Источники предпринимательского права в Российской Федерации. Монография

Лаптев В.А.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 20.07.2017 ISBN: 9785392226443 Язык: Объем текста: 320 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Глава 1. Источники предпринимательского права: понятие, классификация и система

Глава 2. Нормы международного права, регулирующие предпринимательские отношения в России

Глава 3. Нормативные правовые акты и нормативный договор, содержащие нормы предпринимательского права

Глава 4. Правовые обычаи. Локальные источники регулирования предпринимательских отношений

Глава 5. Акты органов судебной власти как источник регулирования предпринимательских отношений

Заключение

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 5.
Акты органов судебной власти как источник регулирования предпринимательских отношений

§ 1. Общие положения о судебных актах. Судебная практика

При исследовании рассматриваемой проблематики в правоведении употребляются термины «судебный прецедент», «судебный акт», «судебная практика», «правовой подход судов по схожим делам», «судебное право», «судебное нормотворчество» и др. При этом в некоторых правопорядках данные категории отождествляются и отсутствуют четкие границы в их толковании. Анализ российского права свидетельствует об отличии правовой природы и содержания указанных дефиниций.

Предлагается начать исследование с судебных прецедентов и образуемого ими так называемого прецедентного права. Принято считать, что судебный прецедент как источник права свойствен странам с англосаксонской системой права (Англия, США, Канада и др.). Рассматриваемая совокупность судебных прецедентов (прецедентное право) по своей сути близка понятию «судебная практика», используемого в отечественном правоведении. По мнению Р. Давида, судебная практика является источником права и в романо-германской правовой семье, между прочим, к которой традиционно принято относить и российскую правовую систему.

При компаративном исследовании различных правопорядков с учетом особенностей исторического пути формирования отечественной правовой системы Р. Леже справедливо утверждает, что «право России в течение долгого времени будет сохранять свою самобытность, которая будет препятствовать ее вступлению в семью романо-германских систем». Таким образом, совершенно верно отмечено, что прецедентное право в подлинном его смысле не свойственно отечественному праву. Вместе с тем, бесспорно, отдельные элементы судебного нормотворчества присутствуют в российском праве, в чем мы далее убедимся.

Исследуя историю права, З. М. Черниловский отмечал, что в конце ХIХ–начале ХХ в. судебная практика стала «малооспариваемым» источником права во Франции, ФРГ, Англии и США для буржуазных юристов того времени. К примеру, согласно ст. 1А Швейцарского гражданского кодекса (1907 г.) суд вправе руководствоваться прецедентным правом и, более того, суд своими решениями вправе восполнять пробелы законов, т. е. осуществлять нормотворчество в чистом виде.

Оценивая реальное положение дел, видится небеспочвенным мнение экс-заместителя председателя Верховного Суда РФ В. М. Жуйкова о необходимости и обязанности ведения российскими судами правотворческой деятельности в целях эффективности деятельности судебной системы.

Практика показывает, что законы имеют универсальный характер и устанавливают общие нормы регулирования общественных отношений. В процессе развития общественных отношений и применения норм права к конкретным правоотношениям (видам правоотношений) выявляется правовая неопределенность. В данной ситуации приходит на помощь оперативный и одновременно эффективный инструмент — судебная практика.

Г. А. Гаджиев, видя целесообразность в отходе от позитивистских подходов, в особом мнении к постановлению Конституционного Суда РФ от 16 июня 1998 г. № 19-П «По делу о толковании отдельных положений ст. 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации» прямо указывает на объективную необходимость развития «судебного права», образуемого решениями судов. Такое мнение было высказано относительно позиции Конституционного Суда РФ, заложенной в данном постановлении, согласно которому суды общей юрисдикции и арбитражные суды не вправе проверять конституционность нормативных актов и признавать их недействующими. Отмечалось, что по этой причине акты судов общей юрисдикции и арбитражных судов не обязательны для других судов. Проверку законов в порядке конституционного судопроизводства может осуществлять только Конституционный Суд РФ.

