Правовое регулирование трансплантологии. Монография

Капитонова Е.А., Романовская О.В., Романовский Г.Б.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 16.09.2016 ISBN: 9785392228461 Язык: Объем текста: 201 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Глава 1.Общие положения правового регулирования современной трансплантологии

Глава 2.Условия и порядок трансплантации органов и (или) тканей человека

Глава 3.Уголовно-правовой запрет на принуждение к изъятию органов и тканей человека для трансплантации

Глава 4.Регулирование посмертного изъятия органов для трансплантации в уголовном праве

Заключение

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 3.
Уголовно-правовой запрет на принуждение к изъятию органов и тканей человека для трансплантации

3.1. Анализ состава преступления, предусмотренного статьей 120 УК РФ

Ранее нами было показано, что трансплантология получила распространение в медицинской науке сравнительно недавно. Правовая основа ее существования в нашей стране все еще находится на стадии становления и развития. С учетом новизны складывающихся в этой сфере отношений можно констатировать, что и проблематика уголовной ответственности за преступления, связанные с нарушениями в рассматриваемой области, также должна быть признана относительно новой и в недостаточной степени исследованной.

Можно сказать, что сама необходимость внедрения в уголовное законодательство норм, запрещающих принуждение к донорству, была продиктована быстрым развитием медицины и широким распространением в мире соответствующих методик лечения. Относительная доступность такого рода операций поставила многих людей перед фактом: их жизнь может быть спасена, но только в том случае, если найдутся подходящие органы для пересадки. Ждать этого момента иногда приходится годами, чем со временем стали пользоваться люди, готовые спекулировать на чужом страдании и отчаянии.

Ежегодно в современном мире проводится примерно 100 000 трансплантаций органов и более 200 000 — тканей и клеток человека. Лидером среди государств мира по количеству проводимых операций являются США: американские врачи в год выполняют 10 000 пересадок почек, 4000 — печени, 2000 — сердца. В России годовые результаты на порядок ниже: 4–5 трансплантаций сердца, 5–10 трансплантаций печени, 500–800 трансплантаций почек. Однако даже за рубежом потребность в такого рода хирургических вмешательствах не обеспечивается даже на треть. Согласно исследованию американских экспертов, расчетная потребность количества трансплантаций органов на 1 млн населения в год составляет: почка — 74,5; сердце — 67,4; печень — 59,1; поджелудочная железа — 13,7; легкое — 13,7; комплекс сердце — легкое — 18,5.

Неудивительно, что с развитием трансплантологической науки и наработкой соответствующих навыков в правовой действительности многих государств появились новые виды общественно опасных деяний. Используя физическое принуждение или психическое давление, преступники стали изымать нужные органы и ткани у подходящих доноров. Подобная негативная практика заставила задуматься о ранее не существовавшей криминологической проблеме — криминальная трансплантация и ее огромные масштабы.

Большинство стран ввело в свои уголовные законы нормы, направленные на пресечение такого рода деяний, однако количество преступлений в этой области по-прежнему остается достаточно высоким.

Ситуация в нашей стране не может быть названа однозначной. Одни исследователи утверждают, что Россия не отстает от общемировых тенденций, и на ее территории функционируют десятки незаконных клинических учреждений, которые проводят нелегальные операции по изъятию и пересадке органов и тканей человека. В ряде СМИ публиковалась информация о том, что в районах военных конфликтов позже обнаруживали захоронения людей, которые были подвергнуты хирургическому вмешательству, и в их телах отсутствовали жизненно важные органы. Нередки и упоминания случаев обнаружения тел беспризорных детей с вырезанными почками или печенью. Другие специалисты (в первую очередь главный пропагандист трансплантологии — директор Федерального центра трансплантологии и искусственных органов имени В. И. Шумакова, главный трансплантолог Минздрава России, академик РАН Сергей Готье) призывают не верить в выдуманные «страшилки» и больше времени и сил уделять информационной поддержке соответствующего направления, а не «использовать тему трансплантации в негативном свете».

