Юридическая Воропанов В.А. Суд и правосудие в провинции Российского государства в XVI – первой половине XVIII в. (на примере областей Поволжья, Урала и Западной Сибири)

Суд и правосудие в провинции Российского государства в XVI – первой половине XVIII в. (на примере областей Поволжья, Урала и Западной Сибири)

Возрастное ограничение: 0+
Жанр: Юридическая
Издательство: Проспект
Дата размещения: 10.08.2016
ISBN: 9785392213870
Язык:
Объем текста: 297 стр.
Формат:
epub

Оглавление

Введение

Глава первая. Cудебно-правовая политика верховной власти в провинции в XVI–XVII вв.

Глава вторая. Судебно-правовые реформы Петра I

Глава третья. Судебно-правовые реформы преемников Петра Великого

Заключение



Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу



Глава первая.
Cудебно-правовая политика верховной власти в провинции в XVI–XVII вв.


Процесс концентрации русской власти и суверенитета ускорился в правление Ивана III. Титулатура династии менялась ввиду укрепления ее независимости и самостоятельности, обновления задач международной политики. На рубеже XV–XVI вв. возникла концепция древности царского достоинства «государей», их родства с императорами античного Рима. В стремлении узаконить новый статус правителя Русского государства Иван IV добился утверждения в 1560 г. акта венчания на царство Собором во главе с «архиепископом Константинополя, Нового Рима, и вселенским патриархом».


В Московском великом княжестве создавалась система органов центрального и местного управления, основанная на династической и религиозной лояльности подданных. Единая организация Русской православной церкви не только облегчила подчинение русских государственных образований с разными формами правления, а также областей, политически и экономически с ними связанных, но и обеспечивала установление однородности населения посредством обращения иноверцев и язычников в христианство, подменяя значение их этнической принадлежности конфессиональной.


Центральное управление вновь присоединенными областями монарх поручал боярам и окольничим, дворецким, казначеям и дьякам, местную администрацию представляли наместники, волостели, тиуны, дворецкие, данщики, слободчики, городовые приказчики и др. В целях удовлетворения материальных потребностей бояр и детей боярских сроки их кормлений сокращались до 1–3 лет, делились территории городов и волостей, статьи доходов государевых слуг. До середины XV в. местный орган церковного управления — епископ Пермский (Пермский и Великопермский) исполнял исключительную роль в обеспечении адаптации Перми Вычегодской в состав Руси и организации государственного управления на ее территории. Слабость институциональной связи верховной власти с населением были призваны компенсировать органы и должностные лица общественного самоуправления, занятые в осуществлении административных, фискальных, землеустроительных, полицейских, судебных функций. Жалованная грамота, выданная жителям Перми Вычегодской около 1484 г., возбраняла наместникам — представителям местной династии вымских и пермских князей, замещать по своей воле должности волостных сотников.


В свою очередь Вятская земля, лишенная политической самостоятельности, приняла государевых наместников, отказавшись от ряда традиционных должностных лиц, находясь в разное время в ведении дворецких, казначеев и дьяков, и поступила под руководство митрополита, утратив церковную автономию. В 1502 и 1505 гг. прекратилось наследственное управление в Перми Вычегодской и Великой. Деятельность епископов Великопермских способствовала замирению и культурному сближению народов восточной окраины Руси. Государственная территория складывалась путем развития системы административно-территориального устройства: в Вятской земле сложились Хлыновский, Котельнический, Орловский и Слободской уезды, в Перми Великой — Чердынский и Усольский, делившиеся на волости, погосты, станы. Область Перми Вычегодской, распавшейся на ряд самостоятельных территорий — земель и волостей, к середине XVI в. именовалась Вычегодским, или Вымским, уездом. Печорский край вошел в состав Пустозерской волости, куда и был переведен в качестве наместника князь Ф. В. Вымский («Повеле князь великий Иван вымскому Феодору правити на Пустеозере волостью Печорою, а на Выме не быти ему, потому место Вымское не порубежное»). С деятельностью волостных правителей было связано крещение коренных жителей края. Отправляя в 1597 г. в Пустозерский острог стольника князя В. Ю. Ухтомского, царь повелел ему поддержать миссию среди народа тундры («призывать самоядов и иных вер иноземцов и крестьян в православную християнскую веру»). Посредством великопермской администрации верховная власть закрепила свое политическое влияние среди племен Северного Зауралья.


Одним из основных мест сосредоточения монголо-тюркской части социально-политической элиты Русского государства с конца XIV в. являлся Восточно-Мещерский край: в связи с ослаблением Золотой Орды на службу к великим князьям поступали султаны, беки и мурзы в обмен на закрепление и предоставление в пограничной области вотчин, поместий, денежных окладов. В первой половине XVI в. верховная власть усиливала присутствие в городах Мещерской украины, удельных владениях («беляках») монголо-тюркской знати — Городце Мещерском, Елатоме, Кадоме, Мещере — своих непосредственных представителей: наместников, волостелей, воевод. Особым статусом пользовалось Касимовское «ханство», созданное в целях обеспечения перспективных внешнеполитических интересов России. За международными контактами служилых правителей — ханов и султанов — следил воевода. В то же время в целях усиления контроля над Вятской украиной в 1462 г. Иван III испоместил в Каринском стане Кара-бека, выходца из Мангытского юрта, ставшего родоначальником династии местных мурз — «князей».


