Уголовно-правовая охрана личности, ее прав и свобод: вопросы теории и практики. 2-е издание. Монография

Нуркаева Т.Н.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 13.06.2017 ISBN: 9785392250431 Язык: Объем текста: 294 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Глава 1. Развитие отечественного уголовного законодательства о преступлениях против личности, ее прав и свобод

Глава 2. Преступления против жизни и здоровья по действующему законодательству: спорные вопросы толкования, квалификации и совершенствования законодательства

Глава 3. Преступления против свободы, чести и достоинства человека по действующему законодательству: вопросы толкования, квалификации и совершенствования законодательства

Глава 4. Преступления против семьи и несовершеннолетних по действующему законодательству: вопросы толкования, квалификации и совершенствования законодательства

Глава 5. Преступления против иных конституционных прав и свобод человека по действующему законодательству: вопросы толкования, квалификации и совершенствования законодательства

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 2.
Преступления против жизни и здоровья по действующему законодательству: спорные вопросы толкования, квалификации и совершенствования законодательства

§ 1. Уголовно-правовая охрана жизни: спорные вопросы толкования, квалификации и совершенствования законодательства

В соответствии с общепризнанными международно-правовыми актами (ст. 3 Всеобщей декларации прав человека, ст. 6 Международного пакта о гражданских и политических правах, ст. 2 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод), право на жизнь является естественным и неотъемлемым правом человека, которое дается ему от рождения. Оно представляет собой абсолютную ценность мировой цивилизации, ибо все остальные права утрачивают смысл и значение в случае гибели человека.

Обеспечение жизни человека в рамках уголовного права связано с решением ряда вопросов: это, прежде всего, установление уголовной ответственности за противоправное лишение потерпевшего жизни; правильная квалификация содеянного и назначение справедливого наказания виновному; допустимость причинения вреда (в том числе лишения жизни) в условиях необходимой обороны, задержания преступника; проблема эвтаназии в уголовном праве; это, наконец, реализация конституционного права каждого осужденного к смертной казни на пересмотр приговора вышестоящим судом в порядке, установленном федеральным законом, а также право просить о помиловании (ст. 50 Конституции РФ). На некоторых из них остановимся более подробно.

В уголовном праве принципиальное значение имеет определение момента, с которого жизнь человека ставится под уголовно-правовую охрану, т. е. начального момента жизни человека. Дискуссии по данному вопросу ведутся в литературе достаточно давно, но однозначного решения так и не выработано. Существует мнение, что жизнь человека начинается задолго до его рождения, что посягательство на жизнь плода есть посягательство на жизнь человека. В доказательство приводятся достижения современной практической медицины и науки. Так, на Сессии Совета Европы по биоэтике в декабре 1996 г. утверждалось, что эмбрион является человеком уже на 14-й день после зачатия. Через несколько дней после зачатия у плода формируются дыхательная, нервная и пищеварительная системы. Через 18 дней начинает биться сердце, в 21 день приходит в действие собственная система кровообращения. В 11–12 недель все системы его органов полностью сформированы, он дышит, реагирует на свет, тепло, шум. Все это, безусловно, доказывает, что искусственное прерывание беременности есть посягательство на живое существо и с этих позиций аборты безнравственны, но назвать его посягательством на жизнь человека в полном смысле этого слова вряд ли правильно. В идеале в здоровом во всех отношениях обществе следовало бы разрешить аборты лишь в исключительных случаях по медицинским и социальным показаниям, как это делается, например, в Англии, Германии, Португалии, Швейцарии, Финляндии, Северной Ирландии и др. Что же касается России, то нельзя не учитывать особенностей страны, в которой мы живем. Россия относится к тем немногим странам, где аборт разрешен по просьбе самой женщины. Думается, что запретить сегодня аборты в нашей стране еще более безнравственно, чем их разрешить, ибо запрещение абортов должно быть подкреплено определенной социальной политикой государства. Женщина должна быть уверена в завтрашнем дне: что она сможет прокормить своего ребенка, что у нее будет крыша над головой, что ее не уволят с работы по мотивам беременности или родов и т. д. Сегодня, к сожалению, женщина нередко остается одна со своими проблемами.

