|
|
ОглавлениеДля бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуКультурная политика в современной России: основания, тенденции развитияКультурная политика — это деятельность государства, его властных структур по регулированию процессов, происходящих в сфере культуры. Специфика культурной политики определяется характером политической власти. Политическая власть может быть более или менее демократичной, или вовсе не демократичной. В государстве, практически лишенном демократии, в тоталитарном государстве цели культурной политики целиком и полностью подчинены стремлению максимально использовать культуру для укрепления режима. Все в сфере культуры поставлено под жесткий контроль. То в культуре, что оценивается властями как вредное в отношении к существующему порядку, уничтожается, или изымается из обращения, или подвергается специальной обработке. Идеологи и политики направляют культурную активность в русло поддержки политических идей и действий государства, которое, как они считают, представляет интересы всего общества. Высокая культура, органично связанная со свободой, творчеством представляет опасность для тоталитарных режимов. В лучшем случае, если она не оппозиционна власти, она ею терпится. Культурная политика государств не тоталитарного типа, в том числе демократических, строится также, исходя из потребностей использования культуры. Однако, в таких государствах для контроля за культурой, для управления ею, регулирования происходящего в этой сфере применяются менее жесткие методы. Культура ценится властями постольку, поскольку минимум культурности (может быть скорее — цивилизованности) населения, общества необходим для упорядочения жизни. Это касается элементарной грамотности, образованности, религиозности, общественной морали, отношения к праву, организации досуга. Высокая культура с ее достижениями в прошлом и настоящем используется для повышения престижа государства. Кроме того, государство получает и некоторые экономические выгоды от торговли ценностями культуры. Тем не менее, чаще всего, культура, ее сохранение и развитие финансируются государствами, что называется «по остаточному принципу» и, в зависимости от очевидной полезности поддержки тех или иных ее элементов. Политическое и идеологическое давление на культуру производится различно, и собственно государственными структурами и социальными группами, которые существенно влияют на политику, проводимую государством. Культурная активность как реализация идеалов истины, добра, красоты, свободы и т. д., может быть использована государством, если она не противоречит его общей политике, доминирующим в ней ценностным установкам. В России дореволюционной культурная политика осуществлялась в основном по охранительному принципу. Вмешательство государства в сферу культуры, цензорский надзор за ней бывали то более, то менее жесткими. То, что не противоречило основному (во всяком случае, официозному) ценностному ядру жизни общества, не очень касалось государства. А это ядро представляло собой триединство таких ценностей как Царь, Вера, Отечество, или, в другой формулировке — самодержавие, православие и народность. В СССР это ценностное ядро изменилось разве что по именованию ценностей, содержание которых осталось тем же. Вместо царя — партия с ее мудрым вождем. Вера — не православная, а в коммунизм. Отечество — не Святая Русь, а социалистическое. Охранительный принцип в культурной политике остался. Но дополнился активным, целенаправленным регулированием всего, что происходило в культуре и с культурой. А также — противопоставленностью советской культуры — культуре буржуазной, западной, с ее влиянием, считавшимся вредным, тлетворным. Культурная политика в СССР обрела формы жесткого контроля и управления, постоянного идеологического давления. Отношение советского государства к культуре было весьма заинтересованным. Культуру пытались, и не безуспешно, использовать в целях идеологического воздействия, воспитания советских людей, патриотов, строителей коммунизма. Государство торговало культурными ценностями, повышало, с их помощью, свой престиж. Культура советского периода была неоднородной. В ней были элементы нового, советского, старого и нового не советского, и, порой, даже антисоветского. Последние, по мере их появления, так или иначе, уничтожались. В лучшем случае — выталкивались из страны, за рубеж. В целом, культурная политика была направлена к тому, чтобы культура, ее ценности могли быть наилучшим образом использованы в деле строительства коммунизма. Во время и после перестройки от тоталитарных форм управления культурными процессами отказались. Идеологический пресс перестал давить. Поднялся «железный занавес», долго охранявший культуру от чуждых советской идеологии воздействий. В отношении государства к культуре почти исчезли его контролирующие и регулирующие функции. Сфера культуры от состояния постоянной полузажатости перешла к состоянию анархии, которое только казалось реальной демократией. За культурой никто не надзирал, никто ее и не опекал. Было преодолено ее отстранение от развития культуры в не советском цивилизованном мире. В самой постсоветской стране происходили переоценки ценностей и преобразования культурных смыслов. Разные поколения людей внезапно начали сталкиваться с явлениями культуры (нередко — псевдокультуры), от которых их раньше ограждали. Имеется