Вместе с тем принятый спустя несколько лет после рассматриваемого постановления Конституционного Суда РФ в 2002 г. Арбитражный процессуальный кодекс РФ все же закрепил право суда оценивать нормативные правовые акты. Так, согласно п. 3 ст. 13 АПК РФ арбитражный суд, установив при рассмотрении дела несоответствие нормативного правового акта иному имеющему большую юридическую силу нормативному правовому акту, в том числе издание его с превышением полномочий, принимает судебный акт в соответствии с нормативным правовым актом, имеющим большую юридическую силу. Таким образом, в законе (в АПК РФ) закреплено право суда, хоть и не прямо, но косвенно давать оценку нормативным актам, а следовательно, это говорит об участии судов в нормотворчестве.

Несмотря на компетенцию по проверке законности нормативных правовых актов, Верховный Суда РФ не имеет юрисдикцию по проверке законности постановлений Пленума Верховного Суда СССР и Верховного Суда РФ по вопросам разъяснения судебной практики, поскольку последние не являются нормативными правовыми актами (определение Верховного Суда РФ от 1 августа 2000 г. № КАС00-209).

В российском правоведении в последнее десятилетие стал активно обсуждаться вопрос о том, какую судебную практику можно назвать «правильной» и сложившейся «практикой» вообще. В деятельности российских судов часто встречаются случаи, когда стороны по одному и тому же делу приносят подборку диаметрально противоположной практики по аналогичным делам, причем за сравнительно одинаковый период времени и в рамках одного судебного округа. Более того, разные научные школы («цивилисты», «хозяйственники», «трудовики» и др.) формируют собственные подборки, обобщения и берут их за точку отчета в качестве подтверждения своей позиции.

Такое положение дел справедливо попало под критику. Следует согласиться с важнейшей задачей государства — обеспечение единообразия судебной практики, — поставленной Президентом России В. В. Путиным в Послании Федеральному Собранию РФ от 12 декабря 2013 г.: «Объединение судов направит судебную практику в единое русло, а значит, будет укреплять гарантии реализации важнейшего конституционного принципа — равенства всех перед законом». Известно, что позиция главы государства стала поводом проведения судебной реформы 2014 года, в результате которой Высший Арбитражный Суд РФ был упразднен, а арбитражные суды переподчинены Верховному Суду РФ.

Исследуя позиции Верховного Суда РФ, данные в постановлениях Президиума или Пленума, С. А. Иванов говорит не только о возможности судебного нормотворчества, но и фактически об эффективности такого нормотворчества, которое приобретает черты источника права.

Итак, в отечественном правоведении встречается два подхода относительно судебных актов. Первый подход заключается в признании судебных актов (часть из них) или судебной практики источниками права. Согласно второму подходу судебные акты выступают актами применения или толкования нормативных правовых актов и не обладают свойствами источника права. Правда, в последнем случае часто судебные акты, судебные прецеденты, судебная практика, судебное право и прецедентное право рассматриваются как синонимы и не разграничиваются к используемом контексте.

Каждый из упомянутых подходов содержит доводы как «за», так и «против». В пользу каждой позиции написано множество научных статей и монографий. Вместе с тем следует отметить, что постепенно активная дискуссия по данному вопросу стала угасать. И основной довод противников признания судебной практики (судебных актов) источником права заключается в том, что принцип распределения государственной власти между законодательными, исполнительными и судебными органами сводится на «нет». В частности, Ю. К. Толстой в своих недавних работах, несмотря на продолжающуюся критику позиции экс-председателя ВАС РФ А. А. Иванова о судебном нормотворчестве («…Что прецедент его пленил... В другую веру обратил»), отмечает, что источником права все же может признаваться «множественный судебный прецедент по определенной категории дел, который находит воплощение в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ…». Отступление от позитивистских подходов уже о многом говорит и заставляет задуматься об ином толковании сущности судебных актов на современном этапе.

