Елизавета Петровна

Павленко Н.И.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Биографии и Мемуары Издательство: Проспект Дата размещения: 11.07.2017 ISBN: 9785392243419 Язык: Объем текста: 328 стр. Формат: epub

Оглавление

От автора

Глава первая. Цесаревна Елизавета Петровна

Глава вторая. Долгий путь к трону

Глава третья. После переворота

Глава четвертая. Шетарди был прав

Глава пятая. Тень над троном

Глава шестая. Первое десятилетие на троне

Глава седьмая. Шуваловы — некоронованные правители

Глава восьмая. Благочестие по-елизаветински

Глава девятая. Война по правилам царедворцев

Глава десятая. Кончина. Итоги двадцатилетнего царствования

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава пятая.
Тень над троном

Мы расстались с Брауншвейгской фамилией после приезда ее в Ригу. Оказалось, однако, что Рига не стала постоянным местом заточения ссыльной семьи, ей довелось переменить еще три места содержания, а Иоанну Антоновичу — четыре. Надобность в переездах была связана с опасностью, в большинстве случаев мнимой, восстановления его на троне и необходимостью упрятать в такое место ссылки, которое, по мнению императрицы и ее окружения, обеспечивало надежную безопасность. Кстати, ни одно царствование не сопровождалось таким количеством заговоров, как царствование Елизаветы Петровны. Объяснить их возникновение нетрудно; сама Елизавета Петровна заняла трон в результате заговора, а главное — томился в заточении, так сказать, законный монарх, насильственно лишенный трона, существование которого воодушевляло авантюристов разного рода. Словом, над троном Елизаветы Петровны, как и ее преемников, витала тень Иоанна Антоновича.

Летом 1742 года зарегистрирован так называемый заговор Турчанинова. Инициатором его стал прапорщик лейб-гвардии Преображенского полка Петр Квашнин, главарем же следствие назвало камер-лакея Александра Турчанинова, видимо, потому, что его статус был выше, чем у Квашнина. Третий участник заговора — Иван Снавидов служил в Измайловском полку сержантом. Намерение заговорщиков состояло в восстановлении на престоле законного государя, назначенного наследником императрицей Анной Иоанновной. Что касается Елизаветы Петровны, то заговорщики считали, что она никаких прав на престол не имеет, ибо «прижита государынею Екатериной Алексеевной до венца», то есть до брака с Петром, состоявшегося в 1711 году. Ее возвела на престол лейб-кампания «за винную чарку», а манифест об объявлении Россией войны Швеции будто бы из-за того, что Иоанн Антонович сидел на русском троне, был «напечатан воровски французским послом» (маркизом Шетарди. — Н. П.).

Детально разработанный план переворота отсутствовал: надлежало собрать, по одним известиям, 300, по другим — 500 человек, разделить их не то на два, не то на три отряда и двинуться одному из них во дворец, к государыне в спальню, взять ее под стражу и умертвить. Другой отряд должен был обезоружить лейб-кампанию, а если она окажет сопротивление, то всех их переколоть.

Все это оказалось несбыточной мечтой. Когда же к «заговору» попытались привлечь лейб-гвардии каптенармуса Пирского, тот поспешил с доносом в Тайную канцелярию.

Во времена Анны Иоанновны обвиняемые подверглись бы суровой каре — в лучшем случае им отрубили бы головы. При Елизавете, давшей обет не казнить никого из подданных, приговор, утвержденный ею 13 декабря 1742 года, после продолжительного следствия с применением пыток был, по меркам того времени, сносным: все трое были всенародно биты кнутом на Красной площади, Турчанинову вырезали язык и ноздри, а Квашнину и Снавыдову — ноздри, и всех отправили на каторгу в Сибирь.

Саксонский посланник Пецольд сообщал еще об одном заговоре, существование которого источники отечественного происхождения не подтверждают. В депеше от 12 марта 1743 года он доносил в Дрезден: «Человек четырнадцать из лейб-кампании, недовольных тем, что им уже не оказывают более того почета и той внимательности, каким они прежде пользовались, составили план убить камергера Шувалова, тайного советника Лестока и обер-шталмейстера Куракина, как главных виновников своего несчастья, и снова возвесть на престол несчастного Иоанна Антоновича. Исполнение всего этого принял на себя один унтер-офицер лейб-кампании, которого до тех пор причисляли к тайным фаворитам императрицы, так как ему было удобнее других выполнить это в отношении личности самой императрицы; но, вероятно, сверх приведенных были еще другие причины к заговору, потому что кроме лейб-кампанцев в нем участвовали также тафельдекер, подносивший императрице вне обеда холодные блюда, и один камер-лакей. Когда некая госпожа Грюнштейн (супруга доверенного лица императрицы. — Н. П.), которую также хотели втянуть в заговор, донесла обо всем, то дело повели так, как всегда бывало в подобных случаях (например, при заговоре Турчанинова), то есть скрыли от публики, что речь шла о чем-то опасном, и выставили, будто те лица схвачены и арестованы за кое-какие шалости и домашние дела. Для этого их даже не сажали в крепость, а свезли в Летний дворец.

