|
|
ОглавлениеДля бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуК. С. Захилько, Некоторые проблемы конструирования норм об экономических преступлениях (на примере криминализации запрещенной предпринимательской деятельности в УК Беларуси)Законом Республики Беларусь от 15 января 2015 г. в ст. 233 УК РБ были внесены изменения. В частности, была криминализована незаконная предпринимательская деятельность, выраженная в осуществлении предпринимательской деятельности, запрещенной законодательными актами. В Российской Федерации ответственность за запрещенную предпринимательскую деятельность не предусмотрена. В Кыргызской Республике предусмотрена только административная ответственность за такую деятельность (ст. 354 Кодекса Кыргызской Республики об административной ответственности). Украина в 2012 году декриминализовала ст. 203 своего Уголовного кодекса, которой предусматривалась уголовная ответственность за занятие видами хозяйственной деятельности, в отношении которых имеется специальный запрет (равно как и ст. 202, устанавливающую ответственность за незаконную предпринимательскую деятельность). В новом в Уголовном кодексе Республики Казахстан, вступившем в действие с 1 января 2015 г., в статье 214 предусмотрена уголовная ответственность за занятие запрещенными видами предпринимательской деятельности, если эти деяния причинили крупный ущерб гражданину, организации или государству либо сопряжены с извлечением дохода в крупном размере или производством, хранением, перевозкой либо сбытом подакцизных товаров в значительных размерах. Стоит отметить, что в статье 188 Уголовного кодекса Республики Армения, устанавливающей уголовную ответственность за осуществление предпринимательской деятельности, запрещенной законом, последствия выражены не в получении дохода, а в причинении значительного ущерба лицам, или организациям, или государству. При изучении указанного нововведения исследователи указывают на ряд проблем, заложенных в нем изначально. Во-первых, закономерно отмечается, что указание в статье 233 УК РБ на предпринимательскую деятельность, которая запрещается законодательными актами, противоречит части 2 статьи 13 Конституции Республики Беларусь, в которой прямо предусмотрено, что отдельные виды предпринимательской деятельности могут быть запрещены только законом , . Действительно, ч. 2 и 4 ст. 13 Конституции Республики Беларусь декларируют: «государство гарантирует всем равные возможности свободного использования способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности»; «государство предоставляет всем равные права для осуществления хозяйственной и иной деятельности, кроме запрещенной законом, и гарантирует равную защиту и равные условия для развития всех форм собственности». Данное несоответствие, представляется, связано с одной стороны – с субъективным «недосмотром» законодателя (прямое указание на закон, как исключительный регулятор определенной сферы общественных отношений, встречается в Конституции Республики Беларусь не часто), с другой – с объективной развитостью регулирования экономических отношений актами Президента РБ. В соответствии с существующими тенденциями – регуляция, в том числе запрещение определенной экономической деятельности фактически осуществляется и актами Президента, в случаях, когда он уполномочен на это законом. Вместе с тем, представляется, что УК не должен противоречить положениям Конституции даже формально, даже если это на практике связано с изданием дополнительных нормативных правовых актов. Аналогичное вышеуказанному положению ст. 13 Конституции Беларуси положение содержится и в ст. 34 Конституции Российской Федерации. Поэтому, представляется, рассмотренный негативный опыт Республики Беларусь может быть учтен и в Российской Федерации. Так, следует учитывать, что при конструировании уголовно-правовых запретов в области экономической деятельности, ограничение ряда прав лиц (а значит, и уголовная ответственность за нарушение нормативного правового акта, их ограничившего) в соответствии со ст. 34 Конституции России может осуществляться только на уровне закона. Следовательно, конструкции «запрещенного и соответствии с законодательством» (например, в ч. 3 ст. 141 УК РФ, 178 УК РФ и т.д.) и т.