|
|
ОглавлениеГлава 1. Теоретические основания изучения гендерных норм Глава 2. Нормы мужского поведения Глава 3. Нормы женского поведения Глава 4. Психодиагностические методики изучения гендерных норм Приложение 1. Бланк опросника «Нормы мужского поведения» Приложение 2.Бланк опросника «Нормы женского поведения» Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 4. Психодиагностические методики изучения гендерных норм4.1. Общая характеристика методических подходов и психодиагностических средств изучения гендерных нормГендерные нормы — это относительно новый феномен в системе социально-психологического знания, в связи с этим существует совсем небольшой арсенал психодиагностических средств для их изучения. В предыдущих разделах обсуждалось смысловое содержание феноменов «гендерные нормы» и «маскулинность/фемининность». В первой главе был представлен анализ современных психологических исследований, в которых отражено научное обоснование точки зрения о том, что маскулинность и фемининность — это не глубинные личностные структуры человека, а совокупность социальных и культурных норм относительно поведения мужчин и женщин. Поэтому вполне правомерно рассмотреть историю создания диагностических средств для изучения маскулинности и фемининности как иллюстрацию этапов разработки методик эмпирического исследования гендерных норм. Конкретные этапы научного изучения «маскулинности» и «фемининности» как психологических феноменов характеризовались не только разными позициями ученых по поводу содержательных составляющих маскулинности и фемининности, но также отличались особыми подходами при конструировании и подборе диагностических методик для их изучения. Анализ научных публикаций, посвященных теоретическим и психодиагностическим исследованиям феноменов «маскулинность» и «фемининность», позволяет выделить следующие три основных этапа в формировании научных взглядов в процессе их изучения. На первом этапе маскулинность и фемининность рассматривались как обобщенные личностные характеристики, имеющие взаимозависимую количественную связь у отдельного индивидуума — так называемая континуально-альтернативная модель (чем больше фемининности, тем меньше маскулинности и наоборот). Отличительной особенностью второго этапа являлось то, что маскулинность и фемининность, характеризуемые как обобщенные личностные конструкты, определялись как независимые друг от друга. Эта модель (ортогональная) предполагает сочетание маскулинности и фемининности у отдельного индивидуума в различных пропорциях и находит свое отражение в концепции андрогинности. На третьем, современном, этапе происходит критическая переоценка существующих теоретических подходов и предлагаются новые критерии для создания концепции маскулинности и фемининности. Это происходит под влиянием представлений о том, что классы психологических атрибутов и поведенческие модели, различающие мужчин и женщин в современном культурно-историческом контексте, не только многочисленны, но также могут иметь разные основания и значительно варьироваться у различных индивидуумов. Каждый из выделенных этапов отличался разработкой новых методических средств изучения маскулинных и фемининных моделей поведения. Методики для изучения маскулинности и фемининности как личностных конструктов Первый этап был связан с разработкой шкал маскулинности-фемининности, основанных на стереотипных представлениях о «мужской» и «женской» психике. Новаторами в этой области были Л. Термен и К. Майлз, создавшие в 1936 г. тест для измерения маскулинности-фемининности (The Attitude-Interest Analysis Test – AIAT), а также Е. К. Стронг, разработавший субшкалу маскулинности-фемининности для опросника профессиональных интересов (Strong Vocational Interest Blank – SVIB). Эти работы, которые упоминались в первой главе, послужили закреплению основополагающих принципов концепции, рассматривающей маскулинность или фемининность в качестве базовых характеристик личности. Эти шкалы должны были определять степень соответствия человека общепринятым представлениям о том, какими должны быть мужчина или женщина. В их основу была положена континуально-альтернативная модель, в которой маскулинность и фемининность представлены как взаимоисключающие и биполярные проявления единой характеристики (если показатели маскулинности высоки, то показатели фемининности должны быть низки и наоборот). Соответственно, эта модель предполагала альтернативность мужских и женских качеств и жизненных сценариев. Кроме этого, такая концепция обращала внимание на психическое (не)здоровье тех, у кого обнаруживались сдвиги показателя маскулинности-фемининности в сторону «противоположного» пола. Шкала Термана и Майлз была основана на оценке и ранжировании различных видов профессиональной деятельности. Наивысший балл