Советское уголовное уложение (научный комментарий, текст, сравнительные таблицы)

Грачева Ю.В., Маликов С.В., Чучаев А.И.

Возрастное ограничение: 12+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 10.08.2015 ISBN: 9785392191543 Язык: Объем текста: 241 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Глава I. Советское уголовное уложение: предыстория и общая характеристика

Глава II. Уголовный закон

Глава III. Преступление

Глава IV. Обстоятельства, исключающие преступность деяния

Глава V. Наказание

Глава VI. Особенная часть (общая характеристика некоторых глав)

Свод законов русской революции часть пятая. Уголовное уложение издание 1918 года

Сравнительные таблицы

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава V.
Наказание

Наказание обусловлено преступлением, они находятся «между собою в такой тесной связи, какую видим между причиною и ее прямым, необходимым последствием…». Советское уголовное уложение не содержит понятия наказания, не было его и в Уголовном уложении 1903 г. Между тем в литературе наказанию уделялось очень большое внимание. Иеринг писал: «Во всей области права нет другого понятия, которое могло бы, хотя бы приблизительно, равняться с понятием наказания в его культурно-историческом значении; никакое другое понятие не представляет собой лучшего отражения народной мысли, чувства и нравов современной ему эпохи; никакое другое понятие не связано так тесно со всеми фазами нравственного развития народа, как понятие наказания, мягкое и гибкое, как воск, на котором отпечатывается всякое давление, всякое ощущение. Лик права, … на котором сказывается вся индивидуальность народа, его мысль и чувства, его спокойствие и страсти, развитие и грубость, короче, отражается, как в зеркале, вся его душа — уголовное право, есть сам народ; история уголовного права есть часть психологии человечества».

Существование наказания во всех государствах во все времена в литературе XIX в. вызвало практически однозначную оценку: коль скоро это так, то нет необходимости искать основание карательной деятельности. Более того, А. Ф. Кистяковский, например, говорит: «Теоретический спор о том, необходимо или нет наказание, можно отчислить к числу столь же праздных, как праздны споры, необходимо или нет жить человеку в обществе».

А. С. Жиряев в лекциях по уголовному праву, изданных уже после смерти ученого, наоборот, утверждал, что «отыскание коренного начала уголовного права, т.е. такой аксиомы, из коей бы с неопровержимой последовательностью вытекали:

1) право государство наказывать за преступление,

2) условия и степень обнаружения сего права, и т.д. — составляет еще до сих пор нерешенную проблему».

Наказание действительно существует издревле. Однако это обстоятельство не объясняет ни истоков, ни правовой природы, ни права государства на его применение. Уже в прошлые века в доктрине права было сформулировано положение, имеющее непреходящее значение: всякая деятельность власти должна иметь правовое основание; без этого правомерность уголовного наказания будет вызывать сомнение, его можно считать простым актом насилия органов власти, не имеющим ничего общего с целями и задачами государства. Кроме того, решение вопроса о праве государства на наказание напрямую затрагивает проблему применяемых карательных средств. Если субъектом наказания признается божество, а государство — лишь его представителем, то соответствующим образом должна быть организована система видов наказания и порядок их применения; если же последнее наделяется правом наказания — карательные средства и реализация, очевидно, должны быть иными.

А. Богдановский обращает внимание на то, что «процесс образования идеи наказания у всех народов одинаковый: везде совершается он по одним и тем же, как будто непреложным логическим законам. Везде первой формой, в которую выливается понятие о наказании как возмездии за зло, является так называемая месть в обширном значении этого слова, — самоуправство. Рано или поздно эта форма сменяется другой, более правильной, менее неопределенной, так называемой системой выкупов (jus compositionis). Идея наказания в этой форме живет обыкновенно в народном праве чрезвычайно долго и тогда является в новой форме, когда является в народе сознание о государстве как о едином и живом организме и о преступлении как действии, во всяком случае враждебному этому организму».

Исторически первым является понимание наказания как воздаяния или возмездия, по принципу: зло оплачивается злом, а добро — добром. Воздаяние и возмездие с древних времен иногда принимали за справедливое основание наказания, а в самой мести видели врожденное чувство справедливости — инстинктивное, не знающее границ, кроме зла, которое ее вызвало. В законах Моисея начало «око за око, зуб за зуб» выступает выражением не только самого воздаяния, но и его мерой.

По мнению С. Будзинского, почти у всех народов в первоначальном их состоянии понятие карательной власти общества связано с идей очищения и умилостивления божества путем применения наказания. Христианство, которое укрепило связь земной и будущей жизни, объявляет карательную власть наместником божества на земле, кару же — заменой и предотвращением божьего наказания, покаянием и побудительным мотивом к исправлению.

