По зову волхвов: современные сказки для взрослых детей

Ильичев С.И.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Современная Проза Издательство: Проспект Дата размещения: 27.01.2017 ISBN: 9785392233915 Язык: Объем текста: 349 стр. Формат: epub

Оглавление

Удивительные приключения княжича Даниила в поисках Белогорья

Високосный год

Младшенький

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Удивительные приключения княжича Даниила в поисках Белогорья

Повесть-сказка

Предисловие

Мне давно хотелось погрузиться в мир, отнесенный ныне к сказкам. Тот самый, который невидимый, а потому изрядно всеми уже и подзабытый, хотя нас и по сей день окружающий. Во времена, о которых сохранена память лишь у малого числа исследователей нашей старины, да еще упомянутые в уникальных рукописях, которые, правда, в последнее время все чаще стали пропадать, а то и просто сгорать в огне как бы нечаянных пожаров.

Летопись «Повесть временных лет», как вы помните, начинается с описания библейских событий, в частности, с разделения земли сы­новьями Ноя после Всемирного потопа… С чего бы это летописцу Нестору так упорно повторять нам азбучные истины? Если только в этом не было заложено промыслительного предупреждения о возможном аналогичном гибельном исходе уже нашего народа.

Задавая вопросы, откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве наче первее княжити, он сразу же давал и ответы, определяя вехи происхождения народа и обозначая обязательные устои его государственности, как залога успешного существования единой страны, как одной большой семьи.

Хотя сегодня нас всех более заинтересовала бы не столько сама летопись, сколько ее Начальный, или Древнейший свод, т. е. некий исходный текст, где тщательно, по версии ряда ученых, задокументированы все возможные трансформации как Древнего мира, так и нашего с вами недалекого будущего. Возможно, что это были те ветхие дощечки, которые после их расшифровки Юрием Миролюбовым увидел просвещенный мир под названием «Велесова книга». В ней нам, «Иванам, не помнящим родства», раскрываются некоторые значимые страницы жизни русов в период с Х в. до н. э. вплоть до упоминания узнаваемых исторических персонажей того же Х в., но уже от Рождества Христова.

Некоторая часть ученых называют этим сводом «Голубиную книгу», упавшую с Неба и хранящуюся по сей день в затерянных лесах Сибири. Мне эта версия также нравится. И если этот Начальный свод существует, а сомневаться в этом уже как-то не хочется, то могу высказать предположение, что и летописец Нестор, и Юрий Миролюбов были кем-то тайно допущены до его сакральных страниц. И успели донести до нас суть некоторых важных и значимых событийных вех того периода истории, дабы наши предки не наступали на одни и те же грабли. Версия интересная, потому как предупреждения летописца Нестора и откровения «Велесовой книги» очень скоро действительно стали сбываться.

Для этого мы вернемся хотя бы к событиям 1132 года, когда со смертью великого князя Владимира его сыновья, казалось бы, принявшие христианскую веру, вдруг начали дружно крушить свое же, единое и могущественное государство под названием «Киевская Русь» на ряд самостоятельных княжеств, забыв слова Спасителя о том, что «всякое царство разделившее само в себе опустеет, а всякий град или дом разделившийся сам в себе не устоит» (Лк. 11, 17).

Эти 12 православных сыновей великого князя могли бы стать двенадцатью апостолами и принести мир и процветание на наши земли, а они, подобно Каину, развязали братоубийственные войны и залили всю землю кровью любимых чад Божьих.

Знаю, что очень сложно написать что-то новое об истории этого периода. Но хорошо помню, что у каждого события, как и у каждой монеты, есть две стороны. Одна — лицевая, всеми хорошо узнаваемая и широко растиражированная, а вот вторая сторона называется оборотной. Я же, для примера, предложу вам рассматривать всю нашу общую историю как старательно вытканный и выбеленный холст с легко узнаваемыми нитями рисунка лицевого орнамента. Но как у каждого холста, равно, как и в истории разных народов, тоже есть своя, вторая и невидимая глазу сторона, называемая изнанкой. Именно на этой стороне и можно разглядеть потаенные и сокрытые узелки исторической памяти, которые, как оказалось, и связали воедино нити всех ключевых событий, ставших впоследствии этой самой историей. Но и в сохранившихся орнаментах лицевого рисунка было много не менее важных событий, которые неожиданно начинали оборачиваться своей второй стороной.

Так, например, великий князь Владимир, сделавший в 988 году христианство государственной религией, естественно, не предполагал, что в 1054 году последует Великая схизма, т. е. раскол в этой самой христианской Церкви, разделившейся на Римско-католическую церковь на западе с центром в Риме и Православную — на востоке с центром в Константинополе. В результате чего Россия стала невольным заложником в их последующей многовековой борьбе за власть, земли и души нашего народа, которая длится и по сию пору.

И вот по нашим землям, разоренным жестокой междоусобицей князей и лютыми набегами кочевников, через сожженные города и села, к народу, оставшемуся в живых после чумы и мора, потянулись караваны с папскими прелатами, которые тайно оценивали остаточную стоимость городов, количество озер и полноводных рек, дубовых рощ и полей, как бы определяя возможные масштабы своих будущих владений и прочего иного богатство, что великим князем Владимиром было брошено к ногам христианского Бога. Все это, и теперь уже в свое владение, надеялась получить Римско-католическая церковь, хорошо усвоившая уроки своих лукавых учителей: разделяй и властвуй!

При молчаливом попустительстве ручных епископов, схоронившихся за высокими стенами своих монастырей, единственной реальной духовной силой, которая еще могла сдерживать удельных князей, как цепных псов, вцепившихся друг другу в глотки и подминающих под себя менее сильных, стали волхвы, как бы странно это ни прозвучало. Именно они, сохранив верность Богу-Отцу, ведали о завтрашнем дне нашей страны, отслеживали и, по мере возможности, влияли на ход тех или иных событий, исподволь, от колыбели рождения занимались обучением тех, кому Божьим промыслом, со временем взросления, суждено было стать и рачительными хозяевами наших безбрежных земель, и защитниками его уникального народа. И которых они наделяли сокровенными знаниями, что передавались лишь из уст в уста. Этакие, если выражаться современным языком, Апостолы Пятибожия, ибо волхвы ведали о вечно живой душе, были прорицателями и, подобно ученикам Христа, способны были и горы переставлять, и стихиями управлять, и дарить приплод стадам, и мертвых воскрешать, с одной лишь разницей, что испокон веков делали это именем Бога-Отца, а не Бога-Сына. Того самого — Единосущного и Единородного Сына, который, как могу предположить, в разные времена являл Себя на Земле самым разным народам, дабы их укрепить и попытаться спасти в мире, который уже 2 тысячи лет предает Своего Творца, в мире, где царит общественная распущенность и ожесточение нравов. В мире, где давно забыли, что Бог есть Любовь…

Однако в глубине сердец именно русского народа, принявшего по воле великого князя Владимира христианскую веру, всегда жила память о родовой вере, с которой жили их деды и пращуры, называемой Пятибожием. И сегодня, собирая мозаику древних религий, при желании можно увидеть, что сквозь орнамент христианства на Руси, как ни крути, отчетливо проступает его языческая изнанка — вера наших предков.