Укреплению и развитию государственности, централизации управления способствовали меры правовой унификации, формирование предпосылок единой судебной системы. Судебные прерогативы как неотъемлемая часть полномочий государевых слуг, что отразилось в родстве понятий «судить» и «управить», «управа» и «правосудие», являлись существенным источником их дополнительных доходов. Рассматривая правосудие как важнейшую функцию государства, в 1497 г. законодатель закрепил в Судебнике право на его осуществление в высшей инстанции за боярами и окольничими с обязательным участием дьяков (ст. 1, 16), а также ведомственный характер подсудности подданных (ст. 2) и исключительные прерогативы высших должностных лиц в сфере уголовной юрисдикции (ст. 8). Судебник 1550 г. зафиксировал практику работы в качестве суда высшей инстанции дворецких, казначеев и дьяков великого князя (ст. 1), сложившуюся в первой половине XVI в. В документе 1531 г. впервые упомянута специальная боярская комиссия, уполномоченная великим князем осуществлять правосудие по уголовным делам. Наконец, непосредственные представители центральной власти — «разъезжие» и «данные судьи» — командировались в уезды для разрешения поземельных споров.


Статьи Судебника 1497 г., регулировавшие компетенцию органов местного управления, зафиксировали два разряда кормлений — с правом и без права боярского суда. Наместники и волостели второго разряда, лишенные права выносить решения по делам об уголовных преступлениях и связанным с правовым положением холопов, соблюдали порядок «доклада» членам Боярской думы (ст. 18, 20). Система назначений на должности, отметил современный исследователь, «была достаточно гибкой и объем прав (кормление «с правдой», «без правды», «с праведчиковым оброком», «правым десятком», «вязчим» и т. д.), также как и территория, «приданная» кормленщику «судом и кормом», мог варьироваться в зависимости от характера пожалования и статуса человека». На объем власти кормленщиков влияло географическое положение провинций: наместники на периферии — в северо-западных, западных и приуральских уездах, в отличие от Замосковного края, пользовались расширенными судебными полномочиями, включая в отношении иммунистов — служилых людей, наделенных жалованными несудимыми грамотами.


Статьи 19 и 64 закрепили право обжалования решений местных судей, исключив дела о холопах и поземельные споры («А пересудчиком пересуд имати на виноватом две гривны, а менши рубля пересуда нет. А с списка с судного и с холопа и с земли пересуда нет. А с поля со всякого пересуд. А список оболживит кто да пошлется на правду, ино в том пересуд»).


Произвол наместников и волостелей были призваны ограничивать уставные грамоты, выдававшиеся отдельным областям и общинам и, в частности, предусматривавшие наряду с включением в систему кормлений судебных функций деятельность в наместничьих судах мирских представителей — авторитетных лиц, выразителей обычного права, гарантов правосудия. Статья 38 Судебника 1497 г. зафиксировала обязательное участие в суде наместника или волостеля высшего ранга не только дворецкого («дворского»), но и представителей мирской организации — старосты и других выборных лиц, «лучших людей». В свою очередь уставную грамоту вместе с назначением наместника монарх выдал жителям Перми Великой. Около 1549 г. уставной грамотой был закреплен порядок осуществления правосудия волостелями с участием представителей населения в Перми Вычегодской («Жаловалная грамота вычегжаном, вымичем, и удорены и сысолены и всей Пермские земли людем прежние пермские суды и грамоты не посуживати, а судити пермские люди по новой уставной грамоте по царевой»).


В первой половине XVI в. роль кормленщиков в системе местного управления переоценивалась. Необходимость противодействия уголовной преступности потребовала от верховной власти развивать сотрудничество с местными общинами. После 1533 г. в целях более эффективной реализации уголовно-процессуальных функций дела о тяжких преступлениях («разбойные» и «татебные») стали индивидуально передаваться специальным окружным органам — губным избам. В числе первых в 1540 г. губная грамота была вручена жителям вятского города Слободского, в 1542 г. — всех центров Вятской земли («…в Хлынов, и в Слободу, и в Карино, и в Котельнич, и на посады и в станы и в волости, князем и детем боярским и всем служилым людем, и старостам, и сотцким, и десятцким, и всем христьяном моим великого князя, и помещиковым, и манастырским, и черным бортником, и рыболовом, и всем без отмены чей хто ни будет»), управомоченным избирать по 3–4 головы для каждого стана и волости («…земских людей добрых… которые бы грамоте умели и которые пригожи»), придавая им в помощь мирских должностных лиц — старост и десятских, а также по 5–6 обывателей — «лучших людей и хрестьян». Надзор над деятельностью губных органов был поручен большому дворецкому боярину князю И. И. Кубенскому с дьяком М. Путятиным.