в виду и то, что ворвалось с Запада (меньше — с Востока), и свое, вышедшее из подполья, вновь возникающее — полусвое, полузаемное и еще неясно, имеющее ли отношение к действительной культуре, а если имеющее, то какое. Идеология, называвшаяся марксистской, была всячески обругана, хотя действует до сих пор, трансформируясь почти до неузнаваемости. Опьянение свободой слова, печати, вообще свободой СМИ, не сразу, но вылилось в вакханалию вседозволенности, словесной наглости и болтовни. Все зашаталось. Ценности, казавшиеся устоявшимися, если не вечными, обсуждались непривычно вольно. Разрушались всяческие табу. Пропагандировалось и рекламировалось, повторяю, то, что сиюминутно, что недавно считалось хламом, низкопробщиной, масскультом, кичем, макулатурой, порнографией или хулиганством околокультурной элиты. Казалось, исчезли, какие бы то ни был, нравственные ограничения и ориентиры. Новому, становящемуся на обломках старого, государству, поначалу было очевидно не до культуры. Государство в России совсем перестало вмешиваться в то, что происходило в сфере культуры. Культурной политики не стало, кроме того, что действовало «по инерции». Хотя заявления российских политиков о важности «возрождения», развития культуры бывали громкими, некоторые, иногда популистские, действия властей касались преодоления того, что ранее делалось с культурой, с ее деятелями. Однако, позиция полного невмешательства в дела культуры не смогла утвердиться. И если М. Шемякин в одном интервью сказал, что сегодня чиновникам или Кремлю «нет дела до искусства, не тем они заняты», то это уже не точно. И чиновникам, и Кремлю сегодня уже есть дело и до искусства и до культуры в целом. Вопрос в том, в какой мере, почему и как их интересует культура. Конечно, — в значительной мере в качестве средства для наилучшего достижения политических целей. Самое простое в этом плане — активное использование деятелей культуры во внутриполитической борьбе, например, за голоса избирателей, в деятельности партий и парламентских учреждений. Проявления внимания к культуре, к историческому прошлому культуры, используется для повышения престижа власти. Она на самом деле предпринимает отдельные действия, касающиеся сохранения культурного наследия и воздействия культуры на население. Можно указать на «операции» по спасению памятников культуры, открытие телевизионного канала «культура». Власти осознают роль культуры как возможного фактора консолидации общества, интересы которого, по их мнению, они и выражают. Государство заинтересовано в культурности и цивилизованности, нормирующих поведение людей на основах морали и права. В любом, и в нашем государстве культура (или ее имитации) используется для заполнения и организации досуга населения. И поскольку уже давно в мире торгуют культурой, ее памятниками, достижениями, наше государство не может и не хочет стоять совсем в стороне от этой торговли, отдавая весь доход от нее в частные руки, разным «пиратам». Попыток установления тоталитарного государственного надзора за культурой пока что почти нет. Но есть тяготение к выработке целенаправленной культурной политики, для чего требуется какое-то идеологическое обоснование. Марксистская идеология — неприемлема. Идеологические ориентиры западного мира представляются чуждыми. Ценности, которые считаются общечеловеческими (человек, истина, добро, красота) выглядят абстракциями, не годными к практическому идеологическому употреблению. Власти, «с подачи» части российской интеллигенции, потянуло к «возрождению» традиционных для России ценностей. В частности, к ценностям православной веры. Потянуло сначала чисто меркантильно, когда бывшие партийные, комсомольские государственные чиновники, ныне ставшие чиновниками разных уровней, стали ходить в церковь, креститься, представляя себя перед населением людьми верующими, озабоченными духовным богатством. Потом приняли решение о целесообразности введения в школах курса «основы православной культуры». Заметьте, не вообще культуры, а именно православной. Акцент при этом делается, вообще-то говоря, не на вере в Бога, а на вере в якобы православную в своей основе Россию. И это совмещается с попыткой утверждения еще одной традиционной ценности — российской великодержавности, любви к отечеству, в образе которого сливаются государство и общество (народ). Служение отечеству, новой России, должно составить противовес вторгшемуся к нам откровенному индивидуализму «дикого капитализма». И, наконец, полнота образа этого самого отечества требует наличия вождя, лидера, «отца» многонациональной страны, доверие к которому (а со временем и беззаветная любовь) — также является одной из ценностей, новое утверждение которых в России уже началось. И о демократии, смысл которой во время перестройки был искажен и скомпрометирован, как-то стало неловко вспоминать. Культурная политика российского государства, похоже, потихонечку начала определяться отмеченными выше ценностными установками. Ведь ни во время Октябрьской революции, ни в период перестройки не произошло их отторжения, смены на другие. И немалая часть российского общества, в том числе и интеллигенции, сейчас радеет о том, чтобы именно они были доминирующими в жизни страны. В публицистической статье «Демократия в России» петербургского профессора А. Казина говорится о том, что «державная вертикаль» в России — «единственно