И последнее. Спрашивается, почему же народ, казалось бы, повязанный христианской любовью как основой новой веры, все чаще и чаще «безмолвствует», что подметил гений русского писателя А. С. Пушкина в трагедии «Борис Годунов»?

Мне думается, что ответ может быть один. Народ наш искренне силится и все не может понять, как же ему ужиться-то с новой верой, если тебя говорят «не убий», а сами убивают; требуют «не укради», а сами этим только и занимаются, стращают словами «не возжелай», а сами прелюбу творят и земли захватывают…

И вот уже вся Русь в буквальном смысле застыла в неведении своего завтрашнего дня. Застыла в том пикантном положении, которое в народе называется «враскорячку», и по сей день в оном положении так и живет.

Вот примерно об этом и будет моя книга.

Кто-то скажет, что это всего лишь сказки.

Согласен, сказки, о которых можно было бы сказать словами того же А. С. Пушкина: «Сказка — ложь, да в ней намек, кто познает — тем урок».

И последнее, о чем следует сказать. Почти все герои моего повествования вымышленные и их образы собирательные, а все совпадения с реальными судьбами людей тех времен чисто случайны.

Глава первая.
НАПУТСТВИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ

Княжеский терем русов, о котором пронеслась молва аж до самого Царьграда, с его хороводами гульбищ и уходящими под небеса сенями, с затейливыми золотыми маковками верхов и расписными сводами с воистину былинной красотой, уже более месяца как опустел. Причиной тому было то, что великий князь был при смерти. Лишь из родовых поместий периодически наезжали сыновья и то более лишь с целью не пропустить момента отхода его души и последующего закрепления раздела владений.

В день, с которого и началась эта история, великий князь проснулся рано и теперь, лежа на своей широкой кровати, перебирал обрывки сна, еще хранившиеся в памяти.

Как в его спальных палатах оказался волхв, он даже не понял. Хотел крикнуть кого-либо из гридней, стоявших за дверью, но сам вдруг не услышал своего голоса.

Волхв внимательно глядел на князя.

И вот их взгляды встретились.

Великий князь вдруг отчетливо вспомнил их первую встречу двадцатью годами ранее, когда он лишь вступал в свои права… И та встреча снова напомнила о себе новыми образными картинками, как оказалось, отчетливо сохранившимися в закромах его памяти…

…Молодой князь, словно выпущенная стрела, летел в тот день на своем коне по цветущему полю. Да так, что дружина еле успевала за своим любимым князем. Вот уже более трех месяцев, как шел он по отошедшим к нему землям с целью своими глазами увидеть то богатство, господином которого становился. А потому ни дремучие леса, ни озера, коим не было конца, не могли утолить его желание и великую радость от осознания случившегося.

Солнце припекало. Когда князь с вершины холма увидел взятый в речное кольцо зеленый остров, в центре которого не иначе как бил родник, то приказал всем спешиться. Спустившись с возвышенности, а затем, перейдя узкую речку вброд, князь оказались на поляне, весь периметр которой обрамляли вековые березы.

Из глубины густой шелковистой травы вспорхнула крупная птица и унеслась ввысь. И тот же миг наступила тишина, казалось бы, так не свойственная лесу. Да такая, что не только щебета птиц, но и звука стремительно несущейся воды не стало слышно.

«Не засада ли? — подумалось дружинникам. — А иначе кто еще мог напугать птиц? Надо бы разведать… А то и лошадей оставили на высоком берегу… И сами себя в капкан загнали».

Князь бросил свой взгляд в небо и увидел, как легкие, стелющиеся облака буквально у него на глазах, словно взявшись за руки и откинувшись навзничь, сомкнулись именно над ним и этой самой поляной, образовав собой подобие гигантского цветка или, что точнее, небесной чаши, сотканной из этих самых облаков. Небесный узор успокоил князя, и он смело подошел к источнику, зачерпнул пригоршню воды и выпил. А распрямившись, понял, что не простая та вода, ибо в мгновение ока некоей неведомой ему ранее и бодрящей силой всего его наполнила. И тогда князь стал быстро снимать с себя свое тяжелое походное облачение.

Дружина, узрев помысел князя, мгновенно взяла его, уже безоружного и обнаженного, в кольцо, продолжая внимательно вглядываться в противоположный берег реки.

Великий князь медленно опустился в ледяной поток, подставляя уставшее тело живительным струям. Сколько лежал — сам не помнил, так как взгляд был устремлен в небо. А там он увидел весь свой жизненный путь, кем-то выложенный в рисунках облаков. Все вплоть до дня сего дня. Когда он встал и подставил тело солнечным лучам, то уже понял, что усталость длительного похода как рукой сняло. Более того, он явственно ощутил себя значительно моложе…

В тот момент, как он облачился в белую полотняную рубаху и снова бросил взгляд на источник, то увидел, как неожиданно забурлил, вспенился до того спокойный святой источник, и вдруг хрустальная голубизна воды обозначилась цветом крови…

Князь задумался. А подняв голову, увидел, как в его сторону идет древний волхв с посохом и седыми волосами. Князь дал знак дружине, чтобы те расступились пред старцем.

— Здравствуй, княже! — начал волхв. — Многое о тебе слышал да и сейчас кое-что узрел…

— Все, что показали небеса, мне и так ведомо… Но вот что означает ставший вдруг кровавым цвет воды истока, хотелось бы знать.

— Это не иначе как предупреждение того, что земли, данные тебе во владение, велики, народ живет непростой, а ты за каждую душу пред Богом ответ теперь держать будешь… И если мир на своей земле сохранишь и попусту чужой крови не прольешь, то быть тебе великим князем и далее.

Князь задумался.

— Не пеняй на меня, княже, — спокойно продолжал волхв. — Радость от твоего княжения для земли нашей действительно велика будет. Но испытания, равно, как и беды, на твою долю выпадут немалые… В первую очередь от сродников. Но знай наверняка: имя твое на многие века в памяти потомков сохранено будет… Свидетельствовать же о твоих возможных путях впредь обещаю, но принимать решения ты должен будешь каждый раз сам.

— Спасибо, отец… — промолвил смиренно князь.

— Да какой же я отец? Отец у нас один. Он же Творец Небу и Земли…

И они расстались.

Князь свой путь продолжил, держа в памяти слова волхва.

Все, что волхв тогда предсказал, сбылось: период его правления был довольно спокойным, особенно в отличие от предшествующих лет. Усобицы случались лишь эпизодически, а князь, памятуя слова старца, всегда старался примирять враждующие стороны и предотвращать любые конфликты.

И вот теперь великий князь был при смерти.

Он снова бросил взгляд на волхва и вдруг понял, что он может слышать каждое обращенное к нему слово, казалось бы, молчавшего гостя. Равно как и волхв слышал все слова, исходившие из глубины сердца князя.