Действительно, судебная власть в России является, в первую очередь, правоприменительным органом и ее компетенция отграничена от законодательной ветви власти. В противном случае можно говорить о вторжении судов в нормотворческую деятельность Федерального Собрания РФ и иных законодательных органов в России. Тем не менее, как бы ни были построены скептические взгляды на данную проблему, это неизбежный процесс, который не зависит от воли научной общественности и даже воли политической элиты страны. Судебное нормотворчество объективно существует, но почему-то ряд правоведов пытается уготовить ему латентный характер, выходящий за изначально установленную компетенцию судебных органов.

Анализ упомянутых подходов позволяет выделить ряд бесспорных черт, свойственных судебным актам и образуемой ими судебной практики:

1) выработанные судебной практикой правовые подходы используются судами при рассмотрении дел;

2) несоблюдение единообразия судебных подходов и неверное толкование законодательства является основанием для отмены судебных актов;

3) судебная практика устраняет правовую неопределенность и оценочные суждения судей, а также придает норме права конкретный смысл.

К судебным актам, формирующим судебную практику, относятся судебные акты по конкретному делу (постановления Конституционного Суда РФ, Президиума Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ и др.); постановления Пленума Верховного Суда РФ или Высшего Арбитражного Суда РФ; информационные письма высших судов (обзоры судебной практики, рекомендации, разъяснения, обобщения и т. д.) и др.

Разумеется, не каждый судебный акт можно рассматривать судебным прецедентом, т. е. актом, который будет впоследствии использоваться при рассмотрении аналогичных дел. Кроме того, некоторые судебные акты-прецеденты могут быть впоследствии пересмотрены одновременно с пересмотром судебной практики и изменением правовых подходов по рассматриваемому вопросу.

Д. А. Керимов, размышляя над понятием «право», отмечал, что право есть не только позитивное право, не только законодательство, но и берет свое начало от мудрости человечества. Ввиду чего предлагается изучать и позитивное право, и «действительное право», а также отмечается отсутствие опасности смешения позитивного права (законодательства) с правом в сознании исследователя, который должен выдвигать идеи, совершенствующие и развивающие право. По сути, речь идет о признании формирования права в процессе развития общественных отношений, в которых большую роль играет научное познание права. Следовательно, формирование судебной практики высшими судами выражает мнение научно-судейского сообщества относительно существующих правовых категорий и явлений.

Позитивистское правопонимание предполагает, что правила поведения формируются и обеспечиваются государством, эта мысль прослеживалась в выступлениях советских правоведов и господствовала в Советском Союзе. Так, по мнению А. Я. Вышинского, судья (арбитр) не может быть независимым, поскольку такое положение дел приводит к отрыву деятельности судьи от пролетарского государства, рабочего класса и от общегосударственной политики, что недопустимо. Таким образом, уже в 30-е гг. ХХ в. подчеркивалось существование «судебной политики», которая не должна идти в отрыве от государства.

Новый (современный) подход к правопониманию и социологии права пересмотрел советские догмы нормативизма и позволил задуматься о существовании иных факторов, творящих право (судебное право).

В последнее десятилетие отмечалась возможность признавать исключительно акты высших судов источником права, в том числе предпринимательского права. При этом учитывалась история развития экономического правосудия при рассмотрении споров между предприятиями. Госарбитражем как органом экономического судопроизводства выполнялись нормотворческие функции. Как отмечал В. В. Лаптев, в 80-х гг. ХХ в. действовало более 100 нормативных актов, утвержденных Госарбитражем СССР самостоятельно, и более 50, изданных совместно с другими государственными органами. Данные акты Госарбитража признавались источником регулирования общественных отношений и соблюдались арбитрами (судами) и хозяйствующими субъектами. Единственным и существенным отличием Госарбитража (от арбитражного суда) было их подчинения исполнительным органам власти. Однако такое положение дел в части судебного нормотворчества не сильно изменилось по своей сути. Но почему-то данное обстоятельство не всегда учитывается в отечественном правоведении.

