|
|
ОглавлениеРаздел II. Договорная форма саморегулирования в сфере предпринимательства Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуРаздел I. Саморегулирование как способ социального регулирования общественных отношений в сфере предпринимательстваГлава 1. Методологические, социально-экономические и правовые предпосылки саморегулирования как правового инструмента рыночных отношений§ 1.1. Методологические предпосылки саморегулирования как правового инструмента рыночных отношенийПредметом правового регулирования выступает определенный тип общественных отношений, регулируемый посредством нормативных правовых актов. Процессы управления не могут рассматриваться в отрыве как от системы объектов управления, в качестве которых способны выступать объекты гражданских прав, определенные виды деятельности, так и той внешней среды, в рамках которой эта система объектов существует и получает законодательное закрепление. В этом смысле саморегулирование опосредует осуществление субъектами не только предпринимательской или профессиональной деятельности в процессе передачи части функций государственного управления на уровень саморегулирования или в пределах делегирования субъектами части полномочий саморегулируемым организациям, но и в рамках дозволенного этим субъектам поведения, опирающегося на гарантированную Конституцией РФ свободу экономической деятельности и свободу договора как ее проявления. Если исходить из буквального содержания используемого термина «саморегулирование» – «само» и «регулирование» – «самостоятельное регулирование», то логичным представляется утверждение, что термин «саморегулирование» предполагает возможность урегулирования отношения, установления прав и обязанностей посредством действий самих участников правоотношения. Но механизм саморегулирования не существует сам по себе, и, будучи имплантированным в правовую систему государства, не может не подвергаться нормативному воздействию. Регулирование экономики осуществляется системами, подразделяемыми по институциональным типологическим признакам на рыночные и административные, которым соответствуют товарно-денежный и иерархический механизмы правового регулирования. Первый (товарно-денежный) механизм воздействует на уровень и структуру производства главным образом через рынок, при использовании второго применяются различные формы, методы и средства государственно-правового воздействия на экономику. В реальной экономике эти механизмы взаимодействуют между собой, дополняют друг друга, но степень их соотношения в разных странах различна. В странах с преимущественно административно-командной моделью регулирования экономики действие товарно-денежного механизма существенно ограничено, в то время как в промышленно развитых странах широко применяются рыночные механизмы саморегулирования экономики. При этом ключевым фактором, определяющим саму возможность применения механизмов саморегулирования будет именно правовой режим той деятельности (предпринимательской, профессиональной, договорной и пр.), которую будут осуществлять группа субъектов, отвечающих определенным признакам. В таком качестве саморегулирование как способ социального регулирования общественных отношений будет взаимосвязано с процессами локального управления и выступать разновидностью явления более общего характера – саморегуляции. Саморегуляция (лат. regulare – приводить в порядок, налаживать) является свойством систем, состоящих из нескольких элементов и может рассматриваться в качестве термина применительно к различным наукам: биологии (где саморегуляция выступает свойством биологических систем автоматически устанавливать и поддерживать на определенном, относительно постоянном уровне те или иные физиологические или другие биологические показатели); психологии (процесс управления человеком собственными психологическими и физиологическими состояниями, а также поступками); социологии (свойство систем разных уровней сохранять внутреннюю стабильность благодаря их скоординированным реакциям, компенсирующим влияние изменяющихся условий окружающей среды, активность, направленная на достижение поставленной субъектом произвольной цели и предполагающая создание модели, а также ее корректировку в ходе деятельности). Используется термин «саморегуляция» и в юриспруденции, но преимущественно в связи с необходимостью установления правил осуществления того или иного вида деятельности, правил профессии и этических принципов и соблюдения этих правил лицами, осуществляющими указанную деятельность, в качестве оценочной характеристики процессов управления и принятия решений, в исследовании проблем передачи части функций государственного управления на уровень саморегулирования. Общим для этих случаев применения термина «саморегуляция» является то обстоятельство, что речь в них идет именно об управлении в смысле приспособления к изменяющимся под воздействием внешних факторов условиям; различаются лишь те объекты, на которые это управление направлено. И хотя управление является собой такое же объективно существующее гражданско-правовое явление, как и организационные правоотношения, следует согласиться с С.Ю. Морозовым, считающим, что самой природе гражданско-правовых отношений в большей степени имманентны организация и самоорганизация, чем управление. Недаром основными началами гражданского законодательства являются равенство участников гражданско-правовых отношений и автономия их воли. При саморегуляции потребность в применении регулирующего воздействия на систему и ее элементы возникает в ней самой, а не осуществляется извне, что было бы характерно для управления; и проявляется чаще пассивно, в силу оценки элементами системы изменяющихся условий и предпринимаемыми попытками приспособиться к ним, а не в силу активности со стороны отдельных элементов системы (ее членов), объединяющих усилия для достижения существенного нового положительного эффекта в качестве цели их поведения. Формы саморегуляции и пределы ее осуществления, мера возможного поведения членов такой системы могут определяться индивидуально каждым субъектом с учетом интересов всей системы в целом или без учета таковых до пределов дозволительного. В любом случае мы сталкиваемся к открытой саморазвивающейся системой, в рамках которой возможно осуществление правовой деятельности, рассматриваемой в литературе в качестве сложного саморазвивающегося целого, органической системы, способной к оперативному реагированию на внешние воздействия. М.