По мнению медицинских работников, нелегальная трансплантация в нашей стране невозможна, прежде всего по причине очень небольшого количества профессиональных врачей соответствующего профиля. Каждый из них на счету, на виду и никогда не согласится рисковать своей деловой репутацией. Кроме того, даже при высоком уровне спроса на донорские органы население страны по большей части не отличается большими доходами и, следовательно, не может себе позволить отдать огромные суммы за «подпольную» операцию. А когда нет платежеспособных клиентов — нет и предложения. Следовательно, в России просто невыгодно развивать «черную» трансплантацию.

Все эти аргументы, как и официальная статистика, многим юристам не кажутся достаточно убедительными. В. И. Коваленко в 2011 г. провела изучение количества русскоязычных запросов в Интернете о купле-продаже органов и обнародовала их число — в среднем до 30 000 в месяц. Контактные данные покупателя при этом зашифрованы, и связаться с ним не так просто. Думаем, исследователь права, полагая, что «по меньшей мере, наивно» было бы представлять такое количество запросов в виде «виртуальных игр» и «шуток».

Мы попробовали повторить проведенный ученым эксперимент и обратились для этого к помощи сервиса подбора ключевых слов «Wordstat» на поисковом портале «Яндекс» (https://wordstat.yandex.ru). По состоянию на октябрь 2015 г. поиск по ключевым словам «куплю почку» за последний месяц задавался 7216 раз, по словам «продать почку» — 17 970 раз, «цена почки» — 14 147 раз, «сколько стоит почка» — 13 683 раза. Таким образом, тема по-прежнему пользуется популярностью в Сети, хотя, возможно, и не такой высокой, как раньше.

Как бы то ни было, Россия вступила на путь запретов в области трансплантации немного позднее европейских стран. Еще в Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. отсутствовали какие-либо нормы, связанные с нарушениями в этой сфере. Если бы такая необходимость возникла, содеянное могло квалифицироваться лишь по статьям, предусматривающим ответственность за умышленное убийство (ст. 102, 103 УК РСФСР) или причинение тяжких телесных повреждений (ст. 108 УК РСФСР). Только после вступления в силу Закона РФ от 22 декабря 1992 г. № 4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека» возникла необходимость (и нормативно обоснованная возможность) дополнения законодательных установлений нормами об ответственности.

Новый уголовный закон, принятый в 1996 г., уже в полной мере отвечал современному положению вещей. В Уголовном кодексе Российской Федерации сразу был закреплен ряд статей, которые в той или иной степени связывались с нарушениями в области трансплантологии.

Первое место в этой системе занимает ст. 120, которая предусматривает ответственность за принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации.

Как уже было рассмотрено выше, Закон о трансплантации допускает возможность такого рода оперативного вмешательства только в случае, если другие медицинские средства не могут гарантировать сохранение жизни больного либо восстановление его здоровья. Консилиум врачей-специалистов Аарешает вопрос о том, в какой степени будет причинен вред донору. В случае если здоровью не будет причинен значительный вред, допускается изъятие органов и (или) тканей у живого донора. Если донор согласен на пересадку своих органов или тканей, то он обязательно должен выразить свое согласие в письменной форме. Без надлежащим образом оформленного документа (согласия) врачи не имеют права приступать к операции.

Статья 120 УК РФ призвана обеспечить выполнение этих правил, гарантируя людям защиту от принуждения к передаче своих органов и тканей для трансплантации.

Поскольку данная норма помещена законодателем в состав раздела VII «Преступления против личности» (глава 16 «Преступления против жизни и здоровья»), имеются основания утверждать, что родовым объектом преступления выступают общественные отношения, обеспечивающие естественное функционирование личности.

Продолжая анализ ценностей, которые могут быть затронуты таким общественно опасным деянием, констатируем, что непосредственным его объектом выступает здоровье человека. При этом понятие «здоровье» законодатель связывает не с полным отсутствием у потерпевшего каких-либо заболеваний и физических недостатков, а, скорее, с состоянием личностного благополучия, физической и психической полноценности, которые присущи данному конкретному гражданину в его обычном состоянии.

