|
|
ОглавлениеГлава 4. Уголовно-правовые меры борьбы с экстремистской деятельностью Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 4. Уголовно-правовые меры борьбы с экстремистской деятельностью§ 1. Основы конституционного строя как объект преступлений экстремистской направленностиЭффективность охраны основ конституционного строя путем использования специфических методов уголовно-правовой политики требует четкого определения содержания охраняемого объекта с учетом социально-правовой специфики последнего. «Конституционный строй» — понятие гораздо более широкое, нежели только правовое. Оно может рассматриваться в правовом, социальном, политическом и иных контекстах. Такая многозначность предопределяется имманентной связью конституционного строя с общественно-государственными явлениями и происходящими в стране процессами. Справедливо и утверждение о многофункциональности понятия конституционного строя — это и цель, и средство, и процесс, и результат. В силу значительной общественной опасности деяний, посягающих на конституционный строй, ведущая роль в противодействии им и, соответственно, среди гарантий конституционного строя, принадлежит мерам уголовно-правового воздействия. В ч.1 ст. 2 УК РФ конституционный строй Российской Федерации указан в качестве одного из основных объектов уголовно-правовой охраны. Это нормативное положение получает выражение и на уровне видового объекта преступлений, ответственность за которые установлена нормами главы 29 УК РФ «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства». В настоящее время основы конституционного строя закреплены в главе 1 Конституции РФ, но самого понятия конституционного строя в ней нет, поэтому необходимо обращаться к теоретическим работам. В них это понятие трактуется двояко. Так, Е.И. Козлова и О.Е. Кутафин указывают следующее: «Строй, закрепленный конституцией государства, становится его конституционным строем... Однако, есть и другое понятие конституционного строя... относящееся не ко всякому государству, а лишь к такому, форма, способ организации которого имеет строго определенные черты, позволяющие считать его конституционным государством» (выделено авторами). Анализ различных вариантов трактовки понятия «конституционный строй» позволяет сделать вывод о возможности их разделения на две группы и, соответственно, о существовании двух основных подходов к его определению, которые условно предлагается называть юридическим и аксиологическим. Юридический подход базируется на признаке формального, нормативного закрепления основ конституционного строя. Сторонники данного подхода рассматривают конституционный строй как систему основополагающих общественных отношений (экономических, социальных, политических, духовно-нравственных и иных), устанавливаемых (определяемых) конституцией или иным основным законом государства. Приверженцы же аксиологического подхода, хотя и ориентируются на наличие конституции (основного закона) и закрепленных в ней положений, тем не менее во главу угла ставят соответствие конституции и самого строя демократическим ценностям (отсюда и условное название данного подхода от латинского «ахia» — ценность), рассматривая конституционный строй как форму (или способ) организации государства, которая обеспечивает подчинение его праву и характеризует его как конституционное государство; порядок, при котором соблюдаются права и свободы человека и гражданина, а государство действует в соответствии с конституцией; способ организации государства, базирующийся на Конституции и защищаемых ею ценностей; систему социально-правовых отношений и институтов, подчиненную нравственным и конституционным велениям и т.п. Конституционный строй иногда связывается и с понятием конституционализма, который рассматривается как система представлений о конституционном государстве, их нормативном оформлении и реализации. Соответственно, при аксиологическом подходе конституционный строй не сводится к фактам существования конституции и закрепления в ней необходимых основ, поскольку ключевым признаком конституционного строя признается соблюдение конституции и ее демократический характер. Подобное понимание конституционного строя встречается и в работах, посвященных рассмотрению вопросов уголовно-правовой охраны конституционного строя. Иногда в литературе используются понятия широкого и узкого подхода к определению конституционного строя. При этом широкий обозначают аналогично указанному выше юридическому подходу, а узкий — аксиологическому. Таким образом, в теории конституционный строй понимается в юридическом (широком) и аксиологическом (узком) значениях. Каждый из приведенных подходов по-своему правильный, ведь конституционный строй традиционно ассоциируется с демократией. Однако проецирование излагаемых позиций в плоскость уголовно-правового воздействия приводит к следующим результатам. Конституционный строй, при всей своей фундаментальности, не несет обязательного позитивного содержания в том смысле, что и государства, в которых не обеспечивается надлежащее соблюдение прав и свобод человека и гражданина, могут, тем не менее, провозглашать определенные основы своего государственного устройства и закреплять их нормативно. Поэтому в теории предлагается различать юридически закрепленный конституционный строй и фактически существующий, используются и формулировки «фактическая конституция», «конституция фактическая — конституция юридическая», «конституция реальная — конституция фиктивная». Попытки рассматривать конституционный строй как некую идеальную модель государственного устройства, соответствующую тем или иным демократическим требованиям и принципам, неизбежно вовлекут нас в сферу дискуссий, увлечение которыми не будет способствовать формированию четкого представления о том, что же такое конституционный строй, и, самое главное, что же должно охранять уголовное право. Один исследователь скажет, что права и свободы человека при том или ином строе соблюдаются и поэтому он — конституционный, другой будет утверждать обратное и существующий строй конституционным не признает. Получается, что если строй кем-либо оценивается негативно (например, как недостаточно демократический), то с позиции оценивающего он не конституционный, а, значит, не подлежит уголовно-правовой охране, и его свержение не признается преступлением. В итоге вопросы уголовно-правового обеспечения охраны такого строя решались бы исходя не из правовой сущности рассматриваемого явления, общеобязательных нормативных предписаний, содержания закрепленных в конституции норм, а с ориентацией на его качество, определяемое каждым по своему собственному усмотрению, своим критериям. Поэтому в сфере исследования вопросов правовой охраны конституционного строя приемлем исключительно юридический (широкий) подход к определению его сущности и содержания: то, что закреплено в конституции (основном законе), как основа государственного и общественного устройства, подлежит безоговорочной уголовно-правовой охране при наличии в уголовном законе отсылки к соответствующим положениям конституции (основного закона). Иное понимание сведет на нет весь общепризнанный формально-материальный характер как понятия преступления в целом, так и преступлений против основ конституционного строя — в частности. Соответственно, предусмотренные уголовным законом посягательства на закрепленные в законе основы государственного и общественного устройства признаются преступлениями независимо от степени соответствия этих основ демократическим принципам. Использование в сфере уголовно-правовой охраны основ конституционного строя аксиологического (узкого) подхода для оценки преступного характера посягательств на данные основы неизбежно привело бы к юридическому хаосу, поскольку был бы устранен единственный четкий критерий такой оценки — правовой, и каждый давал бы ее с учетом каких-либо своих норм, эталонов, лишенных юридического, общеобязательного характера. При таких условиях любое деяние, например, публичные призывы к свержению конституционного строя или насильственный захват власти можно лукаво обозначить как совершенные «во имя истинной демократии» с одновременным провозглашением себя справедливым борцом за эту демократию. Оценка режима кем-либо как недемократичного не должна становиться выписанной самому себе «лицензией» на антигосударственные общественно опасные действия. Следует согласиться с утверждением, что формулировка «конституционный строй» может быть применена к любому