Принципы частного права. Монография

Под ред. Подшивалова Т.П., Кваниной В.В., Сагандыкова М.С.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 26.09.2018 ISBN: 9785392287185 Язык: Объем текста: 366 стр. Формат: epub

Оглавление

Авторский коллектив

Введение

Раздел I. Принципы права и принципы частного права

Раздел II. Принципы гражданского права

Раздел III. Принципы предпринимательского права

Раздел IV. Принципы трудового права и права социального обеспечения

Раздел V. Принципы гражданского процесса и арбитражного процесса

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Раздел II.
Принципы гражданского права

Глава 3.
Характеристика и конвергенция отдельных принципов гражданского права

§ 1. Понятие и значение принципов гражданского права

Значение принципов для гражданского права трудно переоценить, поскольку они отражают объективные закономерности и тенденции развития общества, являются фундаментом и каркасом, в соответствии с которыми строится нормативная база правового регулирования, регламентация поведения субъектов права. Российский цивилист И. А. Покровский называл принципы права «краеугольным камнем», Г. Ф. Шершеневич говорил о принципах как об общих мыслях, направлениях, вложенных законодателем, сознательно или бессознательно, в целый ряд юридических норм.

Говоря об определении принципов права, большинство исследователей сходится во мнении, что принцип права – это руководящее положение, основная идея. С. С. Алексеев определяет принципы как «сжатое, концентрированное выражение содержания права».

Одним из дискуссионных вопросов современной юридической науки является вопрос о принципах права и их влиянии на гражданский оборот. Это обусловлено, прежде всего, универсальностью и обширностью их применения. До настоящего времени среди исследователей принципов гражданского права нет единого мнения касаемо установления данных принципов и их целевого назначения: являются ли принципы исторически сложившимися категориями, могут ли они быть выработаны доктриной права или подлежат обязательному закреплению в нормах права. Так, Н. Л. Бондаренко считает что «принципы права – это исторические категории, которые формировались на протяжении длительного периода развития права, причем не произвольно, а в соответствии с объективными закономерностями, которые отражались в их содержании».

ГК РФ в ст. 1 закрепляет принципы гражданского законодательства, при этом не используя текстуально слово «принцип», вместо этого используется термин «основные начала». Можно достаточно детально и обстоятельно выявлять схожие и различные черты этих терминов, но суть их останется одна и та же – закрепление основополагающих идей и ценностей, которые характерны для всей отрасли гражданского права, в силу чего они носят императивный характер.

Исследования принципов гражданского права, их общей характеристики проведены на достойном уровне, тем не менее следует остановиться на моментах, которые наиболее остро стоят на современном этапе развития гражданского законодательства. Например, в рамках реформирования, производимого на основе Концепции развития гражданского законодательства, было введено много новых институтов, которые требуют высочайшего профессионализма от правоприменителя, поскольку очень часто основаны на расширении усмотрения. Такая ситуация породила в научных кругах шутку о том, что проще было бы не нагромождать изменения и дополнения в ГК РФ, а наоборот, оставить из его содержания первые две статьи и ст. 10 – этими тремя статьями можно легко урегулировать все отношения, составляющие предмет гражданского права. Естественно, что в каждой шутке есть доля шутки, а остальное правда. Расширение перечня принципов гражданского права за счет добросовестности и запрета на получение преимуществ из недобросовестного и незаконного поведения и придание им максимально абстрактного характера создало способы, которыми могут разрешаться любые споры даже в отсутствие конкретной нормы права.

При определении категорий принципов права следует исходить из их нормативного закрепления, об этом писал В. П. Грибанов. Он относил принципы права к руководящим положениям права, его основным началам, имеющим «в силу их правомерного закрепления общеобязательное значение». Н. М. Малеин полагает, что не все правовые принципы обладают качеством нормативности: «Не имеют нормативного характера те из них, которые не зафиксированы в… законах, а также некоторые принципы, хотя и нашедшие отражения в законодательстве, но не представляющие собой четкие правила, не формулирующие конкретные правила поведения».

Сторонником выражения принципов права в юридических нормах был С. С. Алексеев, который утверждал, что «те начала, которые еще не закреплены в правовых нормах, не могут быть отнесены к числу правовых принципов, они являются лишь идеями (началами) правосудия, научными выводами, но не принципами права». Если то или иное положение закреплено в законе и получило свое выражение в качестве правовой нормы, то оно имеет свойство общеобязательности и соответственно санкционировано государством. В связи с этим стоит согласиться с Н. А. Чечиной, что правовой принцип как руководящая идея отличается от научных и философских принципов тем, что всегда и непременно находит свое выражение в норме или нормах права, идея, не зафиксированная нормой права, не может стать правовым принципом. Но при этом важно понимать, что «право» – понятие более широкое, чем закон, а правовая норма не всегда тождественна статье нормативного правового акта. С. Н. Братусь указывал, что «основные принципы какой-либо отрасли права должно обнаружить в самих нормах, составляющих в совокупности данную отрасль, но если они там прямо не сформулированы, то они должны быть обнаружены из общего смысла самих норм».

Принципами гражданского права являются не только те положения, которые прямо закреплены в законе в качестве таковых. Значение имеют как принципы, зафиксированные в законе, так и не нашедшие отображение в тексте закона. Получая нормативное закрепление, идея, положенная в основание принципа права, становится не только общеобязательной, но и известной для всех. Если идея не является общеизвестной, а выработана доктриной права и является при этом спорной категорией, принимаемой одними и отрицаемой другими представителями науки, то эту идею нельзя относить к принципам гражданского права.

В качестве принципов гражданского права, которые не поименованы напрямую в ст. 1 ГК РФ, но на которые ссылаются в судебных актах и исследуют на доктринальном уровне, можно назвать справедливость и разумность. Принципы гражданского права могут проходить путь эволюции: разрабатываться в науке, восприниматься судебной практикой и только потом получить закрепление на законодательном уровне, как это было с принципом добросовестности. Так, Г. А. Свердлык выделял следующие принципы: инициативы субъектов советского гражданского права; принцип взаимного сотрудничества субъектов гражданского права; принцип добросовестного осуществления субъектами советского гражданского права прав и обязанностей в соответствии с их социальным назначением в социалистическом обществе.