Попытки губных старост выйти за пределы юрисдикции, установленной грамотами, пресекались. Так, в 1543 г. от имени великого князя Ивана IV предупреждение получили судьи Выгозерского стана в Заонежье: «Вы б, старосты губные… в душегубныя дела, и в поличныя, и в бои, и в грабежи, и во всякия судныя дела не вступались, чтоб у наших волостелей суд не терялся, а ведали бы есте и обыскивали прямых разбойников чеклых по нашей губной грамоте… А учнете у волостеля нашего в судныя дела вступатися, а он на вас в том доведет, и вам от меня бытии в казни и в продаже».


Ограничение власти кормленщиков фиксировалось жалованными несудимыми грамотами в качестве привилегии, данной отдельным вотчинникам и помещикам, посадским, крестьянским и туземным общинам. Так, грамотой от 9 марта 1528 г. великий князь зафиксировал рост владений крупного вотчинника служилого мурзы Тениша Кугушева, последовательно наделив его судебным иммунитетом: «И наши наместницы и мещерские и их тиуны тех его людей не судят ни в чем, опричь душегубства и розбоя с поличным, а ведает тех своих людей князь Тенишев сам во всем, или кому прикажет. А лучится суд сместной тем его людем с городскими людми, или с волосными, и наши наместницы и волостели и их тиуны тех его людей судят, а князь Тениш или его прикащик с ними ж судит, а присудом делятся наполы. А кому будет чего искати на князе на Тенише, или на его прикащике, ино его сужу аз, князь велики, или наш боярин, наместник московской». Грамотой от 6 июля 1539 г. великий князь подтвердил наследственный статус Еникея Кугушева, предписав «ему татар из тарханов и башкирцов и можерянов, которые живут в Темникове, судить и вязать их по старине, по тому ж, как наперед сего судил и вязал отец его Тениш». Те же права в 1535 г. получили служилый мурза Тювей Асбердинов с сыновьями, также испомещенные вблизи Темникова: «…А наместники мещерские у них и мордовские князья тех их людей не судят ни с чем всылать им ни по что, а владеют и судят тех своих людей Тювея и его дети сами или кому прикажут, а кому будет чего искать на Тювея и его детях на их приказчиков ино сужу яз великий или мой дворецкий».


Возобновлялись привилегии служилых татар и в Вятской земле. Так, грамота, выданная 20 июля 1548 г. семье мурз («Мурсейтовых детей») закрепила за ними не только права на земельные владения, но и подсудность их жителей: татар, удмуртов и чуваш («…велел ведати и судити… беляков, вотяков и чувашу»). Схожие права предусматривала грамота мурзам от 20 января 1556 г.: «…Кто у них в тех деревнях учнет жити людей и крестьян, наши наместницы хлыновские и слободские волостели и их тиуни кормов своих у них не емлют и не судят их ни в чем, опричь душегубства и розбоя и татбы с поличным; а праветчики и доводчики поборов своих у них не емлют и не въезжают к ним нипочто; а ведают и судят тех своих людей и крестьян Матфейко Деветлияров да Шомай Казыев сами, во всем, или кому прикажут». Сами вятские помещики, как уже было отмечено, в отличие от мещерских, находились в подсудности не столичных судей, но хлыновского наместника.


В связи с прекращением миссии служилых татар в Вятской земле в 1588 г. царь удовлетворил прошение каринских и верхочепецких удмуртов, ликвидировав их зависимость от иммунистов («от каринских мурз судом и всяким доходом… отвел») и установив подсудность уполномоченным столичным органам («…по свозным по прежним грамотам во всяких делах, опричь разбоя и татьбы с поличным Каринских и Верхочепецких отяков никому ни в чем судить не велено, а кому будет до них какое дело, и их к ответу ставить на Москве однова в год на срок на стретьеньев день»).


В 1546 г. великий князь восстановил действие грамоты, выданной жителям нового вятского городка Шестакова, но отнятой слободским наместником князем Д. Д. Ухтомским. Документ продлил на 5 лет освобождение местных крестьян от выплаты налогов, но оставил их в подсудности наместника («во всяких делех на поруки и под суд даватяся»), установив особые льготы для лиц, вновь пришлых в городок: 10-летнюю отсрочку в налогообложении и подсудность органу слободской администрации во всех делах, за исключением тяжких преступлений («наместницы наши Слободские и их пошлинники тех людей, которые садилися после Хомяковы описи и которые ныне учнут садитеся на лесех, не судят их ни в чем, опрячь душегубства и татбы с поличным, и по кабалам на них денег не правят, и кормов своих у них не емлют, ни всылают к ним ни по что; а праветчики и доводчики поборов своих на них не берут, ни въезжают к ним ни по что, до тех их урочных лет, а ведает и судит тех крестьян их слободчик, кого себе в слободчики выберут»).


