Манифест уголовной репрессии эпохи дополненной реальности. Монография

Жестеров П.В.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 19.07.2017 ISBN: 9785392254941 Язык: Объем текста: 217 стр. Формат: epub

Оглавление

Предисловие

Глава 1. Новые старые смыслы уголовной репрессии

Глава 2. Дополненная реальность в реализации уголовной репрессии

Приложения

Об авторе

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 2.
Дополненная реальность в реализации уголовной репрессии

§ 1. Влияние институциональных процессов, происходящих в обществе, на использование уголовной репрессии

В современном постиндустриальном обществе под влиянием постоянно меняющегося мира, причем в нынешних условиях стремительно трансформирующегося под воздействием информатизации, сопровождающейся расширением коммуникационных связей, происходит постоянная коррекция использования уголовной репрессии в жизни общества и государства. Это происходит на фоне значительного снижения состоятельности права, обусловленного несовершенством познавательного процесса, который в ответ на злобу дня не предлагает методологических средств, позволяющих на институциональном и концептуальном уровнях отслеживать соответствующие риски, а в целом ориентироваться праву и его субъектам в перманентно меняющихся обществе и мире, в условиях становления новых правил их взаимодействия.

По справедливому замечанию Я. И. Гилинского, «многие методологические трудности при изучении преступности, пьянства, наркотизма, самоубийств, коррупции, терроризма возникают вследствие попытки их исследовать и объяснить как самостоятельный, изолированный феномен». Как следствие, ожидания большей части населения от применения того же уголовного права часто не совпадают с реальными результатами такого воздействия. «…Каждое из этих (и других) социальных явлений, — пишет исследователь, — будучи в конечном счете порождением общественной субстанции, социального целого, общества, вплетено в систему общественных отношений данного социума и переплетено с иными социальными феноменами, процессами». Поэтому полагаем необходимым исследовать и уголовную репрессию через институциональные процессы, происходящие в обществе.

Следует обратить внимание и на то обстоятельство, что общественные трансформации особым образом влияют на законотворческий процесс, всякий раз побуждая законодателя более или менее точно выражать в уголовном законе новые тенденции и характеристики преступности. И если речь идет не просто о развитии современной техники, коммуникаций, электронных СМИ, а о более масштабном событии, как четвертая промышленная революция, то сопровождающие ее процессы (глобализации, консьюмеризации, виртуализации), безусловно, должны быть проанализированы через призму уголовной репрессии.

Совершенно очевидно, что любое изменение уголовного закона в информационном обществе должно не только быть логичным и научно обоснованным, но и учитывать информационный элемент, поскольку, как мы уже ранее указывали, технологии ворвались в уголовно-правовую сферу настолько стремительно, что их нельзя уже более игнорировать. Прежде информационный элемент затрагивал исключительно нарушения в сфере компьютерной информации, ответственность за которые предусмотрена нормами главы 28 УК РФ, и касался в основном неправомерного оборота компьютерной информации. Однако в настоящее время информационная составляющая уголовной репрессии претерпевает кардинальные изменения. Уголовно-правовые нормы из разных глав УК РФ были дополнены за последние пять лет такими признаками составов преступлений, как: использование информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет (ч. 3 ст. 137, ч. 1 ст. 159.6, ч. 1 ст. 171.2, ч. 1 ст. 185.3, ч. 2 ст. 205.2, п. «б» ч. 2 ст. 228.1, п. «б» ч. 3 ст. 242, п. «г» ч. 2 ст. 242.1, п. «г» ч. 2 ст. 242.2, ч. 2 ст. 280, ч. 2 ст. 280.1, ч. 1 ст. 282 УК РФ); использование электронных сетей (ч. 1 ст. 185.3, ч. 2 ст. 205.2, п. «б» ч. 2 ст. 228.1, ч. 2 ст. 280.1 УК РФ); использование средств связи, в том числе подвижной связи (ч. 1 ст. 171.2 УК РФ).

