Пенсионное законодательство России в советский период (октябрь 1917 г. — 1928 г.). Монография

Сивакова И.В.

Возрастное ограничение: 12+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 10.09.2014 ISBN: 9785392164776 Язык: Объем текста: 253 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Глава 1. Пенсионное обеспечение в период становления советского государства и права (октябрь 1917 г. – первая половина 1918 г.)

Глава 2. Пенсионное законодательство периода «военного коммунизма» (вторая половина 1918 г. – начало 1921 г.)

Глава 3. Правовое регулирование пенсионного обеспечения в период новой экономической политики (начало 1921 г. – 1928 г.)

Заключение

Приложения

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 3.
Правовое регулирование пенсионного обеспечения в период новой экономической политики
(начало 1921 г. – 1928 г.)

§ 1. Изменение форм реализации пенсионных прав и обязанностей в условиях нэпа

В период новой экономической политики, начало которой ознаменовалось декретом ВЦИК «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом» от 21 мая 1921 г., правовое регулирование советского пенсионного обеспечения переходит на очередной этап своего развития. Это выражается в становлении новой системы пенсионного законодательства, изменениях в круге управомоченных субъектов и смене организационно-правовых форм социального обеспечения.

В условиях нэпа начинается расслоение населения по экономическим интересам, что в итоге приводит к отказу от принципа уравнительности государственного обеспечения различных социальных групп, «которые неизбежно складываются в эпоху перехода к государственному капитализму». Сворачивание политики национализации и закрепление за государством только стратегически важных отраслей промышленности приводит к ограниченному возрождению предпринимательской деятельности, использующей труд рабочих. В итоге круг субъектов пенсионного обеспечения, несколько выравнявшись к концу «военного коммунизма», вновь разделяется на две основные категории: трудящихся (рабочие, служащие и беднейшее крестьянство) и лиц, применяющих наемный труд.

В этот период по-иному встает вопрос об определении круга субъектов пенсионного обеспечения. В общем виде он определялся постановлением СНК РСФСР «О социальном страховании лиц, занятых наемным трудом» от 15 ноября 1921 г. и Кодексом Законов о Труде 1922 г.: все лица наемного труда, независимо от того, заняты ли они в государственных, общественных, кооперативных, концессионных и т. п. предприятиях, учреждениях, хозяйствах, или у частных лиц, независимо от характера и длительности их работы и способов расплаты с ними.

В то же время правительство признавало, что столь общим определением невозможно охватить реальный круг субъектов пенсионного обеспечения: «во-первых, вследствие технических трудностей, во-вторых, потому, что к наемному труду тесно примыкают элементы сомнительные по социальному положению, полупролетарские, с одинаковым правом могущие быть отнесенными как к лицам наемного труда, так и к лицам самостоятельного труда».

Кроме того, упадок дела социального обеспечения в ситуации острого дефицита финансовых ресурсов страны, наблюдавшийся в конце «военного коммунизма», замена денежной системы обеспечения натуральной – все это в совокупности приводит к сокращению числа обеспечиваемых с переходом к нэпу: «необходимо провести самое срочное и тщательное обследование лиц, состоящих на социальном обеспечении, снять с такового тех из них, которые подлежат переводу на трудовое обеспечение и взаимопомощь, равно как и тех, которые подлежат снятию с социального обеспечения». Только с переходом к восстановлению народного хозяйства в конце 1925 г. вновь начинается прогрессивный рост численности субъектов пенсионного обеспечения.

Закрытие фронта и переход страны к возрождению хозяйства приводит к некоторому снижению остроты вопроса пенсионного обеспечения военнослужащих и их семей. Ключевая роль в этой категории сохраняется за служащими Красной армии и флота. Советское правительство неоднократно указывало: «Необходимо раз и навсегда усвоить ту истину, что Красная Армия – оплот революции и что работа по обеспечению семейств красноармейца и инвалидов войны равноценна работе по укреплению и мощи Красной Армии». Однако при этом наблюдается явное сокращение государственного финансирования пенсионного обеспечения военнослужащих вследствие стабилизации внешнеполитической обстановки.

