Государство и право в условиях глобализации

Марченко М.Н.

Возрастное ограничение: 12+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 21.01.2015 ISBN: 9785392171125 Язык: Объем текста: 448 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Раздел I. Национальное государство и глобализация. Глава 1. Взаимосвязь и взаимодействие процессов развития государства и глобализации

Глава 2. Проблемы развития государственного суверенитета в условиях глобализации

Глава 3. Глобализация, гражданское общество и государство

Глава 4. Государство и бизнес в эпоху глобализации

Раздел II. Право в условиях глобализации и регионализации. Глава 1. Влияние процесса глобализации и регионализации на развитие права и его теории

Глава 2. Эволюция правовых семей под влиянием процесса глобализации (на примере романо-германского и англосаксонского права)

Глава 3. Права человека в условиях глобализации современного мира

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 3.
ПРАВА ЧЕЛОВЕКА В УСЛОВИЯХ
ГЛОБАЛИЗАЦИИ СОВРЕМЕННОГО МИРА

§ 1. Исторический характер прав
человека

1. В одной из своих работ под названием «Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов?», изданной более 100 лет назад, В. И. Ленин в полемике, со ссылкой на своих предшественников, с иронией писал: «Какое глубокомыслие! Да кто же не знает, что если рассматривать какое угодно общественное явление в процессе его развития, то в нем всегда окажутся остатки прошлого, основы настоящего и зачатки будущего?»

В настоящее время, в условиях глобализации мира, когда коммунизм на постсоветском пространстве уступил дорогу капитализму, стало не модно ссылаться на работы Ленина или других «классиков марксизма-ленинизма» даже тогда, когда в них содержатся подтвержденные самой жизнью положения. Очевидно, что это очередной, весьма далекий от того, что именуется позитивным, прогрессивным и тому подобным явлением, перебор, который далеко не способствует ни развитию теории, ни совершенствованию общественной практики.

Приведенное выше положение имеет весьма важное как в теоретико-методологическом, так и в практическом плане значение, касающееся не только общественной и государственно-правовой материи, но и прав человека.

В отечественной научной литературе, особенно в последние годы, правам человека уделяется значительное внимание. Права человека рассматриваются с самых разных сторон и в самых различных аспектах.

Однако тем не менее для более глубокого понимания прав человека в настоящем — в «эпоху глобализма» — и для более точного определения тенденций и перспектив их развития в будущем представляется необходимым уделять гораздо больше внимания рассмотрению не только и даже не столько их формально-юридическим, сколько содержательным, конкретно-историческим, сущностным аспектам.

Ибо в реальной жизни реальные права человека, как известно, не существуют и не могут существовать вообще, безотносительно того или иного социального, существующего на определенном историческом отрезке времени сообщества или индивида. В полной мере это касается также свобод и юридических обязанностей отдельных человеческих сообществ и индивидов. Они, так же, как и права человека, возникают на определенном историческом этапе, развиваются в конкретных исторических условиях и уходят в небытие или же трансформируются и наполняются новым юридическим и социально-экономическим содержанием со сменой очередной исторической эпохи или даже государственного и общественного строя.

Раскрытие исторического характера прав человека — процесс сложный, довольно емкий и требующий отдельного монографического рассмотрения. В практическом плане это означает прежде всего изучение прав человека не только на первоначальном этапе их зарождения и развития, но и на всех последующих этапах, вплоть до современного. Это — рассмотрение прав человека применительно к конкретным историческим, политическим, социально-экономическим и иным условиям жизни общества и государства. Наконец, это — выявление тенденций и закономерностей развития прав человека на всем протяжении существования общества и государства, а кроме того — установление элементов их общности и соответственно их преемственности, а также их особенностей на различных этапах эволюционного и революционного развития общества и государства.

Помимо названных, существует также ряд других вопросов, имеющих непосредственное отношение к рассмотрению прав человека в историческом аспекте. Их много, и все они важны как с теоретико-методологической точки зрения, так и с практической.

