|
|
Оглавление1. Эволюция представлений власти и общества о правосудии и разработка проектов судебных реформ 2. Формирование демократического правосудия Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу1. ЭВОЛЮЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВА О ПРАВОСУДИИ И РАЗРАБОТКА ПРОЕКТОВ СУДЕБНЫХ РЕФОРМСправедливость составляет нечто Г. В. Ф. Гегель 1.1. Эволюция взглядов власти и общества на цели и принципы деятельности судебной системыРубеж XX–XXI вв. ознаменовался крупномасштабными преобразованиями во всех сферах жизни нашей страны. Начиная с 1985 г. и по сегодняшний день, общество переживает сложные взаимосвязанные преобразования, затронувшие различные стороны жизни — политику, экономику, культурную жизнь, социальную сферу. Их целью является построение демократического правового государства и гражданского общества, что предполагает кардинальное изменение политического и экономического строя. В этом плане данные преобразования сопоставимы с эпохой Великих реформ, имевшей место в 60–70-е гг. XIX в., в период правления Александра II. Тогда за два десятилетия был проведен многоплановый комплекс реформ, затрагивающих самые различные стороны жизни: крестьянская, земская, судебная, военная, финансовая, школьная, университетская и другие реформы. Преобразования существенно повлияли на экономическое, политическое и культурное развитие страны, повлекли трансформацию социальной структуры общества и общественного сознания. Современные преобразования с эпохой Великих реформ роднит не только масштабность и многоплановость, но прежде всего схожий вектор реформаторских мероприятий: создание рыночной экономики, внедрение передовых технологий производства, демократизация системы управления, расширение возможностей для социальной мобильности, повышение уровня законности и правового статуса граждан/подданных, повышение качества жизни, уровня образованности общества и доступности культурных ценностей. Таким образом, Великие реформы XIX столетия и преобразования последних двух десятилетий могут рассматриваться как хронодискретный процесс, который был направлен на формирование гражданского общества и осуществлялся в условиях модернизации. 1.1.1. Концепт модернизации и понятие гражданского общества. В современной отечественной науке существует целый ряд определений понятия «модернизация». Согласно социологическому словарю под редакцией Г. В. Осипова, модернизация — это «взаимообусловленные общественные процессы и изменения на базе индустриализации, которые характеризуются: ростом специализации и дифференциации труда, бюрократией, формированием политических институтов современного типа (избирательная система, политические партии, парламентаризм), открытой стратификационной системой, высокой мобильностью, ослаблением традиционных ценностей (семьи, религии, морали), ростом индивидуализма и т. д.». В похожем русле определяют понятие модернизация Б. И. Исаев и Н. А. Баранов, понимая под ней «совокупность процессов индустриализации, бюрократизации, секуляризации, урбанизации, ускоренного развития образования и науки, представительной политической власти, ускорения пространственной и социальной мобильности, повышения качества жизни, рационализации общественных отношений, которые ведут к формированию “современного открытого общества” в противоположность “традиционному закрытому”». М. В. Заковоротная пишет, что модернизация — «это деятельность, направленная на изменение окружающей действительности, в которой традиция рассматривается как контекст, требующий пересмотра и открытий для вмешательства». Вместе с тем автор считает необходимым предложить свое определение данного понятия, понимая под модернизацией процесс комплексного обновления всех общественных систем, включающий формирование рыночной экономики и передовых технологий производства, демократизацию общественной жизни, секуляризацию, повышение уровня законности и правового статуса граждан, расширение возможностей социальной мобильности, трансформацию общественного сознания, увеличение роли образования, науки и закона как регулятора общественной жизни, которые ставят задачей преодоление отсталости и подъем общества на новый качественный уровень развития. Соответственно, модернизация включает ряд взаимосвязанных процессов в различных сферах жизни. В экономической — переход к передовым технологиям производства, формирование рыночной экономики. В политической — демократизация общественных отношений, создание представительных механизмов и разделение властей, повышение правового статуса граждан, создание механизмов защиты определенных прав и свобод, в то же время формирование боеспособной армии и сил правопорядка (милиции, полиции, службы безопасности). В социальной — индивидуализация общественного сознания, расширение возможностей социальной мобильности, увеличение доли населения, занятого интеллектуальным трудом. В духовной — рационализация сознания, повышение уровня доступности образования и других культурных ценностей, свобода творчества, веротерпимость, трансформация роли в общественном сознании обычаев, традиций и религии, повышение уровня открытости общества для межкультурного диалога как внутри государства, так и между странами. Однако указанные признаки в полном объеме проявляются на современном этапе. В другие исторические эпохи, в различных условиях они могут проявляться неравномерно и в различной степени. Традиционной для исторической науки является классификация модернизаций на органические и неорганические (термин «догоняющая модернизация» используется как равнозначный). Органические модернизации имели место в странах, в которых раньше началось становление капиталистических отношений, — страны Западной Европы, США. В этих странах изменения происходили относительно равномерно в различных сферах. Формирование капиталистического способа производства сопровождалось изменением политической и юридической сферы (закладывались основы демократии, принимались акты, закрепляющие права и свободы людей), повышением уровня образованности общества, трансформацией общественного сознания. Догоняющие модернизации имеют место в странах, которых позже встали на путь капиталистического развития: Россия, страны Востока. Для догоняющей модернизации характерна неравномерность происходящих изменений, При этом указанные признаки модернизации проявляются в различной степени, некоторые на определенных исторических этапах могут не проявляться совсем. Так, быстрый экономический рост может сопровождаться медленным развитием демократических институтов (или демократия вообще подавляется), высокий уровень развития высшего образования может сочетаться с неграмотностью