Актуальная задача ученых и практиков — более глубокое и детальное проникновение в сущность современной уголовной репрессии, исследование ее превентивных возможностей, выработка алгоритмов эффективного противодействия преступности в различных ее проявлениях. Следует с сожалением констатировать, что в условиях стремительных трансформационных процессов государство полагается в основном на осмотрительность и рассудительность правоохранительных и иных специальных органов, в меньшей степени опирается на возможности гражданского общества. Однако здесь существуют диаметрально противоположные оценки уголовной репрессии со стороны ученых и практиков-правоприменителей. По наблюдениям некоторых ученых, очевидна их обоюдная недоговороспособность и даже в определенной мере неприятие друг друга. «Сохраняющееся и неразрешающееся между ними противоречие в итоге выступает и отличительной чертой, и нормой современности». Причем проблема заключается не в качестве научной обеспеченности процесса борьбы с преступностью, отдельных научных разработок, а в упорной невостребованности теми, кому они предназначены. Авторы полагают, что в целях изменения сложившегося положения каждой правоохранительной службе необходимо выбираться из собственных искусственно сконструированных концептуальных каркасов и камерных пространств, а также ставить перед собой задачу по поиску и принятию на вооружение общей для всех парадигмы восприятия социально-правовой реальности.

Вместе с тем, как отмечает А. И. Зубков, «политика в сфере борьбы с преступностью, применения уголовных наказаний и обращения с осужденными, как бы ни пытались деполитизировать данную сферу государственной деятельности различными отсылками на общечеловеческие ценности, всегда присутствует. И эта политика не произвольна. Она всегда жестко обусловлена различными факторами, даже целой системой факторов». Такая политика «во многом зависит от нравственного состояния общества, от уровня его правового сознания». В этих условиях продолжает оставаться современным вывод А. Э. Жалинского, что «современная уголовно-правовая наука находится в более кризисном состоянии, чем преступность и практика борьбы с ней, а ее влияние на практику имеет зачастую отрицательный характер, хотя интенсивным и не является».

Следует поддержать позицию профессора В. В. Лунеева, отмечавшего, что «трагедийность нашего положения состоит в том, что мы не знаем точного обобщенного объема преступности и ее отдельных видов, полных социально-экономических последствий преступлений, действительной эффективности противодействия преступности, ее цену для народа. Мы не имеем адекватного прогноза развития криминальной обстановки в стране и мире, не изучаем и не можем изучать эти проблемы, привыкли ко всему этому “незнанию”, как к стихии».

По мнению М. М. Бабаева и Ю. Е. Пудовочкина, большинство уголовно-политических решений, в том числе новые законы, принимаются в условиях высокой степени неопределенности знания о масштабах, характере и степени реальности криминальных угроз и способов защиты от них.

Институциональные процессы, происходящие в современном обществе и в правоохранительных структурах, приводят к практике локального использования уголовной репрессии. Это очевидно на примере ее усиления (как реальном тренде современности), детализации в сферах противодействия терроризму, экстремизму, наркомании как в России, так и за рубежом. Если анализировать такие опасные общественные явления, как организованная преступность, коррупция и терроризм, то тот масштаб, который они приобрели в нашей стране, свидетельствует о том, что «граждане, общество и само государство не обеспечены надежной защитой». В особенности, если говорить о терроризме, последствия которого зачастую трагичны и необратимы.

Террористические проявления последних десятилетий, захватывающих конец XX и начало XXI в., и особенно террористические акты, совершенные в Западной Европе за последнюю пару лет в очередной раз показали всю масштабность, исключительность и неоднозначность этого криминального явления. Оно не имеет границ в мире и требует активного изучения и противоборства со стороны всего мирового сообщества. Сегодня Германия и другие европейские страны, проповедовавшие идею мультикультурализма как основы европейских ценностей, начинают осознавать, что современное мироустройство будет формироваться на совершенно других принципах, отличных от ранее принятых. И дело здесь не только в потоках беженцев из стран Ближнего Востока, в которых происходят военные конфликты. Речь в данном случае идет об определенном цивилизационном конфликте, в который в той или иной мере оказались вовлечены практически все страны мира с их населением.

Одним из таких цивилизационных конфликтов, безусловно, выступает терроризм. Как отмечается в литературе, увеличение числа международных террористических организаций («Исламское государство», запрещенная в Российской Федерации, и др.) и их активизация являются свидетельством «усложнения международных противоречий, вызванных изменениями, произошедшими в мировой политике, и увеличением субъектов международно-правовых отношений». Более того, в России, по мнению В. И. Попова, «кроме собственных факторов этого явления, его стимулируют зарубежные силы путем финансирования бандгрупп и прямого участия иностранцев в террористической деятельности».