по маскулинности получили инженеры, далее в списке оказались юристы, учителя, фермеры, полисмены, и замыкали список пожарные. Как наиболее фемининные оценивались домашняя прислуга и домохозяйки, а наименее фемининными считались преподавательницы высшей школы. При качественном анализе данных Термен и Майлз описали «маскулинную» психику как предприимчивую, механистически и объективно ориентированную, агрессивную, самоутверждающуюся, бесстрашную и грубую, а «фемининную» психику — как эстетическую и ориентированную на очаг, с малоподвижным образом жизни, сострадательную, застенчивую, эмоциональную и утонченную. Данный подход основывался на допущении, что изучаемые маскулинность и фемининность являются универсальными и представляют собой «реальную» сущность. Дальнейшее развитие этого метода было связано с попытками рассматривать измерение «маскулинность — фемининность» в контексте личностных теорий. Шкалы маскулинности — фемининности появились в ряде личностных опросников (Миннесотский многопрофильный личностный опросник – MMPI, Фрайбургский личностный опросник – FPI, Калифорнийский психологический опросник личности – CPI-462 и др.). Основополагающим принципом построения этих шкал было сведение маскулинности-фемининности к биполярному континууму и соотнесение их с существующими в общественном сознании гендерными стереотипами. Например, в Калифорнийском психологическом опроснике Харрисона Джорджа Гоуха маскулинность понимается как авторитет, страсть к приключениям, быстрое принятие решений, отсутствие потребности нежиться, низкая тревожность, способность руководить людьми, независимость, чувство соперничества, безразличие к социальным оценкам, отсутствие желания копаться в своей личности, вести дневник, уверенность в себе, неаккуратность, импульсивность, легкость социальных контактов, вытеснение неприятных мыслей, отсутствие страхов и тревоги. Фемининные проявления представляют собой такие «противоположные» характеристики, как тревожность, романтичность, чувствительность к окружающим и критике, конформность, отсутствие лидерских качеств и агрессивности, подверженность эмоциям, экстернализм, отсутствие интереса к технике, небольшой объем социальных контактов. Отечественным аналогом такого подхода служит шкала маскулинности — фемининности из патохарактерологического диагностического опросника (ПДО) А. Е. Личко. В ней оцениваются не только поведенческие и эмоциональные реакции на различные события, но и такие биологические проявления, как сон, самочувствие, выраженность полового влечения. Имплицитная концепция маскулинности, представленная в ПДО, имеет следующие критерии: чувство бодрости и веселья; хороший сон и отсутствие фиксации на сновидениях; хороший аппетит; отношение к спиртным напиткам; выраженность полового влечения; отношение к деньгам; склонность к риску, отношение к советам; малая обидчивость и малая чувствительность; социальная нормативность; устремленность в будущее. В итоге маскулинность понимается как бодрость, активность, сильная биологическая основа (сон, аппетит, половое влечение), соперничество, реализм, социальная нормативность, межличностная чувствительность, устремление в будущее. Концепция фемининности в ПДО представлена такими проявлениями, как желание долго спать, стремление хорошо одеваться, капризность, нереалистичность, изменчивость, ненормативность, тревожность, эгоцентризм. Более кратко различия между маскулинностью и фемининностью здесь сводятся к двум дихотомиям: активность — пассивность и социальность — эгоцентризм. В шкале маскулинности Гилфорда (Guilford`s Masculinity Scale) маскулинность — фемининность определяется через дихотомии: доминантность — подчиненность, сдержанность — тревожность, симпатия — недоверчивость. В полоролевой ACL-шкале, ориентированной на диагностику личностных черт и основанной на технике контрольного списка прилагательных, маскулинность — фемининность представлена в рамках дихотомии инструментальность — экспрессивность. Ее создатель Альфред Б. Хейлбран отобрал мужчин, идентифицирующих себя с маскулинными (инструментальными) отцами, и женщин, идентифицирующих себя с фемининными (экспрессивными) матерями. Этим двум нормативным группам испытуемых дали задание выбрать из контрольного списка трехсот прилагательных те, которые лучше всего описывают их самих. Каждое прилагательное соответствовало определенной личностной черте. Так были отобраны прилагательные, отражающие маскулинные и фемининные черты. Одно из основных направлений использования этой шкалы было связано с изучением проявлений инструментального и экспрессивного поведения в группах социально адаптированных и неадаптированных мужчин и женщин. Основная критика в адрес создателей шкал маскулинности — фемининности была связана с такими важными постулатами, как