основной части населения. В. А. Красильщиков отмечает: «Неорганичная модернизация означает, что одни элементы общественной системы “убежали” вперед, более или менее сопоставимы с их развитием в передовых странах, а другие еще не “вызрели”, отстают в развитии или вовсе отсутствуют». Важным ориентиром модернизации является формирование гражданского общества. Понятие «гражданское общество» в философии и политологии начало формироваться очень давно, впервые его начали использовать еще мыслители Древней Греции. Затем оно развивалось в трудах Т. Гоббса, Дж. Локка, Ш. Л. Монтескье, И. Канта, Г. В. Ф. Гегеля. На сегодня не существует единого подхода к трактовке этого понятия. Чаще всего гражданское общество трактуется как «совокупность социальных отношений и институтов, функционирующих независимо от политической власти и способных на нее воздействовать, общество автономных индивидов и автономных социальных субъектов». Институтами гражданского общества принято считать политические партии, органы самоуправления, различные общественные организации, клубы по интересам и т. п. Данное исследование не ставит задачу глубокого анализа различных подходов к определению понятия «гражданское общество» и выявления всех существующих подходов к его трактовке, так как это является предметом не исторического, а политологического, философского или юридического исследования. Однако автор считает необходимым уточнить свою позицию по данному вопросу и рассмотреть это понятие не столько через наличие институтов гражданского общества, выражающих его внешнюю форму, сколько через задачи, ради которых они создаются, т. е. через внутреннее содержание. Можно выделить ряд признаков гражданского общества. 1. Уважение к личности и возможности реализации личного интереса, полное обеспечение прав и свобод людей. Г. Гегель отмечал: «В гражданском обществе каждый для себя — цель, все остальное для него ничто». Каждый гражданин может проявить себя в любой сфере — политической, предпринимательской, творческой. В гражданском обществе крайне узок круг ограничений — культура, образование, государственная служба доступны широким слоям населения. При этом реализация одного частного интереса не может ущемлять интересы другого лица. Гражданское общество несовместимо с нарушениями прав человека, репрессиями и т. д., в нем существует эффективная система восстановления нарушенных прав и свобод. Обязательным атрибутом гражданского общества является сильная независимая судебная власть, которая разрешает споры, восстанавливая нарушенные права. Также определенным критериям должна отвечать правоохранительная система (полиция, прокуратура). 2. Правовое государство. Это государство, где абсолютно все, включая должностных лиц, действуют только на основе закона. Закон является основой деятельности государства, от ответственности не может быть освобождено даже самое знаменитое или высокопоставленное лицо. 3. Демократический характер власти. Невозможно говорить о гражданском обществе, если граждане не имеют права участвовать в управлении государством, если нет институтов демократии (парламента, выборов). При этом выбор осуществляются именно на состязательной основе, а не проводится формальное голосование. Существование различных политических партий обеспечивает возможность выражать интересы различных социальных групп, создает политическую конкуренцию, ограничивает возможности какой-либо силы монополизировать власть, предоставляет обществу возможность воздействовать на власть. 4. Развитое самоуправление. 5. Свободное формирование общественного мнения, деятельность средств массовой информации различных учредителей, возможность для каждого говорить, что думаешь. Существуют только небольшие исключения, которые вытекают из необходимости защищать права людей. Так, запрещается разжигание религиозной или национальной и другой ненависти, призывы к свержению государственного строя, клевета и оскорбления. 6. Возможность для общества воздействовать на власть. В гражданском обществе существует целый ряд механизмов такого воздействия: выборы, обсуждение властных инициатив в прессе, проведение митингов и пикетов. Граждане могут открыто выражать свое отношение к деятельности официальных властей, протестовать против их решений и даже вынуждать власть менять свою позицию. Также в современных демократических государствах важным способом воздействия на власть является суд. В гражданском обществе через суд можно не только добиться восстановления нарушенных прав, но и потребовать отменить закон, который ущемляет права и свободы людей. 7. Многоукладность экономики. По мнению многих авторов, экономическим базисом гражданского общества является рыночная экономика, которая базируется на негосударственных формах собственности, в том числе как частной, так и коллективной. В гражданском обществе инициативу в предпринимательской деятельности может проявить как любой индивид, так и объединение индивидов. Именно частная собственность делает человека независимым, а уничтожение рыночной экономики ведет к ликвидации свободы и равенства. 8. Высокий уровень жизни. Следует выделить еще одни важнейший признак гражданского общества, обязательный в современные дни: высокий уровень жизни населения, когда основу социальной структуры общества составляет middle class — средний класс. 9. Состояние общественного сознания. Для гражданского общества характерен также определенный уровень развития общественного сознания и наличие определенных ментальных установок: высокий уровень уважения к законам и к правам и свободам других членов социума, ответственная жизненная позиция. Доктор исторических наук Н. А. Невоструев выделяет такую черту гражданского общества, как наличие в общественном сознании общества чувства гражданской ответственности и долга. Таким образом, под гражданским обществом следует понимать определенный характер взаимоотношений общества и государства, которому присущи взаимная ответственность, высокий уровень защиты прав и свобод людей, возможность для общества воздействовать на власть и отстаивать свои интересы. Представляется, что нецелесообразно противопоставлять институты гражданского общества и государство. Государство создает правовое поле для деятельности институтов гражданского общества, регламентирует права и свободы, а также механизм их реализации. Как отмечал отечественный философ С. Л. Франк, «гражданское общество не только вне себя предполагает государство, но в лице права и само внутренне пронизано государственным началом». Именно на государстве, на его органах лежит в первую очередь обязанность защитить права и свободы людей, обеспечить возможности для деятельности