Значение принципов гражданского права проявляется в трех основных направлениях: идеологическом, нормативном и правоприменительном. Идеологическое значение состоит в том, что принципы гражданского права закрепляют ценности, имеющие наибольшее значение для гражданского оборота конкретной национальной правовой системы.

Нормативное значение основано на том, что принципы гражданского права формируют всю систему гражданского права. Для гражданского права как права частного законодательное закрепление принципов тем более важно, что в качестве способа правового регулирования гражданско-правовых отношений используется дозволение. Принципы гражданского права есть прямой регулятор общественных отношений и непосредственно содержат правила поведения. При этом специальные нормы гражданского законодательства устанавливаются для реализации и развития идей, закрепленных в принципах гражданского права. Системообразующее влияние принципов гражданского права проявляется и в том, что толкование ряда положений гражданского законодательства производится в аспекте действия и применения отдельных принципов гражданского права.

Правоприменительное значение проявляется в ситуации, когда принципы гражданского права восполняют пробелы в правовом регулировании гражданских отношений. Принципы гражданского права могут применяться при решении конкретных гражданско-правовых споров, например, при необходимости применять аналогию права, в качестве средства преодоления пробела в праве.

Таким образом, как уже отмечалось, для гражданского права закрепление принципов важно тем, что в качестве способа правового регулирования гражданско-правовых отношений используется метод дозволения. В ситуациях, когда возникшие по инициативе сторон отношения не урегулированы законодательством, применяют аналогию права, исходят из принципов.

В этом плане стоит отметить п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела 1 части первой Гражданского Кодекса Российской Федерации». В данном пункте ВС РФ указал, что положения ГК РФ, законов и иных актов, содержащих нормы гражданского права, подлежат истолкованию в системной взаимосвязи с основными началами гражданского законодательства, закрепленными в ст. 1 ГК РФ.

На развитие гражданского законодательства напрямую влияют и экономические реалии жизни российского общества, и политическая сфера. Естественно, что такое влияние имеет объективный характер, но при этом оно далеко не всегда благотворно. Так, наиболее ярко прослеживаются следующие тенденции в установлении и реализации принципов гражданского права. Во-первых, изменяется подход к принципам права как в современной юридической науке, так и правоприменительной практике. Это связано с определением приоритетов в действии тех или иных принципов. К примеру, принципы приоритета действия международных норм и верховенства права уступили принципу государственного суверенитета; принцип равенства участников гражданских правоотношений отошел на второй план и дал дорогу принципу предоставления специального правового режима; принцип действия своей волей и в своем интересе, принцип свободы договора ограничены каучуковыми нормами о публичном порядке.

Во-вторых, появились принципы с негативным содержанием – принципы-запреты. Так, в силу п. 4 ст. 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения. В соответствии с п. 3 ст. 1 ГК РФ и ст. 10 ГК РФ принцип добросовестности наделен не только положительной составляющей, но и негативной – запрет на совершение заведомо недобросовестных действий.

Принцип всегда указывает на пределы и рамки применения права, а также на то, как и в соответствии с чем, в соответствии с какими установками должно осуществляться право, как его должны применять на практике, какой смысл оно в себе несет. Конечно, эти нововведения сами по себе не плохи, но дело в том, что тенденция все запрещать – не самый лучший способ регулирования общественных отношений, особенно отношений частного характера. Запретительное нормотворчество не вполне состыкуется с положениями ст. 55 Конституции РФ.

В-третьих, совокупность принципов гражданского права не образует взаимосвязанную, единую систему. Более того, в настоящее время, в условиях реформирования гражданского законодательства можно констатировать конкуренцию принципов при регулировании отдельных институтов гражданского права. Так, в вопросах применения преддоговорной ответственности (ст. 434.1 ГК РФ) противоборствуют принцип свободы договора (в части свободы от договора) и принцип добросовестности. При квалификации действий лиц, совершенных в обход закона, конкурируют сразу несколько групп принципов: с одной стороны, принцип законности, свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства в частные дела, с другой – добросовестности, правовой определенности, недопустимости получения преимуществ из недобросовестных действий.

Применяя доктрину бенефициарной собственности, суд решает вопрос о конкуренции принципа добросовестности с принципом законности и принципом автономности юридического лица. При оспаривании права на недвижимую вещь, зарегистрированного в установленном порядке, разнонаправлено действуют принцип противопоставимости и принцип внесения (п. 2 ст. 8.1 ГК РФ).

Подобных случаев конкуренции принципов гражданского права достаточно много, и с развитием законодательства их число увеличивается. Поэтому возникает проблема, как быть в случае конкуренции принципов гражданского права правоприменителю, как разрешить спор, возникший при противопоставлении нескольких принципов гражданского права.

Обозначенная проблема конкуренции принципов гражданского права может быть решена только путем определения иерархии принципов, их субординации. Как вариант: при определении системы принципов гражданского права можно исходить из того, что, чем абстрактнее и универсальнее идея, отражающая тот или иной принцип, тем он значимее в иерархии принципов. Чем абстрактнее принцип, тем более исключительный характер он носит исходя из правила lex specialis derogat lex generalis.

На этом основании наиболее абстрактный, универсальный и исключительный – это принцип добросовестности, и именно в его пользу может быть решен вопрос о субординации принципов гражданского права. Конечно, данный подход неоднозначен, но вопрос о субординации принципов поднимает даже не теория гражданского права, а судебная практика. Характерно в этом смысле высказывание одного из английских судей в решении по подобному спору: «Добросовестность является наиважнейшим принципом, преобладающим даже над фундаментальным принципом самостоятельной правосубъектности компании».

