Пути развития экономики России: теория и практика. Учебное пособие

Покидченко М.Г., Сперанская Л.Н., Дробышевская Т.А.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Экономика Издательство: Проспект Дата размещения: 04.07.2016 ISBN: 9785392224951 Язык: Объем текста: 303 стр. Формат: epub

Оглавление

Предисловие

М.Г. Покидченко. Социально-экономическая мысль России середины XVIII - начала XX в.

Л.Н. Сперанская. Экономические дискуссии о путях развития России (XIX - конец XX в.)

Т.А. Дробышевская новейшие экономические преобразования в России (конец 1980-х — 1990-е гг.)

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

М.Г. Покидченко.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ РОССИИ СЕРЕДИНЫ XVIII - НАЧАЛА XX в.

Введение

Рассматривая историю экономической мысли, нужно принимать во внимание тот социальный фон, на котором происходит ее развитие. Однако следует помнить, что трактовка социальных отношений лишь в качестве фона для экономической мысли является в научной и учебной литературе условным приемом, применением метода абстракции, в то время как в реальной действительности система социальных отношений — это система взаимосвязанная, ее элементы — экономика, политика и культура (в состав последней входят и различные науки) — взаимно влияют друг на друга. В свою очередь, существует взаимное влияние экономической, политологической и культурологической науки. Поэтому для лучшего понимания развития экономической мысли нужно воспринимать ее как часть развития социальной мысли в целом. Особое внимание здесь следует уделять философии, создающей для экономической науки методологическую базу.

Если же мы изучаем историю экономической мысли определенной страны, в данном случае России, то следует иметь в виду соотношение ее развития с развитием мировой экономической науки. Дело в том, что лидерами в мировой экономической науке в различные периоды ее истории были представители разных стран. Как правило, это научное лидерство отражало реальный уровень развития соответствующих стран. Так, с середины XVII до середины XIX в. создателями новых, оригинальных экономических теорий были англичане и французы, сформировавшие в этот временной период классическую политическую экономию, а экономисты других стран в основном перерабатывали их теории применительно к специфическим особенностям социально-экономических отношений своих стран. В середине XIX в. вперед выдвинулась Германия со своей исторической школой, которая в 1870-80-е гг. стала распространяться в других странах и затем в начале XX в. сделалась одной из составных частей институционалистского направления современной экономической науки. В последней трети XIX в. наряду с англичанами и французами «маржиналистскую революцию» осуществляли также австрийцы, итальянцы и американцы, а на рубеже XIX и XX вв. число стран, чьи представители выдвигали оригинальные экономические теории, наряду с США пополнили Россия и Швеция. Таким образом, в указанный исторический период (середина XVII — начало XX в.) российская экономическая мысль, так же как и экономическая мысль ряда других стран, находилась довольно далеко от передового края мировой экономической науки, но разрыв во времени между появлением определенной теории на Западе и ее распространением в России постепенно сокращался и в начале XX в. практически исчез.

Проблема временно́го лага — это сложная, комплексная проблема. При ее рассмотрении, во-первых, необходимо помнить о существовании лага между развитием мировой экономической науки и национальной (в данном случае российской). Как мы видели, он менялся в сторону сокращения. Во-вторых, следует обратить внимание на то, как и в какой степени западная теория трансформировалась в России в соответствии с реально существовавшими здесь социально-экономическими отношениями, относившимися к более низкой ступени исторического развития. В-третьих, следует учитывать то влияние, которое оказывают на экономическую науку социально-политическая мысль и философия. Здесь тоже существует временной лаг, например, между появлением определенной философской теории и ее применением в качестве методологии теории экономической. В целом развитие философии опережает развитие экономической науки: в то время как в философии уже происходит смена прежней научной школы на новую, в экономической науке продолжает самостоятельно развиваться теория, получившая импульс от предшествующей философской концепции. В России же в исследуемый период наблюдалась своя специфика — временной лаг между появлением философской теории на Западе и в России и временной лаг в экономической науке накладывались друг на друга, поскольку российская экономическая мысль находилась под влиянием и западной экономической науки, и российской философии.

В данной работе мы постараемся анализировать комплексное воздействие различных факторов на развитие российской экономической науки, хотя объем и задачи учебного пособия не позволяют сделать это достаточно глубоко и подробно.

Западное влияние начало усиливаться в России в XVII в. Напомним, что в Западной Европе уже с XV в. в сфере экономической мысли развивалось учение меркантилизма, но в России оно не воспринималось, так как выражало интересы торговой буржуазии. В России же конца XV в. хотя уже и возникло централизованное государство, но еще только зарождались такие феодальные сословия, как дворянство и крепостное крестьянство. Даже во второй половине XVI в. идеи меркантилизма тщетно пытались проникнуть в российские умы. Царствовавший в это время Иван Грозный в своей переписке с английской королевой Елизаветой упрекал ее в том, что она главное внимание в их общении уделяет торговым, а не государственным делам, и даже язвил, что, видно, у нее всем владеют «не только люди, а мужики торговые». Как мы видим по переписке, это были хотя и современники, но по сути люди разных эпох.

В Англии внешняя торговля была уже одним из важнейших государственных дел, купцы считались людьми нужными и уважаемыми, принимаемыми при дворе, в их торговые операции даже королева вкладывала свои деньги. В России в это же время торговля еще не признавалась делом государственным, а купцы — это были даже не люди, а «мужики торговые».

Следующий, XVII в. начался для Российского государства Смутным временем, которое выявило отставание России от Запада, прежде всего в военной сфере. Поэтому при Михаиле Романове, когда страна была разорена и главной задачей было ее возвращение к прежнему уровню, в России начали появляться первые иностранные специалисты, а уже при Алексее Михайловиче их оказалось столько, что в Москве возникла целая Немецкая слобода. И в частности, благодаря иностранцам в России стали строиться первые капиталистические предприятия — мануфактуры.

При Алексее Михайловиче были восприняты наконец и идеи меркантилизма. Однако временной лаг продолжал сохраняться. Новоторговый устав 1667 г., написанный главным теоретиком и практиком российского меркантилизма, главой Посольского приказа Афанасием Ордин-Нащокиным, стоял на позициях раннего меркантилизма, в то время как в Англии (если продолжить ее сравнение с Россией) был уже поздний меркантилизм, одним из идеологов которого был Томас Ман, написавший еще в 1630 г. известное сочинение «Богатство Англии во внешней торговле». Таким образом, прямого заимствования идей не происходило, западные теории трансформировались с учетом реальной социально-экономической российской ситуации.