Очевидно, что это было сделано специально для того, чтобы чьи-то чужие уши не стали свидетелями этого важного и судьбоносного разговора, а следовательно, не пронесли потом его искаженную суть по городам и весям гордых удельных князей, а также по широкой степи до разноязычного Сарая или томного, задыхающегося под толстым слоем золотой пыли Царьграда.

Может быть, то могли быть даже последние слова великого князя, зело хворавшего и не встававшего с постели уже много дней.

— Ты еще поживешь, княже, — безмолвно вещал волхв. — Сие, что тебя поразило, имеет название лихоманки. Еще немного потрясет, а к утру и забудешь, что был болен.

— Благодарю! Какой силой сие творишь? — так же мысленно вопрошал князь.

— Верою в Бога-Отца.

— Творца Небу и Земли… Помню! Ты здесь лишь с этой целью?

— Нет! — продолжал белоголовый старец. — Меня беспокоит будущность этой земли. Мне нужен муж, способный после тебя вобрать то лучшее, что есть в тебе, и на гребне твоей славы, заложить основы нового града, но не вотчинного, а того, что положит начало и даст возможность для объединения всех градов русов под единым державным скипетром.

— И в единой вере?

— С верой будет сложнее, — тут волхв сделал паузу, а потом продолжил. — Сами разделившись на уделы, каждая из них трясет золотой мошной, обрастая землями и властью. Так в борьбе за злато и канут в вечность, погубив народы, вверившие им свои чистые души. Но сие будет нескоро…

— Я принял христианство, — чуть шевеля губами, молвил князь. — И сыновей пытался в этой вере воспитать.

— Дозволь, великий князь, мне рассказать тебе одну историю, — негромко начал волхв. — Великая княгиня Ольга, вернувшись домой из Константинополя, выбрала двенадцать самых смышленых и родовитых отроков и отправила их в тот град, чтобы после их обучения на Русь вернулись уже двенадцать апостолов, которые и пронесли бы Слово Божие по всей земле. В дороге, а путь их был долог, отроки сдружились. Но как только они оказались в Константинополе вечером первого же дня, не хватило всего лишь одной порции еды… А в результате утром у раздачи они чуть было не передрались в очереди, боясь оказаться без трапезы.

— И чем же все закончилось? — вопрошал взгляд князя.

— Никто из них не захотел вернуться на родину. Слишком упоительна показалась им сытая и вольготная жизнь вне стен родного очага, где служение есть зело тяжкий крест…

— Кого из моих сыновей выбрали для этой цели?

— Младшего…

— Все-таки Даниила... И что потребуется ему сделать?

— Найти Белогорье, — ответил ему волхв. — Если найдет, да еще и жизнь свою сумеет сохранить, то, вернувшись домой, воистину станет великим князем для своего народа и продолжателем твоего мудрого правления…

Задумался над услышанным князь, на какое-то мгновение сомкнул глаза, а когда снова открыл, то волхва рядом уже не было.

Утром великий князь легко встал с постели, словно и не было той мучительной и длительной лихоманки, что лихом скрутила его еще сильное тело. Он вышел из спальных палат с твердым осознанием того, что ему предстоит еще жить и княжить, по крайней мере до тех пор, пока не свершится все то, что было предсказано ему волхвом в ночи в отношении его младшего и любимого сына.

Днем он отдал приказ о снаряжении обоза и велел призвать к себе Даниила.

— Рад лицезреть тебя, мой сын, в добром здравии, — начал великий князь.

— Слава Богу за все, отец! — ответил юноша, склоняя голову.

— Бают странники, что за Уральскими горами есть жизнь, нам неведомая. Что трава там остается зеленой круглый год и люди старости не знают. То место Белогорьем называют…

— Что должен буду я, великий князь, привезти тебе из этой страны волшебной?

— Себя! Иного не желаю. Если вернешься живым и невредимым, то, по слову волхва, быть тебе великим князем.

— Волхва? А как же вера Ольгина, отец? Кому теперь в пути мне поклоняться? Кого просить о помощи? — продолжал вопрошать юноша.

— Слушайся сердца, а помощи проси у тех стихий, что именуются: земля, огонь, вода и воздух. И помни, что над ними — един Бог-Отец, Создатель, Он же и Любовь!

— Так Пятибожье поругаемо, отец! Так мне вещал монашек Герман.

— Он, как и всякий смертный, судит лишь о том, что видит с высоты своей лишь колокольни. И если думает, что помыслы твои принадлежат ему, так знай, что божий мир, который ты откроешь для себя в пути, еду доселе неизвестен, а потому и неподвластен. Слугой даю тебя я Любомира. Его ты знаешь, он сын ключницы. Ум гибкий у него, оружием владеет изрядно, а главное, у бабки-травницы кое-чему все ж научился. В охрану дам тебе я гридня своего — Радку. Воин он справный, но поспать и поесть любит. Не обижай его, тогда добром на доброту твою ответит. Они уже предупреждены о раннем выходе. Куда обоз пойдет, то знаешь только ты. Гонцов и грамот наперед не посылаю. Покойней будет для тебя же. Пойдете тайно. Теперь ступай, поспи, с утра ж в дорогу отправляйтесь. И помни, что я буду ждать тебя…

И на рассвете эта троица покинула княжеский терем, взяв направление, не зная куда, чтобы найти неведомо что.

Глава вторая.
ПРОБУЖДЕНИЕ ЗЕМЛИ

Обоз был невелик. Телега для княжича с крытым верхом, полная поклажи. Ею управлял княжеский гридень по имени Радка. Он с вечера усилил оси, так как везли не только запасы снеди и одежду на разное время года, но и несколько мер серебра, не считая воору­жения.

Впереди скакали Даниил и сын ключницы — Любомир, который по просьбе великого князя должен был стать княжичу заботливым слугой и внимательным советчиком.

Подмороженная дорога была хорошо укатана. Уже освободившаяся от снежной стяжки, она обозначила себя проступившим и просыпанным по земле еще с осени сеном, что вперемешку с навозом накрепко было вбито в землю копытами ратей, как своих, так и инородных.

— Куда путь держим, княжич Даниил? — спросил Радка.

— Сначала на восток! И путь у нас, как я понимаю, неблизкий. Но хорошо бы до зимы перевалить за Уральские горы.

— От черемис до мордвы — те все ходят под Богом христианским, а вот далее пойдут половцы и иные поганые страны, — степенно рассуждал опытный воин.

— Постараемся пройти между ними и степью как по лезвию бритвы, даст Бог, пронесет, — вступил в начавшийся диалог и Любомир.

— За Окою, княжич, вам бы княжеский плащ-то подальше убрать, дабы не искушать всяческих проходимцев, — снова промолвил Радка.

— Там видно будет! — произнес Даниил, бросив взгляд на свой богатый кожаный пояс с серебряной отделкой.

И на какое-то время пути каждый из них молчаливо погрузился в свои помыслы.

Путь действительно был им неведом. Что могло ждать их впереди, одному Богу было лишь известно, а потому каждый думал о тех родных и близких, кто оставлен ими дома, о том, что не успели завершить или достроить, воистину не ведая, когда, а главное, вернутся ли они вообще из этого похода целыми и невредимыми.