А. Егорова определят саморегулирование в качестве разновидности самоорганизации, выступающей, в свою очередь, в качестве вида саморегуляции, что является отражением мнения автора о саморегулировании как одном из приемов «восполнительного» регулирования. Саморегулирование рассматривается в этом случае как стадия в механизме самоорганизации, содержанием которой является исключительно процесс нормотворчества. При этом автор не учитывает, что самоорганизация свойственна праву вообще. Тем не менее при описании процессов самостоятельного установления правил поведения в определенной общности научные исследования нам не демонстрируют устоявшейся терминологии относительно соотношения понятий «саморегуляция», «самоорганизация», «саморегулирование». Ю.А. Тихомиров определяет саморегулирование как систему управления общественными делами, построенную на основе самоорганизации и самодеятельности. Г.А. Тосунян вообще заявляет о невозможности дать универсальное определение саморегулированию. О.М. Родионова констатирует: «…исследователи, заявляя о ведущем значении саморегулирования в частном праве, обозначают его различными терминами: «децентрализованность», «координация», «диспозитивность» и т.п. Полагаем, что ни один из указанных терминов полностью не отражает природу саморегулирования». Но в своей совокупности и с учетом понимания саморегулирования как открытой саморазвивающейся системы приведенные О.М. Родионовой термины выступают отдельными характеристиками единого понятия. Редким исключением в этой совокупности точек зрения являются случаи законодательного закрепления той или иной терминологии. Такое положение дел полагаем следствием недостаточного методологического обоснования, в силу чего довольно часто саморегулирование объявляется инструментом государственного регулирования экономики, с чем невозможно согласиться. В последнее время получил распространение синергетический подход к изучению теории самоорганизации в юриспруденции, включаемый в общую систему диалектического познания и диалектический метод, направленный на поиск неких универсальных законов эволюции и самоконструирования сложных правовых систем, законов эволюции открытых неравновесных систем любой природы. Среди прочего необходимость использования такого подхода вызвана ростом количества нормативных правовых актов, расширением их круга действия и закреплением в них разнородных, порой конфликтных друг с другом общественных интересов. Синергетическая методология в теории права развивает концепцию самоорганизации права, подчеркивая возрастающую опасность дезорганизации. Как отмечает И.В. Цветков, объективная потребность рыночной экономики в синергетических взаимосвязях обусловлена ее сутью, а именно тем, что современная рыночная экономика относится к типу самоорганизующихся систем. А самоорганизация любых систем осуществляется посредством формирования синергетических связей между ее элементами и компонентами. Синергетику иногда отождествляют с наукой о самоорганизации и саморегулировании, в то время как она представляет собой науку о неустойчивых процессах, протекающих в динамических системах, и причинах их возникновения. Родоначальник синергетики Г. Хакен с помощью системы дифференциальных уравнений дал научное обоснование процессам, происходящим в открытых системах, выдвинув гипотезу об их одинаковом развитии при соблюдении следующих параметров: 1) сложность системы (состоит из некоего числа взаимодействующих между собою подсистем); 2) открытость системы (способность взаимодействовать с окружающей средой, обмениваясь с ней энергией, веществом и информацией). К аналогичным выводам относительно развития систем пришел И.Р. Пригожин. В юриспруденции синергетика, имея междисциплинарный характер и призванная создавать альтернативное господствующей в науке позитивистской традиции мышление, направлена на изучение закономерностей происхождения, развития и действия элементов правовой системы, противоречий в развитии между существующими положениями правовой системы и складывающимися потребностями правового регулирования в обществе. И с этой точки зрения процессы самоорганизации, представляя один из типов процессов, происходящих в ходе научно-исследовательской и правотворческой деятельности ученых-юристов и законодателей, присущи лишь системным объектам с открытыми связями и нелинейной перспективой развития, с чем можно согласиться, поскольку только такой подход «…позволит оценить рассматриваемое явление более комплексно, и многоформатно, и универсально». Как справедливо отмечает К.В. Шундиков, «с позиций синергетического подхода возможно говорить о трех основных факторах, изменение которых способно оказать влияние на систему и которые, следовательно, можно считать основными факторами и направлениями управления самоорганизацией: 1) общее воздействие на систему окружающей среды; 2) структурные характеристики самой системы (увеличение или уменьшение количества переменных обычно меняет тип поведения системы); 3) собственно управляющие параметры (характеристики доминирующих типов поведения)». Именно поэтому «синергетика расширяет объект юридической науки, вовлекает в него новые феномены социальной практики, политической жизни, управления и самоорганизации социальных процессов». И хотя синергетический подход развивается пока преимущественно в области точных наук, основная сфера применения его результатов – это науки общественные. Как отмечает К.Е. Сигалов, природная среда права обусловлена его синергетической детерминацией, таким типом причинности, которому присущ ряд характерных особенностей: 1) имеет вид нелинейной, полифакторной, гетерогенной зависимости; 2) отводит случайности ведущую роль в причинных объяснениях событий конструктивного и деструктивного характера; 3) сферой его действия является реальность, открытая во всех направлениях, испытывающая на себе многообразные воздействия. Как справедливо отмечает С.