общественных организаций. И только государство может осуществить функцию пресечения нарушений закона и восстановления попранного права. Как отмечал Гегель, преступление против какой-либо личности или собственности — это не частное дело, а нарушение общественного интереса. Не случайно Гегель в качестве признака гражданского общества выделяет развитое правосудие. Без него создание гражданского общества невозможно. Суд уравнивает всех тем, что обеспечивает рассмотрение споров и конфликтов на основе права: «Член гражданского общества имеет право искать суда и обязанность предстать перед судом и получить только через суд оспариваемое право». Процесс формирования гражданского общества в европейских странах неотрывно связан с процессом модернизации, в ходе которой устанавливается капиталистический уклад в экономике, демократизируются формы правления, признаются отдельные права и свободы людей. Одним из наиболее значимых условий и составляющих элементов модернизации является судебная реформа. Без оперативного, независимого (а значит — справедливого) правосудия осуществление модернизации и формирование гражданского общества невозможны. Развитие рыночных отношений и становление предпринимательства требуют наличия возможности быстрого и объективного разрешения споров между хозяйствующими субъектами. Защита прав и свобод людей, обеспечение демократических механизмов, реализация принципа равенства также не могут быть воплощены в жизнь без правосудия, построенного на принципах состязательности, гласности, независимости. Не случайно буржуазные революции XVII–XVIII вв. (английская, американская, французская) содержали мероприятия в судебной сфере: введение процедуры Хабеас Корпус Акт (Habeas Corpus Act), установление независимости и несменяемости судей, гарантий на участие в рассмотрении дела присяжных заседателей и доступности правосудия. Буржуазные преобразования XIX в. как в Европе (например, в Германии), так и на Востоке (в Японии) тоже не обошлись без реформирования судебной системы. В отечественной историографии нет единодушного мнения о том, какие периоды истории нашей страны можно рассматривать как модернизацию или в качестве этапов единого модернизационного процесса. Профессор МГУ им. М. В. Ломоносова Л. И. Семенникова, исходя из того, что личностный фактор в жестко централизованных системах играет очень большую роль, выделяет пять вариантов модернизаций, определяя их названия по главам государства в соответствующие периоды: 1 — Петровская, 2 — Александровская, 3 — Столыпинская, 4 — Сталинская, 5 — Ельцинская. Использует персонализированный признак и философ Н. В. Голик. Он выделяет Петровскую модернизацию, модернизацию Екатерины II, модернизацию С. Ю. Витте, модернизацию большевиков и модернизацию М. С. Горбачева. Несколько иной принцип для классификации российских модернизаций использует О. Л. Лейбович. Он считает, что в истории России имел место единый модернизационный процесс, в котором выделяются три цикла: первый — автократически-буржуазный (продолжался от Великих реформ 1860-х гг. до революции 1917–1921 гг.), второй — социалистический (охватывающий период с 1921 г. до начала перестройки), третий — либерально-рыночный, который еще не завершился полностью. Также три волны российской модернизации выделяют авторы коллективной работы «Опыт российской модернизации. XVIII–XX века» (М., 2000): феодальная, или доиндустриальная (XVIII в. — первая половина XIX в.), пореформенная, или раннеиндустриальная (вторая половина XIX — начало ХХ в.), советская, или позднеиндустриальная (30–50-е гг. ХХ в.). Наибольшие споры в отечественной науке вызывают мероприятия 30–40-х гг. ХХ в. Ряд исследователей (Л. И. Семенникова, Ю. А. Васильев, Н. В. Голик, В. А. Красильщиков) рассматривают этот период как крайне своеобычную, но все-таки модернизацию. При этом В. А. Васильев высказывает мнение, что модернизацию в рамках социалистической системы не стоит ограничивать только сталинскими мероприятиями, а необходимо ее расширить до 70-х гг. ХХ в. В то же время другие исследователи считают, что этот период не может рассматриваться как модернизация. Так, А. С. Ахиезер, исходя из того, что модернизация возможна только в условиях развития демократии, называет события советского периода антимодернизацией. Аналогичные аргументы приводит В. В. Согрин. Л. С. Васильев использует термин «марксистская псевдомодернизация». Относительно преобразований эпохи Петра I и Александра II исследователи более единодушны, рассматривая их как наиболее успешные российские модернизации. Однако относительно хронологических рамок этих модернизаций также существуют различные подходы. Так, профессор Л. И. Семенникова рамки Александровской модернизации ограничивает мероприятиями, которые проводились во время правления Александра II и Александра III, а Ю. А. Васильев и О. Л. Лейбович все преобразования второй половины XIX — начала ХХ в. рассматривают как элементы единой модернизационной волны. Традиционным для отечественной науки стало выделение в качестве главной особенности российских модернизаций их догоняющий характер. Россия, как многие другие страны, была вынуждена заимствовать достижения стран первого эшелона капитализма. Это обстоятельство существенно повлияло на характер модернизаций и их результаты: модернизации осуществлялись ускоренными темпами, поэтому преобразования происходили неравномерно. В странах первого эшелона капитализма (страны Европы и Северной Америки) становление капиталистических отношений вызывало серьезные изменения в социальной структуре общества, меняло правовые устои, уровень культуры, ментальные установки. В частности, формировались представления о правах и свободах людей, происходило их медленное правовое закрепление, расширялись возможности для населения воздействовать на власть. В XIX в. многие европейские государства получили конституции, культура и образование стали более доступными — к концу XIX в. большинство населения ряда европейских государств было грамотным. Таким образом, в европейских государствах модернизационные процессы вели к формированию гражданского общества. В России догоняющий тип развития обусловил особенности всех модернизаций, которые заключаются в большей роли государства в модернизационных процессах. В частности, В. А. Красильщиков считает, что в России развивалась особая модель модернизации — имперская, относя этот термин ко всем российским модернизациям. Догоняющий характер модернизации предопределил еще одну важную особенность — неравномерность происходящих изменений. В нашей стране модернизации вызывали существенную трансформацию экономической сферы, однако они не всегда сопровождались