В отношении военнослужащих «старой» дореволюционной армии в изучаемый период наблюдаются две противоположные ситуации. В 1925 г. был прекращен прием заявлений о назначении пенсий по инвалидности от военнослужащих «старой армии». В ответ на многочисленные жалобы Комиссариат социального обеспечения РСФСР разъяснил, что «никакого различия в нормах обеспечения между инвалидами империалистической войны и гражданской войны нет; неприем же в настоящее время новых заявлений от инвалидов империалистической войны о принятии их на пенсионное обеспечение вызван лишь тем обстоятельством, что между окончанием империалистической войны и обращением их за помощью прошло около 8 лет, что является уже слишком продолжительной просрочкой установленного законом 2-годичного срока для подачи заявлений о назначении пенсий». Однако с отменой указанного срока подачи заявлений 11 октября 1926 г. инвалиды «старой армии» вновь были включены в круг субъектов пенсионного обеспечения. В Инструкции Народного комиссариата социального обеспечения РСФСР № 14 от 30 марта 1927 г. перечислялись военнослужащие, подлежавшие государственному пенсионному обеспечению: «бывшие военнослужащие Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Флота, Красной гвардии, продармии и старой (царской) армии, лишившиеся трудоспособности вследствие увечья или заболевания, полученного во время войны или прохождения военной службы в мирное время».

Следует отметить, что Народный комиссариат социального обеспечения всегда придерживался уравнительного подхода к обеспечению инвалидов гражданской войны и «старых» военнослужащих, поэтому старался всячески сгладить привилегированное положение красноармейцев. Так, в заключении комиссариата на письмо ВЦИК об обеспечении инвалидов гражданской войны и семейств военнослужащих указывалось: «Наркомсобес сомневается в целесообразности особенного подчеркивания в письме указания на преимущественное обеспечение инвалидов гражданской войны и поэтому полагает, что сохранив в заголовке указание на то, что письмо касается инвалидов гражданской войны, в тексте слова «гражданской» следует всюду вычеркнуть».

Одновременно с развитием количественного расширения круга обеспечиваемых трудящихся в изучаемый период продолжается качественная дифференциация, начавшаяся еще во время «военного коммунизма».

Фактическое расслоение армии на рядовых и командный состав, начавшееся в период гражданской войны, получает свое официальное оформление в приказе Революционного Военного Совета СССР № 807 от 20 июня 1924 г., которым вводилось четыре категории командного состава армии: младший, средний, старший и высший. В результате выделяется отдельный институт пенсионного обеспечения начальствующего состава армии.

Категория профессиональных военнослужащих пополнялась некадровыми защитниками советского государства – так называемыми активными участниками борьбы с контрреволюцией. Народный комиссариат социального обеспечения распределил их на пять групп: 1) участники и руководители революционных повстанческих, партизанских и других отрядов; 2) руководители революционных подпольных организаций, активные революционные деятели, агитаторы и т. п.; 3) лица, обслуживающие революционные войска в порядке гужевой и трудовой повинности, осведомители, проводники, лица, открыто заявившие об отказе работать на белую армию, лица, пострадавшие от контрреволюционной власти за сокрытие оружия, имущества, документов и т. п., принадлежавших революционным армиям или организациям, так и за сокрытие сведений о революционных войсках, революционных деятелях и т. п.; 4) советские и общественные работники, вовлекавшие в борьбу с контрреволюцией широкие массы трудящихся; 5) члены и работники советов, партийцы, работники профессиональных организаций, организаторы и руководители коммун и т. п., пострадавшие от контрреволюционной власти в силу своего официального или общественного положения. Иными словами, в эту категорию вошли все те, кто не получил пенсию за особые заслуги перед государством, однако пострадал в ходе революционной борьбы.