Ю. Филиппова, в правовой сфере положения синергетики проявляются при анализе правовой деятельности, которая является открытой нелинейной системой, обладающей требуемыми свойствами – открытостью и саморегулируемостью. Организация правовых целей субъектов образует из них группу лиц, объединенных организованной правовой целью и представляющей в силу этого систему, подчиняющуюся всем правилам развития систем. В литературе отмечается системный характер связей в группе лиц, объединенных договором, системой договоров, участием в корпорации, являющейся семьей, в иных группах с организованными правовыми целями, где возможно саморегулирование и его изучение посредством синергетического подхода. С точки зрения синергетики саморегулирование может быть рассмотрено в двух ипостасях: 1) в качестве открытой и сложной системы негосударственного регулирования частноправовых отношений; 2) как элемент открытых нелинейных систем, за счет которого обеспечивается их целостность при воздействии на них разнообразных факторов среды, что чаще описывается в литературе посредством более общих категорий «самоорганизация» или «саморегуляция», в свете которых «саморегулирование» представляет собой лишь частный случай. Для некоторых случаев последний подход может быть и оправдан, например при рассмотрении правового статуса саморегулируемых организациях. Но при этом системного понимания природы саморегулирования мы выявить не сможем, поскольку правовые отношения в целом и поведение субъектов в их рамках склонны к самоорганизации, которая имманентно им присуща. Поэтому первый подход – рассмотрение саморегулирования в качестве открытой и сложной системы негосударственного регулирования частноправовых отношений – позволяет установить суть этого явления, с одной стороны, отделив его, от правовых самоорганизации и саморегуляции как более общих категорий, а с другой – признав саморегулирование специальным механизмом правового регулирования и одной из форм социальной саморегуляции. Механизм правового регулирования рассматривается как единство всех юридических средств, с помощью которых осуществляются регулирование общественных отношений и удовлетворение интересов субъектов права. С.С. Алексеев механизм правового регулирования определял как совокупность юридических средств, при помощи которых обеспечивается правовое воздействие на общественные отношения, характеризующий результативность правового регулирования, его способность гарантировать с правовой стороны достижение поставленных законодателем целей, что позволяет не только собрать вместе явления правовой действительности (нормы, правоотношения, юридические акты и другие и обрисовать их как целостность, что достигается также и при помощи понятия «правовая система»), но и представить их в работающем, системно-динамическом виде. С этих позиций саморегулирование, реализуемое на основании закрепленных законодательством правовых норм и имеющее в силу этого поднормативный характер, является специальным механизмом правового регулирования и проявляет себя в качестве относительно самостоятельного уровня организации отношений и диспозитивного правового регулирования в рамках дозволенного законом, но формально не в рамках самого закона. Ю.Ю. Ветютнев справедливо отмечает: «Казалось бы, правовая сфера менее других пригодна для использования положений синергетики. В самом деле, право по своей сути нацелено как раз на устранение элементов самоорганизации из определенной системы путем установления неких «правил игры», органически не вытекающих из ее существа. Саморегулирование заменяется регулированием «со стороны», и это на первый взгляд прекращает действие законов синергетики. Однако синергетика – не частная гипотеза, а всеобъемлющая философская парадигма, претендующая на максимальный уровень обобщения. А если так, то она не терпит исключений и должна охватывать абсолютно все системные процессы, происходящие в мире. И действительно, если вдуматься, противоречия между синергетикой и правом носят чисто внешний характер». Рассматривая саморегулирование с использованием неправовых социальных норм в качестве неформального института в его противопоставлении формальному праву, Ю.А. Тихомиров отмечает, что неформальное (теневое) право либо обессиливает формальное право и его институты, либо противодействует им, либо порождает полезные социальные регуляторы («разрешено все, что не запрещено законом»), либо способствует формированию новых правовых регуляторов (которые должны улавливаться и переводиться в правовые, утрачивая роль неформальных). В доктрине европейского права отмечается, что в рамках европейской интеграции помимо традиционных инструментов законодательного характера требуется развитие альтернативных способов, саморегулирования, координации и т.д. Таким образом, саморегулирование представляет собой специальный механизм правового регулирования определенного типа отношений в общностях с организованными правовыми целями, открытую и сложную социально-правовую систему, позволяющую сохранить объективно-необходимые свойства системы при воздействии на нее разнообразных факторов среды. Открытость саморегулирования как саморазвивающейся социально-правовой системы допускает внешнее воздействие различных факторов: а) изменения общих регулирующих параметров среды: законодательства, экономических условий хозяйствования и пр.; б) появления новых типов общественных отношений, подвергающихся саморегулированию; в) изменения элементов системы при переходе ее в новое состояние. Как отмечает К.В. Шундиков, именно действие множества случайностей в процессе самоорганизации приводит к определенной необходимости, что способствует формированию новых структур в открытых системах. Тем самым образуются возможности для применения правовых средств саморегулирования. Сложность саморегулирования как саморазвивающейся социально-правовой системы проявляется в возможностях использовать присущие ему механизмы для различного рода общностей с организованными правовыми целями. В этом случае можно говорить не только о саморегулируемой организации и гражданско-правовом договоре, но и иных правовых явлениях, демонстрирующих себя, например, в рамках: a) институционально присущей рыночной экономике конкуренции (группы лиц как экономически обусловленного правового образования; не являющегося гражданско-правовым договором соглашения; согласованных действий); b) корпоративных отношений (юридических лиц, включающих в себя органы управления; аффилированных лиц, локальные интересы которых должны оцениваться с учетом интересов организаций); c) конструкций заинтересованных и взаимосвязанных лиц. Во всех этих случаях мы сталкиваемся с групповой моделью поведения (правомерной или неправомерной) совокупности субъектов, объединенных единой правовой целью или целями. Эти два качества – открытость и сложность – присущи саморегулированию как социально-правовой системе, объединяющей субъектов с организованной правовой целью. С.