Солидарную с нами позицию занимает Т. А. Плаксина. Задавая вопрос: должно ли уголовное право в равной степени охранять и жизнь оплодотворенной яйцеклетки, и жизнь эмбриона, и жизнь родившегося человека лишь на том основании, что все это жизнь, причем жизнь именно человека, сама же отрицательно отвечает на этот вопрос. По ее словам, безусловно, плод человека — свидетельство зарождения новой жизни, однако пока человек не родился, можно вести речь лишь о жизни именно плода.

В настоящее время наиболее устоявшимся в литературе и судебной практике является мнение, согласно которому начало человеческой жизни связывают с началом физиологических родов. Эту позицию развивает С. В. Бородин. Он предлагает использовать опыт зарубежного законодательства, в частности, УК Индии. С точки зрения этого автора, включение в УК РФ нормы следующего содержания: «как убийство следует рассматривать причинение смерти живому ребенку, если какая-либо его часть появилась из утробы матери, хотя бы ребенок и не начал дышать или не полностью родился» прекратило бы затянувшийся спор в доктрине уголовного права и способствовало бы усилению уголовно-правовой охраны жизни рождающегося человека.

Думается, что данное предложение нуждается в определенном уточнении. По этой же причине нуждается в уточнении попытка законодателя определить момент рождения ребенка как момент отделения плода от организма матери посредством родов (ст. 53 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»).

Представляется, что пока ребенок не подал признаков жизни, свидетельствующих о возможности его самостоятельно существовать вне утробы матери, нельзя однозначно утверждать, что всегда рождается живой ребенок. Такой подход основан на положениях современной отечественной медицины. С января 1993 г. в соответствии с рекомендациями Всемирной организации здравоохранения отечественная медицина перешла на новые мировые критерии живорождения и мертворождения. Сегодня живорожденным признается ребенок, полностью отделившийся от утробы матери, способный к самостоятельному дыханию и проявляющий другие признаки жизни, такие, как сердцебиение, пульсация пуповины или произвольные движения мускулатуры, независимо от того, перерезана пуповина и отделилась ли плацента.

Если мать в процессе появления какой-либо части тела ребенка предпринимает попытки лишить его жизни, то решающее слово должно быть за судебно-медицинской экспертизой. Если заключением экспертизы будет установлено, что ребенок по всем показаниям шел живым (легкие были расправлены), то налицо оконченный состав убийства матерью новорожденного ребенка. Если же ребенок по заключению судебно-медицинской экспертизы сам по себе рождался мертвым, а виновная полагала, что она посягает на жизнь живого ребенка, то налицо покушение на негодный объект. Содеянное в этом случае квалифицируется в соответствии с направленностью умысла как покушение на убийство матерью новорожденного ребенка.

Отметим, что в американской судебной практике к настоящему времени родившимся живым признается ребенок, полностью вышедший из чрева матери и обладающий независимой системой кровообращения. Несколько иную позицию занимает уголовное законодательство Израиля, предусматривающее отдельную статью, посвященную моменту условного начала жизни человека (ст. 308). Согласно этой статье, с того момента, когда живой новорожденный полностью отделился от утробы матери, он рассматривается как человек, независимо от того, дышал ли он или нет, есть ли у него кровообращение или нет, отделена ли у него пуповина или нет.

Не меньшую значимость представляет и определение конечного момента жизни человека (его смерть). Сегодня этот вопрос решен на законодательном уровне. Согласно ст. 9 Закона Российской Федерации «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22 декабря 1992 г. (в редакции от 20.06.2000), заключение о смерти дается на основе констатации необратимой гибели всего головного мозга (смерть мозга). Это так называемая биологическая смерть, при которой происходят необратимые процессы распада клеток центральной нервной системы и коры головного мозга. Согласно ст. 66 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» от 21 ноября 2011 г., моментом смерти человека является момент смерти его мозга или его биологической смерти (необратимой гибели человека).