однолинейность, биполярность и условность норм мужского и женского поведения, лежащими в основе разработанных методик. В качестве примера стоит упомянуть теоретическую несостоятельность принципа создания шкалы маскулинности — фемининности в известном личностном опроснике MMPI (Minnesota multiphasic personality inventory). Б. Е. Алексеев отмечает, что руководство по MMPI не дает достаточно информации о конструкции этой шкалы, хотя из других источников следует, что критерием для ее создания служила группа всего из 13 гомосексуалов. Она позволяет говорить не столько о выраженности фемининности, сколько о недостаточности маскулинности. В результате специальные исследования показали ее низкую конструктивную валидность. Осознавая методологическое несовершенство создаваемых вербальных шкал маскулинности — фемининности, исследователи стремились избежать культурного и психологического зашумления за счет использования проективных техник. Для этого при изучении маскулинности и фемининности стали использовать такие методики, как Тематический апперцептивный тест, тест «Незаконченные предложения», «Нарисуй человека» и др. Ярким примером использования механизма проекции в определении маскулинности-фемининности служит тест Бауна «Это» для детей (Brown`s “It” for children, 1956). Процедура измерения состоит в следующем: ребенку предлагается картинка, на которой изображен человечек (без признаков пола) и набор картинок с изображением игрушек, типичных для девочек (например, кукла) и для мальчиков (например, машинка). Ребенок должен сказать, с какой игрушкой станет играть человечек. Интерпретация результатов основана на одном важном допущении: ребенок приписывает человечку свой пол. Выраженность маскулинности в баллах определяется в результате подсчета выбранных ребенком игрушек, типичных для мальчиков. Также измеряется показатель фемининности. Используя замещающую фигуру человечка, автор стремится снять такие нежелательные явления, как стеснительность, боязнь неодобрения, которые могут проявляться при выборе игрушек для себя. Т. А. Араканцева приводит ряд возражений, касающихся надежности данной процедуры. «Во-первых, нет уверенности, что ребенок приписывает человечку свой пол, а во-вторых, если даже приписывание идет именно так, нет достаточных оснований утверждать, что выбор игрушек производится в соответствии с личными предпочтениями, а не на основе представлений о том, какими игрушками должна играть девочка, а какими — мальчик». Методики для изучения маскулинности и фемининности как культурных конструктов Сложившаяся в психологии практика эмпирического изучения маскулинности — фемининности как личностных проявлений была релевантна общепринятым гендерным стереотипам, но не отражала индивидуальные особенности и предпочтения испытуемых. Нарастающая в 1970-е гг. критика шкал маскулинности — фемининности была направлена на то, что в них естественным признается соответствие культурным требованиям, что они представляют гендер в рамках биполярного измерения и признают нормой гендерное соответствие, а гендерное несоответствие — патологией. В это время развивается концепция андрогинии, которая дала импульс для пересмотра традиционных психологических представлений о маскулинности и фемининности. Одна из ее создателей – Сандра Бэм — подчеркивает, что концепция андрогинии представляла собой на тот момент серьезный вызов гендерной поляризации в психологии и американском обществе. Понятие об андрогинии как возможности сочетания в одном человеке как маскулинных, так и фемининных качеств позволило уйти от представлений о полярности маскулинности и фемининности и описать их как два независимых феномена. Новое развитие получила дискуссия о связи социальной адаптации с полотипизированностью и андрогинностью. Эмпирическое исследование концепции андрогинности началось в 1971 г. с разработки С. Бэм опросника половых ролей (Bem Sex Role Inventory – BSRI). Опросник включал признаки маскулинности и фемининности, которые соответствовали социально желательным качествам мужчины и женщины «в американском обществе в целом». В отличие от прежних методик, рассматривавших маскулинность — фемининность в качестве личностных глубинных структур индивидуума, данный опросник был разработан, скорее, для определения маскулинности и фемининности как стереотипных определений, внедренных в культурный дискурс. Вместо расположенных на двух противоположных концах единой шкалы маскулинности — фемининности эти признаки здесь были представлены как полностью независимые шкалы: культурно определяемой маскулинности и культурно определяемой фемининности. Опросник позволял человеку описать себя и свое поведение через стереотипные определения гендерного соответствия своей культуре. Мужчины, считавшие себя обладающими выраженной