Ю. Филиппова отмечает, что «…главное полезное качество, ради которого договор и востребован субъектами, – это возможность посредством договора организовать правовые цели субъектов и выработать план достижения правовых целей сторон договора в процессе их согласованной деятельности», исходя из чего группа лиц, будучи объединенной, организованной правовой целью, представляет собой не простую совокупность, а систему, подчиняющуюся всем правилам развития систем. Эту идею следует распространить и на саморегулирование. Организованная правовая цель означает не только единую или общую цель, что характерно для любой социально-правовой системы (подвергающейся саморегуляции или самоорганизации). Организованная правовая цель в саморегулировании как саморазвивающейся социально-правовой системе отвечает следующим критериям: а) в такой системе должно быть наличие нескольких (как минимум двух) лиц, взаимодействующих между собой; б) каждое из этих лиц имеет свою правовую цель, идентичную по своим правовым последствиям целям иных участников системы; в) достижение правовой цели каждым из участников системы возможно через сотрудничество с иными участниками системы; г) действия участников системы взаимообусловлены по направленности, единообразию и синхронности осуществления. Последние два критерия можно считать принадлежащими именно саморегулированию. Процессы самоорганизации присущи самым сложным системам, включая социальные. В литературе отмечается, что в таких системах наблюдается как движение от хаоса к порядку и возникновению новых форм, так и наоборот – к хаосу и деструктивному распаду созданного, поскольку таким системам присуща нестабильность и случайность в проявлении событий конструктивного и деструктивного характера. При этом чем сложнее система, тем существует большее количество вариантов ее развития. Именно совокупность внутренних и внешних факторов, имеющих как абсолютно закономерное, так и совершенно случайное значение, определяет вектор изменений в системе или ее конкретной ветви. Поэтому важно понимать, что саморазвивающаяся система изменчива и воплощается как в стадии сотрудничества (действий, способствующих организации совместной деятельности ради достижения общей цели обладая при этом достаточными внутренними возможностями для собственной регуляции), так и стадии конфликта (действиях, «расшатывающих» совместную деятельность), в рамках которой, тем не менее, способность к саморегулированию и следующей из него адаптации системы к реальности не утрачивается. Когда развитие системы стоит перед развилкой (находится в точке бифуркации), любое внешнее воздействие может произвести эффект, усиливающийся социальным резонансом, что может как вывести систему на новый уровень самоорганизации, так и оказать деструктивное воздействие. Вместе с тем, представляется излишне жесткой позиция С.Ю. Филипповой об активизации саморегулирования путем правового воздействия, создающего максимально некомфортную среду, поскольку только она побуждает к саморегулированию и самоорганизации, и только в условиях неблагоприятной внешней среды достигается наибольшая степень саморегулирования и самоорганизации. При этом применительно к сотрудничеству сторон договора как одному из синергетических свойств образованной контрагентами договора социальной системы С.Ю. Филиппова предлагает избегать двух крайностей и стремиться к взаимному движению сторон навстречу друг другу для достижения собственных правовых целей. Близость к точке бифуркации как «пиковой, критической точки разветвления конкурирующих вариантов развития» ведет к быстрому принятию решений в условиях непредсказуемости поведения самой системы, но отнюдь не к эффективному и разумному определению их содержания. Режим саморегулирования следует «…использовать полностью и равномерно, это стимулирует активное отношение к ним субъектов права, чьи интересы «оживляются» именно на этой стадии развития жизни права и побуждают к широкому спектру действий…», он не должен быть спонтанным. Только в таких условиях саморегулирование способно наиболее эффективно проявлять свойства солидаризации правовых интересов у участников социально-правовой системы, являющейся предшественником появления организованной правовой цели у группы субъектов. Поэтому саморегулирование представляет собой специальный механизм социального регулирования определенного типа отношений в общностях с организованными правовыми целями, открытую и сложную социально-правовую систему, позволяющую сохранить объективно-необходимые свойства системы при воздействии на нее разнообразных факторов среды. § 1.2. Социально-экономические и правовые предпосылки саморегулирования в условиях рыночной экономикиВ связи с совершенствованием механизмов рыночного регулирования экономики понятие саморегулирования прочно вошло в экономический оборот, широко используется в деловых кругах и все чаще находит свое выражение в нормативных правовых актах. Возможность свободного осуществления субъектами гражданских прав и обязанностей составляет неотъемлемый элемент гражданского общества и предполагает, что общественные отношения регулируются не только нормами права, подкрепленными принудительной силой со стороны государства, но и иными социальными нормами – религиозными, корпоративными, морально-этическими. Именно свобода выступает необходимым стержневым элементом и гражданского общества, и рыночной экономики, в силу чего эти два явления надо полагать взаимообуславливающими друг друга. Поэтому гражданское общество несовместимо с плановой экономикой, построенной исключительно на административных началах, отсутствием частной собственности, глобальной регламентированностью всех сфер жизни, жестким контролем государства за экономической деятельностью. А.Н. Соколов отмечает, что для находящегося в стадии становления гражданского общества ряда стран характерны проникавшие в политическую жизнь общественное движение и порядок, определяемые присущими им чертами: во-первых, правом на свободное самоопределение личности в ее сфере, свободой от вмешательства государства, особенно в экономике и культуре; во-вторых, саморегулированием экономического и культурного творческого процесса в результате свободной игры сил; в-третьих, достижением максимально возможного экологического и культурного уровня результатов деятельности в ходе свободной конкуренции; в-четвертых, возникновением нового верхнего слоя общества, отличающегося образованием и владением собственностью. А.