|
|
ОглавлениеОсновы формирования уголовной политики Динамика уголовного закона как политическая проблема Понимание преступного в контексте уголовной политики Уголовно-правовая политика: некоторые перспективы Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуУГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА: НЕКОТОРЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫКонцентрация уголовной репрессииСложившаяся к настоящему времени ситуация в области борьбы с преступностью характеризуется (по крайней мере, мы на это надеемся) интенсивным поиском такой модели уголовной политики, которая, соответствуя актуальным криминальным вызовам, обеспечивала бы оптимальный баланс правоохранительных, правоограничительных и правовосстановительных мер, направленных на удовлетворение потребности личности, общества и государства в безопасности от целостного комплекса угроз, связанных с существованием и воспроизводством преступности. Это состояние поиска вполне объективно и закономерно сопровождается некоторыми просчетами, ошибками, пробелами и противоречивостью, которые непосредственно отражаются на практике борьбы с преступностью и, как следствие, на экспертных оценках уголовной политики. В уголовно-политологической литературе сегодня имеются самые различные, порой противоположные высказывания по этому поводу. Так, если С. И. Иванов утверждает, что уголовная политика современной России является по своей сути политикой с рецидивами репрессивной модели и не соответствует идеологии и пропагандируемым демократическим ценностям, то по мнению Э. Ф. Побегайло, напротив, уголовная политика России излишне и неоправданно либеральна, а в некоторых случаях и недостаточно репрессивна. Известный парадокс состоит в том, что при любой оценке уголовной политики, ее либеральности – репрессивности, все специалисты сходятся во мнении, что она (как мы в данной работе уже неоднократно говорили) далеко не в полной мере отвечает целям обеспечения безопасности личности, общества и государства ввиду несоответствия реализуемого уголовно-политического курса объективным социальным и криминологическим условиям. Сказанное наводит на мысль о том, что обсуждение проблем адекватности уголовной политики только в системе координат «либеральность – репрессивность» является малопродуктивным. Заданный этими рамками криминолого-политологический дискурс, по преимуществу выявляя мировоззренческие позиции исследователей, не позволяет выйти за пределы согласованной оценки политики как неадекватной в область анализа ее содержания и сущности. А потому возникает потребность в поиске иных характеристик, на основе которых можно оценить качество уголовной политики и ее соответствие криминальным вызовам и социальным ожиданиям. К числу таких характеристик (очевидно, далеко не единственно возможных, но от этого не менее значимых) следует отнести, на наш взгляд, концентрацию уголовной репрессии. В отечественной литературе само словосочетание «концентрация уголовной репрессии» встречается не так часто, а редкие его упоминания связаны по преимуществу с исследованием карательной функции уголовной ответственности, с объемом тех правоограничений, которые заложены законодателем в наказание вообще и в санкциях статей Особенной части уголовного закона в частности. Представляется все же, что концентрация уголовной репрессии не должна быть сводима только и исключительно к объему заложенной в уголовном законе кары. При всей его важности это – всего лишь внешний, видимый и по сути своей формальный момент. Идея концентрации уголовной репрессии заслуживает более широкой трактовки и более широкого применения, поскольку дает возможность выявить значимые характеристики не только собственно уголовного закона, но и уголовной политики в целом. Полноценный анализ гносеологического потенциала идеи концентрации уголовной репрессии требует прежде всего адекватного понимания самого термина «уголовная репрессия». Традиционно он употребляется в связи с анализом принципа экономии мер уголовной репрессии. И в таком контексте репрессия связывается не только с видами, размерами уголовного наказания, но и с целым спектром иных уголовно-правовых институтов: назначением наказания, освобождением от наказания, освобождением от уголовной ответственности, установлением квалифицирующих и привилегирующих признаков состава преступления, конструированием признаков основного состава преступления, отбором общественно опасных деяний для последующей криминализации. Иными словами, уголовная репрессия в своем смысловом значении обнаруживает непосредственную связь с целостным комплексом проблем правотворческого и правоприменительного уровней: криминализацией, пенализацией, законотворческой техникой, практикой применения уголовного закона. При таком подходе уголовная репрессия сближается с уголовной политикой, хотя и не поглощается ею полностью. Уголовную репрессию справедливо, пожалуй, обозначить в качестве одного из направлений уголовной политики, связанного с созданием и применением уголовно-правовых норм. Концентрация же уголовной репрессии, исходя из буквального значения понятия «концентрация», означает: 1) сосредоточение уголовно-правовых средств на каком-либо участке, сегменте, средстве борьбы с преступностью; 