Принцип добросовестности имеет столь важную роль во многом в силу того, что он увеличивает правовую определенность. Необходимо понимать, что добросовестность не вносит неопределенности в правовом регулировании, так как этот принцип вообще не касается буквы закона, а связан с его духом, смыслом. Именно поэтому применение норм о запрете обхода закона во много основано на целевом толковании того закона, который обошли. Установление запрета обхода закона – это средство компенсации нехватки закона, устранения его неоднозначности, средство его толкования, уяснения духа закона.

§ 2. Принцип диспозитивности в материальном и процессуальном праве

Принцип диспозитивности выделяется как в материальном, так и в процессуальном гражданском праве. При этом взаимосвязь этих принципов изучается только процессуалистами. Значительное влияние на рассмотрение этого вопроса оказали представления о подчиненной роли процессуального права и его зависимости от права материального.

Еще с дореволюционного времени процессуальная диспозитивность выводилась из диспозитивности в материальном праве. Такое мнение перешло и в современный гражданский процесс. Например, в новейшей литературе можно встретить утверждение, что процессуальная диспозитивность проистекает из материально-правовой. Также отмечается, что гражданские права, подразумевающие свободное распоряжение ими их обладателями (диспозитивность), должны сохранять это свойство и в процессе.

В связи с этим в процессуальной науке существует дискуссия о том, распоряжение какими субъективными правами подразумевает принцип процессуальной диспозитивности. По этому поводу были высказаны следующие точки зрения:

1) процессуальная диспозитивность предполагает распоряжение процессуальными правами;

2) процессуальная диспозитивность предполагает распоряжение материальными правами;

3) процессуальная диспозитивность предполагает распоряжение как процессуальными, так и материальными правами.

В зависимости от позиции по рассматриваемому вопросу формулируется и само содержание этого принципа. Например, отмечается, что сущность принципа диспозитивности выражена в двух возможностях, объединяющим стержнем которых является функциональная роль данного принципа:

1) возможность свободно распоряжаться в пределах закона предметом спора – субъективным материальным правом;

2) возможность свободно распоряжаться в пределах закона процессуальными правами, направленными на возникновение, развитие и прекращение деятельности по защите прав, нарушенных в процессе развития правоотношения.

Исходя из этого, формулируется определение диспозитивности как процессуального принципа, выражающего свободу субъективно заинтересованного лица определять формы и способы защиты нарушенного права или охраняемого законом интереса, предмет судебного рассмотрения, а также судьбу предмета спора и судьбу процесса в различных процессуальных правоприменительных циклах цивилистического процесса. Сущность данного принципа состоит в праве заинтересованного лица выбирать варианты поведения в процессе защиты нарушенного права. Процессуальная диспозитивность отражает свободу сторон, заинтересованных лиц в распоряжении процессуальными средствами защиты нарушенных (или оспоренных) прав и законных интересов.

В материальном гражданском праве под диспозитивностью в общих чертах понимают свободу управомоченного субъекта правоотношения осуществлять свои субъективные права по своему усмотрению. Как отмечает Е. В. Вавилин, квинтэссенция диспозитивности заключается в наличии у субъектов вариантов их правомерного поведения или действий.

Подходы, предложенные в материальном и процессуальном праве, объединяет то, что в них диспозитивность рассматривается как свобода распоряжения субъективными правами. Примером действия диспозитивности в материальном гражданском праве является возможность выбора управомоченного лица применять или не применять к нарушителю гражданско-правовые санкции. Выбор между применением санкции и отказом от ее применения как раз и составляет один из вариантов действия принципа диспозитивности.

Приводя примеры действия принципа диспозитивности в процессуальном праве, авторы говорят о предъявлении иска, изменении предмета или основания иска, заключении мирового соглашения, признании иска или отказе от иска и т.п. Сам иск рассматривается в литературе как диспозитивное действие истца.

Описывая принцип диспозитивности, Е. А. Нефедьев отмечал, что суд не должен возбуждать процесс без предъявления иска (nemo judex sine actore) и не должен совершать дальнейших процессуальных действий без просьбы заинтересованной стороны (ne procedat judex ex officio).

Отмечается, что суть принципа диспозитивности в гражданском процессе состоит в возможности посредством своих волевых актов воздействовать на возникновение и развитие процесса рассмотрения гражданского дела.

И в процессуальном, и в материальном праве основным аспектом диспозитивности является волеизъявление. Оно связано с распоряжением субъективным правом. Распоряжение субъективным правом представляет собой реализацию такого права или отказ от его реализации.

Реализация субъективного права направлена на удовлетворение интереса, заложенного в этом праве. Действие, направленное на удовлетворение интереса, заложенного в субъективном праве, необходимо рассматривать как одно из проявлений принципа диспозитивности, если только это действие не перекрывается другим специальным принципом. Например, заключение договора хотя и направлено на реализацию соответствующего права, но входит в содержание принципа свободы договора. В процессуальном праве ходатайство о проведении экспертизы реализует соответствующее право, но представляет собой проявление принципа состязательности, а не диспозитивности.

Из сказанного можно сформулировать следующие выводы применительно к гражданскому процессу. Следует согласиться с мнением, что истоки процессуальной диспозитивности необходимо искать не только в специфике субъективных гражданских прав, но и в самой природе юрисдикционной деятельности. Поскольку деятельность в рамках гражданского процесса связана не столько с защитой права, сколько с разрешением спора о праве, то выводить процессуальную диспозитивность из характера субъективного материального права или способа его защиты представляется неверным.

Ошибочным такой подход можно считать и потому, что он ограничивает процессуальную диспозитивность поведением только управомоченного лица (которое имеет субъективное материальное право и защищает его) и совершенно ничего не говорит об обязанном лице, которое также имеет возможность воздействовать на развитие процессуальных правоотношений.

