|
|
ОглавлениеДля бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуЧЕТЫРЕОба деда Николая умерли уже достаточно давно: первый, – когда он учился классе в шестом, второй – когда он был на первом курсе института. Обоих ему здорово не хватало. Дед по отцу, военно-морской врач и второй профессор одной из кафедр Военно-Медицинской Академии полковник медицинской службы ВМФ Андрей Иванович Ляхин оставил ему и его родителям полный дом книг, потёртое чучело пингвина, старые фотографии на стенах своей, доставшейся Николаю, комнаты, и коробку с орденами. Оставил он и лучшего друга последних пятнадцати лет своей жизни. Друга звали Алексей Степанович Вдовый, какие-то годы они с дедом служили и даже воевали где-то вместе, а потом оказалось, что и живут они не просто в одном городе, а вообще почти по соседству. Быстро сойдясь, они перезнакомили внуков и внучек, но зацепился за эту семью лишь Николай, – которого дед, пока был живой, принципиально называл только Аскольдом, как было записано в бумагах. Ему была интересна полная старых вещей квартира старого моряка, интересна его младшая внучка – бывшая на год старше самого Николая чуть полная умная девочка Ира с толстой светлой косой. Сначала вчетвером, а потом втроём, когда у Иры появились другие интересы, они гуляли вместе по ленинградским паркам, ездили на Литераторские мостки, на Новодевичье кладбище, куда-то ещё, куда их водили бодрые и не старые ещё тогда дед Андрей и дед Лёша. Только после смерти последнего деда Николая-Аскольда от поздно догнавшего его рака лёгких Алексей Степанович признался ему в том, что был обязан его деду жизнью два раза. Первый раз – давно, ещё с войны, и второй – в 60 с лишним лет, когда в ВМА, под строгим профессорским взглядом полковника, его выходили от массивного инфаркта. Николай заходил к деду Лёше и его доброй вечной жене достаточно регулярно: преимущественно с мелкими медицинскими услугами, а иногда, пару раз в год, – и просто так: попить чаю, поесть не переводящихся в доме пирогов, с часик поговорить. Несмотря на преклонный возраст, Алексей Степанович всё ещё сохранял полную ясность ума, делал зарядку с 3-килограммовыми гантелями и любил раза два в неделю ездить в Сосновку наблюдать за тренировками и стрелковыми соревнованиями «стендовиков». Худой, пронзительный, с кривым шрамом на лице, который Николай перестал замечать ещё мальчишкой, он был достаточно бодр, чтобы ответить на сделанный им с «карточного» автомата телефонный звонок весёлым и удивлённым «Ёшкин кот! Коля! Заходи, конечно!». В принципе, приходить в полдесятого ночи к пожилым людям, не являющимся тебе прямыми родственниками, было, наверное, не очень хорошо. Но если тот мужик действительно сторожил его у дома, то идти именно туда сейчас, пожалуй, не стоило. У Николая имелось несколько друзей, к которым теоретически можно было напроситься переночевать: но большинство из них относились ко времени обучения в институте, а значит могли быть без значительного труда вычислены по институтским бумагам. Из школьных друзей к этому времени оставался только один, но с месяц назад у него родилась дочка, и лезть к нему даже на поддверный коврик было бы теперь уже просто хамством. Про друга деда, Вдового, и его квартиру на Малой Посадской, не знал, наверное, никто лишний. Дверь Алексея Степановича была обшита залакированными «жжёными» досками поверх стального листа, как было модно лет десять назад. Его «правильный» звонок Николай отлично знал ещё с детства: два коротких. На лестничной площадке третьего этажа было темновато, но он бывал здесь так много раз, что без труда нашёл кнопку наощупь. – Кто? – уверенным голосом спросили за дверью. – Я..., – отозвался он, и посторонился, чтобы его не пришибла открывающаяся дверь. – Ну, заходи! Здорово! Дед Лёша сунул Николаю до сих пор крепкую руку, хотя и размякшую за зиму от обычной дачной заскорузлости. Пропустив его мимо себя, он закрыл дверь на оба замка, и снял с вешалки «плечики», – подать. Куртку Николай обычно вешал просто на петельку, но сейчас хозяйская вежливость оказалась особо некстати: снимая располосованную кожанку, он не удержался от болезненной гримасы, отдирая от себя её присохшую подкладку. – Ё!.. – коротко высказался по этому поводу Алексей Степанович, – Где же это тебя