Утром нового дня первое, что зримо поразило Даниила, — была проснувшаяся после зимы земля с уже пробившимися ростками первой зелени.

И хотя ветер все еще доносил запах гари, от которого першило в горле, так как путь проходил через выгоревшие дотла деревни, эта зелень на черной от пепла земле радовала глаза и вселяла надежду.

Дышать становилось легче, когда обоз шел через еловые и сосновые боры, березовые и дубовые рощи, преобразившиеся от проступающей зелени своих набрякших почек.

Вскоре они увидели старика, стоявшего на коленях на взгорке в окружении молоденьких березок, украшенных кем-то цветными лентами.

— Что там? — спросил Даниил своего смышленого спутника.

— Так люди нынче не иначе как празднуют возрождение рощ и лесов…

— Надо же, с болезнью отца как-то и забылось о приходе весны, — негромко молвил княжич. — Любомир, давай сходим, посмотрим.

— Радка, стой, — окликнул гридня Любомир и сам же привязал верховых коней к его обозной телеге, а затем вслед за Даниилом стал подниматься на взгорок.

Когда он дошли до вершины, то смогли увидеть, как старик выкапывал в земле углубление, необходимое для посадки молодого побега березки. Промерзшая земля на солнечной стороне хотя и раскисла, но давалась старику тяжело, да и почва оказалась каменистой.

Любомир подошел к старику и, взяв из его рук заступ, сам начал расширять углубление, начатое им.

Даниил, неожиданно для себя, увлекся этим их простым деланием.

— Воды надо, — вдруг тихо произнес старик, взяв в руки тонкий стан березки с ее набухшими почками и нежными живительными корешками.

Княжич сам вызвался принести воды. Он взял березовый туесок, тот, что лежал рядом, а затем быстро стал спускаться к реке, что текла с противоположной стороны взгорка.

А как спустился, то увидел на большом камне юную деву с распущенными волосами, в колышущемся от легкого ветра холщевом одеянии. В ее руках были березовые веточки. Этими веточками она, словно бы играя, разгоняла над водой весенний теплый воздух.

Даниилу вдруг показалось, что перед ним стоит сама Весна. Он даже зажмурил глаза, а когда открыл, то улыбающаяся девушка уже, перепрыгнув с камня на камень, стояла прямо перед ним.

Она какое-то время сама внимательно глядела на княжича как на некое чудо, а потом вдруг протянула ему одну из своих березовых ве­точек.

Когда же княжич, приняв веточку, захотел было ее спросить о значении этого дара, она вдруг подалась вперед и… прильнула к его мягким, еще не тронутым поцелуями губам.

Даниил вначале невольно смутился, а потом застыл, чувствуя, как жар ее поцелуя проникает в самое сердце. Когда же он очнулся, то вспомнил о том, что там, на взгорке, ждут воды для полива посаженной березки. Зачерпнув ее в туесок, Даниил не удержался и снова бросил взгляд на девушку, что, звонко смеясь, уже бежала вдоль берега, радостно размахивая оставшейся березовой веточкой.

«Что же это было?» — думал молодой княжич, поднимаясь на взгорок.

И действительно, казалось бы, порушены грады, молодые и сильные из тех, что не погибли на поле брани, уведены в полон. И сама жизнь словно остановилась на этих землях. И вдруг на проснувшейся после лютой зимы земле, словно подснежник из-под талого снега… эта милая девчушка со своим дедом. Не иначе как Господь сохранил их в числе Своих избранных, чтобы было кому сегодня воздать Ему должное, совершая древний обряд празднования возрождения земли.

Когда посаженное деревцо было полито и ладно обозначило себя среди сверстниц, старик достал из-за пазухи обернутый в чистую тряпицу хлебный каравай и, разломив его на три части, поделился со своими нечаянными помощниками. А сам опустился на колени и стал нараспев произносить некие слова, смысл которых оказался Даниилу не до конца понятным, и тогда он решили, что пришло время оставить старика одного, а самим вернуться к обозу.

Спускаясь вниз, княжич спросил верного слугу о ветке, которую ему вручила незнакомая красавица и которую он продолжал держать в руке.

— Ветвь в твоей руке, — начал Любомир, — обозначает залог твоей долгой жизни.

— Но там и еще нечто было, — продолжал княжич, и вдруг краска залила его лицо.

— Тю, княжич. Тебя не иначе как там поцеловали… — произнес Любомир.

Даниил, не поднимая глаз от земли, лишь засопел.

— Мне бабка-травница сказывала, — продолжал говорить Любомир, — что девушки в этот день видят в каждом из нас образ Ярилы — бога нежности, любви и счастья… Вот она и обозначила своим поцелуем знак богопочитания в надежде, что ее тайное желание обязательно исполнится в этом году и она найдет себе жениха.

— И еще… Когда я ее увидел, то она играла березовыми ветвями над водой… Что это могло бы означать? — задал Даниил новый вопрос.

— Этим помаванием своим она призывала на поля весенний теплый ветер, чтобы он подсушил их быстрее. Ветер у нашего народа считается дыханием земли. Если земля умиротворена, то ветер нежный и ласковый, а если она заболевает, то и дыхание ее затруднено. Вот тогда-то такой ветер беспощадно и валит столетние дубы, и поднимает волны до небес.

Даниил задумался над словами своего старшего спутника и решил уже никуда сегодня не двигаться, а заночевать здесь. Возможно, что исподволь княжич надеялся на новую встречу с юной красавицей. Ведь не случайно же, пока Радка с Любомиром готовились к ночевке, он почти весь вечер простоял на взгорке, всматриваясь в раскинувшийся перед ним рисунок полноводной реки.

Наступила ночь, Даниил лежал в телеге. Впечатлений за день было столько, что сердечко нещадно билось да и сон не шел.

«Как же удивительно устроена земля», — думал он, а бросив взгляд на небо, так просто обомлел.

— Любомир, ты не спишь? — тихо спросил он, выползая из крытого возка.

— Нет! — послушалось в ответ.

— Смотри, небо-то какое. И звезды так ярко горят.

Слуга вылез из-под обозной телеги и встал рядом с княжичем.

— Мне бабка сказывала, что это души героев светятся, — тихо сказал он.

— Звезды? — уточнил Даниил.

— Да, каждая звезда — это душа ушедшего к Предкам, они как горящие сердца в ночи…

— Я бы даже сказал, словно горящие свечи перед престолом Создателя, — дополнил княжич.

— Красиво… — согласно промолвил Любомир.

— Ложились бы вы спать, княжич, — забурчал тут из-под телеги голос Радки. — А то ведь подниматься чуть свет. И так цельный день потеряли…

Княжич ничего на это не ответил, однако вскоре был потревожен уже самим Никитой.

— Княжич, гляньте луна красная… Неужто быть новой беде?

— Это Макошь! — вновь раздался из-под телеги рассудительный голос Любомира. — Богиня земли. В образе красной луны она выходит из трав… Сейчас заря разольется медом и молоком, чтобы каждая тварь вкусила от даров Семикова Древа… и восславила Творца.

— Какого Древа? — переспросил Радка.

