Анна Иоанновна

Павленко Н.И.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Биографии и Мемуары Издательство: Проспект Дата размещения: 16.03.2017 ISBN: 9785392243266 Язык: Объем текста: 408 стр. Формат: epub

Оглавление

Глава I. Герцогиня Курляндская

Глава II. Императорская корона на голове герцогини

Глава III. Крах «затейки» верховников

Глава IV. Царствовала, но не управляла

Глава V. Окружение императрицы

Глава VI. Утехи Анны Иоанновны

Глава VII. У кормила правления

Глава VIII. Мужик и барин

Глава IX. Торговля товарами и страной

Глава X. Свара среди духовенства

Глава XI. Первые жертвы режима

Глава XII. Кабинет-министр на плахе

Глава XIII. Изгнание Станислава Лещинского

Глава XIV. Победы, не завершившиеся желанным миром

Глава XV. Эпилог

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава XIV.
Победы, не завершившиеся желанным миром

Потерпев неудачу с вовлечением Швеции в войну против России, французская дипломатия сосредоточила свои усилия на натравливании против нее южного соседа — Турции, убеждая ее в том, что в случае побед турок их поддержат шведы. Здесь ей сопутствовал успех: в 1735 году между обеими странами начались военные действия. Франция, однако, этим не довольствовалась и вместе с Турцией усилила нажим на Швецию, убеждая ее, что наступил самый благоприятный момент для пересмотра условий Ништадтского мира. Турки обещали шведам не складывать оружия до тех пор, пока Швеция не получит провинций, утраченных по Ништадтскому миру. Франция тоже не скупилась на обещания, обязавшись выплачивать ей субсидии не только ежеквартально, но за год вперед.

В Стокгольме были, однако, осведомлены о «слабом состоянии» турецкой армии и поэтому оказались глухими к призывам турок. Тем не менее султанское правительство в 1736 году отправило в Стокгольм посольство с проектом трактата о дружбе, оборонительном и наступательном союзе против России. Посольство довольствовалось скромным успехом — 1 марта 1737 года ему удалось заключить лишь шведско-турецкий торговый договор. На этот раз прогноз Остермана оказался правильным: он полагал, что шведы не рискнут напасть на Россию, ибо знали — ей ничего не стоило заключить мир с Османской империей, и тогда Швеции придется мериться силами в одиночку с сильным противником.

Истек лишь один год мирной жизни, как 16 июля 1735 года расширенное заседание Кабинета министров, на котором помимо членов Кабинета Остермана, Ягужинского и Черкасского присутствовали А. И. Ушаков, М. Г. Головкин и П. П. Шафиров, приняло принципиально важное постановление, состоявшее как бы из двух частей: не объявляя войны Османской империи, внезапно напасть на Перекоп и Крым и если возможно, то овладеть ими; вторая часть постановления предусматривала оказание всемерной помощи Ирану, воевавшему с Османской империей.

Этому постановлению предшествовала сложная дипломатическая игра и терпеливое ожидание удобного момента для нападения. На первом этапе едва ли не главное значение в подготовке петербургского двора к мысли о необходимости напасть на Османскую империю имели донесения русского резидента в Константинополе И. И. Неплюева. За продолжительное пребывание в Константинополе (с 1721 года) он основательно изучил внутреннее состояние империи, менталитет турок, порядки, царившие в верхнем эшелоне власти; готовность вельмож за мзду продавать интересы родины оптом и в розницу. В султанском дворе знали о непримиримой враждебности резидента к Турции и даже намеревались выдворить его из страны, попросив заменить его другим дипломатом, но узнав, что серьезно заболевший Неплюев сам просил Остермана отозвать его в Россию, отказались от этого намерения. «Яко воск таю, — писал Иван Иванович Остерману в 1728 году, — слаб находясь в истине, сердцем рад, но сила немощна в исправлении должности, прошу на место меня иного резидента прислать, ибо я не вижу пути к продолжению болезни моей».

