Анна Иоанновна

Павленко Н.И.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Биографии и Мемуары Издательство: Проспект Дата размещения: 16.03.2017 ISBN: 9785392243266 Язык: Объем текста: 408 стр. Формат: epub

Оглавление

Глава I. Герцогиня Курляндская

Глава II. Императорская корона на голове герцогини

Глава III. Крах «затейки» верховников

Глава IV. Царствовала, но не управляла

Глава V. Окружение императрицы

Глава VI. Утехи Анны Иоанновны

Глава VII. У кормила правления

Глава VIII. Мужик и барин

Глава IX. Торговля товарами и страной

Глава X. Свара среди духовенства

Глава XI. Первые жертвы режима

Глава XII. Кабинет-министр на плахе

Глава XIII. Изгнание Станислава Лещинского

Глава XIV. Победы, не завершившиеся желанным миром

Глава XV. Эпилог

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава XII.
Кабинет-министр на плахе

Артемий Петрович Волынский был человеком неординарным, в нем причудливо сочетались противоположные свойства натуры, придающие ей в известной мере загадочность: с одной стороны, это бесспорно талантливый человек, мысливший категориями государственного масштаба, отличавшийся энергией, трудолюбием, любознательностью, вызывающими симпатии. С другой стороны, он обладал необузданным нравом, крайней вспыльчивостью, резкостью в суждениях, алчностью, жестокостью и безграничным честолюбием, ради удовлетворения которого он нарушал все нормы человеческой морали. К властям предержащим был подобострастен, всегда пресмыкался и составлял уничижительные послания. В общении с лицами, стоявшими ниже в сословной иерархии либо зависимыми от него по службе, он становился высокомерным, властным, недоступным, не терпящим возражений. В Артемии Петровиче причудливо сплелись черты боярского характера, кичившегося своей родовитостью, с психологией личности, воспринявшей петровские перемены.

Оценка личности Волынского в литературе тоже была неоднозначной. Поначалу авторам он представлялся человеком, окруженным ореолом славы, национальным героем, вступившим в неравную схватку с немецким засильем и ради национальных интересов пожертвовавшим своей жизнью.

У истоков идеализации Волынского стоит императрица Екатерина Великая, после ознакомления со следственным делом в 1765 году написавшая сыну своему и потомкам «Записку», в которой рекомендовала им «читать Волынского дело от начала до конца, дабы они видели и себя остерегали от такого беззаконного примера в производстве дел». По мнению Екатерины II, Анна Иоанновна должна была благодарить Волынского за составленный по ее поручению проект «О поправлении внутренних государственных дел», а она вместо этого отправила его на казнь.

«Всякий государь, — рассуждала Екатерина II, — имеет неисчисленные кроткие способы к удержанию в почтении своих подданных: если б Волынский при мне был, и я бы усмотрела его способность в делах государственных и некоторое погрешение ко мне, я бы старалась всякими для него неогорчительными способами его привести в путь истинный. А если б я увидела, что он не способен к делам, я б ему сказала и дала уразуметь, не огорчая же его: будь счастлив и доволен, а ты мне не надобен».

Императрица права, когда осуждала пытки и пыточные речи как доказательство вины, когда порицала Анну Иоанновну за казнь Волынского.

Наибольший вклад в героизацию Артемия Петровича внес писатель Лажечников. В его «Ледяном доме» Волынский представлен благородным страдальцем за национальные интересы России, человеком безупречной нравственности, павшим жертвой немецкого засилья. Однако образ Волынского, талантливо нарисованный писателем, далек от оригинала.

О детских и юношеских годах Артемия ничего неизвестно. Его имя не встречается в списке волонтеров, направленных Петром I за границу для обучения военно-морскому делу, — по возрасту он для этой роли не подходил (родился в 1689 году) во время первой отправки, но мог оказаться в числе учеников в последующие годы. В домашних условиях он не получил систематического образования. Несмотря на присущую ему любознательность, огрехи в образовании часто осложняли его жизнь. Он не владел иностранными языками, следовательно, не мог быть профессиональным дипломатом. Не мог Артемий Петрович похвастаться и воспитанием.

В то время как его ровесники в отечественных учебных заведениях приобретали лоск, овладевали этикетом, Артемий, по собственному признанию, «в школах не бывал и не обращался» и усваивал азы житейской мудрости по «Домострою» — руководству по устройству семейной жизни XVI века, предусматривавшему суровое наказание за малейшее неповиновение старшим, и особенно отцу.

Пробелы в образовании Артемий Петрович компенсировал двумя важными, как он считал, преимуществами: древностью рода и родственными связями с царствующей династией — он был женат на двоюродной сестре Петра Великого Александре Львовне Нарышкиной. Подобно большинству дворянских недорослей, Волынский начал службу рядовым в гвардии. К 1711 году относится первое упоминание о его служебных поручениях: в чине ротмистра он выполнял роль курьера между царем и П. П. Шафировым и М. Б. Шереметевым, отправленными в турецкий лагерь для мирных переговоров. Свои обязанности Артемий Петрович выполнял с присущим ему рвением и вошел в доверие к Шафирову, что явствует из его письма к канцлеру Г. И. Головкину: «О господине Волынском прошу предстательствовать, чтоб его переменить чином и наградить жалованьем, потому что изрядный человек и терпит одинокий с нами страх, и прислать его опять ко мне».