Однако, не имея возможности уделить достаточное внимание каждому, хотя бы наиболее важному из них, сосредоточимся на рассмотрении лишь некоторых, имеющих отчасти спорный, проблемный характер не только в историческом плане, но и на современном этапе.

2. Один из таких вопросов касается характера взаимоотношений прав человека с окружающей его социально-экономической, политической и иной средой, а точнее, характера обусловленности первых последней.

При этом речь не идет о том, чтобы подвергать сомнению неоспоримое, подтвержденное жизненной практикой положение о соответствии того или иного поколения прав и свобод человека и гражданина определенной исторической среде.

Имеется в виду степень такого соответствия, а также возможность установления строгих временных и пространственных пределов существования и функционирования тех или иных прав и свобод. Это — с одной стороны. А с другой — имеется в виду вопрос, касающийся допустимости или, наоборот, недопустимости жесткой «привязки» процесса возникновения и развития конкретных прав человека лишь к определенной экономической, социально-политической и иной среде, о допустимости или недопустимости абсолютизации и фетишизации принципа строгого соответствия тех или иных конкретных прав и свобод строго конкретным историческим условиям.

Отвечая на данные и им подобные вопросы, вполне уместным, как представляется, будет поставить другие предваряющие ответы и на первый взгляд довольно риторические вопросы, например: а возможно ли в принципе несоответствие тех или иных рассматриваемых прав и свобод определенной породившей их исторической среде? Возможно ли вообще существование прав и свобод, возникших, скажем, в условиях рабовладельческого или феодального строя, на капиталистическом или посткапиталистическом уровне развития общественных отношений, и наоборот? Не абсолютизируем ли мы принцип соответствия тех или иных прав и свобод строго определенному уровню развития общественных отношений, когда говорим, в частности, о том, что каждой общественно-экономической формации или каждому типу цивилизации соответствует свой строго определенный набор прав и свобод человека?

Ф. М. Рудинский, несомненно, прав, когда, в частности, утверждает, что «права человека возникли в рамках буржуазной социально-экономической формации и были порождены экономическими и политическими требованиями буржуазии, выступавшей за свободную конкуренцию и формальное равенство участников отношений производства и обмена. Эти права возникли как результат борьбы за свободу угнетенных классов и народов».

Данное, в принципе верное, равно как и другие аналогичные ему суждения, традиционно высказываемые в отечественной литературе, акцентирует внимание на том, что в рамках каждой общественно-экономической формации, и в частности в пределах буржуазной формации, возникают только «свои», строго определенные права.

Однако возникают ли эти права, а вместе с ними и свободы, рассматриваемые не только в формально-юридическом, но и в фактическом плане, одномоментно, а именно — лишь в пределах данной общественно-экономической формации? Вряд ли на этот вопрос может быть дан однозначный ответ. По той простой причине, что такие сложные, социально значимые явления, как права, особенно когда речь идет об их новом «наборе», соотносящемся с той или иной формацией, или об их новом поколении, которые не создаются в один момент или миг, даже если он по своей значимости и протяженности исторический.

Процесс возникновения того или иного «набора» прав и свобод человека, включающий в себя процесс их осознания и последовательного формирования, — это не одномоментный исторический процесс, а весьма длительный и к тому же весьма напряженный, зачастую начинающийся в пределах одной формации и завершающийся принятием формально-юридического акта, официально фиксирующего эти права и свободы, в рамках другой или других формаций.

Формально-юридическая фиксация тех или иных прав и свобод, соотносящихся с определенной общественно-экономической формацией или цивилизацией, именуемая в научной юридической литературе «принятием» или «возникновением» данных феноменов, — это, как представляется, всего лишь заключительная стадия, завершение процесса их формирования, но отнюдь не весь процесс, который может начинаться в одной формации или цивилизации, а заканчиваться — в другой, более поздней.