В следующее царствование, в поистине революционную эпоху Петра I, когда было «прорублено окно в Европу», создан собственный флот и значительно активизирована внешняя торговля, другой российский идеолог меркантилизма Федор Салтыков, предлагавший в письмах из Англии свои «пропозиции» по развитию внешней торговли, тоже оговаривается, что не все английские порядки для России годятся.

Тем не менее и в царствование Алексея Михайловича, и в царствование Петра I, в России продолжало еще существовать средневековое направление экономической мысли, главными фигурами которого были Юрий Крижанич («Политичны думы», конец 1660-х — 1670-е гг.) и Иван Посошков («Книга о скудости и богатстве», 1724). Для средневековой экономической мысли был характерен комплексный подход и использование морально-этической аргументации со ссылками на Священное Писание. Кроме того, сочинения обоих указанных авторов не являлись чисто экономическими, они были посвящены государственному управлению, и наряду с экономикой здесь рассматривались проблемы церкви, судебной системы, армии и т.п. Непосредственно в разделе об экономике разбирались все отрасли народного хозяйства, а не только внешняя торговля, как у меркантилистов. Ключевые экономические понятия у Крижанича и Посошкова также отличались от меркантилистских трактовок — так, например, богатством страны они считали не деньги, а народное благосостояние, в отношении самих денег ими использовалась номиналистическая, а не товарная теория.

Во второй четверти XVIII в. российская экономическая мысль была представлена сочинениями прикладного характера, в частности рекомендациями по управлению поместьем (В. Татищев, А. Волынский), и лишь в 60-е гг. XVIII в. в Россию проникает классическая политическая экономия в лице теории физиократов.

* * *

В последующий период российская экономическая наука прошла вслед за мировой наукой этап классической политической экономии со всеми ее внутренними течениями. Во второй половине XIX в. с ней достаточно успешно стала соперничать историческая школа, а в начале XX в. начали развиваться маржинилистское и институционалистское направления. В это время, на рубеже XIX и XX вв. российская экономическая наука уже перестала быть «догоняющей» и вышла на мировой уровень экономической мысли. Российские экономисты наряду с экономистами ведущих стран стали выдвигать оригинальные теории, продвигающие вперед мировую экономическую науку.

Глава 1
Социально-экономическая мысль России середины XVIII — середины XIX в.

1.1. Социально-экономическая мысль России второй половины XVIII в.: влияние теорий «энциклопедистов» и физиократов

Вспомним сначала об этапах возникновения классической политэкономии в Западной Европе. Если меркантилизм опирался на описание, на метод индукции, провозглашенный основой философии Нового времени одним из ее лидеров Ф. Бэконом (первая экономическая теория), то классическая политэкономия исходила уже из метода дедукции, который с середины XVII в. господствовал и в естественных науках, и в новейших философских теориях (Р. Декарт, И. Ньютон). Первые работы представителей классической политической экономии появляются во второй половине XVII в. (У. Петти), но этих представителей можно назвать скорее предшественниками классической политэкономии, их еще не знает широкая публика, экономическую мысль для которой по-прежнему олицетворяет меркантилизм. Реальное признание классической политэкономии происходит лишь во второй половине XVIII в. в лице физиократов и А. Смита.

К этому времени новая рационалистическая философия активно занимается не только вопросами мироздания, но исследует и общественные отношения. Уже во второй половине XVII в. на эти проблемы выходят английские философы Т. Гоббс и Д. Локк, а также французский философ П. Бейль. В XVIII в. в социальной проблематике безусловно лидируют французские философы-просветители (Монтескье, Вольтер, Руссо, «энциклопедисты» во главе с Дидро и д'Аламбером и др.). Влияние их на общественное мнение было велико, недаром XVIII в. в истории именуется веком Просвещения. Новая философия в значительной мере опирается на достижения естественных наук, в которых в это время главенствует классическая механика, трактующая со своих позиций все законы мироздания — от микромира до космоса. Эти же идеи используются и для объяснения общественных отношений («Человек-машина» Ламетри, 1747), а стремление человека к личной выгоде объявляется всеобщим универсальным общественным законом, аналогичным закону всемирного тяготения (Гельвеций, Дидро). Этот и другие общественные законы трактовались как «естественные», т.е. изначально заложенные в природе (естестве) человека. По мнению французских философов, люди жили в соответствии с этими законами только в первобытном обществе, но затем общественные отношения стали принимать все более искаженный, «неестественный» характер. Только разум позволяет выявить теперь эти скрытые естественные законы человеческого общежития. (Идея опоры на разум и стала основанием называть эту философию рационалистической.) В свою очередь, философы, выявившие естественные законы, должны довести информацию о них до остальных людей путем просвещения, для того чтобы те изменили свою жизнь, а люди, стоящие у власти, изменили жизнь всего общества. И прежде всего речь идет о «просвещенном» монархе, который должен стать главным фактором приближения реальных общественных отношений к естественному порядку. В отношении перспектив установления «царства разума» философы-просветители были настроены оптимистически.

На естественные законы должно было опираться естественное право, согласно которому природное равенство людей представлялось основанием для равенства политического. По сути, эти теории выражали интересы растущей буржуазии, еще не отделявшей себя от всех остальных представителей третьего сословия и требовавшей под лозунгом «равенства» отмены привилегий дворянства. В то же время равенство правовое не предполагало равенства имущественного, на что указывал, в частности, Вольтер. Даже Руссо, который во многом расходился с «энциклопедистами», в данном вопросе был с ними солидарен и писал, что идея собственности должна быть внушена ребенку раньше идеи свободы. Только представители самого левого крыла просветителей, сторонники утопического коммунизма (Мабли, Морелли) выступали за равенство собственности и даже за ее уничтожение.

Важное место в теориях философов-просветителей занимала также теория общественного договора, по которой единственным путем образования государства является добровольное делегирование людьми части своих прав верховному правителю. Теория общественного договора была выдвинута англичанином Д. Локком, а затем в различных интерпретациях развивалась французскими философами XVIII в. Одним из наиболее популярных среди них, в том числе и в России, был Ш. Монтескье, поднимавший проблемы естественного права и государства в сочинении «Дух законов» (1748) и других своих работах. Опираясь на теорию общественного договора, он считал, что государь должен править на основе нерушимых законов, обеспечивающих благо каждого человека и всего народа в целом. Если же он «вздумает их угнетать... то повод к повиновению прекращается: их больше ничего не соединяет... и они возвращаются к своей естественной свободе... неограниченная власть не может быть законной». Монтескье выделял три формы государства: деспотию, монархию и республику. Деспотию он отрицал, так как здесь управление основано не на законах, а на прихоти тирана и поэтому у его подданных нет гарантии прав личности и собственности. Республика, дающая своим гражданам наибольшую свободу и равноправие, возможна, по его мнению, только в небольших по территории странах типа Швейцарии. Поэтому идеальным вариантом остается монархия, управляемая по твердым законам, где их правильное использование обеспечивается разделением власти на законодательную, исполнительную и судебную. Близкой к позиции Монтескье была позиция Вольтера, видевшего идеал в английской конституционной монархии. Идеи философов-просветителей были очень популярны среди образованной части европейского общества, и даже ряд европейских монархов (Фридрих II Прусский, Иосиф II Австрийский, российская императрица Екатерина II) вступали в диалог с просветителями и примеряли на себя роль «просвещенного монарха».