Известно, что без наличия прав нельзя говорить о возможности распоряжаться ими. С другой стороны, наличие права подразумевает и возможность соответствующего распоряжения.

Поскольку процессуальными правами обладает не только истец, но и ответчик, то очевидно, что процессуальная диспозитивность должна распространяться на действия обоих указанных субъектов, а также иных субъектов процесса, имеющих процессуальные права, даже если они эти права не защищают.

Еще одна концептуальная, на наш взгляд, ошибка состоит в том, что такие процессуальные действия как предъявление иска, его изменение, отказ от иска и т.п. рассматриваются в теории сквозь призму распоряжения субъективным материальным правом. При этом понятно, что право на предъявление иска является процессуальным и не может связываться с наличием материального права на иск. Поэтому предъявляя иск, истец реализует не материальное право, обращенное к ответчику, а процессуальное право, обращенное к суду.

Возражая против рассмотрения дела в порядке упрощенного производства (ч. 5 ст. 227 АПК РФ), ответчик тем самым реализует не материальное, а процессуальное право.

Если выводить процессуальную диспозитивность из материальной, то необходимо вслед за Е. А. Нефедьевым признать, что процессуальная диспозитивность распространяется только на те действия, которые связаны с распоряжением предмета спора: заявление иска, отказ от иска, признание иска, заключение мирового соглашения и т.п. Остальные процессуальные действия (например, отвод судье, установление договорной подсудности) под регулирование принципа диспозитивности не подпадают.

На самом деле, очевидно, что гражданский процесс возникает, развивается и прекращается по инициативе заинтересованных лиц. Ни одно процессуальное отношение не может возникнуть в отрыве от процессуальной деятельности. А процессуальная деятельность, в свою очередь, есть не что иное, как реализация процессуальных прав.

Если же признать верной точку зрения, что процессуальная диспозитивность представляет собой свободу распоряжения исключительно субъективными материальными правами, то получится, что субъективные процессуальные права вообще не подпадают под его действие, соответственно, реализуются не по усмотрению заинтересованного лица.

Принцип диспозитивности в гражданском процессе должен рассматриваться самостоятельно в отрыве от каких-либо субъективных материальных прав. Его содержанием является свобода заинтересованного лица в реализации субъективных процессуальных прав.

§ 3. Принцип разумности в материальном и процессуальном праве

Проблема соотношения одинаковых форм отраслей частного и публичного права всегда привлекала ученых, представляющих эти разнородные отрасли. Современное гражданское право оперирует как минимум следующими принципами: равенство лиц; неприкосновенность собственности; свобода договора; недопустимость вмешательства в частные дела; обеспечение восстановления нарушенных прав, судебная защита гражданских прав; добросовестность, разумность, справедливость и т.д.

К принципам гражданского процессуального права на данном этапе развития российской судебной системы можно отнести: равноправие сторон; независимость судей; несменяемость судей; гласность судебного разбирательства; состязательность участников гражданского процесса; добросовестность использования процессуальных прав, разумное поведение в процессе, справедливое судебное разбирательство и т.д.

Из простого сличения этих правовых форм следует, что часть принципов гражданского права сходна по общему семантическому обозначению с рядом принципов гражданского процессуального права. Но одинаковый ли у них содержательный потенциал?

Попытаемся ответить на поставленный вопрос о сходстве и различиях принципов гражданского права и принципов гражданского процессуального права путем исследования принципа разумности. В связи с этим интересно обратить внимание на то обстоятельство, что в научной литературе большее внимание этому принципу уделяют исследователи гражданского права, в науке гражданского процесса этот принцип не так активно исследуется.

Для начала отметим, что современными учеными данный принцип вообще отнесен к общим принципам права, достаточно проанализировать некоторые учебники по теории государства и права. Однозначно категория разумности, используемая гражданским правом, обладает более широким, так называемым, «содержательным потенциалом», нежели категория разумности в гражданском процессуальном праве.

Это явствует из простого сравнения в наименованиях этих понятий в разнородных отраслях права, поскольку в гражданском процессуальном праве оценивается лишь разумное поведение стороны в процессе, а в гражданском праве – поведение не только в процессе, но и вне его рамок, не только действия, но и бездействие и т.п.

В современном гражданском праве разумность квалифицируется и как оценочная категория, и как презумпция, и как принцип (концепция), а потому «нащупать» отличия этой правовой формы в различных отраслях права чрезвычайно сложно. Не секрет, что разумность выступает не только и не столько правовым инструментарием, сколько нравственным ориентиром. В качестве нравственного ориентира (инструментария) этот принцип гражданского права также может быть признан оценочной категорией.

Сущность оценочных категорий заключается в том, что определить критерии их квалификации никогда не представлялось и не представляется ни возможным, ни необходимым, ни достаточным: «Если поведение людей в обществе направляется не только нормами права, но и сложившимися независимо от государственной власти нормами, то есть если в сфере общественного сознания действительно сформировались одобряемые определенным классом, иной социальной группой или обществом в целом правила должного или возможного поведения (чаще всего неписаные), то лицо, нарушившее эти правила, вышедшее за установленные ими рамки, границы, подвергается общественному осуждению».

В противовес приведенной выше позиции известного ученого-цивилиста С. Н. Братуся процитируем суждение (можно сказать: ответ юридическому позитивизму) немецкого ученого Р. Алекси о соотношении права и морали: «…[П]ринципами являются предписания оптимизации. К таковым относятся нормы, которые предписывают: нечто должно быть претворено в жизнь наиболее полным образом в зависимости от фактических и правовых возможностей. Это означает, что они могут быть реализованы в различной степени, а объем надлежащего их воплощения зависит не только от фактических, но и правовых возможностей. Правовые возможности реализации определенного принципа зависят не только от норм, но и в значительной степени от других, противоположных принципов. Последнее подразумевает, что принципы могут и должны быть сбалансированы».