Ф. Депп приходит к выводу, что частная месть стала исчезать во времена Олега. Остававшаяся некоторое время за убийство, она также подверглась различным ограничениям, а в XI в., по сути, исчезла совсем, уступив место выкупам.

В средневековой философии эта идея представлена следующим образом: если воля человека нарушает преступлением порядок божьей справедливости, «то она может возвратиться к нему и удовлетворить ему через наказание, т.е. в таком случае человек добровольно или вопреки своей воле должен страдать согласно справедливости божьей».

При этом наказание выступает в качестве назидания для других. Поэтому «не нужно действовать под влиянием мести, которая довольствуется причинением зла тому, кто его учинил» (Ф. Аквинский).

Понятие наказания как удовлетворение справедливости встречается у Тертулиана, св. Августина и Златоуста. Под влиянием их воззрений развивалось каноническое право, считавшее наказание благодеянием для преступника, и согласно христианской любви стремилось к умеренности в его применении.

В конце XVIII — начале XIX вв. заметное влияние на развитие уголовно-правовых теорий наказания оказали работы Канта (Основания метафизики нравов. 1785; Критика практического разума. 1788; Метафизика нравов. 1797) — сторонника теории «формального или аналогического возмездия в противоположность материальному возмездию».

Кант отрицает благо, достигаемое путем наказания, т.е. использование личности человека как средства для достижения каких-либо целей, в том числе и возвышенных. Применение наказания для предупреждения преступлений называет принципом, уничтожающим всякую справедливость и узаконивающим фарисейский афоризм: «лучше одному человеку умереть, чем всему народу погибнуть». По его мнению, только равное причиненному злу воздаяние (justa lionis) может выступать мерилом наказуемости деяния.

И. Я. Фойницкий указывает, что Цахариэ, в целом приняв исходную позицию Канта, пытаясь теоретически разрешить вопрос о соответствии между карой и виной, являвшийся особенно слабым местом своего предшественника, исходил из того, что всякое преступление есть вторжение в свободу другого лица. Следовательно, по началу морального возмездия преступник настолько же должен быть стеснен в своей свободе, насколько он вторгся в сферу чужой свободы. Величина этого вторжения измерима арифметически.

Генке, задавшийся той же целью, находит указанное соответствие не во внешней стороне преступления, как это делает Цахариэ, а в сознании преступника. Кара направляется на личность преступника, поэтому возмездие до тех пор не может быть признано достигнутым, пока злая воля, против которой направлено наказание, не сменится доброй.

К кантовской теории близки взгляды Гербарта, который при определении права наказания исходит из нравственного возмездия, признавая его необходимым по эстетическим основаниям. Преступление вызывает неудовольствие обиженного; это неудовольствие нарушает нравственную гармонию, которая необходима для общежития, и поэтому должно быть аннулировано наказанием. Последнее примиряет преступника с обиженным и с целым обществом, восстанавливает гармонию в обществе.

Те же идеи развиваются Гейером.

Теория Канта не имела успеха среди криминалистов, даже приверженцы его философской критической системы не признали возможным следовать за ним в вопросе о наказании. Ад. Франк пишет: «Третья школа — Канта и современных философов и публицистов, больше всего преданных спиритуализму, — требует, чтобы право наказания основывалось единственно на правосудии или на гармонии, существующей между нравственным злом и между страданием, на искуплении, налагаемом на виновного во имя необходимого удовлетворения требований совести. Достаточно сказать, что эта школа считает своими приверженцами Кузена, Гизо, Герцога ди Броли и автора «Traite de droit penal», несчастного Росси, для того, чтобы показать, как важны для нашего предмета эта теория и выставляемые ею принципы».

Ад. Франк подвергает критике и другие теории права наказания, в частности: как основанные на общественном интересе, на праве необходимой обороны, принадлежащего обществу; как выражение права, прямого нисшедшего от Бога, и как средство для отмщения за оскорбленное божественное величие; как основанные на договоре, в силу чего индивидуум отказался от своего права в пользу общества; как основанные на принципе нравственного искупления, принципе абсолютного правосудия, принципе воздаяния злом за зло.

Учение о праве наказания, разработанное Гербартом, во многом созвучно концепции Канта, пожалуй, его можно признать за одну из разновидностей кантовской теории. Автор находит основание права наказывать в эстетических требованиях человеческой природы. У Гербарта эстетическое требование выступает таким же категорическим императивом, как и у Канта.

