|
|
ОглавлениеИстория гражданского процессуального права Специфика гражданских процессуальных отношений Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуПоздравление Председателя Верховного Суда История гражданского процессуального праваА. История развития отечественной гражданской процессуальной мысли Б. История науки советского и российского гражданского процессуального права в лицах В. Будни советской юстиции (страницы истории) История развития отечественной гражданской процессуальной мысли.В советской и российской науке гражданского процессуального права ее истории уделено весьма незначительное внимание. Не в последнюю очередь это было связано с моментами идеологического порядка. Среди немногих исследований, посвященных истории процессуальной науки, можно отметить следующие. Первой по времени работой, связанной с данной проблематикой, опубликованной в советской юридической литературе, была статья Л. И. Поволоцкого и М. И. Ельевича. В небольшой, общим объемом чуть больше ста страниц монографии Н. А. Чечиной «Основные направления развития науки советского гражданского процессуального права» имеется глава «Становление науки советского гражданского процессуального права». Интерес представляет и работа А. Ф. Клейнмана, в которой содержится аналитический обзор исследований советских процессуалистов 50–60-х гг. прошлого века. Полезная информация по истории гражданской процессуальной мысли в период подготовки Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик и ГПК РСФСР 1964 г. содержится в защищенной в 1983 г. докторской диссертации М. Х. Хутыза. Весьма ценным является коллективный труд членов кафедры гражданского процесса МГУ «Гражданский процесс. Хрестоматия». В «Хрестоматию» включены отрывки из классических работ отечественных цивилистов-процессуалистов, систематизированных по отдельным проблемам науки, даны сведения о виднейших ее представителях, а также в виде главы 1 работы помещен очерк, посвященный развитию науки гражданского процессуального права на юридическом факультете Московского университета с 1755 по 1917 г. (историческое обозрение). История гражданско-процессуальной доктрины истины в России конца ХIХ–ХХ вв. изложена в кандидатской диссертации Т. В. Докучаевой. Творчеству проф. Е. В. Васьковского посвящена статья Г. Д. Улетовой, а научному и педагогическому наследию А. Ф. Клейнмана — статья М. К. Треушникова. Российская теория гражданского процессуального права в полном смысле этого слова появилась и стала активно развиваться лишь с созданием российских университетов с юридическими факультетами. Первым из них стал Московский университет, открытый 26 апреля 1755 г. по указу императрицы Елизаветы Петровны. Среди трех его факультетов был и юридический. Несколько позже, в 1818 г., был образован юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Еще позднее университеты с юридическими факультетами появились в других административных и культурных центрах Российской империи — Казани, Харькове, Одессе, Дерпте (Юрьеве). Первоначально как в теории, так и на практике различий между уголовным и гражданским процессами достаточно четко не проводилось, а так называемое «практическое правоведение» излагалось в имевшихся тогда немногочисленных учебных руководствах довольно лаконично и в самом общем виде. В данном отношении любопытно и до настоящего времени не лишено интереса небольшое по объему сочинение Ивана Маркеловича Наумова, адресованное тогдашним студентам-юристам, написанное в форме вопросов и ответов. Автор ставил и сам же отвечал на вопросы, актуальные для зарождающейся юридической науки и судебной практики того времени, а порой не утратившие своей актуальности и теперь. Например, И. Н. Наумов давал следующее определение судейской власти: «Власть судейская есть право свободно находить в деле истину и полагать решение по справедливости и по закону». В то же время важно подчеркнуть, что судебной реформе 1864 г. уже предшествовало преподавание в университетах самостоятельных курсов судопроизводства. Вышли в свет первые печатные издания, к числу которых следует отнести изданное в 1832 г. посмертно произведение Василия Григорьевича Кукольника (1765–1821) «Основание российского судопроизводства». В 1840 г. вышла в свет «Учебная книга российского гражданского судопроизводства», автором которой являлся доктор права Павел Иванович Дегай (ум. в 1849 г.). По-видимому, этот был первый отечественный учебник по гражданскому процессу. Большее познавательное значение, чем прикладные курсы, имели исторические исследования в области гражданского процесса. До настоящего времени вызывают интерес такие произведения, как «Основные начала русского судоустройства и гражданского судопроизводства в период от Уложения до Учреждения о губерниях» (1844) Константина Дмитриевича Кавелина (1818–1885), «О судебных доказательствах по древнерусскому праву» (1851) Семена Викентьевича Пахмана (1825–1910), «Третейский суд по русскому праву» (1856) Александра Ивановича Вицына (1833–1900), «История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до учреждения в губерниях» (1859) Федора Михайловича Дмитриева (1829–1894), другие историко-правовые работы. Профессора и преподаватели российских университетов и некоторых иных учебных заведений (например, функционировавшего в Ярославле Демидовского юридического лицея) постепенно стали переносить на российскую почву взгляды западноевропейских теоретиков права, цивилистов и процессуалистов. В частности, значительное влияние на зарождающуюся отечественную гражданско-процессуальную науку оказала монография крупнейшего немецкого процессуалиста Оскара Бюлова «Учение о процессуальных возражениях и процессуальных предположениях». В то же время важно подчеркнуть, что знания о гражданском процессуальном праве и судебной деятельности по гражданским делам сформировались в самостоятельную науку гражданского процессуального права далеко не сразу. Долгое время они рассматривались в качестве составной части наук о гражданском либо уголовно-процессуальном праве. Мощным стимулом для развития российской процессуальной науки стало принятие Устава гражданского судопроизводства 1864 г., накопление и теоретическое осмысление опыта его применения. Вдохновителем судебной реформы был Сергей Иванович Зарудный (1820–1887). В частности, он смог добиться замены устоявшегося было термина «законоведение» более точным понятием «правоведение». Устав гражданского судопроизводства от 20 ноября 1864 г. явился символом удавшейся судебной реформы, введения системы демократического и гласного судопроизводства, реальной и эффективной состязательности в гражданском процессе. В то же время необходимо отметить, что судебная система в условиях российского самодержавия намного опередила развитие других политических институтов. В дальнейшем это обстоятельство послужило поводом к отказу от высоких темпов развития демократического правосудия и проведения так называемые контрреформы. Российская процессуальная мысль, нашедшая отражение в Уставе гражданского судопроизводства, имела много заимствований у европейской науки. Однако, как впоследствии верно указывал видный российский процессуалист проф. Е. А. Нефедьев, не только Россия, но и Германия обрекли бы себя на бесполезные блуждания без привнесения в отечественную науку римской теории. Пореформенный период развития процессуальной мысли в отечественной истории ознаменовался появлением научных трудов, предопределивших классическую отечественную процессуальную школу. Это, прежде всего, работы Кронида Ивановича Малышева (1841–1907) «Курс гражданского судопроизводства» в трех томах (1874–1879), Михаила Ивановича Малинина (1845–1885) «Теория гражданского процесса» (1883), Василия Лаврентьевича Исаченко (1839–1915) «Гражданский процесс. Практический комментарий» (1893), Александра Львовича Боровиковского (1844–1905) «Отчет судьи» за 1891, 1892 и 1894 гг. Перу К. И. Малышева принадлежит самое полное и обстоятельное изложение учебного курса гражданского процесса своего времени. Он находил одинаково важными для развития научного знания и «книжный хлам», т. е. теоретические исследования своих предшественников, и «живые наблюдения», т. е. судебную