На сегодняшний день проще всего поддержать позицию противников позитивной теории права. Однако только необозримое будущее «покажет» индикационные векторы развития общества и, соответственно, разрешит неразрешимый интеллектуальный спор «позитивистов» и их противников.

Принцип разумности менее всего подчиняется категориальной оценке, поскольку разумность сложно разграничить как в правовом, так и в социальном понимании: «Принцип разумности в праве означает соответствие поведения индивида социальному опыту, осознанность, мотивированность, обоснованность, логичность, целесообразность его поведения».

Даже в общих чертах провести границу в целях практического применения того или иного основного начала либо идеи зачастую просто невозможно: «Мораль и нравственность, в отличие от норм гражданского права, относятся к категориям сложной и тонкой материи, при этом нравственные ценности крайне редко обусловливаются имущественной составляющей, отношения в которой регулирует гражданско-правовая наука».

Гражданское право и мораль (нравственность) имеют точки соприкосновения. Нравственные аспекты жизни общества очень трудно, а иногда и невозможно, регулировать детально. Отношения, носящие моральный характер, законодатель не регламентирует с достаточной степени конкретности, усмотрение применяется лишь постольку, поскольку соответствующий правой казус стал предметом судебной оценки.

Если рассматривать разумность в экономическом аспекте, то сначала следует констатировать: любое имущественное отношение носит стоимостной (эквивалентный) характер. Эквивалентный характер общественных отношений, входящих в предмет гражданского права, напрямую свидетельствует об их взаимной оценочной сущности, не «избежал» такой оценки и принцип разумности. Не будем голословными, приведет примеры практики. В деле о банкротстве непубличного акционерного общества «Р» (далее – должник) с заявлением о признании сделки недействительной обратился конкурсный управляющий должника. Предметом оспаривания стали договоры купли-продажи и ипотеки объекта недвижимости, заключенные между должником и обществом «Д», между должником и Сбербанком. Мотивирующей составляющей материальной и процессуальной позиции конкурсного управляющего по делу послужили факты занижения цены договора. В процессе представлялось несколько финансово-экономических экспертиз, как принятых, так и не принятых судами разных инстанций в качестве доказательств.

В результате совершения оспариваемой сделки общество «Р» лишилось одного из своих активов, приносивших стабильный доход от сдачи в аренду, который (доход) после продажи здания снизился более чем в три раза, «…суд пришел к обоснованному выводу о неравноценности встречного исполнения по договору купли-продажи, поскольку рыночная стоимость спорных объектов по любой из данных экспертиз более чем на 50% превышает цену продажи». Суд второй инстанции пришел к выводу о наличии признаков злоупотребления правом при заключении договора об ипотеке как со стороны общества «Д», так и со стороны Сбербанка (постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 02.05.2017 № Ф09-913/2017).

Или другой судебный казус. Решением арбитражного суда общество «Ю» (далее – должник) признано банкротом, в отношении него открыта процедура конкурсного производства, после этого в рамках дела о банкротстве рассматривалось заявление общества «С» (далее также – конкурсный кредитор) о признании недействительным договора аренды, заключенного между обществом «К» и должником.

Истцы заявляли о ничтожности договора аренды как имеющего признаки мнимой сделки, совершенного лишь для вида, без намерения создать соответствующие правовые последствия, а именно: для целей образования фиктивной задолженности как формального повода возбуждения дела о банкротстве. Арбитражный суд установил, что должник свыше двух лет не осуществлял производственную деятельность, и следовательно, отсутствовала необходимость аренды какого-либо имущества, тогда как договор аренды действовал в этот же период, при этом у должника отсутствовала реальная возможность ежемесячно оплачивать арендную плату.

Данные обстоятельства в совокупности позволили суду сделать вывод, что «договор аренды между обществами «Ю» и «К» заключен лишь для вида в отсутствие экономической целесообразности, разумные причины для его заключения отсутствовали». Суд указал, что «злоупотребление правом выразилось в недобросовестном поведении, направленном на увеличении кредиторской задолженности должника, в нарушение как его собственных прав, так и законных интересов добросовестных кредиторов, обязательства перед которыми на момент заключения спорного договора не были исполнены должником, что привело к увеличению обязательств, исполнить которые должник не был в состоянии» (постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 30.05.2017 № Ф06-20837/2017).

Из приведенных судебных казусов видно, что принцип разумности в материальном праве рассматривается сквозь призму так называемых «экономически обоснованных действий», имеющих своим конечным результатом увеличение, а не умаление имущества конкретного лица.

Категория разумности в гражданском в праве, естественно, отличается от категории разумности в гражданском процессе. При этом наличие выработанных наукой сущностных характеристик этих принципов разных отраслей права ничуть не умаляет возможность исследования в контексте пределов их реализации.

Неразумным судами признается такое поведение, которое зависит от субъективного поведения стороны при сравнимых юридических и фактических обстоятельствах. При этом оценка разумного либо не разумного правового поведения стороны равным образом «связана» с категорией судейского усмотрения.

Давно известно, что границы действия принципов гражданского права могут быть предусмотрены в законе. Институт злоупотребления правом выступает таким законодательным мерилом принципов гражданского права и гражданского процессуального права. Другую (правоприменительную) границу их реализации проводит институт судебного усмотрения.

Попробуем обосновать заявленный тезис материалами современной судебной практики, иногда позволяющей адекватно оценить соответствующие общественные отношения. Наиболее часто встречающейся правовой формой, скажем, в арбитражном процессе является установление судом разумного баланса интересов сторон при распределении расходов по результатам рассмотрения дела. Например, предприниматель «А» (далее – истец) обратился с иском к акционерному обществу «Б» (далее – ответчик) об обязании произвести перерасчет платы за электрическую энергию. По результатам удовлетворения заявленных требований истец заявил о взыскании с ответчика понесенных судебных издержек. Суд указал, что «выбор исполнителя юридических услуг принадлежит лицу, нуждающемуся в защите своих прав, нарушенных действиями другой стороны, и поэтому такое лицо не обязано обращаться к исполнителям, предлагающим наименьшую цену на рынке подобных услуг, поскольку результативные правовые услуги, как правило, оказываются высококвалифицированными специалистами в этой области, достойно оценивающими свой труд. Иными словами, возможное превышение стоимости понесенных заявителем судебных расходов по оплате правовых услуг по сравнению с их минимальной ценой на рынке «не свидетельствует о нарушении принципа разумности, положенного законодателем в основу критерия ограничения размера стоимости таких услуг, относимого на проигравшую сторону» (постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 26.05.2017 по делу А03-2509/2016).

