|
|
Оглавление«Белые пятна». Обезьяны доктора Дэвида Феррье Мэрион Симс — Лоусон Тэйт — Карл Лангенбух Миндальный орех голубого цвета Звездный час. Чикаго, или красный буревестник Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуБассиниУтром второго июля 1888 года, когда я впервые услышал об Эдоардо Бассини и его методе хирургического лечения паховой грыжи, я тут же подумал о моем отце. Если кто-то и знал историю грыжи в медицине, то этим человеком был он. Мой отец, будучи специалистом по лечению грыж и свищей, в простой повозке колесил по степям, прериям и горам новой Америки, бедной на врачей. Паховая грыжа чаще всего наблюдалась у наездников и занимающихся тяжелым трудом первопроходцев северо-запада, запада и юго-запада Америки, но распространена была также и в Европе, где заболеваемость ей за тысячи лет приобрела ужасающие масштабы. О ее симптомах я знал столько же, сколько и отец. Одно усилие, одно неловкое движение, позыв к кашлю и даже громкий смех могли вызвать смещение кишечной петли. Внутри кишечника возникало давление, вытеснявшее его в брюшную полость в том месте, где сопротивление брюшных мышц и сухожильной пластины было слабым. Кишка выгибалась, удерживаемая эластичной перитональной оболочкой, надавливала на брюшную стенку, образуя снаружи более или менее заметную выпуклость. Чаще всего это проявлялось в паховой области. Мышцы живота, особенно от пояса и ниже, и косые мышцы живота не доходят до паховой области. Все сухожилия, совокупность которых называется апоневрозом, расположены выше и крепятся к гребню подвздошной кости. Сухожилия значительно эластичнее мышц, поэтому легко деформируются, если давление со стороны кишечника усиливается. Это особенно характерно для мужского тела. Его сухожильная пластинка ослаблена расположенными с обеих сторон семенными канатиками, которые, выходя изнутри живота, наискось пересекают ее и соединяются с семенными яичками. Через воротца, называемые паховым кольцом, они под углом проникают в сухожильную пластину, проходят по длинному каналу к нижним углам паха и снова выходят из пластины через внешнее паховое кольцо. Таким образом, в паховой области мужчин возникают уязвимые места. Поэтому здесь же образуются грыжи: покрытая перитональной оболочкой кишечная петля проходит через внутреннее паховое кольцо, проникает в означенный канал и либо, следуя за семенным канальцем, образует мошоночную грыжу, либо не проникает в него и образует видимую грыжевую опухоль. Грыжевые мешки, которые иногда достигают необычайно больших размеров, все больше и больше мешают нормальной жизни, пока, наконец, не превращают ее в ад. Они могут угрожать жизни, если выступающий участок кишечника будет защемлен. Это может произойти в случае, если грыжевой мешок прорвет апоневроз. Тогда поврежденные сухожилия наматываются на него и перетягивают находящуюся внутри кишку, блокируя ее. Возникает застой, кишка отмирает, и за тяжкими муками наступает смерть. Каждый раз, когда «караван» моего отца прибывал на новое место или на новое ранчо, к нему стекались страдающие грыжей. Их предупреждал форейтор. Отец объяснял пришедшим, что не существует хирургического метода, способного окончательно избавить их от грыжи. Любой утверждающий обратное был обманщиком. «Существует, — заявлял он позже, — лишь один способ. Еще египетские фараоны, как и вы мучившиеся грыжей, знали о нем. И я положу всю свою жизнь, чтобы его усовершенствовать!» Он просил больных довериться его искусным рукам — он проталкивал грыжу назад, а на это место прилаживал грыжевый бандаж. Бандаж, изобретение которого и стало выдающейся заслугой моего отца, состоял в основном из эластичных стальных лент. Он оборачивался вокруг бедер и накрывал паховую область. В месте грыжи находилась кожаная подушка, которая постоянно сдавливала эту область, оказывая давление на слабую брюшную стенку и препятствуя выходу грыжевого мешка. Мой отец прекрасно знал, что так нельзя вылечить, что этот метод — лишь временный выход из положения и не всегда действенен. Во многих случаях бандаж и вправду был бесполезен. Кроме того, больным приходилось беречь себя от неожиданностей и избегать тяжелой работы. Но фактически не существовало другого средства, которое могло бы принести хоть какое-то облегчение. Не было его и в 1888 году, когда я услышал о Бассини и когда воспоминания о моем отце так ясно предстали перед моими глазами. Письмо, в котором говорилось об итальянском враче и его — как утверждалось — «революционном» открытии, пришло из Падуи, города на севере Италии. Его адресантом был доктор Петер Гальман, молодой немецкий врач, с которым я познакомился в берлинском доме Вирхова за несколько недель до этого, когда доживал свои последние дни кайзер Фридрих III. Тогда Гальман готовился отбыть в научную командировку с посещением нескольких итальянских университетов. Он охотно пообещал мне при случае сообщить о