Философское исследование науки

Ивин А.А.

Возрастное ограничение: 12+ Жанр: Философия Издательство: Проспект Дата размещения: 15.08.2015 ISBN: 9785392189748 Язык: Объем текста: 603 стр. Формат: epub

Оглавление

Предисловие

Глава I. Наука, паранаука и псевдонаука

Глава II. Научный метод

Глава III. Научные категории

Глава IV. Идеалы науки

Глава V. Нормы науки

Глава VI. Научное обоснование

Глава VII. Контекстуальное обоснование

Глава VIII. Научная критика

Глава IX. Многообразие ценностей

Глава X. Ценности в науке

Глава XI. Объяснение, предсказание, понимание

Глава XII. Проблемные ситуации

Глава XIII. Наука и общество

Глава XIV. Типы социальных теорий

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава X.
ЦЕННОСТИ В НАУКЕ

§ 1. О требовании исключения ценностей из науки

В начале прошлого века М. Вебер выдвинул требование свободы социологической и экономической науки от ценностей. Обоснование его внешне было простым. Единственным критерием познания должна являться истина. Ценности вводятся в науку исследователем. Выражая его субъективные пристрастия и установки, они искажают научную картину мира. Ученый должен, поэтому четко осознавать ценности и нормы, привносимые им в процесс познания, и очищать от них окончательный его результат.

Тезис свободы от ценностей получил широкий резонанс, особенно среди сторонников неопозитивизма. «Ценностные суждения, – писал, в частности Р. Карнап, – являются не более чем приказами, принимающими грамматическую форму, вводящую нас в заблуждение... Они не являются ни истинными, ни ложными. Они ничего не утверждают, и их невозможно ни доказать, ни опровергнуть». Как таковые ценностные суждения не имеют никакого отношения к научному познанию. Наука вправе говорить о том, что есть, но не о том, что должно быть, и не о том, чему лучше быть. Она не может содержать ценностей и оценок.

Неопозитивистская идея, что включение оценочных элементов в науку является отступлением от идеала чистой науки, продолжает жить даже в условиях нынешнего упадка неопозитивизма. Так, Э. Топич в книге «Познание и заблуждение» доказывает, что реальное познание – это не столько процесс продвижения к истине, сколько формирование иллюзорного представления о мире. Для освобождения познания от «архаичных форм мировоззрения» необходимо прежде всего критически переосмыслить ценностные формы познания и избавиться от ценностно-нормативной интерпретации универсума. Эта работа, начатая когда-то Гиппократом, все еще далека от завер­шения.

Постулат Мюрдаля. Жесткий отказ от ценностей в научном познании является, однако, крайней позицией. Он плохо согласуется с реальной практикой науки и прежде всего с практикой социальных и гуманитарных наук, всегда опирающихся на определенные ценности и стремящихся каким-то образом обосновать их.

Из попыток оправдать правомерность ценностей если не во всех науках, то хотя бы в социальном познании (в частности, в экономической науке) особую известность получил «постулат Мюрдаля». Согласно Г. Мюрдалю, в науках об обществе допустимы явные оценки; ученый вправе делать такие оценки, но он должен ясно отделять их от фактических утверждений.

Мюрдаль писал: «Для устранения пристрастности в науках об обществе нельзя предложить ничего, кроме совета открыто признавать факт оценивания и вводить ясно сформулированные оценки в качестве специфических и надлежащих образом уточненных оценочных посылок». И в другом месте: «Мы можем сделать наше мышление строго рациональным, но только путем выявления оценок, а не с помощью уклонения от них».

В более поздней своей работе Мюрдаль подчеркнул, что науки без оценок не бывает, и заметно расширил сферу, где неизбежны оценки. Постановка проблем, определение понятий, выбор моделей, отбор фактов – все это осуществляется на основании исходных установок исследователя. Крупные экономисты прошлого не были беспристрастными в своих оценках, но они сознательно занимали определенную позицию. Декларируемая объективность современных экономистов на поверку оказывается лишь иллюзией. Отказываясь открыто сформулировать свои исходные принципы, исследователь попадает под действие неявных предрассудков, т. е. удаляется от объектив­ности.

Позиция Мюрдаля, подкупающая своей простотой, разделяется многими. В естественных науках ценностей и, соответственно, оценок нет. Социальная реальность вся проникнута идеологией, и поэтому ее познание невозможно без вынесения суждений оценочного характера. Эти суждения должны формулироваться явно и четко отделяться от фактических, описательных утверждений.