д. в рассматриваемом случае будут не в полной мере соответствовать Конституции. Во-вторых, подвергается последовательной критике определенность понятия «предпринимательская деятельность, запрещенная законодательными актами». Непонятно, является ли запрещенной деятельность, которая, например, выходит за рамки закрытого списка разрешенной деятельности; осуществляется субъектами частного сектора, когда выполнение определенного рода деятельности разрешается только государством; либо только та деятельность, которая прямо запрещена уголовным кодексом или иным законодательным актом. Отмечается, что отсутствие определения понятия «предпринимательская деятельность, которая в соответствии с законодательными актами запрещается», а также сложности в установлении видов такой предпринимательской деятельности в большом массиве законодательных актов, способны создать значительные трудности для использования статьи 233 УК РБ правоприменителям. Данное обстоятельство может привести к тому, что либо эта статья УК РБ, «в части ответственности за предпринимательскую деятельность, которая в соответствии с законодательными актами запрещается, не будут применяться при наличии оснований для этого, либо, наоборот, она будет использоваться в случаях, когда такие основания будут отсутствовать». Действительно, широко используемая законодателем в ряде сфер правового регулирования «рамочная» фраза «запрещенная законодательными актами» деятельность не в полной мере отвечает принципам и «потребностям» уголовного закона. Ряд запретов прямо сформулирован только в УК РБ и отсутствует в иных актах; некоторые запреты указаны прямо в отдельных отраслевых актах; некоторые подразумеваются, когда разрешается только закрытый перечень определенной деятельности; некоторые запрещаются не прямо, а в связи с тем, что в отношении совершения какого-либо правонарушения предусмотрена какого-либо рода ответственность (это может быть, например, как гражданско-правовая, дисциплинарная, так и административная или конституционная ответственность). Подобного рода неопределенность не должна иметь место в нормах уголовного закона. Рассматриваемая новая форма незаконной предпринимательской деятельности противоречит курсу либерализации и вносит туманность в оценку рисков предпринимателем. Представляется, что в рамках курса на прозрачность и «честных правил игры» в экономической деятельности, законодатель должен идти по пути конкретизации, и запрещать на уровне уголовно-правового запрета конкретные виды опасной деятельности, как, например, контрабанда, незаконный оборот наркотиков и т.д. Аналогичным путем идут страны дальнего зарубежья, относя осуществление предпринимательской деятельности, запрещенной законом, к проступкам, при этом криминализируя конкретные виды запрещенной деятельности (связанной с торговлей опасными химическими, наркотическими, радиоактивными веществами; с азартными играми или финансовыми пирамидами и т.д.). Стоит отметить, что указанные выше нововведения прямо называются «усилением ответственности за совершение деяний экономической направленности», в противовес «тенденции оптимизации уголовного закона». При наличии же политической воли на криминализацию рассматриваемых общественных отношений подобным образом, следует опираться на конкретизированные формулировки: деятельность, в отношении которой установлен специальный запрет» (УК Украины, ныне декриминализованный состав); запрещенные виды предпринимательской деятельности (УК Казахстана); деяние, запрещенное антимонопольным (либо иным – прим. авт.) законодательством (ст. 178 УК РФ); запрет, установленный законом (ст. 289 УК РФ) и т.д. Рассмотренный опыт белорусского законодателя, связанный с конструированием составов экономических преступлений, может послужить определенным материалом для размышления в области подходов к введению некоторых запретов и использования законодательной техники. Н. Ш. Козаев, Социальные технологиии отдельные вопросы уголовной ответственности в законодательстве некоторых стран Европы и СНГСоциальные технологии возникают эволюционно или создаются искусственно. Такие технологии, в которых упор делается на прошлый опыт, интуицию и приверженность традициям старых способов организации, отличаются малой наукоемкостью, отражают вчерашний день социального воздействия, не мотивируют социальную систему на перемены. В настоящее время такой способ жизнедеятельности человека не эффективен. В 60–80-е годы XX в. цивилизованный мир пережил информационную, управленческую и концептуальную революции. Именно на их основе произошел громадный скачок в развитии Запада: в производстве, бизнесе, науке, менеджменте. В основе этого скачка лежало освоение «человеческого ресурса», интеллектуальной собственности и управленческих «нoу-хау». Для законодательства европейских стран значительно раньше стала очевидна угроза, исходящая от манипуляций с новинками технического прогресса, внедренными в различные сферы приложения человеческих знаний, умений и навыков. Оттого сегодня мы имеем возможность анализировать имеющийся опыт и оценить потенциал уголовного законодательства зарубежных стран в этом направлении. Первыми из новинок последнего времени получили статус уголовно-охраняемых объектов и предметов различные платежные средства (банковские кредитные карты, чеки и т.