Уголовный закон Древней Руси. К 1000-летию Правды Русской. Монография

Зюбанов Ю.А.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 31.03.2016 ISBN: 9785392207077 Язык: Объем текста: 304 стр. Формат: epub

Оглавление

Предисловие

Глава 1. Договоры Руси с Византией о «Мире и любви»

Глава 2. Влияние вероучений на уголовные положения Правды Русской

Глава 3. Реализация канонических запретов в церковных уставах

Послесловие

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 1.
ДОГОВОРЫ РУСИ С ВИЗАНТИЕЙ О «МИРЕ И ЛЮБВИ»

1.1. Договоры: основы и повод их заключения

Уголовный закон каждого общества вытекает из исторической жизни народа и той идеологии, которая формирует его запретные предписания. Особенно в древности связь между законами и религиозными воззрениями так неразрывна, что осмыслить и понять содержание норм права невозможно без знания вероучений. Библейские положения и русская летопись повествуют, будто «народ славянский» произошел «от племени Иафета», младшего сына Ноя (Быт. 6, 10), и «так называемые норики,… и есть славяне». Эта многочисленная разнородная общность людей проживала «на Руси» и говорила «по-славянски». По образу жизни «все эти племена имели свои обычаи, и законы своих отцов, и предания, и каждые — свой нрав».

Родовой быт славян заключался в том, что «род состоял из всех людей, бывших в родстве между собою. Начальник целого рода назывался князем; он был старший по рождению или выбирался родичами. Ему оказывали все большой почет; он творил суд и правду между родичами».

Летописание греческое повествует, что «стала прозываться Русская земля» с 852 г., «когда начал царствовать Михаил», и «при этом царе приходила Русь на Царьград». Как правило, обиженные своими соседями руссы, наделенные обостренным чувством правоты, встают за правду с оружием в руках и требуют восстановления порядка в отношениях, основанных на справедливости. Каждый раз результатом таких походов становятся межгосударственные соглашения о «мире и любви».

Дошедшие до нас «миры» Руси с Византией, заключенные в X в. (907, 911, 944, 971 гг.) являются первыми письменными (кроме договора 907 г.) правовыми памятниками, содержащими нормы уголовного закона. «Главы» договоров, скрепленные религиозной присягой, устанавливают обязательства «мира и любви» между руссами и греками, а в случаях «возможных злодеяний» — и наказание, соответствующее характеру содеянного. Кроме того, они определяют круг субъектов преступления и вводят дополнительные условия уголовной ответственности. На их написание и закрепление непосредственное влияние оказывают господствующие вероучения.

Текст мирного словесного соглашения Олега с греками (907 г.) с очевидной неполнотой сохранился в составе «Повести временных лет». Документ отражает главную древнерелигиозную идею «мира и любви» между народами, которая лежит в основе этого и всех последующих договоренностей. Принципиальные условия о миролюбивом характере отношений между Русью и Константинополем были крайне важны для сторон, особенно для греков. Князь Олег с дружиной «много убийств сотворил в окрестностях города», сжег церкви, замучил множество пленных и «много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги». Поводом для этого послужили неоднократные случаи преступного посягательства на русских торговцев в нарушение имевшего место мирного пакта между сторонами 860 г. и невыполнение греками его обременительных условий по выплате дани. В то время одним из важнейших условий «договоров «мира и любви», заключаемых Византией с «варварскими» государствами, была выплата им ежегодной дани. Такую дань греки платили гуннам, болгарам, аварам, хазарам, и всякий раз неуплата дани вызывала очередной военный конфликт между «варварами» и империей». По свидетельству А. Н. Сахарова, «к началу X в. в своих отношениях с Византией Киевская Русь имела урегулированное состояние «мира и любви», установившееся после нападения руссов на Константинополь в 860 г. и заключения первого межгосударственного русско-византийского договора 60-х годов IX века». Этот договор представляет собой общеполитическое соглашение, которое «прекращало состояние войны между двумя государствами, декларировало между ними «мир и любовь», включало пункты об уплате ежегодной дани со стороны Византии, регулярный допуск в империю русских посольств и купечества, соглашение о церковных контактах». В результате похода на Константинополь в 860 г. и его недельной осады произошло «заключение между Византией и Русью первого известного нам межгосударственного соглашения», и на основании этого состоялось «дипломатическое признание Древней Руси».

