особенности, как конфиденциальный агент, защищающий финансирование производства. Кроме того, он является также конфиденциальным агентом, защищающим многочисленные особые интересы, интересы собственников. Но огромное значение его службы обусловлено его функцией как конфиденциального агента обезличенного сообщества сберегателей и иных заинтересованных сторон, не являющихся собственниками. Эта функция — конфиденциального агента, защищающего интересы общества в целом, — безусловно, является самой важной функцией бухгалтера. Она наполняет служение бухгалтера принципиальным смыслом и во многом определяет его экономическую роль в обществе» [100]. Эта центральная и исходная идея Теории вдохновленного доверия базируется на допущении того, что, при прочих равных условиях, собирательный образ пользователя информации, содержащейся в бухгалтерской отчетности, ассоциируется с целым комплексом объективных компетентностных, методологических и экономических ограничений, в рамках которых — при отсутствии бухгалтера как конфиденциального агента общества — процесс получения и анализа релевантных экономических данных сопровождается неоправданно высокими издержками и рисками. Отталкиваясь от идеи социального контракта между обществом в целом и профессиональным сообществом бухгалтеров, голландский профессор уделяет большое внимание описанию системы ограничений и критериев результативности реализации общественного доверия, особо подчеркивая необходимость обеспечения баланса интересов сторон общественного соглашения. При этом, сбалансированность интересов сторон, по мнению Т. Лимперга, должна достигаться на адекватном понимании бухгалтерским сообществом структуры и особенностей потребностей пользователей экономической информации, с одной стороны, и адекватном понимании пользователями системы ограничений и специфики условий ведения бухгалтерского учета и аудиторской практики: «…бухгалтер обязан выполнять свою работу таким образом, чтобы не предавать ожиданий, которые он вызывает у разумного обывателя; с другой стороны, на бухгалтера не могут возлагаться большие ожидания, чем может оправдать проделанная работа. Этот простой принцип применяется независимо от содержания ожиданий; обширны ли они или скромны, общество никогда не может быть разочаровано в своих ожиданиях. В своем нормативном ядре Теория не устанавливает определенных правил работы бухгалтера в каждом конкретном случае; принятие решений подобного рода делегируется ему как профессионалу. Но в качестве руководства для принятия таких решений она дает бухгалтеру общее предписание, базирующееся на соображении о том, что эффективное содержание функции, с позиций ее воздействия на общество, определяется доверием, оказываемым бухгалтеру обществом. Следовательно, Теория исходит из того, что бухгалтер в каждом конкретном случае должен понимать, какие ожидания на него возлагаются, понимать содержательную составляющую того доверия, которое внушает обществу каждая из выполняемых им определенных функций. Для достижения данной цели необходимо, чтобы у бухгалтера было полное внутреннее осознание факторов, которые определяют природу, сущность этого доверия… эффект общей функции, место, которое бухгалтеры занимают в обществе, и градус доверия, внушаемого ими, — все это является производным от потребностей общества, с одной стороны, и способа, посредством которого бухгалтеры удовлетворяют эти потребности, с другой. Стандарт доверия возникает из взаимодействия этих факторов; стандарт доверия, который удовлетворяет запросам общества, не может возникнуть до тех пор, пока бухгалтеры в достаточном количестве не будут в состоянии готовы реализовать свою функцию в соответствии с этими запросами и выполнить задачу, необходимую для достижения этой цели» [100]. Таким образом, фактически, в работах Теодора Лимперга-младшего впервые возникает идея стандарта доверия — по существу, стандарта отношений пользователей бухгалтерской финансовой отчетности организаций с создателями (бухгалтерами) и верификаторами (аудиторами) этой отчетности. В этой идее со всей очевидностью просматриваются зачатки принципов общественно-профессионального регулирования и стандартизации бухгалтерского учета и аудита, реализация которых начнется во второй половине XX столетия. Главенствующая идея