|
|
ОглавлениеI. Правовая политика и правовая жизнь общества II. Отдельные элементы правовой жизни общества III. Виды правовой жизни общества Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуI. Правовая политика и правовая жизнь общества1. Правовая жизнь общества как предельно широкая юридическая категория (А. В. Малько)В современном обществе, связанном с глобальными процессами и вызовами времени, все больше требуются научные усилия по созданию категорий, отражающие данные процессы и вызовы, способные объяснить возникающие социальные реалии, предложить решения новых экономических, политических, нравственных и иных проблем. Не исключением здесь выступает и юридическая наука, тоже испытывающая острый дефицит в сфере наиболее обобщающих понятий, с помощью которых можно было бы полноценно исследовать сложные и многогранные процессы, происходящие в правовом развитии различных стран. Среди таких понятий, проходящих этап своего становления, на рубеже XX–XXI веков выделена и категория «правовая жизнь», под которой можно понимать форму социальной жизни, выражающуюся преимущественно в правовых актах и правоотношениях, характеризующую специфику и уровень правового развития данного общества, отношение субъектов к праву и степень удовлетворения их интересов. Именно она призвана отражать сложноразвивающуюся и противоречивую юридическую действительность, неразрывную связь многообразных правовых явлений со всеми другими сферами жизнедеятельности общества — экономической, политической, нравственной, религиозной и т. п. Однако в литературе введение категории «правовая жизнь» в понятийный ряд юридической науки получило неоднозначную оценку. Одни авторы выступают за подобное введение, вторые согласны с детальным исследованием самой правовой жизни, но не одобряют «придание» ей статуса научной категории. Если говорить о первых, то идею выдвижения правовой жизни в качестве категории поддержали философы, этому были посвящены успешно защищенные кандидатские диссертации, а также ряд монографий, сборников научных трудов и материалов конференций и круглых столов. Научное сопровождение процессу «придания» правовой жизни категориального статуса осуществляется специальными профильными журналами «Правовая политика и правовая жизнь» (издаваемого Саратовским филиалом Института государства и права РАН) и «Правовая жизнь» (издаваемого юридическим факультетом Таджикского национального университета). С позиции синергетического подхода проблему правовой жизни общества рассмотрел К. В. Шундиков, который верно подметил, что «одной из интегративных юридических абстракций, относительно недавно введенных в научный оборот, стало понятие правовой жизни общества», которое, включая в себя как правомерные, так и противоправные составляющие, «бросает вызов проблеме сложности объекта юридической науки, по сути, являясь попыткой выработать более адекватный (по сравнению с ранее применяемыми) методологический алгоритм ее решения», «привлекает внимание ученых к проблемам противоречий в юридической сфере, разного рода дефектам правового регулирования, правовым отклонениям, юридическому «негативу»». Думается, использование синергетического подхода в исследовании правовой жизни общества весьма перспективно. Он позволяет по-новому взглянуть на юридическую действительность, выявить в ней самоорганизующиеся начала, определить источники ее развития. Тем самым вносится вклад в создание теории правовой жизни общества, совершенствуется методологический ресурс, с помощью которого названную правовую жизнь можно полноценно анализировать. Если же говорить о тех, кто не согласен «предоставлять» правовой жизни общества категориальный статус, то, в частности, В. М. Баранов в этой связи отмечает, что «категория «правовая жизнь» вряд ли может приобрести строгий гносеологический статус и в силу этого «найти» свое логически оправданное место в понятийных рядах общей теории права» и поэтому «не могу разделить оптимизм А. В. Малько относительно придания понятию «правовая жизнь» статуса самостоятельной юридической категории со всеми вытекающими отсюда последствиями». Хотелось бы разобраться обстоятельнее в позиции В. М. Баранова, поскольку она наиболее аргументирована. С одной стороны, первоначально на странице 21 своей монографии «Теневое право» определение понятия правовой жизни общества он считает «в целом приемлемым». Но уже на странице 23 подчеркивает, что определять «правовую жизнь» через «формы юридического бытия» алогично, «ибо «юридическое бытие» столь же объемная и столь же неопределенная категория, как и «правовая жизнь». Что касается алогичности определения правовой жизни общества через «формы юридического бытия», то мы отчасти согласны с названным замечанием и предлагаем определять данное понятие через более общее (родовое) понятие «форма социальной жизни», которое весьма активно исследуют в философской и социологической литературе. Не аргументирует В. М. Баранов и критику десятого признака правовой жизни общества, который, по его мнению, «представляет собой, с точки зрения логики, непримиримое противоречие». Сам этот признак заключается в следующем: «правовая жизнь содержит комплекс всех юридических явлений, включающий как позитивные, так и негативные составляющие. Если к первым следует отнести само право (отражающее права человека, идеи справедливости, гуманизма, свободы и т. п.), правовую систему в целом, механизм правового регулирования, законные правовые акты (правомерные действия, их результаты, юридические документы), юридические поступки (как разновидность правомерного действия — юридического факта) и события как юридический факт, правовые режимы и составляющие их первичные юридические средства (льготы, поощрения, дозволения, запреты, наказания, обязанности и т. п.), правоотношения и юридическая практика, правосознание и правовая культура; законность и правопорядок, юридическая наука и образование (и их структуры) и т. д., то ко вторым в основном негативные, противоправные явления (преступления и иные правонарушения, их субъекты и криминальные структуры, коррупцию, злоупотребления, деформации правосознания, выражающиеся, в частности, в правовом нигилизме, идеализме, популизме, ошибки в праве и иные, препятствующие положительной юридической деятельности факторы)». В. М. Баранов отмечает, что «вторая часть этого признака, как видим, в основном негативная, и именно в этом качестве она «присутствует» как противоположность позитивной составляющей». Однако в данном высказывании не доказывается логическое «непримиримое противоречие», а лишь декларируется. Можно предположить, что включение нами негативной, противоправной составляющей в понятие «правовая жизнь» представляется с позиции формальной логики уязвимым, поскольку стремится подвести под общее родовое понятие «правового» разные, в том числе и прямо противоположные явления. Да, это так. Однако нам приходилось уже не раз в литературе отмечать, что правомерные и противоправные начала правовой жизни общества — правовые по своему характеру (в смысле юридические) и выступают составными частями юридической среды, являются сегментами правового поля. Конечно, и те и другие различаются по природе и направленности, как, например, правомерное и противоправное поведение. Но и то и другое поведение — правовое. В этой связи В. Н. Кудрявцев верно подметил, что «основное различие в рамках правового поведения — это различие между поведением правомерным и неправомерным, противоправным». Это же подчеркивает и Р. Т. Жеругов, когда пишет, что «понятие «правомерное поведение» является составной частью более широкой категории «правовое поведение», содержание которой охватывает любую юридически значимую деятельность, в том числе и