Поскольку Россия существенно отставала по уровню социально-экономического развития от Англии и Франции, идеи Просвещения претерпевали в ее общественной мысли определенную трансформацию. XVIII век начался для России в царствование Петра I и закончился в царствование не менее яркой личности — Екатерины II. И если на протяжении всего столетия Россия активно воспринимала западную культуру, то разницу в этом восприятии очень образно обрисовал Герцен, сказав, что «Петр России дал тело, а Екатерина — душу». Это означало, что Петра и его сподвижников интересовали на Западе прежде всего практические знания для создания в России армии, флота, промышленности, а ко времени Екатерины высший свет российского общества во главе с самой царицей охотно размышлял и об отвлеченных материях, в том числе о социальных и этических проблемах.

Для Петра I проблемы «души», т.е. духовной природы личности, в общем-то, не существовало. Он унаследовал от своих предков восточную по своей сути деспотию, которую во второй половине XVII в. Юрий Крижанич в своих «Политичных думах» осуждал за «крутое владение», где нет разницы между холопом (рабом) и подданным. Петр I еще больше абсолютизировал эту общественную систему, сделав всех, включая бояр, дворян и церковь, винтиками государственной машины. Интересы государства для всех членов общества должны были стоять превыше всего, все должны были служить. Тем не менее поднятая западно-европейскими философами-просветителями проблема человека как такового, проблема прав личности постепенно получала свое теоретическое и практическое развитие в России XVIII в., правда, лишь в отношении одного слоя общества — дворянства. И хотя окончательно эта тенденция сформировалась лишь при Екатерине II, первые шаги в этом направлении были сделаны при Петре I. Так, специальными указами Петр I запретил в обращении на имя царя использовать самоуничижительные формы (слова «твой раб», именование себя Ивашкой или Степашкой и т.п.) и падать при виде царя на колени. Но это касалось прежде всего дворянства, представителям которого в публикуемых в то время правилах хорошего тона вроде «Юности честного зерцала» объяснялось, что это нужно, чтобы отличить дворянина от мужика. Таким образом, в сознании дворянства возникали первые искорки самоуважения, ощущения самоценности, если не как человека, то хотя бы как дворянина. Но это пока не выливалось в требования особых политических прав — все были «государственными людьми», только одни — «служилыми», а другие — «тяглыми». В сочинениях Петровской эпохи на социальные темы идея абсолютной власти царя никем не ставится под сомнение: он — отец, господин, инициатор всех начинаний. И если писатель-самоучка, купец (и бывший крестьянин) Иван Посошков считал это само собой разумеющимся, простодушно представляя «царствие небесное» аналогом «земного», где святые являются подданными («рабами») Бога («Божьему образу отменную и честь отдавай, и свещу болшую, нежели рабов Его образам поставляй»), то так называемая Ученая дружина (Ф. Прокопович, В. Татищев, А. Кантемир) обосновывает идею абсолютной монархии теоретически.

Эти мыслители, начавшие свою деятельность при Петре I и продолжившие ее до середины XVIII в., были уже знакомы с европейской философией. Правда, в начале XVIII в. для России главными авторитетами были не французы, а немцы, среди которых можно выделить С. Пуфсндорфа («Право природы и людей», 1672). Поэтому, например, Феофан Прокопович в своей «Правде воли Монаршей», несмотря на то что он был представителем церкви, обосновывает правильность самодержавия не только ссылками на Священное Писание, но и «естественными» законами: «Вопросим первее, самого естества нашего, что нам сказует о сем, ибо кроме Писания, есть в самом естестве закон от Бога положенный». «Ибо понеже с стороны одной велит нам естество л юбити себе... а с другой стороны... всегда и везде желателен был страж и защитник, и силный поборник закона, и той есть державная власть». (Идея, близкая учению Т. Гоббса изложенному им в книге «Левиафан» (1651).)

Еще дальше в интерпретации естественных законов идет Василий Татищев, один из образованнейших людей России первой половины XVIII в. В своих социальных сочинениях «Духовная моему сыну» (1733) и «Разговор о пользе наук и училищ» (1735) он развивает прежде всего теории немецких философов С. Пуфендорфа и X. Вольфа, но в его библиотеке также были сочинения Гоббса, Локка, Макиавелли, Декарта, Ньютона, Галлея и т.п. Опираясь на «закон естественный, который нам при сотворении Адама всем в сердцах наших вкоренен», Татищев утверждает, что «понеже человек по естеству в защищении и охранении себя имеет свободу, того ради он такое лишение своей воли терпеть более не должен, как до возможного к освобождению случая». Но далее из контекста выясняется, что человек с его естественным правом на свободу — это только дворянин, шляхтич, и в то же время «всякий шляхтич по природе судия над своими холопами, рабами и крестьянами». Таким образом, у российских мыслителей первой половины XVIII в. истолкование идеи естественных законов было иным, чем у западно-европейских философов. Во-первых, естественным объявлялось самодержавие, с точки зрения Монтескье являющееся деспотией. «Русский народ таков есть от природы своей, — писал Ф. Прокопович, — только самодержавным владетельством храним быть может, а если каковое нибудь иное владения правило воспримет, содержаться ему в целости и благости невозможно». Во-вторых, естественная свобода личности оказывается применимой только к дворянству, для которого одновременно естественным объявляется владение крепостными.