Во время нэпа развиваются самостоятельные правовые институты пенсионного обеспечения ряда гражданских служащих в области образования: учителей, научных работников, преподавателей рабочих факультетов. Это объясняется тем, что восстановление и развитие народного хозяйства начиналось прежде всего с поднятия научного потенциала страны. Меры активной социальной поддержки работников образования и науки в этот период привели к видимым результатам: в 1926 г. по сравнению с 1924 г. количество ученых в стране увеличилось почти на 12%, прежде всего за счет точных наук. При этом отмечалось, что «среди них заметно возросла доля зрелых и наиболее работоспособных исследователей в возрасте от 40 до 50 лет, уже имеющих за плечами практический опыт», вопросы пенсионного обеспечения которых, как следует из возрастного интервала, становились уже актуальными.

Категория трудового крестьянства существенно укрепляется в круге субъектов пенсионного обеспечения по сравнению с предыдущими периодами. К началу 1924 г. обстановка в стране сильно изменилась: революционный спад в Европе развеял надежды российских коммунистов на укрепление своих позиций в мире: «Расчет большевиков на помощь пролетариата развитых западноевропейских государств не оправдался, сменившись убеждением, что восстановление экономики должно опираться на собственные силы. Ввиду отсутствия зарубежных инвестиций коммунистам не оставалось ничего другого, как сконцентрировать свое внимание на внутреннем рынке, прежде всего – сельскохозяйственном». Как выразился Г. Зиновьев в одном из своих выступлений в 1925 г., «Мы были до 1917 г. исключительно городской партией. Еще в 1918 г. Ленин говорил, что крестьянской партией у нас является партия левых эсеров. Мы только теперь широко подходим к деревне».

Рост недовольства политикой советской власти на селе, обусловленный многолетней продразверсткой периода «военного коммунизма», низкими показателями социального обеспечения, на тот момент очевиден. Ярким примером мнения крестьян о социально-экономической ситуации в деревне, сложившейся к началу нэпа, является фрагмент письма одного крестьянина в редакцию «Крестьянской газеты»: «почему такое неравенство: весьма непосильные налоги это первое, а второе – большое жалование некоторым лицам на нашем горбу нужно нести ... Я, крестьянин – привел корову продавать на налог, мне дают всего 15 руб., захожу в ресторан, там сидят командиры с барышнями да говорят, что им стоит один обед 20 руб., хоть как видно, что кому легко достаются деньги... Попади в союз, то там не принимают, поискать работу, то там тоже не принимают, а также по приемке в школе, как только рабочий, то раз, два и примут в школу, а как крестьянин, то говорят, а ты, мол, собственник, учись на свои средства ... И так где ни пойди, везде и всюду презирают крестьянина, а сами не подумают то, что если б не крестьянин, то все с голоду подохли б, ведь рабочий сам для себя хлеба не работает и для всей республики, эта вся обязанность на крестьянине ... вот тебе и равенство, дерут с крестьянина да и побольше».

Что же касалось обеспечения так называемой непролетарской категории (предпринимателей и иных «паразитических элементов»), то, как свидетельствуют архивные документы, оно производилось «в порядке борьбы с нищенством и бездомностью путем помещения в учреждения социального обеспечения на правах деклассированных». Таким образом, из числа субъектов пенсионного обеспечения в этот период также исключались «нетрудовые элементы» (использующие наемный труд с целью извлечения прибыли, живущие на нетрудовой доход, частные торговцы, торговые и коммерческие посредники, церковные служители, служащие и агенты бывшей полиции), а также лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления. Все они относились к лицам, лишенным избирательных прав на основании ст. 69 Конституции РСФСР от 11 мая 1925 г.

На стороне обязанного субъекта в области пенсионного обеспечения выступало государство в лице соответствующих органов, реализуя свою обязанность через ряд организационно-правовых форм, которые были существенно скорректированы по сравнению с периодом «военного коммунизма».