В целом вопрос об объекте анализируемого преступления является в юридической науке дискуссионным. Отдельные исследователи стараются выделить некий отличающийся особой спецификой объект, который ни в коем случае не повторял бы видовой объект (здоровье). Так, В. А. Смирнов называет таковым «общественные отношения, обеспечивающие свободу волеизъявления человека по распоряжению своим телом и его частями». Это суждение вряд ли может быть признано обоснованным, поскольку свобода какого бы то ни было волеизъявления относится, скорее, к числу прав и свобод человека и гражданина, а следовательно — и к другой главе Уголовного кодекса. Тот факт, что ст. 120 УК РФ помещена законодателем в состав главы 16 «Преступления против жизни и здоровья», накладывает на анализ ее состава определенные ограничения, поскольку основной непосредственный объект должен быть непременно связан с родовым и видовым объектами посягательства.

Более приемлемой для нас является точка зрения Т. А. Фабрики, утверждающей, что в данном составе преступления основным объектом выступают «общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование здоровья человека и его право на невмешательство в целостность организма». Однако чуть позднее в своей работе, буквально через несколько предложений, ученый высказывает суждение, что здесь можно также выделить и дополнительный объект — свободу волеизъявления человека по распоряжению своим телом и его частями. Принять подобный объект в качестве дополнительного, а не основного, уже легче, поскольку такая постановка вопроса не противоречит особенностям структуры и системы российского Уголовного кодекса и общепринятым теориям науки уголовного права о взаимосвязи родового и непосредственного объекта преступных посягательств.

В предусмотренном ст. 120 УК РФ составе преступления можно выделить и предмет — материальное проявление объекта, непосредственно воздействуя на которое, преступник совершает запрещенное законом деяние. В данном случае таковым выступают, безусловно, органы и ткани человека, поскольку именно их добыча является сутью и конечной целью совершаемого преступления.

Ранее перечень объектов трансплантации закреплялся совместным приказом Минздрава РФ и Российской академии медицинских наук от 13 декабря 2001 г. № 448/106. В настоящее время этот приказ отменен и вместо него действует приказ Минздрава России и РАН от 4 июня 2015 г. Новый документ существенно расширил перечень объектов трансплантации и теперь содержит 24 позиции вместо 6.

В то же время анализ этого перечня показывает, что и в раннюю, и в более позднюю его версию не были включены регенерируемые (кровь и ее компоненты) и репродуктивные ткани (например, яйцеклетка, сперма и т. д.). В том, что такое суждение не является случайным, можно убедиться, ознакомившись с абзацем 2 ст. 2 Закона «О трансплантации органов и (или) тканей человека». В данной норме прямо установлено, что действие закона не распространяется на органы, их части и ткани, имеющие отношение к процессу воспроизводства человека, включающие в себя репродуктивные ткани (яйцеклетку, сперму, яичники, яички или эмбрионы), а также на кровь и ее компоненты.

На практике у некоторых специалистов подобное умолчание вызывает ряд справедливых вопросов. С одной стороны, анализ действующего законодательства показывает, что принудительное изъятие такого рода биологических объектов в нашей стране также запрещено. В частности, ст. 4 Федерального закона «О донорстве крови и ее компонентов» в числе основных принципов донорства прямо называет «добровольность сдачи», а согласно ч. 2 ст. 14 того же нормативного акта продажа донорской крови и (или) ее компонентов, полученных в пределах территории Российской Федерации, в другие государства запрещается.

С другой стороны, если принять во внимание тот факт, что яйцеклетку и кровь тоже можно изъять у потерпевших без их согласия и с применением насилия, не вполне ясно, как в таком случае надлежит квалифицировать подобное деяние? Вряд ли здесь будет уместна ст. 120 УК РФ, поскольку и яйцеклетка, и кровь, как было сказано выше, не входят в перечень возможных объектов трансплантации. Однако любая другая норма (включая составы, входящие в главу «Преступления против жизни и здоровья») не учитывает всех признаков совершенного деяния.

