Биографии и Мемуары Павленко Н.И. Петр Первый

Петр Первый

Возрастное ограничение: 0+
Жанр: Биографии и Мемуары
Издательство: Проспект
Дата размещения: 05.02.2016
ISBN: 9785392191260
Язык:
Объем текста: 435 стр.
Формат:
epub

Оглавление

От автора

Детство и юность

К морю

Начало преобразований

Между двумя Нарвами

Годы испытаний и надежд

Мать Полтавской баталии

Преславная виктория

От Балтики к Пруту

Шпага и перо

Отец и сын

Государственное тягло

Конец троевременной школы

«Фортеция правды»

«Столичный град Санкт-Питербурх»

На смертном одре

Postscriptum

Основная литература о Петре I

Основные даты жизни и деятельности Петра I



Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу



Отец и сын


Отношения Петра со своим сыном Алексеем — едва ли не самый драматический момент в личной жизни царя. Эта длительная коллизия в своей заключительной части была насыщена драматической напряженностью, стремительным развитием действия, в котором кульминационным актом явилась гибель царевича.


Царевич Алексей родился 18 февраля 1690 года. Из скудных сведений, сохранившихся о детских годах царевича, можно сделать вывод, что отец не слишком обременял себя заботами о воспитании сына. Отчасти это объяснялось тем, что царь находился в непрерывных разъездах, весь поглощенный борьбой сначала с южным, а затем с северным соседом. Имело значение и то, что сына родила нелюбимая жена.


Первые годы жизни царевич проводил на половине матери, находясь под полным духовным влиянием этой ограниченной женщины и ее окружения, состоявшего из монахов, попов, карлиц и карликов, кликуш. Двор царицы жил иными интересами, в ином ритме, он довольствовался слухами, уязвлявшими самолюбие супруги. Осуждали там и поступки Петра, не укладывавшиеся в рамки традиционных представлений о царском поведении во дворце и за его пределами.


Шести лет царевича начали обучать грамоте. Учителем к нему был определен Никифор Вяземский — человек слабовольный, лишенный знаний и педагогических способностей. Он не мог привить в ребенке ни уважения к себе как воспитателю, ни любви к труду. Источники сохранили свидетельства об отношениях, установившихся между воспитателем и его подопечным. Они, правда, относятся к тому времени, когда воспитанник стал уже молодым человеком, но можно предположить, что основы этих отношений были заложены значительно раньше. Воспитанник часто бивал своего наставника палкой, драл за волосы и, чтобы избавиться от него, давал поручения, выполнение которых было связано с выездами за пределы Москвы.


В соответствии с традициями того времени Вяземский начал обучение Алексея с чтения часослова. После заточения Евдокии в монастырь десятилетнего Алексея Петр намеревался отправить для продолжения образования в Дрезден. Но этому неслыханному для того времени плану суждено было осущест­виться лишь много лет спустя. Карл XII, нанеся поражение Дании и одержав победу под Нарвой, двинул свои войска в Польшу и мог в любой момент овладеть столицей Саксонии. Царевич остался в России, но главным наставником в нарушение обычаев к нему был приставлен иностранец. Барон Генрих Гюйссен, или, как его называли по-русски, Гизен, перед приездом в Россию успел побывать на службе у французского и датского королей, а также курфюрста саксонского. Этот наемник с университетским дипломом прибыл в Россию в 1702 году, а в следующем царь предложил ему должность главного воспитателя. Гюйссен, однако, отказался от этой чести, согласившись на роль помощника воспитателя при князе Меншикове. Последний жил в только что основанном Петербурге, в то время как царевич находился в Москве, и, разумеется, мог выполнять свои обязанности лишь номинально.


Наказ, составленный Гюйссеном и утвержденный Петром, предусматривал обширную программу воспитания и обучения. Однако эта программа не была осуществлена. Уже с 1705 года Гюйссен выполнял дипломатические поручения, связанные с продолжительными выездами за границу. Эти месяцы и даже годы царевич проводил в Преображенском в совершенном безделье.