противоправную». На наш взгляд, в приведенном положении противоправное поведение обосновано названо правовым (но не правомерным), как, собственно, обосновано называют правовыми и незаконные акты (например, конкретный, признанный судом незаконный нормативный правовой акт). Здесь речь идет не о правомерности либо неправомерности, а об отнесении данных феноменов к юридическим явлениям, не о праве как таковом, а о юридическом бытие, о специфической форме жизнедеятельности, которые неизбежно включают в себя и теневой сектор. Разумеется, определенные условности («погрешности») присутствуют в подобном понимании. И мы в принципе не против названия более точного и нейтрального — «юридическая жизнь», имея в виду в данном случае их синонимический режим использования (правовой-юридический). Но разве это касается лишь правовой (юридической) жизни. Это же в полной мере можно отнести не только к названным понятиям «правовое поведение» и «правовой акт» (которые, как уже говорилось, могут содержать в себе и противозаконные элементы), но и к правовой системе общества. В частности, в последнее время ряд авторов стали включать в понятие правовой системы и негативные элементы, в том числе и правонарушения. Так, В. Н. Карташов отмечает, что «в рамках рассматриваемой нами теории предусмотрен значительный раздел, посвященный социально-правовым отклонениям в правовой системе общества (правонарушениям, юридическим конфликтам, рискам, ошибкам и т. п.)». Правонарушения же, как известно, противоправны, и, следовательно, в таком случае здесь тоже появляется логическое противоречие и правовую систему в такой ситуации лучше называть юридической. А разве понятие «правовая информация» содержит в себе только правомерные составляющие? Так можно перечислять и дальше. В итоге отметим, что «правовое» (в смысле «юридическое») может и должно включать в себя все так или иначе относящееся к праву, не только правомерное, но и противоправное, и соответственно правовая (юридическая) жизнь общества, как и всякая иная (социальная, экономическая, политическая и т. д.), действительно, есть единство противоположностей позитивного и негативного. И между тем и другим нет никакого логического противоречия. Это две половинки одного целого — правовой жизни, которые и анализировать необходимо вместе, комплексно, как взаимосвязанные части. В. М. Баранов отрицает обоснованность и специфическое содержание понятия «правовая жизнь». На каком же основании? В частности, он пишет, что «не беднее» понятия правовой жизни другие понятия, такие как «бытие права», «правовая среда», «правовая действительность», «правовая реальность», «правовая сфера». Что касается понятия «правовая среда», то оно должно соотноситься с тем, чьей средой оно является. Об этом имеет смысл говорить, но такое понятие не является «конкурентом» понятия правовой жизни, ибо оно не обладает ясным научным статусом (что значит среда?). Точно так же может быть оценено понятие «правовая сфера». В лучшем случае оно выступает ненаучным выражением смысла понятия «правовая действительность» или «правовая реальность». Последние два понятия вне определенного философского контекста являются просто синонимичными. Они обозначают совокупность наличных юридических феноменов, которые имеют место в каждом конкретном обществе. Юристы пользуются термином «бытие», как правило, не в философском смысле, а просто как обозначение всего сущего, существующего и относящегося к праву, связанного с правом. То есть «правовое бытие» — это все сущее, имеющее атрибут правового; «бытие права» — это право в своем бытии, право как оно существует в действительности, как оно есть (в смысле наличности). В термине «есть» заключен и другой смысл — связки в суждениях «А есть Б», когда мы о чем-то говорим, что оно не просто есть, есть что-то, обладает чем-то, принадлежит чему-то. По поводу замечания В. М. Баранова об оправданности понимания «отношения субъектов к праву» как «проявления права» хотелось бы отметить, что критикуемый автор сам подчеркивает, что противоправное поведение есть отношение (негативное) к праву. Можно ли это понимать как «проявление права»? Да, конечно! Аргументация В. М. Баранова такова: «Предмет и отношение к предмету — это совершенно разные вещи». В этом положении нет места для спора. Однако существуют две концепции отношений, так что эту фразу можно по-разному толковать: а) отношение к предмету не определено предметом, не зависит от него и б) отношение к предмету обусловлено самим предметом. В последнем случае отношение является не внешним для предмета (как в первом случае), а внутренним. Иными словами, во-первых, само существование «отношения к» предполагает бытие предмета (в нашем случае — права). При этом само отрицание права (т. е. отношение к нему) предполагается самим существованием права. Так, если закон никогда не нарушается и не может быть нарушен, то его не надо декларировать как правило, которому должно следовать. Во-вторых, определенность бытия права обусловливает совокупность отношений, в которых может находиться, в которые может вступать право. Так же как, например, протяженность вещи предполагает определенные (не всякие!) отношения к ней других вещей. Именно эту концепцию отношений имел в виду Гегель, когда рассматривал неправо как выражение отношения права к самому себе. Во многом «шум» вокруг научного статуса правовой жизни общества возник потому, что данное понятие стало претендовать на то, на что, на наш взгляд, необоснованно претендовало до недавнего времени понятие «правовая система» — на то, чтобы стать предельно широкой категорией, охватывающей собой все юридические явления. Так, Н. И. Матузов в этой связи отмечает, что «в последнее время некоторые правоведы предлагают наряду с устоявшейся и общепринятой у нас и за рубежом категорией «правовая система» (предельно широкой, собирательной, многоэлементной) ввести в юридический лексикон как бы параллельное, но еще более объемное, по их мнению, понятие «правовая жизнь». Во-первых, вводимое понятие правовой жизни не выступает ни в коем случае параллельным понятием наряду с правовой системой. Как и в иных гуманитарных науках, где уже традиционно исследуются «три кита», которые можно в принципиальном плане схематично обозначить следующим образом: «экономика» — «экономическая система» — «экономическая жизнь»; «политика» — «политическая система»— «политическая жизнь»; «нравственность» — «нравственная система» — «нравственная жизнь» и т. п., так и в юриспруденции следует двигаться от отдельного явления («право») к более сложному — целостной системе («правовая система») и от нее к самому сложному — совокупной разнообразной жизнедеятельности («правовая жизнь»). Это закономерный ход развития юридической мысли, с чем просто необходимо считаться, как с данностью. К тому же для более полного анализа общественного развития важно досконально исследовать связи правовой жизни с экономической, политической, нравственной, религиозной и иной жизнью. Однако нет другой такой категории, с помощью которой можно было бы это сделать. Что касается рассмотрения связей правовой системы с названными разновидностями жизнедеятельности, а также с экономической, политической, нравственной и иными системами, то это второй уровень исследования, который (в силу нетождественности правовой жизни и правовой системы) не может заменить первый уровень. Полноценный анализ взаимодействия различных видов жизнедеятельности общества возможен лишь при том условии, что объекты исследования будут одного уровня, примерно одного класса и статуса («правовая жизнь — экономическая жизнь — политическая жизнь — нравственная жизнь» и соответственно «правовая система — экономическая система — политическая система — нравственная