— Семикова Древа. Оно названо так в честь прорастающих по весне семян и является символом всякого древа, а всякое древо это уже есть символ Боголесья.

— Чудны дела твои, Господи, — произнес Радка. — Раз уже все не спите, то давайте тогда в путь собираться...

И вскоре обоз начал свое неторопливое движение. Однако нечто необычное заставило Радку снова остановить телегу.

— Что случилось? — спросил подскакавший Даниил.

— Я сначала подумал, что поблазнилось, солнце напекло… — начал гридень. — А оно стоит.

— Что стоит-то? — переспросил в свою очередь и приблизившийся к ним Любомир.

— Да Древо ваше… — тихо промолвил оторопевший гридень. — Вон оно, у самого горизонта.

Княжич с Любомиром стали внимательно вглядываться в розовеющую даль. И действительно, у самого горизонта они увидело дерево. Да не простое, а с ветвями, уходившими аж под самые облака.

— Так это и есть Семиково Древо? — спросил Даниил.

— Нет, княжич, — ответил верный слуга. — Это скорее всего некий знак для вас… Не иначе как посаженная вчера березка нас своей помощью одаривает. И, думается, что это Древо показывает нам направление пути.

Глава третья.
ДОБРЫЙ ПАСТЫРЬ

В течение всей следующей недели обоз княжича Даниила шел по пустым землям, оставляя за спиной лишь глиняные остовы печей сгоревших домов. Обугленные деревья своими черными ветками тянулись к небу. Что они вымаливали? Дождя? Вряд ли. Скорее оставались такими в назидание оставшимся в живых.

На обочине княжич увидел сидевшую на земле женщину с грудным младенцем на руках. Малыш плакал, но женщине, скорее всего, нечем было его кормить, ее впалая грудь была пуста. Очевидно, она понимала, что еще немного, и младенец сам освободит ее от невыносимой муки ожидания его голодной смерти.

Тогда Даниил остановил коня и, дождавшись телеги, велел Радке дать женщине немного продуктов.

Обоз встал. Княжич сошел на землю и прошел к полю. Земля, названная полем, была покрытая слоем пепла и показалось ему мертвой.

В это время за его спиной раздался окрик дружинника:

— Стой, вертай назад…

Даниил обернулся и увидел, как в сторону леса бежит отрок со свиным окороком в руках, а за ним, продолжая ругаться, еле успевает Радка.

Что в княжиче в тот момент перевернулось, он так и не понял, но мгновенно бросил своего коня в погоню, и уже через минуту его плеть с силой огрела плечо подростка, да так, что тот упал, выронив окорок, и теперь лежал на земле, прикрывая голову руками.

— Повесить! — зло бросил Даниил, подбежавшему гридню.

Радка даже опешил.

— Что смотришь? — вывели его из ступора гневные слова княжича, который уже повернул коня, чтобы возвернуться к обозу. — Тебе мало приказа сына великого князя?

— Дите ведь еще малое, — начал тот.

И вдруг оба увидел подбегавшую к ним оставленную на обочине женщину с грудным ребенком на руках.

— Сыночек, родной… — звучал ее громкий испуганный голос. — Не убивайте его, прошу вас. Он единственный наш кормилец и защитник. Как же мы без него? Если хотите убить, то убивайте и нас вместе с ним…

Вскоре обоз продолжил движение.

Какое-то время ехали молча и вдруг Радка остановил коня.

— Что встал? — спросил его княжич.

— Так это… Пропало… — начал дружинник.

— Что еще у тебя пропало, что он еще успел стащить? — все еще гневаясь, спросил Даниил своего дружинника.

— Дерево пропало, что нам путь указывало.

Даниил бросил взгляд в сторону горизонта и мгновенно почувствовал, что осиротел, враз лишившись своего природного спутника и ориентира, к которому уже привязался и которому доверял.

— Что это значит? — тихо спросил княжич уже у Любомира.

— Могу лишь предположить… — начал верный слуга.

— Говори! — молвил княжич.

— Ты, княжич, гнев бы свой немного поубавил. Положим, что дите малое действительно не казнил, но и не простил. В твоей душе все одно он остался достоин казни. И если ты сам, например, способен себя накормить хотя бы охотой, то что делать ему, малолетнему, оставшемуся в семье за старшего.

— Мы же им сами дали…

— Так он того не ведал.

— И куда же нам теперь путь держать? — тихо спросил их Радка.

— То определить несложно… — ответил ему Любомир. — Пока что держи путь на всходящее солнышко…

И обоз двинулся дальше.

Княжич еще несколько раз бросал взгляд на небо, а затем вглядывался в горизонт, но Древо более не появлялось.

Да и Любомир ехал уже не рядом, как до этого, а чуть сзади, словно формально соблюдал установленный порядок.

Даниил был этим явно расстроен и вместо того чтобы остановиться и примириться с верным слугой, весь путь до привала мысленно накручивал себя, пытаясь подыскать слова и объяснить Любомиру правоту своего строгого решения с высоты княжеской власти…

Так же и на ночлег разошлись молча.

Даниил залез в возок, а Любомир остался у костра сторожить обоз.

Вскоре княжич услышал сладкий храп Радки.

«Вот счастливчик!» — подумал о нем княжич, а вскоре и сам погрузился в сон.

Даниил проснулся, приподнялся на телеге и оглянулся вокруг. Радки и Любомира не было. Он прислушался. У реки слышались их веселые голоса.

Даниил ступил на землю, потянулся и узрел поднимающегося с низинки пастуха. Ступни его босых ног утопали в пробившейся к свету первой траве, а на плечах покоился кроткий барашек.

«Вероятно, отстал от стада», — подумал княжич о найденном животном и в этот момент разглядел и лик незнакомца: кроткий и одновременно радостный.

Когда их взгляды нечаянно встретились, то Даниил замер, вспомнив свой давний сон. В нем, на одно мгновение, пред ним предстал молодой муж с такой же овцой на плечах. А память о его взгляде, полном любви, на долгое время запала в душу княжича.

Монашек Герман на его вопрос о сне, даже не дослушав, надменно сказал, что все сны от лукавого.

Зато ключница, внимательно выслушав княжеского отрока, осенила его крестным знамением и промолвила:

— Знал бы ты, радость наша, сколько людей на земле чают узреть сей Образ. Годами, уединившись от мира в пустынях и лесных чащах, вымаливают сего дара, а Он Сам к тебе пришел…

И вот теперь, уже не во сне, а наяву, этот Добрый Пастырь из далекого детского сна стоял в нескольких метрах от Даниила.

И как хотелось крикнуть, позвать товарищей, чтобы разделить с ними эту радость встречи с христианским Богом.

Пастух же все с той же удивительно доброй улыбкой на лице зашагал далее, очевидно, что по своим делам, явно довольный тем, что спас еще одну отбившуюся от стада и заблудшую овцу.

А рука несколько оробевшего Даниила невольно сама потянулась к нательному крестику.

Вскоре вернулись с реки Любомир и Радка.

Даниил ничего им не сказал о своей встрече, и вскоре обоз продолжил свой путь.