Знания царевича были весьма скромными. Он довольно свободно владел немецким, отчасти французским. Что касается успехов в прочих науках, то он одолевал четыре действия арифметики лишь в 18-летнем возрасте, а еще позже начал знакомиться с основами фортификации.


Способностей царевича вполне доставало, чтобы усвоить премудрости изучаемых наук. Сам он говорил о себе: «природным умом я не дурак, только труда никакого понести не могу». Отец его в одном из писем тоже писал: «бог разума тебя не лишил». Но разум Алексея был на редкость пассивным и ленивым. «Со младенчества моего несколько лет жил с мамою и с девками, где ничему иному не обучился, кроме избных забав». Обучение, писал царевич, «мне было зело противно и чинил то с великою леностию, только б, чтобы время в том проходило, а охоты к тому не имел».


Когда в 1712 году царевич возвратился из-за границы, где провел около трех лет, отец спросил его, не забыл ли он то, чему учился, и тут же велел принести чертежи. Алексей, опасаясь, что отец заставит сделать чертеж в своем присутствии, решил уклониться от экзамена самым трусливым образом. Он «умыслил испортить себе правую руку» выстрелом в ладонь. Решимости всерьез выполнить намерение у него не хватило, и дело ограничилось ожогом руки. Симуляция все же избавила царевича от экзамена.


Окружение царевича сложилось из лиц, причастных к его воспитанию. Подражая отцу, царевич тоже называл круг своих приближенных «компанией». На первых порах в ее состав входило четверо Нарышкиных, а также родственники царевича по матери, получившие доступ ко двору благодаря ее протекции. Один из Нарышкиных, Андрей, имел прозвище Сатаны, другого, Василия, между собой называли Благодетелем, Ивана — Молохом, а Андрея — Засыпкой. Видное место в «компании» занимал муж кормилицы царевича Василий Колычев с выразительным прозвищем Ад, подьячий Федор Еварлаков, имевший кличку Жибонда, учитель Никифор Вяземский и ряд духовных лиц: духовник царевича Яков Игнатьевич, благовещенский ключарь Иван Афанасьевич, протопоп Алексей и др.


Наибольшим доверием царевича пользовался Яков Игнатье­вич, фактический глава «компании», человек весьма властный и хорошо понимавший душевный склад своего подопечного. Ему царевич дал клятву во всем «слушать и покорятися». О том, что духовник пользовался у царевича огромным авторитетом и знал его самые сокровенные тайны, свидетельст­вует переписка между ними. Царевич неоднократно изливал ему нежные чувства: «В сем житии иного такого друга не имею, подобно вашей святыни, в чем свидетель бог». В другом письме, отправленном духовнику из Варшавы, царевич сообщал, что в случае, если он, духовник, умрет, «то уж мне весьма в Российское государство не желательно возвращение». Духовник, следовательно, являлся единственным лицом, связывавшим наследника престола со страной, которой он намеревался править. Это письмо интересно и тем, что в нем еще в 1711 году, то есть задолго до бегства, изложена мысль о возможности невозвращения в Россию.


«Компания» сына существенно отличалась от «компании» отца. И дело здесь не только в одаренности лиц, входивших в ту и другую «компании», в их кругозоре, в степени причастности к современным событиям, а в принципиально ином отношении к этим событиям. Члены «компании» Петра являлись активными участниками происходившего, каждый из них в меру сил и способностей вносил свою лепту в дело, требовавшее от них полной отдачи. Члены «компании» Алексея были всего-навсего созерцателями происходившего, причем созерцателями не только пассивными, но и враждебными.