В 1715 году Артемий Петрович, будучи в чине подполковника, получил назначение куда более серьезное — Петр I определил его главой посольства в Персию.

Царь проявил интерес к Востоку вскоре после успехов под Полтавой и в Прибалтике и удручающей трагедии на реке Прут. Персия интересовала Петра I как перевалочный пункт на пути в Индию, как страна, с которой Россия может торговать самостоятельно и осуществлять выгодное посредничество в персидской торговле западноевропейских держав.

К началу XVIII века неурядицы в стране существенно ослабили персидскую монархию, что открывало широкие возможности для вмешательства в ее внутренние дела и территориальных захватов. К этой цели стремилась не только Россия, но и Османская империя.

Назначая 26-летнего Артемия Петровича главой посольства, Петр I не ошибся в своем выборе. Посольство выехало из Петербурга 7 июля 1715 года, а прибыло к месту назначения только 14 марта 1717 года.

Как и было принято, Волынского вооружили инструкцией, обязывавшей описывать встречавшиеся в пути пристани, города, крепости, состояние армии и флота. Рукой царя в инструкцию внесены дополнения: выяснить, «нет ли какой реки из Индии, которая б впала в сие море». Все данные надлежало собирать тайно, «чтобы того не прознали персияне». В этой части инструкции Петра I, как видим, интересовало состояние вооруженных сил и пути в Персию и Индию.

Другая часть инструкции поручала Волынскому склонить шаха к тому, чтобы шелк-сырец, закупаемый в Персии, армянские купцы доставляли в Европу через Россию. Петр I в этот пункт инструкции собственноручно внес дополнение: «Буде невозможно, то словами и домогательством сделать, то нельзя ли дачею шаховым близким людям; буде и сим нельзя будет учинить, не можно ли препятствия какова учинить Смирнскому и Алепскому торгам, где и как?» Не оставлены без внимания и интересы армянских купцов — их надобно было убедить в ласковом обхождении, когда они будут доставлять товар через Россию.

В столице Персии Испагань посольству довелось испытать немалые трудности: сначала ему оказали доброжелательный прием, но через полтора месяца, когда до Испагани докатились сведения о походе князя Бекович-Черкасского в Хиву и Бухару и распространились слухи о намерении русских утвердиться на восточном побережье Каспийского моря, а затем и в Гиляне, отношение резко изменилось. Положительные результаты переговоров, достигнутые после трех аудиенций Волынского у шаха и многократных встреч с визирем, были персидской стороной аннулированы, и к дому посольства был приставлен караул. Лишь накануне отъезда из Испагани, 1 сентября 1717 года, Волынскому удалось добиться подписания договора, по которому русским купцам разрешалась торговля на всей территории Ирана, причем шах обязался обеспечить их безопасность, предоставив им охрану и своевременную оплату товаров, доставленных из России.

Своими мытарствами в Испагани Волынский поделился с П. П. Шафировым, продолжавшим ему покровительствовать. Он жаловался на отсутствие средств к существованию, на непривычный климат, вызывавший болезни посольского персонала: «Ныне живу в такой скуке, что и себе не рад, понеже кто при мне ни был, все лежат больны», а двое даже умерли.

Во втором письме, тоже не датированном, Артемий Петрович продолжал живописать о трудностях: «О поступках здешних не знаю как донести, ибо временем поступают ласково, а другим — как самые неприятели… и такой здесь лживый народ и гордой, что чаю таких нигде нет, и что ни говорят, ничему невозможно верить, и кто больше солжет, то больше за политику почитают, а не в стыд».

В третьем и последнем письме Волынский, пребывая уже на родной земле, вновь жаловался — на этот раз не на иранские власти, а на астраханского обер-коменданта Чирикова, не проявившего о посольстве должной заботы. Однако посольство Волынского оставило заметный след в русско-иранских отношениях не описанием бытовых невзгод, а наблюдениями политической значимости.

Внимательный глаз Волынского за почти полугодовое пребывание в Иране обнаружил множество уязвимых мест в жизни государства: внутренние раздоры, слабость правительства, продажность чиновников, низкий интеллект шаха. Заключал свое донесение Волынский выводом, что «Бог ведет к падению сию корону» и надобно воспользоваться слабостью, чтобы без всякого опасения начать с нею войну.

Петр I согласился с доводами Волынского о необходимости воспользоваться слабостью Ирана, чтобы напасть на него, и Волынский, став «специалистом» по Ирану, был самой подходящей кандидатурой в губернаторы пограничной губернии, обязанной царем вести подготовку к предстоящей войне. Инструкция поручала Волынскому склонить грузинского «принца» к оказанию помощи русским войскам, когда те начнут поход, соорудить в Астрахани «суды наскоро», а также складские помещения.