М. Яковлев, рассуждая о гражданском обществе, указывает, что оно существует там и тогда, где и когда экономически и политически свободные индивиды участвуют в государственной деятельности и обеспечивают свои интересы путем самоорганизации. Таким образом, построение правового государства предполагает, прежде всего, становление полноценного гражданского общества, определяемого наличием гражданских институтов, среди которых важное место занимает экономическое саморегулирование. Тем не менее, возможности экономического саморегулирования ограничиваются вмешательством государства в регулирование экономики, что всегда было и, по всей видимости, будет предметом споров среди политологов, философов, экономистов, юристов. Одним из первых экономических учений, поставившей задачей изучение пределов вмешательства государства в экономику был меркантилизм как система взглядов экономистов XV–XVII вв., крупнейшими представителями которой были Томас Мэн, Антуан де Монкретьен, Уильям Стаффорд. Это учение раннего периода становления индустриального общества предполагает активное вмешательство государства в экономическую жизнь, предусматривает поощрение развития национальной промышленности, защиту ее от иностранной конкуренции, расширение зоны влияния отечественного капитала за границей. Политика меркантилизма, с одной стороны, позволяет государству и международным компаниям поддерживать определенный уровень ликвидности для успешного ведения внешней торговли, но с другой приводит к усилению государства по сравнению с другими странами и достижению автаркии, направленной на создание замкнутой, независимой экономики, способной самостоятельно обеспечить себя всем необходимым в условиях хозяйственного обособления страны и изоляции от мирового рынка. Как отмечает Е.П. Губин, идеи меркантилизма стали теоретической базой государственной политики, получившей название протекционизма, с одной стороны, направленной на поощрение отечественной экономики, защите ее от иностранных конкурентов, расширения внешних рынков, а с другой – допускающей вмешательство государства в экономику. Французский экономист Антуан де Монкретьен, поддерживающий взгляды меркантилистов, в «Трактате о политической экономии» (Traite d’economie politique), увидевшем свет в 1615 году, рассматривает хозяйство страны как объект государственного управления, одобряет вмешательство государства в экономическую жизнь, взимание налогов и присвоение даже торговой прибыли. Он ввел в оборот термин «политическая экономия» для обозначения экономической науки, исследующей проблемы управления именно государственным хозяйством, науку, изучающую экономику отдельных государств. Однако, политическая экономия представлялась Монкретьеном как совокупность правил экономической деятельности, в силу чего трактат представлял собой рекомендации начинающему предпринимателю. Теории меркантилизма противопоставлялось теория экономического либерализма, одним из родоначальников которой, французским экономистом Рене Луи д›Аржансоном ратовавшим за ограничение правительственной власти и ликвидацию сословных привилегий, был сформирован лозунг «Pas trop gouverner» («Не слишком управлять»), предвосхитившим получившую впоследствии распространение формулу «Laissez faire» («Не вмешивайтесь»). Меркантилизм предшествовал появлению физиократии как политико-экономической теории, оказавшими определенное влияние и на учение А. Смита. Физиократы были сторонниками «естественного порядка» в экономической жизни общества – идеи, родственной понятиям естественного права или естественного закона в рационалистическом смысле философии XVIII в. Они первые провозгласили тот принцип, что в экономической жизни общества господствует известный естественный порядок, узнав который можно будет создать теорию производства и распределения богатств. Физиократы высказывали убеждение, что одно только предоставление полной свободы действию естественных законов способно осуществить общее благо, государственная власть не должна вмешиваться в экономические отношения, в связи с чем необходимо уничтожить старый порядок, задерживающий беспрепятственное проявление естественного порядка. В отличие от меркантилистов физиократы противопоставили торговле и обрабатывающей промышленности сельское хозяйство как вид деятельности, дающий излишек валового дохода над издержками производства, а потому и единственно производительный. Поэтому земля (почва, силы природы) в их теории является единственным фактором производства. В противовес этому А. Смит рядом с этим фактором поставил два других – труд и капитал, сыгравших важную роль в становлении и развитии политической экономии как науки. Адам Смит, признаваемый в качестве основоположника современной экономики, полагал, что главными движущими силами экономики являются свободная торговля и свободная конкуренция, государство же не должно вмешиваться в экономические процессы. Объясняя работу свободного рынка, А. Смит говорил о «невидимой руке рынка», находя тем самым объяснение для разумного эгоизма как эффективного рычага в распределении ресурсов. По его мнению, производитель преследует собственную выгоду, стремится к достижению своих частных интересов, но путь к этому лежит через удовлетворение чьей-либо потребности. Тем самым стремясь увеличить свое благосостояние, производитель увеличивает благосостояние и общества в целом. Совокупность производителей в целом, как будто движимая «невидимой рукой» – ради удовлетворения частного интереса, в то же время неосознанно реализует интересы всего общества. Со временем, «невидимая рука» изначально стихийного рынка должна превратить его в общественно полезный механизм. Главным условием для реализации этого является требование об обеспечении для всех субъектов экономической деятельности возможности реализовать и гарантировать основные экономические свободы: свободу выбора сферы деятельности, свободу конкуренции и свободу торговли. При этом контроль государства допустим только за наиболее общественно значимыми сферами хозяйствования, а главная