Постулат Мюрдаля нередко представляется как «оптимальная» позиция, не зависящая от исхода спора о роли ценностей и оценок в науке. Однако очевидно, что позиция Мюрдаля представляет собой всего лишь некоторое ослабление неопозитивистской доктрины «свободы от ценностей» и ничего не меняет в ее существе.

Несомненна также утопичность постулата Мюрдаля. Ни одна реально существующая научная теория, включая и науки об обществе, не cтроится так, чтобы утверждения оценочного или описательно-оценочного характера отделялись в ней сколько-нибудь ясно от чисто описательных утверждений.

Критика неопозитивизма в 1960–70-е гг. в рамках так называемой исторической школы в методологии науки во многом изменила отношение к ценностям. Были подняты вопросы о ценностях, входящих в контекст, в котором существует и развивается научная теория; о ценностных компонентах образцов, или «парадигм», которыми руководствуются в «нормальной» науке и т. д. Однако и в «исторической школе» отсутствует общая схема подхода к исследованию ценностей, нет ясного определения самого понятия ценности, нет анализа связи ценности и истины. Сами ценности истолковываются по преимуществу субъективно-психологически, как намерения, цели, установки отдельного индивида или узкой, изолированной группы. Но как раз индивидуальные, частные ценности наименее интересны и важны, даже если иметь в виду самого индивида. Ценности в научном познании имеют, как правило, коллективный, групповой характер, начиная с ценностей определенного научного сообщества и кончая ценностями культуры в целом, существующими и действующими века и остающимися в большей своей части неосознанными.

Ценности в современной эпистемологии. С кризисом неопозитивизма заметно активизировалась критика требования исключать ценности из науки. Хотя слово «ценности» и эпистемологии употребляется относительно редко, тема ценностей, входящая с разнообразными иными понятиями, сейчас занимает центральное место в большинстве методологических дискуссий.

Критика неопозитивизма в рамках «исторической школы» в методологии науки во многом изменила отношение к ценностям. Были подняты вопросы о ценностях, входящих в контекст, в котором существует и развивается научная теория, о ценностных компонентах тех образцов, которыми руководствуются в науке, и т. д.

Отметим некоторые из тех путей, которыми ценности – эксплицитно или имплицитно – входят в современную эпистемологию. Парадигма Т. Куна как образец научной деятельности в определенной области представляет собой не только описание прежней практики теоретизирования, но и критерии оценки новой практики. Конвенционально принятое, а потому «неопровержимое» жесткое ядро исследовательской программы И. Лакатоса, противостоящее как «позитивной эвристике», так и аномальным фактам, тоже носит двойственный, описательно-оценочный характер. Романтическая эпистемология П. Фейерабенда с ее максимой «Все допустимо» является, по сути, попыткой резко расширить круг тех ценностей, которыми принято руководствоваться в формирующейся теории. «Историческая школа» в методологии науки порвала с неопозитивистской традицией не замечать ценностей в научном познании, особенно в естественных науках. Однако и в «исторической школе» отсутствует общая схема подхода к исследованию ценностей, нет ясного определения самого понятия ценности, не дан анализ связи ценности и истины.

Л. Витгенштейн, чувствуя недостаточность понятия объяснения, ввел наряду с ним также понятие оправдания. Утверждение считается оправданным, если оно не может быть отброшено без того, чтобы не были затронуты другие утверждения, которые «крепко удерживаются» нами и сами не подвергаются оправданию. Оправдание возможно только внутри определенной «практики познания». Оно связано с иерархическим характером принятой системы утверждений; в нем участвуют утверждения двух разных уровней, причем оправдываемое утверждение относится к более низкому уровню: оправдание, как и объяснение, является приведением доводов, из которых следует оправдываемое утверждение.

В сущности, «оправдание» Витгенштейна является установлением ценностного отношения между утверждениями некоторой теории, или «познавательной практики». Эти утверждения иерархически упорядочены. Те из них, за которые мы «крепко держимся» и не считаем нужным особо оправдывать – это стандарты oценки. Подводимое под них утверждение является меньшей ценностью и поэтому должно относиться к более низкому уровню иерархии. С логической стороны оправдание есть дедукция, выведение ценности более низкого уровня из ценности более высокою уровня.

В философской герменевтике трактовка понимания с самого начала содержала в зародыше идею, что понимание неразрывно связано с ценностями. Уже В. Дильтей говорил о «принципе нераздельности понимания и оценки», хотя, впрочем, ключевое положение, что понимание – это подведение под ценность, так и не было сформулировано герменевтикой с необходимой общностью и ясностью. В феноменологии жизненный мир является в конечном счете ценностной основой всех «объективных» действий, всех идеальных образований и построений науки.