После Ништадтского мира (1721) вопрос о Персидском походе был решен окончательно, и царь ждал лишь повода для объявления войны. Такой повод предоставили подданные шаха лезгинец Дауд-бек и казыкумыкский владелец Суркай, в июне 1721 года ограбившие в Шемахе русских купцов, нанеся им урон на 500 тысяч рублей. Артемий Петрович тут же отправил письмо царю с рекомендацией в будущем году начать военные действия, «понеже, — рассуждал Волынский, — не великих войск сия война требует, ибо ваше величество уже изволите и сами видеть, что не люди, скоты воюют и разоряют».

Однако Каспийский поход 1722 года оказался не столь легким, как убеждал царя Волынский, чем и вызвал его гнев.

Из донесений Волынского явствует, что именно он обнадеживал царя в успехе военной акции и доказывал необходимость этой акции в связи с событиями в Шемахе. Волынский же с ходу отвергал это обвинение: «Не только я в том невинен, но ниже сам от себя его императорское величество Петр Первый сие намерение восприять изволил». Отклонил он обвинение и в том, что царь был в гневе за постигшую неудачу. Артемий Петрович оправдывался оригинальным аргументом: разгневанный царь действительно избивал его тростью, «но изволил наказать меня как милостивый отец сына своего».

Если верить немецкому историку XVIII века Германну, то у Волынского была личная заинтересованность в войне против шаха. Еще во время пребывания в Иране Волынский пустил слух о том, что Петр I намеревается завоевать Иран. Когда слухи дошли до ушей шаха, тот в страхе обратился к услугам Волынского. Подогреваемый алчностью, Артемий Петрович обещал Хуссейну убедить царя отказаться от войны, за что потребовал от шаха вознаграждение в 100 тысяч рублей. Но шах искусно надул Волынского. Отправляясь на родину, Артемий Петрович получил не наличные, а вексель на запрошенную сумму, который должен был оплатить правитель Ширванской области, которому шах отправил тайное повеление не оплачивать вексель. Коварный поступок шаха привел Волынского в бешенство, и он решил ему отомстить.

За достоверность рассказа Германна полностью поручиться нельзя, но бесспорно одно — Волынский и шах действовали в соответствии со своими представлениями о нравственности, причем оба проявили не лучшие свойства своих натур: Волынский — алчность, а Хуссейн — лживость и коварство.

Но возвратимся к губернаторству Волынского в Астрахани. «В Астрахань я прибыл, — доносил он Екатерине I, — которую вижу пусту и разорену поистине так, что хотя бы и нарочно разорятъ, то б больше всего невозможно. Первое, крепость здешняя во многих местах развалилась и худа вся. Недостает ружей, солдатам мундиры выдавались десять лет назад, запасов провианта нет…»

Артемий Петрович пользовался у современников репутацией человека, «чтобы только с кого сорвать», который не был разборчивым в средствах достижения этой цели. В одном из монастырей хранилось расшитое золотом облачение, богато украшенное драгоценными камнями, оцениваемыми будто бы в 100 тысяч рублей. Волынский попросил одеяние якобы для того, чтобы срисовать его для себя. Проходит время, но губернатор облачения не возвращает. Тогда настоятель отправляется к нему, но тот перед изумленным настоятелем разыгрывает коварную сцену, заявляя, что он никогда не брал никакого облачения, и велел бить настоятеля батогами и заковать в кандалы, содержать под караулом якобы за кражу драгоценностей.

Широко известен и рассказ очевидца о жестокости Волынского. Губернатору донесли, что местный купец будто бы неодобрительно отзывался о нем и его супруге. Артемий Петрович пригласил купца на обед, тот, обрадованный вниманием губернатора, немедленно явился в его дом, уселся за обеденный стол, но тут же был схвачен, подвергся избиению окованными шипами палками, а затем раздетым и обвешанным с головы до ног кусками свежей говядины отдан на растерзание голодным собакам.

С такой же жестокостью Волынский отнесся к мичману князю Егору Мещерскому, отправленному в 1723 году Адмиралтейской коллегией в Астрахань для истребования отчета об остаточном морском провианте. Губернатор в ответ на требование Мещерского «бранил его всякою непотребною бранью», а когда он вышел из дома, то велел солдатам «без всякой его вины посадить на деревянную кобылу, на которую сажают за тяжкие вины». На этом издевательства не закончились.

Павленко Н.И. Анна Иоанновна

Павленко Н.И. Анна Иоанновна

Книга известного историка и писателя Николая Павленко посвящена десятилетнему правлению (1730–1740 гг.) императрицы Анны Иоанновны. Автор талантливо и скрупулезно описывает этот период «немецкого засилья» в России через биографии главных действующих лиц эпохи – Бирона, Остермана, Миниха, Волынского и других. Для более точного воссоздания образа императрицы и ее сподвижников писатель привлекает большое количество документальных источников, включая архивные материалы, многие из которых приводятся впервые.<br /> На вопрос, была ли в России бироновщина, писатель в своем романе дает положительный ответ. Не случайно современники называли Бирона «некоронованным правителем России».

Внимание! Авторские права на книгу "Анна Иоанновна" (Павленко Н.И.) охраняются законодательством!