Между тем не могу достаточно описать вам весь страх и ужас, распространившиеся с тех пор при дворе. Куракин несколько дней сряду не смел ночевать у себя дома; сама императрица распорядилась так, что часов до 5-ти не ложится спать, сидит с компанией, и потом спит днем, отчего со всяким днем все более и более растет беспорядок в делах и докладах». Сообщение Пецольда, содержащее множество подробностей, внушает доверие — у правительства действительно не было резона именовать намерение лейб-кампанцев заговором, оно попыталось выдать эпизод за их проказы.

В тот самый день, 13 декабря 1742 года, когда императрица подписала приговор о наказании Турчанинова и его сообщников, она отправила указ Салтыкову с повелением Брауншвейгскую семью перевезти из Риги в Динамюнде. Указ не объяснял причин переселения, но не подлежит ни малейшему сомнению, что он был своего рода ответом на «заговор» Турчанинова. С этим заговором связан еще один указ, инициатором которого была императрица. Еще в октябре 1742 года она выразила недовольство Салтыкову в связи с дошедшими до нее слухами о его мягком обращении с заключенными: «Уведомились мы, что принцесса Анна вас бранит, також, что принц Иоанн, играючись с собакою, бьет ее в лоб, а как спросят: “Кому де, батюшка, лоб отсечешь?”, то он ответствует, что Василию Федоровичу (Салтыкову. — Н. П.), и буде то правда, то нам удивительно, что вы о том нам не доносите». Елизавета потребовала «о том смотреть, чтоб они вас в почтении имели и боялись вас».

Информация оказалась ложной, Салтыков ответил, что ничего подобного не было, что принцесса и ее супруг относятся к нему с должным почтением и никаких «противностей» ему не чинят.

В крепости Динамюнде, специально оборудованной для содержания заключенных, им довелось быть недолго. В июле 1743 года по столице разнесся слух о раскрытии нового заговора, к которому оказались причастными более влиятельные персоны, чем Турчанинов и его сообщники. 25 июля в три часа ночи генерал Ушаков, генерал-прокурор Сената князь Трубецкой и гвардии капитан Григорий Протасов арестовали подполковника Ивана Лопухина, а к его матери был приставлен караул и опечатаны ее письма.

Дело началось с того, что поручик кирасирского полка лифляндец Бергер, получив назначение в Соликамск начальником караула при сосланном туда графе Левенвольде, явился к Лестоку с важным сообщением. Этим доносом Бергер надеялся освободиться от назначения в глухую провинцию. Сообщение пришлось так кстати Лестоку, что он пообещал лифляндцу не только избавить его от новой службы, но и выдать вознаграждение.

Бергер донес о просьбе подполковника Ивана Лопухина передать по поручению его матери статс-дамы Натальи Федоровны Лопухиной поклон ее бывшему любовнику Левенвольде, а также пожелание не отчаиваться и твердо надеяться на лучшие времена. Какие же выгоды собирался извлечь Лесток из этой информации?

В его голове родился план крупной интриги, рассчитанной на то, чтобы свалить вице-канцлера Алексея Петровича Бестужева-Рюмина или на худой конец хотя бы подорвать доверие к нему императрицы.

Дело в том, что опытный дипломат и интриган Бестужев оказался в ссылке после ареста Бирона, которому он оказывал не в меру ретивую поддержку при назначении его регентом. После ссылки Остермана Елизавета оказалась без опытного руководителя внешнеполитического ведомства. По совету Лестока Бестужева вернули ко двору в прежней должности вице-канцлера. Лекарь рассчитывал, что обязанный ему Бестужев станет его марионеткой. Но Елизавета Петровна как в воду глядела, предупреждая француза, что тот протежирует Бестужева на свою голову. Действительно, вице-канцлер отверг союз с Францией, которого домогались Шетарди и Лесток, и остался убежденным сторонником традиционного союза с Австрией и сближения с Англией.