задача государства – обеспечить условия для развития свободной торговли, оборону, судопроизводство, защиту индивидуальных прав и свобод. Идеи А. Смита легли в основу фритредерства, манчестерства и иных экономических теорий и течений, главной идеей которых является недопустимость вмешательства государственной власти в предпринимательскую деятельность. Как отмечает Й. Шумпетер, сам А. Смит не придавал слишком большого значения тезису о совпадении частного и общественного интересов и в определенной мере видел ограниченность рыночного механизма саморегулирования экономики, отмечая, что если рынок не способен регулировать ту или иную сферу, то это должно сделать государство. Очевидно, что «невидимая рука» рынка нуждается в некоем внешнем поддерживающем средстве, роль которого в современной экономике играет государство. На опасность стихийного рыночного регулирования экономики обратил внимание и Д. Сорос, по мнению которого рыночные силы, если им предоставить полную власть, даже в чисто экономических и финансовых вопросах вызывают хаос и в конечном итоге могут привести к падению мировой системы капитализма. С развитием и усложнением структуры и содержания общественно-экономических отношений стало ясно, что рыночные отношения не могут выполнять роль самодостаточного регулирующего механизма. Обоснование необходимости государственного вмешательства в экономику нашло свое место в теории К.Маркса и Ф.Энгельса. Они рассматривали государство не только как образование, посредством которого осуществляется определенная экономическая политики, но и в качестве участника производственных отношений. Дж.М.Кейнс и его последователи разработали теорию государственного регулирования экономики, допускающую активное государственное вмешательство в экономические процессы с целью устранения недостатков в экономическом развитии, обеспечения занятости населения, справедливом распределении богатства и ценностей. Е. Альватер отмечает, что ни «невидимая рука» как проявление системы свободного рынка, ни «видимая рука» как проявление системы государственного вмешательства в экономику, не могут гарантировать достижения наилучшего распределения факторов производства, нахождения пути инновации и эволюции, достижения максимально возможных темпов экономического роста. Гуннар Мюрдаль, исследуя экономику слаборазвитых стран, обосновал точку зрения, что естественным результатом невмешательства в ход событий (теории о «невидимой руке рынка» в условиях свободной конкуренции) будет не развитие экономики, а сохранение слаборазвитости, поскольку здесь не срабатывает эффект автоматизма рыночного саморегулирования и отсутствия государственного вмешательства. Поэтому в основе преобразований должен лежать не механизм саморегулирующегося рынка, а выбор и реализация эффективной экономической политики, планирование организационных, технологических и социально-экономических преобразований. Проблемой в указанных экономических учениях является их полярность, опора на один из способов социального регулирования общественных отношений, противопоставление свободы и ограничения, государственного регулирования и саморегулирования. Преодоление указанных проблем в экономической теории возможно за счет смешанной экономики, использующей различные виды государственного воздействия. В юридической литературе обращается внимание на наличие объективной необходимости государственного регулирования рыночной экономики, предопределяемой ее несовершенством. Как отмечает П.В. Лахно, государство должно содействовать развитию рыночных структур, создавать благоприятные условия для предпринимательства, то есть должно сложиться уникальное объективно-субъективное взаимодействие саморегулирования свободного рынка и в строго определенных, ограниченных случаях – императивное и иное вмешательство государства в рыночные отношения в интересах всего общества и свободы предпринимательства. Однако, важны не только констатация наличия проблем. Необходимы комплексные исследования правового режима осуществления предпринимательской или профессиональной деятельности, проблем договорного регулирования, процессов самоорганизации правоотношений в целом, но в осознанно моделируемых условиях государственного воздействия на экономику. В.Ф. Попондопуло, исследуя проблему правового режима предпринимательской деятельности, отмечал, что свободная (включая предпринимательскую) деятельность протекает в общественной форме, в условиях взаимодействия свободных субъектов, осуществления каждым из них деятельности не в ущерб другим членам общества. В результате возникает потребность в организации свободной деятельности, в осуществлении специально создаваемыми публичными органами законодательно обусловленной специфической деятельности, направленной на организацию свободной деятельности частных лиц. Следовательно, государственное регулирование рыночной экономики связано с необходимыми и достаточными обязательными требованиями, отражающими интересы общества в целом. Органы государственной власти осуществляют данную им власть не по собственному усмотрению, а в строгом соответствии со своей компетенцией, определенной законодательством. Исследуя отношения в области государственного регулирования предпринимательской деятельности, В.Ф. Попондопуло совершенно справедливо отметил, что публичная деятельность базируется на функциональной заданности цели (организация общества), средств ее достижения (наличие законом предусмотренных полномочий), результатов (обеспечение правопорядка) и процесса ее осуществления (предусмотренные законом процедуры). Характер деятельности (свободная или несвободная) определяет и тип субъекта, осуществляющего ту или иную деятельность. В одном случае – это свободные частные лица (включая предпринимателей) как основные, первичные, базисные члены общества (гражданского общества), а в другом – специально созданные (организованные) и предназначенные для определенного функционального типа деятельности несвободные публичные органы (органы гражданского общества, в частности, государство, его органы и должностные лица) как производные, вторичные, надстроечные члены гражданского общества. В условиях рыночной экономики, по мнению В.