практику. Во избежание искусственной конкуренции норм применимого права он предлагал смотреть на них системно и понимать, что многие неотмененные нормы являются недействующими, поскольку они «обездвижены» новыми нормами. Любопытно отметить, что в соответствующих ситуациях ученый находил целесообразным упростить гражданский процесс до востребованного в наши дни заочного производства, которое уместно было применять при неявке ответчика по второму вызову. М. И. Малинин считал необходимым максимально расширить пределы судейского усмотрения в оценке представленных доказательств и обстоятельств дела. Единственное ограничение свободы судейского убеждения ученый связывал с тем, что оно не должно противоречить смыслу законов. Он же утверждал, что соотношение между основаниями права и основаниями иска имеет закономерный характер. В. Л. Исаченко полагал, что судебные заседания всегда должны проходить без суеты и торопливости. Он заслужил репутацию самобытного ученого-самоучки, прибывшего из недр провинциального суда. Несмотря на отсутствие диплома о юридическом образовании, В. Л. Исаченко имел энциклопедические познания в области гражданского судопроизводства, с упоением занимался подготовкой судебных дел и находил время для написания монографий. По мнению А. Л. Боровиковского, для толкования закона необходима справедливость как наиболее надежное средство. Не случайно законодатель всякий раз рассчитывает на добросовестное поведение, принимает во внимание его, а не иные мотивы. Если судья будет рабом буквы закона, то он не сможет отличить добросовестную сделку от притворной и злонамеренной. При точном соответствии закону от правосудия может остаться одна иллюзия неукоснительного выполнения служебного долга. Судебные споры представляют собой индивидуализацию общих правил. Поэтому формализм неуместен, как неуместно шаблонное правосудие. Всякая неправда, по его мнению, должна бояться суда, а не торжествовать в судебном заседании. Святость и разум закона состоит в возможности защитить право. Защиту права ученый связывал с волей сторон по представлению доказательств. Но нежелание защищать свои права необходимо отличать от неумения, которое восполняется судом. Первым, кто в российской процессуальной теории последовательно воспроизвел опыт философского построения науки гражданского процессуального права, основанный на понимании процессуального правоотношения немецким профессором Оскаром Бюловым, был Адольф Христианович Гольмстен (1848–1913). Он со всеми подробностями изложил движение отечественного гражданского процесса как единого правоотношения. Впервые в отечественной теории идея о единстве и цельности гражданского процесса была определена как юридическое отношение. Оно имело, по мысли авторов, сложную природу, поскольку включало отношения с различным субъектным составом. Вся совокупность отношений укладывалась в рамки обязательственного права, т. е. гражданско-правовых отношений, поскольку каждому праву стороны соответствовала обязанность суда. При этом стороны не имели никаких обязанностей. Гражданское судопроизводство признавалось основанным на частных интересах, поэтому заинтересованному лицу предоставлялось право не только возбудить производство по делу, но и приостановить его во всякое время, когда оно признает это нужным. Однако взглядам А. Х. Гольмстена нашелся и достойный оппонент в лице профессора Императорского Казанского университета Евгения Алексеевича Нефедьева (1851–1910 гг.). Последующие исследования Е. А. Нефедьева показали, что единство гражданского процесса состоит не в совокупности процессуальных действий в рамках обязательственных отношений. При определенных условиях процесс существует вне зависимости от того, совершаются такие действия или нет. Начало процесса не зависит от воли ответчика, и должник превращается в него также помимо своей воли. Деятельность суда определяется самостоятельными причинами. Воля сторон может служить лишь поводом к ее началу, продолжению или окончанию. Идею о единстве процесса Е. А. Нефедьев довел до адекватного отражения реальности тем, что под гражданским процессом стал понимать не юридическое отношение, а юридическую деятельность. Не обязательственные отношения, а отношения власти и подчинения. С момента возбуждения производства по делу стороны, а равно иные лица, участвующие в деле, оказываются по отношению к суду в подчиненном положении. Поэтому гражданский процесс определялся как деятельность его субъектов, которая направлена на опосредованное, при помощи суда, приведение в действие процессуальных норм и институтов для защиты нарушенных прав и интересов. Суд как орган государственной власти решает вопрос о необходимости и пределах ее употребления. Всякое противозаконное сопротивление суду может быть сломлено принуждением, которое применяется независимо от согласия на то лиц, участвующих в деле. Суд сам определяет достаточность разбирательства по делу для достижения поставленной конечной цели судопроизводства. Употребление судом власти не есть гражданский процесс, но есть условие его осуществления. Своей целенаправленной деятельностью он объединяет деятельность сторон и других участников судебного разбирательства. Все эти доводы убеждают в том, что гражданский процесс не является гражданским правоотношением с множеством субъектов, а представляет собой деятельность суда как органа государственной власти. Если в науке гражданского права родоначальником отечественной цивилистики бесспорно признается Дмитрий Иванович (Дитрих Иоганнович) Мейер (1819–1856), то основателем отечественной науки гражданского судопроизводства следует признать Евгения Алексеевича Нефедьева. Заметный вклад в развитие дореволюционной науки гражданского процессуального права внесли, помимо названных процессуалистов, такие профессора, как Иван Егорович (Иоганн Август) Энгельман (1832–1912), Евгений Владимирович Васьковский (род. в 1866), Владимир Михайлович Гордон (1871–1926), Тихон Михайлович Яблочков (1880–1926), Валентин Александрович Рязановский (1884–1968). Они понимали суд как зеркальное отражение меры правды и справедливости, достижимой в государстве и обществе при конкретном правящем режиме. И. Е. Энгельман был увлечен гражданским процессом как «формальным» гражданским правом, ценность которого определяется содействием осуществлению права. Если те или другие процессуальные правила не направлены на достижение этой цели, то они относились к схоластике, а не процессу. Цель гражданского судопроизводства ученый связывал с восстановлением материальной правды. Он не находил возможным разграничение между судом гражданским и производством по делам административным. Профессионалы, по его мнению, вправе критически оценивать действующее право, в том числе с точки зрения обеспечения частными правилами тех общих начал, которые демонстрируют цели правового регулирования. Е. В. Васьковский представлял гражданский процесс, сообразно своему времени, как единое процессуальное отношение. Под его движением понимал: ― возникновение в связи с известными процессуальными фактами; ― прекращение, которое возможно в результате осуществления либо истечения срока (погашения); ― защиту процессуальных прав. Защита процессуальных прав осуществляется посредством принятия принудительных мер (если нарушено право самого суда) либо обжалования (если тяжущиеся полагают, что их права нарушены). В качестве злоупотребления процессуальными правами ученый рассматривал предъявление иска и ведение дела без убежденности в своей правоте и основательности заявленных требований. Автор обращал внимание на то, что суд и стороны могут совершать в ходе разбирательства не любые действия, а лишь те, которые предусмотрены законом. Без наличия соответствующего полномочия процессуальное право возникнуть не может. Доказательствами Е. В. Васьковский называл средства, с помощью которых производится доказывание. Под доказыванием подразумевал установление истинности суждений, которое осуществляется в установленной законом форме. В. М. Гордон с первой значительной работы, курса лекций «Система русского гражданского процесса» (1902), отвергал понимание гражданского процесса как совокупности процессуальных действий, которые