маскулинностью, и женщины с выраженной фемининностью определялись как гендерно типизированные; андрогиния представлялась не как интеграция маскулинности и фемининности, а как отсутствие какой-либо озабоченности по поводу культурного определения маскулинности и фемининности, независимость сознания личности в определении себя и окружающего мира от гендерных категорий как культурных конструктов. У отечественных исследователей опросник С. Бэм (BSRI) получил широкое признание. Появилось несколько модификаций этой методики. Наиболее полно отвечающим концептуальной и содержательной валидности является российский аналог BSRI, разработанный О. Г. Лопуховой. Обосновывая необходимость разработки эффективного инструментария для психодиагностического сопровождения гендерных исследований, она справедливо отмечает, что во многих российских исследованиях этот опросник применяется некорректно. Во-первых, часто используется переведенная, но культурно не адаптированная версия опросника, что является прямым нарушением требования валидности. Во-вторых, в интерпретации полученных данных исследователи часто отходят от концептуальной основы, предусмотренной автором при разработке методики, представляя результаты как проявление гендерной идентичности определенного типа либо маскулинности и фемининности как сущностных личностных характеристик. Сама С. Бэм в 1977 г., чтобы более наглядно показать, что маскулинность и фемининность являются культурными конструктами, поляризующими реальность, сместила фокус своего исследования с концепции андрогинии на концепцию процесса освоения гендерно-схематизированной информации, или гендерной схематизации (gender schematicity). В соответствии с определением С. Бэм, гендерная схематизация — это усвоенная готовность видеть реальность как естественно поделенную на поляризованные половые и гендерные категории. «Гендерная схематизация — это наложение основанной на гендере классификации на социальную реальность, группы людей, черт личности, типов поведения и другого на основе поляризованных дефиниций маскулинности и фемининности, превалирующих в культуре». В своей теории гендерной схемы С. Бэм доказала тщетность изучения маскулинности и фемининности в качестве глубинных личностных структур, так как они являются социальными конструкциями и представляют собой совокупность социальных и культурных норм относительно поведения мужчин и женщин. В центре внимания ее теории гендерной схемы оказалось то, что мы с раннего детства обучаемся социальным представлениям о мужском и женском. С. Бэм пишет: «В большинстве обществ эти определения содержат в себе разнообразную и разветвленную сеть ассоциаций, связанных с полом, которые представляют не только черты, напрямую связанные с мужчинами и женщинами, такие как анатомия, репродуктивные функции, разделение труда и установки личности, но и другие черты, более отдаленно и метафорически связанные с полом — такие, как угловатость и округлость абстрактных форм и периодичность фаз луны. Так, угловатость почему-то ассоциируется с мужественностью, а круги и окружности — с женственностью». Теория гендерной схемы делает акцент не на содержании, а на процессе. Исследовательский интерес здесь направлен на изучение того, как процесс гендерной схематизации включает спонтанную сортировку характеристик и поведения на маскулинные и фемининные, несмотря на их различия по множеству других направлений, не связанных с гендером. С. Бэм отмечает, что «понятия “нежный” и “соловей” спонтанно помещаются в категорию фемининных, а “уверенный” и “орел” — в категорию маскулинных». Психолингвистические исследования продемонстрировали, что во многих философских системах можно найти ряд оппозиционных пар: «культура — природа», «активность — пассивность», «рациональность — иррациональность», в которых левый член каждой оппозиции приписывается мужественности, правый — женственности. Более того, первый член всегда господствует над вторым, воспринимается как более значимый и положительный, нежели второй, являющийся производным и часто отрицательно маркированным. В этом и проявляется асимметрия отношений внутри оппозиции «мужчина — женщина». На этом этапе исследований маскулинности и фемининности широкое применение получили психосемантические методики, в частности, методы ассоциативных экспериментов, направленные на изучение группового и индивидуального сознания человека через определение субъективных семантических полей и связей между ними. Эмпирические исследования, которые теоретически базировались на содержании теории гендерной схемы, показали, что мужчины и женщины, типизированные по полу, значительно более вероятно, чем не типизированные по полу, организуют процесс сбора информации — включая информацию о себе — в терминах оппозиции «маскулинность — фемининность». Например, в описанном С. Бэм исследовании использовались задачи на запоминание, чтобы определить, присутствуют ли при этом гендерные коннотации. В исследовании приняло участие 48 женщин и 48 мужчин, студентов-юристов, которые описали себя соответственно как типизированных по полу и нетипизированных (на основе опросника половых ролей Бэм). Во время эксперимента студентам предлагался случайный набор из 61 слова, которые включали имена собственные, названия животных, глаголы, детали одежды. Часть этих имен была мужскими, часть — женскими. Одна треть слов внутри каждой из категорий была определена студентами как имеющая фемининный подтекст (бикини, бабочки, смущаться), одна треть — маскулинный (брюки, орангутан, метать), и одна треть — гендерно нейтральный (свитер, муравей, шагать). Слова предъявлялись на слайдах через трехсекундные интервалы, и испытуемым сообщали, что затем их ответы будут проверяться. Через три секунды после предъявления последнего слова им давалось 8 минут, чтобы записать как можно большее количество слов в любом порядке. Как и ожидалось, результаты показали, что хотя полотипизированные и неполотипизированные индивиды вспоминали равное количество слов, порядок запоминания слов был у них различный. Вспомнив одно слово с фемининным подтекстом, полотипизированные индивиды более вероятно, чем не типизированные по полу, вспоминали другие слова с таким же подтекстом. Последние могли вспоминать слова с разными подтекстами в случайном порядке. Такая же закономерность была обнаружена со словами с маскулинным подтекстом. Иначе говоря, последовательность воспоминаний для полотипизированных индивидов обнаруживалась в значительно больших кластерах или опытах по «фемининным» или по «маскулинным» словам, чем последовательность воспоминаний у не типизированных по полу студентов. Воспоминание об одном фемининном или маскулинном слове может увеличивать вероятность воспоминания другого фемининного (или маскулинного) слова таким способом, если индивид спонтанно кодирует оба слова как фемининные (или, соответственно, как маскулинные). Гендерная схема, таким образом, связывает два слова в памяти. Эти результаты подтверждают положения теории гендерной схемы о том, что полотипизированные индивиды, в отличие от не типизированных по полу, имеют большую готовность кодировать информацию в терминах, связанных с полом ассоциаций, которые создает гендерная схема. Теоретические и терминологические сложности в операционализации понятий «маскулинность» и «фемининность» способствовали обращению и отечественных исследователей к психосемантической традиции. Например, Чебаковой Ю. В. для изучения структуры гендерной идентичности была смоделирована и апробирована методика «Категоризация гендера». Она проводилась в два этапа. На предварительном этапе респондентов просили назвать по десять мужских и женских качеств. Впоследствии были отобраны 65 наиболее частотных качеств, представляющих собой понятия в виде карточек. Первый этап соответствовал свободной классификации понятий по произвольным, выбранным испытуемыми группам с целью актуализации значимых семантических категорий. Названия групп и их содержание фиксировались. На втором этапе испытуемым предлагалось разложить данные карточки на заданные группы, соответствующие гипотетическим компонентам в структуре гендерной идентичности: «тело», «внешность или внешняя презентация», «социально значимые качества мужчин и женщин», «сексуальность», «психологические качества мужчин и женщин». В результате большинство испытуемых обнаружили деление групп по гендерным признакам, что продемонстрировало универсальность полоролевых категорий в организации опыта. Например, испытуемые выделяли группы с опорой на гендерные типологии, называя их как «качества настоящего мужчины», «настоящая леди», «роковая женщина на шпильках», «настоящая христианская женщина». Девушки-испытуемые часто создавали несколько описательных групп для разных типов женщин, в том числе поляризованных по какому-нибудь признаку: «скромница» и «распущенная женщина». Типизация мужских образов оказалась менее подробной и больше сводилась к стереотипному образу властного, доминантного мужчины: «властитель мира», «мужчина-лидер», «достигающий успеха», «идущий по головам». В целом в отечественных исследованиях, посвященных изучению гендерной идентичности и психосексуальной сферы личности, получили признание такие формы ассоциативного эксперимента, как «Семантический дифференциал» и «Цветовой тест отношений». Методики для изучения маскулинности и фемининности как гендерных норм Ранняя трактовка понятий «маскулинность — фемининность», которая исходила из того, что мужчины и женщины имеют врожденную потребность вырабатывать специфические, часто противоположные и потому