Разумность в гражданском праве квалифицируется судами либо с позиции субъективного поведения «конкретных» участников общественных отношений, либо с позиции субъективного поведения при сравнимых обстоятельствах «абстрактных» участников общественных отношений. Тогда как разумность в гражданском процессе квалифицируется судами не только и не столько с позиции субъективного поведения сторон, спор по которым передан на рассмотрение суда, а прежде всего, – с позиции судебного усмотрения.

Обозначить какие-либо общие квалификационные критерии неразумного правового поведения конкретного лица практически невозможно, поскольку, по большому счету, поведение любой из сторон в гражданском процессе (пусть он называется в настоящие время и арбитражным процессом), так и за его рамками, – это непредсказуемый феномен.

Однако встречаются судебные казусы, в которых применительно к конкретным фактическим обстоятельствам и представленным в дело конкретным доказательствам суды квалифицируют действия сторон в качестве не разумного поведения. Решением арбитражного суда отказано в иске общества «Б» (далее – истец) к «А» (далее – ответчик) о возмещении убытков. Постановлением апелляционной инстанции решение суда первой инстанции отменено, требования удовлетворены. Постановлением кассационной инстанции судебный акт второй инстанции отменен, оставлено в силе решение суда первой инстанции.

Верховный Суд РФ отказал истцу в передаче его кассационной жалобы, приведя следующие доводы: «Отказывая в удовлетворении иска, суд первой инстанции, выводы которого поддержал окружной суд, исходил из установленных по настоящему делу обстоятельств и констатировал пропуск истцом предусмотренного законом срока для защиты нарушенного права, о применении которого заявлено ответчиком. Данное обстоятельство согласно пункту 2 статьи 199 Гражданского кодекса Российской Федерации является самостоятельным основанием для оставления заявленных требований без удовлетворения». При этом суд округа «верно указал, что действуя с должной степенью разумности и осмотрительности, используя принадлежащие ему как взыскателю права, общество “Б„ должно было узнать о нарушении своих прав действиями (бездействием) ликвидатора не позднее 2010 года, тогда как иск подан 07.03.2014» (определение Верховного Суда Российской Федерации от 19.10.2015 № 309-ЭС15-12300 по делу № А47-2194/2014).

Принцип разумности в гражданском праве зачастую зависит от оценки участниками оборота как собственного субъективного поведения, так и субъективного поведения контрагентов, равно как от оценки субъективного поведения неопределенного круга лиц при сравнимых обстоятельствах.

Между тем, через призму судебной (судейской) оценки аккумулируется не такое уж большое число общественных процессов и явлений, поэтому придавать ей решающее (судьбоносное) значение не совсем верно. Сами по себе общественные процессы и явления сложны, многообразны и гораздо более интересны в юридическом смысле, нежели судебная казуистика.

Принцип разумности в гражданском праве рассматривается в первую очередь с позиции субъективного поведения участников конкретных имущественных отношений, спор по которым передан на рассмотрение суда, и лишь во вторую очередь – с позиции судебного (судейского) усмотрения.

Поскольку стороны обратились в суд, в том числе третейский, арбитражный, в целях разрешения спорного правоотношения, то именно этому правоотношению этот орган государственной власти дал юридическую оценку. Эта правовая оценка, изложенная в конкретном судебном казусе, в меньшей степени зависит от судейского усмотрения, так как, прежде всего, обусловлена субъективным поведением сторон.

Небольшая ремарка. Категория судебного (судейского) усмотрения имеет двоякий юридический смысл, поскольку «позволяет» «де-факто» представителям государственной власти иногда оценивать субъективное поведение сторон (как в суде, так и вне суда) не с позиции правовой, экономической и логической обоснованности, а с частной социальной позиции конкретных судей.

Очевидность так называемых «двойных стандартов» следует из приведенных ниже цитат Дж. Остина и А. Барака: «Фундаментальная характеристика процесса – это беспристрастность. Судья должен обращаться со сторонами одинаково, давая им одинаковые возможности во время разбирательства, он не должен иметь никакой, хотя бы отдаленной заинтересованности в исходе дела. Он должен давать сторонам возможность заявлять аргументы. Усмотрение должно основываться на доказательстве, предъявляемом судье. Его решение должно быть мотивировано. Это требование, чтобы судья объяснил свое решение, очень важно». И еще одно высказывание: «Если решение выносится на основе судейского усмотрения, то оно вообще не является правовым».

§ 4. Принцип правовой определенности в материальном и процессуальном праве

Несмотря на то, что принцип правовой определенности – известный в Древнем Риме как «res judicata» – нормативно не закреплен в российском законодательстве, указанный термин регулярно используется в судебных актах Арбитражного суда Челябинской области, Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда, Арбитражного суда Уральского округа.

В одном случае суд первой инстанции указывает, что при решении вопроса о восстановлении процессуального срока судам следует соблюдать баланс между принципом правовой определенности и правом на справедливое судебное разбирательство, предполагающим вынесение законного и обоснованного судебного решения.

В другом – анализируя правовой институт пересмотра судебных актов по новым и вновь открывшимся обстоятельствам, применяемый лишь в исключительных случаях, в целях исправления очевидной судебной ошибки, произошедшей из-за отсутствия данных об обстоятельствах, имеющих существенное значение для принятия правильного решения по существу спора, суд первой инстанции приходит к выводу, что иное понимание института пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам привело бы к нарушению принципа правовой определенности, который предполагает, в частности, что судебный акт, выносимый при окончательном разрешении дела, не вызывает сомнений.