Н. А. Милютин (в то время – заместитель народного комиссара социального обеспечения) писал: «1921 год должен быть отмечен в истории социального обеспечения в России как год крупного поворота и нарождения новых форм обеспечения, явившихся результатом синтеза увлечений первой эпохи революции, ее ошибок и ее завоеваний». Неизбежность пересмотра форм социального обеспечения в новых экономических условиях была обусловлена следующими факторами: отказ от государственной монополии на все средства производства с сохранением в собственности государства ключевых отраслей промышленности, возникновение частных предприятий, отмена всеобщей трудовой повинности, необходимость повышения уровня обеспечения, расширения круга его субъектов при минимальном расходовании государственных средств.

В итоге с переходом к новой экономической политике правительство возвращается к трем формам пенсионного обеспечения, которые действовали в период становления советской власти: 1) социальное страхование, 2) государственное обеспечение, 3) общественная взаимопомощь.

Указанные формы наполнялись новым содержанием, сообразно сменившемуся укладу общественных отношений.

Обеспечение наемных работников (рабочих предприятий и гражданских служащих) в форме обязательного социального страхования («наиболее совершенного метода обеспечения», по мнению современников) оптимально вписывалось в систему разнообразия форм собственности. Известный исследователь в этой области З. Р. Теттенборн писала по этому поводу: «Подобно тому, как раньше из акта национализации всего производства и последовательного проведения всеобщей трудовой повинности логически вытекало требование обеспечения всех занятых на производстве за счет государства, так теперь, с переходом к новой экономической политике, государство, перестав быть единственным хозяином промышленности, не могло взять на себя бремя обеспечения всех работающих по найму».

Законодательно переход к системе социального страхования советских рабочих и служащих был оформлен постановлением СНК «О социальном страховании лиц, занятых наемным трудом» от 15 ноября 1921 г. и позднее – Кодексом законов о труде РСФСР 1922 г. При этом, как следовало из циркуляра Народного комиссариата социального обеспечения от 10 января 1922 г. № 5, страхование на случаи инвалидности и смерти кормильца должно было вводиться в первую очередь, взносы на эти виды страхования подлежали взиманию с 1 января 1922 г.

В тезисах «О социальном страховании», утвержденных ЦК РКП 4 октября 1922 г., провозглашались принципы пенсионного обеспечения в форме социального страхования, во многом напоминавшие рабочую страховую программу 1912 г. Но следует заметить, что система пенсионного страхования в период нэпа значительно отличалась от той, которая действовала в конце 1917 г. – начале 1918 г. Если тогда это был лишь переходный этап на пути к государственному пенсионному страхованию (страховое обеспечение выплачивалось работодателями за счет работников, и на локальном уровне только начинали возлагать обязанность по уплате страховых взносов на владельцев предприятий), то в период нэпа происходит окончательное установление государственного пенсионного страхования. Это находит свое подтверждение в следующих аспектах.

Система социального страхования в условиях нэпа вводилась под началом Народного комиссариата социального обеспечения. Однако вскоре вновь возник вопрос о перераспределении полномочий между Народными комиссариатами социального обеспечения и труда. 21 декабря 1922 г. принимается постановление ВЦИК и СНК РСФСР, где предписывалось в срок до 1 февраля 1923 г. передать «все дело социального страхования лиц наемного труда, а также имущество и фонды Центрального управления социального страхования из Наркомсобеса в Народный комиссариат труда». Вскоре постановлением ВЦИК и СНК от 13 июня 1923 г. социальное обеспечение трудящихся окончательно перешло в ведение Народного комиссариата труда. В результате все вопросы пенсионного обеспечения в форме социального страхования были выведены за рамки компетенции Комиссариата социального обеспечения, и до конца нэпа ими заведовал Народный комиссариат труда СССР.

В литературе высказывалась критика разрушения «единства системы, которое существовало в период, когда НКСО всецело осуществлял функции того органа, на обязанности которого, по самой природе его, должно лежать социальное обеспечение трудящихся». Официальным обоснованием принятого решения было следующее: «переход в НКТ дела социального страхования кладет предел организационному отрыву страхования от всей прочей работы по обслуживанию интересов труда».