В соответствии с ценностью охраняемого объекта, самая строгая ответственность, вплоть до исключительной меры наказания — смертной казни — предусмотрена за лишение человека жизни. По действующему уголовному законодательству все преступления против жизни принято делить: на убийства (ст. 105–108), причинение смерти по неосторожности (ст. 109), доведение до самоубийства (ст. 110).

Убийство — наиболее тяжкое преступление против личности. УК РФ 1996 г. дает определение понятия убийства. В соответствии с ч. 1 ст. 105 УК РФ убийство есть умышленное причинение смерти другому человеку. Таким образом, в отличие от прежнего УК РСФСР 1960 г., действующее законодательство не знает понятия «неосторожное убийство». Такой подход вполне оправдан, поскольку, во-первых, соответствует традициям отечественного уголовного права царской России (в частности, Уголовному уложению 1903 г.), а во-вторых, в нашем обыденном сознании «убийство» ассоциируется, как правило, с преднамеренными действиями (бездействиями), направленными на причинение смерти другому человеку. Вместе с тем следует согласиться с мнением, что законодательное определение понятия убийства не совсем совершенно. Его необходимо дополнить таким существенным признаком, как «уголовная противоправность». Иначе под убийство подпадают случаи правомерного лишения жизни (например, причинение смерти в условиях необходимой обороны, задержания преступника либо приведение в исполнение законного приговора к смертной казни). При этом законодательная формулировка понятия убийства выглядела бы следующим образом: убийство — это умышленное противоправное лишение жизни другого человека. Такое определение понятия убийства дается, например, в ст. 139 УК Республики Беларусь, ст. 116 УК Латвийской Республики, ст. 104 УК Республики Армения.

УК РФ 1996 г. предусматривает ряд составов умышленных преступлений, основным или дополнительным объектом которых является жизнь человека. Кроме убийств, предусмотренных ст. 105–108 УК, к их числу относятся составы преступлений, предусмотренные статьями: 277 (Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля); 295 (Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование); 317 (Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа); 357 (Геноцид) УК. С недавних пор в соответствии с Федеральным законом от 27 декабря 2009 г. № 377-ФЗ убийство выступает особо квалифицирующим признаком некоторых составов преступлений, в частности, террористического акта (п. «б» ч. 3 ст. 205 УК), захвата заложника (ч. 4 ст. 206 УК) и диверсии (ч. 3 ст. 281 УК). В этих случаях умышленное противоправное лишение потерпевшего жизни охватывается указанными статьями полностью и дополнительной квалификации по ст. 105 УК не требует.

Нельзя согласиться с рядом положений, введенных в УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. В этом Законе, в частности, прослеживается тенденция к смягчению уголовной ответственности за неосторожные преступления. Так, за ряд неосторожных преступлений, сопряженных с причинением по неосторожности смерти потерпевшему, предусмотренных главами: «Преступления против общественной безопасности» и «Преступления против безопасности движения и эксплуатации транспорта», ответственность существенно смягчена. Это такие составы, как: Нарушение правил безопасности на объектах атомной энергетики (ст. 215 УК); Нарушение правил безопасности при ведении горных, строительных или иных работ (ст. 216 УК); Нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах (ст. 217 УК); Нарушение требований пожарной безопасности (ст. 219 УК); Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного, морского и внутреннего водного транспорта и метрополитена (ст. 263 УК); Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств (ст. 264 УК) и др.