В сентябре 1729 года в Стамбул прибыл новый резидент Вешняков, молодой человек, близкий по своим взглядам к Неплюеву, старательно усваивавший идеи опытного дипломата и считавший себя его учеником. «О всех делах, — признавался Вешняков, — всякое откровение и наставление мне чинить начал резидент и чему, елико возможно, краткие силы понятия моего прилежать, внимать и учитывать не премину и поступать во всем со всякою верностию, воздержанием и осторожностью».

Вешняков тянул лямку второго резидента до 1735 года, когда Неплюеву наконец удалось покинуть Стамбул. Оба дипломата аккуратно посылали депеши в Петербург и дружно предрекали близкую гибель Османской империи, доносили о ее слабости и легкости победы над нею в случае, если в Петербурге прислушаются к их оценкам и советам и внезапно нападут на нее.

К сожалению, оценки резидентов не всегда совпадали с реальностью, желаемое выдавалось за действительное, неприязненное отношение к противнику застилало им глаза и мешало разглядеть подлинное состояние дел и справедливо оценить меру падения ресурсов страны. Резиденты были правы в одном — первая половина 1730-х годов действительно благоприятствовала реваншу за позорный Прутский мир 1711 года: Османская империя была втянута в военный конфликт с Персией и терпела одно поражение за другим от талантливого полководца Кулы-хана, командовавшего персидскими войсками. По мнению русских резидентов, в Османской империи создалась в высшей степени благоприятная для России обстановка, которая «не повторится и через много сотен лет». Многочисленные донесения резидентов должны были подтвердить этот генеральный вывод. «Здешняя система, — доносил отлично владевший пером Неплюев, — поныне на воздухе, ибо каковы были зачатки здешнего змия, таковы и исчадия его».

Неплюеву вторил Вешняков. Его донесение начала 1731 года посвящено «видимому гибнущему нынешнему состоянию турок», подтверждением чему, по его мнению, являлось отсутствие людей, знающих военное дело. Не в лучшем состоянии находилась и гражданская администрация: «Для политического правления хотя и есть некоторые, токмо голос мало имеют… Из всего можно заключить, что внутренно зело слабы».

О явной слабости Османской империи свидетельствует и ее отказ откликнуться на призыв французского посла оказать военную поддержку Станиславу Лещинскому. Она ограничилась словесными демаршами, нисколько не помешавшими России ввести войска в Польшу. Как справедливо рассуждал Неплюев, конфликтовать «Порте ныне ко времени: она о Кулы-хане думает, а не о Станиславе».

1734 год Неплюев считал самым удобным для нападения на Турцию. 24 ноября 1733 года он доносил: «Ныне есть время благоприятно вашему величеству туркам рот растворить или дальние меры восприять, и единожды магометанскую гордость смирить в поправлении толь предосудительного трактата», под которым подразумевался Прутский договор.

Возникает вопрос, почему в Петербурге оставались глухими к горячим призывам своих резидентов и не спешили воспользоваться их советами? Для игнорирования советов Неплюева и Вешнякова у русского двора были веские причины. Одна из них состояла в том, что руки России были связаны вооруженным конфликтом с Францией в борьбе за польское наследство и для одновременной войны на два фронта у нее не было сил. Другая, еще более важная причина состояла в том, что осторожный Остерман не вполне доверял донесениям своих дипломатов о скорой гибели Турции и считал Османскую империю не такой слабой, какой она представлялась резидентам, и справедливо полагал, что в одиночестве Россия не одолеет Турцию, ей надобны союзники. Такой союзник у России был в лице Австрии, но рассчитывать на ее помощь не приходилось, ибо она, обессиленная войной с Францией, была не в состоянии ее оказать.

Такой союзник нежданно появился. Им оказался персидский шах Кулы-хан, с которым 10 марта 1735 года был заключен Гянджинский договор. Русская дипломатия ошибочно тешила себя иллюзией, что обрела надежного союзника, на которого можно положиться. По условиям трактата императрица «токмо от единого своего монаршеского великодушия» возвращает Персии завоеванные Петром Великим прикаспийские земли, взамен чего «Иранское государство обещается вечно с Российской империей пребывать в союзной дружбе и крепко содержать российских приятелей за приятелей и неприятелей российских за неприятелей».

