Российская высшая школа в 1917 году: между самодержавием и большевизмом. Монография

Сизова А.Ю.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: История Издательство: Проспект Дата размещения: 24.01.2018 ISBN: 9785392272273 Язык: Объем текста: 221 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Глава 1. Рождение и смерть либерализма Реформа высшей школы Временного правительства

Глава 2. Команда тонущего корабля. Общественно-политическая деятельность профессоров и преподавателей высших учебных заведений в 1917 г.

Глава 3. «Мятежные орлы русской революции». Революционный потенциал российского студенчества к 1917 г.

Глава 4. Прерванный полет. Роль студенчества в революционных событиях 1917 г.

Заключение

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 1.
Рождение и смерть либерализма Реформа высшей школы Временного правительства

В тот короткий промежуток времени, который был ему отведен, Временное правительство успело начать широкомасштабную и комплексную реформу всей системы высшего образования в России. Основу её составила широкая автономия вузов. Управление высшими учебными заведениями практически полностью сосредоточилось в руках советов вузов, в состав которых входила профессура, а к осени 1917 г. и младшие преподаватели.

Временное правительство с самого начала, как известно, сформированное в большинстве своем из либералов, близких к научному сообществу, активно привлекало к работе в государственных органах вузовскую профессуру. Поэтому нет ничего удивительного в том, что разработчиками законопроектов по реформированию высшей школы были профессора, они же занимались проведением их в жизнь в советах вузов.

В начале XX в. институт высшей школы являлся чрезвычайно важным фактором существования российского государства. Для жизнедеятельности государственной жизни необходимы были управленческие кадры, как для разбухшего бюрократического аппарата, так и для органов общественного самоуправления. Расширение капиталистического производства постоянно требовало профессионалов в самых различных областях знания. Высшая школа готовила специалистов для большинства отраслей российской промышленности, сельского хозяйства, органов земско-городского самоуправления, народного образования, искусства.

К февралю 1917 г. институт высшего образования в России насчитывала 124 учебных заведения, 109 из них были светскими. Высшая школа светского профиля включал в себя 11 университетов и 40 школ универси­тетского типа; 9 педагогических институтов и высших курсов; 9 учебных заведений музы­кально-театрального и изобразительного искусства; 19 инженерных, 15 сельскохозяйственных, 6 коммерческих институтов. Из всех высших учебных заведений России 65 были государственными, 59 общественными и частными.

По числу высших учебных заведений Россия значительно отставала от ведущих европейских стран. Например, в Германии, уже в 70-е гг. XIX в. насчитывалось более 20 университетов. Если сопоставить территорию и количество населения двух государств, вырисовывается существенная разница. По заключению А. Е. Иванова, на каждые 100 тыс. человек российского населения приходилось 88 студентов. О масштабах отставания можно судить и по следующим данным: в 1917 г. в России число учащихся в университетах мужчин на 10 тыс. населения составлял 2,2 чел.; в Италии — 6; в Англии — 7; в Германии — 8; во Франции — 9. Об отсталости российского высшего образования по отношению к европейскому не раз говорили такие крупнейшие общественные деятели и ученые, как акад. В. И. Вернадский и др.

То, что высшее образование было доступно лишь немногим «счастливчикам» естественным образом поднимало его престиж в глазах российской молодёжи, количество желающих поступить в вуз неуклонно росло с каждым годом, а новые учебные заведения открываться не спешили.

По подсчетам Комиссии по реформе вузов Министерства народного просвещения Временного правительства, объявленным на заседании 21 марта 1917 г., число лиц, имеющих право и желающих поступить в вуз, составляло 27 тыс. человек в год, число же поступающих туда реально — 22 тыс. Таким образом около 5 тыс. человек оставалось за стенами высшей школы, притом что список учебных заведений, дающих своим выпускникам право на поступление в высшую школу был весьма невелик. Вопрос о его расширении неоднократно поднимался общественностью, однако его разрешение неизбежно задерживалось по причине недостаточного количества высших школ. Число же студентов с каждым годом росло, что приводило к тому, что высшим учебным заведениям с большим трудом приходилось справляться с обеспечением учебного процесса. Особенно это касалось вузов технического и народно-хозяйственного профиля. Так, в Петербургском политехническом институте число студентов с 1907/1908 по 1913/1914 учебные годы возросло с 2468 до 4977 чел. А на металлургическом отделении, по свидетельству проф. М. А. Павлова, преподававшего на этом отделении, за несколько предвоенных лет количество студентов выросло с 40 до 160 чел. В Московском коммерческом институте с 3470 чел. в 1913/1914 учебном году до 6647 в 1917 г. За тот же период времени более чем на тысячу увеличился контингент студентов Киевского коммерческого института и в два раза — Харьковского. Только за один предвоенный год количество учащихся в ведущих технических вузах страны увеличилось в два и более раза.