взаимодополнительные гендерные черты, сменилась конструкционистским подходом в понимании специфики «мужского» и «женского» как продуктов гендерной социализации. И. С. Кон отмечает, что осознание того, что усвоение гендерных ролей не является инвариантным процессом, ведущим к развитию типичных для данного пола и укорененных в сознании индивида стандартных черт, а характеризуется вариабельностью и происходит под сильным воздействием господствующих гендерных идеологий, видоизменяющихся в зависимости от социальной среды и культурного контекста, стимулировало возникновение новых теорий и исследовательского инструментария. Исследовательский интерес сместился с измерения индивидуально-психологических мужских и женских свойств в сторону изучения представленных в установках личности традиционалистских норм маскулинного и фемининного поведения. Теория гегемонной маскулинности, которая широко применялась и нашла эмпирическое подтверждение в гендерных исследованиях, антропологии и социальной педагогике, в сфере социальной психологии была дополнена теорией традиционной маскулинной идеологии. На основе этой теории Робертом Брэнноном была создана шкала маскулинности (The Brannon Masculinity Scale – BMS), состоящая из 110 нормативных суждений, направленных на измерение традиционной маскулинности. Однако некоторые субшкалы этой шкалы пересекались друг с другом. Позже известный американский психолог Дональд Левант с соавторами усовершенствовал и дополнил шкалу, разработанную Р. Брэнноном. Созданный ими инструмент «Список мужских ролевых норм» (The Male Role Norms Inventory – MRNI) был предназначен для измерения маскулинной идеологии. Он состоял из 57 пунктов, объединенных в 8 подшкал. Первые семь шкал представляли собой разные параметры традиционной маскулинной идеологии: «опора на собственные силы», «избегание женственности», «гомофобия», «агрессия», «достижение/статус», «принятие безличной сексуальности» и «эмоциональная скованность» (алекситимия). Все вместе они образовали «Общую шкалу традиционных норм». Дополнительная, восьмая субшкала состояла из 12 пунктов и измеряла нетрадиционные установки относительно маскулинности. Авторами также была разработана специальная форма MRNI для подростков. Однако в социальной психологии продолжается дискуссия по поводу взаимосвязи и детерминации культурных норм, ролевых предписаний, социальных установок и поведения личности. Наиболее ярко методологические противоречия по поводу возможностей изучения системы установок личности и связи их с ролевым поведением проявились во взглядах представителей Чикагской и Айовской школ символического интеракционизма. По мнению представителя первой школы Г. Блумера, установки личности, возникающие в процессе интеракции, не носят стабильного характера, так как человек занимает не пассивную, а активную позицию по отношению к миру и не просто осознает свои поступки, а конструирует собственное поведение. Следовательно, невозможно однозначно выделить факторы, детерминирующие поведение личности. Поведение личности можно объяснить, но не предсказать. Для этого больше подходят применяемые в гуманитарных науках описательные методы, которые выявляют наиболее общие характеристики и тенденции. К таким методам относят изучение документов, интервью, наблюдение и т. п. Представитель второй школы М. Кун и его сторонники рассматривали личность как структуру социальных установок, сформировавшихся на основе интернализованных ролей. Следовательно, поведение личности можно предсказать на основе усвоенных социальных ожиданий. По Куну, индивид формирует свои планы поведения в соответствии с исполняемыми ролями и занимаемыми статусами в группах, с которыми он себя идентифицирует: «Если мы знаем референтную группу индивида, мы можем предсказать самооценку личности, если мы знаем самооценку личности, мы можем предсказать ее поведение». Для определения самооценок личности и идентификаций с социальными ролями Куном была разработана методика «Тест 20 ответов по самооценке» (twenty statements self attitude test) или тест «Кто я?». Эта методика получила признание и распространение у отечественных исследователей социальной идентичности, в том числе для изучения особенностей гендерной идентичности. В соответствии с «айовским» подходом. человек, для которого его принадлежность к гендерной группе очень значима, будет стремиться соблюдать нормы этой группы и переживать из-за невозможности соответствовать поведенческим стандартам. В свою очередь, неуверенность в собственной мужественности или женственности будет усиливать приверженность нормативной модели и стремление постоянно сравнивать себя с обладателями эталонного образа маскулинности или фемининности. В соответствии с «чикагским» подходом, индивид не исполняет, а «делает роль» (role-making). Биология — это судьба, но гендерно конформное или гендерно нонконформное поведение — результат выбора человека. Конструируя свое поведение, мужчины и женщины могут ориентироваться как на нормативную модель, так и проявлять подходящие ситуации традиционно маскулинные, фемининные или гендерно нейтральные качества и характеристики поведения. К. Уэст и Д. Зиммерман подчеркивают, что «делать» гендер – «это не всегда означает жить согласно нормативным предписаниям о женственном или мужественном; это означает быть включенным в различные виды деятельности в условиях гендерной оценки». Современный этап изучения нормативных моделей маскулинности и фемининности связан с критической переоценкой теоретических подходов и накопленного знания в этой области. П. Н. Шихирев, ссылаясь на К. Гергена, подчеркивает, что задача социальной психологии не накопление знания о социальном поведении (нормах, правилах и т. п.), а процесс его бесконечного исторического пересмотра и реинтерпретации в зависимости от меняющегося социального и культурного контекста. Ведь закономерности поведения, выявленные в одной стране или социальной группе, по крайней мере не релевантны социокультурному контексту другой. «Социальная психология занимается не раскрытием закономерностей, устойчивых связей, а отображением и систематизацией существующих нормативно-ценностных систем». Происходящие в сфере гендерных отношений социальные преобразования нашли отражение в расширении ролевого репертуара и социального контекста взаимодействия современных мужчин и женщин. При этом мужчины и женщины могут иметь разные ожидания и установки относительно исполнения семейных и профессиональных ролей. Отмечая значимость социально-перцептивного отражения в формировании образа Я и взаимодействии с другими, В. Л. Ситников указывает на важность дифференцированного анализа мужских и женских представлений о людях вообще и о мужчинах и женщинах в частности. Текучесть, динамичность и быстрота социальных изменений ориентируют социальных психологов на поиск новых методических подходов при проведении исследований. Для социальной психологии важно ухватить и проанализировать изменяющуюся социальную ткань, что невозможно сделать с помощью массовых опросов и стандартизированных шкал, так как новое проявляется первоначально в форме единичного или отклонения от нормы. Повышение внимания к изучению меняющихся коллективных культурных норм, образцов поведения и вариативности индивидуального выбора определило растущий интерес к качественным методам. К ним относятся наблюдение, глубинное интервью, нарративное интервью, полуструктурированное интервью, диалоговое интервью, или свободная беседа, метод фокус-группы как форма группового интервью, исследование индивидуального случая (кейс-стади), анализ документации, анализ аудиовизуальных материалов. В отличие от количественных методов, качественные позволяют выяснить, не «кто и как отвечает» и «сколько так отвечает», а «что означают ответы» и «почему так отвечают» представители той или иной социальной группы. Сравнивая количественный и качественный подходы к исследованию, Улановский А. М. подчеркивает, что второй позволяет «продвигать исследования, основанные на более полном, лишенном жесткой стандартизации, использующем многообразие данных и средств анализа, включенном, рефлексивном, диалогическом подходе к изучению человеческих феноменов». Он отмечает, что в качественных исследованиях преимущественно или исключительно используются слова в качестве данных и средств анализа. Качественные данные соотносятся со смыслами, а количественные — с числами. Способ анализа смыслов — это концептуализация, а способ анализа чисел — математика и статистика. Качественные методы позволяют сделать социальные исследования и научные тексты более рефлексивными, отражающими позицию исследователя, а также уделять больше внимания вопросам класса, расы и пола. Итак, в изучении гендерных норм можно выделить два методических подхода. В рамках эссенциалистского подхода маскулинность — фемининность рассматривалась как заложенный глубоко в сознании аспект человеческой личности. Для изучения этой глубинной личностной характеристики разрабатывались биполярные стандартизированные шкалы. Социально-конструкционистский подход, признающий основополагающую роль за социальными конструктами в познании, предметом исследования сделал не сущностные характеристики мужчин и женщин, а социальные представления, нормы, традиции, регламентирующие поведение мужчин и женщин. Для изучения взглядов, мнений, усвоенных норм и моделей поведения чаще всего использовался опрос. Внимание! Авторские права на книгу "Гендерные нормы как социально-психологический феномен. Монография" (Клецина И.С., Иоффе Е.В.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