Новый уговор сторон 907 г., как и прежний, преследует главную цель — урегулирование русско-византийских отношений. Греки засылают к Олегу своих послов, и те просят: «Не погубляй града имемъ ся по дань, яко же хощеши», т. е. «не губи города, дадим тебе дани какой захочешь» (ПВЛ 907). Изложенный летописцем документ не содержит, как последующие, перечисления конкретных норм уголовного закона, но однозначно запрещает «русским творить бесчинства в селах и в стране нашей», т. е. совершать любые преступления на греческой территории.

Нестор описывает смятение и испуг греков в связи с тем, что они принимают Олега за святого Дмитрия Солунского, посланного на них Богом, которого они пытаются убить, предложив отравленную пищу и вино: «и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки и сказали: «Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас от Бога»» (ПВЛ 907). Греки надеялись сразить князя не в прямом бою, а извести хитростью и зельем. Однако, разгадав их двуличный злодейский замысел, князь отказывается от угощения, потому что «храбрый считает малодушного коварным».

В большинстве произведений данному сюжету, где описывается покушение на убийство Олега путем отравления, практически не уделяется внимания. Однако он точно отражает глубокое религиозное сознание сторон и позволяет понять решающее значение вероучений при заключении этого мира. Обычай совместной трапезы, согласно магическим практикам, является в древнем обществе «добрым расположением друг к другу». Посредством совместного поедания пищи «один гарантирует другому, что не будет злоумышлять против него». Таким образом, «заключенный путем совместной трапезы союз» на деле укрепляет «честь и доверие» и окружает «ореолом святости» обе стороны. Даже «грубые племена признавали еду и питье вместе за акт заключения дружественного союза, так как гость становился в некотором роде одним из домашних и, в нравственном отношении, с ним должно поступать как с членом семьи».

Русские князья постоянно используют обычай совместной трапезы как знак особого доверия и своего расположения к народу. Так, «Изяслав, ласково встреченный в Новгороде, на другой же день, по словам летописи, «посла подвоисковы и берюче по улицам кликати, зовучи на обед от мала до велика, и тако обедавше веселишася радостью великою и честью и разъидошася во своя домы». Владимир Святой, как известно, каждую неделю давал обеды всем нарочитым людям. О Владимире Мономахе и Андрее Боголюбском летописи говорят, что они часто давали обеды народу и раздавали много милостыни нищим и убогим».

Христианская оценка данного коварства греков не подлежит сомнению. Они полностью сознают, что, совершив этот грех против Олега, они «чрез это сделали преступление против Господа и виновны» (Чис. 5, 6) стали, потому что пытались решить тяжбу, «отступая… от правды» (Исх. 23, 2). Правда для них заключается в строгом соблюдении ряда заповедей, в том числе об исполнении всякой правды, любви к ближним и отношении к ним как к самим себе, любви к врагам. В соответствии с последней надлежало возлюбить варварское племя, чего первоначально не было сделано.

Пытаясь загладить вину за содеянное коварство, греки великодушно, как и подобает христианам, предлагают руссам восстановить миролюбивые отношения с уплатой дани и предоставлением выгодного статуса русским посольским и торговым миссиям. Им гарантируется безопасность на греческой земле и полная свобода выбора необходимых продуктов в любом количестве и ассортименте, тем самым исключая возможность отравления: «Да приходячи Русь слюбное емлют, елико хотячи», т. е. когда приходят русские, пусть берут содержание для послов, сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на шесть месяцев: хлеба, вина, мяса, рыбы и плодами (ПВЛ 907). Под «слюбным» следует понимать соблюдение христианской традиции любви и гостеприимства к пришельцам, в соответствии с которой узаконено содержание русских послов и купцов без каких-либо ограничений.

Греки осознают подлинность миссии русского князя — «чтобы испытать» их народ «и чтобы страх Его был пред лицем вашим, дабы вы не грешили» (Исх. 20, 20). Данное обоснование подтверждает предположение о том, что «явление Олега в 600-летнюю годовщину смерти Дмитрия Солунского и было знаком осажденным, что не Олег, а святой Дмитрий явился карать их за грехи».