Уже этот беглый перечень понятии, имеющих отчетливо выраженную описательно-оценочную природу, показывает важность обшей темы ценностей для современной эпистемологии. Вместе с тем ясно, что эти крайне разнородные понятия схватывают лишь отдельные аспекты данной темы, следовательно, движение по пути отказа от идеала науки, чистой от каких бы то ни было ценностей, только началось.

Поворот эпистемологии к исследованию ценностей и их роли в познании должен сказаться и на теории аргументации. Одной из ее основных тем должен стать анализ тех многообразных способов аргументации, которые применяются для поддержки ценностей.

§ 2. Внешние и внутренние ценности научной теории

Ценности уже рассматривались при обсуждении идеалов и норм науки. Необходимо продолжить анализ тех ценностей, которые входят в тот контекст, в котором существует и развивается научная теория, и вместе с тем уделить особое внимание тем ценностям, которые входят в качестве необходимых составных элементов в сами научные теории.

Всякий раз, когда объект сопоставляется с мыслью на предмет соответствия ей, возникает ценностное отношение. Далеко не всегда оно осознается, еще реже оно находит явное выражение в особом высказывании. Если под оценкой понимается каждый случай подведения объекта под мысль и установления тем самым ценностного отношения, все оценки можно разделить на явные, выраженные эксплицитно в языке, и неявные, неосознанные или только подразумеваемые. Форма явных абсолютных оценок: «Хорошо (плохо, безразлично), что то-то и то-то». Иногда такие оценки выражаются в форме: «Должно быть (не должно быть; безразлично, будет ли) так, что то-то и то-то».

Формы вхождения в рассуждение или теорию неявных оценок гораздо более многообразны. Многие выражения имплицитно включают оценочные и нормативные элементы. Таковы, в частности, идеалы и нормы науки, методологические и иные рекомендации, советы, предостережения, просьбы, обещания и т. п. Оценки входят неявно и в целевые нормы, устанавливающие цели и указывающие средства для их достижения.

Еще одна важная форма неявного вхождения оценок – конвенции всякого рода. Все они являются предписаниями и находятся в ценностном отношении к миру. Конвенциями могут вводиться новые понятия, но гораздо более важную и интересную роль в научном познании играют конвенции, ограничивающие или расширяющие уже употребляемые в науке понятия, а также конвенции, отождествляющие разные совокупности признаков.

Далеко не всегда научная конвенция представляет собой открытое, специально выработанное и одобренное научным сообществом соглашение. Напротив, в большинстве своем конвенции функционируют неявно и не осознаются как таковые теми, кто их использует. Обычно только после научной революции, приводящей к отказу от старой теории или ее ограничению, к новому видению мира, становится ясно, как много не совсем удачных и эффективных условностей и соглашений принималось в старой теории.

Чистые конвенции – редкость в науке. Гораздо более часты своеобразные дескриптивно-преокриптивные единства – соглашения с элементами описания и описания с конвенциональными элементами. Например, утверждение, что жидкость есть такое состояние вещества, при котором давление передается во все стороны равномерно, в течение какого-то периода, было фактической истиной. Универсальная приложимость его ко всем, в том числе к не изученным еще жидкостям, опиралась на конвенцию. В дальнейшем оно превратилось в одно из следствий более глубоких представлений о жидкости и перестало нуждаться в поддержке со стороны.

Многие понятия языка науки имеют, как уже отмечалось, явную оценочную окраску. Круг таких «оценочных понятий» широк и не имеет четких границ. В их числе «наука» как противоположность мистике и иррационализму, «знание» как противоположность слепой вере и откровению, а также «теория», «система», «работа», «труд», «справедливость», «свобода», «рациональность» и т. д. Сами понятия «истина» и «ценность» имеют в большинстве своих употреблений явный оценочный оттенок.

Введение оценочных понятий редко обходится без одновременного привнесения неявных оценок. Ценностное по преимуществу отношение находит выражение также в аналитических высказываниях, являющихся необходимыми элементами всякой теории. Эти высказывания несут, однако, и определенное дескриптивное содержание. Было бы неправомерно поэтому считать их, как это иногда делается, чистыми соглашениями об употреблении понятий или об их зна­чении.