Если по УК РФ в первоначальной редакции за причинение по неосторожности смерти одному человеку вследствие, например, нарушения правил пожарной безопасности (ч. 2 ст. 219) предусматривалось максимальное наказание до 10 лет лишения свободы, то ныне за причинение по неосторожности смерти даже двум и более лицам наказание снижено до 7 лет лишения свободы. Тревогу вызывает то обстоятельство, что эти преступления чаще всего являются результатом недобросовестного отношения виновного к исполнению своих профессиональных обязанностей, в результате чего наступают тяжкие последствия, в том числе смерть многих людей. Истории известны такие случаи, взять хотя бы столкновение пассажирского теплохода «Адмирал Нахимов» с сухогрузом «Петр Васев» под Новороссийском 31 августа 1986 г., повлекшее за собой гибель 423 человек.

Возникает вопрос: насколько справедливо смягчение санкций за подобные деяния, как при таком подходе учтена ценность человеческой жизни? Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. отличается своей гуманностью, но скорее по отношению к лицам, совершившим общественно опасные деяния. Вместе с тем принцип гуманизма, как нам представляется, не должен превалировать над иными принципами уголовного права, и прежде всего принципом справедливости. Не должен он противоречить и концепции о приоритетной охране прав и свобод человека, нашедшей свое закрепление в ст. 2 УК РФ.

Справедливости ради отметим, что Федеральным законом от 13 февраля 2009 г. № 20-ФЗ «О внесении изменения в статью 264 Уголовного кодекса Российской Федерации» усилена ответственность за нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, совершенное лицом, находящимся в состоянии опьянения. Отныне если в результате ДТП по вине пьяного водителя причинен тяжкий вред здоровью человека, водитель может быть лишен свободы максимально до 4 лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет. Если в результате ДТП по вине пьяного водителя погиб человек, то срок лишения свободы может составить до 7 лет лишения свободы с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до 3 лет (в ред. Федерального закона от 31 декабря 2014 г. № 528-ФЗ). Если же погибло двое и более лиц, то виновный может быть лишен свободы до 9 лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до 3 лет (в ред. Федерального закона от 31 декабря 2014 г. № 528-ФЗ). Эта мера, на наш взгляд, является вполне закономерной, однако она не позволяет принципиально решить вопрос о категории подобных преступлений. Такое преступление подпадает под категорию средней тяжести, и теоретически имеются правовые основания для освобождения виновного от уголовной ответственности в силу ст. 75 УК РФ, если преступление совершено впервые.

Заслуживает внимания подход УК некоторых зарубежных стран, согласно которому неосторожные преступления, повлекшие за собой тяжкие последствия, относятся к категории тяжких и особо тяжких преступлений.

Так, согласно ст. 72 УК Эстонской Республики, все преступления подразделяются на преступления первой, второй и третьей степени. Самым опасным по тяжести преступлением — преступлением первой степени, признается наказуемое умышленное или неосторожное деяние, за совершение которого настоящим Кодексом в качестве максимального наказания предусмотрено лишение свободы на срок свыше 8 лет или пожизненное лишение свободы. Соответственно преступлением второй степени признается умышленное или неосторожное деяние, за совершение которого настоящим Кодексом в качестве максимального наказания предусмотрено лишение свободы на срок не свыше восьми лет.

УК других стран, например УК Украины, не связывают степень тяжести преступления с формой вины. Определяющим критерием классификации преступлений по УК этой страны является размер наказания (ст. 12). Аналогичный подход прослеживается и в Законе об уголовном праве Израиля. Согласно ст. 24 этого Закона, все преступления по степени их тяжести делятся на тяжкие, преступления средней тяжести и проступки. Тяжким считается преступление, наказание за которое превышает три года тюремного заключения. К преступлениям средней тяжести относятся преступления, наказание за которые превышает три месяца, но не превышает трех лет тюремного заключения. Проступок — это преступление, наказание за которое не превышает трех месяцев тюремного заключения.