История взаимоотношений с греками показывает, что греки и после этого случая используют прием отравления для того, чтобы избавиться от русских князей. Так, в 1066 г. князь Ростислав прибывает в Тмутаракань для сбора дани, и «этого так испугались греки, что обманом подослали к нему котопана». Он входит в доверие к князю, и однажды, «когда Ростислав пировал с дружиною своею, котопан сказал: «Князь, хочу выпить за тебя». Тот же ответил: «Пей». Он же отпил половину, а половину дал выпить князю, опустив палец в чашу, а под ногтем был у него яд смертельный». Выпив отравленный напиток, Ростислав умер, но коварный котопан не избежал возмездия, его «побили камнями корсунские люди».

Летописец не акцентирует внимание на установленном факте покушения на жизнь князя Олега, по-видимому, оттого, что для русских воинов встреча со смертью была обыденным делом. Для греков же, наоборот, неудавшееся преступление — покушение на жизнь — означает огромное моральное поражение. Этим антихристианским поступком они совершили гораздо большее преступление, чем русские в отношении них. С позиции христианства после этого случая было бы «справедливо не россиян, а греков должно назвать истинными варварами X века». Поэтому они не противятся и безоговорочно соглашаются на выдвинутые условия мира с оплатой дани. В честь блестяще одержанной победы и оттого, что князю явилось «божественное откровение», спасшее и его и войско от поражения, русский народ «единогласно назвал Олега вещим, то есть мудрым или волхвом», почитаемым в язычестве наравне с чародеями и колдунами.

Исследователи, как правило, оставляют этот эпизод без внимания, однако рассматривая его с учетом метода сравнительно-религиозного анализа и сопоставления, получаем еще одно веское доказательство того, что события 907 г. имели место, и летописец их не выдумал.

Немногочисленные положения словесного мира дают повод отдельным исследователям усомниться в его действительности. Подобные сомнения необоснованны, если учесть, что в этот период устная форма преобладает во всех формах общественных и личных отношений на Руси, в том числе и в судопроизводстве. Одной из причин является всеобщая неграмотность, потому что «грамоту тогда не знал из наших предков никто, да и грамоты славянской еще не было. А потому судили по старине, по старым обычаям и порядкам. Роды жили особо один от другого, широко; каждый род сообща владел всею землей, на которой сидел. Если встречалось дело, которое касалось нескольких родов, то решали его, как тогда говорилось, вечем, т. е. миром; на вече сходились все родоначальники. Вече вершило всякие дела в один голос, т. е. так, чтобы все постановили один и тот же приговор».

Кроме того, необходимо принять во внимание магический характер верования руссов, составной частью которого является вербальная (словесная) магия. Формулируя свою авторитарную теорию возникновения религии, А. А. Богданов отводит главенствующее положение силе слова: «В древнейших мировоззрениях слово выступало как творческое повеление, как причина всех вещей и самого возникновения мира». В обоснование этого он приводит известное евангельское утверждение: «Вначале было Слово». С этим значением слова связаны, по его утверждению, «вера в силу заклинаний, убеждение, что слова имеют власть над вещами и их действиями».

По справедливому мнению С. А. Токарева, «словесные формулы» являются составной частью любого религиозного верования и сопровождают «магические обряды», которые «можно рассматривать и как самостоятельный тип магии — словесную (вербальную) магию». Вера древнего человека в силу слова, подкрепленная магическим внушением повлияла на формирование особых заклинаний и заговоров, проклятий, клятв и молитв произносимых в связи с определенными жизненными ситуациями. Значение вербальной магии как раз и заключается в том, что все словесные нормы и правила строго соблюдаются. Обязательный характер словесным формулам придает религиозная освященность. Именно в соответствии с существующей вербальной процедурой договора 860 и 907 г. утверждаются религиозной устной клятвой сторон, что символизирует их заключение и вступление в законную силу.