Здесь следует обратить внимание, что указанные чуть выше работы В. Татищева относятся к 30-м гг. XVIII в., ко времени царствования Анны Иоанновны, когда идея «вольности дворянства» начинает понемногу приобретать реальное воплощение. Дворяне получили некоторые послабления от пожизненной обязательной государевой службы. При Елизавете Петровне эти послабления продолжились, и кроме того, дворяне получили монополию на самый выгодный вид предпринимательства — винокурение (водка тоже называлась тогда «хлебное вино»). Также в конце царствования Елизаветы Петровны началась разработка Манифеста о вольности дворянства, опубликованного уже при Петре III. При нем же вышли важные для дворянского предпринимательства указы о свободной продаже сельскохозяйственной продукции за границу и о запрещении купцам (конкурентам дворян) покупать крепостных для работы на мануфактурах. Вместе с тем нарастание «вольности» дворян сопровождалось усилением закрепощения крестьян. И то и другое достигло своего апогея при Екатерине II. Уже в первые годы ее правления крепостное право было распространено на Украину; кроме того, обнародованы указы, разрешающие помещикам отправлять своих крестьян на каторгу и запрещающие крестьянам подавать жалобы на помещиков. И наконец, в Жалованной грамоте дворянству 1785 г. окончательно был определен статус дворянства как привилегированного сословия, освобожденного от военной и гражданской службы, не платящего налогов, не подвергаемого телесным наказаниям, имеющего обязательно своих представителей в губернской и уездной администрации и обладающего монопольным правом на владение обрабатываемой землей и крепостными, в отношении которых у них была почти абсолютная власть.

Вернемся теперь к делам просвещения. В царствование Анны Иоанновны они шли не блестяще. Тем не менее действовала основанная еще Петром I Академия наук, выходили «Санкт-Петербургские ведомости», писали свои сочинения и переводили иностранные Кантемир, Татищев, Тредиаковский, а в самом конце царствования появились Ломоносов и Сумароков. При Елизавете Петровне поток просвещения стал шире. В начале ее царствования еще творили указанные выше авторы; с 1755 г. в значительной степени благодаря новому фавориту царицы И.И. Шувалову — культурному и образованному человеку — ситуация качественно изменилась: был основан Московский университет с двумя гимназиями (для дворян и для разночинцев), начал выходить первый журнал «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие»; в 1756 г. в Москве стала выходить газета «Московские новости», в 1758 г. в Казани открылась первая провинциальная гимназия, а в Архангельске — первое провинциальное научное общество; в 1759 г. начинают выходить два новых журнала «Праздное время, в пользу употребленное» и «Трудолюбивая пчела», а в 1760 г. журнал «Полезное увеселение». Появляются сочинения новых авторов— Хераскова, Баркова, Эмина, Богдановича, Майкова. Таким образом, «взлет» просвещения, произошедший при Екатерине II, был в определенной степени подготовлен царствованием Елизаветы. Даже влияние французской философии стало ощущаться в это время. Тогда же начались контакты с Вольтером: от имени Елизаветы И.И. Шувалов предложил Вольтеру написать историю Петра I, что тот и сделал.

Как уже было сказано, при Екатерине II просвещение в России поднялось на небывалую высоту. Безусловно, здесь сыграла большую роль личность самой Екатерины. Так же как в свое время «царь-плотник» Петр I, она во многом действовала личным примером, сознательно решив стать «просвещенным монархом» в соответствии с теориями философов-рационалистов. Екатерина II была знакома со всеми современными ей новинками философии и литературы, была в переписке как с ведущим философами (Вольтером, Дидро, д’Аламбером), так и с законодателями мод в духовной жизни Франции, такими, как друг Дидро барон Гримм или хозяйка интеллектуального великосветского салона госпожа Жоффреи. Екатерина под именем своего секретаря издавала журнал и сама писала для него многие статьи, сочиняла пьесы и прозаические произведения, принимала участие в разработке новых юридических документов и основ реформы образования. Конечно, у нее был ряд недостатков, отмечаемых современниками, — властолюбие, лицемерие (Пушкин называл ее «Тартюфом в юбке»), игра на публику, причем публику европейского масштаба. С годами она все дальше отходила от своих идеалов. Однако следует признать, что, даже когда ее реальная политика стала откровенно реакционной, она сохраняла верность идеалам Просвещения хотя бы в воспитании внуков, наставником которых был республиканец Лагарп. Что же касается успехов просвещения в ее царствование, то достаточно привести один факт: если в 1726-1740 гг. в России было издано 175 наименований книг, в 1741 — 1761 гг.— 800, то в 1761 — 1800 — около 8000.

В общем потоке французской философии в Россию пришла и теория «экономистов» (как сами себя называли физиократы). Российский посол во Франции Дмитрий Голицын, посредник Екатерины II в ее сношениях с «князьями науки», сообщил ей и о клубе «экономистов», собиравшемся по вторникам у маркиза Мирабо. Голицын сам охотно посещал эти собрания. Царица заинтересовалась новым учением, и в 1765 г. с ее благословения в Петербурге было создано Вольное экономическое общество. Екатерина II сама составила ему герб: улей, над ним три пчелы и подпись «Полезное». Но к теории физиократов Вольное экономическое общество имело косвенное отношение. Вначале Екатерина II сориентировала его на «высокие материи» — 1 ноября 1766 г. «неизвестная особа» пожелала объявить в Вольном экономическом обществе конкурс сочинений на тему «В чем должна состоять собственность земледельца, в земле ли его, которую он обрабатывает, или в движимости, и какое он право на то или другое для пользы общенародной имеет?» и прилагала тысячу червонцев в качестве премии. Конкурс был широко разрекламирован в Европе, и на него было прислано 162 сочинения, из которых только 7 — из России. Первую премию получил Барбье дел’Абейль, который рекомендовал «дать свободу невольникам». «Екатерина II в начале своего царствования была настроена весьма радикально, вспомним, что ее знаменитый “Наказ” (1767) был даже запрещен во Франции цензурой. Кстати, в этом “Наказе” в духе физиократов возвеличивается земледелие и свобода торговли. Но вскоре у царицы вышел с физиократами конфликт. По рекомендации Дидро в Петербург был приглашен видный физиократ Лемерсье де ла Ривьер, но пробыл там недолго — в августе 1767 г. он выехал в Петербург, а в марте 1768 г. уже вернулся в Париж. В своем письме Вольтеру Екатерина II обвинила его в заносчивости и писала, что он считал русских за четвероногих и очень любезно соглашался принять на себя труд поставить их на задние ноги». Но дело, очевидно, было не только в бестактности французского гостя. В своих письмах из России аббату Рейналю он писал, что здесь «произвол деспотизма, абсолютное рабство и крайнее невежество глубоко укоренили всевозможные злоупотребления» и что «культура земли находится в России совсем не в том положении, в каком она могла бы и должна бы быть. Потребление всегда служит соответствующим указателем производительности; но какое же потребление возможно среди рабов». Если Лемерсье дела Ривьер нелицеприятно высказывал эти мысли при российском дворе, реакция императрицы становится понятной. С тех пор она именовала физиократов лишь «чертями» и «крикунами», а Вольное экономическое общество переключилось на практические вопросы сельского хозяйства и агрономии. Интересно, что и здесь произошла уже знакомая трансформация: так же как естественные свободы человека в России XVIII в. относили только к дворянству, так и основной объект внимания физиократов — труд крестьян-арендаторов — трансформировался у членов Вольного экономического общества в труд помещиков по управлению своим имением. Хороший хозяин (помещик) должен разбираться в сельском хозяйстве и сам управлять поместьем. Именно помещикам были адресованы работы Вольного экономического общества и отдельные сочинения наиболее активных его членов. Среди них можно выделить В. Левшина и А. Болотова.