Время показало, что расчеты Остермана обернулись просчетами, а территориальные жертвы напрасными, ибо военное счастье отвернулось от Кулы-хана и он заключил мир с Османской империей, предоставив ей возможность сосредоточить свои усилия против России. Но на данный момент вице-канцлеру казалось, что трактат с Ираном предоставил возможность России открыть военные действия против Османской империи. В этих условиях возникло постановление Кабинета министров от 16 июня 1735 года.

Чтобы усыпить бдительность турок и застигнуть их врасплох, резидентам велено всячески выказывать миролюбие, своим поведением не вызывать их раздражения. Остерман велел Неплюеву «не налегать, чтоб не подать им (туркам. — Н. П.) причин с персиянами скорого мира искать».

В августе 1735 года фельдмаршал Миних, получив назначение главнокомандующего русскими войсками на Украине, из Польши прибыл на новое место службы, где получил указ об осаде Азова, причем время ее начала должен был определить сам Миних: в этом, 1735-м, или в следующем году. С присущей склонностью к риторике фельдмаршал ответил: «Повеление об Азовской осаде принимает с тем большею радостью, что уже давно, как вашему величеству известно, я усердно желал покоренья этой крепости».

Миних распорядился открыть военные действия в текущем году, причем осадой не Азова, а Перекопа, к которому велел двигаться корпусу генерала Леонтьева. Это была вторая ошибка, на этот раз допущенная не дипломатией, а военным командованием. Дело в том, что, по обычаям того времени, военные действия на осенне-зимний сезон свертывались, войска отправлялись на винтер-квартиры, где отдыхали и готовились к возобновлению военных действий весной, с появлением подножного корма для лошадей.

Ситуация в 1735 году была совсем иной. Миних ни перед кем не обязывался открыть военные действия в этом году, время их начала передавалось на его усмотрение. Единственным резоном, которым руководствовался фельдмаршал, отправляя 1 октября 1735 года в поход почти 40-тысячный корпус генерала Леонтьева к Перекопу, было тщеславие, погоня за славой полководца, армия которого впервые в истории овладеет Перекопом и совершит небывалый подвиг — вступит на землю Крыма.

Поход, вопреки оптимистическим ожиданиям, протекал в крайне тяжелых условиях: необычайно ранняя для этих мест стужа, выпавший снег, лишивший скот подножного корма, движение по безводной и безлюдной территории привели к огромной смертности людей и падежу лошадей. Между тем самоуверенный Миних нисколько не сомневался в благоприятном результате похода. Еще корпус не достиг Перекопа, еще нога русского солдата не ступила на землю Крыма, а фельдмаршал уже задавал императрице вопрос: «Если крымская экспедиция окончится благополучно, то плененных христиан, которых там считают до 20 000 семейств, куда прикажете отвозить для поселения».

Поход корпуса Леонтьева — одна из неудачных операций фельдмаршала. Она стоила корпусу потери девяти тысяч солдат и офицеров и такого же количества лошадей, а результатов не принесла никаких. Корпус не достиг даже Каменного затона, что против Запорожской Сечи, и по решению военного совета возвратился к исходным рубежам 6 ноября.

Павленко Н.И. Анна Иоанновна

Павленко Н.И. Анна Иоанновна

Книга известного историка и писателя Николая Павленко посвящена десятилетнему правлению (1730–1740 гг.) императрицы Анны Иоанновны. Автор талантливо и скрупулезно описывает этот период «немецкого засилья» в России через биографии главных действующих лиц эпохи – Бирона, Остермана, Миниха, Волынского и других. Для более точного воссоздания образа императрицы и ее сподвижников писатель привлекает большое количество документальных источников, включая архивные материалы, многие из которых приводятся впервые.<br /> На вопрос, была ли в России бироновщина, писатель в своем романе дает положительный ответ. Не случайно современники называли Бирона «некоронованным правителем России».

Внимание! Авторские права на книгу "Анна Иоанновна" (Павленко Н.И.) охраняются законодательством!