25 февраля 1557 г. царь поощрил за крещение удмуртов Сырьянской волости Слободского уезда, освободив их от выплаты налогов и установив подсудность выборным должностным лицам — слободчикам, на 3 года («…и наместницы наши Вятские, и Слободские волостели, и их тыуны, не судят их ни в чем, опричь душегубства и татбы и разбоя с поличным, и не всылают к ним ни по что а праведчики и доведчики поборов своих на них не берут и не въезжают к ним ни по что; а кому будет де них каково дело, ино их судят слободчики Ивашко Бакулев да Федка Филипов безпошлинно, а приставов наших дают их же товарище вотяков новокрещенных»).


Наряду с кормленщиками в провинции действовали иные представители верховной власти, чей статус оказывал непосредственное влияние на организацию правосудия. Так, если Заонежские и Лопские погосты, включенные в Новгородский уезд, и Корельский уезд входили в подсудность дворецкого и дьяков новгородских Дворца и Казны, то в особо удаленных и малолюдных волостях Кольского Севера — Керети и Ковде — юрисдикционные функции сосредоточились в руках данщиков и слободчика, обязанных осуществлять правосудие, не исключая губных дел, при участии выборных мирян («…у Керетцкых и Ковдинских данщиков и у слободчика тем целовальником велети быти на всяком суде, а без целовальников бы данщиком и слободчиком суда не судити, да которые целовальники грамоте умеют, и тем бы целовальником к судным списком у данщиков и у слободчиков руки прикладывати, да тем же бы целовальником у них и у розбойничьих дел сидети и розбойничьи дела делати по губной грамоте»).


Жалованной несудимой грамотой от 15 апреля 1545 г. великий князь не только изъял туземных жителей другой части Крайнего Севера — канинских и тиунских самоедов — из подсудности пинежскому волостелю в пользу данщика, размещенного в Лампожне, центре крупной ярмарки, но и ограничил их уголовную ответственность случаями убийств и поимок при совершении хищений («опричь душегубства и татьбы с поличным»).


Широкими наследственными правами, соответствовавшими статусу наместников с боярским судом, пользовались отдельные представители монголо-тюркской знати, размещенной в Мещерском крае, как, например, мурза Енгалыч, чью юрисдикцию в отношении кадомской мордвы великий князь ограничил вследствие жалоб населения в пользу дворецкого делами о совершении тяжких преступлений («опричь душегубства и разбоя с поличным»).


Судебник, принятый в 1550 г., сузил права кормленщиков в общегосударственном масштабе, требуя передачи всех решений по уголовным делам в центральные суды (ст. 71), повсеместно исключив из их юрисдикции детей боярских («опричь душегубства и татьбы и разбоя с поличным») (ст. 64), а также сохранив за наместниками с боярским судом только право выдачи документов о приобретении холопов — «полных» и «докладных» грамот, предписав отсылать в столицу решения о статусе зависимых лиц — «беглые» и «правые» грамоты (ст. 63). Статьи 62 и 68 предусматривали повсеместное присутствие в судах наместников, волостелей и их тиунов представителей дворцовой администрации и мирских организаций: «дворских», волостных старост и целовальников. Документ с решением наместничьего суда следовало составлять «земскому дьяку» и подписывать судебным представителям. Его копия с печатью наместника выдавалась членам коллегии для хранения («оне ево дръжат у собя спору для»).


Наконец, дела о хищениях — «разбое» и «татьбе» — Судебник закрепил в подсудности губных органов в лице старост из детей боярских и целовальников, представлявших крестьянский «мир» (ст. 60).


В целях укрепления правосудия законодатель последовательно усилил регулирование юридической ответственности судей, а также делопроизводителей и судебных исполнителей — приставов. Статья 19 Судебника 1497 г. освобождала судей от ответственности за вынесение неправосудного решения, ст. 2 Судебника 1550 г. допускала освобождение от ответственности только в случае вынесения неправосудного решения из-за ошибки («бесхитростно»). Статья 3 нового Судебника установила уголовную и материальную ответственность судьи за получение взятки, ст. 4 — материальную ответственность судьи, уголовную и материальную ответственность дьяка за составление ложного протокола судебного заседания или неверную запись показаний сторон или свидетелей («на том дьаке взяти перед боярином вполы да кинути его в тюрму»), ст. 66 — материальную ответственность кормленщика без права боярского суда за выдачу документов с нарушением установленной компетенции («что государь того холопа или робы убытка своего скажет, и то взяти на судье вдвое»), ст. 67 — уголовную и материальную ответственность тиуна за выдачу документов без «доклада» («а наместнича или волостелина тиуна до царева государева указу вкинути в тюрму, а убытки все правому взяти на тиуне»), ст. 69 — материальную ответственность судьи и судебных представителей за подлог протокола судебного заседания («взяти исцов иск на тех на судье и на тех судных мужех, которые по списку такали, а пеню сверх того что государь укажет»), ст. 70 — материальную ответственность судьи за незаконный арест («на наместниче или на волостелине человеке взяти безчестие, посмотря по человеку; а чего тот на наместниче или на волостелине человеке взыщет, и тот иск взяти на нем вдвое»), ст. 71 — уголовную и материальную ответственность судьи за решение уголовного дела без «доклада» в столичный суд («на том судье истцовы иски доправити вдвое, а в государево пени кинути в тюрму до царева государева указу»).