С другой стороны, темпы развития капиталистической промышленности требовали квалифицированных специалистов в самых различных отраслях знания (медицина, экономика, юриспруденция, банковское дело и др.). В связи с вступлением России в Первую мировую войну резко повысилась значимость высшей школы как поставщика дипломированных специалистов для оборонной и фармацевтической промышленности

До начала войны фармацевтической промышленности в России не существовало. В условиях военного времени повышенный спрос на лекарственные препараты привел к тому, что необходимость закупать их за границей стала непозволительной роскошью для российской экономики, и без того находившейся в состоянии стресса. Встала необходимость создания собственной фармацевтической промышленности, а это, в свою очередь, поставило вопрос о наличии квалифицированных специалистов данной отрасли, которых в России в начале XX в. не было. Проблема создания фармацевтического образования стоял на повестке дня чрезвычайно остро.

Одной из самых востребованных на рынке труда стала профессия врача. Особенную потребность в квалифицированных специалистах — медиках ощущали армия и флот. Военно-медицинская академия из-за малочисленности слушателей не могла обеспечить армию квалифицированными специалистами, поэтому эта функция была возложена на медицинские факультеты университетов и частично на негосударственный сектор вузов. В целом количество выпускаемых высшей школой дипломированных врачей во время Первой мировой войны отнюдь не покрывало насущных потребностей России в медицинских кадрах. По словам министра народного просвещения П. Н. Игнатьева, дефицит врачей мог быть исчерпан при условии открытия 10 новых медицинских высших школ.

Серьёзно страдала в кадровом обеспечении и средняя школа. Острый дефицит ощущался в учителях математики, физики, химии, географии, русского и древних языков, истории. Государственная высшая школа: историко-филологические и физико-математические факультеты университетов, историко-филоло­гические институты в Петербурге и Нежине, Петербургский женский педагогический институт не могли покрыть потребности российской средней школы в педагогических кадрах, в первую очередь историко-филологической специализации. Чрезвычайно острый, год от года возраставший их дефицит испытывали, напри­мер, классические гимназии. Ситуация усугублялась тем, что далеко не все выпускники этого профиля стремились в среднюю школу. Неспособность государственной высшей школы справиться с данной проблемой заставила царское правительство подключить к ее решению общественные и частные высшие учебные заведения, прежде всего высшие женские курсы.

Ещё более плачевная ситуация создалась в производственной отрасли. Промышленные предприятия испытывали острейший дефицит инженеров самых различных специализаций. Дефицит специалистов с инженерным образованием ощущался на предприятиях горной промышленности. Внедрение электричества в работу промышленных предприятий и быт вызвало повышенный спрос на услуги инженеров-электротехников. Особенно остро их нехватка выразилась в годы Первой мировой войны. Они руководили электрообеспечением фабрик, заводов, являлись экспертами по элект­ричеству и телефонно-телеграфной связи. Подготовка специалистов с инженерным образованием почти полностью была сосредоточена в государственных высших учебных заведениях, которые катастрофически не справлялись с запросами времени. Подготовка инженеров-электротехников, например, велась в единственном в России вузе — Петербургском электротехническом институте. Об этом 13 июня 1916 г. докладывал царю П. Н. Игнатьев, где он особо подчеркивал, что коренной реорганизации требует прежде всего инженерное образование.

Не справлялась российская высшая школа и с обеспе­чением специалистами высшей квалификации аграрного сектора экономики. Свою лепту в развитие сельскохозяйственного высшего образования вносила неправительственная высшая школа. Однако дефицит агрономических кадров для сельского хозяйства и лесоводства продолжал оставаться чрезвычайно острым. Животноводство испытывало сильный недостаток в ветеринарах. 4 ветеринарных института: Казанский, Харьковский, Юрьевский и Варшавский не удовлетворяли кадровый спрос животноводческого хозяйства ещё и потому, что профессия ветеринара не пользовалась популярностью среди российской молодежи.