2) степень насыщенности программ противодействия преступности уголовно-правовыми средствами. И если вопрос о концентрации уголовной репрессии в смысле «насыщенности» политики борьбы с преступностью именно уголовно-правовыми средствами близок к рассуждениям о либеральности или репрессивности политики и в силу этого в достаточной мере представлен на страницах юридической печати, то проблема сосредоточения имеющихся и потенциально возможных уголовно-правовых средств на отдельных направлениях противодействия преступности незаслуженно остается в доктрине «белым пятном». Отмеченная проблема, как и любой иной компонент уголовной политики, является многоаспектной и многозначной. В рамках настоящей работы представляется возможным лишь тезисно обозначить основные направления ее изучения и дать по каждому из них краткий комментарий. Для начала, принимая во внимание правотворческий и правоприменительный уровни уголовной репрессии, целесообразно сгруппировать направления ее концентрации в соответствующие два блока: концентрация репрессии на уровне правотворчества и концентрация репрессии на уровне правоприменения. Существует еще и идейно-мировоззренческий уровень концентрации уголовной репрессии, во многом находящий свое отражение в содержании различных учений об уголовно-правовой борьбе с преступностью и направлениях ее оптимизации. Однако в силу того что он во многом определяется и одновременно определяет содержание правотворчества и правоприменения, здесь в качестве самостоятельного он не рассматривается. Правотворчество. На правотворческом уровне концентрация уголовной репрессии проявляет себя в следующих основных направлениях. 1. Концентрация криминообразующих признаков деяния в составе преступления. Состав преступления, как известно, представляет собой системное единство признаков, характеризую щих объект, объективную, субъективную стороны и субъекта преступления. Эти признаки относительно произвольно «компонуются» законодателем и описываются в уголовном законе с различной степенью конкретизации. В зависимости от того, сколько признаков описывает тот или иной элемент преступления, от соотношения признаков, очерчивающих различные элементы преступления, в зависимости от того, насколько точно и насколько исчерпывающе описаны признаки, состав преступления может быть либо предельно сжатым, емким, либо, наоборот, всеохватывающим, вплоть до аморфного. Здесь работает закон обратной связи между количеством признаков и степенью их конкретизации, с одной стороны, и «объемом состава преступления» – с другой: чем больше признаков указано в законе и чем менее они допускают различное толкование, тем у´же состав преступления. В таких «узких» составах преступления уголовная репрессия достигает максимальной концентрации, чем обеспечивается простота, ясность, четкость и недвусмысленность уголовно-правового запрета. Напротив, в «широких» составах уголовная репрессия, притом что сам состав может охватывать собой предельно широкий круг деяний, оказывается «размытой». Например, «узким» вполне можно считать состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 178 УК РФ, в котором четко указаны три вида действий, семь способов и последствие; напротив, «широким» можно считать состав, предусмотренный ч. 1 ст. 126 УК РФ, который не раскрывает ни одного сущностного признака деяния – похищения человека. В данном случае мы далеки от того, чтобы обсуждать достоинства или недостатки того или иного способа конструирования составов преступления, его выбор зависит от множества обстоятельств. Мы лишь хотим подчеркнуть, что эти способы отражают различный уровень концентрации уголовной репрессии, что непосредственно отражается в дальнейшем на жизнеспособности уголовно-правовой нормы и качестве ее применения. 2. Концентрация преступных деяний в одном составе преступления. В данном случае речь идет не о том, что в одной уголовно-правовой норме могут быть предусмотрены несколько составов преступлений или что состав преступления может включать альтернативные признаки. Речь идет именно о том, что близкие по сути своей (по объекту, мотиву, последствиям и т. д.) преступные деяния могут размещаться законодателем в различных составах, а последние, в свою очередь, в разных главах и разделах уголовного закона. Пожалуй, классическим примером здесь может служить хулиганство. Как известно, до 2003 г. состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 213 УК РФ, охватывал собой совершенные из хулиганских побуждений: побои, причинение легкого вреда здоровью, уничтожение или повреждение чужого имущества. В связи с реформой 2003 г. эти деяния были «перенесены» законодателем в соответствующие нормы глав уголовного закона о преступлениях против здоровья и против собственности. Можно по-разному оценивать целесообразность существовавшего ранее и современного законодательных решений, найти аргументы в пользу и того и другого. Очевидно одно – деяния, концентрировавшиеся в одном составе, оказались «распыленными» между несколькими. Интересно заметить, что в статистическом отношении это повлекло за собой значительное и одномоментное (а потому и не имеющее ничего общего с реальной действительностью) сокращение числа зарегистрированных хулиганств (со 114 052 – в 2003 г. до 24 810 – в 2004-м) и соответственно их удельного веса в общем массиве преступлений (с 4,1% до 0,9%). В уголовно-политическом отношении следствием такого «сокращения преступности» стало, на наш взгляд, неоправданное ослабление внимания к проблеме бытового и уличного хулиганства как такой криминальной угрозе, которая наиболее близка подавляющей части населения страны. Еще одним примером непоследовательного решения вопроса о концентрации преступных деяний в рамках состава может служить ситуация с криминализацией вовлечения несовершеннолетнего в занятие проституцией, которая изначально была осуществлена в ст. 151 УК РФ, а затем – в ст. 240 УК РФ. Если ранее законодатель концентрировал в одном составе все преступления, связанные с вовлечением несовершеннолетних в антиобщественное поведение, исходя из того, что все они в равной мере причиняют вред интересам формирования личности несовершеннолетнего, то теперь принцип концентрации деяний изменился и в основе их объединения в один состав преступления была положена связь этих деяний с проституцией и нарушением норм общественной нравственности. Это решение повлекло изменение позиции относительно объекта вовлечения несовершеннолетнего в проституцию и во многом детерминировало взгляд на это деяние не как на преступление против личности, а как на преступление, которое в криминологии зачастую позиционируется как «преступление без жертв». Правовые, процессуальные и в целом политические последствия такой трансформации вполне очевидны и заслуживают, как представляется, критической оценки. В процессе разбирательства дел о посягательствах на общественную нравственность, как известно, значительно сложнее определить жертву преступления, установить факт причинения ей вреда, доказать связь причиненного вреда с поведением виновного. В итоге сводится на нет сама возможность придания жертве процессуального статуса потерпевшего от преступления со всеми вытекающими отсюда возможностями участия в уголовном процессе, включая возможности, связанные с компенсацией причиненного ущерба. 3. Концентрация уголовных наказаний в санкциях статей уголовного закона. Важным направлением концентрации уголовной репрессии является моделирование санкций статей уголовного закона и «насыщение» их различными видами наказаний. Именно этот аспект, как уже отмечалось, в основном и рассматривается специалистами при характеристике концентрации репрессии в УК РФ. М. Т. Валеев, к примеру, прямо пишет, что концентрация, насыщенность уголовно-правовых норм карательными правоограничениями и есть величина уголовной репрессии, отраженная в уголовном законе. Анализ санкций статей четырех разделов УК РФ – с VII по X (осужденные по этим статьям составляют 99% от общего массива осужденных лиц) – показал, что наивысшей степени концентрации в них достигает такой вид наказания, как лишение свободы на определенный срок – от 82,5% до 89,9%; наименьшая концентрация – у лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью – не более 8% (см. табл. 5) Таблица 5 Концентрация наказаний в санкциях УК РФ (%) Взятые сами по себе, эти цифры мало что дают для понимания сути проблемы концентрации наказаний в санкциях; по ним еще невозможно определить степень этой концентрации и уровень жесткости закона. В целях уточнения выводов нами был определен удельный вес преступлений различной категориальной принадлежности в структуре рассматриваемых разделов УК РФ и проведен ряд сравнений (см. табл. 6). Таблица 6 Категории преступлений (%) Сопоставление данных, приведенных в двух таблицах, позволяет сделать несколько выводов: – степень насыщенности санкций статей того или иного раздела УК таким строгим наказанием, как лишение свободы, не зависит от удельного веса тяжких и особо тяжких преступлений в них (например, преступления против государственной власти – Раздел X – обнаруживают самый меньший удельный вес таких преступлений, но самый высокий удельный вес пожизненного лишения свободы; а при ощутимом отличии в удельном весе тяжких и особо тяжких преступлений между преступлениями разделов VII и VIII, удельный вес лишения свободы в них вполне сопоставим); – степень насыщенности санкций штрафом – самым мягким видом наказания, в свою очередь, мало зависит от удельного веса преступлений небольшой или средней тяжести (при сопоставимом удельном весе таких преступлений в разделах VII и X УК РФ, насыщенность санкций статей о преступлениях против государства штрафом существенно выше); – насыщенность санкций статей УК РФ наказанием в виде лишения свободы не зависит от объекта преступлений и заявленной его уголовно-политической ценности (к примеру, удельный вес наказания в виде лишения свободы в преступлениях против личности – наименьший, в то время как в санкциях статей о преступлениях в сфере экономики – наивысший). Даже весьма поверхностный анализ концентрации уголовных наказаний в санкциях статей уголовного закона, по нашему мнению, позволяет сделать вывод о сравнительно высокой репрессивности уголовной политики в борьбе с преступлениями в сфере экономики, о переоценке лишения свободы как практически единственного вида наказания и, соответственно, о недооценке иных видов уголовных наказаний. 