Максимальный уровень общественной опасности терроризма обусловлен его направленностью не только на массовую гибель людей в результате террористических атак, но и на создание атмосферы страха и неуверенности в обществе, неверия граждан в способность власти обеспечить правопорядок и предупредить нападения террористов-смертников.

Несомненно, осложняет предупредительную работу по выявлению террористических групп, готовящих теракты, то обстоятельство, что «происхождение преступников, место и цели их деятельности не ограничиваются одним государством, регионом и даже континентом». Подтверждением этому служат произошедшие в Стамбуле взрывы (10 декабря 2016 г.) и вооруженное нападение на ночной клуб (1 января 2017 г.), террористические атаки с использованием грузовиков в Берлине (19 декабря 2016 г.) и Иерусалиме (8 января 2017 г.), убийство российского посла на открытии фотовыставки в Анкаре (19 декабря 2016 г.). К огромному сожалению, среди пострадавших оказались и россияне, несмотря на географическое удаление мест террористических атак.

Очевидной реакцией руководителя любого государства, граждане которого погибли в результате терактов, неизменно становится «пересмотр антитеррористических мер в сторону их усиления». Неслучайно в своем выступлении после резонансного убийства посла РФ в Турции президент В. В. Путин заявил, что «ответом на убийство российского посла может быть только усиление борьбы с террором».

Если в XX в. терроризм понимался всеми специалистами как «вполне определенное деяние, криминализация которого возможна в виде двух-трех составов», то в условиях четвертой промышленной революции изощренность организаторов и исполнителей терактов порой поражает воображение.

Содержание терроризма усложнилось, однако «общей его юридической формулы, которую были бы готовы признать все государства, до сих пор нет». Следует констатировать, что сформулированные в уголовном законодательстве отдельных стран и научных исследованиях бесчисленные определения терроризма не решают насущную задачу по разработке эффективных антитеррористических мер прежде всего предупредительной направленности. В перспективе должна быть не только расширена антитеррористическая коалиция государств, заинтересованных в борьбе с международным терроризмом во всех его проявлениях, но прежде всего унифицирована правовая основа такого союзничества, которая бы содержала единообразную трактовку актов терроризма и адекватные современные меры по их предупреждению.

В 2001 г. государства — члены Европейского союза предприняли попытку согласовать круг преднамеренных преступных действий, которые определялись в качестве терактов. Однако «волна» беспрецедентных нападений террористов, прокатившаяся по городам «старой» Европы в 2015–2016 гг., не привела к пересмотру и корректировке этого списка. Более того, перечень мер антитеррористической направленности, разработанный на пространстве ЕС, совершенно не учитывает результаты технологического прогресса, полученные за последние 15 лет. На последнее обстоятельство «неоднократно указывали европейские эксперты в свете недавних крупнейших террористических атак».

В этой связи следует поддержать предложение отечественных специалистов криминализировать «различные акты технологического терроризма, так как количество технологий, материалов и устройств, способных причинить однопорядковый комплексный массовый вред, в мире только возрастает». В условиях четвертой промышленной революции перечень объектов массового воздействия, способных «совокупно повлечь массовую гибель людей, нанести вред их здоровью, а также окружающей среде, причинить существенный имущественный ущерб и иные тяжкие последствия», будет только расширяться.

Кроме того, отечественные специалисты утверждают, что и «вербовка российских граждан, осуществляемая в основном с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе и сети “Интернет”». Данное обстоятельство также следует учитывать при разработке предупредительных мер в сфере противодействия терроризму, большинство из которых находятся в уголовно-правовом поле.

Сложившаяся к настоящему моменту система международных правовых документов, направленных на борьбу с терроризмом, содержит ряд норм по дополнительной криминализации на национальном уровне определенных форм террористической деятельности, в том числе касающихся финансирования терроризма. Как следствие, ратификация государствами-участниками многосторонних соглашений в рассматриваемой сфере потребовала внесения определенных изменений в национальные уголовные законы путем введения новых составов преступлений террористического характера и уточнения признаков деяний, в том случае, если они уже были криминализированы ранее. В частности, в Германии, ставшей объектом организованного террористами нападения (теракт на рождественском базаре в Берлине в декабре 2016 г.), антитеррористические уголовные законы были приняты в 1976 г. В Великобритании, Греции и Италии — в 1978 г., во Франции — в 1986 г., России — в 1994 г. Новые антитеррористические законы были приняты в Великобритании в 2001 и 2005 гг., в Бельгии — в 2003 г., в России — в 2006 г. Следует также обратить внимание, что в Европе законодатель чаще всего оперирует понятием «террористическое преступление». Отечественная доктрина уголовного права восприняла термин «преступление террористического характера».