система»). В рецензии на коллективную монографию «Правовая жизнь в современной России: теоретико-методологический аспект», Н. Н. Вопленко и В. А. Рудковский совершенно обоснованно отмечают, что «Н. И. Матузову, на наш взгляд, не удалось убедительно доказать, что научное понятие правовой жизни является ненужным, поскольку в науке уже имеется столь же широкая категория «правовая система». С таким утверждением можно было бы согласиться, если бы речь шла об однопорядковых явлениях. Но ведь автор пытается доказать нечто обратное. Он отмечает, в частности, что правовая система и правовая жизнь соотносятся как отражатель и отражаемое и подчеркивает, что рассматривать данные понятия как более узкое или широкое некорректно. Речь может идти лишь об адекватности или неадекватности отражения, опосредования. Иными словами, правовая жизнь и правовая система — это все же разные явления. Правовая система всего лишь отражение правовой жизни. Из этого следует, что подлинной реальностью и первичностью обладает именно правовая жизнь, в то время как правовая система имеет вторичное, производное значение и представляет ценность, лишь будучи адекватным отражением правовой жизни. Но может ли в таком случае понятие правовой системы служить надежным и достаточным источником наших знаний о правовой жизни? А если отражатель искажает действительность?». Во-вторых, понятие правовой жизни, включая в себя понятие правовой системы, олицетворяет собой не только статические, но прежде всего динамические процессы, осуществляемые в юридической сфере, содержит не только системные, но и несистемные сегменты. Верно подмечено, что «правовая жизнь является процессом, действительностью в ее динамике, всегда завершающейся, рано или поздно кристаллизацией правоотношений или их разрушением, …в противоположность понятию правовой жизни понятие правовой системы характеризует общество с точки зрения одной из его структур как продукта кристаллизации общественных процессов». В-третьих, по объему действительно понятие «правовая жизнь» значительно богаче и шире понятия «правовая система». При всем их внешнем первоначальном сходстве у данных категорий несовпадающие структуры. Никакая система не может включать в себя все то, что есть в жизни. В этом смысле они не конкуренты. Жизнь богаче любых систем, что, бесспорно, относится и к юридической сфере. Говоря о сложном составе категории правовой жизни общества, К. В. Шундиков подчеркивает, что «постановка вопроса о соотношении понятий «правовая система» и «правовая жизнь» по объему представляется малоперспективной». Сам же на последующих страницах пытается раскрыть структуру понятия «правовая жизнь» и в определенной степени продемонстрировать его объем (глава 5 названной монографии). К тому же если правовая система, по мнению К. В. Шундикова, выступает просто системой, то правовая жизнь общества — это уже макросистема. Отсюда автор попадает в противоречивую ситуацию. С одной стороны, не призывая сравнивать их по структуре и объему, а с другой — по-разному квалифицируя их статус: соответственно система и макросистема, подтверждая тем самым, что понятие «правовая жизнь» более широкое, чем понятие «правовая система». В рамках категории «правовая жизнь» (как более масштабной) можно основательнее изучать и категорию «правовая система», которая зависит от первой, изменяется под ее влиянием. Правовая жизнь содержит источники (истоки) развития не только права, но и всех иных правовых явлений (включая правовую систему). Правовая же система в свою очередь в большей степени нацелена на упорядочение юридической жизни общества, выступает по отношению к последней как организующий фактор. Правовая система, обоснованно отмечают в литературе, «это совокупность взаимосвязанных правовых средств, необходимых и достаточных для правового регулирования поведения», «есть определенная правовая организация данного общества», «будучи стороной правовой жизни, она предстает как внутренне организованная, динамичная целостность, состоящая из процессов и действий, ведущих к образованию и совершенствованию правовых явлений и взаимосвязей между ними». К тому же далеко не все исследователи оценивают понятие правовой системы, как предельно широкое. В этой связи Л. С. Явич правильно отмечал, что «было бы неверно включать в это понятие все без исключения юридические категории, всю правовую действительность». На это претендует категория «правовая жизнь», охватывающая собой всю сферу, сопряженную с правом, как соответствующие ему сегменты (правомерные), так и несоответствующие (противоправные), как входящие в правовую систему, так и не входящие в нее (например, преступность), как упорядоченные, так и неупорядоченные и т. п. Справедливо подчеркивается Ю. Ю. Ветютневым, что «сама необходимость введения в научный оборот этого понятия была связана с тем, что правовая жизнь (в отличие от правовой системы) включает в себя не только официальные, легально признанные явления, но и различного рода отступления, отклонения от юридически установленных образцов». В литературе, на наш взгляд, раздаются не совсем корректные призывы. Так, В. В. Сорокин указывает, что «зачастую, вместо того чтобы уделить серьезное внимание понятию «правовая система», авторы стремятся предложить взамен совершенно новые термины — «правовую жизнь», «правовое поле» и др.». Во-первых, почему вместо исследования одних явлений приглашают к исследованию других; во-вторых, почему нужно «уделять серьезное внимание» только понятию правовой системы из данного призыва, так и не понятно; в-третьих, понятие правовой жизни предлагается вовсе не взамен понятия правовой системы, а наряду и вместе с ней, ибо это разные категории, отражающие соответственно и разные уровни юридического бытия. Сам В. В. Сорокин в той же книге, но на другой странице, пишет об этом, противореча собственному предыдущему высказыванию: «По отношению к правовой жизни правовая система выполняет организующую роль. С точки зрения внутренней организации правовой жизни, заметим, что ее нельзя причислять к разряду систем, ибо она включает и не упорядоченные явления и процессы, а также компоненты, лишенные взаимных системных связей. Понятие правовой жизни позволяет охватить конгломерат правовых проявлений в несистемном виде. Термин «правовая жизнь» имеет право на существование как наиболее широкая общетеоретическая категория, обнимающая собой всю сферу бытия права». Во вступительной статье к книге Ж. Карбонье «Юридическая социология» В. А. Туманов точно подметил нюансы отличия правовой системы от правовой жизни общества. В частности, он писал: «Ж. Карбонье посвящает правовой системе целый подраздел главы второй. Хотя автор исходит из верной посылки о том, что для социологии права правовая система — это не что иное, чем аналогичное понятие в теории позитивного права или в сравнительном правоведении, тем не менее его социологическая система права предстает как весьма расплывчатое образование. Перед нами не столько правовая система, сколько конгломерат явлений правовой жизни общества (выделено мною. — А. М.), их перечисление без уяснения системообразующих факторов и необходимых внутренних связей, которые и делают систему целостным единством». Об этом практически пишут и Н. Н. Вопленко, и В. А. Рудковский, когда подчеркивают, что «понятие правовой системы охватывает круг явлений правовой жизни общества, которые находятся между собой в состоянии определенной системной связанности как элементы единой национальной системы, существующей на основе принципов целостности и упорядоченности. Здесь нет места для случайных и непредсказуемых явлений. По общему правилу правовая система — гармоничный продукт внутренних закономерностей общественного развития, что