Глава четвертая.
Ырка

Прошло еще несколько дней утомительного пути в поисках ориентиров неведомого Белогорья.

Радка все более и более убеждался в том, что Некто, Кто вел их все это время, показывая Древо, а значит и путь, по какой-то причине теперь отказал им в помощи.

Более того, Радка заметил, что природа вокруг стала повторяться, словно бы их кто-то водил по кругу.

Это заметил и Любомир.

— Княжич, так мы же надысь уже здесь проходили, — раздался его голос.

— Сам вижу, — ответил Даннил.

— Не иначе как кто-то нас водит, — подал голос Радка.

— И что теперь делать? — спросил его княжич. — Назад возвращаться?

— Надо дать лесу что-то в жертву, — начал Любомир.

— Самим скоро есть будет нечего, — тут же забурчал Радка.

— Попробуем, — согласно молвил княжич. — Ты, Любомир, с духом леса пообщайся, а я так помолюсь христианскому Учителю, — сказал Даниил и, легко соскочив с лошади, отдал повод Радке, а сам взбежал на взгорок и опустился на колени.

В это же время Любомир достал из туеска яйцо и пошел с ним к опушке леса.

«А мне-то теперь во что верить? Или так, раскорячившись, стоять до конца жизни, отдавая, как Любомир, уважительную дань языческим богам или вере христианской, которую исповедует княжич?» — мысленно вопрошал Радка.

Но, как бы нам это ни показалось странным, после совершенных жертвенного обряда и молитв к вечеру обоз воистину неисповедимыми путями вышел к Волге.

Переправляться решили следующим днем.

Пока же Радка пошел за дровами для костра, а Любомир раскопал в своем туеске взятую с собой крепкую нить с небольшим кованым крючком на конце и спустился к самой воде в надежде поймать свежей рыбы для вечерней трапезы.

Даниил пошел вслед, но спускаться к воде не стал и остался на высоком берегу. Какое-то время он с интересом смотрел за тем, как Любомир ловил рыбу. А смотреть было на что: юноша насадил на свой крючок горошину, распутал немного лески и, бросив наживку в воду, сам лег в траву так, что его самого не видно стало. Зато он хорошо видел и прозрачное дно, и свою горошину. Так в ожидании и пролежал какое-то время, пока дождался, как крупный лещ начал медленно обсасывать горошинку… И вскоре был уже в руках Любомира.

Затем взгляд и помыслы Даниил устремились уже в небо. Последнее время княжич все чаще и чаще задавался вопросом:

«Почто, Господи, Ты лишил меня ориентира в пути? Или все еще не простил?»

Радка уже вернулся с дровами и запалил костер. Он даже почистил пойманные рыбины. Чувствуя, что княжича одолевают некие сомнения, Радка подошел к нему, все еще сидевшему на высоком берегу, и опустился рядом.

— Что, княжич, сидишь последнее время словно в затворничест­ве? — тихо спросил он.

— Еще сам не ведаю, но чувствую некую тяжесть на сердце, — откликнулся на его вопрос Даниил.

— Так, может быть, причина в том подростке, которого ты повелел казнить? — осторожно начал Радка.

— Он вор… — буркнул княжич в ответ.

— И он, и отец его, и даже дед… Тому причина лишь одна — все хотят выжить. И нам неведом путь, который еще предстоит пройти этому мальцу. По своему разумению могу сказать: если он жив остался и не попал в полон, значит, Богом до поры храним. А от себя добавлю: казнив, лишил бы своей земли будущего защитника и земледельца разом. Да и не только его, а и младенца. Ты уж прости, что я тебя такое говорю…

Даниил ничего на это не ответил. Он хорошо помнил, что слово князя — всем закон. «Что сказано, тому и надлежит свершиться, — мысленно произнес он. — Хотя, быть может, Радка и прав. Господь дает тебе в удел людей, а значит, ты за души их пред Ним в ответе».

— Мне бабушка говорила, — продолжал дружинник, — если в чем-то сомневаешься, то перед погружением в сон и после молитвы испроси у своего Бога знак о верности содеянного или намеченного.

— Знак, говоришь, попросить? — задумчиво промолвил княжич. — А почему бы и нет.

С реки к ним поднимался Любомир, держа в руках еще три крупные рыбины. Он подошел к костру, и они вместе принялись за трапезу.

— Квасу бы счас выпил, — произнес Даниил, отставляя в сторону опорожненную им плошку.

— А по мне так меду, — отозвался Любомир.

Сытый Радка, расправлялся с головкой чеснока и лишь рукой отмахнулся от их пожеланий, но высказал и свое пожелание:

— Нужно коптильню соорудить, Любомир бы с утра рыбы впрок наловил, а мы бы ее подкоптили для лучшей сохранности.

— Поели в спокое и за то Богу слава! — отозвался на его рассуждения княжич и пошел к телеге.

Чуть позже и помня разговор с Радкой, Даниил какое-то время действительно искренне обращался к Учителю галилеян с просьбой получения ответа на свои сомнения.

Он проснулся на рассвете. Открыл глаза и какое-то время лежал. Но звук того, что что-то происходит совсем рядом, заставил его приподняться и оглядеться.

Вокруг самой телеги и поодаль стояли овцы. Худые, нечесаные и со спекшимся навозом на свалявшейся шерсти. Они стояли вокруг и, задрав морды, жалобно смотрели на него, словно чего-то ждали...

Даниил огляделся вокруг в поисках пастуха, который совершил явную провинность, подпустив стадо к княжескому обозу. Но его не было.

– «Паси овцы моя»… — было первое, что услышал подросток. — Так вот каков Твой ответ на мой вопрос. Все-таки великое княжение…

Он заглянул под обозную телегу. Любомира и Радки рядом не было. Тогда княжич побрел к реке, где увидел гридня. Тот уже разводил огонь своей коптильни, что соорудил на берегу. Там же лежали несколько пойманных Любомиром крупных рыбин.

Еще полдня ушло на совместное сооружение плота для переправы через широкую реку. Любомир справно помогал Радке связывать сваленные хлысты, предназначенные для сооружения плота, а княжич приглядывал за обозом да и по сторонам. В любой момент могли появиться половцы.

Вскоре телега был установлена на плот, лошадей привязали, и вот уже Радка с Любомиром отталкивают плот от берега.

Когда они забрались на плот, то Даниил, не иначе как что-то вспомнив, сказал, обращаясь к Любомиру:

— Напомните мне на обратном пути поставить избу той женщине с ребенком. А если по какой-то причине сам не вернусь, то сами это сделайте.

— Воля твоя, княже… — ответил довольный услышанным Любомир, а затем устремил свой взгляд на темную воду. Да и застыл в тревоге, так как понимал, что неизвестно, куда вынесет их стремительное течение красавицы Волги, еще полностью не вошедшей в свои берега после весеннего разлива.