Несмотря на то, что основным видом противодействия вышеназванным явлениям все-таки является эффективная разведывательная деятельность, подходы европейских стран к уголовно-правовой борьбе с терроризмом продолжают представлять для нас значительный интерес. Этому способствуют территориальная близость к России и общая международная правовая база противодействия терроризму, ранее сформированная на уровне Совета Европы. Интересно понимание некоторых преступлений террористического характера в уголовных законах государств — членов ЕС, так как именно в рамках общеевропейского пространства четко прослеживается тенденция к единообразному применению норм об этих преступлениях. Вместе с тем эти страны, вводя некоторые правовые ограничения в рамках противодействия терроризму, опасаются превращения своих государств в «полицейские». Поэтому законотворческий процесс отличается некоторым снижением адекватности реагирования на происходящее.

В последние годы на национальном уровне в антитеррористическом законодательстве все более четко проявляется круг деяний, входящих в общую схему криминализации террористической деятельности. Как правило, составы преступлений террористического характера содержатся непосредственно в тексте уголовных кодексов (страны Балтии, Италия, Люксембург, Румыния, Франция). Почти все уголовные кодексы, принятые с 1992 г., содержат специальные нормы или даже целые разделы об ответственности за террористическую деятельность. Лишь в некоторых странах ответственность за данный вид преступлений предусмотрена полностью или частично в специальных законах (Швеция). Новой тенденцией в этой сфере стало установление самостоятельной уголовной ответственности за финансирование терроризма, в частности, это сделали Великобритания (2000) и Россия (2002).

В уголовном законодательстве европейских стран присутствует единый подход к определению места соответствующих деяний в системе Особенной части уголовного права. В большинстве государств — членов ЕС, как и в нашей стране, составы преступлений террористического характера включены в главу (раздел) о преступлениях против общественной безопасности и общественного порядка. Так, в УК Германии основная норма, устанавливающая уголовную ответственность за терроризм (§ 129а «Создание террористических сообществ») расположена в разделе «Преступления против общественного порядка». В УК Франции нормы об ответственности за терроризм содержатся в специальном разделе II «О терроризме» книги IV «О преступлениях против нации, государства и общественного порядка». В УК Испании соответствующие составы преступлений включены в главу V «О владении, торговле и хранении оружия, боеприпасов или взрывчатых веществ и о терроризме» раздела XXIL «Преступления против общественного порядка». В УК Эстонии террористические составы входят в раздел 2 «Виновные деяния против государственной власти» главы 15 «Виновные деяния против государства». Следует отметить, что в редких случаях террористическим преступлениям отводится самостоятельное место в структуре Особенной части уголовного кодекса (например, УК Румынии).

К настоящему времени в мире уже сложились две модели специальной криминализации преступлений террористического характера, которые, безусловно, после совершения в 2016 г. крупных террористических актов в Западной Европе нуждаются в определенной коррекции.

1-я модель подразумевает выделение в уголовном законе специальных составов террористических преступлений (характерна для стран Балтии). Между тем в УК Германии существует единственная специальная норма, устанавливающая уголовную ответственность за терроризм (§ 129а «Создание террористических сообществ»).

2-я модель предусматривает включение в уголовный закон норм о повышении размера санкций при совершении некоторых деяний с террористической целью (таких, как убийство, совершение взрыва, поджога, похищения человека и т. д.), т. е. террористическая цель выступает в роли квалифицирующего признака (Испания, Люксембург, Франция, Швеция). Лишь в некоторых случаях уголовное законодательство дополняется специальными антитеррористическими составами (например, такими, как финансирование терроризма).