В качестве одного из многочисленных примеров можно сослаться на Гражданский кодекс Франции 1804 года, как он чаще именуется, Кодекс Наполеона, и на соответствующие возникающие на его основе права. Общепризнанно, что данный весьма важный юридический акт в формально-юридическом смысле является порождением капиталистической общественно-экономической формации (ранний капитализм). Это факт. Но фактом является и то, что, возникнув в формально-юридическом смысле в рамках капиталистической общественно-экономической формации, Кодекс Наполеона фактически вобрал в себя многие принципы и положения, а соответственно и права, которые формировались еще в рамках рабовладельческой формации и были зафиксированы, в частности, в Законах XII таблиц.

При этом речь идет не только об обычных правах и юридически значимых положениях, касающихся, например, договорных, обязательственных, наследственных и других гражданско-правовых отношений, но и о таких правах, принципах и положениях, которые имеют основополагающее, фундаментальное значение. А именно — о равенстве перед законами (исономии), свободе слова (исегории), неприкосновенности личности и др.

Законодатель, говорил в связи с этим об афинском правотворце Демосфен, «исходит из положения, согласно которому всякое действие, сопряженное с насилием, должно считаться преступлением против общества, направленным и против тех, кто непосредственно в деле не замешан». И далее с некоторым раздражением: «Законодатель дошел до такой крайности, что даже в том случае, когда оскорблениям подвергся раб, он предоставил право начать из-за него судебный процесс. Он полагал необходимым обращать внимание не на то, кто пострадал, а на то, в чем состоит существо самого дела». И в заключение: «Законодатель находил такой поступок недостойным вообще и не разрешил подобных действий ни в отношении раба, ни в отношении кого-либо».

Аналогичные высказывания, свидетельствующие о формировании и законодательном закреплении ряда фундаментальных прав, принципов и положений в исторических рамках рабовладельческой общественно-экономической формации, а затем воспринятых и официально вновь зафиксированных (в новом «издании» и обновленном, социально-экономическом и политическом содержании) в пределах последующих формаций, содержатся также в работах других авторов.

Однако не в них сейчас дело. В плане рассматриваемой проблемы на примере высказываемых и законодательно закрепленных положений важно подчеркнуть, что, несмотря на справедливость и обоснованность в целом тезиса о соответствии того или иного «набора» прав определенной формации и цивилизации, его не следует абсолютизировать, а тем более фетишизировать. Между правами и свободами, с одной стороны, и соответствующими формационными и цивилизационными рамками их возникновения и функционирования — с другой, не существует жесткой связи. Она всегда относительна и нередко весьма условна. Степень и характер этой связи и зависимости тех или иных прав и свобод от конкретной формационной и цивилизационной среды в каждом отдельном случае определяется конкретными историческими условиями.

Кроме того, говоря об относительном, а порой и весьма условном характере связей и зависимостей прав и свобод человека от той или иной формации, весьма важным представляется иметь в виду не только межформационную историческую среду, но и внутриформационные, зачастую весьма противоречивые условия, при которых возникают и реализуются те или иные права.

В этом отношении нельзя не согласиться с мнением Е. А. Лукашевой о том, что «если исторически проследить путь становления идей прав человека и правового государства, то его нельзя связывать напрямую с какой-то определенной формацией», и что «в условиях одной и той же формации могут существовать различные отношения к правам человека и правовому государству».

Такого рода отношения к правам человека не являются случайными, не имеющими под собой соответствующей, внутренне противоречивой социально-экономической, политической и иной основы, на которой формируются и реализуются юридически значимые положения, принципы, а также соответствующие законы, не исключая конституционных, и субъективные права.

Одним из наиболее ярких примеров подобной ситуации, когда в рамках одной и той же общественно-экономической формации и больше того — в пределах одной страны могут сложиться различные отношения к правам человека, нашедшие свое соответствующее выражение в правовых актах, является ситуация в области прав человека, которая сложилась в конце XVIII — первой половине XIX века в США.