и определяет ее понятийную ценность. Однако сводить всю реальную практику правового бытия к системно-структурной упорядоченности вряд ли оправданно. Поэтому понятие «правовая жизнь общества» перекрывает своим объемом и качественной характеристикой мир правовых явлений, как системно взаимосвязанных, так и находящихся в состоянии хаоса, неупорядоченности, случайности и т. д. Системность и суммативность в равной мере присущи данному понятию. И это, думается, оправдывает существующую дискуссию о его содержании и категориальном статусе». Что же касается структуры категории правовой системы, то нацеленность ее разработчиков на то, чтобы данная система включала в себя «всю совокупность юридических явлений общества», была преждевременной, отражала определенный первоначальный этап в исследовании рассматриваемого явления. Но потом, как это обычно и бывает, приходит более четкое понимание и все встает на свои места. Следует отметить тот факт, что до конца 90-х годов XX столетия под правовой системой понимали в основном упорядоченную совокупность лишь позитивных юридических явлений. О негативных (но не противоправных) элементах стали писать относительно недавно и то во многом «под давлением» вводимой категории «правовая жизнь», которая как раз и содержит негативные (в том числе и противоправные) начала, как свою неизбежную составную часть. Более того, специалисты, исследующие правовую систему, негативным ее моментам практически не уделяют должного внимание, считая, что достаточно говорить лишь о некоторых, «которые неотъемлемо характеризуют элемент правовой системы как необходимую, функциональную единицу системы и составляют ее непосредственное содержание. К негативным явлениям… можно отнести пробельность права, правовой нигилизм, множественность и противоречивость источников права и т. д.». Другие же «негативные правовые явления (правонарушения и т. п.) на роль необходимых, функциональных единиц правовой системы явно не подходят». Итак, понятие правовой системы включать все юридические явления не в состоянии, оно явно не справляется с этой задачей, и не способно без ущерба «для себя» содержать названный объем элементов. Отсюда «зависает в воздухе» и следующий тезис. «Довод, — отмечает Н. И. Матузов, — согласно которому правовая система якобы оставляет за своими рамками негативные процессы и поэтому нужна более широкая категория, которая отражала бы не только положительное, но и отрицательное начало, также несостоятелен, поскольку и правовая система воспринимается наукой, общественным мнением, гражданами, другими субъектами не иначе как со всеми ее недостатками и изъянами, плюсами и минусами, «положительными и отрицательными началами», а вовсе не в рафинированном виде». Поэтому и нужна более широкая категория, вбирающая в себя не только отдельные «избранные» недостатки и изъяны, а всю юридическую тотальность, поделенную на два противоположных сегмента: позитивную, правомерную («световую») и негативную, противоправную, в том числе и преступную («теневую»), выступающими в качестве своеобразных антиподов. Иначе полноценный анализ юридической жизни общества провести не удастся. Требуется «выход» именно на предельно крупные и одновременно отрицающие друг друга подразделения нашей юридической действительности, чтобы показать их масштабное взаимодействие, «взаимопереходы» и «переливы» друг в друга (например, легализацию и делегализацию, криминализацию и декриминализацию и т. д.). Как известно, согласно диалектике, чтобы «анализ позволил выявить природу самого объекта, надо доводить его расчленение до обнаружения не только различных, но и противоположных компонентов… Дело в том, что противоположность есть крайняя степень различия, поэтому только различие, доведенное до противоположности, является законченным (завершенным). При этом особый интерес представляет выявление таких противоположностей, которые противоречат друг другу и потому исключают всякое (существующее наряду с ними) третье. Таким образом, только «расщепление» объекта на противоположности обеспечивает наибольшую полноту и глубину анализа». Другими словами, позитивная и негативная части правовой жизни общества — это два явления, которые не могут быть поняты одно без другого, ибо каждое из них предполагает противоположное. Основательно проанализировать позитивную (правомерную) жизнь возможно лишь на фоне негативной (противоправной) жизни и в рамках общего понятия «правовая жизнь». Правильно отмечается в литературе, что «исследование нормального состояния любой системы не может быть ограничено ее рамками, выведено только из нее самой, вне связи с системами более высокого порядка. Сущность аномалий организма не может быть выявлена без рассмотрения той функции, которую они играют в развитии вида в целом, т. е. без обращения к более широкой системе связей, в которую эти образования включены как элементы и относятся как часть к целому». К тому же позитивные («свет») и негативные («тень») составляющие правовой жизни можно рассматривать как парные юридические категории, ибо они: 1) выражают некое юридическое целое, выступая двумя противоположностями соответственно со знаками «плюс» и «минус»; 2) диалектически связаны между собой (изменения в одной составляющей правовой жизни ведет к изменениям в другой), что проявляется в специфических «взаимопереливах», «взаимопереходах» позитивных сегментов в негативные и наоборот; 3) выступают двумя обобщающими компонентами, вбирающими в себя разнополярные, но относящиеся к праву, явления; 4) олицетворяют собой соответственно позитивную (правомерную, «световую») и негативную (противоправную, «теневую») реальность; 5) обозначают в своей совокупности все юридические явления и процессы, всю юридическую тотальность. Разумеется, правовая жизнь общества — междисциплинарное понятие, заимствованное из других наук. Однако это относится ко многим иным понятиям, ныне «прописавшимся» в юриспруденции. В. В. Сорокин высказывает определенное беспокойство сложившейся ситуацией в современной юридической науке. В частности, он пишет, что «к настоящему моменту аналитические разработки в праве перешагнули через имеющиеся теории, и накопленный теоретический материал в них уже не укладывается. Однако вводимые в теорию права понятия не должны приводить к игнорированию или недооценке ее собственного категориального аппарата, «растворять» его в юридических понятиях, заимствованных из иных отраслей знаний». Применительно к категории «правовая жизнь общества» такое беспокойство можно было бы разделить, если бы не ряд обстоятельств. Во-первых, то, что «к настоящему моменту аналитические разработки в праве перешагнули через имеющиеся теории, и накопленный теоретический материал в них уже не укладывается», отражает обычный ход развития любой науки, ее постоянные качественные изменения. Это позитивное свидетельство ее дальнейшего движения вперед, к освоению новых более сложных объектов. Именно поэтому и возникает потребность в категориях более широкого плана, способных охватить данные новые аналитические разработки, «перешагнувшие через имеющиеся теории и накопленный теоретический материал». И такой категорией по отношению к категории правовой системы выступает правовая жизнь. Она вполне может преодолеть те трудности, которые возникли у категории правовой системы, связанные с охватом всей тотальности юридических явлений. Во-вторых, правовая жизнь, как вводимое в теорию права понятие, вовсе не приводит «к игнорированию или недооценке» имеющегося категориального аппарата, например правовой системы. Наоборот, с помощью категории правовой жизни можно попытаться очертить более точные границы понятия правовой системы (которые необоснованно стали расширяться), более четко