Внести соответствующие изменения непосредственно в перечень объектов трансплантации вряд ли возможно, поскольку его назначение этого не позволяет. Проблему можно решить по-другому — посредством расширения сферы применения ст. 120 УК РФ (за счет включения в перечень упоминаемых ею предметов преступления также и «иных фрагментов организма человека»). В свою очередь, Министерству здравоохранения России можно было бы разработать и утвердить перечень фрагментов организма человека, который мог бы использоваться в уголовном праве для толкования этого понятия. Возможно, термин «фрагменты организма» здесь будет не вполне удачным и не сможет охватить всего многообразия потенциальных объектов принудительного изъятия, но в этом вопросе мы считаем возможным положиться на суждение профессиональных медиков, которые наверняка смогут подобрать лучшее определение понятия, было бы желание. (З. Л. Шхагапсоев, к примеру, считает, что ст. 120 можно дополнить термином «физиологические жидкости»).

В завершение рассмотрения предмета преступления остановимся на анализе суждения А. С. Хачатряна, считающего, что яйцеклетки и эмбриональные ткани заслуживают отдельного правового регулирования в плане возможности получения их от донора. Действительно, еще в сентябре 1989 г. 41-я Ассамблея Всемирной медицинской ассоциации (World Medical Association) приняла Заявление о трансплантации эмбриональных тканей. Статус этой общественной организации, созданной в сентябре 1947 г.а в целях обеспечения гарантий независимости врачей и высоких стандартов их этической деятельности, что было особенно важно после Второй мировой войны, конечно, не может сравниться с общепризнанным статусом Организации Объединенных Наций и ее институтов. Однако ВМА включает в себя представителей более 100 стран мира (в том числе России) и считается чем-то вроде «врачебного парламента» — международной организации, которая представляет врачей всего мира и устанавливает международные нормы медицинской деятельности, обязательные для исполнения врачами всех стран.

В указанном Заявлении была высказана озабоченность, что увеличение спроса на зародышевую ткань (из которой, в частности, получают стволовые клетки) может спровоцировать негативные последствия. Женщины с низким уровнем дохода могут пожелать забеременеть с единственной целью — сделать аборт и передать зародышевую ткань родственнику или продать ее. Таким образом, принятие женщиной решения о прерывании беременности ставится под угрозу возможности извлечения материальной выгоды. Чтобы избежать потенциального конфликта интересов, ВМА рекомендовала всему медицинскому персоналу взять на себя дополнительную ответственность: гарантировать отсутствие у них материальной заинтересованности при проведении аборта (никто не должен получать прямой или косвенной выгоды от использования тканей, получаемых в результате аборта), а также отсутствие любых договоренностей между врачами, проводящими трансплантацию, и теми, кто непосредственно участвует в принятии решений и проведении операций, связанных с прерыванием беременности.

Следует признать, что риск коммерциализации такого рода отношений действительно существует. В то же время подобное поведение не является уголовно наказуемым, поскольку даже принудительное изъятие эмбриональных тканей не подпадает ни под действие ст. 120 УК РФ (поскольку эмбрионы не входят в перечень возможных предметов преступления), ни под действие ст. 123 о незаконном аборте (там состав конструируется исключительно по признаку специального субъекта — производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля).

Именно поэтому мы считаем оправданным предложение А. С. Хачатряна о дополнении ст. 123 УК РФ квалифицированным составом, предусматривающим ответственность за производство аборта в целях использования эмбрионального материала или совершенное из корыстных побуждений. От себя считаем необходимым добавить, что такая норма должна применяться не только к врачу, проводившему операцию, но и к несостоявшейся матери (в случае, если у нее наличествовали корыстные мотивы и она желала заработать на продаже эмбрионального материала). Что касается наказания, то, по нашему мнению, его стоит прописать в санкции таким образом, чтобы это деяние относилось к числу преступлений средней тяжести.

Основной состав предусмотренного ст. 120 УК РФ преступления не содержит прямого указания на такой признак, как потерпевший. Тем не менее анализ вероятных случаев применения этой нормы позволяет предположить, что здесь можно выделить 2 категории потенциальных потерпевших.

К первой группе относятся непосредственно доноры и их законные представители. Последние могут выступать в качестве потерпевших в случаях, когда донором является несовершеннолетний или лицо, страдающее психическим расстройством и вследствие этого ограниченное во вменяемости. Воздействуя на таких потерпевших, преступник может принудить их дать согласие на передачу органов или тканей их подопечного для трансплантации. Наличия между виновным и донором каких-либо связей (включая родственные) не требуется. Две стороны преступления могут быть знакомы между собой (родственники, опекун и подопечный, коллеги и т. д.) либо вообще ничего не знать друг о друге.