теории вдохновленного доверия, подчеркивающая социальную миссию бухгалтерского учета и аудита как идеал, лежащий в фундаменте профессиональной бухгалтерской культуры, получила в работах Т. Лимперга развитие в рамках следующих направлений: • видовая типология бухгалтерского учета и аудита в зависимости от характера отношений бухгалтера и аудитора с руководством и собственниками компании; • обеспечение независимости бухгалтера и аудитора как необходимое условие реализации их социальной миссии; • роль, обеспечение качества и потенциал использования аудиторского заключения о достоверности бухгалтерской финансовой отчетности; • этические нормы бухгалтерского учета и аудита; • функциональная структура и соотношение профессий бухгалтера и аудитора. Указанные направления определили бурное развитие системы общественно-профессионального регулирования учета и аудита практически на столетие вперед, причем, как в контексте континентальной, так и в паттерне британо-американской научных школ. Наилучшим образом это утверждение демонстрирует цитата из доклада знаменитого американского бухгалтера Роберта Хайстера Монтгомери, исполнявшего в 1937 г. обязанности Президента Американского института сертифицированных бухгалтеров (AICPA): «Это его (бухгалтера) обязанность — после войны с цифирью и поиска фактов собрать цифровые данные и сказать о них правду, со всей ясностью, лаконичностью и осмысленностью… Я хочу, чтобы в нашей профессии были люди с чистыми помыслами и упорным мужеством, настроенные на поиск и способные говорить правду. У нашей профессии всегда было видение — это убежденность в поиске и необходимости говорить правду — и мы должны уцепиться за нее и бороться за ее достижение» [102]. Таким образом, социальная миссия бухгалтерского учета и аудита — как идеал, фундамент профессиональной культуры — сформировалась в первой половине XX в. и стала основой для развития системы культурных ценностей, в составе которой целесообразно выделить ценности компетентностного и морального плана. По существу, базовыми, с точки зрения реализации социальной миссии бухгалтерского учета и аудита, безусловно, являются ценности морального характера, в основе которых лежит требование независимости актора (бухгалтера и аудитора). Соблюдение требования независимости является необходимым условием для исполнения всего комплекса требований морально-этического плана и целевой ориентации профессионала на высокий стандарт профессиональной культуры. Идея независимости бухгалтера и аудитора заключается в констатации априорной невозможности и недопустимости оказания на него влияния с чьей-либо стороны в какой угодно форме с целью изменения его суждения в отношении решения профессиональной проблемы. Рассуждая о необходимости возведения принципа независимости в разряд высших ценностей учета и аудита, Теодор Лимперг писал: «Независимость, в самом абсолютном значении слова, — это то, что требуется от доверенного агента в первую очередь. Что данное требование влечет за собой для бухгалтера, еще будет исследовано в рамках моего дальнейшего обзора, в настоящий момент достаточно установить, что данное требование исключает отношения подчиненности между доверенным агентом и аудируемым лицом. Если сообщество действительно заинтересовано в функции доверенного агента, оно не может быть удовлетворено неквалифицированным мнением наемного бухгалтера. Сообщество обращается к независимому мнению о состоянии счетов предприятия, и очевидно, что такого мнения не следует ожидать от кого-либо, подчиненного менеджменту, от того, кто, с организационной точки зрения, «пляшет под дудку директора». Обращу внимание на то, что определенный бухгалтер в определенных условиях способен сформировать независимое мнение, и будучи наемным работником. Однако, требование независимости относится не к характеру бухгалтера, а к его функциональному статусу; независимость — это логически выводимое условие обеспечения эффективных отношений в рамках аудита. Как мы позже покажем, рассматривая подписание наемным бухгалтером публичной финансовой отчетности предприятия, наше критическое отношение принципиально направлено в данном случае не против конкретной личности, но — против метода, который (вне зависимости от того, как проводится аудит и насколько устойчивым и независимым