С учетом сказанного предлагаем вернуться к прежней редакции ст. 15 УК РФ до внесения в нее изменений Федеральным законом от 9 марта 2001 г. № 25-ФЗ. В таком случае к тяжким преступлениям будут относиться не только умышленные деяния, за совершение которых максимальное наказание не превышает 10 лет лишения свободы, но и все неосторожные преступления, за совершение которых максимальное наказание превышает 5 лет лишения свободы.

Несколько слов о новелле, которая коснулась ст. 15 УК РФ. Федеральным законом от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ ст. 15 УК РФ дополнена ч. 6, согласно которой с учетом фактических обстоятельств преступления и степени его общественной опасности суд наделяется правом при наличии смягчающих наказание обстоятельств и при отсутствии отягчающих наказание обстоятельств изменить категорию преступления на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию преступления. Мнения ученых по поводу этой новеллы неоднозначны.

Одни авторы предлагают наделить суд даже не правом, а обязанностью изменять категорию преступления на более мягкую. С их точки зрения, категория преступления должна отражать его реальную общественную опасность и определяться не максимальным наказанием, предусмотренным санкцией данной статьи, а наказанием, назначенным судом в каждом конкретном случае, ибо от этого зависят во многом определенные правовые последствия, в частности, судимость.

Другие авторы, напротив, предлагают ч. 6 ст. 15 УК, в соответствии с которой суду предоставляется право самостоятельно снижать категорию совершенного преступления в зависимости от назначенного им наказания, исключить из УК РФ, поскольку этим создаются условия для коррупции. Последняя точка зрения является для нас предпочтительней, она более соответствует реалиям времени. В. П. Малков справедливо отмечает, что в соответствии с положениями ч. 6 ст. 15 УК суд (судья) наделяется несвойственными ему полномочиями — изменять установленную федеральным законом категорию тяжести совершенного преступления, что противоречит ст. 10 Конституции РФ, в соответствии с которой государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную, а органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны. Действительно, почему-то ни у кого не возникает мысли в случае совершения пьяным водителем ДТП со смертельным исходом предоставить возможность суду изменять категорию преступления на более тяжкую. Здесь мы строго ограничены рамками закона.

Кроме того, мы живем далеко не в идеальном обществе, где суды порой выносят неправосудные приговоры, что свидетельствует об относительной справедливости наказаний, назначаемых по приговору суда. Поэтому считаем законодательную новеллу, предусмотренную ч. 6 ст. 15 УК РФ, преждевременной и даже опасной в условиях значительной коррумпированности российского общества. Подтверждением тому являются данные международной неправительственной организации Transparency International, согласно которым в рейтинге «Индекс восприятия коррупции» из 167 стран в 2014 г. Россия заняла 136, а в 2015 г. — 119 место.

Особо следует остановиться на составах преступлений, предусмотренных статьями: 277 (Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля); 295 (Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование); 317 (Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа); 357 (Геноцид) и их месте в системе Особенной части УК РФ. Это так называемые двуобъектные составы преступлений. Дополнительным непосредственным объектом в составах, предусмотренных ст. 277, 295, 317 УК, является жизнь государственного или общественного деятеля либо сотрудника правоохранительных органов, либо лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование. Основным непосредственным объектом соответственно являются основы конституционного строя и безопасности государства, интересы правосудия, порядок управления. Именно основной объект посягательства определяет место каждой из этих норм в системе Особенной части Уголовного кодекса.

Между тем такая позиция законодателя не бесспорна. Думается, что это отголоски прежнего подхода к оценке системы ценностей, охраняемых уголовным законом. Очевидно, что интересы органов власти и управления (если это, конечно, не касается безопасности государства в целом) не могут быть выше по своей значимости в сравнении с жизнью лица, принадлежащего по роду своей деятельности к той или иной системе органов власти и управления. Жизнь данного лица и должна рассматриваться в качестве основного объекта, определяющего, соответственно, место этой нормы в системе Особенной части УК.