Дьяку ст. 44 грозила материальным наказанием за нарушение правил получения пошлины («езда») и выдачи документа о вызове к суду без подписи недельщика («А подпишет которой дьяк приставную, а в приставной иску будет менши езду, или подпишет приставную без неделщика, и уличат его в том, и што в приставной иску и тот иск взяти на дьяке, а в пене что государь укажет»), дьяку и подьячему ст. 28 — материальным и уголовным наказанием за утрату дела («А подьячему у собя дел никоторых не дръжати; а вымут у подьячего список или дело за дьячею печатью, а руки дьячей у того списка или у дела не будет или у жалобницы, и тот список и пошлины и езд взяти на дьяке, а подьячего бити кнутьем; а вымут у подьячего список или дело за городом или на подворие. и тот список взяти на дьяке, а подьячего казнити торговою казнью да выкинути ис подьячих, и ни у кого ему в подьячих не быти»), подьячему ст. 5 — уголовным наказанием за подлог документов («того подьячего казнити торговою казнью, биты кнутьем»).


Наконец, ст. 32, 44, 53, 54 предусматривали уголовную и материальную ответственность пристава: за вымогательство взятки («того неделщика казнити торговою казнью, а посул на нем доправити втрое да из недель выкинути»), злоупотребление служебным положением — выезд по малозначительному иску («того неделщика кинути в тюрму да сказати царю государю»), отпуск подозреваемого («на том неделщике исцов иск доправити, а его казнити торговою казнью да вкинути в тюрму, а в казни что государь укажет»), за незаконную выдачу на поруки или продажу обвиняемого в холопы («на том неделщике исцов иск доправити вдвое, да казнити его торговою казнью да кинути в тюрму, а в казни что государь укажет»).


После принятия Судебника великокняжеская власть приняла ряд актов в целях совершенствования процессуального законодательства. Впрочем, в конце XVI в. иностранец засвидетельствовал традиционно низкую роль письменных источников права при осуществлении правосудия в русских судах: «Письменных законов у них нет, кроме одной небольшой книги, в коей определяются время и образ заседаний в судебных местах, порядок судопроизводства и другия тому подобныя судебныя формы и обстоятельства, но нет вовсе правил, какими могли бы руководствоваться судьи, чтобы признать самое дело правым или неправым. Единственный у них закон есть закон изустный, т. е. воля царя, судей и других должностных лиц».


В 1551–1556 гг. началась отмена кормлений в общегосударственном масштабе. Обязанности наместников и волостелей перешли к новым органам местного управления, преимущественно губной и земской администрации. Выборная служба населения приобрела обязательный характер.


Обновленная организация правосудия соответствовала административно-территориальным, социально-экономическим, историко-культурным особенностям областей. По традиции индивидуально устанавливались структура местных органов управления, их функции, состав коллегий, территориальная и предметная подсудность. Так, в бывшей области Великого Новгорода при проведении реформы учитывалось местное военно-пятинное устройство: Корельский, Ладожский и Орешковский уезды составили единый губной округ — Корельскую половину Водской пятины, в Заонежской половине Обонежской пятины юрисдикция губных старост ограничивалась Посвирьем и южным берегом Онежского озера в связи с компактным размещением поместий. В районах с неразвитой поместной системой руководство губными делами поручалось представителям посадско-крестьянского мира.


Специальными полномочиями наделялись как губные, так и земские органы. Так, уставная грамота, данная крестьянам Плесской волости Владимирского уезда 28 февраля 1551 г., уполномочила мирских должностных лиц разрешать как гражданские споры («А кому будет до кого дело тое ж волости крестьяном меж собя, ино им управу чинят их жа волости староста да целовальники, кого собе изберут всею волостью»), так и уголовные дела крестьян («А розбойничьи и татины дела Плесские волости старосте и целовальником судити и управливати по губной грамоте»).


Уставная грамота, данная Важскому уезду 21 марта 1552 г., предусматривала избрание в Вельске и Шенкуре двух коллегий в составе 10 должностных лиц («а велел есми у них быти, по их челобитью, на Ваге, в Шенкурье на посаде и в Вельском стану на посаде излюбленным головам, которых людей… посадские люди и становые и волостные собе излюбили, которые станы и волости приписаны… судом»), а также двух земских дьяков с правом осуществления юрисдикционных функций в полном объеме, уставная грамота Нижней половине Двинской земли от сентября 1556 г. поручила их исполнение наряду с обязанностями финансового управления двум «выборным судьям» («кому их судити и управа меж их чинити, и те пошлины сбирати и в нашу казну привозити»), опиравшимся на разветвленный полицейский аппарат в лице назначенных ими сотских, пятидесятских и десятских.