Под руководством Народного комиссариата труда СССР пенсионное страхование на случай инвалидности и потери кормильца перешло к страховым кассам. Фактически они становились общестраховыми, постепенно охватывая своей компетенцией все страховые случаи наступления нетрудоспособности. Об этом комиссариат заявил сразу после реорганизации в «Тезисах по социальному страхованию к IV Всероссийскому Съезду отделов труда»: «наиболее важной организационной задачей ближайшего времени следует считать превращение страхкасс, ныне осуществляющих страхование только по временной утрате трудоспособности, в общестраховые – с возложением на них страхования по инвалидности и безработице, а также взимания взносов». Губернские управления социального страхования (губсоцстрахи) из органов, непосредственно осуществляющих страхование, преобразовывались в аппарат руководства и контроля: «на местах органы соцстраха должны быть вместе с тем соподчинены по вертикальной линии на основе полной ответственности председателей касс перед губуправлениями соцстрахования». С 1925 г. губсоцстрахи были заменены губернскими (областными) страховыми кассами на основании Временного положения о губернских (областных) кассах социального страхования от 31 декабря 1924 г. № 200/1138.

Таким образом, система социального страхования трудящихся в СССР была построена по единой четкой вертикали – от районных страховых касс и пунктов на местах до Союзного совета и Центрального управления социального страхования при Народном комиссариате труда СССР. При этом, ввиду специфики условий труда рабочих и служащих железнодорожного и водного транспорта для них были введены особые, экстерриториальные страховые кассы – участковые и линейные (по аналогии с местными районными кассами), а также районные, дорожные и окружные (по аналогии с губернскими кассами).

Страховые взносы, перечисляемые работодателями, аккумулировались во Всероссийском фонде социального страхования, за счет средств которого производились выплаты по страховым случаям. Пенсионное обеспечение рабочих и служащих в период нэпа окончательно переходит в форму государственного пенсионного страхования. Обязанным субъектом в пенсионном правоотношении становится государство, которое через страховые кассы, за счет взносов работодателей назначает и выплачивает пенсионное обеспечение, а также возлагает обязанность по перечислению страховых взносов на хозяйствующих субъектов, применяющих наемный труд. Надлежащее исполнение этой обязанности обеспечивается соответствующими санкциями (от начисления пеней на сумму недоимки до лишения свободы на определенный срок).

По мере выстраивания организационной вертикали системы социального страхования в период нэпа окончательно утверждается практика административной защиты пенсионных прав граждан (путем обжалования властных решений по вопросам пенсионного обеспечения в вышестоящую по иерархии инстанцию).

Жалобы инвалидов труда и членов их семей, обеспечиваемых в форме пенсионного страхования, рассматривались в первой инстанции губсоцстрахами, а с 1925 г. – губернскими страховыми кассами. Второй и окончательной инстанцией являлась Главная пенсионная комиссия при Главсоцстрахе НКТ РСФСР, решения которой не подлежали дальнейшему обжалованию. Судебный порядок обжалования решений публичных органов, затрагивавших право на пенсионное обеспечение, окончательно исключается в этот период. Это подтверждается частным определением Кассационной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РСФСР от 13 февраля 1924 г., которым жалоба на решение губернской комиссии по назначению пенсий инвалидов труда была оставлена без рассмотрения ввиду того, что «назначение инвалидам труда пенсий входит в компетенцию страховых органов и не может служить предметом судебного рассмотрения».

Государственное пенсионное обеспечение за счет бюджетных ассигнований сохраняется в изучаемый период, но уже не в тех масштабах, как при «военном коммунизме». Как и в первый год советской власти, государственному обеспечению подлежали красноармейцы и их семьи, а из гражданских служащих оно вводилось в отношении научных работников высших учебных заведений и преподавателей рабочих факультетов.

Государственное пенсионное обеспечение относилось к компетенции Народного комиссариата социального обеспечения РСФСР и его территориальных органов (собесов). Это было официально закреплено в новом Положении «О Народном комиссариате социального обеспечения РСФСР», утвержденном постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 15 марта 1926 г.