Достаточно беглого знакомства хотя бы с одним из 11 томов опубликованных писем и бумаг Петра I, чтобы в полной мере ощутить ритм напряженной жизни страны. Содержание писем-распоряжений Петра к своим друзьям, занимавшим определенные посты в армии и административном аппарате, как и донесения об исполнении этих распоряжений, отражали все значительные события времени преобразований. Но столь же достаточно беглого взгляда на переписку членов «компании» царевича и на письма самого Алексея своему духовнику, чтобы создалось впечатление, будто эти письма написаны не современниками тех бурных событий, а людьми совершенно иной эпохи. Тщетно в письмах царевича к духовнику искать сообщений о каком-либо деле, а трудностях, которые приходилось преодолевать при исполнении поручений отца, об удовлетворении, испытываемом по случаю успешно выполненного задания. Описывать события в плане благожелательного к ним отношения не поднималась рука, а откликаться на них в тоне тех разговоров, которые велись во время бесконечных пирушек с друзьями, считалось небезопасно. Впрочем, иногда царевич проявлял любопытство, но лишь к тому, что могло изменить его положение и что, как ему казалось, могло приблизить время вступления на престол.


В 1711 году рязанский митрополит Стефан Яворский произнес в Москве проповедь, вызвавшую гнев Петра. В ней мит­рополит осуждал введение фискалов и уповал на наследника, с воцарением которого, как полагал проповедник, наступит возврат к старине. До царевича, находившегося в Дрездене, слухи об этой проповеди донеслись несколько месяцев спустя, и в его голове возникли надежды на бунт духовенства. Очень осторожный, умевший глубоко упрятать свои подлинные чувства, царевич все же не удержался от рискованного намерения запросить духовника письмом — и оставить таким образом улику против себя — о содержании проповеди. «Прошу, изволь то казанье (буде напечатано), что Рязанской в новый год сказывал, прислать с Даудовым». В другом письме он просил сообщить о дальнейшей судьбе митрополита. В том же 1711 году в Дрездене пронесся слух, оказавшийся, впрочем, ложным, о смерти Меншикова. Это известие тоже вызвало у царевича чувство радости: одним противником, готовым создать в случае смерти отца непреодолимые препятствия на пути к престолу, стало меньше. Алексей проверяет достоверность слуха специальным письмом, причем просит прислать зашифрованный ответ с самым надежным курьером: «Есть ведомости здесь, что князь Меншиков погиб, только мы не имеем подлинной ведомости. О сем, буде у вас есть, отпиши, а напишите сею азбукою» (то есть шифром).


Переписываясь с духовником, царевич прибегал либо к шифру, либо к условному языку, понятному лишь его коррес­понденту, поскольку письма являлись как бы продолжением конфиденциальных бесед. В одном из писем духовнику царевич просит его и всех членов «компании» не отвечать ему, «для того, что сам изволишь ведать, помолись, чтоб скорее совершилось, а чаю, что не умедлится». В другой раз царевич писал, что он и его друзья, находясь в Смоленске, молят бога, «дабы нам скоровременно вся желаемая благая чрез свое заступление даровали». Ясно, что царевич ожидал каких-то значительных перемен, но неизвестно, с чем эти перемены были связаны, за что надлежало молиться, что подразумевалось под «вся благая»: то ли он уповал на ухудшение здоровья отца, то ли ждал его гибели от шальной пули на театре военных действий, то ли, наконец, благом для себя считал освобождение от поручений отца и возвращение в Москву, в лоно своей «компании».


Смысл некоторых писем Алексея не удается уяснить и сейчас. Однако встречающиеся в них приписки «чтоб сие было тайно» или «как мочно тайно делать» свидетельствуют о стремлении скрыть от посторонних глаз и прежде всего от отца как собственные поступки, так и действия своей «компании». Особенно плотным покровом тайны он окутывал свои связи с матерью и ее родственниками.