Греки в данном случае «видимо, согласились на ту форму переговоров и самого договора, сформулированного в посольских речах, которой владели русские. И неслучайно позднее в русско-византийском договоре 911 г. было подчеркнуто, что «любовь», существовавшую в течение долгих лет между Русью и «хрестьяны», решено было закрепить «писанием и клятвою твердою», «не точью просто словесемъ»». Сопоставление приведенных фактов о переговорах 907 г. с этой фразой договора 911 г., по мнению А. Н. Сахарова, «весьма недвусмысленно подтверждает «речевой» характер переговоров и договора 907 г.». Автор усматривает общность двух договоров, о чем говорит заключительная часть договора 911 г. «Здесь трижды проводится узловая идея «мира и любви», лежавшая в основе договоров как 907 г., так и 911 г. Об этом свидетельствуют и слова об утверждении «бывшего мира», и клятва не преступить «уставленых главъ мира и любви» и утвердить «бывающаго мира»».

В связи с этим А. Н. Сахаров обращает внимание на перевод данной части договора 911 г., сделанный А. А. Зиминым, который верно комментирует происшедшие события. Последний подчеркивает, что «Олег хотел «подтвердить и укрепить дружбу», что руссы и до этого «многократно действительно стремились не только на словах, но и в письменной форме и нерушимою присягою, клялись своим оружием, подтвердить и укрепить эту дружбу»». «А это значит», — заключает А. Н. Сахаров,— «что письменные соглашения существовали и прежде, как и словесные, как и клятва на оружии, что находит отражение в источнике».

Подлинность этого договора подтверждается религиозно-христианским способом его заключения посредством священных обрядов веры: цари Леон и Александр «целовали крест», а Олег с воинами клялись оружием и богами славянского народа, Перуном и Волосом. Ведь «славяне того времени были язычники, идолопоклонники… Богов у них было много, но главным их божеством был Перун, бог грома и молнии, войны и мира».

Процедура клятвы «по русскому закону… своим оружием» (ПВЛ 907) соответствует религиозным воззрениям славянских народов, у которых культ оружия является весомой частью языческого верования. Культ оружия встречается у древнейших народов и объясняется почитанием первых примитивных орудий присваивающих обществ, от которых зависит существование и воспроизводство человеческого рода. Оружие имеет многофункциональное значение и применяется в сражениях, на охоте, при исполнении ритуалов, клятв, а также при отправлении «правосудия».

У западных славян высшим богом был Святовит, олицетворяющий войну и победу. Его главные атрибуты — это меч, копье, знамя, боевые значки, в том числе с изображением орла. Ф. Л. Морошкин считает, что главными орудиями первобытного человека были дубина, нож, лук, которые составляют его собственность и являются отличительной чертой каждой личности. В связи с этим «похищение… оружия в первобытных обществах почитается преступлением почти равным человекоубийству. Все первобытное общество есть сила, воинство, и ничего более, как воинство». Поэтому «все богатство военного общества людей обращается в оружие, на оружие — на его изощрение, образование, украшение». Некоторые исследователи культ орудий берут за основу своей теории о происхождении религии. Автор понологической теории С. Н. Чеботарев утверждает, что «первоначальной формой религии была гоплолатрия — культ орудий, который повлиял на зарождение идеи о боге-творце».

Перед заключением третьего письменного договора с греками князь Святослав «с презрением отверг золото и паволоки, а принял одежды и оружие, предложенные ему греками». Побежденный народ восхищается доблестью русских и говорит: «мы хотим быть под властью такого царя, который любит более — не золото, а оружие». Когда Святослав принимает «меч и другое оружие», греческие бояре предостерегают царя: «Лют будет муж этот, ибо богатством пренебрегает, а оружие берет. Плати ему дань» (ПВЛ 971). Для русских при заключении договора особое почитание и священное свойство оружия как предмета небесного возмездия бесспорно. У них отсутствует всякое сомнение в том, что за несоблюдение договора их ожидает проклятие «от бога, в которого веруем… и своим оружием посечены будем» (ПВЛ 971).