Противоречивость официально выраженного отношения к правам человека в этой стране проявилась, в частности, в том, что здесь почти в одно и то же время были приняты такие разноречивые по своей сути и характеру акты, послужившие основой для образования соответствующих субъективных прав, какими являются, с одной стороны, либерально-демократические акты в виде Декларации независимости (1776 г.) и Билля о правах (1789 г.), а с другой — фактически отражавшая и юридически закреплявшая существовавшие вплоть до 1865 года рабовладельческие отношения на юге страны Конституция Соединенных Штатов (1787 г.).

В статье I, раздел 9 данного Основного закона страны, в частности, закреплялось положение, согласно которому «переселение или ввоз тех лиц, которые любой из соответствующих ныне штатов сочтет возможным допустить, не должны запрещаться Конгрессом до одна тысяча восемьсот восьмого года, однако могут быть установлены на такой ввоз налог или пошлина, не превышающие десяти долларов за каждое лицо».

Исследователи конституционно-правового пути развития США вполне обоснованно замечают, что, отменив рабство лишь в 1865 году, Конституция США в течение всего предшествующего периода в законодательном порядке не только освящала «злой гений рабства» в южных штатах, но и фактически признавала его в северных штатах.

Существование наряду с Конституцией США и других аналогичных ей актов, наподобие Конституции так называемой Конфедерации Штатов Америки или Конституции Южной Конфедерации (1861), открыто признававшей, по словам К. Маркса, рабство «краеугольным камнем всего государственного здания», с одной стороны, а с другой — Декларации независимости, развивавшей идеи свободы и неотчуждаемых прав человека, и Билля о правах, содержавшего в себе 10 поправок к Конституции, призванных гарантировать основные права и свободы граждан, недвусмысленно свидетельствует о крайне разноречивом отношении к правам человека в рассматриваемый период в этой стране.

Разумеется, в настоящее время в отношении к правам человека с точки зрения их внешнего, официального восприятия в США произошли значительные изменения. Однако исторически небольшой период — в 140 лет с момента официальной отмены рабства в этой стране, как показывает практика, — это не тот период времени, по истечении которого можно было бы всерьез говорить о радикальном изменении общественного сознания, культуры, прежних, весьма неоднозначных по отношению к равноправию всех слоев общества традиций, менталитета правящих кругов и всего того, что наполняет права человека настоящим содержанием и превращает их из формальных, официально декларируемых постулатов в реальные права.

Широкое и весьма активное использование прав человека Соединенными Штатами во внешнеполитической деятельности — это еще не повод, а тем более не основание говорить об отсутствии реально существующей в самой стране дискриминации значительной части населения и других социально-политических недугов, сводящих на нет традиционный, официально декларируемый тезис о равноправии всех граждан этого государства и об отсутствии различного отношения правящих кругов страны к правам человека.

В свете сказанного весьма показательным являются рассуждения бывшего премьер-министра Англии М. Тэтчер о том, что «в наши дни лишь очень смелый политик способен открыто усомниться в правомерности использования вопросов соблюдения прав человека в качестве стержня внешней политики» и что в таком документе США, как Декларация независимости, в особенности в ее «вызывающе открытом заявлении» о том, что «мы считаем само собой разумеющимся, что все люди созданы равными и в равной мере наделены Создателем неотъемлемыми правами», наиболее отчетливо слышна «идеалистическая, даже утопическая тональность».

Среди комментаторов Декларации и политических деятелей, с элементами сарказма замечает автор, «попадаются такие, кто, приняв эти заявления за чистую монету, пытаются применять их без учета контекста, упуская, например, тот факт, что на протяжении долгих лет они уживались с существованием рабства».

3. При рассмотрении прав человека в историческом плане весьма важным представляется иметь в виду не только относительный характер обусловленности их конкретными формационными и цивилизационными обстоятельствами, но и другие не менее важные факторы, касающиеся, в частности, исторического характера взаимосвязи и взаимообусловленности друг другом позитивных и естественных прав человека.