д.). К примеру, ныне действующие УК стран СНГ используют один из двух подходов. Первый заключается в регламентации ответственности за незаконные действия с любыми денежными документами, в том числе с ценными бумагами, кредитными картами и т.д. Такой вариант присутствует в УК Латвии (ст. 193), УК Казахстана (ст. 207), УК Армении (ст. 203), УК Азербайджана (ст. 205). Второй – в оформлении самостоятельного состава об изготовлении или сбыте поддельных кредитных или расчетных карточек (банковских пластиковых карт), а также средств доступа к банковским счетам. Такие составы наличествуют в УК Украины (ст. 200), УК Азербайджана (ст. 205), УК Кыргызстана (ст. 203). Вместе с тем, возможен вариант и криминализации злоупотреблений чеком или кредитной картой, если действия причинили значительный ущерб обналичивающему (ст. 211 УК Грузии). Аналогичная норма имеется в УК Германии, регламентирующая, что «кто злоупотребляет возможностями, предоставленными ему чековой или кредитной картой, и этим принуждает владельца карты произвести оплату, нанося ему ущерб, наказывается лишением свободы на срок до 3 лет или денежным штрафом» (§ 266b). Иногда банковские карты, чеки и иные подобные предметы выступают в роли не предмета преступного деяния, а определяют смысл и содержание наказания. Так, УК Франции 1992 г. среди наказаний, применяемых к физическим лицам, предусматривает запрещение пользоваться кредитными карточками (ст. 131-20), состоящее в обязанности осужденного возвратить из собственного владения или владения уполномоченного им лица карточки выдавшему их банкиру. В случае, если такое наказание применяется как дополнительная мера ответственности за преступление или проступок, его срок не может превышать 5 лет. Кроме того, специфической мерой за совершение нарушений (например, относимых к 5 классу), является запрещение сроком не более 1 года (в качестве основного наказания) и не свыше 3 лет (как дополнительное наказание) пускать в обращение чеки (ст. 131-13 и 131-17). Относительно свежим для уголовных законов ряда зарубежных стран является институт ответственности за фальсификацию информации, содержащейся в различных реестрах. В частности, УК Эстонской Республики имеет в своем арсенале ст. 148-9, предусматривающую наказание денежным штрафом или лишением свободы, за умышленное предоставление недостоверных данных держателю коммерческого регистра, держателю регистра некоммерческих объединений и фондов, имеющих статус частноправовых юридических лиц, держателю судовой крепостной книги, держателю центрального регистра ценных бумаг Эстонии, а также держателю регистра коммерческих залогов. Особую остроту и актуальность сегодня по вполне ясным причинам приобрел институт ответственности за использование инсайдерской информации. Институт инсайдер дилинга (insider dealing) связывается некоторыми исследователями с американской практикой, сложившейся в результате введения Закона о фондовых биржах 1934 г. (Securities Actof 1934), где проблема использования инсайдерской информации нашла свое законодательное закрепление. В 1988 г. был принят специальный Закон о наказании за инсайдерскую торговлю и мошенничество в области ценных бумаг. Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC) вправе применить к инсайдеру административные санкции или передать дело в суд, который может назначить уголовное наказание в виде лишения свободы на срок до 10 лет и штрафа. В Европейском Союзе еще в 1989 г. была принята Директива 89/592/ ЕЕС об инсайдерской деятельности, которой установлен запрет как на инсайдерскую деятельность как таковую, так и на ее передачу широкому кругу лиц и также регламентированы наказания за невыполнение норм Директивы. С течением времени стали появляться новые продукты и технологии, новые участники рынка, бурно развилась трансграничная торговля ценными бумагами. Эти инновации привели к появлению новых документов, регулирующих анализируемую сферу. Санкции за злоупотребление инсайдеров в разных правовых системах существенно отличаются. В частности, в Италии в качестве единственного вида наказания за злоупотребление инсайдера предусмотрен штраф, в Бельгии – штраф и лишение свободы на срок до 1 года, в Нидерландах – штраф и лишение свободы на срок до 2 лет, в Германии – штраф и лишение свободы на срок до 5 лет, в Великобритании – штраф и лишение свободы на срок до 7 лет. В завершение краткого анализа уголовного законодательства некоторых стран Европы и СНГ за использование некоторых потенциально опасных социальных технологий подчеркнем, что консолидация усилий мирового сообщества в этой части должна строиться, на наш взгляд, в направлении обеспечения мировой социально-экономической безопасности посредством национальных норм, направленных на