Каждый практикующий юрист, работник организации или служащий государственного органа при рассмотрении и анализе конкретного дела в качестве решающего аргумента к своей позиции старается привести пример из судебной практики по делу со схожими основаниями и обстоятельствами.

Не следует утверждать, что акты судов, в том числе судебные прецеденты, обладают силой закона, поскольку они (прецедент и закон) обладают разной правовой природой, различными порядками принятия и вступления в силу. А главное, они по-разному санкционируются государством. Если законы прямо подлежат применению, то судебная практика должна приниматься во внимание в деятельности судов.

Незыблемость традиционных источников права (например, нормативных правовых актов или международных договоров), составляющих основу российской правовой системы, может быть поставлена под сомнение судами. Например, Конституционный Суд РФ вправе признать неконституционными нормы законов или не вступившие в силу международные договоры (по их содержанию, форме, порядку подписания, компетенции принявших их органов и другим основаниям). Верховный Суд РФ рассматривает дела об оспаривании подзаконных актов (Президента РФ, Правительства РФ, федеральных органов исполнительной власти и т. д.). Таким образом, упомянутые выше акты внутреннего и международного права, составляющие российский правопорядок, могут быть отмены компетентными судами. Следовательно, судебные органы меняют (видоизменяют) в данной части существующий правовой режим (например, осуществления предпринимательской деятельности). Иными словами, суд воздействует на норму права. Следует повторить, что здесь очевидно речи не идет о законотворческой компетенции судебных органов либо о делегированном законодательстве, это некорректно. Однако налицо участие российских судов в нормотворческом процессе.

Компетенция Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ свидетельствует лишь о неизбежности и целесообразности их участия в воздании норм права, в ином случае они не были наделены подобными полномочиями. Также некорректно было бы сводить их роль к «органам нормотворческого надзора», поскольку это упрощает до полного искажения их фактическую сущность.

Источником права можно признавать лишь те судебные акты, которые по своему содержанию могут применяться не только в конкретном случае, но и в аналогичных делах. Лишь тогда можно утверждать о наделении их признаком судебного прецедента. По такому принципу в правовой доктрине стали учитывать акты высших судов, квалификация состава судей в которых не вызывает сомнения. По этим же причинам делается вывод о разумности, справедливости, объективности и практической применимости данных актов.

Неизбежность признания судебной практики источником права доказывается следующими факторами.

1. Заимствование Россией зарубежного опыта и правовых институтов (категорий) адаптируется с помощью судебной практики. В качестве наглядного примера служит подотрасль предпринимательского права — корпоративное право. С принятием Концепции развития гражданского законодательства (2009 г.) в юридическом обиходе закрепились правовые категории «корпорация», «корпоративные отношения», «корпоративное управление» и др. Известно, что термин «корпорация» (от лат. corporation — объединение) заимствован из англосаксонской правовой системы, а в советском правоведении разрабатывалась концепция кооперативной формы хозяйствования (экономической деятельности), весьма близкой к корпоративной. В Арбитражный процессуальный кодекс РФ в 2009 г. была введена гл. 28.1, закрепившая перечень корпоративных споров и особенности их рассмотрения. Одновременно введена гл. 28.2 АПК РФ («групповые иски»), которая стала специальной по отношению к гл. 28.1 АПК РФ, в том числе по групповым искам, вытекающим из корпоративных отношений. Вместе с тем чуть ранее Федеральным законом от 8 июля 1999 г. № 140-ФЗ «О внесении дополнения в Федеральный закон «О некоммерческих организациях» закреплена такая организационно-правовая форма некоммерческой организации, как государственные корпорации (унитарные некоммерческие организации).

Таким образом, несмотря на очевидное доктринальное и сущностное различие терминов «классическая корпорация» и «государственная корпорация», видится эффективным судебное разъяснение вопросов по толкованию созвучных, но не тождественных терминов. Правда, несмотря на это, споры по созданию, реорганизации и ликвидации как корпораций, так и государственных корпораций отнесены Верховным Судом РФ к категории корпоративных (п. 30 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»).