такими же глубокими изменениями правового, социального и культурного характера, как это было в европейских странах, что существенно тормозило формирование гражданского общества. Как отмечает Ю. А. Васильев, «модернизация может породить не только прогресс, но и различные общественные противоречия и опасности». В наибольшей степени становлению гражданского общества содействовали две модернизационные эпохи: Александровская второй половины XIX в. и современная рубежа ХХ–XXI вв. Уже отмечалось, что обе они были порождены похожими причинами и имели один вектор. Конечно, нельзя однозначно ставить знак равенства между СССР начала 80-х гг. ХХ в. и Российской империей середины XIX в. и, соответственно, между перестройкой и эпохой Великих реформ. Формально Советский Союз представлял собой демократическое государство, в котором есть парламент, а власть народа осуществляется через Советы. Российская империя являлась абсолютной монархией с неограниченной властью царя. В Российской империи того периода царствовало крепостное право, являвшееся основой всего социального и экономического устройства, все подданные были поделены на сословия, каждое со своим правовым статусом, причем весьма ограниченным. В СССР все граждане пользовались одинаковыми правами, Конституция СССР гарантировала широкий спектр политических и социально-экономических прав и свобод. Согласно ей граждане имели право на труд, отдых, образование, бесплатную медицинскую помощь, право на участие в управлении страной, проведение митингов и демонстраций и др. Даже трудно представить, что какой-либо нормативный акт XIX столетия мог содержать подобные нормы. Существенно отличается и экономическое развитие Российской империи и СССР. Российская империя представляла собой аграрную страну, где большая часть населения была занята в сельском хозяйстве, а СССР по производству металла и добыче газа занимал одно из первых мест в мире. Однако следует выделить и принципиальное сходство в уровне развития обеих систем. Во-первых, развитие СССР и Российской империи в равной мере характеризуется сильным отставанием в научно-техническом отношении и внедрении новых способов производства, только для Российской империи это отставание выражалось в отсутствии машинного производства, а для СССР — в отсутствии компьютеризации и наличии высокого уровня ручного труда. Во-вторых, общим является экстенсивный путь развития хозяйства. В-третьих, обе системы отличало слабое развитие для своего времени демократических институтов, реальное бесправие подданного Российской империи и гражданина СССР было схожим. Формально за советским человеком закреплялся целый спектр прав и свобод, но реально в жизнь он воплощался частично: если некоторые социальные права (право на отдых, на образование и др.) более или менее реализовывались, то политические права только декларировались. Легальных возможностей разрешать противоречия между обществом и государством не было ни в середине XIX в., ни в конце ХХ в. Общей для обеих эпох была потребность в модернизации — только проведя многоплановые преобразования, затрагивающие самые различные сферы, можно было преодолеть кризис. Схожими являются основные цели и направления обеих модернизаций: создать условия для свободного развития разных форм экономической деятельности на конкурентной основе, обеспечить реализацию прав и свобод людей, создать демократические институты, повысив уровень участия общества в управлении государством и преодолев при этом отставание от передовых стран мира, сформировать правовое государство и гражданское общество. Кардинальное сходство обоих модернизационных периодов заключается также и в том, что одними из важнейших их мероприятий стали судебные реформы. Причем судебные реформы не просто оказались одним из центральных звеньев всего модернизационного курса, а осуществлялись на одних и тех же демократических началах. В ходе именно их в нашей стране были предприняты попытки наиболее полно реализовать демократические принципы правосудия, выработанные на Западе еще в ходе первых буржуазных революций: доступность правосудия для каждого, равенство всех перед судом и законом, презумпция невиновности, гласность и состязательность судопроизводства. Обе судебные реформы важны не только сами по себе, но и по их месту в процессе модернизации: они создавали условия для проведения всех остальных преобразований и могут рассматриваться как механизм формирования гражданского общества в оба периода. Судебная реформа 1864 г. была одной из наиболее ярких страниц эпохи Великих реформ. Как выразился американский адвокат С. Тейман, «реформа 1864 г. была островком либерализма в море царской автократии». Американский историк Р. Уортман высказывается не менее образно: «Судебная реформа представляется яркой вспышкой света, озарившей мрачный пейзаж царистских институтов, не имевшей никакого отношения к их предшествующей эволюции». Конечно, оба автора в силу своего профессионального и научного интереса несколько умаляют роль других буржуазных реформ (земской, военной, школьной и др.), но в целом их высказывания лишний раз подчеркивают великое значение судебной реформы 1864 г. в процессе осуществления Александровской модернизации. Современная судебная реформа также является неотъемлемым атрибутом нынешней волны модернизации. И это не случайно — судебные реформы обеих эпох должны были создать предпосылки для развития рыночной экономики (свободная хозяйственная деятельность невозможна без эффективного способа урегулирования различных споров на правовой основе), а также повысить правовую защищенность людей и уровень законности в обществе. Поэтому обе модернизационные волны не могли быть проведены без создания независимого, скорого, справедливого и доступного правосудия. В оба исторических периода судебные реформы становились условием проведения всей модернизации и механизмом построения гражданского общества. Задачи, стоящие перед судебной реформой XIX в. и современной, очень близки и в ряде моментов совпадают, так как вытекают из общих задач модернизаций, цели и направления которых, как уже отмечалось, были похожими. Совпадают и многие мероприятия обеих реформ: суды отделены от администрации, определен новый правовой статус судей, введен суд присяжных, мировой суд, институт судебных приставов, изменены процессуальные нормы. Все это ставит задачу сопоставления обеих судебных реформ как механизмов формирования гражданского общества. Осуществление этой задачи позволит более детально как проанализировать общие закономерности хода модернизационных процессов и формирования гражданского общества, так и выявить роль судебных реформ в этом процессе. 