необходимо лишь описать и растолковать. Он предлагал изучать гражданский процесс как единое трехстороннее отношение (с участием сторон и суда как государственного органа). Иначе, по мнению автора, невозможно понять его содержательную сторону и стадийное развитие. Много внимания В. М. Гордон уделял учению об иске. Иски о признании чаще имеют превентивное значение для потенциальных нарушителей субъективного гражданского права. Но их сила заключена в том, что при необходимости может последовать иск о присуждении, судьба которого предрешена признанием права. Ученый в совершенстве владел догматическим методом исследования правовых явлений, поэтому его работы отличались строгим и последовательным изложением мысли. В 1909 г. в Ярославле Т. М. Яблочков издал «Курс международного гражданского процессуального права», в котором рассматривал компетенцию судебных органов, оценку сделок и доказательств, исполнение судебных решений в международно-правовых отношениях при возникновении коллизии законов разных государств, а также при необходимости оказания правовой помощи. Если материальное право определяет права и обязанности каждого участника спорных правоотношений, то процессуальные нормы устанавливают порядок предъявления иска, доказывания заявленных требований, обжалования судебных актов, их признания на территории иностранного государства и приведения в исполнение. Международный гражданский процесс испытывает, по мысли Т. М. Яблочкова, большее влияние со стороны публичной власти каждого суверенного государства, чем международное частное право. Публичный характер процессуального права предопределяет объективные пределы свободы, которой пользуются тяжущиеся. Суд вправе, по мысли автора, оказывать воздействие на истца с тем, чтобы тот яснее сформулировал свое требование. Однако сторонам надлежит конкретизировать и подтверждать лишь фактические обстоятельства, на которых основаны заявленные притязания, а применение к ним норм права является обязанностью суда. Одной из глобальных проблем науки гражданского процессуального права, являющейся весьма актуальной до настоящего времени, являлась проблема установления истины в гражданском процессе. Так, К. И. Малышев подчеркивал, что большая часть работы суда уходит на установление истинности или ложности фактов. По его мнению, правильное решение этих вопросов столь же существенно для правосудия, как и надлежащая юридическая оценка фактов. Истина столь же необходима для суда, как и справедливость. Если бы суд не мог в принципе установить истину, то «такая комедия правосудия указывала бы на глубокую порчу его и была бы страшным бедствием для народа». Анализируя положения Устава гражданского судопроизводства, Е. В. Васьковский подчеркивал, что «первое и главное требование, которому должен удовлетворять исковой процесс, заключается в том, чтобы он обеспечивал постановление судами правильных решений. Правильность судебного решения состоит в соответствии его, с одной стороны, действительному смыслу юридических норм, а с другой стороны — фактическим обстоятельствам каждого разбираемого дела. Первое требование можно назвать постулатом правомерности, второе обыкновенно именуется постулатом материальной правды». Раскрывая последнее понятие, этот же автор писал: «постулат материальной правды требует, чтобы суд стремился по возможности к обнаружению истины, к установлению фактических обстоятельств, на почве которых возник процесс, в том виде, какой они в действительности имели». Что же касается способа достижения материальной правды в правосудии, то в качестве такового Е. В. Васьковский указывал на доказывание. В частности, он писал: «Доказывание в процессуальном смысле представляет собой установление истинности утверждений сторон пред компетентным судом в предписанных законом формах. Цель доказывания — установить, что утверждение тяжущегося истинно, т. е., что приведенные им в свою пользу обстоятельства существуют в действительности или, наоборот, что отрицаемых им обстоятельств на самом деле нет». Другой известный российский правовед Т. М. Яблочков обращал внимание на следующее: «Гражданский процесс, направленный на разрешение правовых конфликтов, не покоится ни на каких самостоятельных, извне взятых постулатах; он покоится на ряде правил целесообразности, имеющих один критерий их правильности — их приспособленность к возможному достижению цели процесса: установление материальной правды — под коей мы понимаем соответствие решения закону и действительным обстоятельствам дела, послужившим поводом к спору между сторонами». Автор подвергал критике воззрения тех юристов, по мнению которых изыскание материальной истины, т. е. истины, соответствующей обстоятельствам дела, фактически недостижимо и несовместимо с сущностью состязательного процесса. Исследуя соотношение задачи установления истины с принципом состязательности, Т. М. Яблочков подчеркивал, что состязательность является всего лишь средством «для надлежащей информации суда в целях постановки им правильного решения». Аналогичным образом решал данную проблему Е. В. Васьковский, который писал: «Для того, чтобы суд был в состоянии раскрыть материальную правду, он должен пользоваться неограниченной свободой исследования фактического материала дела. Связать же ему руки принципом состязательности значит, собственно говоря, признать, что целью процесса является достижение не материальной правды, а только формальной правды». Важно подчеркнуть, что проблемы установления истины при рассмотрении гражданских дел волновали не только ученых-теоретиков, но и практических деятелей российской юстиции. В данном отношении до сих пор не утратило интереса изданное в 1909 г. оригинальное фундаментальное исследование А. Л. Боровиковского «Отчет судьи». Автор, состоявший в течение ряда лет членом Одесского окружного суда, в частности, подчеркивал: «В судейской службе наигорчайшая тягота — сомнение в правосудности постановленного решения, — в особенности, когда видишь, что обстоятельства дела недостаточно выяснены, а вполне выяснить их суд оказался бессильным» И далее: «Относительно принципа состязательности имеются в Уставе весьма важные оговорки Правило “суд ни в коем случае не собирает сам доказательств” далеко не абсолютно, следующая за ним статья указывает якорь спасения от неправосудия вследствие оплошности тяжущихся: 368 ст. Устава, именно в интересах темных людей, предусматривает случаи, когда стороны не понимают, что те или иные обстоятельства для дела существенны и должны быть доказаны; тогда суд указывает на это сторонам и дает им срок для разрешения таких обстоятельств». Стараясь уяснить содержание ст. 368 УГС, А. Л. Боровиковский возражал против ограничительного ее толкования Правительствующим Сенатом. Сенат полагал, что суд может указать тяжущимся лишь обстоятельство, которое должно быть доказано, но не вправе указывать, какими доказательствами это обстоятельство может быть удостоверено. По мнению А. Л. Боровиковского, такое толкование ст. 368 УГС «значительно ослабляет ее благодетельность. Толкование это не имеет опоры даже в букве закона, а цели его положительно противоречит Дается указание непонимающему; не понимает он ни важности обстоятельств, ни способов к его уяснению; отчего же вразумлять только наполовину, а наполовину оставлять тяжущегося в прежнем неведении?». «Чрезвычайно важно для правосудия, — продолжает А. Боровиковский, — и также смягчает абсолютную состязательность в пользу правды, — предоставленное судьям право предлагать тяжущимся вопросы, — в особенности те, о которых говорит статья 335». Во второй половине ХIХ — начале ХХ вв. российские процессуалисты достаточно активно публиковались в выходивших тогда периодических изданиях, таких как «Журнал Гражданского и Уголовного права», «Юридическая Летопись», «Журнал Министерства Юстиции», «Право», «Ученые Записки Императорского Казанского университета», «Временник Демидовского Лицея», «Юридическая Библиография», «Судебная газета», а также в периодически выходивших различных сборниках ученых трудов. Ряд опубликованных в них статей не утратил своей актуальности и по настоящее время. В современный период интерес к трудам дореволюционных