государству, имеющему конституцию. Соответственно, любое такое государство может принимать меры уголовно-правовой защиты конституционного строя вне зависимости от его (строя) ценностно-идеологической ориентации. И, также вне зависимости от указанной ориентации, посягательства на этот строй будут признаваться преступлениями. Тем самым, как конституционный строй, подлежащий уголовно-правовой охране, должен рассматриваться тот строй, который закреплен в основном законе, безотносительно к его качеству. В противном случае соблюдение норм конституционного и уголовного права зависело бы от того, нравится ли человеку то, что они регулируют и охраняют, или нет. Изложенное позволяет сделать следующие выводы: 1) существует два основных подхода к определению понятия конституционного строя, которые условно предлагается называть юридическим (широким) и аксиологическим (узким); 2) в сфере уголовно-правового обеспечения охраны конституционного строя допускается использование исключительно юридического (широкого) подхода к определению его сущности и содержания: то, что закреплено в конституции (основном законе), как основа государственного и общественного устройства, подлежит безоговорочной уголовно-правовой охране; 3) согласно юридическому (широкому) подходу, конституционный строй — это система основополагающих общественных отношений (политических, социальных, экономических и иных), устанавливаемых (определяемых) конституцией или иным основным законом государства. Мы поддерживаем существующую в науке позицию о том, что объект уголовно-правовой охраны и объект преступления — идентичные понятия. Использование же конкретного термина зависит от рассматриваемой сферы: если анализируют охраняемые уголовным законом ценности, то говорят об объекте уголовно-правовой охраны. Когда же исследуется вредоносность деяния, приемлем термин «объект преступления». Настоящая работа основана на традиционной концепции, согласно которой объектом преступления признаются общественные отношения, поставленные под охрану уголовного закона, нарушение которых причиняет социально опасный вред. Связано это с тем, что она, во-первых, подтвердила свою многолетнюю состоятельность, и, во-вторых, поддерживается судебной практикой. Так, в решении Конституционного Суда РФ применительно к одному из преступлений экстремистской направленности (ст. 282 УК РФ) было указано, что содержащаяся в данной статье норма направлена на охрану общественных отношении, гарантирующих признание и уважение достоинства личности независимо от каких-либо физических или социальных признаков. Общественные отношения рассматриваются как связи между субъектами отношений, складывающиеся в процессе их материальной и духовной деятельности. Проявляются они в форме, определенном способе взаимодействия людей. Более развернуто общественные отношения определяются как массовидная структурная совокупность постоянно повторяющихся конкретноисторических социальных связей, зависимостей и разграничений между субъектами, возникающая в результате и в ходе общественно значимой предметной деятельности и определяемая в конечном счете материальными условиями жизни. При этом в теории уголовного права подчеркивается, что общественные отношения — категория социальная, а не правовая. Изложенное дает все основания утверждать, что в качестве объекта уголовно-правовой охраны основы конституционного строя следует рассматривать как систему общественных отношений. Родовой объект преступлении экстремистской направленности. Родовым объектом преступлений, предусмотренных разделом X УК РФ «Преступления против государственной власти», в который входит глава 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства», выступают общественные отношения, складывающиеся по поводу реализации интересов государственной власти. Власть — это управление делами общества. Данное управление осуществляется через систему специальных органов (федеральных и субъектов Российской Федерации), наделенных определенными полномочиями, путем совершения действий и принятия норм, имеющих обязательное значение, выполнение которых в необходимых случаях достигается с помощью принуждения. В результате обеспечивается подчинение индивидуальных и коллективных субъектов единой воле, общим интересам. Источником власти выступает народ. В теории в качестве свойств государственной власти указывают преимущественно именно эти признаки (в разном сочетании). Соответственно, родовым объектом рассматриваемых преступлений можно считать общественные отношения, складывающиеся по поводу реализации организованного руководства делами общества со стороны государства и его органов. Основы конституционного строя как видовой объект преступлений экстремистской направленности. В теории нет общего мнения по характеристике объекта преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства, объединенных в рамках главы 29 УК РФ, к числу которых относятся и рассматриваемые преступления экстремистской направленности. Так, С.В. Дьяков родовым (в значении видового) объектом данных преступлений считает безопасность государства как состояние стабильности, прочности и защищенности личности, общества и конституционного строя в целом от тех источников опасности, которые реально имеются в современных условиях формирования в России нового общественно-экономического строя. В соответствии с источниками угроз, данный объект он подразделяет на три непосредственных объекта: внешнюю безопасность, внутреннюю безопасность и экономическую безопасность. Именно к преступлениям против внутренней безопасности автор относит составы, предусмотренные ст. 280, 282, 2821, 2822 УК РФ. А.В. Савинский, комментируя изложенную позицию С.В. Дьякова, указывает, что она проистекает из положений советского уголовного права, которое родовым объектом (в УК РСФСР 1960 г. не было разделов, поэтому понятие видового объекта отсутствовало) особо опасных государственных преступлений, аналога нынешних преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства, признавало советский общественный и государственный строй и внешнюю безопасность страны. Сам же автор считает, что наиболее юридически корректно считать видовым объектом преступлений главы 29 УК РФ государственную безопасность как совокупность внешней (суверенитет, территориальная целостность, обороноспособность) и внутренней (основы конституционного строя) безопасности государства. А.С. Ржевский выделяет основы безопасности государства, к которым относит защищенность конституционного строя, суверенитета, территориальной неприкосновенности, обороноспособности и других жизненно важных интересов. В.А. Бурковская, ссылаясь на работы О.Э. Лейста, А.Я. Куделича, А.Ю. Шумилова, также обращается к вопросам государственной безопасности и рассматривает ее как часть общественной безопасности, в связи с чем предлагает перенести главу 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» в IX раздел, изменив его название на «Преступления против безопасности общества и государства». Не отрицая наличия тесной связи между государственной безопасностью и состоянием защищенности основ конституционного строя, все же позволим высказаться против их полного отождествления в уголовно-правовой сфере. Во-первых, Конституция РФ прямо определяет основы конституционного строя (глава 1); во-вторых, при квалификации преступлений против основ конституционного строя для установления признаков конкретных составов необходимо обращаться именно к ее соответствующим положениям, а не к абстрактному понятию «безопасность государства», лишенному четкого юридического содержания. Таким образом, в сфере уголовно-правового воздействия конституционный строй следует рассматривать как систему общественных отношений, устанавливаемых конституцией определенного государства и ей соответствующих, в которых выражаются политические, социальные, экономические, духовно-нравственные и иные основы жизни личности, общества и государства. Для уголовно-правовой охраны первоочередное значение имеет нормативное закрепление основ конституционного строя, поскольку она осуществляется безотносительно к степени их соответствия или несоответствия демократическим принципам. Выше излагались доводы относительно целесообразности использования в сфере уголовно-правовой охраны только юридического (широкого) подхода к его определению. В качестве еще одного аргумента проведем сугубо терминологическое моделирование: если заменить в названии главы 29 УК РФ понятие «конституционный строй» на «государственный строй», то представление о данном объекте уголовно-правовой охраны изменится мало, хотя при этом и отпадает то необходимо позитивное содержание, которые вкладывают сторонники аксиологического (узкого) подхода в понятие конституционного строя. В любом случае правоприменитель будет ориентироваться на охраняемые общественные отношения, складывающиеся в соответствии с определенными основами, отраженными в правовой материи. Причем материя эта вполне может носить иное, отличное от конституции, название. Например, в Германии соответствующая отрасль права называется «государственное право» (Staatsrehts), а не «конституционное право», там нет такого понятия, как «конституция» — аналогичный нормативно-правовой акт ФРГ носит название Основного закона. По сути, поддерживаемый нами юридический подход к определению конституционного строя, позволяет с известной долей условности отождествлять понятия «конституционный строй» и «государственный строй». Корни различий между этими понятиями можно поискать в вопросах соотношения понятий «конституционное право» и «государственное право». Долгое время отечественная юридическая наука в советский период оперировала именно понятием «государственное право», что предполагало, соответственно, наличие государственного, а не конституционного, строя. Это, однако, не порождало сложностей с определением соответствующего объекта уголовно-правовой охраны: объектом особо опасных государственных преступлений признавался советский общественный и государственный строй. В УК РФ используются два понятия: «конституционный строй» (ст. 2) и «основы конституционного строя» (название главы 29). В обоих случаях они обозначают объекты уголовноправовой охраны. Однако квалификация преступлений, ответственность за которые предусмотрена нормами главы 29 УК РФ, требует определения в качестве их объекта именно основ конституционного строя, поскольку эта формулировка используется в названии главы и, тем самым, для обозначения видового объекта данных преступлений. Основы конституционного строя некоторыми авторами тоже рассматриваются как общественные отношения. Вместе с тем часто высказываются точки зрения, согласно которым основы конституционного строя — это определенные принципы и нормы. Существуют и компромиссные мнения о том, что основы конституционного строя можно понимать в двух аспектах: и как совокупность общественных отношений, составляющих основы построения общества и государства, и как правовой институт, регулирующий эти отношения. Также предлагается различать две стороны понятия основ конституционного строя — объективную (устои реальных общественных отношений) и субъективное отражение объективной категории, устанавливаемое законодателем (видимо, в последнем случае речь идет о закреплении в конституции норм, определяющих соответствующие устои). Если исходить из того, что основы конституционного строя — это принципы, положения, требования и т.п., то получится, что и уголовное право охраняет принципы, положения, требования и т.п. Но они не признаются объектом правовой охраны, поскольку представляют собой нормативную фиксацию, описание, модель желаемых общественных отношений, а не сами общественные отношения. Следовательно, более приемлемо исходить из того, что, во-первых, уголовное право охраняет не нормы и принципы, а общественные отношения; во-вторых, конституционный строй — это совокупность определенных общественных отношений. Поэтому и его основы должны рассматриваться подобным образом. В теории конституционного права приводятся различные классификации основ конституционного строя на фоне отсутствия единого подхода к решению этого вопроса. Так, М.В. Баглай выделяет четыре их вида: гуманистические основы конституционного строя; основные характеристики Российского государства; экономические и политические основы конституционного строя; основы организации государственной власти. Довольно полную характеристику основам конституционного строя приводит А.Е. Постников, который к ним относит следующие: 1) Российская Федерация — демократическое государство с республиканской формой правления; 2) Российская Федерация является суверенным государством; 3) народовластие; 4) федеративное устройство; 5) правовое государство; 6) права и свободы человека — высшая ценность; 7) разделение властей; 8) социальное государство; 9) основы экономической системы государства; 10) независимость местного самоуправления; 11) идеологическое многообразие; 12) политическое многообразие, многопартийность, равенство общественных объединений; 13) светское государство. Содержание данных положений позволяет охарактеризовать основы конституционного строя как общественные отношения, складывающиеся по поводу реализации принципов государственного и общественного устройства, закрепленных в Конституции РФ. Один из элементов этих положений следует рассмотреть отдельно, поскольку в конституционно-правовом смысле он не сводится к нормам только лишь главы 1 Конституции РФ, однако, в рамках уголовного закона «погружен» в основы конституционного строя в рамках объекта главы 29 УК РФ. Речь идет об общественных отношениях, формирующихся и существующих в соответствии с нормами, содержащими общие требования о равенстве граждан, недопустимости возбуждения гражданской ненависти и вражды, а также о запрете любых форм ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности (ст. 13, 19, 29 Конституции РФ). Обобщенно данные требования можно обозначить как конституционные основы равенства граждан. При этом не все конституционные основы равенства граждан отнесены к основам конституционного строя, поскольку устанавливаются не только нормами главы 1 Конституции РФ (например, ст. 19, провозглашающая принцип равенства, и ст. 29, устанавливающая запрет на пропаганду или агитацию, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, расположены в главе 2 Конституции РФ). Однако и нормы (в том числе запреты), устанавливающие конституционные основы равенства граждан, которые содержатся в иных главах Конституции РФ, направлены на обеспечение основ конституционного строя, а именно стабильных отношений внутри российского общества, поскольку единственный источник власти — многонациональный народ, существующий в условиях установленного Конституцией РФ равенства граждан, политического и идеологического многообразия, свободы вероисповедания. Согласно ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» к экстремизму, в частности, отнесены такие деяния, как насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии. Однако первоначально эти деяния запрещены конституционными нормами (ч. 4 ст. 3, ч. 5 ст. 13, ч. 2 ст. 29 Конституции РФ). Поэтому можно говорить о наличии конституционных запретов на осуществление экстремистской деятельности, обеспечивающих состояние защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера. Ответственность за осуществление названных и других экстремистских деяний предусмотрена ст. 280, 2801, 282, 2821, 2822 и 2823 УК РФ, входящими в главу 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства». Таким образом, данные нормы охраняют общественные отношения, складывающиеся в соответствии с конституционными основами равенства граждан и конституционными запретами на осуществление экстремистской деятельности. Имеются в виду, в частности, следующие нормы Конституции РФ: ч. 5 ст. 13 — «запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни»; ч. 2 ст. 19 — «Государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности»; ч. 2 ст. 29 — «Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства». Подтверждается изложенное и анализом судебной практики, который показывает, что суды, квалифицируя действия виновных лиц по ст. 282 УК РФ (это наиболее распространенное преступление из всех посягательств на основы конституционного строя), чаще всего указывают на нарушение осужденными именно ст. 13, 19 и 29 Конституции РФ. Изложенное позволяет сделать следующий вывод: как объект уголовно-правовой охраны, основы конституционного строя представляют собой общественные отношения, складывающиеся по поводу обеспечения: а) соблюдения установленных главой 1 Конституции РФ принципов государственного и общественного устройства; б) равенства граждан; в) состояния защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера. На основе данного понятия можно сделать вывод о том, что деяния, ответственность за которые установлена нормами главы 29 УК РФ, могут быть направлены как против соблюдения