Многообразие потребностей государственной и обществен­ной жизни не удовлетворялись в полной мере и специалистами с высшим юридическим и финансово-экономическим образованием.

Таким образом, в начале XX в. в России существовал комплексный дефицит квалифицированных специалистов в самых различных областях социально-экономической жизни. Именно такой вывод сделал помощник министра народного просвещения Временного правительства Н. Палечек, указывавший в своих рукописях на острый недостаток в стране медицинского персонала, ветеринарных врачей, преподавательского персонала, лиц с высшим юридическим и техническим образованием, при этом, отмечавшего колоссальную перегрузку Московского, Петроградского, Киевского и Харьковского университетов.

Вся эта ситуация вплотную ставила перед российскими правящими кругами вопрос о расширении сети высших учебных заведений: открытии новых университетов и специализированных институтов. Министерство народного просвещения отлично осознавало всю тяжесть ситуации и неоднократно предпринимало попытки сдвинуть дело с мертвой точки, вступая в переговоры об открытии новых вузов с местными общественными и деловыми кругами. Однако неповоротливая бюрократическая машина государственного аппарата неизменно тормозила любое начинание в этом направлении, и к 1917 г. никаких решительных шагов к уменьшению остроты этой проблемы так и не было сделано.

Другой масштабной проблемой был вопрос о женском высшем образовании. Индустриализация конца XIX — начала XX в. неизбежно подтолкнула процесс эмансипации российских женщин. Выйдя из «скорлупы домашнего очага», женщина впервые открыла для себя, что мир таит в себе массу неизведанных возможностей: финансовую независимость, овладение профессией, достойное положение в обществе и многое другое. С каждым годом все большее число женщин считало высшее образование насущной необходимостью.

С другой стороны, целые отрасли народного хозяйства (фармацевтическая, ветеринарная, сельскохозяйственная и др.) испытывали острый недостаток в квалифицированных специалистах. Единственное, что оставалось государству в этой ситуации — это наладить канал взаимообмена между спросом и предложением.

Каким же образом оно решало этот вопрос? По подсчетам А. Е. Иванова «61 из 65 государственных высших учебных заведе­ний (по состоянию на 1917 г.) были мужскими. И только три из них, занимавшие в этой системе периферийное по­ложение, предназначались исключительно для женщин, и одно принимало в число своих студентов не только мужчин, но и женщин.

Диапазон предлагаемых женщинам профессий в высшей школе был не велик и ограничивался традиционным набором учительниц и докторов.

По мере сил ситуацию пытались исправить общественные и частные высшие учебные заведения, которые и были ориентированы преимущественно на женский контингент учащихся (73% вузов), но неправительственная высшая школа также не справлялась с общественным спросом на женское высшее образование. Контингент их слушательниц постоянно рос. Но диапазон предлагаемых профессий был примерно тем же.

Во многом это обуславливалось преобладающим в России в начале XX в. общественным мнением по поводу того, какие профессии полагалось, и какие не полагалось иметь женщинам. Полное отсутствие женщин в управленческом аппарате привело к тому, что спрос на профессию женщины — юриста был крайне незначительным. Не женским делом считался и труд инженера, поэтому, несмотря на острый недостаток специалистов с высшим техническим образованием, женским техническим образованием занимались всего два вуза негосударственного сектора, расположенные в столицах, и один частный политехнический институт для мужчин и женщин еврейской национальности в Екатеринославле.

В целом к 1917 г. вопрос о женском высшем образовании оставался не решенным, ситуация, тем временем, все настойчивее требовала его разрешения.

Количество университетов в Российской империи во многом обусловило и число центров высшего образования. По целому ряду причин царское правительство стремилось открывать высшие учебные заведения в тех городах, где уже существовали университеты.

В 1917 году в России существовало 11 университетских центров: Петроград, Москва, Варшава (в связи с переездом Варшавского университета — Ростов-на-Дону), Киев, Харьков, Юрьев (Тарту), Одесса, Саратов, Казань, Томск, Пермь. Сеть высших учебных заведений фактически охватывала только европейскую Россию, при этом почти половина вузов, располагалась в западной её части. Спрос на высшее образование наиболее обширного региона Российской империи — Восточной и Западной Сибири призван был удовлетворять лишь один город — Томск (не считая Восточного института во Владивостоке). Томск, с тремя высшими учебными заведениями, находившимися в нем: государственным университетом, технологическим институтом и городским народным университетом им. П. И. Макушина, стал средоточием высшего образования сибирского региона. На Кавказе и в Средней Азии высшие учебные заведения отсутствовали вовсе.