процессуалистов резко возрастает. В связи с тем, что по существу все они стали библио-графической редкостью, отдельные из них были переизданы. В частности, усилиями кафедры гражданского процесса юридического факультета МГУ и кафедры гражданского процесса и трудового права юридического факультета Кубанского госуниверситета с помощью спонсоров обрели вторую жизнь некоторые работы Е. В. Васьковского и Е. А. Нефедьева. А Российской академией правосудия в серии «Судебная реформа в России» переиздано «Судебное руководство» К. П. Победоносцева. В современной процессуальной литературе совершенно верно обращается внимание на следующее: «Народная мудрость гласит: “Новое — это хорошо забытое старое”. …Многие проблемы современного судопроизводства возникли не сейчас, они обсуждались, исследовались в течение длительного времени и на них в трудах российских правоведов давались серьезные ответы. Обращение к трудам классиков гражданской процессуальной науки обогащает правовые представления современных юристов и указывает им надежный путь решения существующих проблем правосудия». Библиографической редкостью с неизбежностью становятся и труды советских, а также современных российских процессуалистов, в связи с чем работы ряда видных ученых переизданы в виде «Избранных трудов». После октябрьского переворота поступательное развитие науки гражданского процессуального права, как и российской юридической науки в целом, на определенное время приостановилось. Законы Российской империи были признаны недействующими, старая судебная машина сломана, а достижения правовой науки объявлены никому не нужным хламом. Трагически сложилась судьба и большинства российских процессуалистов. Часть из них (проф. Е. В. Васьковский, проф. В. А. Рязановский и др.) эмигрировали за границу. Иные, как проф. В. А. Краснокутский вместе с другими профессорами «старой буржуазной школы», были уволены. Третьим, как проф. Т. М. Яблочков, пришлось сменить место работы и соответственно жительства в границах советской России. Будучи уволенным из Киевского университета, он был принят на работу в Донском (Ростов-на-Дону) университете. В советский период отечественной истории произошел отказ от «буржуазной идеологии», от накопленных научных знаний, которые если и заимствовались из «буржуазной правовой науки», то только соответствующим образом препарированные и предельно ограниченные. Однако более чем 70-летний опыт развития науки советского права показал, что создать принципиально новую отрасль науки социалистического гражданского процесса, как, впрочем, и советского права в целом, оказалось невозможным. Поэтому советский период развития правовой мысли характеризуется по существу не качественным своеобразием научного знания, а неизбежным продолжением классических традиций в специфических советских условиях, что, впрочем, существенно затруднялось наличием мощных идеологических оков. Намного позже уже в новой России придет понимание того, что правосудию требуется не всевластие и всеподавление. Здесь вправе действовать не всякий закон, но лишь тот, который закрепляет гуманистические начала. Только такие законы вправе господствовать в обществе, а основанная на них законность должна быть истинной, а не формальной. Вряд ли можно согласиться с высказанным в советской литературе утверждением о том, что «Научная разработка вопросов гражданского процессуального права началась с первых дней становления Советской власти как результат выполнения задач по обеспечению организации органов советской юстиции и их надлежащего функционирования». Напротив, в первые годы Советской власти предпринимаются попытки отрицания нормативного значения права. За ним признается лишь служебное значение, при применении и оценке его политическая точка зрения должна преобладать над юридической. И лишь в период НЭПа перед наукой ставится задача теоретических разработок создания и применения советского права, которое бы ограничивало развитие частного капитала. По утверждению П. И. Стучки, «нашей задачей сейчас является техника права (законодательство, юстиция), но нельзя оставить в стороне и науку права, как одну из основных проблем пролетарской социологии, которая должна будет и углубить классовое правосознание». Другими словами, речь шла не о правовой науке в собственном смысле этого слова, но об одной из важных составляющих советской идеологии. Вне сомнения, мощным стимулом для развития науки гражданского процессуального явилось принятие ГПК РСФСР, вступившего в действие с 1 сентября 1923 г. До его принятия не было учебников, монографий, в которых бы системно излагались теоретические вопросы науки гражданского процессуального права. Правда, отдельные вопросы процессуального права освещались в появившихся юридических журналах «Вестник советской юстиции», «Ежегодник советской юстиции», «Народный суд», «Революционная законность», «Советское право». Они были призваны дать вчерашним рабочим и крестьянам, волею судеб оказавшимся в судейских креслах, хотя бы самое элементарное представление о порядке рассмотрения и разрешения гражданских дел. Несмотря на идеологическую «зашоренность» советской юридической науки, с определенными сложностями и проблемами она все-таки развивалась. Что же касается науки гражданского процессуального права, то в каком-то смысле ей было несколько легче по сравнению с иными отраслевыми науками, поскольку в силу ряда обстоятельств идеологизация коснулась ее несколько в меньшей степени. Традиционно считается, что первый учебник по советскому гражданскому процессу появился в 30-е гг. XX в. Думается, что это не совсем так. После октябрьского переворота подавляющее большинство судей не имело какого-либо юридического образования, и их нужно было безотлагательно учить азам юриспруденции. В связи с этим наркоматами юстиции союзных республик были срочно подготовлены пособия, призванные дать этим судьям из народа хотя бы общее представление о праве и процессе. В данном отношении несомненный интерес представляет книга Григ. Рындзюнского «Техника гражданского процесса применительно к Гражданскому процессуальному кодексу РСФСР». Относительно большая по объему работа (около 400 стр.) состояла из семи разделов: «Предъявление иска», «Действия суда до слушания дела», «Слушание дела», «Доказательства», «Вступление в дело новых лиц», «Заключительные объяснения сторон и решение дела» и «Обжалование и пересмотр решений». Таким образом, изложение по существу охватывало все этапы движения гражданского дела. В небольшом введении автор констатировал, что «гражданский процесс наименее знаком нашим судам, имевшим в течение всех первых лет революции дело почти исключительно с уголовной практикой. Между тем … число гражданских дел неуклонно растет, перегоняя число уголовных, и осложняется структура их Гражданский Процессуальный Кодекс внес в этот вид судебной деятельности должную определенность, и судьям предстоит большая работа по его усвоению и претворению в жизнь. Настоящий труд имеет целью облегчить эту задачу и посредством примеров, технических указаний движения гражданских дел в процессе шаг за шагом, дать все главнейшие варианты их течения, осложнения и опасности на этом пути, восполнить недостаточный опыт практических судебных работников и помочь разрешить те главнейшие … вопросы и затруднения, какие при всей простоте нашего процесса все же неизбежно должны встать перед ними. В былое время для толкования процесса требовались многотомные комментарии, юристу наших дней, прoглядывающему теперь такие труды, приходится изумляться той массе осложнений и формальностей, для разрешения которых требовались тончайшие построения сенатской практики … Мы не теряем времени на разрешение подобных сплетений, большинство которых законодатель предоставил всецело усмотрению и чутью судьи и народных заседателей; задача теперешнего комментатора значительно упрощается, так как несоблюдение тех или иных формальностей не грозит больше гибелью всему делу…» Автор рассчитывал «приспособить предлагаемое пособие для нужд всех тех, кому встретится надобность в практическом применении правил разбора гражданских дел, т. е. не только для судьи и члена коллегии защитников, но … также и для самих