конституционных основ государственного и общественного устройства (ст. 277, 278 и 279 УК РФ), так и против конституционных основ равенства граждан и состояния защищенности от угроз экстремистского характера — ст. 280, 2801, 282, 2821, 2822 и 2823 УК РФ (преступления экстремистской направленности). Однако приведенная классификация весьма условна, поскольку большинство рассматриваемых составов можно одновременно отнести к обеим группам. Например, публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ) могут выражаться в призывах к насильственному изменению политической системы Российской Федерации. Так, Н. изготовил два плаката, которые впоследствии публично демонстрировал на улице неопределенному кругу лиц. В тексте плакатов содержались публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя, физическому устранению Президента РФ, захвату и присвоению властных полномочий. Также в тексте были выявлены элементы, возбуждающие ненависть и вражду. Суд указал, что целью призывов было вовлечение широких масс в экстремистскую деятельность по мотивам политической ненависти. Действия Н. были квалифицированы по ч. 1 ст. 280 УК РФ. Универсальный характер имеет и ст. 2822 УК РФ: анализ судебной практики свидетельствует, что по данной статье к уголовной ответственности привлекались участники тех экстремистских и террористических (до изменений, внесенных в УК РФ Федеральным законом от 02.11.2013 № 302-ФЗ) организаций, которые нередко преследуют именно политические цели (свержение действующей власти, установление исламского правления и т.п.). Так, Г. вступив в международную террористическую организацию «Партия исламского освобождения», будучи осведомленным о том, что она признана террористической и ее деятельность на территории России запрещена в связи с осуществлением экстремистской деятельности, умышленно создал условия для ее развития и функционирования. Он, действуя с целью увеличения численности организаторов и участников данной организации, используя приобретенные им для этого специальные познания и агитационные навыки, приискал среди осужденных, отбывающих совместно с ним наказание, новых лиц, с целью их последовательного склонения к участию в ней. Воздействуя на сознание и волю осужденных, Г. с указанной целью вводил их в религиозное заблуждение, подменяя традиционное в исламе понятие распространения этой религии в обществе идеями подстрекательства к организованной антиконституционной деятельности на территории Российской Федерации, основанными на доктрине непременного поэтапного создания теократического унитарного государства — Всемирного Халифата, обосновывающей и оправдывающей необходимость упразднения органов государственной власти, нарушения суверенитета и государственной целостности Российской Федерации, совершения действий, направленных на насильственный захват власти и насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации. Действия Г. были квалифицированы по ч. 1 ст. 2822 УК РФ как организация деятельности экстремистской организации. В другом случае К. также был признан виновным в организации деятельности экстремистской организации и осужден по ч. 1 ст. 2822 УК РФ. Он осуществлял деятельность по распространению идей международного религиозного экстремистского объединения. Для этой цели К. организовывал и активно участвовал в проводимых приверженцами данного объединения собраниях и семинарах, занимался проповеднической деятельностью для привлечения новых последователей. Он возглавлял миссионерские группы, выезжавшие в другие регионы с проповедями, читал вслух сборник этого объединения. В сборнике, как следует из выводов лингвистически-религиозноведческой судебной экспертизы, имелись высказывания, направленные на разжигание религиозной ненависти и розни, ведение указанным объединением войны, направленной на уничтожение неверных. Призывы, содержащиеся в сборнике, также были направлены на отрицание роли светских государств и их правительств в обществе, против существующего государственного устройства и любых других форм государственного устройства. Основы конституционного строя как непосредственный объект преступлений экстремистской направленности. В качестве непосредственного объекта преступлений традиционно рассматривается конкретное общественное отношение, охраняемое соответствующей уголовно-правовой нормой, против которого направлено деяние, описываемое данной нормой. «Анализ конкретного общественного отношения, — писал В.К. Глистин, — на которое направлено посягательство, должен как минимум решить две практические задачи: выделить, во-первых, признаки, которые позволяют квалифицировать деяние по соответствующей норме уголовного закона, и, во-вторых, признаки, обозначающие границы значимых для уголовного права вредных последствий». Непосредственным объектом преступлений, предусмотренных главой 29 УК РФ, служат конкретные общественные отношения, складывающиеся по поводу обеспечения соблюдения принципов государственного и общественного устройства, равенства граждан и обеспечения состояния защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера. Как отмечает В.С. Комиссаров, в силу многообразия и взаимосвязи общественных отношений их те или иные элементы могут быть составными частями иных общественных отношений. Однако это уже другие общественные отношения, с другим содержанием, и скорее всего они будут являться объектом посягательства уже других преступлений. Некоторые из основ конституционного строя действительно охраняются нормами других глав Особенной части УК РФ, что предполагает иной объект преступления. Например, общественные отношения, складывающиеся по поводу обеспечения равенства граждан, охраняются также ст. 136 УК РФ «Нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина», расположенной в главе 19 «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина». Подробнее характеристика объекта каждого преступления экстремистской направленности будет дана далее при анализе конкретных составов преступлений. § 2. Ответственность за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ)Объектом данного преступления выступают общественные отношения, складывающиеся по поводу обеспечения: а) соблюдения установленных главой 1 Конституции РФ принципов государственного и общественного устройства; б) равенства граждан; в) состояния защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера. Такое широкое понимание объекта предлагается в связи с разнообразием видов экстремистской деятельности, к осуществлению которой может призывать виновный при совершении этого преступления. Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности могут представлять угрозу для основ конституционного строя в целом. Именно данный признак отражает общественную опасность экстремизма, его масштабную социальную вредоносность, суть которой состоит в причинении вреда не интересам отдельных лиц, а более общим социальным ценностям. Речь идет о призывах к совершению действий, направленных на причинение вреда отношениям в сфере обеспечения соблюдения конституционно-правовых требований об основах государственного и общественного устройства, политической безопасности, стабильности политической системы, легитимности государственной власти. Согласно ч. 5 ст. 13 Конституции запрещается деятельность, направленная на насильственное изменение основ конституционного строя; в ч. 4 ст. 3 Конституции РФ установлено, что «никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват или присвоение властных полномочий преследуется по федеральному закону». Само по себе это явление не ново. Уместно вспомнить слова Чезаре Беккариа о том, что люди, объединившись в общество, пожертвовали долей своей свободы. «Из суммы всех частиц свободы, пожертвованных на общее благо, составилась верховная власть нации, и суверен стал законным их хранителем и управителем. Но недостаточно было создать такое хранилище свобод, нужно было охранить его от расхищения, так как каждый стремился не только взять обратно свою часть, но и захватить доли других». Экстремистская деятельность может быть направлена и на нарушение установленных Конституцией РФ требований о равенстве граждан, недопустимости возбуждения гражданской ненависти и вражды. Здесь важно учитывать, что ответственность за последнее деяние предусмотрена ст. 282 УК РФ, однако, и при совершении преступления, ответственность за которое установлена ст. 280 УК РФ, может причиняться вред этим же общественным отношениям, пусть и несколько иным способом. Вместе