Правосудие осуществляли как органы земской администрации, чьи старосты именовались судьями, так и земские суды в составе судей или судеек, старост (земских, судецких, церковных) и целовальников, в свою очередь нагруженные индивидуальным объемом обязанностей.


В то же время в новгородских землях важную роль продолжали исполнять органы царской администрации. Так, крупные дела жителей Лопских погостов, освобожденных жалованной грамотой от власти наместника, разбирали новгородские дьяки, пользовавшиеся самостоятельной юрисдикцией, прочие — низшие судьи («выборные судейки, кого выберут всею Лопьскою землею»), дела крестьян Заонежских погостов (Оштинского стана), переведенных в дворцовое ведомство, были поручены новгородскому дворецкому и оштинскому приказчику, обязанному в соответствии с наказом осуществлять правосудие в коллегии с мирскими представителями («…в суде велети с собою быти тех погостов старостам и целовалником и волостным лутчим людем, человеком пятня или шестьмя»), отправляя в Великий Новгород дела о тяжких преступлениях («опроч розбоя и татбы с поличным и душегубства»), а также иски, сложные для разрешения («в чом будет крестьяном управы учинить не можно»), вместе обвиняемыми, истцами и ответчиками.


Правовое регулирование ответственности губных судей получило развитие во второй половине 1550-х гг. Для лиц, вступавших в должности, был разработан типовой формуляр присяги — крестоцеловальной записи. «Приговор» царя с боярами от 18 января 1555 г. предусматривал в случае неисполнения обязанностей губных старост («креста целовати не едут, и дел не делают и грамот царя и великого князя не слушают») наказание в виде тюремного заключения и штрафа («сажати их в тюрму, а ис тюрмы их выпущати да на них прогоны имати»). По указу от 20 ноября 1555 г. в пользу истца следовало взыскивать штраф в случае, если губной староста не контролировал явку лиц, временно находившихся на подведомственной ему территории («исцовы иски имати на старостах; а сверх того старостам от царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии быти в великой опале»).


Губной целовальник, нарушивший законные интересы истца («разбойника и татя упустит или животы разбойничьи или татины покрадет»), обязался возместить половину утраченного им имущества и разыскать лицо, обвинявшееся в совершении разбоя или кражи. Материальную ответственность с целовальником при необходимости разделяли его избиратели («старостам досталь исцовых исков взятии на тех людех, хто того целовалника в губные целовалники выбрал»). За попытку скрыться от ответственности обвиняемый подлежал телесному наказанию и увольнению с должности («бив кнутьем, выкинуть ево из губных целовалников вон»). В то же время монарх напоминал местным администрациям о необходимости материальных компенсаций губным должностным лицам, как, например, в грамоте, направленной в Вышковский стан и предписавшей выплачивать губному целовальнику «подмогу, на весь год, с сохи по полтине, с дву сох по рублю».


Специальные нормы, регулировавшие статус земских судей, включались в тексты земских уставных грамот. Для лиц, вступавших в должности, законодатель ввел типовую присягу, содержавшую гарантии правосудного суда: «меж крестьяны управу чинити и судити всякиа дела по сему крестному целованью вправду, другу… не дружити, а недругу… не мстити, и посула… не имати и другу на друга не просити ни на ком ни которыми делы». Так, грамоты от 11 и 15 августа и 15 октября 1555 г., выданные посадским людям Соли Переяславской, дворцовым («стольнича пути») рыболовам Переяславля Залесского и крестьянам Усецких и Заецких волостей Устюжского уезда, предписывали проводить выборы кандидатов на должности старост, целовальников, дьяков и доводчиков с участием всех слоев населения — посадских «лутчих», «середних» и «молодчих людей» и «всех крестьян» или волостных «лутчих», «середних» и «молодчих» крестьян — присылать избирательные документы, «излюбленные списки», в Москву и самостоятельно приводить избранных лиц к присяге — к «целованью», употребив официальный текст — «по записи, какова им запись дана», старост — после утверждения уполномоченными органами.


Грамоты устанавливали пределы юрисдикции земских судей, требуя отсылать «разбойные» дела губным старостам, велели передавать дела, оказавшиеся трудными для разрешения, в центральные суды согласно подсудности («а в чем будет им управити невозможно, и им в том суда своего списки и обоих истцев присылати к докладу на Москву») и, наконец, предусматривали суровые санкции в отношении судей за преступления против правосудия вплоть до назначения высшей меры наказания и конфискации имущества осужденных («А учнут те выборные старосты и целовалники судити непрямо и другу в суде учнут норовити, а недругу мстити, и посулы и поминки имати, и нашего царьского и земского дела по нашему крестному целованью не учнут беречи и правити по нашему уложенью, и учинится таково лихо их хитростью или небреженьем, а доведут на них и уличат их в том, и тех судей и целовалников казнити смертною казнью без отпросу; а животы их и статки взятии да роздати истцем, а досталь тем людем, кто на них доведет»). За надлежащее и добросовестное исполнение служебных обязанностей царь гарантировал освобождение от уплаты налогов («А учнут те выборные судьи судити и управу меж крестьянства чинити прямо, по нашему уложенью по судебнику и по уставной грамоте, безволокитно и безпосулно… и вперед толко нам и земле управа их будет люба, и мы с их деревень, что за ними пашни, пошлин и податей всяких имати не велим да и сверх того их пожалуем»).