К середине XIX в. в доктрине уголовного права отчетливо выделился ряд направлений, по-разному рассматривавших право наказания. В литературе они именуются как теории, отрицающие право государства наказывать и признающие таковое.

С. В. Познышев делит все концепции по данному вопросу на:

а) теории, признающие существование права государства наказывать в юридическом смысле (jus puniendi);

б) теории, допускающие только нравственное оправдание или необходимость наказания (неюридическое право на карательную деятельность).

Критикуя такой подход, Н. С. Таганцев отмечает, что в этом случае автор исходит не из воззрений представителей соответствующих концепций, а из того, кто из криминалистов и каким аспектом рассматриваемого вопроса больше занимался.

Н. Д. Сергеевский выделяет две основные группы учений — теории абсолютные и теории относительные и одну вторичную (смешанную, эклектичную). Кроме того, автор рассматривает новое учение, появившееся в середине XIX в., которое он предлагает называть правовым.

К первой из них предлагается относить: теологическую теорию, теорию диалектического возмездия и теорию справедливости как общего мирового закона. «Общим возражением против всех теорий этой группы служит то простое соображение, что все принимаемые ими основные начала или абсолюты представляются совершенно недоказанными, так что эти теории могут быть названы с равною основательностью и абсолютными и произвольными».

Так, представитель теологической школы Шталь выводит весь правовой порядок из воли божества, которое есть вместе с тем источник всякого права. Государственный порядок признается отражением божеского порядка. Право наказывать даруется Богом; наказание является актом божеского возмездия.

Теория диалектического возмездия Гегеля исходит из положения о единстве реального и идеального мира; реальный мир есть идея, явившаяся вовне. Право есть осуществление разумной идеи воли; преступное деяние — отрицание этой идеи. Наказанием уничтожается указанное противоречие, следовательно, оно есть отрицание воли, не признающей право. По остроумному замечанию Лайстнера, субъектом карательного права у Гегеля выступает не государство, а сама идея. Но тогда возникает вопрос: на каком основании государство, которое есть не более как несовершенное выражение вечной идеи, принимает на себя право карать? Основываясь на утверждениях Гегеля, наказание должно было бы осуществляться само собой, без всякого участия государственных органов.

Последователь Гегеля — Тренделленбург — при определении права наказания исходит из того, что преступление по своей природе есть продукт внутренних качеств личности преступника, поэтому для восстановления идеального содержания права (материальное нарушение может быть восстановлено) требуются меры, направленные на волю виновного лица. На основе этого делается вывод: наказание — это дисциплина; jus puniendi обусловлено потребностями потерпевшего, однако последние удовлетворяются не непосредственно, а путем восстановления общего правосостояния.

Другой сторонник учения Гегеля — Гельшнер — в своих рассуждениях основывается на двойственной природе преступления, которая, по его мнению, проявляется в том, что, во-первых, преступление есть противоречие объективному праву. Вместо норм последнего преступник стремится утвердить свои собственные нормы. Во-вторых, преступление свидетельствует о противоречии субъективного произвола нравственному существу воли. Наказание должно уничтожить преступление и восстановить мощь объективного права; кроме того, оно же призвано истребить преступление в его внутреннем основании, загладив ту нравственную вину, из-за которой было совершено общественно опасное деяние. Следовательно, jus puniendi вытекает из необходимости восстановления права. Именно этим обстоятельством наказание отличается от мести.

Теория Гегеля весьма схожа с теориями математического уравнения. «Рядом с основаниями сенсуальными установление наказания определяется еще основами, вытекающими из человеческого ума — сравнивать встречающиеся ему явления и, найдя соответствие между ними, уравнивать одно другим; отсюда взгляд на наказание как на уравнение, зачет преступления». В новейшее время представителями этого учения были Конт и его знаменитый последователь Литтре. Последний право наказания объяснял тем, что идея равенства двух величин вызывает идею зачета их вознаграждением; идея права на вознаграждение вызывает идею права наказания. В последнем случае юстиция вознаграждающая (justice indemnisante) сменяется юстицией карающей (justice punissante). Но в конце концов право наказания вытекает из права на вознаграждение, так как юстиция требует, чтобы всякий вред был вознагражден, даже если он причинен невольно.

К теориям математического уравнения близко примыкают теории экономического уравнения. Их основой выступает следующий исходный тезис: потерпевшему и обществу преступлением причиняется вред, который должен быть заглажен. Поскольку содержание вреда может быть разным, то и заглаживание осуществляется поразному. При нарушении интересов оно выражается в вознаграждении, при нарушении прав — удовлетворении, исполнении обязательства, вытекающего из нарушенного права. Исходя из этого, сформировались два относительно самостоятельных направления рассматриваемых теорий:

а) экономическое в собственном смысле слова;

б) юридическое.