с тем, в литературе отмечается, что непосредственный объект по ст. 280 УК РФ четко определить нельзя в силу обширного содержания понятия «экстремистская деятельность», которое закреплено нормативно. В теории в качестве объекта этого преступления указывают также общественную безопасность. Действительно, согласно п. 11 раздела II Концепции общественной безопасности Российской Федерации от 20 ноября 2013 г. в числе основных источников угроз общественной безопасности названа экстремистская деятельность националистических, религиозных, этнических и иных организаций и структур, направленная на нарушение единства и территориальной целостности Российской Федерации, дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации в стране. В Концепции отмечается, что члены экстремистских организаций активно используют новые технологии, в том числе информационно-телекоммуникационную сеть Интернет, для распространения экстремистских материалов, привлечения в свои ряды новых членов и координации противоправной деятельности. Не отрицая тесную связь основ конституционного строя с общественной безопасностью, как, впрочем, и с государственной безопасностью, следует, все же, учитывать, что рассматриваемая норма расположена в главе «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства», а не в главе «Преступления против общественной безопасности». Исходя из традиционной для российского уголовного закона структуры его Особенной части, строящейся на основе разных родовых и видовых объектов, говорить о том, что объектом публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности выступает общественная безопасность можно лишь с большой долей условности. Будь это действительно так, норма об ответственности за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности находилась бы в главе 24 УК РФ, как, например, ст. 2052 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма». Основным непосредственным объектом по ст. 280 УК РФ называют и «общественные отношения, обеспечивающие безопасность общества в целом, а обязательными дополнительными непосредственными объектами — альтернативно — общественные отношения, обеспечивающие идеологическое многообразие (ст. 13 Конституции РФ), свободу слова и средств массовой информации (ст. 29 Конституции РФ)». Данное суждение неоднозначно в части указания на обеспечение идеологического многообразия и защиты свободы слова. Во-первых, сущность публичных призывов заключается в побудительном воздействии, оказываемом на людей с целью вызвать у них желание совершить общественно опасные деяния, в чем и проявляется социальная вредоносность таких призывов, а не в нарушении идеологического многообразия или свободы слова; во-вторых, анализируемая уголовно-правовая норма является запретительной и скорее направлена на ограничение указанных свобод для обеспечения безопасности личности, общества и государства. Высказано и предложение считать основным объектом по ст. 280 УК РФ общественные отношения, регулирующие конституционный порядок и стабильность законной власти в РФ, а дополнительным — отношения общественной безопасности населения, нормального функционирования жизнедеятельности. Соглашаясь с указанием на охрану конституционного порядка и стабильности власти, отметим, что общественные отношения не могут регулировать другие общественные отношения, а общественная безопасность, как уже отмечалось, является видовым объектом преступлений, указанных в другой главе УК РФ. Объективная сторона рассматриваемого преступления выражается в публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности. Понятие экстремистской деятельности приводится в ст. 1 Федерального закона от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности». Следует учитывать, что данное понятие неоднократно изменялось. Экстремистская деятельность (экстремизм) это: насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность; возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; воспрепятствование осуществлению гражданами их избирательных прав и права на участие в референдуме или нарушение тайны голосования, соединенные с насилием либо угрозой его применения; воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, избирательных комиссий, общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угрозой его применения; совершение преступлений по мотивам, указанным в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ; пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций; публичные призывы к осуществлению указанных деяний либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения; публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в настоящей статье и являющихся преступлением; организация и подготовка указанных деяний, а также подстрекательство к их осуществлению; финансирование указанных деяний либо иное содействие в их организации, подготовке и осуществлении, в том числе путем предоставления учебной, полиграфической и материально-технической базы, телефонной и иных видов связи или оказания информационных услуг. Юридически понятия «экстремизм» и «экстремистская деятельность» являются идентичными. Вместе с тем, хотя к экстремизму отнесено публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность, публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, исходя из положений ч. 3 ст. 17 УК РФ, квалифицируются по ст. 2052 УК РФ (п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности»). Часто виновные призывают к совершению насильственных действий. В любом случае, при квалификации необходимо указывать, к совершению каких именно действий призывал виновный и в чем выражался их экстремистский характер. Анализ судебной практики показывает, что экстремистские действия, к которым призывают виновные, можно разделить на два основных вида (условно назовем их антигражданские и антиправительственные призывы): в первом случае виновные призывают к осуществлению противоправных действий по мотивам расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, во втором — к насильственному изменению конституционного строя, свержению действующей власти, воспрепятствованию законной деятельности государственных органов и применению насилия в отношении представителей власти. Под публичными призывами следует понимать выраженные в любой форме (устной, письменной, с использованием технических средств, информационно-телекоммуникационных сетей общего пользования, включая сеть Интернет) обращения к другим лицам с целью побудить их к осуществлению экстремистской деятельности (п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 № 11). Вопрос о публичности призывов должен разрешаться с учетом места, способа, обстановки и других обстоятельств дела (обращения к группе людей в общественных местах, на собраниях, митингах, демонстрациях, распространение листовок, вывешивание плакатов, размещение обращения в информационно-телекоммуникационных сетях общего пользования, включая сеть Интернет, например на сайтах, в блогах или на форумах, распространение обращений путем веерной рассылки электронных сообщений и т.п.). Преступление считается оконченным с момента публичного провозглашения (распространения) хотя бы одного обращения независимо от того, удалось побудить других граждан к осуществлению экстремистской деятельности или нет (п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 № 11). Нельзя считать призывами к экстремистской деятельности по смыслу ст. 280 УК РФ обращения к заведомо узкому кругу лиц (к членам семьи, друзьям и т.