Однако же, слава Богу, доплыли до противоположного берега благополучно. Правда, у самого берега плот напоролся на огромный валун, скрытый темной водой. Конструкция, сооруженная из связанных бревен, надломилась, а это означало, что плот с телегой, полной поклажи, в любой момент мог развалиться. Спас положение Радка. Он мгновенно спрыгнул в воду и, стоя по горло в холодной воде, с трудом удерживал плот, в то время как княжич уже перебрасывал на берег вещи. Вслед за Радкой спрыгнул в воду и Любомир. Он, схватив лошадей под уздцы, стал выводить на берег, а те уже вытянули за собой и плот с облегченной телегой.

На пустом и пологом степном берегу быстро соорудили костер. Порушенный плот пошел на дрова. Сушились сами и сушили мокрую одежду.

Ближе к вечеру Даниил и Любомир на лошадях отправились осмотреть места, к которым их прибила река.

— Разреши, мил человек, у твоего огонька погреться, — раздался вскоре за спиной Радки чей-то вкрадчивый голос.

Воин мгновенно обернулся. Весна была ранняя, а значит, и темнело быстро. Однако Радка увидел буквально в нескольких метрах от него стоявшего человека. Лицо у того было безбородым и слегка вытянутым, волосы гладкие и неприятно лоснящиеся, о взгляде можно было бы сказать как о тусклом, но вместе с тем в нем была этакая загадочная поволока. Это свидетельствовало о том, что незнакомец уж точно хитер и осторожен.

И еще шаг, который Радкой не был услышан. И если бы перед ним был враг, сумевший так неслышно оказаться у него за спиной, то непременно быть бы беде… Ну и последнее, что озадачило нашего богатыря, — незваный гость был совершенно голым.

— Ты кто? — спросил богатырь, вставая на ноги и протягивая руку к мечу.

— Радка, — раздался в ответ голос незнакомца, — а как же слова: поднявший меч от меча и погибнет?

— Оставь прибаутки и отвечай, кто ты и откуда тебе известно мое имя? — недоумевал гридень, решив до поры не трогать меч, поскольку незнакомец был без оружия.

— Мне много что про тебя известно, — продолжал незнакомец. — Знаю, что боишься воды, знаю и то, что ищешь себе невесту… И даже то, что не очень-то ты и желал отправиться в это путешествие в поисках Белогорья…

— Какого Белогорья? — еще более удивился Радка.

— О, тебе даже об этом не сказали… — тут незваный гость даже хитро улыбнулся. — Не очень-то видно тебе здесь доверяют…

— Так, говоришь, что погреться хочешь? — как бы переспросил странного незнакомца воин.

— Буду премного благодарен… — ответил тот и даже сделал пару шагов в сторону костра.

Богатырю это показалось достаточным, чтобы, широко раз­махнувшись, ударом в скулу сбить незнакомца с ног, а затем и спеленать.

Ударил, но промахнулся. Точнее, даже не промахнулся, а скорее всего, его мощный кулак не достал до лица. Хотя… Радка видел, что кулак не то чтобы не достал, а даже вошел в лицо, но прошел через него словно через масло. Радка явно не ощутил характерной боли от удара, но замах был, что называется, от души, и в результате богатырь сам не устоял на ногах и упал лицом в землю.

А когда поднялся, то увидел, что сей наглец преспокойно сидит у костра, да еще и спиной к нему.

И тут Радка на какое-то время замер в нерешительности.

— Это самое мудрое, что ты можешь сейчас сделать, — не оборачиваясь, сказал гость. — К тому же с минуты на минуту здесь будут княжич Даниил и Любомир.

«Не иначе как сей незнакомец, который знает о предпринятом ими путешествии буквально все, послан от великого князя, — начал уже размышлять гридень. — Одно только непонятно, почему он тогда голый. А может быть, он тоже окунулся в реку и где-то рядом сушится его одежда?»

И с облегчением вздохнул, когда услышал, что приближаются всадники.

Княжич и Любомир, подъехав к обозу, легко соскочили с коней и закрепили поводья на телеге.

Любомир первым увидел у костра вместе с дружинником странного незнакомца и даже чуть придержал княжича, внимательно всматриваясь в гостя, а затем громко сказал, обращаясь к нему.

— Так это ты нас сбивал с пути все два дня?

— Скучно мне было, вот и позволил себе немного пошалить, — ответил тот, вставая.

— Кто это? — строго спросил Любомира княжич.

— Ырка — темный человек! — начал Любомир. — Из тех, кто повесился или иным способом сам покончил со своей жизнью ранее уготованного ему земного срока. Вот теперь его осиротевшая душа и мается в одиночестве, бегая по земле. Ищет сострадания, а на самом деле живого тепла, чтобы насытиться им и продолжать доживать недожитое… И первое, что нужно при встрече с ним делать, как учила меня моя бабка, так это не давать ему заглянуть в свои глаза. И конечно же, призвать на помощь Пращура. Ырка его пуще огня боится…

— Княжич, ты только скажи, — начал тут Радка, — я его враз на костре нашем погрею…

— Радка, ты потому до сих пор и ходишь холостым, — негромко произнес в ответ Ырка, — что нет в твоем сердце любви и сострадания к ближнему.

— Какой ты мне ближний? — взорвался было богатырь.

— Как и княжич, я был в вере христианской воспитан. А когда меня девушка на товарища променяла, решился я ей отомстить, хотя более попугать хотел. Думал, что они бросятся меня спасать.

— Выходит, что не бросились? — уточнил уже Даниил.

— Целовались так сладко, что мои предсмертные крики им шуткой показались. Вот поэтому меня, в отличии от иных самоубийц, огонь не страшит и общаться с людьми позволено. Только кто же со мной таким общаться-то захочет, все бегут, как от черта…

— Положим, а почто ты голый-то? — все не унимался богатырь, будучи несколько обескураженным тем, что услышал о себе.

— Так мой дух плоти не имеет, Радка. Потому-то твой мощный кулак лишь воздух и рассек.

— И чего ты хочешь? — спросил гостя Любомир.

— Возьмите меня с собой, — неожиданно для всех попросил Ырка. — Может быть, и я вам в пути на что пригожусь.

— Что скажешь? — спросил удивленный увиденным княжич у Любомира.

— Я бы взял, — неожиданно ответил тот. — Бегает он шибко, любого заговорит и с пути погоню собьет. Вот и пусть наперед дорогу проверяет. Да и ночью будет теперь кому нас охранять.

— Согласен? — спросил его Даниил.

Ырка радостно кивнул головой.

— Только пусть срам свой прикроет, — вставил и свое слово Радка,

— А вот подпоясаться, извини, не могу, — ответил ему Ырка, разводя руками. — Как не пытался, все сваливается…

После этих слов Даниил и Любомир не смогли удержаться от смеха.

Так княжеский обоз пополнился еще одним путником.

А вскоре Ырка, приглашенный к костру, рассказал нечто, что заставило наших путников удивиться.

— Монашек за вами какой-то уже больной странный несколько ден как следует…

— И чем он странный? — первым спросил Даниил.

— Суетный какой-то, крестится на всякий куст, — ответил Ырка. — Он и сейчас на противоположном берегу свет вашего костра наблюдает. Наверное, ранним утром переправляться через реку станет.

— Никто не знает, кроме меня, пути нашего следования. Такова была воля отца, — начал Даниил. — Вам же скажу, что путь наш опасен и долог, а главное место, которое нам следует найти, мне неведомо, хотя у него есть название — Белогорье.