4. Концентрация составов однородных преступлений в структурной единице текста уголовного закона. Этот аспект концентрации уголовной репрессии имеет значение не только для техники конструирования уголовного закона, но и для определения основных направлений уголовной политики. Вопрос о компоновке составов в рамках главы УК РФ возникает в первую очередь в период разработки нового уголовного закона. Именно на этапе составления проектов действующего УК РФ был решен вопрос о вычленении в законе самостоятельной главы о преступлениях против мира и безопасности человечества, об экологических преступлениях, о преступлениях в сфере компьютерной информации, о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях. Можно утверждать, что наличие глав в уголовном законе в известной мере задает основные (предметные) направления уголовной политики, демонстрирует социальную значимость тех или иных объектов уголовно-правовой охраны, выполняет функцию ориентации правоприменителя, концентрации его усилий на том или ином участке борьбы с преступностью. Вместе с тем сложившуюся концентрацию составов в главах нельзя считать застывшей догмой, не способной к трансформации и не подлежащей ей. Наука реагирует на изменения уголовно-политической и криминологической ситуации предложениями о совершенствовании структуры закона. В частности, предлагается обособить в самостоятельных главах УК РФ нормы о преступлениях против интеллектуальной собственности, о преступлениях против генетического кода человека, о преступлениях, связанных с незаконным обращением с предметами повышенной опасности, о преступлениях против здоровья, о преступлениях против свободы и др. Эти предложения заслуживают самого серьезного обсуждения. Их реализация способна существенным образом изменить устоявшиеся представления об охраняемых ценностях и переформатировать, переориентировать уголовную политику, поставить перед ней новые и не вполне стандартные задачи, наиболее актуальные в современной ситуации. 5. Концентрация всех составов преступлений в едином Уголовном кодексе. В соответствии с предписаниями п. «о» ст. 71 Конституции уголовное законодательство находится в исключительном ведении Российской Федерации, а согласно принципу законности все законы, устанавливающие уголовную ответственность, подлежат включению в УК РФ. Исходя из этого, на всей территории страны действует один уголовный закон, в котором, и только в котором, сконцентрированы все деяния, служащие основанием уголовной ответственности. Современная уголовно-правовая система России исключает существование некодифицированного уголовного законодательства и региональное уголовное правотворчество. Вместе с тем в теоретическом плане не лишено смысла обсуждение вопроса о возможном изменении этого правила. Соответствующие высказывания имеются в литературе. Так, Л. В. Быкодорова, поддерживая идею региональной уголовной юрисдикции, полагает, что «субъекты Федерации могли бы принимать определенные приложения к Уголовному кодексу Российской Федерации, в которых с учетом местных условий криминализировались бы деяния, наказуемые мерами, не связанными с лишением свободы, а скажем, ограничением свободы, обязательными и исправительными работами, а также штрафом. Предлагаемые региональные приложения к единому Уголовному кодексу Российской Федерации могли бы стать прообразом будущих уголовных кодексов субъектов Федерации. А сам УК РФ в этом случае выполнял бы роль примерного Уголовного кодекса Российской Федерации, а в дальнейшем – и Основ уголовного законодательства Российской Федерации и субъектов Федерации». О возможности создания уголовно-правовых законов, которые, не будучи включенными в уголовный кодекс, регулировали бы целостный комплекс вопросов установления, реализации уголовной ответственности и профилактики преступлений определенного вида, свидетельствует опыт некоторых зарубежных стран. Например, в Германии, наряду с кодификацией уголовно-правовых норм на уровне отдельного кодекса, нормы об ответственности за налоговые преступления содержатся в Законе о налогах, об ответственности за действия инсайдеров – в Законе о торговле ценными бумагами, нормы об ответственности за нарушение правил проведения конкурсов – в Законе против неразрешенной конкуренции, нормы об ответственности несовершеннолетних – в Законе об уголовной ответственности молодежи, нормы об ответственности за преступления против мира и безопасности человечества – в отдельном законе (кодексе). В целом специалисты насчитывают до сотни дополнительных уголовных законов. Аналогичная ситуация имеет место во Франции, где уголовно-правовые нормы, наряду с УК, содержатся в Дорожном, Трудовом, Градостроительном, Налоговом, Таможенном кодексах, Кодексе интеллектуальной собственности, Кодексе о здравоохранении, Законах о коммерческих обществах, об азартных играх, о деятельности кредитных учреждений, о прессе и др. Можно привести и иные примеры, причем список их будет столь велик, что свойственное, прежде всего, континентальной системе права правило концентрации всех уголовно-правовых законоположений в едином кодексе может быть не просто подвергнуто сомнению, но и признано анахронизмом. Внимание! Авторские права на книгу "Проблемы российской уголовной политики" (Бабаев М.М., Пудовочкин Ю.Е.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