1.1.2. Кризис как причина модернизации. Модернизационные мероприятия второй половины XIX в. и рубежа ХХ–XXI вв. были порождены глубокими общественно-политическим и экономическим кризисами. В оба периода страна оказалась в крайне тяжелом положении. Александровская волна модернизации была вызвана целым комплексом проблем в обществе и государстве, центральной причиной которых являлось крепостное право. Этот главнейший социально-экономический институт оказал свое влияние на все стороны жизни российского государства — политику, экономику, культуру. Крепостное право повлияло на русский быт, психологию и традиции русского народа. Крестьяне находились в положении живых вещей: их продавали, обменивали, оставляли как залог. Помещик или его управляющий был полновластным хозяином в деревне или на селе, он воплощал и полицию, и администрацию, и порой даже суд. Он имел право сам наказывать своих крепостных, в том числе и за некоторые уголовные преступления, ссылать в Сибирь, заключать на определенный срок в смирительный дом. Формально помещик не имел права лишить жизни своего крепостного или причинить ему увечье. Однако произвол помещиков приобретал самые ужасные и уродливые формы. В некоторых имениях пытки и истязания крестьян были обычным делом. Чтобы такой произвол отдельного помещика был пресечен, требовалось, чтобы он достиг небывалого размаха. Помещица Дарья Салтыкова была привлечена к суду только после того, как количество замученных ею людей перешло за сотню. Историк Б. Н. Миронов приводит цифры, сколько помещиков в XIX в. было привлечено к ответственности за произвол в отношении крестьян: в 1834–1845 гг. было привлечено к суду 2838 человек, но только 630 было осуждены. При этом дорога к обвинительному приговору могла занимать годы. В фондах Государственного архива Рязанской области хранится одно из таких дел. Помещик Касимовского уезда Рязанской губернии Ерин обвинялся в жестоком обращении с крестьянами. В деле приводится целый ряд случаев самого настоящего истязания помещиком своих крепостных. Причем часто это делалось не тайно, а на глазах соседей, знакомых и даже в чужих домах. Так, крестьянина Василия Платова, который не смог вовремя выплатить оброк, два часа избивали на кухне в трактире. Истязание было остановлено только тогда, когда уже знакомые помещика стали его останавливать и говорить, что недопустимо проявлять такую жестокость. Еще один случай имел место в доме купчихи Грушиной, которая потом на следствии рассказывала, что в то время когда Ерин был у нее в гостях, в этот момент к нему пришли двое крестьян, один из них был уже старик. О чем просили крестьяне помещика, в деле не указано, но Ерин жестоко избил обоих, рвал за волосы и бороду, так что крестьянин был весь в крови. Они на коленях просили пощады, но Ерин продолжал бить. Сцена была настолько ужасной, что кричала сама свидетельница. Также другие свидетели показали, что Ерин часто наказывал крестьян розгами, крапивой, избивал, бил палками, причем столько, что человек час потом не приходил в сознание. Число ударов могло варьироваться от 25 до 300. При этом часто Ерин был пьян. От произвола и жестокости Ерина страдали не только мужчины, но и женщины. Крестьянка Хавронья Лукьянова была наказана за то, что не смогла управиться с лошадью. Ерин стал ее бить кнутом, бил больно, сколько ударов было, она не помнит, но потом 10 недель была больна. Решением суда Ерин был признан виновным в истязании крестьян, приговорен к содержанию в смирительном доме сроком 2 года. При этом нельзя не отметить, что в приговоре упоминаются эпизоды истязания, которые имели место за 5 лет до вынесения приговора. То есть факт истязания (даже публичного) не влек немедленной ответственности. Наличие свидетелей говорит об ощущении полной безнаказанности со стороны помещика. Скорее всего, он был уверен, что никто не будет заявлять о фактах произвола властям, как, собственно говоря, и было. Люди, став свидетелями диких расправ, в лучшем случае взывали к совести, но не спешили обращаться в органы власти. Учитывая сильную латентность, т. е. скрытость данных явлений, можно только догадываться об их истинных масштабах. Можно предположить, что в силу достаточно закрытого характера жизни дворянских поместий большинство случаев произвола оставались безнаказанными. Помещик был полным хозяином над жизнью, имуществом и даже душой крестьянина. В любой день жизнь крепостного могла кардинально измениться по малейшей прихоти хозяина. Так, актеры частного театра, приученные к жизни в искусстве, могли в один момент оказаться скотниками. Художник или музыкант, привыкший творить, пусть даже по воле барина, мог оказаться птичником или пастухом. Помещик мог беспрепятственно распоряжаться личной жизнью крестьянина. Отдать крепостную девку замуж по своему велению, завести гарем — все это тоже не было редким явлением. Яркие картинки помещичьего произвола нашли отражение даже в художественной литературе своего времени, примеры — «Пошехонская старина» М. Е. Салтыкова-Щедрина или «Дубровский» А. С. Пушкина. Прототипом пушкинского помещика-самодура Троекурова стал рязанский помещик Измайлов, который поражал светское общество Москвы тем, что приезжал туда не один, а вместе с гаремом из 30 девушек. Он также прославился различными «забавами», жертвами которых становились не только крепостные, но и мелкопоместные дворяне: так, травля гостя медведем, описанная поэтом в романе, не раз практиковалась Измайловым. На Измайлова не раз жаловались, но все проверки и ревизии заканчивались для него благополучно. Только однажды, после того как в его доме были найдены железные орудия пытки, было постановлено орудия сломать, а самому помещику приказано жить в Туле или Рязани. Вот и вся ответственность. Еще одним ярким литературным хрестоматийным примером антигуманности крепостного права может быть назван известный рассказ М. Е. Салтыкова-Щедрина «Миша и Ваня». Сюжет рассказа прост и в то же время производит огромное впечатление: два крепостных мальчика, находясь в качестве дворовых людей в доме помещицы, доведенные до отчаяния жестоким обращением, решают покончить самоубийством, зарезавшись ножами. Не может не производить впечатление разговор мальчиков: они смакуют, как помещица окажется без прислуги в день приема гостей, при этом собственная судьба и жизнь им безразличны. В основу рассказа был положен реальный случай: в 1859 г. в доме рязанской помещицы Кислинской имел место похожий эпизод — два мальчика 14 и 11 лет пытались зарезать себя. Один погиб, другого удалось спасти. При этом городская молва утверждала, что причиной такого поступка были систематические издевательства над детьми со стороны