поддержание стабильности и социальной гармонии внутри государств, а также использования социальных технологий и ответственности за их нарушение в целях повышения степени доверия к государству и его институтам. Л. В. Косарева, Пути и возможности противодействия экономической преступностиПо официальным данным МВД России, в 2014 году выявлено 107 тыс. 797 преступлений экономической направленности. Если учесть высокую латентность данных преступлений, то эта цифра может возрасти в два раза. Тенденция латентовирования этих преступлений наблюдается и в настоящий период времени. Деструктивные процессы, происходящие в структуре и динамике экономической преступности, являются следствием многих проблем, в том числе просчетов всех ветвей государственной власти и недостатков в деятельности правоохранительных органов по противодействию экономической преступности. Попытки государственной власти воздействовать на экономическую преступность путем принятия указов и краткосрочных программ противодействия экономической преступности и коррупции, проведение других разрозненных мероприятий без создания надежной программно-целевой материальной, правовой и ресурсной базы не дают положительных результатов. Ученые пишут, что острая фаза экономического кризиса прошла как будто, безболезненно, но уверенности обществу это нисколько не прибавило. Несмотря на государственное финансирование экономики и социальной сферы, продолжается их стагнация, поскольку необходимые институциональные реформы не проводятся. Это затрудняет противодействие экономической преступности, которая укрепляет свои тылы и безопасность. МВД России сообщило, что полиция пресекла деятельность межрегиональной экономической организованной группы, обналичивающей более 36 млрд рублей. Организованная группа действовала более пяти лет, число ее участников более 400 человек. В преступной деятельности они использовали несколько подконтрольных коммерческих банков, а также свыше 100 российских и зарубежных фирм. Это наглядный пример процветания экономической преступности. Миллиардные хищения и отмывание денег стало масштабным организованным преступным бизнесом в нынешней экономике. При сложившейся ситуации прибыль от совершаемого экономического преступления намного превышает затраты и риски, связанные с участием в организованной преступной группе и отбытием наказания. Это служит стимулом развития экономической преступной деятельности. Поэтому, совершать экономическое преступление выгодно, прибыльно и безопасно. Гарантией реализации социальных прав граждан является экономическое состояние государства и совершенствование законодательства по социально-экономическим вопросам. В частности, серьезной экономической проблемой для России стала нерациональная экономика, о которой все чаще говорят руководители оппозиционных партий. Производительность труда в России в 5–6 раз ниже, чем в Западной Европе, и еще ниже, чем в США, а расходы на единицу изделий значительно больше (например, расходы воды и электроэнергии в 3–5 раз). По международным показателям достижения стандартов благоприятной окружающей среды России оценивается на одном уровне с так называемыми неразвитыми странами. Ученые считают, что на сегодняшний день России необходимо обеспечить социальный и экономический публичный правопорядок в стране. Для изучения глобальных тенденций, обеспечивающих экономическое развитие общества, можно ориентироваться на реалии региона Западной Европы. В этих странах наиболее развитое уголовное законодательство, более или менее надежный учет экономической преступности, относительно устойчивая следственно-судебная практика, самая высокая учтенная преступность и они относительно регулярно представляют сведения о преступности в ООН. Именно этот регион является «законодателем мод», особенно в условиях идущей глобализации, которая протекает по меркам этого региона. И многие страны, в том числе и Россия, на основе стратегии «догоняющего развития» идут по его пути. Проведенное исследование путей и возможностей повышения эффективности противодействия экономической преступности дало следующие результаты: 78,8% опрошенных определили – увеличение сил и средств для организации противодействия экономической преступности; 52,6% – совершенствование материально-технического обеспечения деятельности, внедрение научно-технических средств (ЭВМ); 69,4% – активизацию использования сил и средств на основе целевых комплексных программ противодействия экономической преступности; 29,5% – постановку и обоснование поэтапных (временных) целей в сфере противодействия экономической преступности; 53,6% – совершенствование организационного обеспечения по реализации программ противодействия экономической преступности (создание временных, специальных подразделений