тяжущихся из среды трудящихся… здесь откинуты все теоретические построения и обоснования процесса и его отдельных моментов, а в тех случаях, когда все же оказывалось необходимым для целей практики затронуть вопросы теории, они, для большей наглядности, освещены исключительно с упрощенной практической стороны». В предисловии к книге один из тогдашних руководителей НКЮ РСФСР Я. Н. Бранденбургский важное достоинство книги видел в том, что она «совершенно не ставит перед собой разрешение, так называемых, теоретических вопросов Гражданского Процессуального Права. В старых дореволюционных курсах и учебниках гражданского процесса больше всего внимания уделялось изучению принципов процесса: принципов диспозитивности, состязательности, оценки доказательств … Гражданский Процессуальный Кодекс РСФСР резко порвал с обоими принципами диспозитивности и состязательности, в которых буржуазная наука усматривала краеугольные камни гражданского процесса. Статья 2-я, предоставившая прокурорскому надзору право предъявлять гражданский иск, отняла у принципа, так называемого почина сторон, громадную долю его абсолютности и безусловности. Статья 179, разрешившая судье выходить за пределы требований сторон, нанесла сокрушительный удар принципу диспозитивности. Вопрос о состязательности, который к тому же целиком построен на диспозитивности и неразрывными узами связан с ней, фактически сводясь к вопросу о том, в каком порядке должно производиться собирание процессуального материала, должны ли разыскивать доказательства исключительно тяжущиеся, или исключительно суд, получил в нашем Кодексе совершенно новое освещение. Конечно, стороны обязаны позаботиться о доказательствах. В этом их непосредственный интерес. Сущность же вопроса наш процессуальный Кодекс усматривает в том, какова при этом должна быть роль судьи, пассивного ли зрителя при полной самодеятельности сторон, подготовляющих весь фактический материал, которому суд дает только оценку, или же суд должен иметь право исследовать фактические обстоятельства, чтобы быть в состоянии, в результате процесса, дать такое решение, которое соответствовало бы не только формальной, но и материальной правде, ибо процесс должен служить удовлетворению реальных, а не призрачных потребностей жизни. Так поставил вопрос наш Кодекс и разрешил его с ясностью, не нуждающейся ни в каких комментариях, в пользу полной активности и самодеятельности судьи в гражданском процессе. Отсюда вмешательство суда с целью оказать помощь той из сторон, которая в ней нуждается и ее заслуживает; отсюда право суда требовать и собирать доказательства по собственной инициативе Не менee ясную позицию Кодекс занял в вопросе о силе доказательств. Понятно, лучше суду лично знакомиться с доказательствами; легче иметь дело с первоначальными доказательствами, чем с производными; предпочтительнее, чтобы между судом и исследуемыми фактами было возможно менее посредствующих инстанций и пр. Но когда эти требования возводятся в принцип, принцип так называемой непосредственности, как безусловное правило, то на практике должна получаться вредная крайность, ибо из такого безусловного правила логически вытекает требование, чтобы восприятие доказательств обязательно имело место в самом заседании суда, разбирающего дело, чтоб письменные доказательства предъявлялись в подлинниках, и пр. и пр., что на практике далеко не всегда выполнимо. Наш Кодекс построен на основе свободной оценки доказательств, предписывая судьям мотивировать свои выводе на основании оценки доказательств, произведенной по иx внутреннему значению… Все эти принципиальные положения совершенно ясно изложены в самом тексте нашего Кодекса, точно так же, как Кодекс предписывает оказывать обращающимся к суду трудящимся всяческое содействие к ограждению их прав и законных интересов, и как красной нитью через все его статьи проводят активность и самодеятельность суда, создающие материальную основу дня того, чтобы суд, разрешая конкретные вопросы практической жизни и наталкиваясь при этом временами «на недостаток узаконений и распоряжений для решения какого-либо дела», мог проявлять свое правотворчество, дополняя этим законодателя, ибо закон ему предписывает решать дело, «руководствуясь обшими началами советского законодательства и общей политикой Рабоче-Крестьянского Правительства» (ст. 4 ГПК), что, кстати сказать, совершенно совпадает с классовым революционным правосознанием, как это определенно выражено в объяснительной записке НКЮ к Проекту Гражданского Процессуального Кодекса. …Григ. Рыдзюнский, поставив перед собой скромную задачу, не составлять учебника по гражданскому процессуальному праву, а изобразить технику гражданского процесса, дать технический материал по ведению гражданского процесса, поступил совершенно резонно, отказавшись в своей книге от общих рассуждений … Наши судебные работники, для которых это пособие и написано, должны понимать, что в нашем Гражданском Процессуальном Кодексе … следует различать те его части, которые являются обязательными, и несоблюдение коих может влечь за собой отмену вынесенного судом решения, и те довольно многочисленные статьи, которые представляют из себя не что иное, как указание, как вести процесс; эти последние содержат в себе правила, но не обязательные процессуальные нормы. Технический материал, собранный в настоящем издании, поможет попутно нашим, практическим работникам отделять друг от друга эти две, различные по своей юридической силе, категории предписаний, которые содержатся в Гражданском Процессуальном Кодексе». Авторам показалось уместным привести обширные цитаты из книги Григ. Рыдзюнского и предисловия к ней в силу ряда причин. Проблемы, решавшиеся в ГПК РСФСР 1923 г. и обсуждавшиеся Г. Рыдзюнским и Я. Бранденбургским, связанные с соотношением активности сторон и суда в процессе, действием принципа непосредственности и исключений из него, значением нарушения судом норм процессуального права, по-видимому, являются «вечными» проблемами теории и практики. Они по-прежнему актуальны как для нынешних законодателей, практикующих юристов, так и ученых-процессуалистов. В целом удачное популярное пособие для судей, написанное, несмотря на декларированный отказ от теории, на достаточно хорошем теоретическом уровне, не являлось уникальным изданием. В подобном стиле была написана и вышедшая два года спустя книга Л. И. Фишмана, получившая резко отрицательную оценку в печати. Дело в том, что попытки использования «старой буржуазной теории» как в процессе подготовки, так и применения только что принятого ГПК РСФСР немедленно стали подвергаться жесточайшим нападкам со стороны марксистских «правоведов». Появилось и набирало силу направление, впоследствии названное «теорией упрощенчества». Основным постулатом этой теории был «Минимум формы — максимум классового содержания». При этом правила, по которым осуществляется правосудие, рассматривались как сугубо технические. Задача заключалась в том, чтобы сократить и предельно упростить эти правила, свести их к минимуму. Упрощение процесса призвано было сделать его короче и дешевле, при этом участникам процесса якобы обеспечивалась доступность понимания поведения суда в процессе, устранялась излишне сложная регламентация процессуальных действий суда. Теория упрощения процессуальной формы, отказа от правил, предусмотренных Кодексом, подход к процессуальным правилам как чисто техническим имели своим истоком утвердившееся в общей теории права мнение о временности действия права, о том, что «раз будет изменена экономическая почва, то неизбежно погибнет и правовая надстройка». Статьи с призывами к упрощению процессуальной формы активно публиковались в юридических журналах с 1923 по 1930 г. К сожалению, с отголосками этой теории в разных формах можно столкнуться и в наши дни. Правда, через некоторое время и в советской правовой науке и юридической практике стал возобладать разум. «Теория упрощенчества» постепенно стала подвергаться критике, а из печати начинают выходить учебные руководства, в которых воздается должное гражданской процессуальной форме. В годы Отечественной войны, а также послевоенный период, когда многие судьи-мужчины были призваны в армию, погибли