п.), когда общественная опасность таких призывов резко снижается. Публичность означает открытый характер призывов, обращенных к неопределенному кругу лиц с целью побудить массы людей совершить экстремистские действия или осуществлять экстремистскую деятельность. Также отмечается, что признак публичности имеет место, если призыв производится в отношении двух и более лиц. Так, Н. создал и разместил на интернет-сайте группу для общения. Далее он, действуя умышленно, преследуя цель побудить группу лиц к осуществлению экстремистской деятельности по мотиву национальной и религиозной ненависти и вражды, разместил на этой интернет-странице сообщения, доступные для публичного просмотра, содержащие призывы к насильственным действиям в отношении группы лиц, выделенной по национальному и религиозному признаку (в отношении лиц азербайджанской и турецкой национальности и мусульман). Как указал суд, в данном сообщении имелись призывы к насильственным действиям в отношении группы лиц, а именно к совершению преступлений, предусмотренных ст. 105 УК РФ по мотивам национальной и религиозной ненависти и вражды. Действия виновного были квалифицированы по ч. 1 ст. 280 УК РФ. В судебной практике встречаются и иные способы совершения данного преступления. К., поддерживая деятельность и разделяя политические позиции, взгляды и убеждения российских неформальных анархистских и анархокоммунистических (либертарных) движений и других общественных организаций, выступающих против законной деятельности государственных органов Российской Федерации, испытывая личную неприязнь и негативное отношение к сотрудникам МВД России, организовал проведение публичного мероприятия в форме митинга с целью выражения требований о закрытии и расформировании Центров по противодействию экстремизму МВД России. Он изготовил и распространил во время митинга на площади листовки, в тексте которых содержалась информация, призывающая к насильственным действиям в отношении сотрудников Центра по противодействию экстремизму МВД России и направленная на возбуждение социальной розни, нарушение свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной принадлежности, то есть призывы к осуществлению экстремистской деятельности. Действия К. были квалифицированы по ч. 1 ст. 280 УК РФ. Ш. разместил на интернет-сайте (не являющемся средством массовой информации) для публичного доступа видеоролик, (признанный впоследствии судом экстремистским материалом), содержащий призывы к осуществлению экстремистской деятельности, а также материалы, создающие у просматривающегося резко отрицательные психологические установки в отношении лиц определенной расы. Действия Ш. были квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 280 и ч. 1 ст. 282 УК РФ. А. (обвиняемый также по ч. 4 ст. 111 и п. «а» ч. 2 ст. 282 УК РФ, но впоследствии по ним оправданный), являясь автором и исполнителем песен музыкальной группы, имея умысел на совершение публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности в отношении лиц иных рас, национальностей, а также по признаку отношения к религии, принадлежности к определенным социальным группам, лично написал тексты песен для данной группы, побуждающие к указанным действиям. Песни были объединены в музыкальный альбом и распространялись путем продажи СD-дисков с записями, а также лично исполнялись А. на концертах. А. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 280 УК РФ. В., руководствуясь мотивом расовой, национальной ненависти и вражды по отношению к лицам не славянской национальности, на участок поверхности стены нанес надпись с призывами к насильственным действиям в отношении лиц определенной национальности, при этом рассчитывая на последующее ознакомление с ее содержанием неограниченного круга лиц. Согласно заключению эксперта, в данной надписи содержится призыв к насильственным действиям в отношении национальной группы и призыв к действиям, направленным на возбуждение национальной розни в отношении этнической группы. Данные действия В. были квалифицированы по ч. 1 ст. 280 УК РФ. А., после просмотра телевизионной программы новостей с сюжетом о произошедших 11 декабря 2010 г. в Москве по мотивам национальной ненависти и вражды столкновениях между фанатами футбольной команды «Спартак» и выходцами с Кавказа, решил организовать сбор представителей кавказских народностей, проживающих в г. Тюмени. Во исполнение задуманного в сети Интернет в группе социальной сети, открытой для доступа других пользователей, он разместил тему для обсуждения, в которой для посетителей указанной группы создал голосование на тему обсуждения. В это же время в социальной сети он разместил печатный текст, содержащий призывы к осуществлению экстремисткой деятельности, а именно к насильственным действиями в отношении русских. Действия А. были квалифицированы по ч. 1 ст. 280 УК РФ. Обращение виновного должно носить именно побудительный, инициативный характер, а не выражаться только в оценках, приглашении к обсуждению, предложении принять свою точку зрения. Так, оправдывая Д., опубликовавшего несколько статей в печатных изданиях, в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 280 УК РФ, за отсутствием его события, суд основывался на заключении комиссии экспертов, согласно которому тексты, представленные на исследование, не могли оказать побудительное воздействие на сознание, волю и поведение человека. Контексты негативной оценки в исследуемых текстах связаны не с какой-то определенной социальной группой, а с некоторым неудовлетворительным с точки зрения автора положением дел в обществе. Призывы, содержащиеся в текстах статьи, не отвечали признакам, необходимым для утверждения наличия специфического психологического воздействия, предусмотренного ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», а также не были целенаправленными, конкретными и понятными. В представленном на исследование текстовом материале имелись высказывания, представляющие собой публичный призыв, но призывы не содержали побуждения к каким-либо насильственным действиям. В другом случае, в ходе судебного рассмотрения уголовного дела в отношении лидера Национал-большевистской партии (НБП) С. было установлено следующее. Стороной обвинения в основу обвинительного приговора в отношении С. и др. по ст. 280 УК РФ (в редакции 1996 г.) было предложено положить политическое издание межрегиональной общественной организации «Национал-большевистская партия» — закрытый бюллетень «НБП-ИНФО» № 3, содержащий, по мнению государственных обвинителей, призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации. Однако суд, исследовав полностью бюллетень «НБП-ИНФО» № 3, тщательно изучив его содержание, приняв во внимание особенности пропаганды национал-большевиков (революционная риторика и милитаристский стиль), пришел к выводу об отсутствии в бюллетене призывов к насильственному захвату власти и насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации. При квалификации публичных призывов к насильственному изменению конституционного строя, свержению действующей власти, воспрепятствованию законной деятельности государственных органов и применению насилия в отношении представителей власти, их следует отличать от действий, направленных на насильственное изменение конституционного строя (ст. 278 УК РФ). При публичных призывах лицо ограничивается лишь фактом совершения инициативных действий, направленных на возбуждение у других лиц желания изменить конституционный строй насильственным способом, но иных деяний, направленных на фактическую реализацию данного намерения, не выполняет. Так, Г. будучи недовольным политикой, действующей в России государственной власти и в том числе результатами военной реформы, проводимой Министерством обороны РФ, пришел к убеждению о необходимости насильственного изменения основ конституционного строя Российской Федерации. С целью вовлечения как можно большего числа людей к участию в назревающем, по его мнению, вооруженном перевороте в стране, Г. принял решение провести встречу на территории военного училища с неопределенным кругом лиц из числа военнослужащих указанного училища, а также военных пенсионеров и иных заинтересованных лиц. Впоследствии он обратился к собравшимся лицам с призывами участвовать в «перевороте», который будет проводить «армия и народное ополчение», для того, чтобы «покончить с этим антинародным режимом». Согласно заключению эксперта, в указанных высказываниях Г. имелись призывы к действиям, направленным на насильственное изменение основ конституционного строя путем вооруженного конфликта и к нарушению целостности Российской Федерации в форме прямого оценочно-немотивированного призыва эксклюзивного действия, а также в форме скрытого оценочно-мотивированного призыва. Действия Г. были квалифицированы по ч. 1 ст. 280 УК РФ. Когда публичные призывы к экстремистской деятельности выражаются в нанесении надписей и изображений на здания и сооружения, необходимо решать вопрос о наличии признаков их осквернения. При установлении последних содеянное должно дополнительно квалифицироваться по ст. 214 УК РФ. Например, В., руководствуясь мотивом расовой, национальной ненависти и вражды по отношению к лицам не славянской национальности, нанес на участок поверхности стены ряд надписей и изображений. Согласно заключению комплексной экспертизы данные надписи, а также символы в виде знака доллара, усов, бороды, клыков, звезды имели словосочетания побудительного характера, содержащие