помещицы. М. Е. Салтыков-Щедрин находился в Рязани на государственной службе — он занимал пост вице-губернатора. Поэтому он истребовал дело к себе и пытался взять расследование под свой контроль, однако вскоре был переведен в другой город. В архивах можно найти и другие аналогичные дела. В 1818 г. также пытался зарезать себя крепостной рязанской помещицы Нееловой Анисим Алексеев. Он нанес себе рану в шею, но был спасен и отправлен в больницу. Поводом стало обвинение со стороны помещицы крестьянина в том, что он украл тулуп, и обещание сдать его в рекруты. Показательный момент: в деле даже не рассматривается вопрос, насколько хорошо обращалась помещица со своими крепостными, имел ли место факт доведения до самоубийства. Мельком упоминается, что никаких доказательств, что крепостной совершил кражу, не имеется. В результате был вынесен обвинительный приговор в отношении самого… Алексеева. За членовредительство и попытку избежать призыва он был приговорен к наказанию в виде 20 ударов плетьми и потом должен был быть возвращен помещице. Однако крепостное право было не просто антигуманным: к середине XIX в. оно стало несостоятельным по своей сути, постепенно становясь тормозом развития страны. Историки считают, что у феодальной системы был еще определенный потенциал для существования. Однако возможностей для перехода на более прогрессивные формы развития она не давала. На мировом хлебном рынке Россия стремительно сдавала позиции Америке. Хозяйство развивалось по экстенсивному пути. Попытки отдельных помещиков использовать интенсивные методы разбивались о крепостнические традиции: крепостной крестьянин был не заинтересован и не был обучен более рациональным методам хозяйствования. Наличие крепостного права тормозило развитие торговли, промышленности, предпринимательства. Капиталистическое предприятие требует рынка свободной наемной рабочей силы, которого не могло возникнуть из-за крепостного права. Под требования крепостного права был устроен весь государственный механизм России первой половины XIX в.: система органов управления, армия, правоохранительная система. При этом государственный аппарат был серьезно «болен» классическими болезнями бюрократизма: волокита, взяточничество. Бесправное положение и нищета низшего чиновничества, произвол чиновников высокопоставленных были характерны для всех ведомств. Общей бедой управленческого аппарата был низкий уровень образования чиновников, несмотря на принимаемые меры как в период правления Александра I, так и Николая I. Поэтому в середине века кризис крепостного права проявлялся многолико: упадок экономики, дефицит бюджета, нарастание волнений в крестьянской среде. Все назревавшие беды России обострились после ее вступления в Крымскую войну. Война разорила страну. Дефицит бюджета за годы войны достиг небывалых размеров — около 800 млн руб. серебром. Упадок наблюдался и в сельском хозяйстве — сократилась площадь посевов, поголовье скота сократилось на 24 %, рекрутские наборы изъяли из сельского хозяйства более полутора миллионов работников. В деревне было неспокойно, недовольство крестьян росло. Как отмечает профессор Л. Г. Захарова, в советской литературе, конечно, несколько преувеличивалась роль крестьянского движения, однако не учитывать этот фактор нельзя. Отставание страны стало причиной горького поражения в Крымской войне. Российская армия была вооружена значительно хуже своих противников: использовалось гладкоствольное оружие, в то время как в Европе уже освоили выпуск нарезного оружия. У России был парусный флот, у противника — паровой. Единственная железная дорога соединяла Москву и Петербург, а к театру боевых действий вооружение можно было доставить только гужевым транспортом. Поражение в Крымской войне поставило на повестку дня не просто частичное усовершенствование всего государственного и экономического механизма страны, а его кардинальное преобразование. Перед государством стоял целый ряд важнейших задач. Упадок крепостнической экономики требовал решения крестьянского вопроса. Развитие торговли и промышленности было возможно только при наличии достаточного количества образованных людей, что делало актуальным проведение реформы системы образования. Давно назрела необходимость преобразований в армии. Проблемы бюджета, несовершенство банковской системы ставили на повестку дня проведение финансовой реформы. Аналогичными причинами была вызвана и волна модернизации рубежа ХХ–XXI вв. Так же как в середине XIX в., страна оказалась в глубоком кризисе, не имея никаких возможностей для дальнейшего развития в рамках сложившейся политической и экономической системы. К концу 70-х гг. ХХ столетия в стране явно стали проявляться признаки надвигающегося глобального коллапса. В политической, экономической, социальной, духовной сферах назревали кризисные явления. В первую очередь это проявлялось в экономике. В годы советской индустриализации была заложена главная черта несбалансированности советской экономики: приоритет отдавался производству средств производства (так называемая группа А), а производству товаров потребления (группа Б) отводилось второе место, сельское же хозяйство долгие годы рассматривалось как источник ресурсов, а не как самостоятельная отрасль, нуждающаяся в инвестициях. Это соотношение свято соблюдалось на протяжении всего пути развития социалистической экономики. Например, к 1975 г. прирост группы А составил 46 %, а группы Б — 37 %. По данным официальной статистики, в этом году группа А по сравнению с 1940 г. выросла в 23,3 раза, а группа Б — в 9 раз. Только 1/7 часть всех производственных фондов была сосредоточена на производстве товаров народного потребления. Советская экономика развивалась по экстенсивному пути, т. е. не за счет повышения производительности имеющихся мощностей, а за счет ввода в строй новых производственных сил и вовлечения дополнительных человеческих ресурсов. В СССР была целая система привлечения дешевой рабочей силы: ею являлись так называемые лимитчики, т. е. жители провинции, приехавшие в крупные города и согласные работать в худших условиях, чем, например, коренные москвичи или ленинградцы. Источником дешевой рабочей силы были также военнослужащие, студенты, привлекаемые в стройотряды и для сбора урожая, обитатели ЛТП (лечебно-трудовых профилакториев для лиц, страдающих алкоголизмом), заключенные. Каждая «зона» была прежде всего производственным участком, приносящим прибыль. Доктор экономических наук В. С. Смирнов отмечает: «Социализм обладал уникальными трудовыми и природными ресурсами (в этом была его сила и слабость) и затраты мог не считать». На производство любого продукта в СССР тратили гораздо больше