на фронте и т. д., вопрос о повышении квалификации пришедших им на смену «новобранцев», преимущественно из числа женщин, стал достаточно острым. В связи с этим в указанный период готовились и выходили небольшие по объему работы советских процессуалистов, призванные оказать помощь практическим работникам. В послевоенный период периодически возникавшие на страницах юридических журналов научные дискуссии под пером некоторых их участников приобретали чрезмерную идеологизацию и смахивали скорее на политические доносы. Например, в качестве реакции на статью А. Ф. Клейнмана «Вопросы гражданского процесса в связи с судебной практикой» появилась статья С. Н. Абрамова «В советском праве не может быть административного иска». Данная публикация, а также неоправданно резкая и несправедливая рецензия А. Ф. Козлова, Ю. К. Осипова и В. М. Семенова на учебник А. Ф. Клейнмана для вузов 1954 г. были весьма характерными для обстановки искусственной идеологизации, пронизывавшей как советское общество в целом, так и юридическую науку. В частности, рецензенты писали: «нет почти ни одной темы курса, которую автор не начинал бы с подробного освещения различных теорий, направлений, взглядов, точек зрения буржуазных юристов. … Совершенно неудовлетворительно освещен вопрос о гражданских процессуальных правоотношениях. Как и в других случаях, автор начинает рассмотрение его с совершенно неуместной в данном разделе характеристики буржуазных теорий гражданского процесса как «совокупности процессуальных действий» и как «юридического отношения». Как справедливо отмечает М. К. Треушников, «Подобная критика, в частности, привела к тому, что в учебниках последующих поколений других авторов и авторских коллективов совершенно исчезла информация о научных школах, взглядах исторического порядка и почти не использовался метод сравнительного правоведения». Что же касается А. Ф. Клейнмана, то в целом судьба профессора сложилась достаточно благополучно. В течение многих лет он заведовал кафедрой гражданского процесса МГУ и скончался в 1983 г. в весьма почтенном возрасте, окруженный уважением и любовью коллег и учеников. Существенно иной была судьба профессора Л. И. Поволоцкого — автора ряда работ по теории и истории гражданского процессуального права. До начала 50-х гг. прошлого века он преподавал в Ленинградском юридическом институте и на юридическом факультете ЛГУ. А затем произошло непоправимое. Во время работы в одном из ленинградских архивов аспирант ЛГУ нашел абсолютно убийственный по тем временам документ. Это был ордер на арест В. И. Ульянова (Ленина), подписанный бывшим товарищем прокурора Санкт-Петербургского окружного суда Л. И. Поволоцким. О своей находке «бдительный» аспирант немедленно проинформировал соответствующие инстанции. В связи с этим «гонитель» вождя мирового пролетариата был немедленно уволен из университета. Дальнейшая его судьба авторам этих строк неизвестна. Стоит лишь заметить, что в руках будущего видного представителя науки советского гражданского процессуального права в какой-то момент его жизни в самом прямом смысле этого слова оказалась судьба России. Трудно сказать, как бы развивалась история нашего Отечества, а в какой-то мере и человечества в целом, если бы товарищ прокурора, а еще более — чины Санкт-Петербургской полиции, проявили большую расторопность, настойчивость и реализовали ордер на арест В. И. Ленина, подписанный будущим профессором Л. И. Поволоцким. После окончания Отечественной войны в связи с острейшей нуждой в научных кадрах начинают энергично работать аспирантуры ведущих юридических вузов страны и их Диссертационные советы. В связи с этим защищается ряд кандидатских, а позднее и докторских диссертаций. К единственному доктору юридических наук А. Ф. Клейнману, защитившему в 1941 г. диссертацию «Основные институты советского гражданского процессуального права и принципы диспозитивности и состязательности», в 1947 г. присоединился К. С. Юдельсон, а в 1948 г. — М. А. Гурвич. Работа первого из них была посвящена «Проблеме доказывания в советском гражданском процессе», а второго — «Праву на иск». И лишь спустя семь лет блистательную плеяду процессуалистов — докторов юридических наук тех лет — пополнил Н. Б. Зейдер, защитивший диссертацию на тему «Судебное решение в советском гражданском процессе». Несмотря на то, что гражданское процессуальное право традиционно являлось одной из наименее идеологизированных отраслей права, редкое исследование в этой области обходилось без традиционных заклинаний в виде цитат из произведений классиков марксизма-ленинизма, материалов очередных съездов КПСС и работ партийных руководителей. Нужно ли говорить о том, что за редчайшим исключением эти цитаты ни малейшего отношения к гражданскому судопроизводству, а то и праву вообще не имели. В то же время следует сказать, что в некоторых случаях такого рода заклинания в каком-то смысле оказывались полезными. В частности, мы имеем в виду докторскую диссертацию проф. М. А. Гурвича «Право на иск», 1948 г. Практически немедленно работа была опубликована академическим издательством и стала выдающимся вкладом как в науку гражданского процесса, так и гражданского права. При написании и публикации этой работы автора подстерегало множество сложностей и подводных камней, прежде всего идеологического свойства. Написать столь фундаментальное произведение без использования работ зарубежных, и в частности немецких ученых, практически было невозможно. В то же время ссылки на труды «буржуазных ученых» были чреваты опасностью обвинений в «безродном космополитизме», «низкопоклонстве» перед Западом и т. п. А подобные обвинения в те годы для «проводников буржуазной идеологии» зачастую заканчивались весьма печально. Однако М. А. Гурвич блестяще вышел из положения. В качестве эпиграфа к книге была поставлена цитата из работы К. Маркса «Дебаты по поводу закона о краже леса»: «…Процесс есть только форма жизни закона…» Кроме того, в текст монографии в минимально необходимых пределах были вставлены «идеологические заклинания» о «реакционной сущности» тех или иных теоретических построений буржуазных правоведов. Несмотря на идеологическую «мишуру» как настоящее классическое произведение монография «Право на иск» остается актуальной и в наши дни. Однако манипулирование цитатами из работ классиков марксизма-ленинизма не всегда оказывалось столь же безобидным. В частности, фрагмент вышеуказанной работы К. Маркса в соответствующий период развития науки гражданского процессуального права настолько часто приводился в юридической литературе, что стал именоваться «общеизвестным»: «материальное право, однако, имеет свои необходимые, присущие ему процессуальные формы Судебный процесс и право так же тесно связаны друг с другом, как, например, формы растений связаны с растениями, а формы животных — с мясом и кровью животных. Один и тот же дух должен одушевлять судебный процесс и законы, ибо процесс есть только форма жизни закона, следовательно, проявление его внутренней жизни». Причем зачастую в приведенной формуле К. Маркса ученые безрезультатно пытались найти ответы в отношении предмета гражданского процессуального права, дифференциации либо унификации процессуальных отраслей права, понятия юридической процессуальной формы и других дискуссионных в литературе вопросов. При этом выводы из приведенной цитаты бывали самыми разнообразными, порой исключающими друг друга. Одни авторы полагали, что независимо от органа, разрешающего споры, возникающие из гражданских правоотношений (суд, арбитраж, общественные и административные органы), такая деятельность охватывается единым понятием гражданского процесса. Напротив, другая группа ученых считала, что каждой отрасли материального права должны соответствовать собственные процессуальные формы. В связи с этим ставился вопрос о наличии в советском праве трудового процесса, хозяйственного процесса, колхозного процесса и т. д. Кроме того, нередко многообразные процессуальные формы защиты гражданского права (и смежных с ним отраслей права), предлагалось объединить под общим названием «гражданской процессуальной формы защиты» (Н. Б. Зейдер). Некоторые же авторы (В. М. Горшенев и др.) шли