Жалобы по вопросам государственного пенсионного обеспечения также рассматривались в административном порядке: по первой инстанции – в уездных конфликтно-жалобных комиссиях при уездных отделах социального обеспечения, по второй инстанции – в комиссиях при губернских отделах социального обеспечения. Высшей инстанцией являлась Центральная жалобно-конфликтная комиссия при Комиссариате социального обеспечения, решение которой являлось окончательным. Материалы практической деятельности конфликтно-жалобных комиссий сохранились в архивных документах. Например, в выписке из протокола № 6 заседания Муромской уездной конфликтно-жалобной комиссии от 19 июля 1928 г. говорится: «Слушали: жалобу гражданки д. Скалково Калининой Н. С. на отказ в назначении ей пенсии за убитого в империалистическую войну сына. Постановили: принимая во внимание крайне бедное положение Калининой, живущей у своей дочери, муж которой также погиб в империалистическую войну, хозяйство последней также бедное, имеющее лошадь и телку, дом с двором, назначить Калининой пенсию как нетрудоспособной на 1 человека в размере 8 рублей в месяц с 1 июля сего года».

Статистика результатов рассмотрения жалоб пенсионеров в этот период свидетельствует о неудовлетворительном уровне качества пенсионного законодательства. Доля отмененных решений уездных комиссий органов социального обеспечения составляла приблизительно 33% от общего объема дел. На основании изучения дополнительно затребованных документов губернские комиссии зачастую приходили к выводу о необоснованности решений собесов о назначении пенсии или отказе в ней.

Пенсионное обеспечение в форме общественной взаимопомощи, т. е. за счет членских взносов, аккумулированных в запасных фондах, как и прежде, предполагалось осуществлять в отношении крестьянства, составлявшего самую многочисленную категорию. «Мы не можем распространить страхование на крестьянство, – писала в то время З. Теттернборн, – ибо оно не страдает от риска потери заработка. Наступление болезни или инвалидности не оставляет крестьянина без средств к существованию, так как источником средств к существованию для крестьянина служит не его рабочая сила, а его хозяйство, вернее, хозяйство крестьянского двора». Таким образом, отказываясь от продразверстки в пользу фиксированного натурального налога, государство возвращается к обеспечению крестьянства в форме общественной взаимопомощи. Но при этом ее организация выстраивается на принципиально новой основе.

В условиях, когда основная часть Красной армии рекрутировалась из числа крестьян, а постоянные крестьянские волнения, вызванные недовольством советской политикой продразверстки, провоцировали перебои поставок продовольствия в города, работа органов социального обеспечения в деревне приобретала «особо важное политическое значение». Лейтмотивом построения социального обеспечения сельского контингента становится провозглашенная 30 марта 1921 г. В. И. Лениным партийная директива: «поставить дело социального обеспечения крестьян и красноармейцев, ограничить эксплуататорские тенденции кулаков».

Лицом, ответственным за разработку и проведение реформы организации социального обеспечения на селе был назначен Н. А. Милютин. Занимая в 1920–1921 гг. пост чрезвычайно уполномоченного ВЦИК и СТО по Орловской и Воронежской губерниям и заместителя народного комиссара продовольствия УССР, он не понаслышке знал о социальных проблемах крестьянства и политической обстановке, сложившейся на тот период в деревне. Его авторству принадлежит большое число трудов, посвященных вопросу организации социального обеспечения в сельской местности.

Декрет СНК «Об улучшении постановки дела социального обеспечения рабочих и крестьян, семейств красноармейцев», составленный на основе проекта Н. А. Милютина, был принят в кратчайший срок – 14 мая 1921 г. Как указывалось в его преамбуле, «в целях осуществления поддержки красноармейских и маломощных хозяйств, лишившихся таковой вследствие введения продналога и уничтожения внутренней продразверстки, рабоче-крестьянская власть приняла решение организовать в каждом селении и волости взаимопомощь самого крестьянства в форме крестьянских комитетов общественной взаимопомощи (кресткомы)».