Земские суды в областях Русского Севера руководствовались в своей деятельности положениями особого Судебника, составленного около 1589 г. В частности, в соответствии с Судебником, лицо, исполнявшее годичную должность земского судьи, пользовалось, в отличие от остальных членов суда — сотского и целовальников, иммунитетом, однако его юридическая ответственность являлась бессрочной (ст. 38, 135). Закон охранял личное достоинство не только земского судьи, судецкого целовальника, других мирских должностных лиц, но и их жен. За «бесчестие», нанесенное носителю судебной власти, виновному следовало назначить наиболее крупный штраф в размере 5 рублей, нанесенное его супруге — в размере 10 рублей (ст. 55–59). Разбирательство дел по обвинению бывших земских судей в совершении правонарушений поручалось вновь избранным должностным лицам в первой инстанции.


В 1555 г. власть волостелей перешла к земским должностным лицам в Перми Вычегодской («…повеле князь великий Иван Васильевич на Перми Вычегоцкие волостелем не быти, а волостелины доходы пооброчить деньгами, а в волостех учинити судеек, целовальников, сотеников, пятидесяцких и десятских по излюбу и им управа чинити и волостные доходы взимати; волостелиным тиуном и доводчиком и приставом не быти ж, по тому их судят свои судейки излюбленные по уставной грамоте по царевой»). Тем не менее уставная грамота, наделившая Ужгицкую волость около 1559 г. правом самостоятельного управления местными делами и, соответственно, неподсудностью «судейкам сысолским», сообщает о присутствии в центре Вымского уезда «приказных людей», имевших дворы «на посадех и в волостех».


Тогда же, около 1556 г., уставная грамота была выдана Лузской Пермце — восточной волости Усольского уезда, граничившей на западе с Ужгой. Между тем в Великом Устюге еще находился наместник, в Соли Вычегодской — «приказные люди» («…наместники устюжские и Соли Вычегодцкие приказные люди и их тиуны к ним в Луцкую Пермцу в ысцовых искех не посылают, и не судят их ни в чем; а кому будет каково дело Луцкие Пермцы до крестьян, ино их судят в Луской Пермце выборные земские судьи»). Лузцы были, соответственно, освобождены от участия в расходах на строительство и ремонт судебных помещений в центре уезда («и у Соли на посаде с Усолцы приказных людей дворов и судебни не делают, потому что у них в Луцкой Пермце суд свой и судебни земские»). Кандидатов на должности в земском суде — судеек, целовальников и дьяка — следовало избирать открыто, с участием представителей всех социальных групп («которых лутчие и середние и молодчие люди и всякие пашенные люди излюбят, а не семьями и не заговором»), документы подписывать — избирателям и священникам, приводить к присяге — земскому старосте. Суду разрешалось самостоятельно возмещать временную нехватку членов коллегии, соблюдая при отборе «кадров» объективные критерии («…которые б были добры и душею прямы, а исцом бы и ответчиком не во племяни а не в свойстве, и дружбы и недружбы никакие меж ими не было ж для того, чтоб вперед всякие люди исцы и ответчики на судьях поклепов не искали»).


Примечательно, что грамота лузцам предостерегала не выборных судей от действий, нарушавших правосудие, но участников процесса от выдвижения заведомо ложных обвинений против судей («…которые исцы или ответчики учнут нам бити челом на судей и целовалников в поноровке не по делу воровством, или одного дела учнут всчинати вдругоряд для того, чтоб им чем вины избыти»), грозя «ябедникам» битьем кнутом и тюремным заключением. Крупные уголовные и гражданские дела из волости полагалось передавать в столичный приказной суд («А которые судные и сыскные дела в-ысцовых искех в земленых делех и по кабалам и бескабално и в татиных и в разбойных делех в болших искех, которых судьям и целовальником вершить немочно, и судьям и целовалником те дела и за делы обоиз исцов за руками посылати в доклад к нам к Москве, а к Соли Вычегодцкой тех дел не посылати, чтоб им в том Вычегодцкие Соли от приказных людей и продажи и убытков не было»).


В то же время в городах Вятской земли наместники продержались до начала 1580-х гг. 2 июня 1580 г. царь адресовал грамоту о построении Успенского монастыря и наделении его земельными владениями земским судьям, а также низшим должностным лицам и всем жителям области («выборным судьям Якову Носкову да Якову Телятникову с товарыщи, и старостам и целовалником и всем земским людем»). Однако источник уже от 7 июня 1582 г. назвал в качестве нового руководителя «областной администрации» городового приказчика. Должности земских и судецких старост и целовальников в Хлынове заместили представители его «лутчих людей», включая упомянутого бывшего выборного судью Якова Носкова. Схожие земские администрации были образованы в вятских «пригородах»: Котельниче, Орлове, Слободском.