Ф. Попондопуло, следует различать два начала: 1) свободный, развивающийся объективно по своим внутренним законам и, следовательно, саморегулирующийся рынок; 2) внешнее регулирование рынка, включая государственное, ограниченное пределами объективно допустимого. При этом отмечается, что в природе нет и не может быть чисто рыночной или чисто государственной экономики. Между этими крайними плюсами существует целый ряд моделей, различающихся по степени вмешательства государства в экономику. И в этой связи вопросы саморегулирования отношений самими участниками гражданского оборота в условиях их взаимодействия с государством, пределы государственного воздействия на свободно осуществляемую экономическую деятельность представляют особый интерес. При этом нельзя отрицать возможности самоорганизации и иных отношений, не носящих частноправовой характер. По мнению Ю.А. Тихомирова, следует выделять начальный этап становления рыночных отношений как отдельный, поскольку для России он является переходным от государственно-административной модели хозяйствования к рыночной. Более твердые правила необходимы на начальном, переходном этапе становления рынка, общеобязательность которых помогает нейтрализовать негативную деятельность недобросовестных его участников. В связи с этим отдельные законодательные акты должны соответствовать переходному периоду (например, нельзя спешить с полной приватизацией естественных монополий, ликвидацией контроля за экспортом продукции и др.), другие должны быть рассчитаны на условия сложившегося рынка (развитие частноправовых форм собственности во всех отраслях производства и т.д.). Причем нормативная система должна улавливать динамику рынка и в зависимости от нее устанавливать степень жесткости правил. По мнению В.Ф. Яковлева, формирование системы нормативно-правового регулирования экономических отношений в России идет стихийным образом, без опоры на тщательно отработанную теоретическую концепцию, главная трудность создания которой – решение проблемы соотношения публичного и частного права, от которого зависит содержание нового законодательства, механизм воздействия государства на общественные отношения и степень его эффективности. В связи с этим В.Ф. Яковлев критикует негативное отношение к публичному праву, поскольку публичное право представляет не меньшую социальную ценность, чем частное. Е.А. Суханов обращает внимание на то обстоятельство, что основное значение частного права для отечественного правопорядка, исторически всегда строившегося на жестких, централизованных началах, заключается, прежде всего, в устанавливаемых им ограничениях необоснованного, произвольного вмешательства государства в экономику, имущественный оборот. И здесь вполне ощутимым подспорьем может явиться саморегулирование, выступающее одним из механизмов децентрализации управления. Тем не менее, механизм свободного рынка и государственное регулирование должны работать во взаимодействии. Важная роль при этом принадлежит нормам публичного права, в частности, нормам административного права, которые регулируют взаимоотношения органов исполнительной власти и основных рыночных структур. Учитывая это, Г.А. Тосунян обосновывает необходимость теории саморегулирования, которая исходит из того, что наряду с «невидимой рукой рынка» и государством необходима третья сила, которая «поможет» государству, во-первых, зафиксировать только те правила, которые действительно необходимы, и, во-вторых, поддерживать соблюдение этих правил наиболее эффективным образом. По его мнению, теория саморегулирования исходит из того, что необходим специальный субъект, стоящий в известном смысле между рынком и государством, предназначение которого – улавливать транслируемые рынком импульсы о появлении либо необходимости появления отдельных элементов порядка, создающего благоприятные условия для ведения эффективного бизнеса, а затем ретранслировать эти импульсы государству с целью нормативного закрепления правил, способствующих созданию таких условий. Излагаемая идея третьей силы является продолжением классических принципов экономического либерализма, сформулированных Джеймсом Мэдисоном, полагавшего, что чем меньше вмешивается правительство в процесс обмена, тем больше будет выгода. Развивая эти взгляды, Ф. Хайек, подчеркивая важность единых правил поведения на рынке, писал, что под давлением универсальных правил добропорядочного поведения, защищающих частную собственность, должен сформироваться спонтанный порядок человеческой деятельности, вследствие чего принуждающая функция правительства должна быть ограничена контролем за соблюдением этих правил. Таким образом, идея саморегулирования, будучи проявлением экономической свободы и выступая неотъемлемым элементом гражданского общества и рыночной экономики, в условиях присущей частному праву диспозитивности обладает способностью к реализации практически во всех экономических отношениях, существующих в рамках социально-экономических систем, подвергаемых действию случайных, вероятностных факторов. Полагая неверным ограничивать возможности теории саморегулирования исключительно саморегулируемыми организациями, считаем последние всего лишь одним из способов организации социального регулирования общественных отношений, а исходя из состояния развития юридической науки на современной этапе – наиболее известным способом. § 1.3. Понятие и признаки саморегулирования как правового явленияОдним из направлений современного этапа развития юриспруденции является поиск наиболее эффективных форм регулирования отношений в сфере предпринимательства. Государство способно, используя многообразные формы участия, обеспечивать функционирование механизмов управления рыночной экономикой за счет использования организационных, административных, экономических и информационных ресурсов. Однако государство не должно брать на себя функции единственного регулятора. При определенных условиях стимулы к участию в управлении рыночной экономикой могут быть у самих участников рынка. Существуют промежуточные (гибридные) схемы, в которых работают специализированные механизмы, где государство либо играет пассивную роль, либо является не единственным активным участником. В первом случае речь идет о чистом саморегулировании, внутрифирменных формах координации, во втором – о квазирегулировании и сорегулировании. С экономической точки зрения под саморегулированием понимается коллективное регулирование определенных рынков самими экономическими агентами, без прямого вмешательства государства. Если рассматривать саморегулирование