Закрепленная в устном договоре (907 г.) древнерелигиозная идея «мира и любви» находит свое полное воплощение в письменном договоре русских с греками (911 г.). Основанием для его заключения являются, по свидетельствам Н. М. Карамзина, В. О Ключевского, Н. Л. Дювернуа и др., «взаимные обиды и ссоры Греков с Россиянами в Константинополе».

В преамбуле и главах договора закреплены нормы, обеспечивающие в международном общении безопасность сторон и соблюдение принципа миролюбивого сосуществования между ними: «оже с миром приходят». Первоидея о сохранении прочного мира побуждает «Императоров и Князя Олега включить статьи уголовных законов в мирный государственный договор». Введение в договор ответственности за нарушение принятых положений способствует эффективности его исполнения.

Сугубо религиозный характер договора 911 г. заключается в том, что он соответствует главному библейскому принципу любви, закрепленному во введении. ««Мир и любовь» — вот та формула, на основе которой отныне будут строиться отношения между Русью и Византией. В нем говорится, что русские послы были направлены Олегом в Константинополь к императорам Льву, Александру и Константину «на удержание и на извещение от многих лет межи хрестианы и Русью бывьшюю любовь…». И далее: Олег собирался «удержати и известити такую любовь, бывшую межи хрестьяны и Русью многажды», т. е. в течение многих лет. Таким образом, в договоре 911 г. четко просматривается мысль о существовании до событий 907–911 гг. мирных отношений между Византией и Русью на уровне международной формулы «мира и любви», которые восстанавливаются в 907 и 911 г.».

Очередной письменный мирный договор греков с русскими заключается в 944 г. «при царях Романе, Константине и Стефане, христолюбивых владыках». Прежнее соглашение 911 г., нарушенное «уже много лет» назад, не действует. По версии Нестора, разрыв старого мира произошел из-за происков «враждолюбца дьявола», ненавидящего добро и установившего взаимную неприязнь между государствами (ПВЛ 944). Причиной конфликта между сторонами, вероятно, был отказ греков уплачивать дань Руси и ликвидация права беспошлинной торговли русского купечества. Это побуждает князя Игоря пойти на Царьград в 941 г., где русское войско терпит поражение. Двумя годами позже князь предпринимает новый военный поход, окончившийся бескровно восстановлением прежнего мира. Послам и купцам русским было поручено возобновить старый мир и «утвердити любовь межю Греки и Русью» (ст. 1 ДРВ 944).

Договор состоит из трех частей. В первой части руссы оглашают состав посольства, торжественно излагают цель миссии — «створити любовь… на вся лета, донде же съяеть солнце и весь миръ стоить». Опять, как и в предыдущих договорах, главной движущей силой побудившей стороны обратиться к миру становится религиозно-христианская заповедь любви. Победить вражду между людьми возможно только любовью (Матф. 5, 38–48). Именно она повелевает любить не только близких своих, но и «врагов ваших», а также людей «обижающих вас и гонящих вас» (Матф. 5, 44). Примечателен тот факт, что эта мирная инициатива исходит от русского князя-язычника, который направляет к великим греческим христианским царям 25 послов и 26 купцов для заключения союза любви с самими царями на все годы, пока сияет солнце и весь мир стоит. Здесь же содержится обращение к богам: крещеным руссам — к христианскому, некрещеным — к языческому богу Перуну, которые непременно осудят каждого «на погибель въ весь векъ в будущий», если кто-либо «от страны руския» посмеет «разрушити таку любовь». Нарушители договора, согласно культу оружия и анимистическому воззрению, будут «посечени… мечи своими» и окажутся «раби въ весь векъ в будущий». Уголовные нормы основной части излагаются от имени греческой стороны. В заключение слово опять берут русские послы и произносят текст клятвы, утверждающий договор. Русские христиане клянутся в соборной церкви Константинополя «честнымъ крестомъ» и «харатьею сею». Они обещают хранить все положения договора и не преступать их. За нарушение договора отступникам грозят сверхъестественные санкции от Бога, обращение в рабство и гибель от собственного оружия.