Были сформулированы организационные принципы функционирования крестьянских комитетов: а) самодеятельность крестьянства (административное вмешательство оттолкнуло бы крестьян от кресткомов, за государством закреплялись исключительно охранительные функции); б) добровольно-коллективное членство (взаимопомощь рассматривалась как общественный долг всех крестьян, а потому отдельно взятый член общества должен был подчиняться воле большинства; в) общее политическое руководство со стороны Народного комиссариата социального обеспечения (направленное на концентрацию вокруг комитетов маломощных слоев деревни, без государственного вмешательства в работу органов взаимопомощи; г) использование средств зажиточных слоев деревни при отстранении их от руководящей роли в жизни комитетов (применяя в первую очередь методы общественного давления, а не сыска).

Следует отметить, что кресткомы формировались на политической основе, которая выражалась в следующем: «подвести хозяйственную базу под союз бедняка и середняка». И в числе первоочередных способов достижения этой цели рассматривалось пенсионное обеспечение в деревне. В Наказе крестьянским комитетам общественной взаимопомощи, утвержденном I Всероссийским Съездом Крестьянских комитетов общественной взаимопомощи 19 декабря 1922 г., формулировались их функции, направленные на достижение обозначенной цели: оказание материальной и трудовой помощи инвалидам войны (обеспечение по случаю инвалидности), семьям убитых и умерших военнослужащих, а также семьям красноармейцев; забота о своевременной помощи вдовам, сиротам и беспризорным детям (обеспечение по случаю потери кормильца); организация по соглашению с органами социального обеспечения учреждений для пребывания инвалидов. В Наказе прямо указывалось, что «крестьянские комитеты общественной взаимопомощи являются органами, осуществляющими социальное обеспечение в деревне, и в своей деятельности руководствуются распоряжениями и инструкциями крестьянских секций при Собесах». Как писал автор идеи кресткомов Н. А. Милютин, «созданием крестьянских комитетов общественной взаимопомощи открывается новая эра в работе по социальному обеспечению в деревне».

На XIII Съезде РКП (б), проходившем с 23 по 31 мая 1924 г., была утверждена ориентация партии на прокрестьянскую политику. М. И. Калинин представил доклад «О работе в деревне», который вызвал широкое обсуждение статуса органов общественной взаимопомощи в сельской местности и их задач. Решением XIII Съезда партии крестьянские комитеты общественной взаимопомощи были реорганизованы в крестьянские общества взаимопомощи (КОВ) (видимо, с тем, чтобы уйти от сходства в названии с комитетами бедноты, занимавшимися продразверсткой и вызывавшими крайне негативное отношение у крестьян).

Юридическая Сивакова И.В. Пенсионное законодательство России в советский период (октябрь 1917 г. — 1928 г.). Монография

Юридическая Сивакова И.В. Пенсионное законодательство России в советский период (октябрь 1917 г. — 1928 г.). Монография

В монографии представлен анализ формирования системы советского пенсионного обеспечения, которое происходило в период с октября 1917 г. по 1928 г. В это время определяются ключевые направления социальной политики советского государства, выстраивается механизм правового регулирования пенсионного обеспечения, организационно-правовые формы реализации пенсионных прав и обязанностей приобретают законченный вид. На примере советской России в работе раскрываются основные закономерности развития системы пенсионного обеспечения, которые характерны и для нашего времени: дифференциация мер социальной поддержки по степени значимости профессиональной деятельности субъекта для государства, прямая взаимосвязь между формами пенсионного обеспечения и экономическими условиями конкретного периода общественной жизни, ограничение размеров и видов пенсионного обеспечения лимитами бюджетных средств. Монография способствует более глубокому пониманию сущности советского пенсионного законодательства, на базе которого сформировалась современная система правового регулирования пенсионного обеспечения.<br /> Работа ориентирована на широкий круг читателей: студентов юридических факультетов вузов, аспирантов, преподавателей, а также практикующих юристов и всех лиц, интересующихся правом социального обеспечения, его историей.

Внимание! Авторские права на книгу "Пенсионное законодательство России в советский период (октябрь 1917 г. — 1928 г.). Монография" (Сивакова И.В.) охраняются законодательством!