в координатах «свободный рынок» – «государственное регулирование», то, в отличие от свободного рынка, саморегулирование предполагает установление определенных формализованных «правил игры» участников рынка, включая санкции за нарушение этих правил, механизмы разрешения конфликтов между участниками рынка, которые, в определенной степени, ограничивают свободу экономических агентов. С другой стороны, в отличие от государственного регулирования, как установление правил игры, так и разрешение конфликтов осуществляется самими участниками рынка, без прямого вмешательства государства. Эти участники создают специальные организационные структуры (организации саморегулирования) и делегируют им определенные полномочия на выполнение ряда функций, в частности: разработку системы правил и стандартов деловой практики; осуществление мониторинга за выполнением этих стандартом правил; разработку и применение системы санкций за нарушение указанных стандартов и правил; наличие собственной системы внесудебного разрешения споров. Саморегулирование – это институт, в рамках которого группой экономических агентов создаются, адаптируются и изменяются легитимные (не противоречащие установленным государством) правила, регулирующие хозяйственную деятельность этих агентов, и объекты регулирования имеют возможность легитимно управлять поведением регулятора (контролера). Как мы видим, экономическая наука сопоставляет государственное регулирование экономики с саморегулированием как дискретной институциональной альтернативой, допускаемой в известных пределах и объявляемой одним из инструментов экономического регулирования, частота использования которого в последнее время возросла. Но экономический подход еще интересен и тем, что условие легитимности правил регулирования вводится в определение саморегулирования. Но акцент в этом случае должен быть сделан на легитимность не в контексте санкционированной государством меры поведения, а на легитимность как на правомерность поведения, непротиворечие действующему правовому порядку любых действий субъектов, использующих саморегулирование в своей практике. Этим будет достигнуто межевание между возможным или разрешенным поведением, с одной стороны, и самостоятельно реализуемым неправомерным поведением в виде неформальных соглашений участников рынка (например, в форме антиконкурентных соглашений, согласованных действий), с другой стороны, причисление которого к видам и формам саморегулирования недопустимо. Единственное на сегодня легальное понятие саморегулирования приведено в ч. 1 ст. 2 Закона о СРО и то лишь для целей применения этого закона, что не позволяет его считать всеобъемлющим. В этом случае под саморегулированием понимается самостоятельная и инициативная деятельность, которая осуществляется субъектами предпринимательской или профессиональной деятельности и содержанием которой являются разработка и установление стандартов и правил указанной деятельности, а также контроль за соблюдением требований указанных стандартов и правил. Это легализованное для целей применения корпоративной формы саморегулирования понятие нередко объявляется «общим», с чем не следует соглашаться. И.Г. Журина упрощает его, передавая основную изложенную в нем идею: саморегулирование – это регулирование субъектами рынка своей деятельности и контроль за соблюдением установленных ими же правил. До принятия указанного закона в юридической литературе также давалось подобное определение саморегулирования, базирующееся на идее осуществления деятельности по выработке правил поведения и контроля за их соблюдением. Так, Е. Петрушина определяла саморегулирование как регулирование предпринимательской и профессиональной деятельности самими субъектами этой деятельности посредством разработки и принятия обязательных для соблюдения стандартов осуществляемой этими субъектами деятельности, организации постоянного контроля за соблюдением этих правил и законодательства и применения санкций за их нарушение. Но представляется неверным рассматривать саморегулируемые организации в качестве основной формы саморегулирования или вида государственного регулирования экономики. И здесь даже проблема не в более широком понимании саморегулирования, а в осознании его истинных возможностей и поиске пределов возможного применения. Именно такой подход, только начинающий формироваться научной литературе, заслуживает одобрения. К примеру, В.В. Иванов отмечает, что «многие виды отношений – гражданско-правовые, корпоративные, трудовые, брачно-семейные – настолько сложны, настолько индивидуализированы, что упорядочивание их при помощи одних только внешних установлений просто невозможно. Здесь всегда останутся вопросы, требующие индивидуального согласования, саморегулирования. Источником и инструментом такого саморегулирования является договор. И чем дальше расширяется сфера правового регулирования, тем большую важность приобретают договоры». Режим саморегулирования означает, что субъект самостоятельно регулирует свое поведение и деятельность, это очень важно. Законодательство создает для этого необходимые условия в виде институтов прямой демократии, местного самоуправления, саморегулируемых организаций, ассоциативных объединений работников и т.п. Тем самым гарантируются свободное принятие решений, определение целей и курсов деятельности на основе своих интересов, самоконтроль, самоответственность за добровольно принятые решения самообязательства. И поскольку мы исходим из того, что саморегулирование вполне сформировалось в качестве социально-правового явления, постольку является необходимым дать его определение. При этом выделение универсального определения саморегулирования не помешает выявить и установить факультативные черты, характеризующие и дополняющие его по мере необходимости применительно к специальным сферам общественных отношений. Именно такой подход основан на квалификации саморегулирования в качестве саморазвивающейся открытой и сложной социально-правовой системы с организованными правовыми целями, подразделяемой на подсистемы в зависимости от различных критериев, например: используемых правовых средств (саморегулируемой организации, локального правового акта, соглашения, договора и пр.); сферы общественных отношений (арбитражное управление, градостроительство, аудиторская и оценочная деятельности и пр.). |
||||||||||||||||||||||