ресурсов, чем в США. Так, по подсчетам экономиста Е. Т. Гайдара в СССР на производство единицы конечного продукта тратилось в 1,6 раза больше сырья и в 2,1 больше энергии. Крайне медленно внедрялись новые технологии, слабо использовались достижения научно-технического прогресса. Из всех разработок различных НИИ и КБ треть так и не доходила до массового производства. Для предприятий модернизация производства была невыгодна, так как это не влияло на главный показатель работы — выполнение плана по объему продукции. Доля ручного труда оставалась слишком высокой: в промышленности она составляла 60 %, на транспорте — 50 %, в строительстве — 60 %, в торговле — 70 %, в сельском хозяйстве — 80 %. Если в 1975 г. высокотехнологичные изделия составляли 32,7 % советского импорта, то в 1983 г. — всего 5 %. Уровень развития электроники в СССР был в 7 раз ниже, чем в США. СССР сильно отставал в компьютеризации: если в США в первой половине 80-х гг. ХХ в. использовалось 800 тыс. электронных вычислительных машин, то в нашей стране — только 50 тыс. Труд ученого, инженера постепенно становится все менее престижным. Если в 1955 г. инженерные работники получали на 70 % больше, чем рабочие, то в 1985 г. разница сократилась до 10 %. Да и само качество подготовки специалистов было пусть не самым худшим в мире, но далеко от идеала. В 1987 г. рядовой коммунист В. М. Гарбузюк в письме на имя Генерального секретаря КПСС М. С. Горбачева, высказывая беспокойство о ходе перестройки, среди прочего с горечью отмечал проблему качества подготовки специалистов в вузах и ссузах: «Да и если посмотреть на выпускников вузов. Одна треть — откровенные “двоечники”, и только 30–40 % выпускников соответствуют диплому». Конечно, автор письма несколько утрировал ситуацию. Однако нельзя не согласиться с тем, что в Советском Союзе студенты были нацелены прежде всего на получение оценок в зачетку (порой любыми способами), а не знаний как таковых. Большим бременем на развитии советской экономики лежала борьба за лидерство в гонке вооружений. В результате некоторые сектора экономики были развиты слабо, зато предприятия «оборонки» находились в привилегированном положении. Однако это больно ударяло по всем остальным отраслям, сдерживая развитие гражданского сектора экономики. М. С. Горбачев на ХXVIII съезде КПСС сказал: «Я уже не говорю о милитаризации экономики, поглотившей колоссальные, причем лучшие, материальные и интеллектуальные ресурсы». В результате на потребление, как личное, так и коллективное, приходилось 50 % валового национального продукта (ВНП), в то время как в западных странах — 70–80 %. Как результат, постоянно нарастающий спад производства с вытекающими отсюда последствиями: рост национального дохода в восьмой пятилетке составил 41 %, в девятой — 28 %, в десятой — 21 %, в одиннадцатой — 17 %. Складывалась потрясающая ситуация: страна, обладая огромными ресурсами, сырьевыми и людскими, не могла обеспечить себя всем необходимым. Простые советские люди ощущали изъяны советской плановой экономики по нарастающему дефициту промышленных и продовольственных товаров, очередям в магазинах, низкому качеству товаров и услуг, нехватке жилья. Не случайно отмечалось, что экономика социализма — это экономика дефицита. Дефицитом становилось все — от товаров повседневного спроса до бытовой техники и автомашин. За товарами приходилось ездить в другие города, жилье ждать годами, покупки машины тоже, и не потому, что не было денег, а потому, что не хватало машин. С болью констатирует ситуацию в письме на имя Б. Н. Ельцина рядовой коммунист В. С. Шалыгин. Он пишет, что является коммунистом с 1961 г., но если руководители государства действительно чувствуют поддержку партии, то про себя он этого сказать не может. Как следует из его письма, он коммунист, который всю жизнь честно работал, не щадя здоровья, «а когда коснулось, что он на старость вздумал купить за честные деньги себе автомобиль, чтобы на пенсии хоть на рыбалку поехать. И что же? Оказывается надо 10–20 лет простоять в очереди, а очередь, как обычно, для рядового долго идет. Через 10–20 лет ему уже машины не нужно, ему нужны доски». Существовали нормы распределения товаров по различным населенным пунктам. Самые высокие они были для столиц — Москвы и Ленинграда, меньше — для крупных городов, самые низкие — для села. Если жители Москвы и Ленинграда имели возможность покупать необходимые товары, то в провинции приходилось «ловить» нужный товар в магазине, искать знакомств с торговыми работниками, совершать товарные «экскурсии» в столицу. Причем верхом мечтаний было не просто «отловить» пальто или сапоги нужного размера, а купить товар, произведенный за границей, так как для промышленных отечественных товаров актуальна была еще и проблема качества. В уже цитируемом письме коммуниста В. М. Гарбузюка ставился злободневный практически для каждого жителя страны вопрос: «Почему мы не можем выпускать приличную обувь или хорошие костюмы?» Провозглашенный рост благосостояния осуществлялся крайне медленно. Крайне плохо была развита сфера услуг. Решение самых различных больших и малых вопросов повседневности (ремонт в квартире, переезд, похороны, обращение к услугам парикмахера, портного, сантехника) было сопряжено с унизительным поиском связей, знакомств и выплатой вознаграждения в традиционной валюте — бутылкой водки или самогонки. В этих условиях расцветает так называемая «теневая экономика», т. е. нелегальное предпринимательство, которое в первую очередь касалось товаров народного потребления. Ресурсы, прежде всего сырье для нелегального производства, находили на государственных предприятиях за счет экономии, а точнее — снижения качества официальной продукции. Это, в свою очередь, создало базу для появления организованной преступности, или, проще говоря, мафии. Налицо была и деградация политического строя. Формально Советский Союз являлся демократической республикой, в которой власть принадлежит народу, и это народовластие осуществляется через Советы народных депутатов, а каждый гражданин СССР наделен широким спектром политических и социально-экономических прав и свобод. Однако реальность была другой. Ядром государственной и политической системы Советского Союза была Коммунистическая партия. Именно партийная верхушка, а не народ, управляла страной. Статья 6 Конституции СССР 1977 г. официально закрепляла руководящую и направляющую роль партии. Выборы и народовластие превратились в красивую ширму и простую формальность — реально Советы власти не имели и занимались решением только мелких вопросов под бдительным контролем партийных органов. Даже большинство членов единственной правящей партии