Первое нашло отражение в концепции Монтескье и Беккариа, было воспринято Екатериной II. Согласно этому учению наказание должно определяться свойством преступления, лишая преступника того самого блага, которое он хотел отнять или отнял у потерпевшего.

По Велькеру — одному из ярких представителей собственно экономического направления — наказание предполагает вину как свою причину. Он выделяет три вида социально-психологических последствий, наступающих в результате совершения преступления:

а) утрату надлежащего доверия и уважения к преступнику;

б) оскорбление правовой воли граждан и соблазн умаления достоинства установленного правового порядка, так как безнаказанно нарушаемая норма теряет всякое уважение;

в) умаление достоинства потерпевшего, оскорбление его гражданской чести; у оскорбленного теряется уважение к закону и появляется соблазн идти преступным путем.

Велькер делает вывод: вред от преступления не может быть заглажен в гражданско-правовом порядке, восстанавливающем лишь материальные нарушения, поэтому необходимы меры другого порядка — преступник должен отбыть личное наказание для вознаграждения за причиненный им вред. Следовательно, право наказания, по автору, кроется в необходимости возмещения вреда.

Юридическое направление наиболее полно представлено в творческом наследии Гейнце. Он исходит из того, что абсолютное обоснование наказания вытекает из безусловной необходимости государственной жизни. «В преступлении против государства заключается отпадение от нашей цивилизации, высшей и необходимой формой которой является государство, то это последнее и должно быть выполнителем наказания». Наказание в таком случае выступает как совершение преступником чего-либо в пользу общества, отбывание известной повинности для того, чтобы восстановить правовое равенство с остальными гражданами, нарушенное преступлением. Право государства налагать наказание базируется на признании государственной формы общежития, необходимой для цивилизации. «Преступление и наказание в их совокупности представляют собой голову Януса: лицо с печатью неправды есть преступление; лицо с печатью правды — наказание. Наказание не есть вовсе противоположению преступлению… но, наоборот, выражение его значения для права», — пишет Гейнце.

Оценивая взгляды автора, Н. Д. Сергеевский обоснованно замечает, что ученый обосновывает право государства наказывать преступника на двух положениях, которые сами нуждаются в доказательствах: а) государственный строй безусловно необходим для выполнения высшего назначения человечества; наказание есть единственное и безусловно необходимое средство для восстановления преступника в достоинстве полноправного члена правового союза.

Лайстнер в целом основывается на той же исходной позиции, что и Гейнце, однако приходит к совершенно иным выводам. Он пишет: «Последствие преступного деяния есть не исключение и отрешение преступника от общей воли, а, наоборот, подчинение его воле пострадавшего, в качестве которого является, прежде всего, потерпевший индивид, а затем государство. В то время как преступник, вторгаясь в чужую сферу, мыслит себя господином в ней, — пострадавший, со своей стороны, сознает только одно, именно, что действующий вступил в область подчинения его воле и рассматривает его поэтому как подлежащего своему распоряжению».

Юридическая Грачева Ю.В., Маликов С.В., Чучаев А.И. Советское уголовное уложение (научный комментарий, текст, сравнительные таблицы)

Юридическая Грачева Ю.В., Маликов С.В., Чучаев А.И. Советское уголовное уложение (научный комментарий, текст, сравнительные таблицы)

В работе представлено практически неизвестное современному российскому юристу Советское уголовное уложение, разработанное на основе Уголовного уложения 1903 г. Наркомюстом РФ к марту 1918 г. Являясь историческим источником – памятником права, оно отражает взгляды определенной категории ученых-юристов, ратовавших за преемственность в праве. В связи с этим в работе дается анализ основных положений уголовно-правовой доктрины, сложившейся к началу XX в.; раскрываются вопросы, относящиеся к уголовному закону, преступлению, обстоятельствам, исключающим преступность деяния, наказанию; дается характеристика ряда групп преступлений, отраженных в Особенной части Уложения. Приведены текст Советского уголовного уложения и сравнительные таблицы соотношения его норм с нормами Уголовного уложения 1903 г.<br /> Для студентов, аспирантов, преподавателей юридических вузов и факультетов, а также для всех интересующихся историей отечественного права вообще и уголовного права в частности.

Внимание! Авторские права на книгу "Советское уголовное уложение (научный комментарий, текст, сравнительные таблицы)" (Грачева Ю.В., Маликов С.В., Чучаев А.И.) охраняются законодательством!