его впечатлениях. «... На несколько дней я заехал в Падую, — писал Гальман. — В университетской больнице я обнаружил такие же деревянные антисанитарные амфитеатры со скрипучей старой мебелью, служащие операционными, такие же, как и в Павии, коридоры, те же огромные антисанитарные больничные палаты. Но все же мне казалось, что я дышу другим воздухом, чистым, свежим, пропитанным карболкой и эвкалиптом. И здесь до недавнего времени правил престарелый поклонник «средневековой» хирургии Тито Ванцетти. Но в действительности больницей вот уже пять лет управляет молодой профессор хирургии, прилагающий все усилия, чтобы преодолеть многовековую отсталость. Речь о профессоре Эдоардо Бассини, сыне крестьянина из Павии, который учился антисептической хирургии у Бильрота в Вене, Лангенбека в Берлине, Нуссбаума в Мюнхене и у Листера и Спенсера Уэллса в Лондоне. Прибыв сюда, заняв кафедру патологической анатомии и встав во главе мужского хирургического отделения, он регулярно подвергается насмешкам за свое внимание к антисептике. Все эти годы Ванцетти с нескрываемым удивлением наблюдал, как запах гнойной лихорадки под действием антисептиков Бассини покидает старые, привычные к нему стены. Я слышал, что он начал обращаться к современным методикам, и даже его возраст и болезни были недостаточно веским аргументом, чтобы противиться им. Личность профессора Бассини произвела на меня огромное впечатление. Это сорокачетырехлетний отважный человек, через все преграды идущий к своей цели. Но больше всего меня поразило и показалось наиболее важным то, что Бассини много лет занимается лечением грыжи и, прежде всего, паховой грыжи. В результате он пришел к выводам, которые, на мой взгляд, должны вызвать сенсацию. Ведь это открытие международного значения! Насколько мне известно, с 1884 года Бассини прооперировал 123 больных с грыжей, в том числе с тяжелой формой. Так он выработал метод, который, как мне видится, гарантирует полное и долговременное избавление от болезни. По моим сведениям, метода, гарантировавшего бы такой результат, до сих пор не существовало, поэтому операция Бассини кажется мне настолько интересной, что я решил сообщить Вам о ней в этом письме. Если оно настигнет Вас не в Берлине, Вы, быть может, сочтете возможным продолжить Ваше путешествие и приехать в Падую. Бассини оперирует почти ежедневно, поскольку здесь случаи паховой грыжи очень распространены, особенно среди бедного населения. По этой причине ему не составит труда продемонстрировать Вам его хирургический метод. В этом письме едва ли возможно точное его описание: для этого мне не достает писательского таланта. Вам стоит самому взглянуть на это. Также я был бы весьма благодарен Вам, если бы Вы попытались убедить Бассини — который, кстати, свободно говорит по-французски и по-немецки — в том, что ему не только следует представить свою работу на международных итальянских конгрессах, которые все же не имеют большого веса, но и до́лжно добиваться мировой ее известности». Много лет я избегал поездок в Италию в разгаре лета. Первые дни июля 1888 года в Северной и Центральной Европе выдались особенно жаркими, а вечера душными перед ночной грозой. Вероятно, так же дела обстояли и на севере Италии, но я все же решился на это путешествие и десятого июля покинул Берлин. По моему обыкновению, время с момента получения письма Гальмана до отъезда я употребил, чтобы перечитать все, что было написано о лечении паховой грыжи. В Берлине с его огромными научными библиотеками найти подобную информацию было проще простого. История ее лечения оказалась одной из самых мрачных и безотрадных летописей, какие только можно себе представить: она была куда печальнее истории лечения желчнокаменной болезни, подробности которой так занимали меня тридцать лет назад. С грыжей человечество знакомо так же давно, как и с тщетными попытками избавиться от нее. На мумии фараона Рамзеса V (около 1557 г. до н. э.) был заметен грыжевой мешок в паховой области. Можно предположить, что фараон умер от его ущемления. На одной из финикийских статуй ваятель также отобразил двухстороннюю паховую грыжу с опоясывающим грубым бандажем. Попытки побороть ее при помощи грыжевых поясов и операций насчитывают уже три тысячи лет. Вавилоняне не знали против болезни другого средства, кроме настоенного на желчном пузыре волка вина. Древние индийцы, которые, по всей видимости, особенно часто страдали от грыжи, следовали заветам Сушруты и применяли для лечения подогретый коровий навоз. Грыжу лечили также кольцами, которые следовало носить на больших пальцах ноги. В тяжелых случаях индийцы прибегали к помощи ножа, которым пытались отрезать грыжевой мешок и прижечь рану добела раскаленным металлом. Зачастую эти варварские потуги приводили к смерти. Внимание! Авторские права на книгу "Империя хирургов" (Торвальд Юрген) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