При рассмотрении проблем взаимосвязи и взаимодействия позитивного и естественного права многие авторы традиционно исходят из первозданности и незыблемости естественных прав человека («происходят от природы» и «принадлежат каждому от рождения») и перманентной изменчивости, обусловленной постоянными изменениями, происходящими в обществе и государстве, позитивных прав.

«Люди бесконечно увеличивают число своих законов для противодействия законам природы, — писал по этому поводу еще в первой половине XIX века Р. Оуэн, — но всегда без успеха». Постоянные, «прекрасные и благодетельные законы природы», отмечал исследователь, приведут к постоянно возрастающему распространению знаний, доброты и счастья среди людского рода, если они будут последовательно применяться в условиях, полностью согласованных с ними.

Упование английского социалиста-утописта, а вместе с ним и ряда других авторов на вечность и незыблемость законов природы, а вместе с ними и естественных прав, с одной стороны, а с другой — указание на «бесконечное увеличение» и постоянную изменчивость принимаемых законодателями разных стран «позитивных» законов выстраивает одну модель исторического характера отношений позитивных и естественных прав человека.

Естественное право при этом рассматривается как постоянная, раз и навсегда данная, «природная» основа, на которой создается и по мере развития общества и государства соответственно видоизменяется и позитивное право.

Естественное право, подмечал в свое время американский просветитель Т. Пейн, лежит в основе права гражданского (позитивного). Оно существует в индивиде, «однако воспользоваться этим правом не всегда в его личных целях». Дело в том, пояснял автор, что существует два класса естественных прав, один из которых «человек сохраняет после вступления в общество», а второй — «которые он передает как член общества». Сохраняемые им естественные права «суть те, способность осуществления которых столь же совершенна в отдельном человеке, как и само право». Несохраняемые естественные права «суть все те, осуществление которых не вполне во власти человека, хотя само право присуще ему от природы».

Однако, независимо от классификации естественных прав и наделения их теми или иными признаками, природа их и характер, несмотря на изменения внешних обстоятельств, остаются, по мнению Т. Пейна и многих других авторов, неизменными. По мере развития общества и государства изменениям в историческом плане подвергаются лишь позитивные права и отношения между ними и естественным правом, но не само это право.

В отличие от данной, исторически доминирующей модели отношений позитивного и естественного права и соответственно позитивных и естественных прав в научной литературе параллельно развивается и другая, в значительной мере отличающаяся от первой модель.

Суть ее заключается, во-первых, в том, что во взаимоотношениях позитивного и естественного права в качестве переменных величин рассматривается не только характер отношений между ними и позитивное право, но и само естественное право как моральная основа позитивного права. А во-вторых, в том, что при рассмотрении процесса взаимосвязи и взаимодействия позитивного и естественного права авторы исходят из того, что между ними существует не односторонняя связь и соответственно не влияние естественного права на позитивное, а двухсторонняя связь и обоюдное их воздействие друг на друга.

При таком подходе к рассмотрению в историческом плане характера отношений между позитивным и естественным правом исследователям, занимающимся данными проблемами, не свойственно, как справедливо отмечает М. Тэтчер, «стремление порассуждать отвлеченно о естественных правах, или правах человека, которые возникли раньше конкретных законов и не зависят от них», что «было характерно для революционной Европы». Парадоксально, резюмирует автор, но факт, что «чем более грандиозными и широкими оказывались замыслы в отношении естественных прав, тем более вероятной была потеря свобод в конце».

Характерным для второй модели отношений позитивного и естественного права является также то, что традиционные «отвлеченные» рассуждения о естественных правах вообще как неотчуждаемых от человека и неизменяемых феноменах постепенно «вытесняются» иным, более гибким и более адекватно отражающим действительность представлением о них.

Естественные права при этом рассматриваются «не вообще», абстрактно, как «раз и навсегда данные», природные и не зависящие от окружающего мира права, а как наполняющиеся новым содержанием жизненных условий и обстоятельств морально-этические феномены.