так? – Да вот... Он всё равно не собирался вдаваться в подробности, чтобы не вызвать впечатление того, что он подставляет их квартиру, чтобы уберечь родителей, – хотя ни для тех, ни для других опасности, по его мнению, не было. Как раз в этот момент в прихожую вошла, вытирая руки об измятое бело-зелёное кухонное полотенце, Наталья Евгеньевна, деда-Лёшина жена. Была она как всегда румяная, искренне улыбающаяся, и, как всегда, вызвала нерушимую ассоциацию со стаканом молока и горячей сдобной плюшкой. Николай сумел очень ловко повернуться, наклоняясь к своей устраиваемой в углу сумке, и вроде бы закрылся от неё, но Наталья Евгеньевна ждала его, чтобы поздороваться уже как следует, а не мельком, и пришлось разгибаться. – Господи, Коля! – Так! Спокойно! В ванную! Алексей Степаныч даже не дал жене поднять крик, услав её в комнату за перекисью и бинтом, а сам зашёл за Николаем и прикрыл за собой дверь. – Помогать не буду, ты врач, а я нет. Рассказывай коротко: кто, как, и зачем. Интересный у деда Лёши был голос, будто резаная рана собеседника сбросила с его возраста сколько-то лет. – Шёл домой с работы, припозднился. Полкармана денег. Уже к дому подхожу, и тут ко мне заводятся и режут ножом. Пришлось убегать. Алексей Степанович кивнул, но как-то вопросительно, будто ждал продолжения. В дверь сунулась причитающая Наталья Евгеньевна, подав коричневый пластиковый флакон с трёхпроцентной перекисью, вату, пару пакетов с бинтами, вытертое махровое полотенце и чистую голубоватую рубашку. Николай со вздохом перевёл взгляд на свою, засохшую багровым: пора было начинать отдирать. – Выйди, он стесняется, – снова скомандовал дед жене, и та исчезла, стукнув дверью и продолжая что-то выговаривать снаружи про гнусные времена. Николай не стеснялся никого и ничего уже достаточно давно, но идею деда Лёши понял, когда тот, наклонившись к самому его уху, добавил: «А вот врать – не надо». В принципе, за исключение того, что мужик к нему действительно не заводился, а сразу пырнул, всё сказанное им было чистой правдой, но распространяться Николаю здорово не хотелось: большей части происходящего он всё равно не понимал. И это даже если согласиться, сжав зубы, с мыслью, что теперь ясно, – почему Даша не дошла с работы до дома. Решив пока ничего не отвечать, он открыл кран, и несколько раз плеснул себе на бок холодной водой. Посмотрел на спокойно наблюдающего за происходящим деда, присевшего на краешек ванны, и рванул. Потолок поплыл, закручиваясь в спиралью. Николай, вцепившись левой рукой в раковину, рванул ещё раз, окончательно отодрав от себя присохший край испорченной рубахи, – и даже не глядя вниз ощутил, как кровь побежала по коже. Открыв флакон с перекисью и взяв в руки старенькое полотенце, он вопросительно, но уже совсем спокойно посмотрел на деда Лёшу, и тот одобрительно кивнул, так и не произнося не слова. Как следует промыв и обработав рану, Николай убедился, что опасности она не представляет, – просто болит, как последняя сволочь. Разрез был длиной сантиметров в девять или десять, гладкий и чистый, как на свиной вырезке. Нож, вероятно, был отлично наточен. На такую длину порез требует по крайней мере нескольких стежков, но идти в ночной травмопункт было чревато – если мужик не дурак, и если он не один, то такую возможность он/они предусмотрят. Имелось ещё два десятка специализирующихся на хирургии институтских и стройотрядовских друзей, но кто из них сейчас дежурит, и где, Николай не знал. Придётся выбираться из этой ситуации самому. Но для начала надо позвонить домой – хотя бы просто отметиться. Закончив с перевязкой, и вытерев невпитавшиеся остатки протёкшей на верх джинсов крови, Николай поискал глазами тряпку, и, наклонившись, начал собирать с пола остатки бумажной оболочки стерильного бинта. – Брось, – скомандовал ему Алексей Степанович, – Пошли. Домой звонил? Николай посмотрел на него уже почти с улыбкой: отец троих детей и вожак целого выводка правнуков от давно выросших и недавно переженившихся внуков и внучки, дед Лёша явно знал что такое родительское беспокойство. – Нет, – ответил он, понадеявшись, что Наталья Евгеньевна не проявила за эти минуты лишнюю инициативу, и не позвонила им сама. – Тогда вперёд. Я пока приберу. – Да что Вы, Алексей Степанович! Я и сам