Аппарат управления высшей школой не мог обеспечить рационального размещения высших учебных заведений в соответствии с социально-экономическими потребностями страны.

Одной из причин этому служила охранительная политика государства, стремление как можно меньшего создания новых очагов революционных беспорядков, какими являлись университеты в конце XIX — начале XX в.

На решение вопроса о новых высших учебных заведениях воздействовали и великодержавные амбиции царского прави­тельства. Так, открытие высшего учебного заведения на Кавказе во многом тормозилось опасениями, что оно станет «средо­точием и орудием распространения сепаратистских идей» и уси­лит «националистическо-армянское движение». Царизм не допускал также открытие университетов и в ряде западных городов Российской империи.

Охранительные тенденции дополнялись недостатком финансовых средств на открытие и содержание новых вузов. Государство полагало создание новых центров образования слишком обременительным для казны делом. Гораздо проще и с точки зрения локализации революционных выступлений, и с точки зрения экономии денежных средств, было открытие новых вузов в тех городах, где они уже существовали. Это упрощало возможность кадрового обеспечения учебного процесса и его учебно-методического оснащения. Однако неизбежным следствием этого была чрезмерная концентрация высших учебных заведений в немногочисленных центрах Европейской России, а также просчеты в выборе мест организации народнохозяйственных вузов с социально-экономической точки зрения. В итоге вновь открываемые вузы не давали той отдачи, которую могли бы принести. Народное хозяйство продолжало испытывать нужду в специалистах. А высшее образование оставалось прерогативой немногих материально обеспеченных счастливцев, которые могли себе позволить жить вдали от дома в отнюдь не дешевом университетском центре, внося, при этом ещё плату за обучение.

Проблема эта в начале XX в. привлекала самое пристальное внимание общественности. Об этом говорят многочисленные ходатайства об учреждении новых высших учебных заведений от торгово-промышленных организаций, земств, городских дум, научно-технических обществ, дворянских собраний, торгово-промышленных съездов, а также от некоторых администраторов самых разных городов России. На страницах печати разворачивались горячие дискуссии о перспективах развития сети высших учебных заведений, так ни к чему в итоге и не приведшие. К 1917 г. даже не было намечено конкретных географических пунктов для будущих университетов и институтов.

Первая мировая война внесла существенные коррективы в географию российской высшей школы. Военная угроза Петрограду привела к созданию в 1916 г. пермского отделения Петроградского университета (в 1917 г. стало самостоятельным университетом). В 1915 г. в связи с близостью театра военных действий Варшавский университет был эвакуирован в Ростов-на-Дону. Рижский политехнический институт оказался эвакуированным в Москву, занятия его проходили в здании университета Л. А. Шанявского. Юрьевскому университету повезло меньше всего. Город Воронеж, куда первоначально планировалось его перевезти, оказался и без того переполнен и не был способен принять университет. В итоге преподавательский персонал Юрьевского университета был размещён в Воронеже, а имущество разделено и частично размещено в Нижнем Новгороде, частично в Перми. Все это, безусловно, дестабилизировало академическую жизнь вузов и одновременно стимулировало социальную активность студенчества.

Самодержавие постоянно пыталось держать высшие учебные заведения под своим неусыпным контролем, считая их, и не всегда безосновательно, кузницей революционной крамолы. «Оком государевым» в данном случае служило ведомство попечителей учебных округов. Оно являлось связующим звеном между министерством и учебным заведением. В обязанности Попечителя учебного округа входило наблюдение за ходом университетского преподавания, надзор за дисциплиной в университете, в его непосредственном подчинении находился студенческий инспектор, фискал, призванный надзирать за «соблюдением порядка и благочиния» в университетах. Попечитель имел право «давать ректору обязательные для него предложения о надзоре за студентами», мог по своему усмотрению созывать совет, правление и факультетские собрания, присутствовать на самих этих заседаниях, мог запрещать лекции приват-доцентов, если, по его мнению, они были направлены на распространение между слушателями вредных воззрений и др.