возможная форма социальной организации народа», что отношение к власти у нас «традиционно является сакральным». И что так должно быть и дальше. Особенностями традиционной русской политической культуры многие недаром считают стремление к централизации власти, к ее идеализации и персонификации. В России массы действительно обычно хотят и ждут вождя, «отца нации». Сейчас заговорили о том, что это стремление может удовлетворяться сильной президентской властью. Возможно, что это и так. Только благое ли само стремление для судеб нынешней России? В прессе, в СМИ, в ряде научных публикаций зазвучал призыв к новому утверждению ценности единства самодержавия, православия и народности, поскольку это традиционно. Вопрос, однако, в том, надо ли сохранять и лелеять традицию, которая освящает полурабское состояние населения России, большинству которого якобы нравится «ярмо». Которое любит родину (отождествляемую с государством), какая бы она ни была, как бы его ни шельмовала. Лишь бы были устойчивость и порядок, и сохранялась «империя». Но ведь и порядка-то жесткая рука в России не добивалась по большому счету никогда. Русский поэт 19 века (приписывается Д. Веневитинову) в стихотворении «Родина» с горечью писал: «Грязь, мерзость, вонь и тараканы, Возможно, кому-то из нынешних профессоров и нравится, когда его сечет начальство. Но странен призыв ко всем нам и дальше — любить начальство, «отцов нации», чиновников, вождей, каковы бы они ни были. Всерьез-то никто не может думать, что они непременно люди умные, благородные, радеющие не о сохранении власти и порядка, а о потребностях каждого из нас. Самодержавие в нынешних условиях неизбежно ведет к тоталитаризму, а значит и к тоталитарной культурной политике. Так было в России царской и в самодержавно советской: «Человеческая личность, как правило, оказывалась бесправной. Это вековой груз российского общества». Следует ли и в будущем тащить этот груз? Надежда на православие как на основу культурности тоже видимо беспочвенна. В. А. Бачинин справедливо отметил, что: «конфессиональные структуры православия, воспринятого Россией от бесславно погибшей Византийской империи, ориентировано на обслуживание общества традиционного типа, не приспособленного к динамичным формам интенсивного саморазвития». Профессор Казин утверждает, что Россия не может быть демократической страной. Это не только его мнение. У нас о демократии сложилось дурное представление, как о средстве для более комфортной, более сытой жизни. И если демократия (или то, что выдают за нее) не обеспечивает всеобщего благополучия, она представляется ненужной, даже вредной. Но истинная демократия, если и средство, то не для достижения сытости. Демократия нужна для того, чтобы человек, общество, культура находились в состоянии относительной свободы и защищенности от государства, от произвола властей. Демократия предполагает наличие в стране, кроме государства, гражданского общества, оказывающего, когда это необходимо, действенное давление на государство, на власть. Но демократия не должна подменяться демагогией. Д. С. Лихачев писал об абсурдности демократии без нравственности. Что касается возможных оснований культурной политики, В. С. Жидков считает, что: «загнать современных людей в какую-то общую идеологию, национальную идею и тому подобное невозможно». Вероятно, как это ни печально, все же возможно. Но совершенно не перспективно для развития ни страны, ни культуры. Государство, оставаясь демократичным и будучи разумным, должно осуществлять культурную политику весьма аккуратно, не вмешиваясь грубо в процессы развития культуры. Д. С. Лихачев считал, что культура способна к саморазвитию. И это так. Но в той или иной стране, особенно в переломные периоды, для нее не лишня государственная или меценатская поддержка. Выше упомянутый В. С. Жидков отметил, что культуру надо видеть целостно, но осуществлять культурную политику дифференцированно, скажем, по отношению к производителям художественной продукции, ориентированным на различные аудитории. При этом исходно для властных структур то, что культура должна быть массовой по доступности, но направленной на культурный рост масс, а не на их культурную деградацию. Поэтому в обществе всегда важно влияние культуры высокой, «не кассовой», и в то же время не одержимой навязчивыми идеями, направленной «в сторону здоровых навыков нормальной жизни». Проблема, однако, в том, что государство должно осуществлять поддержку подлинной культуры, которая никаких сиюминутных выгод обычно не приносит, ни экономических, ни политических. Но если ослабевает эта составляющая культуры, происходит снижение ее общего уровня. А это в будущем приводит к последствиям, нежелательным и для самого государства. Оно тогда и перестает быть демократичным. Его устойчивость, порядок в нем до поры до времени держится только «на штыках». А кончается все — крахом, бунтом, революцией, очередной перестройкой. Хорошо если культурная политика нашего государства когда-либо будет основываться на реальной демократизации жизни и достижения степени ее цивилизованности, достаточной для обеспечения условий саморазвития подлинной культуры в противовес ее суррогатам и антикультуре. Внимание! Авторские права на книгу "Проблемы современной культурологии и культуры. Монография" ( Большаков В.П. ) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