2. Устранение правовой неопределенности при толковании норм с учетом существа конкретных отношений и развития общественных отношений. Вторая функция судебной практики говорит о оперативном характере данного нормотворчества. Ни один источник права не реагирует на изменения так быстро, как судебная практика. По этой причине судебную практику и прецедентное право в правоведении именуют судебными обычаями как близкими по порядку своего формирования источников права.

Историческими примерами формирования судебной практики, которая нередко была компромиссом между разными правовыми подходами у судов общей юрисдикции и арбитражных судов, выступают акты совместных Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, среди которых постановление Пленума Верховного Суда РФ № 90, Пленума ВАС РФ от 9 декабря 1999 г. № 14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», постановление Пленума Верховного Суда РФ № 10, Пленума ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» и др.

На первый взгляд, данные постановления являются исключительно разъяснениями правовых подходов для нижестоящих судов во избежание противоречивых толкований норм законодательства. Однако это не так! Развитие экономических отношений диктует потребность в понимании существа рассматриваемых в суде отношений и условий применения соответствующих норм права. В частности, закрепленное в ст. 10 и 53 ГК РФ положение об ответственности недобросовестных лиц, входящих в состав органов управления организации, вряд ли полноценно «работало» бы без постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» и Обзора практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25 ноября 2008 г. № 127). Так, в п. 2 постановления Пленума ВАС РФ № 62 признаются недобросовестными действия (бездействия) директора, например, при совершении им сделки на заведомо невыгодных для юридического лица условиях или с заведомо неспособным исполнить обязательство лицом («фирмой-однодневкой»).

3. Создание «новых» норм права либо придание нового смысла существующим нормам права. Данный довод, пожалуй, является самым критикуемым.

Во-первых, критические взгляды о судебном нормотворчестве во многом основаны на том, что судебные акты являются актами применения права. Стало быть, новую норму создавать они не могут. Вместе с тем как ранее было отмечено, законы универсальны и не могут создавать норму права на каждый случай. В таком случае на помощь приходят судебные акты, отвечающие потребностям судов. При этом рассматриваемые источники права нельзя оценивать как толкование существующих нормативных правовых актов, поскольку в буквальном тексте первоисточника (например, в законе) созданная судебной практикой норма вовсе отсутствует. Так, мы часто встречаем в законах словосочетания «существенные нарушения», «экономический эффект», «экономическая целесообразность», «должная осмотрительность», «разумные действия» и иные категории, раскрытие которых в создании правоведов весьма субъективно. В частности, закрепленные в п. 1 ст. 181.4 ГК РФ существенные нарушения порядка проведения собрания, влияющие на волеизъявление участника, раскрываются Верховным Судом РФ, к которым среди прочих относят нарушения процедуры голосования (абз. 2 п. 108 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»).

Во-вторых, бытующее мнение о невозможности придать посредством толкования нормы, в том числе системного толкования ряда связанных норм, иного смысла. Большинство правоведов в принципе не признают толкование источником права. И действительно, само толкование в классическом смысле не является источником права, но деятельность высших судов, в результате которого норме права придается иной смысл, фактически создает новую норму права. В судебном толковании часто используется аналогия закона и аналогия права (ст. 6 ГК РФ), которые являются распространенным инструментом в применении схожих норм закона (права), а иногда и выступают источником права. Так, например, Верховный Суд РФ указал, что срок исковой давности по требованиям о взыскании неустойки (по ст. 330 ГК РФ) или процентов (по ст. 395 ГК РФ) по повременным платежам исчисляется по каждому просроченному платежу отдельно, а также такое правило применяется по аналогии к требованиям о взыскании законных процентов по ст. 317 ГК РФ (п. 25 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 сентября 2015 г. № 43 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности»).

Как известно из теории права, любая норма права имеет трехзвенную структуру: гипотезу, диспозицию и санкцию. Так вот судебная практика часто содержит все эти три компонента.