определить функции последней применительно к той же правовой жизни (правовая система призвана поддерживать в ней определенный порядок, организовывать ее). В-третьих, само понятие правовой системы не выступает ярким представителем «собственного категориального аппарата» теории права, оно тоже, как известно, заимствовано из общей теории систем и других гуманитарных наук (прежде всего социологии, политологии, философии). Только заимствована чуть раньше, ибо раньше в ней и возникла потребность. Однако временной параметр здесь не может выступать главным. Поэтому «растворять» понятие правовой системы не приходится; она изначально «растворена» в «иных отраслях знаний». Следовательно, основательное исследование правовой жизни общества — следующий важнейший этап в развитии юридической науки (и прежде всего теории права), в рамках которого требуется анализировать не только право и правовую систему, но и все юридические явления вместе взятые, не только позитивные (правомерные), но и негативные (противоправные) их составляющие, не только с формально-юридических, но и с общекультурных позиций (с точки зрения экономической, политической, нравственной и иной жизнедеятельности). Это соответственно требует и привлечения соответствующего методологического ресурса, позволившего «выйти» на решение подобной весьма непростой научной задачи. Верно отмечается в литературе, что «в понятии «правовая жизнь общества» отражается неразрывная связь правовых явлений со всеми другими сферами общества», что введение категории «правовая жизнь» «отражает тенденцию развития отечественной правовой мысли в направлении все большего расширения границ правовой действительности», что «правовая мысль достигла в своем развитии такой точки (стадии, ступени и т. д.), когда требуется включение в поле зрения исследователя общекультурных факторов», что «сегодня мы находимся на таком этапе, когда можно и нужно отнестись к имеющимся фактам отечественной правовой жизни с несколько иных, непривычных позиций: не с чисто формально-юридических, социологических, психологических, кибернетических или абстрактно-общечеловеческих, а через призму национально-исторической и культурно-типологической природы отечественного правового мира в интересах познания его конкретной целостности и системности. Далеко не случайно, что именно в пореформенный период в отечественной юридической науке стала разрабатываться категория «правовая жизнь» как попытка взглянуть на российские правовые явления с новых социально-культурных и догматических позиций. Категория «правовая система» в большей мере обозначает иной — синергетический и сравнительно-правовой аспекты исследования национальных правовых явлений». Таким образом, можно сделать из всего сказанного определенные выводы. Категория «правовая жизнь» приобретает все бо`льшую научную и практическую значимость, потенциал которой заключается в следующем: • выступая разновидностью (формой) социальной жизни, призвана олицетворять ее проявление в юридической сфере; • создает условия для полноценного соотношения с экономической, политической, нравственной и иной жизнью, выступая наряду с ними однопорядковой, одноуровневой категорией; • содействует исследованию юридической сферы в большей степени с точки зрения общекультурных, общесоциальных факторов; • охватывает все правовые явления, причем как позитивные, так и негативные, выражая своего рода юридическую тотальность; • позволяет в свою очередь анализировать позитивную (правомерную) и негативную (противоправную, теневую) составляющие тоже как соответствующие позитивные (правомерные) и негативные (противоправные) всеобщности (тотальности), которые должны исследоваться комплексно, системно, как взаимосвязанные сегменты, как две противоположности одного целого — правовой жизни; • способствует их рассмотрению во взаимодействии, взаимопереходах позитивной части правовой жизни в негативную (например, процессы криминализации, делегализации) и, наоборот, негативной части в позитивную (декриминализации, амнистии); • отражает диалектику юридического бытия, базирующуюся на противоречиях (противоборстве, борьбе) позитивной (правомерной) и негативной (противоправной) составляющих ее начал; • содержит в себе как организующие (регулирующие), так и самоорганизующие (саморегулирующие) начала, позволяющие правовой жизни нормально развиваться; • выступает в качестве своеобразной внешней («питательной») среды для правовой системы общества (подобно тому, как экономическая, политическая и нравственная жизнь выступает такой же средой соответственно для экономической, политической и нравственной систем); • ориентирует на познание не только статической, но и преимущественно функциональной, динамичной составляющей юридического бытия общества; • показывает не только юридическую действительность (реальность), но и исторические аспекты юридического бытия общества, как настоящее, так и прошлое, своего рода генезис, историю его становления и развития. Категория «правовая жизнь общества», будучи предельно широкой, позволяет к тому же, во-первых, в определенной степени установить (а в ряде случаев уточнить) границы иных категорий, так или иначе в нее входящих; во-вторых, «ранжировать» (приводить в порядок) данные входящие в нее категории; в-третьих, увидеть то, как они связаны между собой и с самой категорией «правовая жизнь общества». В условиях глобализации, как ни парадоксально, в тщательном изучении нуждаются культурно-исторические аспекты отечественной правовой жизни, что требует нового методологического инструментария. Задача современной отечественной методологии — найти такое измерение права, которое не разрывало бы целостности этого юридического феномена с духовным строем России, ее уникальным культурным миром. В этой связи В. Н. Синюков и Т. В. Синюкова подчеркивают, что «категория «правовая жизнь», введенная А. В. Малько, вполне может выполнить роль методологического понятия права при условии проведения специфической правовой конструктивизации уже известных правовых объектов. Эта теоретическая задача весьма сложная». В условиях дальнейшего усложнения социальных связей правовое развитие общества все «настойчивее» требует интегрального, прежде всего общетеоретического, анализа правовой жизни как различных стран, так и отдельных регионов. 2. Правовая политика, правовая жизнь и проблема уяснения правового и неправового в поведении социальных субъектов (В. А. Затонский)Характерной чертой развития отечественной юридической науки в XXI веке выступает активное формирование категорий, позволяющих глубже осмыслить многогранную реальность, связанную прежде всего с необходимостью повышения статуса права как важнейшей социальной, культурной и моральной ценности, созданием благоприятной юридической среды для свободной и активной деятельности всех государственных и общественных структур, должностных лиц, рядовых граждан. Все более прочное место в современном теоретико-правовом категориальном аппарате занимают понятия «правовая политика» и «правовая жизнь». Правовая политика — это деятельность органов государства и институтов гражданского общества по выработке стратегии и тактики правового регулирования, созданию эффективного механизма правового регулирования, по эффективному использованию юридических средств в интересах достижения таких целей, как наиболее полное обеспечение прав и свобод человека и гражданина, формирование правовой государственности, высокого уровня правовой культуры и правовой жизни общества и личности. Правовая жизнь, таким образом, является объектом правовой политики, представляет собой одновременно истоки и сферу проявления такой политики. Правовая жизнь есть совокупность самых разнообразных видов и форм деятельности