Прежний УК 1960 г. содержал достаточно большое число специальных составов преступлений, направленных на охрану жизни и здоровья отдельных категорий лиц в зависимости от их ведомственной принадлежности. Это такие составы, как: сопротивление представителю власти или представителю общественности, выполняющему обязанности по охране общественного порядка (ст. 191); сопротивление работнику милиции или народному дружиннику (ст. 1911); посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника (ст. 1912); воспрепятствование служебной деятельности прокурора, следователя или лица, производящего дознание (ст. 1913) и др. В этой связи ранее в литературе высказывались предложения сократить необоснованно раздутое количество подобных составов преступлений и свести их к одной-двум специальным нормам, предусматривающим ответственность за посягательство на представителя власти вообще. Развивая эту точку зрения, предлагаем полностью отказаться от тех специальных составов преступлений, дополнительным непосредственным объектом которых выступает жизнь и здоровье. Эти ценности следует законодательно определить в качестве основных непосредственных объектов посягательств в рамках раздела VII УК РФ.

К примеру, ст. 105 УК (Убийство) целесообразно дополнить частью третьей, предусматривающей ответственность за убийство, совершенное при особо квалифицирующих обстоятельствах: «Убийство либо покушение на убийство государственного или общественного деятеля, лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, сотрудника правоохранительного органа, а равно их близких в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц либо из мести за такую деятельность, — наказывается». В данном случае под уголовно-правовую охрану ставится жизнь лиц, осуществляющих не любую служебную деятельность (что охватывается п. «б» ч. 2 ст. 105 УК), а лиц, выполняющих служебную деятельность особого рода, стоящих на страже интересов правосудия, общественного порядка и безопасности государства в целом. Соответственно составы преступлений, предусмотренных статьями 277, 295, 317 УК, из Уголовного закона рекомендуется исключить.

Если обратиться к опыту зарубежных стран, то, к примеру, по УК Франции 1992 г. убийство судьи, присяжного заседателя, адвоката, нотариуса, должностного лица системы правосудия или любого другого лица, обладающего государственной властью, или лица, выполняющего обязанности по государственной службе, при исполнении или в связи с исполнением ими таких функций или обязанностей, если это положение потерпевшего очевидно или известно исполнителю, отнесено к убийству при отягчающих обстоятельствах и наказывается пожизненным заключением (ст. 221-4).

УК ряда американских штатов к тяжкому убийству первой степени относят случаи умышленного лишения жизни определенных лиц, в том числе президента и других государственных деятелей, служащих правоохранительных органов. Так, согласно § 125.27 УК штата Нью-Йорк 1967 г., «лицо виновно в тяжком убийстве первой степени, если потерпевшим был служащий полиции, который был убит в ходе выполнения им своих служебных обязанностей, и обвиняемый знал или должен был разумно полагать, что потерпевший являлся служащим полиции; или потерпевшим был служащий исправительного заведения штата или местного значения, который был убит в ходе выполнения им своих служебных обязанностей, и обвиняемый знал или должен был разумно полагать, что потерпевший являлся таким служащим. Эти убийства являются фелонией класса А-I и наказываются пожизненным тюремным заключением».

Аналогичный подход имеет место в УК Республики Болгарии 1968 г. В соответствии с ч. 2 ст. 116 главы второй (Преступления против личности) УК этой страны «за убийство судьи, прокурора, следователя или лица из состава Министерства внутренних дел при исполнении или в связи с исполнением ими служебных обязанностей или функций предусматривается наказание в виде лишения свободы от двадцати до тридцати лет, пожизненное заключение или пожизненное заключение без замены».