Летописец информативно излагает обязательства, которые берет на себя русская сторона, в случае если кто-либо «помыслит от страны русския разрушити таку любовь и елико их крещение прияли суть, да примут месть от Бога Вседержителя… а елико их есть не крещено, да не имут помощи от Бога, ни от Перуна. (Лавр. сп., стр. 24)». И уже не соблазн, как ранее, но даже мысль, т. е. голый умысел, о разрушении такой любви неизбежно должен повлечь реальные и сверхъестественные санкции. Для верующих русских христиан нарушение договора означает «месть от бога» и «осуженье на погибель в сии век [и] в будущии», а для язычников — погибель от «оружья своего» (ст. 1 ДРВ 944).

Данный период характеризуется исключительной веротерпимостью, которой отличается русское общество времен Игоря. В договоре русские разделяются на крещеных и некрещеных. Причем сначала в договоре упомянуты крещеные, а затем некрещеные, что косвенно может свидетельствовать о превосходстве христиан в русском обществе или, по крайней мере, их количественном балансе с язычниками. Исследователи однозначно полагают, что в Киеве уже проживало немало русских христиан и «даже между русскими послами были христиане». В договоре Игоря с греками они выступают как равноправная сторона: «Мы же, елико нас хрестилися есмы, кляхом церковью святого Илии в сборней церкви и предлежащем честным крестом и харатьею сею… А не крещеная Русь полагают щиты своя и мече свое ноги, обручь свое и прочья оружья, да кленутся о всем, яже суть написана на харатьи сей» (Лавр. сп., стр. 27). Язычники клялись в верности договору на холме, где стоял Перун, а «христиан русских приводили к присяге в церкви святого Ильи… это была соборная церковь, так как много было христиан-варягов». Они поклялись, что «если же кто-нибудь из князей или людей русских, христиан или нехристиан, нарушит то… да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что нарушил свою клятву». Утверждение договора происходит сначала в Константинополе, а затем в Киеве. В обоих случаях «соблюдаются религиозные обряды совершения клятвы на тексте договора, как бы одухотворяя его». Эти закрепленные верой положения торжественно принятого договора объективно характеризуют развитие русского полухристианского общества и законодательства. Они показывают, во-первых, мирное равноправное сосуществование в русском обществе людей, исповедующих древнеязыческое верование и христианство, а во-вторых, одобренную властью и народом религиозно-христианскую сущность принятого документа, содержащего нормы о преступлениях и наказаниях.

Сохранившийся в летописях в неполном виде договор 971 г. возобновляет в общих чертах прежние договоренности. Этому предшествует взятие Святославом болгарского Переяславца, после чего князь решает взять столицу Византии. Греки и на этот раз пытаются обмануть руссов. Они предлагают: «Невмоготу нам сопротивляться вам, так возьми с нас дань и на всю свою дружину и скажи, сколько вас, чтобы разочлись мы по числу дружинников твоих». Князь угадывает умысел греков, потому что греки часто обманывают русских, «ибо греки лживы и до наших дней», и в своем ответе удваивает численность войска до двадцати тысяч человек. Зная количество русских воинов, «выставили греки против Святослава сто тысяч и не дали дани». В результате жестокой сечи греки были разбиты, но и русских воинов осталось совсем мало. Посовещавшись с немногочисленной дружиной, князь Святослав передает через своих послов греческому царю: «Хочю имети миръ с тобою твердъ и любовь», т. е. хочу иметь с тобою прочный мир и любовь (ПВЛ 971).

Зюбанов Ю.А. Уголовный закон Древней Руси. К 1000-летию Правды Русской. Монография

Зюбанов Ю.А. Уголовный закон Древней Руси. К 1000-летию Правды Русской. Монография

В монографии исследуется влияние вероучений на зарождение и развитие древнерусского уголовного закона. Религиозные положения рассматриваются как основа памятников, в частности договоров Руси с Византией, Правды Русской, церковных Уставов и других нормативных актов этого периода. Раскрывается механизм воздействия религиозных канонов на содержание норм, принципов и институтов отечественного уголовного права и процесса.<br /> Издание предназначено для широкого круга читателей и специалистов в области юриспруденции, истории, религиоведения и богословия.

Внимание! Авторские права на книгу "Уголовный закон Древней Руси. К 1000-летию Правды Русской. Монография" (Зюбанов Ю.А.) охраняются законодательством!