Должность попечителя учебного округа давно уже стала лишним звеном в цепи управления высшей школой. Это прекрасно осознавалось либеральной профессурой, неоднократно ставившей этот вопрос на многочисленных совещаниях, посвященных разработке новых уставов университетов и специальных институтов. Не было этой должности и в проектах новых уставов, разработанных под руководством либерального министра народного просвещения П. Н. Игнатьева (1915–1916 гг.), так и не введенных в жизнь. Для самодержавия попечитель до самого конца представлялся твердой опорой в зыбком пространстве революционизировавшейся высшей школы.

Профессионально-правовое положение профессоров и преподавателей вузов также жестко регламентировалось уставами высших учебных заведений и ведомственными административно-бюрократическими предписаниями. Профессорско-преподавательский состав высшей школы приравнивался к чиновникам различного ранга: доктор наук — к чину VIII класса, а магистр — IX. Государство оказывало непосредственное влияние на формирование профессорско-преподавательского корпуса высших школ, рассматривая их как своих служащих, одной из важнейших обязанностей которых было насаждение самодержавно-охранительной идеологии в среде студентов.

Университетские уставы этого периода стали одним из звеньев в цепи взаимоотношений патерналистского государства и вузовской интеллигенции. По университетскому уставу 1884 г. ректор назначался министром народного просвещения сроком на 4 года с правом продления в должности ещё на один срок. Декан назначался попечителем учебного округа и утверждался в должности министром также на четырехлетие с правом продления. При замещении вакансии профессора министру предоставлялось право решать: заместить эту должность по собственному усмотрению, или предоставить это право совету университета, но с обязательным утверждением кандидатуры в министерстве. Приглашение на кафедру приват-доцентов требовало обязательного разрешения попечителя учебного округа.

Полицейско-охранительные идеи, пронизывавшие университетский устав 1884 г., были перенесены и в уставы прочих казенных высших учебных заведений, которыми определялось отношение самодержавия к российским ученым вплоть до февраля 1917 г. Немного свободней чувствовали себя преподаватели неправительственных высших учебных заведений.

Серьезным тормозом для развития высшего образования стали жесткие рамки, в которые были поставлены абитуриенты и студенты. Доступ в высшую школу был ограничен целым рядом норм и запретов, делавших высшее образование привилегией немногих.

Препятствием для многих молодых людей, особенно из провинции, к получению высшего образования была плата за обучение, а в сумме с дальностью российских расстояний и дороговизной жизни в столицах, сводила перспективу обучения в вузе провинциала, даже со средним достатком в семье, практически к нулю. Аттестационные требования при приеме в высшие учебные заведения полностью закрывали доступ в университеты выпускникам реальных училищ, делая университетское образование привилегией выпускников классических гимназий — по большей части детей дворянско-чиновничьей элиты общества. Целый ряд национальных и вероисповедальных ограничений (для лиц иудейского вероисповедания и др.) ограничивали доступ в высшие учебные заведения представителям не русских национальностей. О строго ограниченном доступе женщин в государственные вузы было сказано выше. Требования, касавшиеся доказательства своей политической благонадежности при поступлении в вуз, давно уже воспринимались прогрессивной частью общества как уродливые диспропорции режима, унижающие человеческое достоинство, так же как и политические и гражданские ограничения для студентов (запрет на коллективные заявления, ограничения для студенческих собраний и организаций и др.). Закон о прикреплении к учебным округам сильно затруднял переход учащихся из одного высшего учебного учреждения в другое.

Сизова А.Ю. Российская высшая школа в 1917 году: между самодержавием и большевизмом. Монография

Сизова А.Ю. Российская высшая школа в 1917 году: между самодержавием и большевизмом. Монография

В работе рассмотрены социально-политический и институциональный аспекты трансформации высшей школы России в результате революционных событий 1917 г., вузовское сообщество, состоящее из двух составных частей, профессорско-преподавательской и студенческой корпораций, находящихся под непосредственным влиянием одних и тех же общественно-политических факторов.<br /> Впервые исследуется деятельность Временного правительства по реформированию системы высшего образования России в 1917 г., участие профессоров и студентов вузов в общественно-политической жизни страны. Рассматривается общественно-политический облик студенчества и профессуры на момент свержения самодержавия, общественная деятельность студентов и преподавателей вузов в 1917 г., расклад политических сил в высшей школе, отношение учащих и учащихся вузов к основным политическим вопросам и событиям, динамика изменений этих характеристик на протяжении 1917 г.

Внимание! Авторские права на книгу "Российская высшая школа в 1917 году: между самодержавием и большевизмом. Монография" (Сизова А.Ю.) охраняются законодательством!