Чем дальше, тем отчужденность росла больше. Поручения отца царевич считал тяжелой обузой — выполняя их, надлежало работать, а к работе он относился с нескрываемым отвращением. Когда наследник стал взрослым, то заменил комнатные игры с девками хмельным застольем. Царевич настолько пристрастился к вину, что стал пить много и систематически. Напившись, он приходил в возбуждение, становился болтливым и утрачивал контроль над собой.


Однажды царевич, будучи у кого-то в гостях, приехал домой совершенно пьяным. Нетвердой походкой он отправился в покои супруги, но та его выпроводила. Алексей вошел в свою спальню и стал изливать недовольство единственному собеседнику — камердинеру Ивану Афанасьеву. Сначала он поносил супругу, а распалившись, гневно кричал, что отрубит головы всем, кто причастен к заключению брачного союза, поднимет бунт против отца.


Проспавшись, царевич попытался восстановить в памяти содержание своего ночного монолога. Промелькнула тревожная мысль: Иван Афанасьев — верный человек, а вдруг донесет? Вызвал камердинера.


— Не досадил ли я вчерась кому? — спросил царевич.


— Нет, — ответил камердинер.


— Ин не говорил ли я пьяный чего?


Выслушав рассказ камердинера, царевич сказал:


— Кто пьян не живет? У пьяного всегда много лишних слов. Я сожалею, что пьяным много сердитую и напрасных слов много говорю.


На всякий случай пригрозил:


— Никому не сказывай. А буде ты скажешь, видь тебе не поверят: я запруся, а тебя станут пытать.


Собеседник успокоил, что услышанное останется при нем.


Собутыльники Алексея поносили царя, шептали осуждаю­щие слова по поводу преобразований, приносили в покои нелепые слухи, распространяемые поборниками старины. Позже царевич признавался, что друзья все «больше отводили меня от отца моего и утешали вышеупомянутыми забавами и мало-помалу не только дела воинские и прочие от отца моего дела, но и самая его особа зело мне омерзела, и для того всегда желал быть в отлучении». Но свидания изредка все же происходили, сыну доводилось выслушивать упреки отца, иногда терпеть побои, но стоило Петру переступить порог, как сын вновь оказывался в объятиях своих друзей.




Петр Первый

В книге профессора Н. И. Павленко изложена биография выдающегося государственного деятеля, подлинно великого человека, как называл его Ф. Энгельс, — Петра I. Его жизнь, насыщенная драматизмом и огромным напряжением нравственных и физических сил, была связана с преобразованиями первой четверти XVIII века. Они обеспечили ускоренное развитие страны. Все, что прочтет здесь читатель, отражено в источниках, сохранившихся от тех бурных десятилетий: в письмах Петра, записках и воспоминаниях современников, царских указах, донесениях иностранных дипломатов, публицистических сочинениях и следственных делах. Герои сочинения изъясняются не вымышленными, а подлинными словами, запечатленными источниками. Лишь в некоторых случаях текст источников несколько адаптирован.

149
Биографии и Мемуары Павленко Н.И. Петр Первый

Биографии и Мемуары Павленко Н.И. Петр Первый

Биографии и Мемуары Павленко Н.И. Петр Первый

В книге профессора Н. И. Павленко изложена биография выдающегося государственного деятеля, подлинно великого человека, как называл его Ф. Энгельс, — Петра I. Его жизнь, насыщенная драматизмом и огромным напряжением нравственных и физических сил, была связана с преобразованиями первой четверти XVIII века. Они обеспечили ускоренное развитие страны. Все, что прочтет здесь читатель, отражено в источниках, сохранившихся от тех бурных десятилетий: в письмах Петра, записках и воспоминаниях современников, царских указах, донесениях иностранных дипломатов, публицистических сочинениях и следственных делах. Герои сочинения изъясняются не вымышленными, а подлинными словами, запечатленными источниками. Лишь в некоторых случаях текст источников несколько адаптирован.

Внимание! Авторские права на книгу "Петр Первый" (Павленко Н.И.) охраняются законодательством!