Василий Левшин, тульский помещик и секретарь Вольного экономического общества, был весьма плодовитым писателем, опубликовавшим свыше восьмидесяти сочинений на самые разные темы — от художественных произведений до разнообразных хозяйственных рекомендаций. В частности, он выпустил первую в России экономическую энциклопедию — «Коммерческий словарь» (1787—1792). Андрей Болотов, тоже тульский помещик и автор известных мемуаров, был единственным сотрудником издаваемого в 1778—1779 гг. Вольным экономическим обществом журнала «Сельский житель», а затем по предложению знаменитого просветителя и издателя Н. Новикова выпускал в 1780-1790 гг. журнал «Экономический магазин».

По тематике своих публикаций к ним примыкает Михаил Чулков. Он был выходцем из низов, солдатским сыном, но благодаря своим разносторонним талантам и энергии сделал хорошую карьеру. Окончив разночинскую гимназию при Московском университете, Чулков стал актером придворного театра и одновременно написал фантастическую повесть «Пересмешник». Для того чтобы продвинуть ее, он сделал необычный ход — стал придворным камер-лакеем. Его расчет на близость к сильным мира сего оказался верным: «Пересмешник» был опубликован меньше чем через год и имел ошеломляющий успех, а Чулков, сняв лакейскую ливрею, стал придворным квартирмейстером. (Такова была эпоха — близость к трону значила очень много. Вспомним, что успешная карьера Ломоносова началась после его «Оды на взятие Хотина» и в дальнейшем, несмотря на все свои научные заслуги, при дворе он был больше всего ценим как поэт.) Затем Чулков служил в Сенате и в Коммерц-коллегии и, дослужившись до соответствующего чина, получил дворянство. Но одновременно он: продолжает писать художественные произведения, издает журналы «И то и сё» и «Парнасский щепетильник», является одним из первых собирателей и издателей русского фольклора, издает «Сельский лечебник» и «Словарь юридический», а также пишет ряд экономических сочинений. Главным из них был фундаментальный труд в семи томах «Историческое описание российской коммерции при всех портах и границах от древних времен до ныне настоящего...» (1781—1788). В сферу коммерции Чулков включал сельское хозяйство, промышленность, торговлю, транспорт и связь, кредит и денежное обращение. Все это рассматривалось в комплексе, так как, по словам Чулкова, «до сего времени не видели мы о том полной системы и достаточной истории». Кроме того, на базе своего фундаментального труда он издал «Краткую историю российской торговли» (1788), «Словарь учрежденных в России ярмарок» (1788), «Наставление необходимо нужное для российских купцов, а более для молодых людей, содержащее правила бухгалтерии» и «Економические записки для всегдашнего исполнения в деревнях прикащику и рачительному економу...» (1788).

Что же касается теории физиократов, то в XVIII в. была только одна публикация о ней российского автора. Это книга «О духе экономистов» (1796) упомянутого выше Дмитрия Голицына, к этому времени рассорившегося с Екатериной 11 и с 1782 г. жившего в эмиграции в Голландии и Германии. Но в начале XIX в. теория физиократов получила в России свое продолжение в исследованиях Йозефа Ланга. Он принадлежал к группе немецких преподавателей, которые в 1800-х гг. были приглашены в Россию в связи с открытием ряда новых университетов, в том числе в Харькове, куда и приехал Ланг. Загадкой пока остается, почему он был приглашен, будучи даже не преподавателем, а только выпускником Фрайбургского университета, и только в Харькове в 1803 г. он стал адъюнктом, в 1810 г. — экстраординарным профессором, а в 1812 г., защитив диссертацию, — ординарным профессором. Здесь он и умер, а его сын, родившийся в России, остался на своей родине, избрав, правда, не ученую, а административную карьеру. Основной вклад Ланга в науку — развитие «экономической таблицы» Ф. Кенэ. В работе «О высшем принципе политической экономии» (1807) он проанализировал с помощью простых линейных уравнений и цифровых примеров статическую равновесную трехсекторную модель экономики, описывая условия потоков товаров и денег между сельскохозяйственным, промышленным и денежным секторами.

В следующей своей книге «Основные направления политической арифметики» (1810) он также анализирует трехсекторную модель экономики, но в качестве секторов берет уже «сельскохозяйственных производителей», «промышленных производителей» и «служилое сословие», причем Ланг рассматривает не только абстрактные модели, но и пытается на их основе сопоставить экономику тогдашней России с хозяйством других европейских стран. И наконец, в работе «Что есть деньги?» (1815 г.) Ланг идет еще дальше. Он разрабатывает четырехсекторную модель экономики, где анализируются потоки товаров и услуг между «производителями первичных продуктов», «промышленным классом», «коммерческим» и «политическим классом». К сожалению, работы Ланга не получили известности и не повлияли на развитие экономической науки. Причиной этого послужило, очевидно, то, что он писал их на немецком языке, хотя и публиковал в России, время их выхода пришлось на время войны с Наполеоном, асам Ланг вскоре после этого умер. Работы его были случайно обнаружены только в конце 1980-х гг.

Но вернемся в Россию XVIII в. Как уже говорилось выше, идея существования естественных законов, следуя которым на рубеже 1780—90-х гг. во время французской революции были провозглашены «свобода, равенство и братство» всех людей, в России трансформировалась в «свободу и равенство» только для дворян. («Мы все дворяне — мы все равны», — заявляет один из персонажей фонвизинского «Бригадира».) Но уже появились отдельные представители дворянства, переносившие идею свободы и равенства на всех людей. Наиболее значительными из них были Н. Новиков и А. Радищев. Поскольку об обоих написано большое количество исследований, охарактеризуем их очень кратко.