еще дальше, полагая, что существует единое понятие «юридического процесса» и юридической процессуальной формы, под которой предлагалось понимать «совокупность однородных процедурных требований, предъявляемых к действиям участников процесса, и направленных на достижение какого-то определенного результата». Указанная «процессуальная форма» якобы была применима к реализации любых правоотношений, независимо от того, идет ли речь о правотворчестве или правоприменении. Между тем, выпускник юридического факультета К. Маркс, исходя из контекста его статьи, писал не о безликой, абстрактной процессуальной форме вообще, но лишь о процессуальной форме уголовного судопроизводства, обусловленной экономическим строем общества. Вопросы же юридической техники в его статье не затрагивались вовсе. Между тем вырванная из контекста работы К. Маркса неверно понятая и интерпретированная цитата в течение ряда лет была поводом для столь же жарких, как и бесплодных дискуссий представителей науки гражданского процессуального и иных отраслей права. К сожалению, хотя и не столь активно, эта дискуссия продолжается и в наши дни. Позволим себе привести еще один эпизод, связанный с развитием советской гражданско-процессуальной мысли, характеризующий обстановку в науке, когда устоявшиеся в ней догмы мешали посмотреть по-новому на то или иное правовое явление. Проблема гражданских процессуальных правоотношений справедливо признавалась одной из наиболее исследованных в науке гражданского процессуального права. Однако еще чуть более двадцати лет тому назад все авторы писали об этих правоотношениях как исключительно о властеотношениях. Попытка указания на то, что этим правоотношениям одновременно свойственно и диспозитивное начало, первоначально встретила полнейшее неприятие. Лишь после длительных обсуждений работа с такой постановкой вопроса была опубликована с примечанием «Публикуется в порядке научной дискуссии». В наше же время этот вывод выглядит уже само собой разумеющимся. Несмотря на сложности, наука гражданского процессуального права развивалась. Публиковались монографии и статьи, защищались кандидатские и докторские диссертации, посвященные проблемам гражданского процессуального права. Деятельность по присуждению ученых степеней и званий координировалась Высшей аттестационной комиссией при Совете Министров СССР. Впрочем, ВАК СССР не только присуждал, но порой и лишал ученых степеней, в том числе по соображениям идеологического порядка. В советский и постсоветский периоды основные направления исследований в области гражданского процессуального права были связаны с предметом отраслевого регулирования и гражданской процессуальной формой, гражданскими процессуальными отношениями и их субъектами, источниками гражданского процессуального права, ее системой, способами преодоления пробелов в гражданском процессуальном праве, основными институтами и принципами, учением об иске, доказательствами и доказыванием, проблемами производства по неисковым делам, интересами, психологическими установками участников судебного разбирательства и примирительными процедурами, сущностью судебного решения и его основными свойствами, инстанционным порядком обеспечения качества принятых судебных актов, проблемами исполнительного производства, изучением сходных институтов гражданского процесса в плане сравнительного правоведения. Обстоятельное освещение предмета гражданского процессуального регулирования нашло отражение в трудах М. А. Гурвича (1896–1978), А. Ф. Клейнмана (1889–1983), Н. Б. Зейдера (1901–1967), В. Н. Щеглова (1921–2000), Н. А. Чечиной (1921–2006), А. А. Мельникова (1925–1986), М. С. Шакарян (1924–2003) и др. процессуалистов. В последнее десятилетие эти вопросы приобрели актуальность в связи с новыми условиями, изменившимся порядком отправления правосудия, исследованиями однородного характера гражданской процессуальной и арбитражной процессуальной формы. Предмет отраслевого регулирования всегда отличался от одноименного предмета науки. Поэтому в предмет науки гражданского процессуального права предлагали дополнительно включать закономерности формирования отраслевого научного знания и правосудия по гражданским делам. Применительно к гражданской процессуальной форме отмечали ее универсальные свойства, позволяющие рассмотреть любую категорию споров, и возможности модификации. При известных условиях ускорение судопроизводства справедливо называют способом повышения его доступности и эффективности, поскольку имеет место минимизация временных и материальных затрат (судебных расходов) заинтересованного лица. М. А. Викут подошла к освещению гражданской процессуальной формы с точки зрения права на судебную защиту, реализация которого зависит от повода к возникновению судебного спора и усмотрения сторон. И. А. Жеруолис (1907–1986) представлял гражданский процесс в виде системы правоотношений, которые возникают при рассмотрении и разрешении гражданских дел. Решающее значение в ходе судебного разбирательства он придавал процессуальной и организационной деятельности самого суда, который нуждается в необходимом объеме правомочий. Самостоятельному исследованию были подвергнуты проблемы, связанные с содержанием спора о праве. Под ним предлагали понимать состояние субъективного гражданского права, возникшие разногласия, конфликты и противоборство сторон, а также материальную и процессуальную составные части возникшего спора. Успешно разрабатывались элементы спора о праве, включая содержание спорного правоотношения, правила распределения обязанностей по доказыванию, общие и специальные признаки гражданского правонарушения. Не получили признания и одобрения те предложения, которые связаны с обособлением регулятивных и охранительных правоотношений. Г. А. Жилин конкретизировал общие представления о гражданской процессуальной форме целями и задачами судопроизводства, которые, по его мнению, в зависимости от стадии судебного разбирательства либо инстанционного прохождения дела проявляются по-разному. В. В. Ярков углубил понимание механизмов развития единой гражданской процессуальной формы посредством раскрытия разнообразия процессуальных юридических фактов, которые он классифицировал по роли в динамике процессуального правоотношения, стадиям судопроизводства, выбору последствий, форме проявления, времени действия, степени конкретизации и взаимосвязанности, отраслевому происхождению, доказательственному значению, субъектам деятельности, способам совершения, месту в механизме развития, согласованию воли субъектов процессуальных отношений, условиям совершения. Т. В. Сахнова обратила особое внимание на необходимость поддержания стабильности гражданской процессуальной формы мерами гражданской процессуальной ответственности. Под содержанием гражданских процессуальных отношений в разное время предлагалось понимать такие явления, как права и обязанности участников судебного разбирательства, их действия либо исключительно правовые действия субъектов спорных правоотношений. Сущность гражданских процессуальных отношений связывали с правовой формой их протекания. Сторонами по делу признавали тех лиц, о правах и обязанностях которых суд должен принять решение. М. С. Шакарян отмечала, что стороны в материальном и процессуальном правоотношениях могут между собою не совпадать. Ненадлежащая сторона явно обладает гражданской правоспособностью, без которой право на судебную защиту было бы призрачным явлением. Отсюда становилась очевидной проблема легитимации истца, под которой понимается установление в судебном заседании связи между заявителем и спорными материально-правовыми отношениями. Стороны чаще всего являются состязающимися субъектами, но этот признак не является обязательным. Всякий судебный спор предполагает наличие сторон. Тем не менее их наличие в особом производстве вызывает много сложностей в констатации подобного факта. Уместно говорить о наличии сторон только в некоторых делах особого производства, где оспаривается правовое состояние другого лица. Все остальные должны именоваться заинтересованными лицами как имеющими неопределенный правовой статус. Характерные признаки стороны по делу указывались еще А. Ф. Клейнманом: ― ведение