Следует иметь в виду, что потерпевший не обязательно должен отвечать критериям допустимости донорства, предусмотренным законодательством. Так, мы помним, что в России запрещено изъятие органов и тканей у живых несовершеннолетних (допускается лишь пересадка костного мозга), а также у недееспособных лиц и тех, кто может заразить реципиента каким-либо заболеванием, угрожающим жизни и здоровью (например, СПИДом, ВИЧ-инфекцией, сифилисом). При совершении преступления, предусмотренного ст. 120 УК РФ, виновный, если он действует в корыстных целях, может вообще не заботиться ни о последующей совместимости органов с потенциальным реципиентом, ни о «качестве» этих органов, ни о возрасте лица, которое он планирует принудить к изъятию.

Ко второй группе потерпевших следует отнести врачей, которые совершают операции по изъятию и пересадке органов. Нарушение ими установленных правил в области трансплантологии в обычной ситуации повлекло бы привлечение к ответственности. Но совершение в их отношении преступления, предусмотренного ст. 120 УК РФ, дает возможность утверждать, что ответственность их в таком случае должна быть усеченной или вовсе отсутствовать. Действия врача должны оцениваться с учетом положений ст. 40 УК РФ «Физическое или психическое принуждение».

Вопрос об ответственности лица, находившегося под принуждением, решается в зависимости от того, преодолимым ли было применяемое к нему принуждение. Формулируя правила ст. 40 УК РФ, законодатель исходил из того, что психическое принуждение во всех случаях является преодолимым, в то время как физическое принуждение может выступать и в качестве непреодолимого (во внимание обычно принимается интенсивность воздействия преступника на принуждаемого, степень причиняемых страданий и т. п.).

Действия лица, находившегося под воздействием непреодолимого физического принуждения, вообще не влекут наступления уголовной ответственности, поскольку предполагается, что лицо в такой ситуации было лишено возможности руководить своими действиями (бездействием). Применение к потерпевшему психического принуждения ответственности не отменяет, но может ее смягчить (как правило, посредством учета смягчающего наказание обстоятельства, предусмотренного п. «е» ч. 1 ст. 61 УК РФ). Российский уголовный закон не устанавливает четкого порядка применения данного смягчающего обстоятельства (насколько конкретно и каким образом суд может снизить назначаемое наказание), поэтому решение этого вопроса остается на усмотрение суда.

Как уже было отчасти сказано выше, объективная сторона рассматриваемого преступления подразумевает принуждение, которое было совершено с применением насилия либо с угрозой применения такого насилия. Само по себе насилие при этом, по мнению Б. К. Мартыненко, выступает оценочной категорией, поскольку характеризуется как относительно постоянными признаками, так и признаками переменными, содержание которых в законе четко не прописано и уясняется только на практике, в ходе применения правовых норм. Это позволяет учесть все особенности конкретной ситуации, свойства обстоятельств в каждом деянии, социально-политическую обстановку, а также личностные характеристики обвиняемых, с тем чтобы применить норму права наиболее точным и целесообразным образом.

В общем смысле под принуждением в уголовном праве принято понимать любое противоправное влияние на человека с целью побудить его к совершению какого-либо нужного преступнику действия или бездействия. Как правильно отмечает Е. А. Куманяева, принуждение предполагает существование двух субъектов, один из которых выполняет активную роль (принуждает), а другой — пассивную (подвергается принуждению). В ходе совершения преступления активная роль, естественно, достается виновному лицу, а пассивная — потерпевшему. При этом лицо, подвергающееся принуждению, само должно вести себя правомерно, иначе, в случае нарушения им закона, со стороны виновного может иметь место не столько противозаконное принуждение, сколько самозащита, устранение противоправного поведения другой стороны.