В судебном разбирательстве по сложным делам часто идет спор не по обстоятельствам дела, а о терминологии, толковании используемых юристами понятий и раскрытии их содержания. Решающим аргументом в таком противостоянии является судебная практика.

Отрицание в позитивизме существования судебного нормотворчества было заложено в постперестроечных законах, авторами которых были ранее советские, ныне российские правоведы и государственные деятели. Так, согласно ст. 2 Закона о Верховном Суде РФ к компетенции Верховного Суда РФ относится лишь разъяснение вопросов судебной практики. Согласно Закону об арбитражных судах (в редакции до судебной реформы 2014 г.), Высший Арбитражный Суд РФ изучал и обобщал практику применения арбитражными судами законов и иных нормативных правовых актов, регулирующих отношения в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, а также давал разъяснения по вопросам судебной практики. Такие формулировки заставляют усомниться в нормотворческой функции судебных органов, однако на практике ситуация разрешается следующим образом. Верховный Суд РФ, а ранее и Высший Арбитражный Суд РФ путем направления запросов нижестоящим судам с предложением поставить проблемный вопрос на обсуждение на научно-консультативных советах или для дачи разъяснений высшими судами и т. д. Затем высшие суды высказывали свою позицию в соответствующих обобщениях (например, Обзор практики разрешения споров, возникающих по договорам купли-продажи недвижимости, утв. информационным письмом Президиума ВАС РФ от 13 ноября 1997 г. № 21, или Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации, утв. информационным письмом Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. № 120), и нижестоящие суды ими руководствуются. Спустя некоторое время разрабатывается концепция изменения законодательства (например, Концепция развития гражданского законодательства) и многие упомянутые подходы закладываются в поправках к законам. Таким образом, если мы применяем (учитываем) акты высших судов до принятия аналогичных поправок в законы, следовательно, это должно рассматриваться в качестве источника права.

Аргументом в пользу признания судебной практики источником права служит положение ст. 308.8 АПК РФ, согласно которому нарушение единообразия в применении и (или) толковании судами норм права является основанием для отмены Верховным Судом РФ актов нижестоящих судов. Получается, что последствием нарушения закрепленной нормы (санкцией) является признание неправомерным актов судебных органов.

Итоговым аргументом в пользу существования рассматриваемого источника права — судебной практики служит ст. 74 Закона о Конституционном Суде РФ, согласно которой при осуществлении конституционного судопроизводства должна учитываться сложившаяся правоприменительная практика, на чем также справедливо акцентировал свое внимание Верещагин А.Н, рассматривая «мифы о судебных прецедентах» в российском правоведении.

В правоведении встречаются работы, содержание которых говорит о тесной связи административной практики и судебной, а также встречаются соответствующие периодические издания (например, «Судебная и административная практика» Вестника Института госзакупок). Действительно, процесс создания обеих практик имеет схожие черты, поскольку они вырабатываются в процессе реализации (осуществления) своей компетенции органами государственной власти и государственными организациями (федеральными судами, ФАС России, Банком России и др.). Вместе с тем полагаем, что определяющими должны быть правовые последствия. Так, в частности, вышестоящая инстанция либо суд не вправе отменить либо пересмотреть акт административного органа лишь на том основании, что нарушена либо изменилась сложившаяся административная практика. Однако в процессуальных законах одним из оснований для пересмотра судебного акта по новым обстоятельствам является определение (изменение) в постановлении Президиума Верховного Суда РФ практики применения правовой нормы, примененной судом в конкретном деле, в связи с принятием судебного постановления, по которому подано заявление о пересмотре дела в порядке надзора, или в постановлении Президиума Верховного Суда РФ, вынесенном по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора, или в постановлении Пленума Верховного Суда РФ (ч. 4 ст. 392 ГПК РФ). С учетом данных обстоятельств отождествление судебной и административной практики не представляется возможным, последнюю из них вряд ли можно рассматривать в качестве источника права.