Из этого перечня форм вхождения оценок в рассуждение можно вывести одно важное общее наблюдение. Чистые оценки и чистые нормы почти не встречаются в тех теориях, которые не ставят своей специальной задачей их выработку и обоснование. В обычные научные теории оценки и нормы входят только в виде «смешанных», описательно-оценочных положений. Обилие последних в науке создает иногда даже обманчивое впечатление, что в ней вообще нет чистых описаний и что «в каждом дескриптивном утверждении обязательно присутствует момент оценки».

Применительно к конкретной теории ценности могут быть разделены на внутренние и внешние. Первые входят в структуру самой теории в качестве неотъемлемых ее компонентов, вторые относятся к тому контексту, в котором существует и развивается теория. Граница между первыми и вторыми является, конечно, довольно относительной.

Внешние ценности крайне разнообразны и разнородны. Они охватывают широкий круг образцов, норм, правил, oценок, принципов, воздействие которых оказывается как на формировании теории, так и на последующей ее эволюции. Как и обычно, эти ценности редко имеют характер чистых оценок. Почти всегда они предстают в форме комплексных описательно-оценочных образований.

Сложный, описательно-оценочный характер имеют разнообразные критерии совершенства теории и регулятивные принципы познания (принцип соответствия, принцип ограничений, принцип запретов, принцип инвариантности, принцип наблюдаемости, принцип эмпирической проверяемости, принцип дополнительности, принцип фальсифицируемости, принцип простоты, принцип красоты и т. п.). Эти и подобные им принципы занимают промежуточное положение между требованиями, связанными с господствующим стилем мышления и принципами самих естественнонаучных теорий.

Регулятивные принципы функционируют прежде всего как эвристические указатели, помогающие сформировать и реализовать исследовательскую программу, как предписания, касающиеся конструирования и оценки теоретических систем. Вместе с тем они формируются в самой практике научного исследования и являются попыткой осознать закономерности познания. В связи с этим они выполняют и функцию описания. Ими систематизируется и очищается от случайностей долгий опыт научных исследований, выявляются устойчивые связи между теорией и отображаемой ею реальностью, и уже на этой основе выдвигаются определенные образцы и требования.

Различные принципы обладают разной степенью общности и обоснованности. Они различаются также степенью настоятельности, или аподиктичности, выдвигаемых требований. Сопоставление теории с регулятивными принципами представляет собой подведение задаваемой ею «теоретической действительности» под некоторый стандарт или шаблон, т. е. является установлением ценностного отношения.

Существуют также многие другие типы общепринятых или широко признаваемых внешних ценностей. «Вероятно, наиболее глубоко укоренившиеся ценности, – пишет Т. Кун, – касаются предсказаний: они должны быть точными; количественные предсказания должны быть предпочтительнее по сравнению с качественными; в любом случае следует заботиться в пределах данной области науки о соблюдении допустимого предела ошибки и т. д.». К ценностям, по Куну, относятся и «внутренняя и внешняя последовательность в рассмотрении источников кризиса и факторов в выборе теории» и «точка зрения, что наука должна (или не должна) быть полезной для общества».

Кун отмечает три особенности внешних ценностей. Чувство единства в сообществе ученых-естественников возникает во многом именно благодаря общности таких ценностей. Однако хотя они и бывают широко признанными, конкретное их применение сильно зависит от особенностей личности и биографий, которые отличают друг от друга членов научной группы. И, наконец, вопросы, в которых используются ценности, постоянно являются вопросами, для решения которых требуется идти на риск.

Особую группу внешних ценностей составляют требования, предъявляемые не к теории, а к самому исследователю, конструирующему ее. Широко распространена точка зрения, что ученый – это бесстрастное существо, наделенное способностью подавлять свои личные склонности в интересах объективного изучения мира, и что «наука есть готовность принять факты даже тогда, когда они противоречат желаниям». Ученого принято считать логичным и рациональным, добросовестным, заинтересованным, прежде всего, в развитии знания, а не в достижении личной известности и признания. Он способен откладывать окончательные суждения, если находящиеся в его распоряжении данные недостаточны или противоречивы; восприимчив к любым данным, имеющим отношение к интересующей его гипотезе или теории; готов изменить свое мнение, если находящиеся в его распоряжении данные требуют этого, и т. д.

Эти и подобные им характеристики составляют в совокупности стандарт ученого, сложившийся еще в Новое время и уже основательно устаревший. В другие эпохи этот стандарт был, разумеется, иным. В Средние века, например, от ученого не требовались ни объективность, ни непредубежденность, ни тем более стремление к новым, позитивным результатам.

Создаваемые наукой представления о реальности не детерминируются однозначно природой изучаемых объектов. В этих условиях неполной определенности и разворачивается действие внешних ценностей, связывающих науку с другими сферами человеческой деятельности и с культурой в целом.