Уголовные законы большинства государств — членов ЕС криминализировали террористическую деятельность путем введения квалифицирующего признака в некоторые общеуголовные составы преступлений специальной цели — террористической. Установление данной цели, соответственно, влечет и повышенные санкции для виновного лица. Такой способ криминализации характерен, например, для уголовного законодательства Франции, где в случае совершения закрепленных в законе преступлений к виновным применяются более строгие меры наказания, если преступные действия были совершены в террористических целях.

Существует и другой способ криминализации террористической деятельности — дополнение уголовного закона специальными составами преступлений террористического характера (например, финансирование терроризма, создание террористической организации, руководство ею и участие в ней). В частности, ответственность за создание террористической организации, руководство ею и участие в ней установлена уголовными кодексами Германии, Испании, Италии, Люксембурга, Нидерландов, Португалии, Словакии. При этом понятие террористической организации может варьироваться. Так, например, в УК Германии используется термин «террористическое сообщество», в УК Люксембурга — «террористическая группа», в УК Португалии — «террористическая группа, организация или объединение».

Говоря об уголовной ответственности за финансирование терроризма, необходимость криминализации которого предусмотрена статьей 4 Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма, отметим, что на сегодняшний день она установлена в уголовном законодательстве Австрии, Великобритании, Венгрии, Греции, Италии, Люксембурга, Мальты, Нидерландов, Португалии, Румынии, Словакии, Франции, Хорватии, Швеции.

Для специальной криминализации ряда деяний террористического характера в уголовном законодательстве европейских стран имеется соответствующая международная правовая основа — Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма. В ней государствам, ее подписавшим, рекомендуется криминализировать целый ряд деяний: публичное подстрекательство к совершению террористического преступления (ст. 5); вербовку террористов (ст. 6); подготовку террористов (ст. 7). Подлежат криминализации и «сопутствующие преступления»: соучастие в преступлении, указанном в ст. 5–7 названной Конвенции; организация или наставление других лиц на совершение преступления, указанного в ст. 5–7 Конвенции; умышленное содействие совершению одного или нескольких преступлений, указанных в ст. 5–7, группой лиц, действующих с общей целью (ст. 9). При этом оговаривается, что в этом случае фактическое совершение террористического преступления не обязательно (ст. 8).

По пути специальной криминализации содействия террористической деятельности пошла не только Россия, дополнив УК РФ ст. 205.1– 205.5, но и Великобритания, где криминализированы: подготовка (обучение) террористов; публичные призывы к совершению террористического акта; пропаганда или оправдание терроризма; изготовление и распространение литературы и других материалов, поощряющих или оправдывающих терроризм. Исследователи практически единодушны в том, что увеличение количества общественно опасных деяний террористического характера говорит об ужесточении уголовной политики в сфере противодействия преступности террористической направленности.

С сожалением также отметим, что даже на национальном уровне представляется непосильной для законодателя задачей привести в непротиворечивое состояние уголовный закон и антитеррористическое законодательство, состоящее из федеральных законов, подзаконных и ведомственных правовых актов в сфере противодействия терроризму. В нашей стране определен круг деяний, которые входят в общую схему криминализации террористической деятельности: ст. 205–206, 208, 211, 220, 221, 277–280, 282.1–282.3 и 360 УК РФ (соответствующие составы преступлений включены в главы 24, 29 и 34 УК РФ).

Юридическая Жестеров П.В. Манифест уголовной репрессии эпохи дополненной реальности. Монография

Юридическая Жестеров П.В. Манифест уголовной репрессии эпохи дополненной реальности. Монография

Монография представляет собой исследование уголовной репрессии в рамках «дополненной реальности» как феномена четвертой промышленной революции.<br /> Цель работы – показать реальное положение дел с регламентацией и применением уголовной репрессии. Автор предлагает свое видение процессов, касающихся дальнейших возможностей и пределов экономии уголовной репрессии в современных условиях противодействия преступности. В качестве приложения к настоящему изданию впервые на русском языке публикуется переведенный автором манифест основателя социальной сети Facebook Марка Цукерберга (Mark Elliot Zuckerberg) от 16.02.2017 «Создание глобального сообщества», позволяющий читателю оценить взаимное влияние и общие ценности разных по своей природе культур на актуальные проблемы развития общества.<br /> Издание будет полезно преподавателям, аспирантам (адъюнктам) и студентам (слушателям) юридических вузов, а также сотрудникам правоохранительных органов.<br /> Законодательство приведено по состоянию на 1 марта 2017 г.