Имеются примеры отсылки к универсальному принципу определенности правовых отношений, в соответствии с которым суд первой инстанции определил, что условие договора о наименовании товара должно быть сформулировано с той степенью конкретности, которая позволяет индивидуализировать объект порождаемых договором обязательств.

Суд апелляционной инстанции, исходя из принципа правовой определенности, усматривает, что решение суда первой инстанции, основанное на полном и всестороннем исследовании обстоятельств дела, не может быть отменено судом апелляционной инстанции исключительно по мотиву несогласия с оценкой указанных обстоятельств, данной судом первой инстанции.

Судом кассационной инстанции указывается, что действующее процессуальное законодательство не предоставляет суду кассационной инстанции полномочий по освобождению участвующих в деле лиц от неблагоприятных последствий несовершения требуемых законом процессуальных действий, по предоставлению им не предусмотренной процессуальным законом и противоречащей принципу правовой определенности возможности неоднократного рассмотрения дела по правилам судебного разбирательства в суде первой инстанции с представлением в материалы дела дополнительных документов и обоснования заявленных требований.

На современном этапе развития права и правоприменительной практики заслуживают внимания выводы В. В. Ершова, основанные на позиции интегративного правопонимания. Принципы права сформулированы как «объективно необходимые и теоретически обоснованные средства правового регулирования общественных отношений». Действительно существующие коллизии между принципами и нормами права могут преодолеваться, например, судами посредством применения принципов и норм права, имеющих большую юридическую силу. При отсутствии норм права в законодательстве суды могут применять принципы права – самостоятельные средства правового регулирования общественных отношений.

Судебная практика свидетельствует о восприятии такого понимания. К примеру, в п. 1 и 2 постановления Пленума ВС РФ от 10.10.2003 № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» разъясняется, что общепризнанные принципы международного права согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ являются составной частью ее правовой системы. При этом под общепризнанными принципами международного права следует понимать основополагающие императивные нормы международного права, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо.

Нашли отражение в п. 4 и 32 постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» принципы справедливости и соразмерности, в п. 14 постановления Пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» – категории разумности и добросовестности.

В юридической литературе традиционно формирование принципа правовой определенности связывают с Европейским Судом по правам человека (далее – ЕСПЧ). ЕСПЧ определяет следующим образом свою правовую позицию по данному вопросу. Право на справедливое разбирательство дела судом, гарантируемое п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, должно толковаться в свете преамбулы Конвенции, которая провозглашает, среди прочего, верховенство права как часть общего наследия Договаривающихся государств. Одним из основных аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который требует, inter alia, чтобы при окончательном разрешении дела судами их постановления не вызывали сомнения (постановление ЕСПЧ от 28.10.1999 «Дело Брумареску против Румынии», жалоба № 28342 (95)).

Наиболее содержательное определение принципа правовой определенности сформулировано в постановлении ЕСПЧ от 24.07.2003. Принцип правовой определенности требует, чтобы принятое судами окончательное решение не могло быть оспорено, предполагает уважение принципа res judicata, то есть принципа недопустимости повторного рассмотрения однажды решенного дела. Принцип закрепляет, что ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления. Полномочие вышестоящего суда по пересмотру дела должно осуществляться в целях исправления судебных ошибок, неправильного отправления правосудия, а не пересмотра по существу. Пересмотр не может считаться скрытой формой обжалования, в то время как возможное наличие двух точек зрения по одному важному вопросу не может являться основанием для пересмотра. Отступления от этого принципа оправданы, только когда являются обязательными в силу обстоятельств существенного и непреодолимого характера (постановление ЕСПЧ от 24.07.2003 «Дело Рябых против РФ», жалоба № 52854/99).

В последующем ЕСПЧ сформулировал, что нарушение правовой определенности может быть оправдано только необходимостью, вызванной существенными и непреодолимыми обстоятельствами, такими как: исправление фундаментальных судебных ошибок либо появлением вновь открывшихся обстоятельств по делу (постановление ЕСПЧ от 04.11.2010 «Дело “Эйдельман и другие “пенсионеры-эмигранты„ (Eydelman and other “emigrant pensioners„) против РФ»).

По поводу вновь открывшихся обстоятельств, к примеру, показательным является постановление ЕСПЧ по делу «Праведная против России», в котором указывается, что процедура отмены окончательного судебного решения предполагает наличие доказательств, которые ранее не были объективно доступными, и которые могут привести к иному результату судебного разбирательства. Отмена решения ввиду вновь открывшихся обстоятельств сама по себе не нарушает правовой определенности, но способ, которым она произведена, может ее нарушить. Поэтому лицо, требующее отмены судебного решения, должно доказать, что у него не было возможности представить доказательство до окончания судебного разбирательства, и что такое доказательство имеет решающее значение для дела. Если будет установлено, что ранее у лица имелась возможность представить доказательства, то ЕСПЧ это квалифицирует как «завуалированное обжалование», которое недопустимо (постановление ЕСПЧ от 18.11.2004 «Дело “Праведная против РФ„», жалоба № 69529/01).

В решениях о нарушении разумных сроков на судопроизводство Европейский суд по правам человека напомнил свою устойчивую прецедентную практику, согласно которой отмена в порядке надзора окончательного и имеющего обязательную силу решения может делать право заявителя на суд иллюзорным и нарушить принцип правовой определенности (постановление Европейского Суда по правам человека от 01.04.2010 «Дело “Царева против РФ„»).