по противодействию отдельным видам экономических преступлений); 73,4% – совершенствование воспитательного и уголовно-исполнительного процесса; 73,6% – совершенствование правовых норм, регламентирующих деятельность по противодействию экономической преступности. В программных документах президента и правительства, указаниях и приказах МВД РФ в той или иной форме отражены основные факторы негативного влияния на результаты деятельности правоохранительных органов по противодействию экономической преступности. К числу возможностей, обусловливающих использование программно-целевого подхода в сфере противодействия экономической преступности в целом, на наш взгляд, следует отнести несколько основных направлений. Первое направление – использование возможностей системного анализа и комплексного подхода к решению проблемы противодействия экономической преступности. Эти возможности реализуются через решение сложных комплексных, многовариантных задач противодействия экономической преступности. Среди них – устранение параллелизма и дублирования в работе органов правоохранительной системы, общественных организаций и формирований; выявление и устранение объективных и субъективных факторов, включенных в причинно обусловленный механизм экономической преступности. Второе направление – совершенствование информационной аналитической работы, прогнозирования, планирования, организации, руководства и контроля в сфере противодействия экономической преступности. Эти задачи решаются реализуются через создание системы информации, основанной на единой базе данных о процессах, протекающих в различных областях экономического развития, в том числе и в области противодействия экономической преступности. Третье направление – совершенствование межотраслевого управления процессами противодействия экономической преступности. Это означает преодоление ведомственных установок и местнических тенденций в комплексном решении проблем экономической преступности; целенаправленную координацию и взаимодействие между органами и организациями, осуществляющими противодействие экономической преступности; сбалансированность развития вертикальных и горизонтальных связей между правоохранительными органами, общественными организациями и формированиями; сосредоточение выполнение функции организации противодействия экономической преступности в едином центре руководства; создание единой программно-целевой системы противодействия экономической преступности. Четвертое направление – совершенствование правовых норм, регламентирующих деятельность по противодействию экономической преступности. Конечно, это далеко не исчерпывающий перечень путей и возможностей, определяющих необходимость использования программно-целевого подхода к решению проблемных вопросов организации противодействия экономической преступности. Здесь обозначены лишь основные пути организационно-управленческой деятельности органов и организаций, осуществляющих противодействие экономической преступности. Потребность в их разработке и определяет новизну и практическую значимость программно-целевого подхода как метода повышения результативности противодействия экономической преступности. Стержневым моментом здесь является совмещение в едином технологическом процессе планирования трех важных аспектов: целевого, ресурсного и организационно-управленческого. Для того, чтобы обосновать указанные возможности применения программно-целевого подхода в области организации противодействия экономической преступности, необходимо проанализировать некоторые исходные положения самой проблемы повышения эффективности противодействия экономической преступности. Управление органами, осуществляющими противодействие экономической преступности, в действительности сталкивается с трудностями. Императив «управлять эффективно» часто застает систему управления в неподготовленном состоянии, предъявляя к ней завышенные требования. Система оказывается организационно и материально, психологически и юридически не готова к их исполнению. Исследование и анализ указанной проблемы в названных аспектах связан со стремлением модернизировать систему управления, создать систему противодействия экономической преступности гибкой и эффективно управляемой. С этих позиций проблема повышения эффективности противодействия экономической преступности требует предвидения и осознания необходимой цели, обоснования ее реальности, определения путей и средств ее достижения, что является непременным условием программно-целевого подхода. Внимание! Авторские права на книгу "Преступления в сфере экономики: российский и европейский опыт. Сборник материалов VIII Российско-германского круглого стола" ( Ред. колл. Рарог А.И., Понятовская Т.Г. ) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