Радка бросил взгляд на Ырку, который в отличие от него это уже знал и точно назвал конечный путь их путешествия.

— Придется тебе, Ырка, этого непрошенного монашка с нашего пути сбить, — немного подумав, произнес княжич. — Но сначала дадим ему переправиться, подпустим ближе и попытаемся понять, кто же именно и с какой целью идет по нашим следам.

На том и порешили. Все улеглись спать, оставив Ырку на охране. И Радке он даже начинал нравиться, потому как теперь богатырь мог спокойно спать каждую ночь.

Утром обоз продолжил свое движение. Ырка надолго уходил вперед, но каждый раз, когда путники озадачивались дальнейшим направлением пути, если дорога начинала петлять или расходиться в разные стороны, он вновь появлялся и показывал им нужное направление.

Ближе к вечеру Любомир предложил остановиться у высокого холма, его огибала дорога, по которой они следовали. С высоты можно было хорошо рассмотреть своего преследователя, самим при этом оставаясь незаметными.

Княжич согласился. С этой целью Радка со всем обозом и лошадьми должен был остановиться на ночлег и развести огонь чуть впереди, и так, чтобы огонь был хорошо виден с того места, где собирались схорониться Даниил вместе с Любомиром.

СпрÓсите, почему они отложили наблюдение за незнакомцем ближе к ночи? Дело в том, что Ырка был сродни привидению и его вотчиной была темная ночь. Ему и предстояло теперь взять на себя общение с незваным соглядатаем, после того как княжич его рассмотрит. Но при этом, по возможности, постараться не причинить ему какого-либо вреда.

По прошествии двух часов томительного ожидания Ырка поднялся к княжичу на холм, чтобы предупредить о появлении преследователя.

И вскоре Даниил узнал в преследователе своего наставника — монашка Германа.

— Этому-то что тут нужно? — с удивлением произнес княжич.

— Власти над тобой, княжич! — ответил Любомир. — Вероятно, хочет узнать то, что ты недосказал ему на исповеди перед отправлением в путь. Этой тайной он тебя стреножит уже во время твоего будущего великого княжения, надеясь сначала стать твоим духовником, а там и…

— Вот ведь глиста, прости Господи! — невольно вырвалось у Даниила. — Надо будет попросить Ырку, пусть он его с нашего пути собьет.

Монашек, а это действительно был Герман, выступил вслед за княжичем в тот же день, сославшись на болезнь матери и на необходимость ее проведать. Взяв коня и заправившись провизией, отправился вслед княжескому обозу, поскольку предполагал, что где-то должно состояться не иначе как тайное посвящение Даниила. Вот только кто и какому богу будут посвящать будущего великого князя...

Герман решил это выяснить лично, так как от этого в первую очередь зависела и его судьба. Пока княжич молод, он выслушивает поучения и приходит на исповедь. Но как он поведет себя, вступив на отцовский престол? А то, что именно он вступит на него, Герман уже не сомневался, иначе для чего великий князь затеял это странное паломничество, которое могло разрушить всю его карьеру, потому как он видел себя уже не только духовником великого князя, но и восседающем на первосвятительском престоле.

Однако из сладких грез его вывел огонь костра не иначе как княжеского обоза. Это означало, что он движется в правильном направлении. Но куда именно направляется обоз, оставалось для него загадкой.

В это мгновение лошадь под ним резко взвилась вверх. С трудом удержавшись в седле, Герман бросил взгляд на землю и увидел у ног своего коня некое подобие большой степной кошки.

Однако то, что он принял за крупное животное, вдруг начало подниматься в полный рост и монах увидел перед собой светящееся в ночи тело полностью обнаженного человека. И его глаза, действительно чем-то напоминающие кошачьи, теперь завораживали самого монаха. Кнут мог бы развеять наваждение, он взвился было в воздухе, но тут монах услышал обращенный к себе тихий и мелодичный голос:

— Герман, зачем ты следуешь за княжичем? Возвращайся домой. Матушка твоя занедужила.

От убаюкивающего сего голоса привидения, а главное, от услышанного испуганный монах развернул лошадь и стремглав помчался в обратную сторону.

Все это с высоты холма видели Даниил и Любомир, а это означало, что княжеский обоз теперь мог идти далее уже без тайного соглядатая.

Глава пятая.
ИЗБУШКА НА КУРЬИХ НОЖКАХ

На рассвете конь вынес Германа на уже знакомый берег Волги, а ползущие стада овец, рассыпанные по берегу и возникающие теперь из прореженной первыми солнечными лучами туманной дымки, поднимающейся над рекой, и странно-цветасто одетые мужчины в остроконечных бараньих шапках, которые скорее всего и стерегли эти стада, неожиданно, а скорее всего не без помощи лукавого, разбудили в монахе прежние и, я бы сказал, худые помыслы.

«А ежели Даниил едет свататься к кому-то из дочерей половецкого хана?» — мгновенно пронеслось в голове Германа.

И это вместо того, чтобы для начала и с целью оберега сотворить молитву, как при встрече с Ыркой, так и в данный момент. Но суетные мысли оступившегося монаха уже брали верх над монашескими обетами.

«А как же тогда дары и свита? — думал он. — Или он тайно везет нечто, что способно покрыть все подарки? Может быть, бумаги на земли, которые отдает половцам великий князь в качестве приданого. И тогда такая грамота, спрятанная до поры в берестяном туесочке, больших денег может стоить».

В этот-то момент, как еще одно искушение, из тумана и чуть ниже по реке выплыла ладья, которая вскоре причалила к деревянной пристани, увиденной Германом.

По чужому говору и облачению воинов на той ладье стало понятно, что это один из отрядов половцев, владевших в те времена землями от Волги до Иртыша и теперь возвращавшихся после набега на одно из приграничных удельных княжеств.

И пока на берег сгружали награбленное и взятых в полон русичей, в голове у Германа родился план, для исполнения которого монах решил тайно проследовать за половцами до их становища.

Ильичев С.И. По зову волхвов: современные сказки для взрослых детей

Ильичев С.И. По зову волхвов: современные сказки для взрослых детей

Вместе с героями новой книги писателя Сергея Ильичева «По зову волхвов» вам предстоит оказаться в разные времена становления государства Российского, а в качестве основных героев всех трех произведений автора будут присутствовать волхвы, по слову которых и с чьей помощью герои новых повестей-сказок Сергея Ильичева будут искать загадочную и таинственную землю под названием Белогорье, отражать нападения внешнего ворога и даже спасать любимую землю от взбушевавшихся стихий.<br /> Конечно же, в основе этой книги, как и в предыдущих произведениях автора, лежит дерзкий авторский вымысел, но чтение столь увлекательно, а ситуации и герои так узнаваемы, что это не только непременно доставит вам изрядное удовольствие, но и заставит поразмыслить над многими вековыми вопросами нашего прошлого и настоящего.

Внимание! Авторские права на книгу "По зову волхвов: современные сказки для взрослых детей" (Ильичев С.И.) охраняются законодательством!