могу! – Давай-давай... Дед Лёша даже не стал вдаваться в дискуссию, и просто пододвинул к себе из-под раковины мусорное ведро. Его жена, пробегавшая снаружи двери, судя по шагам, то в одну сторону, то в другую, встретила Николая очередным причитанием и всплёскиванием рук, но когда он указал на телефонную трубку – часто закивала и вышла из комнаты. Грея трубку щекой, и слушая непрерывный гудок, Николай задумался. Родителям он звонить не хотел. Можно было сестре, на сотовый – за короткое время сложную цепочку связей: от его имени до её номера, было скорее всего не отследить. Но из квартиры... Лучше всего было, конечно, дойти по крайней мере до метро и позвонить по «карточному» автомату. Карточки, насколько он знал, тоже можно было отследить, связав воедино несколько сделанных с одной и той же звонков, но для такого случая можно было купить и новую, на пару десятков единиц. Деньги, в конце концов, у него были. Но зато не было желания никуда выходить. – Старшая, привет! – сказал он в трубку, нащёлкав номер и дождавшись ответа в виде как обычно оптимистичного голоса сестры, – Как жизнь? Как вечер? – Ничего, нормально. Как ты? – Тоже всё ничего, – соврал Николай, не моргнув глазом. Зная, что сестра вот-вот спросит, чего это он звонит ей домой на сотовый номер, он объяснил, что ночевать сегодня домой не придет, и попросил передать это родителям, чтобы не волновались, – причём позвонить тоже обязательно на сотовый телефон, номер которого он, разумеется, уже не помнил. Сестра, вероятно, удивилась, но пообещала сделать как он сказал. Одной проблемой, таким образом, стало меньше. Николай обернулся на дверь, и увидел, что дед Лёша его дожидается, подпирая косяк. Спросить его по поводу «переночевать» он ещё не успел, но, во-первых, предполагал, что его на ночь глядя не отпустят, а во-вторых даже одних сегодняшних денег в кармане вполне хватало, чтобы в любом случае провести это время с комфортом. К тому, что их выросший сынок изредка может не прийти на ночь домой, родители Николая уже несколько привыкли, и хотя в большинстве случаев это объяснялось переносом дежурств или праздничными загулами, «ничего такого» в этом они уже не видели. Иногда Николай предполагал, что мама исподтишка надеется, что он наконец-то залетит и женится на какой-нибудь девочке поумнее, но после трёх лет медучилища и шести – мединститута это было чуть ли не смешно. – Поговорил? – спросил его дед Лёша. – Всё нормально? – Да, Алексей Степанович. Спасибо. – Мы тебе на диване в гостиной постелим, а сейчас Наталья тебя станет ужином кормить. Будешь рассказывать, или нет? Николаю захотелось ответить именно «нет», но это был не выход. – Алексей Степанович, – сказал он вместо этого, – У Вас, я помню, много знакомых-моряков. Вы не подскажете, за последние полтора-два месяца из них кто-нибудь умер? Вопрос был глупый: если тем морякам, которых дед Лёша мог знать, столько же лет, сколько и ему, то ничего удивительного в этом не будет в любом случае, но всё-таки... – Три дня назад умер бывший кавторанг Орбага, – ответил дед после короткой паузы. Подумал он, вероятно, о том же самом. – Ему было 78 или 79, он у меня тральщиком ещё в Польше командовал. Вчера хоронили. – Отчего? Николай стоял, застыв, посреди комнаты, пытаясь заставить себя не воспринимать вообще любую деталь, как свидетельство своей паранойи. – Инфаркт, – дед Лёша мазнул рукой по воздуху. – Третий. – Кто-нибудь ещё? – Под Новый Год – Егор Бородулин, ему в своё время ещё твой дед помогал. Почки. А так всё, больше не знаю. К ноябрю, как соберёмся с остатками наших, так пересчитаемся, а до этого... – он развёл руками. – Редко друг другу звоним, только когда надо что-то, или как собираемся в «Катькином садике» на конец похода... – Мальчики! – Наталья Евгеньевна заглянула к ним, разгоняя рукой воздух перед вспотевшим лицом. – Да идите уже на кухню, готово всё. Аскольдик, как ты? Маме звонил? – Звонил, – с чистым сердцем ответил он. – Спасибо большое. Николай посмотрел на деда Лёшу, потом снова на его жену. – Наталья Евгеньевна... Можно я у вас переночую сегодня? Я понимаю, что нехорошо, но мне на работу с утра, а пока ещё я доберусь... Внимание! Авторские права на книгу "Кома" (Анисимов Сергей) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