Совершенно прав российский ученый И. Л. Петрухин, который считает, что нельзя рассматривать естественные права «как вечные и неизменные». То, что мы понимаем, например, под правом на жизнь, верно замечает автор, «не было социальной ценностью в условиях, когда применялась кровная месть (убийство в порядке мести не преследовалось, а, наоборот, поощрялось). В условиях первобытного общества вряд ли существовали такие ценности, как честь и достоинство личности. Право собственности появилось после отчуждения и распределения материальных ценностей. Идеи равенства и братства не имели почвы при рабовладельческом строе и феодализме». Содержание естественных прав, заключает ученый, «менялось от эпохикэпохе».

При этом вместе с содержанием в значительной мере менялось и представление о естественных правах. Так, если на ранних стадиях развития человеческого общества, как справедливо отмечал Е. Н. Трубецкой, считалось, что «в основе права лежит вечный, незыблемый общественный порядок, который господствует не только в человеческих отношениях, но и во всем строе мироздания: рядом с законами, изобретенными людьми, существуют вечные, неписаные законы», то на более поздних этапах общественного развития естественному праву придается несколько иной, менее категоричный в отношении его «вечности» и «незыблемости» характер.

Даже И. А. Ильин, который, едва ли не идеализируя и не абсолютизируя естественное право по сравнению с позитивным (положительным) правом и допуская в будущем возможность «преодоления положительного права» естественным, не рассматривал последнее как некое неизменное природное явление, а постоянно связывал его эволюцию с развитием положительного права и правосознания.

В работе «О сущности правосознания» он, в частности, писал: «Добровольное и творческое признание положительного права совершается тем легче, чем более свободы, справедливости и автономии в его нормах. Самое усовершенствование права есть уже могучий фактор в развитии правосознания». И вот, продолжал автор, «предвидя перспективу этого развития, можно сказать, что положительное право будет становиться все менее нужным по мере того, как оно само будет приближаться к духу и смыслу естественного права, а правосознание будет расти, углубляться и укрепляться».

Понятно, заключал автор, что «преодоление положительного права не совпадает ни с его противоправным нарушением, ни с его правомерною отменою, ни с принципиальным отрицанием его. Это есть сложный процесс вживания души в право или усвоения права сознанием и волею».

Связывая естественное право с правосознанием и соответственно его развитие с развитием правосознания, автор далеко отошел от изначальных идей «вечных» и «незыблемых» естественных прав. В последующем его примеру последовали и другие ученые, ассоциируя естественные права человека не столько с его природным характером и естеством, сколько с такими социальными феноменами, как мораль, честь, нравственность и др.

Возникновение прав с момента рождения и их неотъемлемость, справедливо подмечается в научной литературе, «еще не доказывают их естественности в духе архаичной школы естественного права. Эти их свойства вытекают из системы общественных отношений, породивших их, и, как следствие, международно-правовых и конституционных норм, признавших их». Естественное право следует рассматривать «как социально-правовое явление».

Юридическая Марченко М.Н. Государство и право в условиях глобализации

Юридическая Марченко М.Н. Государство и право в условиях глобализации

В работе раскрывается широкий круг вопросов, касающихся воздействия процессов глобализации и регионализации на современное государство и право.<br /> Рассматриваются методологические проблемы познания государственно-правовых явлений в условиях глобализации, вопросы соотношения государства и гражданского общества, государства и бизнеса, проблемы юридической и социально-политической ответственности бизнеса.<br /> Особое внимание уделяется основным направлениям воздействия глобализации на развитие права и его теории, эволюции правовых систем и семей, а также тенденциям развития прав человека на современном этапе и проблемам их универсализации в условиях глобализации.<br /> Для преподавателей, научных работников, студентов, слушателей и аспирантов юридических вузов, а также всех интересующихся вопросами общей теории государства и права.<br /> Издание подготовлено по состоянию законодательства на март 2007 г.