людей и их объединений в сфере действия права. Характер такого поведения, его направленность могут рассматриваться в качестве критерия наилучшего состояния правовой жизни общества. Качественное состояние правовой жизни — это совокупность признаков, характеристик, показывающих степень развитости процессов, связанных с использованием права для решения насущных проблем общественного развития: формированием правового государства, гражданского общества, повышением уровня правовой культуры и т. д. Категория «качественное состояние правовой жизни» выражает прежде всего подвижность правовой жизни, «нестояние» на месте, развитие. Преобразование общества, совершенствование его правовой жизни — основная, глобальная цель свободных индивидов. Поэтому именно через правовое поведение личности можно анализировать качественное состояние правовой жизни. Поведение людей как членов гражданского общества, основанное на их сознании, является одним из важнейших элементов социальной жизни. Реальное, живое сознание и поведение — самые богатые по своим проявлениям общественные процессы. Фактически они отражают на эмпирическом уровне состояние общественного сознания и общественной деятельности в целом во всем его многообразии, противоречивости, случайности и необходимости. Именно они выступают чутким показателем состояния и хода развития и функционирования общественных процессов. Поэтому их исследование представляет важный инструмент для принятия научно обоснованных решений во всех без исключения сферах общественной жизни. Правовая активность личности — одна из важнейших составных частей (видов) социальной активности, включающая в себя все многообразие ее проявлений. Это интенсивная деятельность личности в сфере права, одна из форм юридического (юридически значимого) бытия личности, специфическая форма жизнедеятельности, которая неизбежно включает и теневой, негативный сектор. Правовая активность (во всех возможных проявлениях) — это способ правового бытия личности, характеристика качественного состояния (критерий) правовой жизни. Правовая жизнь — это не абсолютно, а лишь относительно отдельная, обособленная от других видов жизни общества сфера. Иначе говоря, правовая жизнь испытывает влияние экономики, политики, культуры, оказывая на них регулирующее, упорядочивающее воздействие. Более того, правовая жизнь — во все проникающее явление. Поэтому мы можем говорить о правовой жизни общества в различных сферах — экономической, политической, социальной, экологической, трудовой и т. д. То же умозаключение относится и к правовой активности личности. Ее разновидностями выступает правовая активность в области экономики, политики, культуры и др. Там, где личность осуществляет свою социальную роль, она, как правило, и выстраивает свою правовую активность. Правовая активность является одной из важнейших характеристик человека в юридической сфере. В большинстве случаев такое поведение направлено на достижение законной цели законным способом. Но в реальной правовой жизни имеются многочисленные случаи правовой активности в направлении, которое пролегает рядом с официальными способами поведения человека в обществе или не совпадает с официально признанным и допустимым. Правовая жизнь — единственная категория, которая позволяет охватить всю сферу бытия права со всеми позитивными и негативными его проявлениями. Главным предназначением правовой политики является расширение легальной, позитивной части правовой жизни и правовой активности и сокращение теневой, негативной. Она должна содержать в себе четкую стратегию и тактику, рассчитанную на развитие позитивной юридической жизни, цели и средства ее реализации. Создавая с помощью правовых стимулов благоприятные юридические условия для реализации интереса личности как главного источника ее правовой активности, государство создает больше шансов для повышения позитивной активности, так как поведение в данном случае направляется на удовлетворение самых насущных интересов. И, наоборот, формируя через систему правовых ограничений неблагоприятные юридические условия, государство суживает возможности для удовлетворения интересов деструктивных, противозаконных, антиобщественных. Призвание правовых ограничений прежде всего заключается в том, чтобы сдерживать негативную активность, доводить ее до уровня пассивности и на этой основе своими силами создавать условия для повышения активности позитивной. Призвание же правового стимулирования состоит в том, чтобы повысить общественно полезную активность, «увлечь» от пассивности и тем более от активности негативной. Негативная правовая активность — это осознанная, умышленная деятельность, форма юридического бытия индивидов и их групп, которые действуют, не считаясь с общеобязательными правилами поведения, и стремятся достичь любой ценой целей, противоречащих общественным и государственным целям. Уровень негативно-правовой активности (в сравнении с уровнем активности позитивной) — это показатель, измеритель качественного состояния правовой жизни, эффективности проводимой государством правовой политики. Не следует думать, что такая активность включает только различного рода правонарушения. Сюда входят и такие отношения, которые на данный момент времени остаются не урегулированными правом, хотя нуждаются в этом. Речь идет о лоббизме, выдаче зарплаты «в конвертах» и т. п., которые в различных странах решаются по-разному. К примеру, лоббистская деятельность в ряде стран узаконена, т. е. является легальной. Думается, что предлагаемое учеными-юристами принятие и в России закона о регулировании лоббистской деятельности позволит перевести эту деятельность в позитивное правовое поле, сделать ее тем самым формой позитивной правовой активности части российских граждан. Негативная часть правовой жизни и правовой активности в полной мере неистребима. Негативная активность части граждан — это явление социальное, обусловленное наличием у них негативной правовой установки. В формировании такой установки решающую роль играет не биологическая природа человека, а природа и содержание общественных отношений и противоречий. Это бесспорно доказано специалистами-криминологами в отношении преступности, которая является одним из главных проявлений негативной активности в правовой жизни общества. Негативная активность, в том числе преступность, — явление правовое. Данная позиция имеет принципиальный характер. Большая часть негативных проявлений в форме активных действий направлена против права и происходит в правовом поле, а не вне его. В этой связи трудно согласиться с некоторыми учеными, которые пытаются вводить в научный оборот новые термины: «юридическое поле» и «фактическое поле»; «предправо»; «псевдоправо», к которому относят «теневое право», «антиправо»; «неправовой произвол», т. е. преступления; «параправо»; «неправо», т. е. «то, что не есть право» и др. В научной литературе существует позиция, согласно которой вне правового поля «простирается другая, неправовая жизнь, в том числе противоправная». На основании этого Н. И. Матузов приходит к выводу, что «криминальную жизнь (бандитскую, воровскую) нельзя назвать правовой жизнью в обычном, позитивном ее понимании. Это — не правовая жизнь, а антиправовая, как правило, уголовно наказуемая, общественно осуждаемая. Правовая система призвана противодействовать такой «жизни», вести с ней борьбу». При этом он признает, как очевидное, что правовая жизнь «состоит не из одних светлых начал, она включает в себя и негативные стороны». Но в то же время Н. И. Матузов считает необходимым различать «простой негатив, в частности морального свойства» и «преступную деятельность, преступный мир, живущий по своим законам — «законам джунглей» или «по понятиям». Исходя