Портрет графа И. Г. Лестока, лейб-медика Елизаветы Петровны. Гравюра Иоганна Давида Шлойена Старшего. Пер. пол. XVIII в.

Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Основную роль в дискредитации своего противника Лесток отводил подруге Лопухиной, графине Анне Гавриловне Бестужевой, супруге гофмаршала Михаила Петровича, родного брата вице-канцлера.

Иван Лопухин в состоянии подпития разоткровенничался с Бергером, заявив ему: «Был я при дворе принцессы Анны камер-юнкером в ранге полковничьем, а теперь определен в подполковники и то не знаю куда». Виновницей своей неудачной карьеры Лопухин считал императрицу, незаконно занявшую трон: «Государыня ездит в Царское Село и напивается, любит английское пиво и для того берет с собою непотребных людей... ей наследницею и быть было нельзя, потому что она незаконнорожденная». Чем дальше, тем больше раскалялся Лопухин.

«Императрица держит в Риге под караулом Брауншвейгскую фамилию, того не ведая, что рижский караул готов поддержать ее против Елизаветы. Думаешь, не сладит с тремястами канальями? Прежний караул и крепче был, да сделали дело... Плохо под бабьим правительством», — заключил свой монолог Лопухин.

Этих суждений было вполне достаточно, чтобы объявить печально знаменитое «слово и дело», но Бергер вытянул из подполковника еще одно признание.

«Сам увидишь, что через несколько месяцев будет перемена. Недавно мой отец к матери писал, чтобы я не искал никакой милости у государыни. Мать перестала ко двору ездить, а я в последний раз был на маскараде».

Бергер решил продолжить беседы с Лопухиным и привлек к провокационным разговорам еще одного собеседника — майора Фалькенберга, которого посвятил в тайну замысла.

«А принцу Иоанну недолго быть свержену?» — спросил один из собеседников у Лопухина.

Последовал утвердительный ответ: «Скоро будет».

Бергер с Фалькенбергом поспешили с доносом к Лестоку. Лекарь немедленно известил обо всем императрицу. Как и следовало ожидать, ленивая и беспечная Елизавета на этот раз отреагировала немедленно. Она сочла угрозу для трона столь опасной, что отменила поездку в загородную резиденцию, велела назначить караулы на улицах столицы и усилить их во дворце, несколько ночей меняла покои для сна. 21 июля 1743 года последовал указ руководителю Тайной канцелярии генералу Ушакову, действительным тайным советникам Трубецкому и Лестоку немедленно арестовать Лопухина и допросить его о делах «против нас и государства».

Указ был приведен в исполнение только 25 июля. Бергеру и Фалькенбергу было отпущено четыре дня, чтобы они попытались узнать у подполковника что-нибудь новое. Провокаторы снова пригласили Ивана в трактир, чтобы выведать у него сведения о сообщниках. Фалькенберг спросил, нет ли «кого побольше, к кому бы заранее забежать? Лопухин сначала пожал плечами, а затем заявил, что австрийский посланник Ботта, недавно выехавший из Петербурга, чтобы занять должность посла в Берлине при прусском дворе, «императору Иоанну верный слуга и доброжелатель».

Тревогу Елизаветы усилило сообщение от русского посла в Берлине графа Чернышева, донесшего в Петербург о том, что прусский король известил его о готовившемся под руководством Ботты перевороте и что Фридрих II в знак солидарности с русской императрицей отказался принять его в качестве австрийского посла. Король советовал в целях безопасности трона отправить Брауншвейгскую фамилию из Динамюнде во внутреннюю губернию России.

Фридрих II слыл в Европе талантливым полководцем и не менее талантливым интриганом. Своей конфиденциальной информацией он, как говорится, стремился одним выстрелом убить двух зайцев: вбить клин в дружественные отношения России с Австрией, поссорить традиционных союзников и в то же время добиться благосклонности Елизаветы, рассчитывая, что она в знак признательности согласится заключить союз с Пруссией.

Павленко Н.И. Елизавета Петровна

Павленко Н.И. Елизавета Петровна

О русской императрице Елизавете Петровне (1709–1761/62), дочери Петра Первого, сложилось впечатление, навеянное известными строками А. К. Толстого: «Веселая царица была Елиcавет». Не оспаривая ее любвеобильности, страсти к нарядам и удовольствиям, предоставляемым троном, автор попытался усложнить этот образ, объяснить побудительные мотивы ее поступков и дополнить ее портрет штрихами, на которые не только историки, но иногда и современники обращали мало внимания.

Внимание! Авторские права на книгу "Елизавета Петровна" (Павленко Н.И.) охраняются законодательством!