может быть характер конкретной личности), является неприемлемым, а в отношении функции бухгалтера в обществе — еще и вредным» [100]. Совершенно закономерным, в свете сказанного, представляется то колоссальное внимание, которое уделялось и продолжает уделяться институтами общественно-профессионального регулирования бухгалтерского учета и аудиторской практики обеспечению независимости носителей профессии: практически все национальные законодательные акты содержат нормы о независимости, национальные институты формулируют положения о независимости в кодексах профессиональной этики и профессиональных правилах, многие аудиторские компании закрепляют принцип независимости во внутрифирменных этических стандартах. Независимость создает основу для взращивания профессиональной бухгалтерской культуры, однако, ключевая роль в ее (культуры) культивировании принадлежит сфере образования и науки, причем, наука в рассматриваемом контексте должна демаркировать правовую (нормативную) и этическую основы профессии и обозначить механизм их взаимодействия, а образование призвано воспитывать профессиональный патриотизм, формирующий целую гамму чувств и качеств, порождаемых ощущением сопричастности к социально значимой профессии. 3.2. Право и инициатива в бухгалтерском учете и аудите: потенциал гармонизацииРоль права в истории развития бухгалтерского учета трудно переоценить. Начиная с древних восточных цивилизаций, где сформировались первые общепринятые институты государства и права и возникли первые натуралистические учетные приемы, которые отчасти и регулировались первыми, еще зыбкими и неопределенными нормами древнего права. Здесь имело значение и то обстоятельство, что первые правовые нормы фиксировались на самых примитивных носителях (камнях, дереве, глиняных табличках) иероглифическим письмом, так же, как и первые записи о хозяйственных фактах. До сих пор специалисты не пришли к единому мнению по поводу того, что появилось первым в культурном обиходе человечества: слово или число? По авторитетному мнению профессора Я. В. Соколова, долгое время в хозяйственном обиходе применялись сочетания слов и числительных: два быка или три кувшина, но отдельно число никак не озвучивалось, т.е. цифра появилась позже. Древняя шумерская клинопись сохранила имя первого известного бухгалтера: Кушим, которому около трех тысяч лет. Но как сами шумеры неизвестно откуда пришли и куда исчезли, так и Кушим пропал бесследно. А вот кодекс вавилонского царя Хаммурапи, которому почти две тысячи лет, до наших дней сохранился безупречно. Диоритовый обелиск, хранящийся в Лувре, содержит подробное изложение правовых норм огромной империи, касающихся всех сторон жизни. Особое значение придавалось санкциям за нарушение норм по правилу: равным за равное! Эти законы в определенной степени регламентировали и учет, устанавливая некие границы в исполнении хозяйственных, политических, общественных и прочих актов. Значение кодекса Хаммурапи трудно переоценить, создатели римского права при разработке отдельных положений использовали и законы Хаммурапи тоже. Римские юристы предложили миру четыре формулы римского права: даю чтобы дал, делаю чтобы делал, делаю чтобы дал, даю чтобы делал. Этими формулами, как считали римские юристы, описываются все виды отношений участников хозяйственной жизни. Эти формулы были расширены уже после падения римской империи в 476 г. н.э. императором восточной Римской империи Юстинианом I. Юстиниан кодифицировал и дополнил римское право, сведя его положения в сборник «Corpus iuris civilis». Важнейшую часть этого Кодекса составляли так называемые Дигесты — извлечения из трудов знаменитых римских юристов. Много позже в 1804 г. на основе римского права и дигестов Юстиниана был разработан Кодекс Наполеона, в подготовке которого принял участие сам Наполеон, тогда еще первый Консул. Этот кодекс, по существу Кодекс французского гражданского права, привел в порядок разрозненные правовые нормы эпохи французской революции и послужил основой гражданского законодательства многих европейских стран. Конечно тех стран, где применялось кодифицированное право, а не прецедентное, как в Великобритании и некоторых англоязычных странах. Не случайно именно во Франции в 1948 г. вышла монография Пьера Гарнье «Учет — алгебра