из этих рассуждений он заключает: «Правовая жизнь потому и называется правовой, что она основана на праве, законах, юридических нормах. …И было бы, на наш взгляд, ошибкой считать такой образ жизни правовым, нормальным, цивилизованным». В приведенных рассуждениях есть верные положения. Вместе с тем имеются, на наш взгляд, дискуссионные моменты, позиции не бесспорные, вызывающие ряд возражений. Н. И. Матузов справедливо отметил, сославшись на Ж. — Л. Бержеля и А. К. Романова, что в решении вопроса о понятии и сущности права, правовой системы, правовой деятельности принципиально важна уверенность в определении границ собственно права и правил другой природы, действующих в обществе, что необходимо четко знать, где кончается правовое поле и начинается неюридическое пространство. Добавить, что указанное обстоятельство принципиально важно знать для адекватного восприятия правовой жизни как научной категории, а также правовой активности как ее формы (способа) и критерия качества. Иными словами, необходимо уяснить, что означает категория «неправо», выяснить, что при этом следует иметь в виду — «негативное право» (негативное, но право) или «то, что не есть право». Известно, что категорию «неправо» активно использовал Г. В. Ф. Гегель в своем фундаментальном труде «Философия права». Этим понятием он обозначал особенную волю, демонстрирующую произвол и отдельность индивида от всеобщей воли и всеобщего права, под которым он понимал естественное право. При этом сразу же отметим, что, согласно философско-правовому учению Гегеля, право и неправо есть категории одного порядка — юридического. Неправо — это тоже право, только негативное. Такой вывод вытекает из следующих гегелевских позиций о формах неправа. 1. Непреднамеренное неправо (простодушное). Гегель рассматривает его как явление правовое, указывая при этом, что оно имеет место среди субъектов с наивным, неразвитым правосознанием, не улавливающих разницы между правом и его нарушением. Воля таких субъектов полностью зависима от своих частных интересов. Свои личные желания, волевые стремления они считают правом. Из этого возникают усилия и действия (иногда самые разрушительные и кровавые), но за них им, по их же собственным убеждениям, не полагается наказаний, ибо они в своем ослеплении считают, что не хотят ничего из того, что противоречит праву. Подобные ситуации Гегель называет правовыми коллизиями. 2. Обман. Это, согласно учению Гегеля, ситуация, при которой одни субъекты создают видимость права для других. Настоящее право представляется как субъективное и только кажущееся. Обманываемый ставится в такие условия, при которых он верит, что с ним поступают в соответствии с правом, хотя на самом деле это не так. При этом субъекты способны с уважением относиться к требованиям стоящей над ними властвующей воли, но пренебрегают императивами всеобщего, естественного права. Гегель заключает, что «за гражданское и непреднамеренное неправо не полагается наказания, ибо я здесь не хотел ничего противоречащего праву. Напротив, обман влечет за собой наказание, ибо здесь речь идет о нарушении права». И здесь, таким образом, речь идет о явлениях правовых, поскольку правонарушение — явление правовое. 3. Принуждение и преступление. Гегель пишет, что «подлинное неправо представляет собой преступление, в котором не уважаются ни право в себе, ни право, каким оно мне кажется, в котором, следовательно, нарушены обе стороны: объективная и субъективная». Но при этом преступление не перестает быть правовым явлением, в котором «именно право как абсолютное не может быть снято, следовательно, проявление преступления ничтожно в себе, и эта ничтожность есть сущность преступного действия». И далее: «Действительное право есть снятие этого нарушения (преступления. — В. З.), именно этим снятием (наказанием преступника. — В. З.) право показывает свою действенность и утверждает себя как необходимое опосредованное наличное бытие». Исходя из рассмотренных позиций попытаемся прояснить, где начинается правовое пространство и где оно заканчивается. Все правовое начинается там и тогда, где и когда появляется право как система общеобязательных, формально-определенных норм, как властно-официальный регулятор общественных отношений, как мера юридической свободы, как определитель правомерного и неправомерного, законного и незаконного поведения. Отсюда выходит, что юридическое пространство — это вся сфера бытия права и всех субъектов, живущих, действующих в ней, со всеми позитивными (правомерными, законными) и негативными (неправомерными, противозаконными, но, по сути, тоже правовыми) его (права) проявлениями. И те, и другие проявления различаются по природе и направленности, как, например, правомерное и противоправное поведение. Однако по своему характеру они правовые и выступают составными частями юридической среды, являются сегментами правового поля. На это обстоятельство указывает В. Н. Кудрявцев, отмечая, что «основное различие в рамках правового поведения — это различие между поведением правомерным и неправомерным, противоправным». «…» «Так как правовое поведение имеет две полярные разновидности, то и сама ответственность складывается из двух аспектов: позитивного и негативного». Как представляется, в приведенной позиции противоправное поведение не случайно названо правовым (но не правомерным). Здесь ярко выражена сущность права как регулятора поведения людей, как определителя правового характера их деятельности. Здесь четко проводится различие между правом как таковым и юридическим бытием (жизнью права и правовой жизнью людей, всех социальных субъектов, общества в целом), статической и динамической стороной права, правом как статическим механизмом и правом как механизмом действующим, работающим, обеспечивающим функционирование различных сфер жизнедеятельности общества. А последняя неизбежно включает (и даже зачастую порождает) различные негативные проявления. Если признать, что правовое поле заканчивается там, где «простирается другая, неправовая жизнь, в том числе противоправная» (Н. И. Матузов), где начинаются нарушения, криминал, общественно осуждаемая деятельность и т. п., то возникает повод задуматься: а каково основное, главное социальное предназначение права, зачем нужны нормы права, законы и все иные правовые акты, в чем их социальный, юридический смысл, общественная ценность? Разве только в том, чтобы регулировать одобряемые обществом отношения? Очевидно, что это не так. Право порождает, создает такие отношения? Тоже нет. Право определяет, устанавливает, фиксирует, какие отношения в обществе полезны, допустимы, терпимы, желательны (и стимулирует их развитие), а какие нежелательны, вредны, опасны, недопустимы (и ограничивает их, борется с ними, способствует устранению их из социальной жизни в целом и правовой в частности). Исходя из этих рассуждений приходим к выводу о том, что есть из человеческих отношений правовое, что — неправовое (негативно-правовое), а что — внеправовое. Правовое — это все то в обществе, что небезразлично праву. В это поле, пространство включены: а) позитивные процессы и отношения; б) негативные проявления, небезразличные праву, фиксируемые им в качестве отрицательных, общественно вредных или опасных; они тоже правовые, но со знаком минус; этот блок правовых явлений можно называть неправовым («действуя так, ты не прав, поскольку эти действия запрещены правом, которое не оставит тебя в покое, пока ты будешь так действовать, либо подвергнет тебя наказанию»), а лучше и понятнее — негативно-правовым. Те же явления в обществе, которые не имеют отношения к праву, безразличны ему, — внеправовые, поскольку не включены в сферу права, существуют и развиваются вне правового (регулируемого