Судья Суда Евразийского экономического сообщества (далее – Суд ЕврАзЭС) Т. Н. Нешатаева в Особом мнении по решению Суда ЕврАзЭС от 10.07.2013 по делу № 1-6/1-2013 пришла к выводу о том, что принцип правовой определенности (principle of legal certainty) признается общепризнанным принципом международного права, в свете которого Суд ЕврАзЭС должен устанавливать действительное содержание норм права Таможенного союза. Следовательно, данный принцип входит в правовую систему Таможенного союза и должен считаться основополагающим началом функционирования органов Таможенного союза и государств-членов при реализации норм права Таможенного союза. Принцип правовой определенности включает в себя (но не исключительно) следующее: нормативные акты должны быть опубликованы, должны быть ясными и точными, решения судов должны быть обязательными и исполняться в исключительных случаях, законные интересы и ожидания сторон должны быть защищены (решение Суда ЕврАзЭС от 10.07.2013 по делу № 1-6/1-2013).

Ссылки на принцип правовой определенности можно встретить не только в постановлениях ЕСПЧ, но также в постановлениях и определениях КС РФ, постановлениях Пленума ВС РФ и ВАС РФ.

Конституционный Суд РФ постановил: законодатель одновременно должен обеспечить и реализацию прав участвующих в деле лиц на основе баланса между правом на справедливое судебное разбирательство, предполагающим возможность исправления посредством надзорного производства существенных нарушений, повлиявших на исход дела, и принципом правовой определенности (постановление КС РФ от 05.02.2007 № 2-П).

В постановлении КС РФ от 21.12.2011 № 30-П отмечается, что преюдициальность служит средством поддержания непротиворечивости судебных актов и обеспечивает действие принципа правовой определенности.

В определении от 17.06.2013 № 979-О КС РФ указывает на то, что институциональные и процедурные условия пересмотра ошибочных судебных актов должны отвечать требованиям процессуальной эффективности, экономии в использовании средств судебной защиты, прозрачности осуществления правосудия. Они также должны исключать возможность затягивания или необоснованного возобновления судебного разбирательства и, тем самым, обеспечивать справедливость судебного решения и правовую определенность, а также признание законной силы судебных решений, их неопровержимость (res judicata), без которых недостижим баланс публично-правовых и частноправовых интересов.

Пункт 32 постановления Пленума ВАС РФ от 25.12.2013 № 99 предусматривает, что при решении вопроса о восстановлении пропущенного срока подачи жалобы арбитражному суду следует оценивать обоснованность доводов заявителя для предотвращения злоупотреблений при обжаловании и учитывать, что необоснованное восстановление пропущенного процессуального срока может привести к нарушению принципа правовой определенности и процессуальных гарантий. Судам следует соблюдать баланс между принципом правовой определенности и правом на справедливое судебное разбирательство, предполагающим вынесение законного и обоснованного судебного решения, с тем, чтобы пропущенный срок мог быть восстановлен лишь в ограниченный разумными пределами период при наличии существенных объективных обстоятельств, не позволивших лицу защитить свои права.

Изложенная правовая позиция позднее нашла отражение в определении ВС РФ от 24.04.2015 № 307-ЭС15-661 по делу № А56-40821/2013, в соответствии с которым процессуальное законодательство не допускает произвольного, не ограниченного по времени пересмотра судебных решений. Вводя сроки подачи жалоб, процессуальный закон устанавливает баланс между принципом правовой определенности, обеспечивающим стабильность правоотношений в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, и правом на справедливое судебное разбирательство, предполагающим возможность исправления судебных ошибок. Системное толкование ст. 117, ч. 2 ст. 259, ч. 2 ст. 276 и ч. 2 ст. 291.2 АПК РФ предполагает, что компетентный суд должен оценить обоснованность доводов лица, заявившего ходатайство о восстановлении срока на обжалование. Данные разъяснения включены в Обзор судебной практики ВС РФ № 4 (2015), утвержденный Президиумом ВС РФ 23.12.2015.

Исходя из содержания определения ВС РФ от 22.10.2015 № 303-ЭС15-9797 по делу № А51-1763/2014, усматривается материальный аспект принципа правовой определенности. В частности, судом сделан вывод о том, что установление срока на обжалование решения арбитражного суда обусловлено необходимостью гарантировать правовую определенность в спорных материальных правоотношениях и стабильность гражданского оборота. При определении порядка обжалования судебного акта на основе баланса между принципом правовой определенности и правом на справедливое судебное разбирательство следует обеспечить участвующим в деле лицам и реальную возможность воспользоваться правом на пересмотр судебного решения.

Определением ВС РФ от 30.05.2017 № 304-ЭС16-15347 дело № 304-ЭС16-15347 передано для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ, поскольку заслуживает внимания довод заявителя о том, что суд кассационной инстанции, направляя дело на новое рассмотрение, предоставил истцу не предусмотренную процессуальным законом и противоречащую принципу правовой определенности возможность неоднократного рассмотрения дела по правилам судебного разбирательства в суде первой инстанции с представлением в материалы дела дополнительных документов и обоснований своей правовой позиции.

Сагандыкова М.С. Принципы частного права. Монография

Сагандыкова М.С. Принципы частного права. Монография

Монография посвящена исследованию вопросов становления, характеристики, содержания и реализации принципов частного права. В книге дана общая характеристика принципов частного права; рассмотрены современные проблемы действия отдельных принципов гражданского права, предпринимательского права, трудового права и права социального обеспечения. Значительная часть работы посвящена рассмотрению вопросов реализации принципов частного права. Большое внимание уделено проблеме систематизации и иерархической связи принципов частного права. В работе приведена и проанализирована судебная практика, предлагаются решения актуальных проблем, связанных с реализацией принципов частного права.<br /> Законодательство приводится по состоянию на ноябрь 2017 г.<br /> Монография предназначена для преподавателей, аспирантов, магистрантов юридических вузов и факультетов, а также научных работников, занимающихся проблемами частного права, и практикующих юристов.

Внимание! Авторские права на книгу "Принципы частного права. Монография" ( Под ред. Подшивалова Т.П., Кваниной В.В., Сагандыкова М.С. ) охраняются законодательством!