Между утверждениями теории, а также между теорией и реальностью, описываемой ею, всегда имеются определенные ценностные отношения. Внутренние ценности теории, как и внешние, разнородны. Номинальные определения теории, соглашения, принятые в ней, аналитически истинные ее утверждения относятся, вне сомнения, к наиболее отчетливо выраженным внутренним ценностям.

Недостаточное внимание к ценностям в структуре научных теорий, в частности к оценочным компонентам научных законов, во многом объясняется неисследованностью способа упорядочения положений, входящих в теории. Теория всегда имеет иерархическое и ступенчатое строение. С каждой новой, более высокой ступенью иерархии увеличивается ценностное, прескриптивное значение утверждений, относящихся к этой ступени; возрастает их сопротивляемость попыткам опровергнуть или отказаться от них, усиливается их роль как критериев оценки иных положений, принадлежащих более низким ступеням.

Теорию, рассматриваемую в статике, можно уподобить ступенчатой пирамиде, верх которой составляют номинальные определения, конвенции и аналитические истины; чуть ниже расположена область наиболее общих принципов; еще ниже – область научных законов, устанавливаемых теорией, и тех эмпирических закономерностей, оценочная составляющая которых минимальна и которые обычно сохраняются после падения теории. Теории, взятые в динамике, безусловно не являются устойчивыми: они не существуют вне зависимости от других теорий и в изоляции от фактов, которые в конечном счете оказываются тверже любых конвенций и определений.

Неопозитивисты различали всего два уровня теории: эмпирический и теоретический и выделяли в качестве совершенно независимого уровень логики и математики. Понятно, что такая упрощенная иерархизация не позволяла обнаружить ценностные отношения, существующие между разными уровнями.

И. Лакатос различал «жесткое ядро теории» и ее «периферию». Можно сказать, что ядро теории – это как раз та ее часть, которая несет наибольшую ценностную нагрузку. «Жесткость» ядра означает прежде всего, что не столько оно сопоставляется с другими положениями теории, сколько они соотносятся с ним на предмет соответствия ему. Используя терминологию Витгенштейна, можно сказать, что «ядро теории» – это та ее часть, которая «наиболее крепко удерживается» нами.

Отчетливо двойственный, описательно-предписательный характер наиболее общих принципов теории отмечается многими авторами. Н. Хэнсон, например, пишет: «Формулировки законов иногда используются для выражения возможных и случайных утверждений, иногда для выражения правил, рекомендаций, предписаний, нормативов, соглашений, априорных утверждений... а иногда формально-аналитических высказываний. Немногие осознают разнообразие способов использования формулировок научных законов в одно и то же время, иногда в одном и том же отчете об эксперименте».

Иногда две функции общих принципов – описание и оценка – разрываются, значение одной из них резко преувеличивается, а другой — игнорируется. Когда абсолютизируется момент описания, принципы онтологизируются и предстают как прямое, однозначное и единственно возможное отображение фундаментальных характеристик бытия. Когда принимается во внимание только оценочная функция, принципы истолковываются как конвенции, на выборе которых сказывается все, начиная с соображений математического удобства и кончая личными склонностями ученого.

Если не только общие принципы теории, но и все ее законы и даже некоторые факты ценностно нагружены, то ясно, что ценности неизбежны в структуре всех теорий, как гуманитарных, так и естественнонаучных. И поскольку ценности входят в теорию, как правило, не в виде явных оценок, а в форме дескриптивно-прескриптивных утверждений, невыполнимо не только требование устранять ценности из науки, но и более слабое требование отделять содержащиеся в теории оценки от чисто описательных утверждений.

Философия Ивин А.А. Философское исследование науки

Философия Ивин А.А. Философское исследование науки

В книге обсуждаются основные идеи и проблемы современной философии науки. Особое внимание уделяется развитию науки, анализу научного метода, описанию научных категорий, идеалов и норм науки, научному обоснованию и научной критике, ценностям в научном познании, операциям объяснения, предсказания и понимания. На материале наук о природе и наук о культуре анализируются такие понятия, как наука, паранаука и псевдонаука, научная теория, научный закон, причинность, истина, объективность и др. Подробно рассматриваются проблемы философии гуманитарных и социальных наук.<br /> Книга рассчитана на философов, ученых и всех тех, кто интересуется развитием науки, основными особенностями научного познания и ролью науки в современном обществе.

Внимание! Авторские права на книгу "Философское исследование науки" (Ивин А.А.) охраняются законодательством!