Обоснованность судебного нормотворчества доказывается следующим.

1. Судебные органы в процессе отправления правосудия испытывают потребность в единых подходах в толковании и применении российского права.

2. Законы не могут детализированно регулировать общественные отношения (до мельчайших подробностей). Это обстоятельство не может расцениваться как недостаток закона (пробел, недоработка и т. д.). Иначе закон будет превращаться в инструкцию о порядке реализации прав участниками общественных отношений. Традиционное содержание закона как норма права создает основы правопорядка.

3. Только суд в процессе рассмотрения дела (конкретных споров) может установить фактические обстоятельства. Судом устанавливаются материально-правовой интерес в обращении в суд и выбранный способ защиты. В процессе исследования доказательства можно установить действительную цель иска и наличие злоупотребления правами. Такая функция не свойственна нормативным актам.

4. Создание судебной практики происходит не в силу закрепленной за судом компетенции, а по воле участников гражданского и предпринимательского оборота, посредством обращения в суд защитой нарушенных либо оспариваемых прав. Известно, что рассмотрение дела начинается с подачи требования (иска), которое во всех случаях заканчивается принятием судебного акта (решения, определения о прекращении производства по делу либо оставлении иска без рассмотрения и т. д.).

Судебные акты предельно конкретно определяют действия судьи, рассматривающего спор, а также обязывают участников судебного разбирательства их учитывать.

Следует также учитывать, что судебная практика имеет двойственную характеристику. С одной стороны, судебная практика более статична, нежели законодательство, поскольку длительно формируется судейским корпусом России, в составе которого десятки тысяч судей, в то время как законодательный орган России (Федеральное Собрание РФ) составляют 450 депутатов Государственной Думы и 170 членов Совета Федерации. Соответственно, создание судебной практики начинается с нижестоящих судов в 85 субъектах Российской Федерации, идет постепенно и окончательно закрепляется в позициях Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ.

С другой стороны, процесс принятия законов проходит множество стадий, начиная от внесения законопроекта в Государственную Думу ФС РФ и заканчивая подписанием его Президентом РФ. Между прочим, в профильных комитетах законодательных органов учитывается судебная практика и анализируются последствия принятия соответствующих законов, что отражается в пояснительных записках. Что касается судебной практики, следует учитывать тот факт, что при обнаружении несоответствия используемого нижестоящими судами подхода в толковании и применении норм права создается рабочая группа в вышестоящих инстанциях (например, в окружных арбитражных судах или в Верховном Суде РФ), позиция которой доводится до судейского корпуса по всей судебной системе, и ошибочная практика искореняется. Правда, в последнем случае речь идет больше о судебной ошибке, и содержащие ее акты не корректно будет относить к судебной практике как к источнику права.

В российской правовой системе, в зависимости от вида судопроизводства, выделяются акты конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства (ст. 118 Конституции РФ).

Юридическая Лаптев В.А. Источники предпринимательского права в Российской Федерации. Монография

Юридическая Лаптев В.А. Источники предпринимательского права в Российской Федерации. Монография

В работе исследуются источники предпринимательского права в России на современном этапе развития предпринимательских и иных экономических отношений, дается классификация источников. Автором разделяются понятия «источник» и «форма» предпринимательского права. Анализируются отдельные виды источников предпринимательского права. В результате проведенного анализа доказывается единство частных и публичных начал предпринимательского правопорядка.<br> Законодательство приведено по состоянию на 1 января 2017 г.<br> Достоинством работы выступает использование последних изменений в действующем предпринимательском законодательстве, актов международного права, а также материалов судебной практики. Книга предназначена для широкого круга читателей, в том числе представителей органов государственной власти и местного самоуправления, преподавателей курса предпринимательского и гражданского права, аспирантов и магистров. <br><br> <h3><a href="https://litgid.com/read/istochniki_predprinimatelskogo_prava_v_rossiyskoy_federatsii_monografiya/page-1.php">Читать фрагмент...</a></h3>