Принуждение следует отличать от такого метода воздействия, как уговор. Если при уговоре желание лица базируется, скорее, на позитивных для него мотивах (понимание обоюдной выгоды и т. п.), то принуждение всегда подразумевает наличие у потерпевшего чувства страха. Он боится отказаться от совершения определенных действий, так как на него в сложившейся ситуации давит возможность наступления отрицательных последствий (причем последствия эти могут быть связаны как с самим принуждаемым, так и с его родственниками или близкими людьми). Как верно указывает А. И. Левина, принуждение всегда характеризуется существенным ограничением свободы волеизъявления человека.

Принуждение, согласно общепринятой теории уголовного права, принято подразделять на физическое и психическое.

Способами физического принуждения могут выступать:

— насилие, не влекущее последствий для здоровья потерпевшего (например, нанесение ему побоев, истязание);

— причинение вреда здоровью различной степени тяжести.

Психическое давление на потерпевшего может осуществляться в разнообразных формах, однако значимой для ст. 120 УК РФ выступает только одна — угроза причинения насилия. К таковой, в частности, традиционно относят угрозу убийством, нанесением тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, побоями, истязаниями и т. д. Такая угроза может выражаться в любой доступной для понимания потерпевшим форме — письменно либо вербально, в устной речи.

Для квалификации деяния в качестве преступного абсолютно не важно, состоялся ли между преступником и потерпевшим личный контакт при встрече или они разговаривали по телефону, передал ли виновный письмо с угрозой через третьих лиц или направил посредством общедоступных средств связи (факс, почтовая служба, электронная почта). Единственным важным условием является факт восприятия этой угрозы потерпевшим — понял ли он, чего именно от него пытаются добиться, и воспринимает ли угрозу как реальную. Вполне логично, что не следует признавать находящимся под принуждением лицо, которое изначально было уверено в невозможности осуществления высказанной в его отношении угрозы.

Как правильно отмечает Т. А. Фабрика, на практике могут возникнуть прецеденты, когда угроза будет выражена в нецензурных либо жаргонных словах, или может носить неопределенный характер. К счастью, правоохранительные органы за годы применения терминологии УК РФ 1996 года уже наработали определенный опыт если не в плане использования ст. 120, то хотя бы в оперировании другими нормами, включающими аналогичные по содержанию признаки насилия и угрозы его применения. Аналогии толкования в этом случае вполне возможны и не противоречат ни духу, ни букве закона.

Например, случай, когда виновный показывает потерпевшему огнестрельное или холодное оружие либо другие предметы, которые могут быть использованы в качестве оружия, чаще всего расценивается как угроза причинения тяжкого вреда здоровью или угроза убийством.

Определенность озвученного виновным психологического воздействия может быть оценена только по совокупности обстоятельств. Если брошенное мимоходом пожелание «снести голову с плеч ради почки» вряд ли может быть оценено как реальная угроза, то аналогичные слова, высказанные лицом с ярко выраженными криминальными наклонностями, у которого к тому же имеются связи в институте трансплантации органов, вполне можно расценить как нечто серьезное, поскольку есть право опасаться, что сказанное может оказаться правдой (пусть и не в буквальном понимании употребленных слов «снести голову»).

Также следует понимать, что любые другие угрозы (например, обещание уничтожить или повредить имущество, разгласить негативные сведения и т. п.) не образуют состава преступления по ст. 120 УК РФ. Некоторые исследователи с такой формулировкой закона не согласны и предлагают дополнить текст уголовно-правовой нормы указанием на иные возможные виды угроз. В частности, Е. А. Куманяева считает необходимым в основном составе преступления прописать только психическое принуждение — «под угрозой уничтожения, повреждения или изъятия имущества либо шантажа», а физическое принуждение в виде насилия, как и угрозу его применения, перенести в часть 2, сформировав из них квалифицированный состав. Думается, однако, что такое изменение закона было бы излишним. Психическое принуждение, как это следует из ст. 40 Уголовного кодекса РФ, всегда является преодолимым, а потому преступник вряд ли будет использовать такого рода воздействие с целью изъятия органов для трансплантации (слишком серьезное дело для несерьезных угроз, вроде «поджечь дом» или «рассказать всем об аборте пятилетней давности»). Куда более реалистичной выглядит ситуация, в которой преступник все же применит к потерпевшему насилие или хотя бы будет угрожать им. Тем не менее возможность внесения соответствующих изменений в текст уголовного закона будет рассмотрена нами позже.

