|
|
ОглавлениеЧасть первая Жизнь: «…через большое горнило сомнений моя осанна прошла…» Часть вторая Творчество: «…поэт в порыве вдохновения разгадывает Бога» Роман «Преступление и наказание» Символ веры Достоевского и идея бессмертия души Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуРоман «Братья Карамазовы»«И в Европе такой силы атеистических выражений нет и не было. Стало быть, не как мальчик же я верую во Христа и его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла, как говорит у меня же, в том же романе, черт» (дневник Ф. М. Достоевского 1881 г., полемические возражения критику Кавелину [(26, 86)]). Достоевский в главах «Бунт», «Великий Инквизитор» и «Кошмар Ивана Федоровича» в монологах Ивана Карамазова формулирует сильные аргументы против Бога и несправедливого мироустройства, тогда как свои любимые идеи, противостоящие антигуманным идеям Ивана Карамазова, вкладывает в уста старца Зосимы и его больного брата, почти юродивого: мысль об ответственности каждого перед всеми (в противовес теории «среды», снимающей с человека личную ответственность за совершенные поступки и оправдывающей преступление) и о радостной христианской любви. Подобный же смысл имеет последнее напутствие старца Зосимы Алеше Карамазову, когда тот благословляет его выйти из монастыря и вернуться в мир: «…изыдешь из стен сих, а в миру пребудешь как инок» (14, 25). Нести в мирскую жизнь христианскую любовь — вот призвание Алеши Карамазова, угаданное и завещанное ему учителем. История публикации романа полна драматической борьбы писателя с редакцией журнала «Русский вестник», стремившейся изъять или смягчить все острые и, как казалось публикаторам, безнравственные страницы романа. Вот несколько эпизодов этого противостояния Достоевского и сотрудников журнала М. Н. Каткова. 22 (10) мая 1879 г. Достоевский пишет письмо из Старой Руссы к Н. А. Любимову, редактору журнала «Русский вестник» и помощнику главного редактора журнала М. Н. Каткова, где подчеркивает особое значение для романа книги пятой: «… эта 5-я книга, в моем воззрении, есть кульминационная точка романа, и она должна быть закончена с особенною тщательностью. Мысль ее, как Вы уже увидите из посланного текста, есть изображение крайнего богохульства и зерна идеи разрушения нашего времени в России, в среде оторвавшейся от действительности молодежи, и рядом с богохульством и с анархизмом — опровержение их, которое и приготовляется мною теперь в последних словах умирающего старца Зосимы, одного из лиц романа. Так как трудность задачи, взятой мною на себя, очевидна, то Вы, конечно, поймете, многоуважаемый Николай Алексеевич, и извините то, что я лучше предпочел растянуть на 2 книги, чем испортить кульминационную главу мою поспешностью. В целом глава будет исполнена движения. В том же тексте, который я теперь выслал, я изображаю лишь характер одного из главнейших лиц романа, выражающего свои основные убеждения. Эти убеждения есть именно то, что я признаю синтезом современного русского анархизма. Отрицание не Бога, а смысла Его создания. Весь социализм вышел и начал с отрицания смысла исторической действительности и дошел до программы разрушения и анархизма. Основные анархисты были, во многих случаях, люди искренно убежденные. Мой герой берет тему, по-моему, неотразимую: бессмыслицу страдания детей и выводит из нее абсурд всей исторической действительности <…> Богохульство же моего героя будет торжественно опровергнуто в следующей (июньской) книге, для которой я работаю со страхом, трепетом и благоговением, считая задачу мою (разоблачение анархизма) гражданским подвигом» [30 (I), 63]. Писатель подчеркивает «реальность» «анекдотов» о детях, рассказанных Иваном Карамазовым, и просит бережно отнестись к тексту, не исправлять некоторые особенно важные для него слова и выражения. В письме к Н. А. Любимову от 6 июня (25 мая) того же года Достоевский сообщает, что отметки Любимова на корректуре «Братьев Карамазовых» (глава «Бунт») им учтены и что он несколько смягчил по настоянию редактора «густые краски» в «анекдоте» Ивана Карамазова о сечении семилетней девочки розгами, взятом им из судебного дела С. Л. Кронеберга. Писатель просит Любимова не подвергать правке рассказ Ивана Карамазова об истязании детей: «Это его язык, его слог, его пафос, а не мой». Отмечает, что некоторые натуралистические подробности в рассказе Ивана свидетельствуют о его любви к детям: «Значит, дебатировал в уме своем, значит, был адвокатом детей, и как он там дальше ни представлялся бесчувственным, но сострадание и самая сердечная, нежная любовь к детям в нем есть». Просит Любимова «впредь в сомнительных случаях <…> обращать внимание, от чьего лица говорится». Внимание! Авторские права на книгу "Достоевский Ф.М.: 100 и 1 цитата" (Галкин А.Б., сост.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