побуждение (призыв) к насильственным действиям в отношении национальной группы, содержали словесные средства, выражающие идеи ненависти и вражды, унижающие достоинство группы лиц по национальному признаку. Они были неприличными, непристойными по содержанию, оскорбляющими общественную нравственность, нарушающими нормы общественной морали и нравственности, нормы русского литературного языка, а также оскорбляющими чужую нацию. Придавали неприличный вид зданию, оскверняли здание, находящееся в месте, доступном для обозрения и посещения широким кругом лиц. Оскорбляли нравственные чувства учащихся лицея, снижали эстетические свойства здания. Действия В. были квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 280 и ч. 2 ст. 214 УК РФ. При квалификации рассматриваемого преступления следует учитывать, что в своей изначальной редакции (на момент вступления УК РФ в силу) ст. 280 УК РФ предусматривала ответственность за публичные призывы к насильственному захвату власти, насильственному удержанию власти или насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации. Федеральным законом от 25.07.2002 № 112-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» редакция ст. 280 УК РФ была изменена, и в настоящее время она предусматривает ответственность за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности. Такое обобщенное содержание привело к правовому конфликту между мерами уголовной и административной ответственности. Наряду с прочими, к экстремизму отнесены такие деяния, как пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций, являющееся административным правонарушением (ст. 20.3 КоАП РФ), то же касается и массового распространения экстремистских материалов (ст. 20.29 КоАП РФ). Вследствие этого складывается парадоксальная ситуация — преступлением признаются призывы к осуществлению административного правонарушения. Такой вывод основан на буквальном толковании закона. В качестве способа решения данной проблемы было предложено прибегнуть к ограничительному толкованию и исходить из того, что в ст. 280 УК РФ речь идет о призывах к осуществлению только преступной экстремистской деятельности. Такой подход в теории оценивается как приемлемый. Однако такое ограничительное толкование — это вынужденная мера, правомерность которой может быть оспорена, ведь для такой специфической отрасли права, как уголовное, любое отступление от буквы закона весьма болезненно. Отметим, что даже вне указанной проблемы, в теории описание признаков объективной стороны рассматриваемого преступления в целом характеризуется как неопределенное. Для преодоления сложившихся противоречий более предпочтительно применение законодательных мер. Например, изменить диспозицию ст. 280 УК РФ: «Публичные призывы к осуществлению преступной экстремистской деятельности, — наказываются...». Рассматривая призывы через призму института соучастия, нетрудно заметить, что по своему уголовно-правовому содержанию они имеют много общего с подстрекательством. Следовательно, возникает проблема отграничения анализируемого преступления от подстрекательства к конкретным преступлениям, связанным с осуществлением экстремистской деятельности. А.С. Горелик пишет, что призывы, в отличие от подстрекательства, носят общий характер. В противном случае (если в призывах содержится склонение к совершению определенного преступления) содеянное квалифицируется как подстрекательство. С.В. Дьяков, анализируя признаки состава преступления, предусмотренного ст. 280 УК РФ (в ее предыдущей редакции), указал буквально следующее: «Призывы субъекта... носят общий характер, т.е. не обращены персонально к кому-либо, в них нет конкретного содержания о месте, времени и способе совершения преступления. Этим они отличаются от подстрекательства к конкретному преступлению». Аналогичную позицию занимают С.М. Кочои и А.Ю. Шумилов. Таким образом, при разграничении подстрекательства к совершению конкретных преступлений и публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности следует исходить из общего характера последних. С субъективной стороны преступление характеризуется прямым умыслом. Интеллектуальный момент умысла в данном случае заключается в осознании лицом: экстремистского характера деятельности, к осуществлению которой оно призывает; публичности совершаемых действий; общественной опасности совершаемого деяния в целом. Осознание экстремистского характера деятельности означает, что лицо понимает специфическую социальную вредоносность тех действий, к совершению которых оно побуждает других лиц. Это, однако, не предполагает обязательного понимания противоправности данных действий в смысле установления осведомленности виновного об их юридическом отнесении к экстремизму согласно Федеральному закону от 25.07.2002 № 114-ФЗ. Лицо должно осознавать их фактический и социальный характер, зависящий от конкретного вида экстремистского деяния, к осуществлению которого оно призывает, например, насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; совершение преступлений по экстремистским мотивам. Лицо понимает, что фактическое выполнение таких действий нарушает сложившиеся в обществе требования к поведению субъектов данных общественных отношений. Осознание общественной опасности своего поведения означает и понимание осуществления посягательства на определенный объект, а именно факта внесения своими действиями деструктивных изменений в сферу общественных отношений, складывающихся по поводу обеспечения соблюдения как общих принципов государственного и общественного устройства, так и равенства граждан, состояния защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера. Преступное воздействие на субъектов общественных отношений может быть физическим (воздействие на тело человека, на его биологическую предметную сущность) либо психическим (воздействие на психику человека). Именно последним путем причиняется вред объекту преступления при публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности и умыслом виновного охватывается доведение до лиц определенных высказываний с целью оказания воздействия на их поведение и побуждения к осуществлению экстремистской деятельности. Справедливо утверждение, что в таких случаях правоприменитель должен руководствоваться принципом субъективного вменения и доказать, какие именно формы деятельности пропагандировались в процессе соответствующих призывов, а также то, что они оказали влияние на определенную категорию лиц, эффективно воздействовали на сознание и психику людей. Лицо должно осознавать публичность призывов. В связи с тем, что признак публичности устанавливается с учетом места, способа, обстановки и других обстоятельств дела, то и осознание публичности лицом определяется исходя из этих же обстоятельств. Об умысле на обеспечение публичности призывов могут свидетельствовать, в частности, размещение обращений (надписей, листовок, плакатов) в местах, где с ними может ознакомиться неопределенный круг лиц (стены домов, заборы); устное обращение к людям в общественных местах, а равно во время проведения публичных мероприятий; использование сетей общего пользования, включая Интернет, для размещения соответствующих сведений на сайтах, в блогах или на форумах и т.