Что касается состава геноцида (ст. 357 УК), то норма о нем находится в последнем разделе УК РФ «Преступления против мира и безопасности человечества». Вряд ли можно согласиться с местом, отведенном этому разделу в системе Особенной части УК. По своей значимости важность охраняемых в этом разделе объектов трудно переоценить, ибо речь в данном случае идет даже не о жизни конкретного человека или группы людей, а о безопасности человечества в целом. Поэтому, думается, правы те авторы, которые считают, что этот раздел скорее должен начинать Особенную часть УК. Не случайно в Особенной части УК ФРГ на первом месте находится глава «Нарушение мира», а в УК Франции раздел первый Особенной части содержит составы преступлений против человечества. В УК Республики Польша 1997 г. Особенная часть также начинается с главы XVI «Преступления против мира, человечности и военные преступления». Аналогичный подход прослеживается в УК Республики Беларусь 1999 г., УК Латвийской Республики 1998 г., УК Азербайджанской Республики 1999 г. Из этих же позиций исходили и разработчики Модельного Уголовного кодекса для стран СНГ 1996 г.

В УК РФ 1996 г. введен новый привилегированный состав убийства — убийство матерью новорожденного ребенка (ст. 106). Введение этого состава обусловлено, видимо, теми веяниями гуманизации, которые характеризуют сегодняшнее уголовное законодательство. Нельзя сказать, что эта норма уголовного права для России абсолютно нова. В той или иной форме она была известна отечественному уголовному законодательству, в частности, Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (ст. 1460) и Уголовному Уложению 1903 г. (ст. 461). Правда, в этих статьях речь шла об убийстве матерью ребенка, прижитого ею вне брака, при его рождении. Эта норма была знакома и УК ряда бывших союзных республик. Так, по УК УССР умышленное убийство матерью своего новорожденного ребенка во время родов или тотчас же после родов наказывалось лишением свободы на срок до трех лет (ст. 96 УК).

Вместе с тем юридический анализ этого состава преступления позволяет высказать ряд критических замечаний.

Представляется, что нынешняя законодательная конструкция состава детоубийства является несовершенной. До сих пор нет единства в понимании термина «новорожденный ребенок». В педиатрии этот период равен одному месяцу, акушерстве — одной неделе, судебной медицине — одним суткам.

В ст. 106 УК РФ фактически предусмотрены три возможных варианта детоубийства:

а) убийство матерью новорожденного ребенка во время или сразу после родов;

б) убийство матерью новорожденного ребенка после родов в условиях психотравмирующей ситуации;

в) убийство матерью новорожденного ребенка после родов в условиях психического расстройства, не исключающего вменяемости.

По всем трем видам детоубийства возникают неоднозначно понимаемые вопросы. В первом случае, например, непонятно, как толковать термин «сразу же после родов»? Одни предлагают использовать судебно-медицинский критерий определения длительности периода новорожденности, который равен одним суткам с момента появления ребенка на свет. Другие делают акцент не на временной период (это состояние не может быть длительным), а на особое психофизическое состояние матери-роженицы. С их точки зрения, как только влияние резких патологических факторов на организм женщины закончилось (подтверждением тому могут служить действия матери по уходу за ребенком, направленные на сохранение его жизни), с этого момента деяние более не рассматривается как совершенное при смягчающих обстоятельствах.

Юридическая Нуркаева Т.Н. Уголовно-правовая охрана личности, ее прав и свобод: вопросы теории и практики. 2-е издание. Монография

Юридическая Нуркаева Т.Н. Уголовно-правовая охрана личности, ее прав и свобод: вопросы теории и практики. 2-е издание. Монография

В монографии рассматривается история и современное состояние отечественного уголовного законодательства о преступлениях против личности. Высказана авторская позиция по совершенствованию системы преступлений против личности, ее прав и свобод, рассматриваются спорные вопросы квалификации преступлений против личности, дается критическая оценка отдельным действующим уголовно-правовым нормам в сфере охраны личности, ее прав и свобод, а также вносятся предложения по их совершенствованию.<br /> Законодательство приводится по состоянию на март 2017 г.<br /> Книга предназначена для студентов юридических вузов, курсантов и слушателей учебных заведений системы МВД РФ, аспирантов, адъюнктов, преподавателей юридических факультетов и вузов, практических работников, а также всех интересующихся вопросами охраны личности уголовно-правовыми средствами.