Герцен писал о Николае Новикове: «Новиков был великой и святой личностью конца XVIII века....Неутомимый пропагандист цивилизации, он заводил типографии, книжные лавки в глубине России, по его поручению переводились сочинения энциклопедистов...» Полвека спустя об этом же писал и Ключевский: «Издательская и книгопродавческая деятельность Новикова в Москве вносила в русское общество новые знания, вкусы, впечатления... и сквозь вызванную ею усиленную работу переводчиков, сочинителей, типографий, книжных лавок, книг, журналов и возбужденных ими толков стало пробиваться то, с чем еще незнакомо было русское просвещенное общество: это общественное мнение». В то же время Новиков не был настроен революционно, хотя в начале своей деятельности он прояв­лял себя довольно радикально - не боялся вступать в журнальную полемику с самой Екатериной II, критиковал крепостничество («ум­ным и опасным человеком» называла его Екатерина), но затем, сбли­зившись с масонами, стал разделять их идею нравственного самоусо­вершенствования как пути преобразования общества. Здесь можно привести слова Пушкина о русских масонах: «Странная смесь мис­тической набожности и философического вольнодумства, бескорыст­ная любовь к просвещению, практическая филантропия отличали их от поколения, к которому они принадлежали» Тем не менее в начале 1792 г. Новиков был арестован и заключен в Шлиссельбургскую крепость. Дело в том, что французская революция отрезвила всех «просвещенных» монархов, философы-просветители были объявлены разжигателями революции, наступил период реакции.

Александр Радищев в отличие от Новикова был полон политического радикализма. Он высказывался за республиканское устройство общества, за отмену крепостного права, за провозглашение общих начал гражданской свободы для всех. Уже в самом раннем своем сочинении «Мабли. Размышления о греческой истории. 1781 г. Перевод с добавлениями Радищева» он переводит слово «деспотизм» как «самодержавие» и добавляет, что оно есть «наипротивнейшее человеческому естеству состояние», а в оде «Вольность» (1783), которую переписывали от руки, читается прямой призыв к революции и казни самодержца. Но все это сходило ему с рук, пока Екатерина «увлекалась» Просвещением. Когда же наступил период реакции, сочинение Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790) было конфисковано, а его автор был объявлен «бунтовщиком хуже Пугачева» и отправлен в Сибирь.

Интересно, что и Новиков и Радищев не чужды были экономической проблематики. В целом уважительное отношение к труду и интерес к разным видам хозяйственной деятельности был характерен для всех философов-просветителей. Недаром «Энциклопедия» Дидро была названа «Словарь наук, искусств и ремесел». Основным экономическим произведением Новикова был трактат «О торговле вообще» (1783). Конечно, это не совсем оригинальное сочинение, в нем присутствует влияние зарубежных авторов, в первую очередь аббата Рейналя. В своей работе Новиков указывал, что торговля связана со всеми частями гражданского благосостояния, что посредством ее люди, сознавая свои потребности, объединяются в общество. В свою очередь торговля зависит от производства, причем Новиков подчеркивает, что развитие ремесел и мануфактур должно быть соразмерно развитию земледелия. Далее автор выходит на политический уровень, где делается вывод, что в деспотических государствах торговля развита недостаточно. Эту мысль Новиков развивает в статье «Краткое описание нынешнего состояния Турции» (1784). «Народ, — пишет он, — беспрестанно притесняемый государем, пашами и их подчиненными, оставляет в запустении прекрасную землю и не хочет приобретать себе собственности, которая не осталась бы у него, но... перешла бы в руки деспотических его владельцев. Нация, знающая свое невольничество, становится ленива и ослабевает». (Интересно, что в XVI в. Иван Пересветов, наоборот, ставил Турцию в пример как образец идеального государства с абсолютным самодержавием.)

Радищев по роду своей деятельности был ближе к экономическим проблемам — с 1774 г. он служил в Коммерц-коллегии, а с 1780 г. — в Петербургской таможне и к концу своей карьеры был уже ее директором. Из экономических сочинений Радищева (написанных в основном уже после его ареста) можно отметить рукописи «Письмо о китайском торге», «Описание моего владения» и неоконченную рукопись «Торговля». Отдельные экономические соображения встречаются также в его сочинениях «Записки путешествия в Сибирь», «Дневник путешествия из Сибири», «О земледелии Петербургской губернии», «О податях», «О подушном сборе» и др. Радищев, очевидно, был знаком с теорий физиократов. Их термин «авансы» (материальные издержки, капитал) он переводит русским словом «задатки». Они лежат в основе «истинной» цены. Полная же цена формируется из «задатков» и «прирастающей» цены. Последняя включает как заработную плату, так и прибыль всех лиц, стоящих в цепочке от производителя до конечного потребителя. Взгляды на внешнюю торговлю Радищев разделяет на «мнение стародедовское» (меркантилизм) и «новейшее мнение писателей». Позиция же самого Радищева двойственна: с одной стороны, он — за экономическую свободу, но, с другой стороны, он считает, что Россия не должна отказываться от защиты отечественной промышленности с помощью протекционизма. Много внимания Радищев уделяет денежному обращению. Здесь следует пояснить, что в 1789 г. при Екатерине II в России впервые были выпущены в обращение бумажные деньги — ассигнации. Екатерина торжественно обещала, что паритет бумажного и серебряного рубля будет один к одному, но соблазн печатать деньги был так велик, что к концу ее царствования один бумажный рубль соответствовал 60 копейкам серебром. Радищев отмечал, что «первые ассигнации были представление ходящей монеты, а нынешние излишни», и делал вывод, что «государь, который деньги делает, есть вор общественный». Он делал попытки рассчитать количество денег, необходимое для обращения, а также исследовал падение обменного курса рубля на иностранную валюту в связи с внутренней инфляцией.

Таким образом, в конце XVIII в. российская экономическая мысль (в лице ее отдельных представителей) приблизилась к западно-европейской экономической науке, хотя в основном это было лишь отражение идей западных теоретиков. В то же время можно отметить некоторую специфику российской экономической мысли сточки зрения проблематики — большее внимание ею уделялось сфере обращения (торговле, денежному обращению) и экономической роли государства. Это своеобразие получило дальнейшее развитие в первой половине XIX в.

1.2. Социально-экономическая мысль России первой четверти XIX в.