было далеко от реальной власти: рядовые коммунисты превратились в послушное орудие партийной верхушки. Выборы не только в советские, но и в партийные органы проходили формально, единогласно утверждая заранее подобранных кандидатов. Деятельность государственного аппарата была сильно бюрократизирована, простой человек оказывался бесправным перед властью чиновника любого ранга. Проблема незащищенности простого человека от произвола власти становится актуальной и для советской системы. Растет взяточничество в чиновничьей среде, причем эта болезнь затрагивает даже самые высокие эшелоны власти. В 70-е гг. ХХ в. началось сращивание бюрократии с представителями «теневой экономики». Слабо были развиты институты гражданского общества, деятельность общественных организаций (которых было немало — профсоюзы, Союз журналистов, Союз писателей и др.) находилась под бдительным контролем государства. Многие права и свободы декларировались, но не реализовывались на практике (свобода совести, свобода слова). Деятельность прессы была под контролем, религия формально не была запрещена, но фактически религиозные убеждения были крайне нежелательны для морального облика советского человека. Советское общество было закрытым — только избранные после длительных проверок могли выезжать за рубеж. Информация о жизни за рубежом, достижения зарубежной культуры поступали к советским людям в очень ограниченном, дозированном виде. Одним из главных проявлений кризиса советской системы стало ослабление веры в социалистические идеалы. В 30–50-е гг. ХХ в., когда положение простых людей было еще хуже, подавляющее большинство советских людей верили, что строят коммунизм и что их страна самая лучшая в мире; даже если и случались выступления против власти, то они, как правило, были направлены против сталинских извращений ленинской концепции социалистического строительства. В 1954 г. в Воронежский обком партии поступило письмо без подписи: «Не подумайте, товарищ секретарь, что мы антисоветские люди, нет! Один из нас еще в гражданскую войну с оружием в руках завоевывал Советскую власть, один имел три ранения и пролил кровь во вторую империалистическую войну за власть Советов, третий тоже имеет контузию в этой войне. Так что в этом не сомневайтесь. Наша страна с каждым годом идет не вперед, а назад. Возьмите наш Воронеж — рабочему классу живется сейчас труднее, чем год назад. Ведь в магазинах кроме хлеба ничего нет. Сахар появился на 3–4 месяца и исчез, мяса нет, масла нет, да и вообще по государственным ценам ничего не достанешь, а покупать все на базаре, получая 600–700 рублей в месяц и имея семью 5–6 человек, — это просто, что ничего». Авторы этого письма особо оговорили, что они горячие сторонники советской власти, проливали за нее кровь, недовольство вызывает только отсутствие товаров в магазинах, и это даже не высказывание недовольства, а нижайшая просьба к власти, которой они безгранично доверяют, обратить внимание на этот вопрос. Недовольство самим политическим строем высказывалось весьма редко, порой в достаточно робких формах. Так, студенты ряда московских вузов на военных сборах соревновались на самый хлесткий политический анекдот. В других вузах возникали идеи организовать подпольные кружки, однако до реального воплощения дело доходило редко. В 1970-е гг. люди уже меньше верили в социалистическую идею. Оппозиционное движение становится более массовым, по данным КГБ, за 1967–1971 гг. было выявлено 3096 «группировок политически вредного характера». Широка география возникновения таких групп: Москва, Ленинград, Свердловск, Тула, Владимир, Омск, Казань, Тюмень, Украина, Литва, Эстония, Белоруссия, Молдавия, Казахстан, Закавказье и другие города и республики, фактически весь Советский Союз. Самое главное — это уже были выступления не против искажений идей социализма, а против социализма как такового. В диссидентское движение включались широкие слои населения, даже дети. В Рязани в 1970 г. ученики одной из школ распространяли листовки с критикой правительства и призывами устраивать забастовки и демонстрации. Аналогичная группа была выявлена в Туапсе, в которую входили 14 учащихся 8–9 классов. Скептическое отношение к прежде бесспорным идеалам становится массовым явлением. В 1971–1974 гг. КГБ провел «профилактическую» работу в отношении 63,1 тыс. человек, в той или иной форме проявивших нелояльность к политическому строю. Характерная черта общественного сознания конца 1970-х — начала 1980-х гг. — политическое двуличие: днем на партсобрании люди говорят о преданности идеям социализма, о единстве партии и народа, о прозорливости советских руководителей, а вечером слушают «Голос Америки», рассказывают анекдоты про советских руководителей и читают «тамиздат» и «самиздат». Как верно отмечает Е. Т. Гайдар, «в столичных городах для образованных людей незнакомство, скажем, с запрещенными публикациями А. Сахарова или А. Солженицына стало неприличным». Именно это в наибольшей степени свидетельствует о кризисе социалистической системы. Так же, как в середине XIX в., перед страной стояла задача кардинального обновления. Обойтись «косметическим ремонтом» и небольшими реформами было нельзя. Выходом из сложившейся ситуации могла быть только новая модернизация. 1.1.3. Состояние судебных систем обоих периодов накануне реформ. С общими проблемами в политическом и экономическом развитии страны в оба периода были тесно увязаны проблемы и судебной системы. В канун обеих модернизационных волн судебные системы нуждались в серьезных преобразованиях. Судебные системы как николаевской России, так и Советского Союза были устроены под требования авторитарных режимов и не соответствовали новым веяниям, приносимым модернизацией. Американский исследователь Р. Уортман относительно дореформенной России XIX в. справедливо замечает: «Главная цель старого суда заключается в защите власти, интересов и престижа правительственной администрации, а не прав населения». Старый суд николаевской эпохи был полностью скроен под крепостнические порядки и являлся серьезным препятствием для развития страны. Дореформенная судебная система была организована по сословному принципу — для каждого сословия существовали свои суды. Для дворян в каждом уезде существовал уездный суд, члены которого (уездный судья и два заседателя) избирались дворянами на 3 года. Апелляционной инстанцией для уездных судов были верхние земские суды. Они состояли из двух департаментов: по уголовным и гражданским делам. Верховный земский суд был один на губернию. В него входили назначенные императором председатель и вице-председатель и избранные дворянством на 3 года заседатели. |
||||||||||||||||||||||