Уставная грамота, выданная жителям Перми Великой взамен утраченной при пожаре в 1553 г., подтвердила ограничение власти наместника («без целовальников и без старосты и без лутчих людей суда не судить»), а также их право на свободный выбор судебных представителей («кто им люб»). В то же время великопермский наместник сохранил широкие прерогативы в сфере осуществления правосудия по уголовным делам («А кто у них в Перми будет лихие люди — тати и разбойники, душегубцы, зажигательники, ябедники и поклепцы, и наши пермские наместники на тех лихих людей пермичем пристава дают, да велят ставити пред собою с пермичи с очей на очи, да их с ними судят»). Наместника в Чердыни сменил воевода: царская грамота от августа 1592 г. адресовалась уже «приказному человеку» Салтану Чаплину и вместе с ним выборным властям — «пермским посадским людем». Грамота предусматривала постоянное пребывание представителя центральной власти в крае («…или хто по тебе иные приказные люди вперед будут»). Великопермские воеводы не уступали в родовитости прежним наместникам. Мирские организации в Чердынском и Соликамском уездах возглавляли земские старосты, в Кайгородском — земский судья.


Крупнейшими земельными собственниками и иммунистами в Пермском крае во второй половине XVI в. сделались промышленники Строгановы: жалованные грамоты 1558–1568 гг. закрепили их право самостоятельно осуществлять правосудие в отношении населения вотчины («…ведает и судит… своих слобожан, сам, во всем», «опроче душегубства и татьбы и розбоя с поличным»). Примечательно, что грамота на имя Я. А. Строганова не упоминает об ограничении его юрисдикции («…наши пермьские наместники, и их тиуны и доводчики, и все приказные люди, в Перми Якова и его людей и его слободы крестьян на поруки их не дают и не судят их ни в каких делех»). Приказные власти семьи Строгановых разместились в центрах 4 округов, разделивших ее владения: Орле-городке, слободах Чусовой, Сылве и Яйве.


Преобразования системы местного управления обусловили развитие центрального аппарата управления. В связи с укреплением статуса детей боярских в столице заработал новый высший орган — Челобитенный приказ, наделенный функциями надзора и апелляционного правосудия. Обвинения служилых людей в совершении государственных преступлений разбирал главный военно-административный орган — Разрядный приказ. Руководство и надзор над деятельностью органов губной администрации сосредоточились в Разбойном приказе, утверждавшем лиц в должностях и разрабатывавшем для них инструкции. С начала 1580-х гг. представители служилых сословий пользовались исключительной привилегией судиться в специализированных органах. В отношении обособленной части государева двора юрисдикцию осуществлял Московский судный приказ (палата), остальных служилых людей — Владимирский. Московский судный приказ был упразднен в 1584 г. и вновь восстановлен в 1598 г. С 1591 г. упоминаются Дмитровский и Рязанский судные приказы. Судные приказы отчасти дублировали функции Разбойного, Поместного и Холопьего суда приказов и различались престижем: в исключительной подсудности Владимирского по всем делам находились думные чины; именно во Владимирский преимущественно передавались производства по делам, незавершенные по разным причинам в Московском судном приказе. Вопрос о разделении территориальной подсудности между судными и Разрядным приказами остается малоизученным. Подсудность лиц привилегированных сословий, несших службу в областях Северного Приуралья, неизвестна.



Суд и правосудие в провинции Российского государства в XVI – первой половине XVIII в. (на примере областей Поволжья, Урала и Западной Сибири)

В монографии анализируются процессы формирования, становления и развития местных систем правосудия в России. Исследование выполнено на основе разноплановых источников: нормативных правовых актов, материалов делопроизводства, ранее опубликованных и извлеченных из архивохранилищ государственных архивов, источников личного происхождения.<br /> Книга адресована ученым, преподавателям, аспирантам, студентам и всем, кто интересуется вопросами истории России.

179
Юридическая Воропанов В.А. Суд и правосудие в провинции Российского государства в XVI – первой половине XVIII в. (на примере областей Поволжья, Урала и Западной Сибири)

Юридическая Воропанов В.А. Суд и правосудие в провинции Российского государства в XVI – первой половине XVIII в. (на примере областей Поволжья, Урала и Западной Сибири)

Юридическая Воропанов В.А. Суд и правосудие в провинции Российского государства в XVI – первой половине XVIII в. (на примере областей Поволжья, Урала и Западной Сибири)

В монографии анализируются процессы формирования, становления и развития местных систем правосудия в России. Исследование выполнено на основе разноплановых источников: нормативных правовых актов, материалов делопроизводства, ранее опубликованных и извлеченных из архивохранилищ государственных архивов, источников личного происхождения.<br /> Книга адресована ученым, преподавателям, аспирантам, студентам и всем, кто интересуется вопросами истории России.