Если к концу царствования Екатерины II дворянство достигло апогея своего развития как привилегированное сословие, то в недолгое правление Павла I появились первые признаки обратной тенденции. С одной стороны, Павел отменил Жалованную грамоту дворянству, ужесточив подчинение дворян государству вплоть до возврата телесных наказаний. С другой стороны, манифест 1797 г. запрещал использовать труд крепостных в воскресные и праздничные дни и рекомендовал сократить работу на барщине до трех дней. Это был первый шаг на еще долгом пути к освобождению крестьян. Конечно, сумбурное царствование Павла I было недолгим, Павел перегнул палку и в результате заговора был убит, а дворянство получило назад свою Жалованную грамоту, но «первый звонок» уже прозвучал.

Начало царствования Александра I ознаменовалось указом о «вольных хлебопашцах» 1803 г., по которому помещикам разрешалось отпускать крепостных на волю за выкуп. В 1804-1805 гг. повышается правовой статус крепостных в Лифляндской и Эстляндской губерниях (запрещается продавать их без земли, точно определяются их повинности помещикам, вводятся крестьянские суды и т.д.),а в 1816,1817 и 1819 гг. освобождаются (правда, без земли) крепостные соответственно в Эстляндской, Курляндской и Лифляндской губерниях. Что же касается Центральной России, то здесь прекращается передача государственных крестьян в частную собственность, несколько ослабевает власть помещиков над крестьянами, в 1807 г. отменяется прикрепление крестьян к заводам на Урале, в 1808 г. запрещается торговля крепостными на рынках, а в 1824 г. фабрикантам разрешается отпускать на волю крепостных рабочих (при согласии Комитета министров).

Кроме того, в начале своего царствования Александр I был одержим идеей гражданской свободы. Сразу же после воцарения им был создан Негласный комитет для разработки реформ, который действовал до 1803 г., но существенных результатов не дал, и только с 1807 г., когда главным советником Александра стал М. Сперанский, реформаторская деятельность активно пошла вперед. В 1809 г. Сперанский представил царю проект государственных преобразований, предусматривающий поэтапный переход к конституционной монархии. Согласно проекту в январе 1810 г. был учрежден Государственный совет, в котором Сперанский получил пост государственного секретаря. Совет должен был рассматривать все законы, уставы, важные мероприятия и предоставлять свое решение на утверждение государя. В перспективе Сперанский планировал создать и нижнюю палату — Думу, состоящую из депутатов от всех свободных сословий, и сделать ее главным законодательным органом. Кроме того, в этом же году Сперанский подал свои предложения по реформированию финансовой системы, в числе которых было предложение отменить подушную подать и сделать основными налогами поземельный и подоходный, причем распространить их и на дворянство, до этого налогов не платившее.

Естественно, дворянство было против планов Сперанского. Идеологом консерваторов стал Н. Карамзин, написавший поэтому поводу работу «О древней и новой России», ходившую в списках и поданную им Александру I. Кроме того, были пушены в ход все виды интриг, и в результате этого давления в марте 1812г. Сперанский получил отставку и был сослан в Нижний Новгород.

После войны с Наполеоном Александр I утратил реформаторский пыл и уже критически относился к первому этапу своего царствования. Фаворитом его стал солдафон Аракчеев, сам же Александр все больше увлекался религиозными вопросами.

Торжественно провозглашенное им при восшествии на престол возвращение века Просвещения было забыто. В 1816 г. на пост министра просвещения был назначен обер-прокурор Святейшего синода А.Н. Голицын, которого Пушкин называл «губителем просвещения», а в 1819г. начались гонения на университеты — университетская автономия была ликвидирована, прогрессивные профессора уволены, введены наказания для студентов вплоть до отдания их в солдаты. Попечитель Казанского университета Магницкий устроил костер из крамольных, по его мнению, книг университетской библиотеки. В том же духе действовал попечитель Петербургского университета Рунич. В 1820 г. снова были введены более жесткие правила цензуры, согласно которым, в частности, было запрещено рассуждать в печати о системах политического строя.

В целом вся последующая полувековая российская история проходила под знаком нарастания политической реакции и консерватизма. Но в то же время в борьбе с консерватизмом развивалась и свободная мысль. В частности, нарастание реакции во второй половине царствования Александра I сопровождалось появлением тайных обществ, которое привело к движению декабристов. В 1816 г. был создан «Союз спасения», в 1818 г. — «Союз благоденствия», в который вошли почти все члены предыдущего союза. В 1821 г. «Союз благоденствия» был распушен и на его базе было создано Южное общество, а в 1822 г. — Северное общество, которые готовили радикальную смену общественного строя вплоть до установления республики, отмены крепостного права и введения гражданского равенства. Идеи свободы и равенства личности, посеянные в России в XVIII в. и принявшие первоначально своеобразную форму «дворянской свободы», продолжали развиваться и дали свои плоды. Как образно выразился наш известный историк Н. Эйдельман, для того чтобы в декабре 1825 г. произошло восстание на Сенатской площади, ему должны были предшествовать два поколения непоротых дворян.

Что касается развития философии, то здесь с самого начала XIX в. происходят радикальные изменения. Рационалистическая, близкая к материализму философия XVIII в. сменяется идеалистической, появляется течение романтизма. Но в России влияние этих новых философских веяний начинает сказываться только в 1830-е гг. и поэтому мы будем говорить об этом позже. Правда, своеобразным продолжением философского рационализма XVIII в. становится в первой половине XIX в. утилитаризм Дж. Бентама и Дж. Милля, где все общественные отношения трактовались как баланс пользы и страдания, что вполне соответствовало классической политэкономии. (Тем более, что Джеймс Милль был также экономистом, другом и последователем Д. Рикардо). Но не будем забегать вперед.

В экономической науке начала XIX в. продолжала господствовать и развиваться классическая политическая экономия, получившая в свое время методологический импульс от рационалистической философии XVIII в, а влияние новых философских идей романтизма скажется на мировой экономической науке только в середине XIX в. В рамках же классической политэкономии России влияние теории физиократов сменилось влиянием теории А. Смита, книга которого «Исследования о природе и причинах богатства народов» вышла в 1776 г., но в России теория Смита приобрела широкую известность только в начале XIX в.