д. Субъектом данного преступления признается вменяемое физическое лицо, достигшее 16-летнего возраста. Субъектом преступления признается лицо, которое способно было осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, и могло руководить своим поведением. Такая способность понимать значение своих действий формируется по достижению определенного возраста, поэтому законодатель установил общий возраст уголовной ответственности —16 лет. Это положение распространяется и в отношении рассматриваемого преступления. Экстремистская деятельность, к которой призывает виновный, может носить разнообразный характер. Однако ее антисоциальную сущность вполне способно осознавать лицо, достигшее 16-летнего возраста, как и то, что призывы к ее осуществлению причиняют вред обществу. Так, в г. Ноябрьске по ч. 1 ст. 280 УК РФ был осужден 16-летний учащийся местной средней общеобразовательной школы, который изготовил листовки, содержащие призывы к совершению насильственных действий в отношении лиц определенной национальности, и распространил их. В другом случае за публичные призывы к экстремистской деятельности был осужден несовершеннолетний житель Алтайского края, разместивший на странице социального домена лозунг, содержащий призывы к враждебным насильственным действиям в отношении группы лиц, объединенных национальным признаком. Мотивы своего поступка несовершеннолетний объяснил неприязненным отношением к представителям определенной национальности, но понимает, что преступил закон, в чем искренне раскаивается. Квалифицирующий признак. После изменений, внесенных в ч. 2 ст. 280 УК РФ Федеральным законом от 28.06.2014 № 179-ФЗ в ней предусмотрена ответственность за те же деяния, совершенные с использованием средств массовой информации либо электронных или информационно-телекоммуникационных сетей (включая сеть Интернет). В п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 № 11 указано, что при решении вопроса об использовании средств массовой информации необходимо учитывать положения Закона Российской Федерации от 27.12.1991 № 2124-1 «О средствах массовой информации» (с последующими изменениями). Под массовой информацией понимаются предназначенные для неограниченного круга лиц печатные, аудио-, аудиовизуальные и иные сообщения и материалы; под средством массовой информации понимается периодическое печатное издание, сетевое издание, телеканал, радиоканал, телепрограмма, радиопрограмма, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма периодического распространения массовой информации под постоянным наименованием (названием); под периодическим печатным изданием понимается газета, журнал, альманах, бюллетень, иное издание, имеющее постоянное наименование (название), текущий номер и выходящее в свет не реже одного раза в год; под радио-, теле-, видео-, кинохроникальной программой понимается совокупность периодических аудио-, аудиовизуальных сообщений и материалов (передач), имеющая постоянное наименование (название) и выходящая в свет (в эфир) не реже одного раза в год; под продукцией средства массовой информации понимается тираж или часть тиража отдельного номера периодического печатного издания, отдельный выпуск телеканала, радиоканала, радиопрограммы, телепрограммы, кинохроникальной программы, тираж или часть тиража аудио- или видеозаписи программы, отдельный выпуск либо обновление сетевого издания, отдельный выпуск иного средства массовой информации (ст. 1 Закона РФ «О средствах массовой информации»). В связи с тем, что касается изменений, внесенных в 2014 г. в ч. 2 ст. 280 УК РФ, в ней указывалось только использование средств массовой информации, ряд сложностей ранее вызывали вопросы правовой оценки распространения сведений через сеть Интернет, поскольку ее использование при публичных призывах квалифицировалось по-разному, в том числе как использование СМИ. Так, Л. написал две статьи националистического содержания, которые разместил в сети Интернет на сайте, обеспечив тем самым доступ к их прочтению неограниченного круга лиц. В статьях содержались призывы к свержению конституционного строя в России, к созданию русского нацистского государства. Публикации были направлены на возбуждение ненависти и вражды между славянами и другими нациями, населяющими Россию, а также между представителями различных социальных и религиозных групп. Действия Л. были квалифицированы судом по ч. 2 ст. 280 УК РФ (в редакции 2002 г.) как публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, совершенные с использованием средств массовой информации. Согласно п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.02.2005 № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» в случае, если сведения были размещены в сети Интернет на информационном ресурсе, зарегистрированном в установленном законом порядке в качестве средства массовой информации, необходимо руководствоваться нормами, относящимися к средствам массовой информации. Если кино-, видео-, аудио-, печатная продукция либо информационный ресурс в сети Интернет не носит периодического характера и не зарегистрирована в качестве средства массовой информации, вменение рассматриваемого признака невозможно; при наличии соответствующих оснований в данном случае содеянное может быть квалифицировано лишь с учетом признака публичности. Однако в настоящее время, с учетом действующей редакции ч. 2 ст. 280 УК РФ, содеянное следует квалифицировать по данной норме как в случае, если публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности совершены с использованием сетевых изданий (сайтов в информационно-телекоммуникационной сети Интернет, зарегистрированных в качестве средства массовой информации в установленном порядке), так и при использовании для совершения указанных деяний сайтов в информационно-телекоммуникационной сети Интернет, не зарегистрированных в качестве средства массовой информации в установленном порядке. По ч. 2 ст. 280 УК РФ преступление считается оконченным с момента распространения продукции средств массовой информации (например, продажа, раздача периодического печатного издания, аудио- или видеозаписи программы, начало вещания теле- или радиопрограммы, демонстрация кинохроникальной программы, предоставление доступа к сетевому изданию). § 3. Ответственность за публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации (ст. 2801 УК РФ)Объектом данного преступления выступают общественные отношения, складывающиеся по поводу обеспечения территориальной целостности Российской Федерации как жизненно важного интереса государства — единства территории, на которую распространяется его суверенитет, и состояния защищенности этого единства. Территориальную целостность справедливо называют основным условием существования государства, поскольку территория есть сфера действия его суверенитета. Достаточно устоявшимся в науке считают представление о государстве как о сочетании власти и подвластных ей населения и пространства (территории). Согласно ч. 1 ст. 4 Конституции РФ суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию. В Декларации о принципах международного права (принята Генеральной Ассамблеей ООН 24 октября 1970 г.) установлено, что «каждое государство должно воздерживаться от любых действий, направленных на частичное или полное нарушение национального единства территориальной целостности любого другого государства или страны». В соответствии с ч. 3 ст. 4 Конституции РФ, целостность и неприкосновенность государства относятся к числу основ ее конституционного строя, а в ч. 5 ст. 13 Конституции РФ установлен запрет деятельности, направленной на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации. Под территориальной целостностью государства в теории предлагается понимать «качественную характеристику государства, отражающую состояние его безопасности, проявляющуюся в единстве территории, на которую распространяется суверенитет государства, и определяемую способностью государства сохранять свою территорию в пределах, установленных в соответствии с международным правом границ, противодействовать внешним и внутренним угрозам, направленным на их изменение». Территориальная целостность тесным образом связана с безопасностью государства: в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года среди национальных интересов России на долгосрочную перспективу указано обеспечение незыблемости ее конституционного строя, территориальной целостности и суверенитета. Защита основ конституционного строя Российской Федерации названа в Стратегии в качестве стратегической цели обеспечения национальной безопасности, а к числу основных источников угроз национальной безопасности отнесена экстремистская деятельность националистических, религиозных, этнических и иных организаций и структур, направленная на нарушение единства и территориальной целостности Российской Федерации. Угрозы для территориальной целостности могут быть как внешними, так и внутренними. Существует много общего между объектом преступлений, предусмотренных ст. 2801 УК РФ и ст. 278, 279 УК РФ: анализ диспозиций последних двух норм позволяет сделать вывод о том, что они охраняют общественные отношения, складывающиеся по поводу обеспечения реализации конституционно-правовых принципов государственного и общественного устройства, включая территориальную целостность и федеративное устройство, поскольку речь идет о нормальной, стабильной деятельности власти на определенной территории, о суверенитете Российской Федерации. Подробнее вопрос о соотношении этих трех составов преступлений при квалификации будет рассмотрен ниже. Внимание! Авторские права на книгу "Экстремизм: стратегия противодействия и прокурорский надзор. Монография" (Рук. авт. кол. Агапов П.В.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