Еще одним интересным вопросом является возможность рассмотрения в качестве способов принуждения таких действий, как обман и введение в заблуждение. Т. А. Фабрика, а также некоторые авторы комментариев к Уголовному кодексу РФ придерживаются мнения, что случаи, когда лицо вынуждают согласиться на хирургическое вмешательство под предлогом необходимости проведения совсем другой медицинской операции, также должны квалифицироваться по ст. 120 УК РФ.

Приведенное суждение, по нашему мнению, является весьма спорным. Норма ст. 120 Уголовного кодекса четко прописывает возможные способы принуждения и вряд ли допускает возможность расширительного ее толкования. Кроме того, сама терминология не позволяет нам это сделать. Как мы знаем из теории уголовного права, под «обманом» обычно понимаются любые действия, которые порождают у потерпевшего недостоверные суждения о происходящем, под влиянием которых он сам помогает виновному добиться того или иного преступного результата. «Злоупотребление доверием» во многом схоже с обманом, однако в этом случае добавляется также признак «доверия», которое потерпевший испытывает по отношению к субъекту преступления. Причиной такого доверия могут выступать самые разные факторы: личное знакомство, занимаемое виновным должностное положение, род его занятий и т. д. В обоих случаях совершение преступления не было бы возможным без участия потерпевшего, который в таких ситуациях выступает не пассивной страдающей стороной, а, скорее, активным участником событий, определенно действующим по собственной воле, которая, однако, намеренно искажена действиями преступника.

Рассматривая потерпевшего при обмане и злоупотреблении доверием в качестве активного лица, наделенного свободой воли (хотя и не имеющего достоверного представления о происходящем), мы не можем признать его находящимся под принуждением. Поэтому если у исследователей возникает желание дополнить способы совершения предусмотренного в ст. 120 УК РФ деяния указанием на обман и злоупотребление доверием, сделать это будет логичнее и правильнее посредством внесения соответствующих изменений в текст нормы. Иные подходы представляются неоправданными с точки зрения правил толкования закона.

В теории уголовного права утвердилось суждение, что любой из способов принуждения может применяться исключительно к донору, но не к его родственникам либо иным близким людям. Текст нормы ч. 1 ст. 120 УК РФ действительно не предусматривает возможности расширительного его толкования. С другой стороны, в некоторых статьях уголовного закона, где речь идет о принуждении в форме угрозы насилия, отдельно упоминается также и насилие в отношении родственников потерпевшего (ст. 131, 132, ч. 3 ст. 144 и др.). Именно поэтому часть ученых считает, что диспозицию нормы следует изменить, включив в число адресатов насилия или угрозы его применения не только саму жертву, но и других лиц. Особое значение такая возможность приобретает применительно к несовершеннолетним и ограниченно дееспособным донорам, решение в отношении которых по многим вопросам в любом случае принимают их законные представители.

Капитонова Е.А., Романовская О.В., Романовский Г.Б. Правовое регулирование трансплантологии. Монография

Капитонова Е.А., Романовская О.В., Романовский Г.Б. Правовое регулирование трансплантологии. Монография

Научная монография имеет целью определить правовые основы донорства и трансплантации органов (тканей) человека согласно современному российскому законодательству, выявить перспективы их развития в условиях развернувшейся законопроектной деятельности.<br /> Самостоятельными объектами исследования являются: согласие реципиента на трансплантацию органов (тканей) человека, порядок изъятия органов (тканей) как у живого донора, так и у трупа, определение момента смерти человека, права донора, уголовная ответственность медицинских работников и иных граждан за нарушения в сфере трансплантологии и др.<br /> Законодательство приводится по состоянию на 1 марта 2016 г.<br /> Данная работа рассчитана на преподавателей, студентов, аспирантов юридических учебных заведений, должностных лиц органов государственной власти, а также научных работников, медицинских работников и специалистов по организации здравоохранения.

Внимание! Авторские права на книгу "Правовое регулирование трансплантологии. Монография" (Капитонова Е.А., Романовская О.В., Романовский Г.Б.) охраняются законодательством!