Правда, информация об идеях Смита достигла России еще на рубеже 1760-70-х гг. Дело в том, что в 1761 г. два студента Московского университета, Иван Третьяков и Семен Десницкий, были отправлены на учебу в университет г. Глазго в Шотландии, где профессором нравственной философии был А. Смит, еще не написавший «Богатства народов», но уже рассматривавший в своих лекциях экономические проблемы. В 1767 г. Десницкий и Третьяков возвратились на родину и стали профессорами юридического факультета Московского университета. Оба были прогрессивными людьми. Десницкий участвовал в работе созданной Екатериной II комиссии по разработке нового Уложения законов и подал проект государственного устройства, где предполагалось создать при царе совещательный орган, избираемый от всех сословий. Третьяков в качестве темы ежегодного профессорского доклада предложил проблему сравнения крепостного и свободного труда, которая была отклонена руководством университета. В сфере науки помимо юриспруденции они были проводниками идей английской философии и экономической теории Смита. В частности, у Третьякова была небольшая работа «Рассуждения о причинах изобилия и медлительного обогащения государства как у древних, так и нынешних народов» (1772), название которой очень близко к названию основной книги Смита, вышедшей четыре года спустя. Экономические взгляды Третьякова и Десницкого были сходны с ранними взглядами Смита, известными по конспекту его лекций, но в отличие от него московские профессора не были сторонниками экономического либерализма и выступали за протекционизм во внешней торговле и стимулирование отечественного производства со стороны государства, а также уделяли больше внимания вопросам денежного обращения, кредита и финансов.

Кроме того, Десницкий в работе «Юридическое рассуждение о разных понятиях, какие имеют народы о собственности имения в различных состояниях общежительства» (1781) выдвинул концепцию социально-экономического развития, выделяя в нем четыре стадии: охотничью, скотоводческую, земледельческую и коммерческую. Коммерческое (капиталистическое) общество Десницкий считал конечной целью развития человечества. Появление капиталистических отношений он выводил из разделения труда и обмена, что перекликается с идеями Смита. Но сама схема развития экономики во многом предвосхитила схемы Ф. Листа и других представителей исторической школы Германии середины XIX в. Тем не менее, несмотря на усилия Третьякова и Десницкого, теория Смита в конце XVIII в. не получила широкого распространения в России. Очевидно, это было связано с тем, что Смит в это время еще не был Смитом — всемирно известным ученым, и только когда его теория стала господствующей в Западной Европе, она получила признание и в России.

В 1802-1806 гг. «Богатство народов» Смита было издано на русском языке, причем за государственный счет. Это, очевидно, было сделано не только из просветительских соображений (вспомним, что Александр I в начале своего царствования объявил о возвращении века Просвещения), но и потому, что в России с 1802 по 1806 г. в дополнение к Московскому университету были открыты университеты в Дерпте (Тарту), Вильно (Вильнюс), Харькове и Казани, Педагогический институт (преобразованный в 1819 г. в университет) — в Петербурге и Практическая академия коммерческих наук — в Москве, и, так же как и в Западной Европе, в них впервые стал преподаваться курс политической экономии «по Смиту».

Правда, поначалу его преподавание имело некоторую специфику в связи с тем, что курс вели в основном профессора из различных германских государств и Австро-Венгрии, приглашенные в Россию. Среди них можно выделить Христиана Шлёцера, первого профессора политической экономии Московского университета и автора первого учебника по политэкономии, переведенного на русский язык, «Начальные основания государственного хозяйства или науки о народном богатстве» (1805-1806); Людвига Якоба, профессора Харьковского университета, писавшего работы по экономике России, и Михаила Балугьянского, украинца из австро-венгерской Галиции и профессора Пештского университета, ставшего в России первым ректором Петербургского университета. Помимо этого Балугьянский был помощником Сперанского при подготовке реформ в сфере финансов и первым в России историком экономических учений, проанализировавшим в своей работе «Изображение различных хозяйственных систем» (1806—1808) взгляды меркантилистов, физиократов и «феерию» А. Смита. В германских государствах до XIX в. экономические проблемы рассматривали в курсе камералистики — учения о государственном управлении, поэтому и классическая политэкономия преподавалась немецкими профессорами с большим уклоном на роль государства в экономике, что, впрочем, соответствовало и российской действительности.

В 1820-е гг. Смит, признанный главным авторитетом в российской экономической науке, стал возводиться на некую высоту как символ общего направления, а на первый план выдвинулся Ж.Б. Сэй, следом шел Т.Р. Мальтус, а за ним — Д. Рикардо. Использовались также работы менее крупных западных экономистов. (Кстати, о популярности Сэя в России говорит строчка из первой главы «Евгения Онегина» (1825), из которой видно, что не только профессора и студенты, но и «иная дама толкует Сэя и Бентама»).

Тем не менее некоторые оригинальные теоретические работы, помимо упомянутых выше работ Десницкого и Ланга, были и в России. Прежде всего следует назвать имя Андрея (Генриха) Шторха. Он был российским немцем, родился в Риге, учился в Йенском университете в Германии, по окончании которого вернулся в Россию и стал преподавать в первом кадетском корпусе в Петербурге, а затем перешел в ведомство иностранных дел. Одновременно он опубликовал ряд крупных работ по экономике, благодаря чему был приглашен преподавателем к детям Павла I, в том числе будущему императору Николаю I, а в 1804 г. был избран в Академию наук по разряду политической экономии. В своей ранней девятитомной работе «Историко-статистическая картина Российского государства» (1797-1803) Шторх дал подробное описание экономики России XVIII в. Продолжением этого исследования были 27 выпусков работы «Россия при Александре I» (1803—1811). Основной труд Шторха «Курс политической экономии», принесший ему европейскую известность, вышел в 1815 г.

Покидченко М.Г., Сперанская Л.Н., Дробышевская Т.А. Пути развития экономики России: теория и практика. Учебное пособие

Покидченко М.Г., Сперанская Л.Н., Дробышевская Т.А. Пути развития экономики России: теория и практика. Учебное пособие

Экономические воззрения выдающихся русских мыслителей XVlII — начала XX в., а также программы современных экономистов представлены авторами трех учебных пособий, включенных в настоящее издание, с разных точек зрения. Развитие экономической мысли в России рассматривается в контексте развития социальной мысли в целом. Показывается, как западная теория распространялась и трансформировалась в России под воздействием существовавших здесь социально-экономических отношений. Анализируются основные радикально-демократические и либеральные экономические проекты развития России при переходе к рынку, предлагавшиеся в переломные моменты истории — 1861, 1917, 1992 гг., а также результаты новейших экономических преобразований конца 1980 — 1990-х гг. и социальная цена российских реформ.<br> Для студентов, аспирантов, преподавателей экономических вузов и экономических специальностей; для всех интересующихся историей экономической мысли. <br><br> <h3><a href="https://litgid.com/read/puti_razvitiya_ekonomiki_rossii_teoriya_i_praktika_uchebnoe_posobie/page-1.php">Читать фрагмент...</a></h3>

Внимание! Авторские права на книгу "Пути развития экономики России: теория и практика. Учебное пособие" (Покидченко М.Г., Сперанская Л.Н., Дробышевская Т.А.) охраняются законодательством!