права», где убедительно было доказано, что 90 процентов фактов, отражаемых в учете, есть факты юридические, меняющие отношения сторон сделки. Гарнье использовал и такую категорию, как презумпция добросовестности, впервые упомянутую во французском гражданском кодексе. Эта правовая категория предполагает, что все отступления от правовых норм совершаются исключительно с благими целями повышения прозрачности отчетности и дезавуирования заблуждений пользователей в отношении ее достоверности. Почти одновременно с работой Гарнье была сформулирована доктрина достоверного (правдивого) и добросовестного (реального) взгляда (true and fair view). Она была выдвинута в Англии в 1944 г., а в 1947 г. там же получила и официальное юридическое признание. За последние двадцать лет эта доктрина заметно распространилась и в нашей стране. Достоверные — это достаточно точные данные, а добросовестный взгляд показывает, что эти данные не вводят в заблуждение. Есть и более строгое определение: «Достоверный взгляд предполагает, что информация представлена в строгом соответствии с требованиями действующих нормативных и профессиональных документов и в этом смысле правдива, формируя правдивый баланс. А добросовестный взгляд обязывает бухгалтера максимально отражать истинную информацию (реальность баланса). И это не игра слов, не филологическая казуистика, а глубоко содержательное понятие. В сущности, доктрина достоверного и добросовестного взгляда родилась в России в конце двадцатых годов. Автор ее — замечательный профессор, заведующий кафедрой Ленинградского инженерно-экономического института, который преподавал и в Ленинградском финансово-экономическом институте, Н. А. Блатов (правда, он использовал другие термины). Именно Блатов впервые разделил понятия «правдивости и реальности баланса». Правдивым, — отмечал Блатов, — может считаться «тот баланс, который окажется основанным на правильных счетных записях, в свою очередь, обоснованных правильно составленными документами и сверенных с натурою», реальным же «будет тот баланс, который изображает имущественное состояние хозяйства согласно с действительностью. Правдивость и реальность баланса — не одно и то же; баланс может быть правдивым, но не реальным!». Об этом же незадолго до Блатова писал и великий теоретик балансоведения И. Ф. Шер: «правдивость баланса в юридическом понимании не всегда является правдивостью и в хозяйственном смысле». Это противопоставление правдивости и реальности баланса выдвигает перед бухгалтерами требование их сочетания. Идеи Н. А. Блатова — это и есть истоки компромисса. Сегодня уже становится ясным, что чрезмерное императивное регулирование делает учетную систему излишне затратной, структурные связи внутри системы увеличивают свою дальность и жесткость, уровень самоорганизации системы повышается до критической отметки, что, в конечном счете, может привести к ее саморазрушению. Не случайно в настоящее время все чаще признаются бессмысленными попытки сдерживать развитие бухгалтерского учета в «железных рамках единообразия». Так считает известный теоретик бухгалтерского учета Жак Ришар. Иначе говоря, в дополнение к железным рамкам Закона, а, может быть, и вместо них нужна бухгалтерская инициатива, основанная на добросовестном взгляде на бухгалтерскую отчетность. На недавнем круглом столе в университете Вероны (одном из старейших не только итальянских, но европейских университетов), посвященном проблемам бухгалтерского образования, автору этих строк приходилось объяснять европейским коллегам особенности профессионального поведения бухгалтера в России. Российский бухгалтер все еще (даже в реалиях условно пришедшего рынка) наивно думает, что если делать все по инструкции, то все будет отлично! Смысл в этом конечно есть: ни суд, ни ревизоры, ни аудиторы к отчетности придраться не смогут! Но вот пользователи отчетности с так называемым прямым финансовым интересом (налоговики, ревизоры и т.п. — это все непрямой финансовый интерес) — поставщики, покупатели, инвесторы, акционеры, кредиторы — могут быть введены в заблуждение достоверной отчетностью. Внимание! Авторские права на книгу "ХХI век: современные технологии подготовки экономических кадров. Монография" ( Под ред. Каморджановой Н.А. ) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