процесса от собственного имени; ― принятие судебного решения по поводу их прав и обязанностей; ― распространение на них действия законной силы судебного решения; ― распределение между ними всех судебных издержек; ― правопреемство с их участием. Замену ненадлежащего истца связывали с определенными правилами. При замене лиц на стороне ответчика следует иметь в виду, что второй ответчик по правовому статусу вовсе не является соответчиком. Т. Е. Абова уделяла внимание институту процессуального соучастия в обязательном и факультативном режиме, их активной и пассивной разновидности. Р. Ф. Каллистратова придавала значение институту так называемого «особого» участия в гражданском процессе государственных и общественных органов, действующих в чужом интересе. Этими же проблемами занимался А. А. Добровольский (1911–1982). М. А. Викут подробно рассматривала предпосылки участия заинтересованного лица в качестве стороны по делу, придавая незаинтересованному лицу роль ненадлежащего ответчика. Источники гражданского процессуального права в различные периоды понимались по-разному. Значительное влияние на решение этих проблем оказывали результаты постоянной борьбы между догмой права и развитием общественных отношений. Основные противоречия возникали в связи с неоднозначным отношением к судебной практике, ее роли в процессуальном регулировании, отправлении правосудия. Одни авторы безоговорочно относили руководящие разъяснения Пленумов Верховного Суда Российской Федерации, а по аналогии с ними и Пленумов Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации к источникам права. Другие, напротив, указывали на недопустимость смешения руководящих разъяснений высших судебных органов с законами и другими источниками статутного права, исходя из верховенства закона. С. С. Алексеев, Р. З. Лившиц, ссылаясь на опыт демократических государств, включая англо-саксонскую правовую систему, отмечали, что необходимый для общества уровень правового развития достигается лишь в том случае, когда суд творит право. Не только теория права, но и теория процесса, вынужденная обратиться к европейским стандартам, существенно повлияли на современное понимание источников гражданского процессуального права, к числу которых относятся основные, подзаконные, корректирующие и дополнительные (вспомогательные). К первой группе, безусловно, следует отнести статутные законы, как конституционные, так и федеральные. Вторую группу составляют акты президента, правительства, федеральных органов исполнительной власти. Третья группа включает правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации. В четвертую, замыкающую группу, включаются акты Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, в которых содержатся разъяснения применимого права. Весь рассматриваемый период не было процессуалистов, которые бы не упоминали системное строение отрасли гражданского процессуального права, толкование и понимание отдельно взятых процессуальных норм не иначе, как в составе института, отрасли, системы отечественного права. Вместе с тем, было не много работ, в которых отраслевая система являлась предметом самостоятельного исследования. Этими проблемами занимались М. К. Юков и В. М. Шерстюк. В частности, В. М. Шерстюк не только происхождение отрасли гражданского процессуального права, но и ее систему связывал с предметом и методом правового регулирования как системообразующими факторами и общими условиями существования любого структурного подразделения внутри названной отраслевой организации процессуальных норм. Целостность отраслевого регулирования ученый предлагал отличать от иных типов объединения единичных элементов, так называемых суммативных, которые целостности не образуют. Уровень отраслевой организации В. М. Шерстюк связывал с действием общего правила: объединение норм возглавляет общий институт, с которым соподчинены специальные. Предложенная В. М. Шерстюком иерархия в системном построении отрасли гражданского процессуального права, включающая нормы права, отраслевые институты, объединения институтов, подотрасли и правовые комплексы, не является общепринятой. Но она до сих пор способствует более глубокому пониманию отраслевой организации гражданского процесса и его функционирования. Всякий раз находили конкретизацию общие институты подведомственности и подсудности гражданских споров. В последние годы отмечают усложнение вопросов, связанных с родовой подсудностью. Это обусловлено возвратом к мировой юстиции, которая не относится к системе судов общей юрисдикции, что вызывает необходимость проведения разграничений в их компетенции. Альтернативную подсудность правомерно связывают с нормативным закреплением процессуальных льгот. Истец сам выбирает для себя самый удобный вариант обращения за судебной защитой в тех случаях, когда речь идет о взыскании алиментов и установлении отцовства, возмещении вреда, причиненного повреждением здоровья и смертью кормильца, причинением вреда имуществу, возмещении убытков от столкновения судов и взыскании вознаграждения за спасение на море, о рассмотрении споров из тех договоров, в которых указано место их исполнения, а также о расторжении брака с лицами, признанными безвестно отсутствующими, недееспособными, осужденными на длительный срок (три года лишения свободы и более). Учение о принципах, действующих в отрасли гражданского процессуального права, составляющих фундамент отраслевого регулирования, также было предметом научных исследований практически каждого процессуалиста. Крайне затруднительно назвать кого-либо из числа тех, кто прошел бы мимо этой проблематики. Принципы, условно обозначенные в качестве организационных или функциональных, на протяжении десятилетий находили непрерывное развитие при сохранении существенных признаков. В основе процессуальной состязательности всегда признавался, по мнению В. М. Семенова, факт равноправного положения лиц, участвующих в деле. Содержание отраслевых принципов раскрывалось по мере того, как менялись условия судопроизводства. Если принцип диспозитивности можно в наиболее общем виде раскрыть как распоряжаемость своими правами, то его реализация в условиях возрождения корпоративных правоотношений предполагает существенную специфику. Большие проблемы возникают до настоящего времени с пониманием принципа объективной истины. Одни полагают необходимым переход к истине формальной. Другие находят похороны объективной истины преж-девременными, поскольку с ней связано само правосудие. В связи с этими обстоятельствами заслуживают внимания те идеи, которые связаны с обеспечением реальной защиты нарушенных гражданских прав, которая невозможна без установления действительных обстоятельств гражданских дел. Важно обратить внимание на два обстоятельства. Первое из них состоит в том, что до настоящего времени в литературе отсутствует единая точка зрения на набор принципов, действующих в отрасли гражданского процессуального права. Второе обстоятельство связано с тем, что Российская Федерация уже более 10 лет находится под юрисдикцией Европейского суда по правам человека. Отечественные представления о принципах судопроизводства не вполне корреспондируются с европейскими стандартами, что вызывает дезорганизацию, мешает в их правильном толковании и применении. При таких условиях необходимо синхронизировать понимание принципов в отечественном гражданском процессе и международном гражданском процессе, отражающем изменения, происходящие в профессиональном мышлении и практике отправления правосудия на территории Европейского союза. Например, европейское понимание независимости суда не ограничивается общим рассуждением по поводу внешних и внутренних условий. Гарантии судейской независимости там связывают со следующими факторами: ― назначение судей с соблюдением требований демократической конкурсной процедуры, основанной на высоких объективных квалификационных требованиях к претендентам на судейские должности; ― длительные сроки пребывания в должности судьи и установленные законом критерии прекращения судейских полномочий (собственная воля, состояние здоровья, совершение преступления, установленного приговором суда, но не дисциплинарные проступки); |
||||||||||||||||||||||