правом) пространства. Исходя из изложенных выводов следует отметить, что главное теоретико-методологическое препятствие на пути адекватного реалиям понимания сущности и структуры правовой жизни — идентификация правового с правильным, одобряемым. Такая позиция традиционна для российского правоведения, да и в мире она довольно распространена. Преодолеть ее трудно еще и потому, что эта тенденция не новая, она имеет исторические философско-правовые традиции. А. Кауфман писал, что «право — это не то, что содержится в нормах, не абстрактная схема для правильного действия, оно само является правильным действием и правильным решением в конкретной ситуации». Поэтому, — пишет С. И. Максимов, — наиболее конкретной (развитой) формой бытия права являются правильные действия и решения в конкретной ситуации самого субъекта. В них смысл права и предметная форма воплощения даны в единстве». При этом он ссылается на Ф. Аквинского, который отмечал, что в своей сущности право означает прежде всего «собственно справедливое дело». И далее он пишет о «каждом правовом решении» как о «правильном, истинном». В принципе в приведенных высказываниях все верно. Право на самом деле есть справедливое дело. Однако думается, что сторонники рассматриваемой позиции имеют в виду лишь одну из сторон правовой реальности — позитивную, так называемую правомерно-положительную ее часть. Но ведь действующее, работающее право включает в свою орбиту не только позитивные общественные явления, но и негативные, противоправные, распространяя и на них свое влияние, свой инструментарий. Категория «правовая жизнь» в этом смысле обладает несомненной спецификой как в юридической науке, так и в повседневной практике, которая формируется правовыми актами, а также обычными участниками различных правоотношений. Уяснить ее содержание невозможно без учета и правильного понимания взаимодействия с государством, правом, правовой политикой. Особое значение при этом имеет изучение наиболее важных аспектов взаимодействия, взаимозависимости правовой жизни и права. Различные подходы к пониманию права являются свидетельством не только его связи с жизнью и деятельностью индивидов, всего общества, но и убеждают в том, что без четкой трактовки сути такого взаимодействия невозможно правильно определить сущность ни права, ни правовой жизни. Если жизнь сама по себе является категорией социологической, психологической, философской, то правовая жизнь общества в силу своей опосредованности правом — категория уже сугубо правовая, поскольку имеет все свои проявления именно в качестве явлений правовых, т. е. в сфере, полностью охватываемой влиянием юридических норм, предписаний. Самая главная, изначальная, отправная позиция для правильного понимания сущности правовой жизни состоит в том, что эту сущность нельзя прямо выводить из того или иного определения права. Право и «правовое» (пространство, сфера, жизнь, активность и т. п.) — не одно и то же по своему смысловому содержанию. Право может быть определено в качестве системы санкционируемых и охраняемых государством норм, выражающих государственную волю общества и направленных на регулирование поведения людей в соответствии с принятыми в данном обществе устоями социально-политической, экономической и духовной жизни (М. Байтин, Н. И. Матузов и др.). Можно трактовать право и как общую волю, являющуюся результатом согласования частных или специфических интересов, выраженную в законе или иным способом признаваемую государством (В. В. Лазарев). В этих, как и во всех других подходах, сущность и ценность права заключается в его внутреннем, «природном» предназначении служить людям, быть целью и средством для удовлетворения справедливых потребностей и отдельных граждан и общества в целом. Если напрямую, чисто механически соединить такое понимание права (а иным оно и не может быть) с жизнью общества, то, естественно, получится, что правовая жизнь, правовая деятельность (активность) — это всегда правомерное поведение, творческая деятельность, возможная лишь в рамках законности, выражающаяся в готовности к практической деятельности на основе уважительного отношения к праву, внутренней солидарности с его принципами. Наши исследования показывают, что такая односторонняя трактовка не вполне объективна и не всегда адекватна реалиям правовой жизни общества, носит несколько ограниченный характер. Причинами, обусловливающими данный односторонний подход к пониманию правовой жизни, на наш взгляд, являются следующие обстоятельства. 1. Ошибочное понимание правовой жизни общества как сферы проявления только правомерной деятельности граждан, отождествление неравнозначных по содержанию понятий при оценке правового характера протекающих в обществе процессов, представление всего правового исключительно как правомерного, общественно полезного, позитивного. Если понимать «правовое» как пространство, в котором присутствует право, то такая версия верна. Но на самом деле «правовое» — это не просто «вместилище» права, это пространство, в котором право действует, регулирует различные отношения, в числе которых не только правомерные действия, не только поведение, которое удалось сделать правомерным, а и то, которое пока не стало таковым, но его непременно надо ввести в правомерное поле, т. е. поведение неправомерное, но тоже имеющее правовой характер, охватываемое правом. А для этого такую деятельность, такое поведение никак нельзя искусственно выводить из правового пространства, отталкивая тем самым от регулирующего воздействия права. 2. Не вполне адекватное реалиям понимание ценности права, целевой направленности правовых норм, которые будто бы имеют своей целью только позитивное поведение. Это действительно так, если не учитывать того, что огромное количество правовых норм адресовано не тем субъектам, которые действуют правомерно, а тем, которые нарушают закон, совершают преступления. И цель данных норм не в том, чтобы превратить убийцу в активного участника законотворческого процесса, а в том, чтобы он перестал убивать себе подобных и чтобы другие субъекты, склонные к такому поведению, одумались и отказались от общественно опасных намерений. Есть нужные обществу проявления правовой жизни и ненужные, вредные и даже опасные для него. Правовая активность непосредственно связана, «состыкована» с правами, свободами и законными интересами граждан. Реализуя те или иные права, свободы, конкретные законные интересы и преодолевая препятствия, мешающие их осуществлению, субъект правоотношений тем самым и проявляет свою правовую активность. Более того, он вынужден это делать, если желает добиться обладания конкретным социальным благом, особенно в тех жизненных ситуациях, когда его право на это оспаривается. Наиболее эффективно на уровне позитивной правовой активности сказывается ее связь с законными интересами граждан. Если права и свободы устанавливаются государством, их признание, соблюдение и защита — его обязанность, то законные интересы возникают из конкретных жизненных обстоятельств. Само их появление — это уже проявление, показатель наличия у субъекта активной жизненной позиции, выражение общего социального настроя личности, ее отношения к окружающей действительности. Соизмерение, увязка возникающего интереса с правом — также исключительно ценный элемент активного действия, поскольку право не только не мешает, но и мощно содействует продвижению по пути реализации интереса, дает необходимый простор инициативе, личному усмотрению, одобряя и стимулируя общественно полезные действия и пресекая вредные или опасные. Внимание! Авторские права на книгу "Правовая жизнь общества: проблемы теории и практики. Монография" (Под ред. Малько А.В.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
