Нормы международного права в судебной практике. Научно-практическое издание

Под ред. Беспалова Ю.Ф.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 05.08.2016 ISBN: 9785392215195 Язык: Объем текста: 208 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Глава 1. Международные акты, ратифицированные Российской Федерацией

Глава 2. Обзор правовых позиций по делам, рассмотренным Европейским Судом по правам человека с участием Российской Федерации

Глава 3. Обзор практики применения судами Российской Федерации Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, Конвенции ООН о правах ребенка и других норм международного права и международных договоров Российской Федерации

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Глава 2.
Обзор правовых позиций по делам, рассмотренным Европейским Судом по правам человека с участием Российской Федерации

2.1. Применение Европейским Судом по правам человека ст. 2, 3, 5 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод в сфере уголовного права

Постановлением ЕСПЧ от 15.01.2015 «Дело “Лолаев (Lolayev) против Российской Федерации”» (жалоба № 58040/08) установлены нарушения требований ст. 3 и 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Европейский Суд по правам человека в данном постановлении указал следующее:

«Европейский Суд неоднократно указывал, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества и в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание (см., например, Постановление Европейского Суда по делу “Аксой против Турции” (Aksoy v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., § 62, Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, и Постановление Европейского Суда по делу “Айдын против Турции” (Aydin v. Turkey) от 25 сентября 1997 г., § 81, Reports 1997-VI). Европейский Суд также отмечает, как неоднократно делал это ранее, что власти обязаны защищать физическую неприкосновенность лиц, содержащихся под стражей. Если лицо заключается под стражу здоровым, а при освобождении у него обнаруживаются телесные повреждения, государство обязано представить убедительное объяснение того, как эти травмы были получены (см. Постановление Европейского Суда по делу “Рибич против Австрии” (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., Series A, № 336, § 34, см. также с необходимыми изменениями Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Салман против Турции” (Salman v. Turkey), жалоба № 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII). При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания “вне всякого разумного сомнения” (см. Постановление Европейского Суда по делу “Ирландия против Соединенного Королевства” (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., § 161, Series A, № 25). Однако подобное доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время такого содержания под стражей. Действительно, можно считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью предоставить достаточное и убедительное объяснение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Рибич против Австрии”, § 34, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Салман против Турции”, § 100).

Европейский Суд отмечает, что из объяснений заявителя, подкрепленных показаниями сотрудников К., Кас., С., Д., Г. и З., данными в 2008 году в ходе внутригосударственной проверки, следует, что 28 февраля 2008 г. П. связалась с заявителем по телефону по просьбе сотрудника К. и сообщила ему, что сотрудник К. хочет с ним побеседовать. Сотрудник К. отправился по месту жительства заявителя на автомобиле. Когда заявитель вышел и сел в автомобиль к сотруднику К., последний сообщил заявителю, что из отдела милиции пропал автомат и имеются подозрения в том, что заявитель взял его. Он попросил заявителя проехать вместе с ним в отдел милиции для дачи объяснений. Заявитель согласился. Когда они прибыли в отдел милиции, их встретил сотрудник Г., который спросил заявителя об автомате. Заявитель отрицал причастность к его исчезновению. Когда сотрудник Г. ушел, из отдела милиции вышел сотрудник С. и тоже спросил заявителя об автомате. Заявитель и сотрудник К. вошли в отдел милиции, где их видели сотрудники Кас. и Д. Заявителя отвели в кабинет на второй этаж отдела милиции, где сотрудник З. показал ему видеозапись, зафиксировавшую, как он покидал отдел милиции несколькими днями ранее.

На основе вышеизложенного Европейский Суд находит установленным, что вечером 28 февраля 2008 г. сотрудник К. отвез заявителя в отдел милиции, где он несколько раз разговаривал с сотрудниками К., Г., С. и З. и его по меньшей мере видели сотрудники Кас. и Д. Заявителя отвели в кабинет, где ему показали видеозапись того, как он покидал отдел милиции за несколько дней до этого.

Европейский Суд также отмечает, что, по словам заявителя, его отвели в другой кабинет и подвергли жестокому обращению сотрудники милиции, которые избивали его и пытали электрическим током, а затем освободили на следующее утро. Как утверждали сотрудники милиции, никто не подвергал жестокому обращению заявителя, и он был освобожден в тот же вечер.

Имеющиеся данные не позволяют Европейскому Суду установить точную продолжительность времени нахождения заявителя в отделе милиции. Однако с учетом предоставленных ему материалов Европейский Суд заключает, что заявитель должен был находиться там не менее нескольких часов вечером 28 февраля 2008 г.

Европейский Суд также учитывает заключение экспертизы от 3 марта 2008 г. № 521, свидетельствующее, что заявитель имел ушиб, ссадины на голове, которые могли быть причинены твердыми тупыми предметами, области пигментации на мочках ушей, вызванные заживлением ран, которые могли быть вызваны воздействием низкочастотного электрического тока, и области пигментации на предплечьях, которые могли быть причинены твердыми тупыми предметами, возможно, наручниками. Согласно заключению травмы могли были быть причинены в период и при обстоятельствах, описанных заявителем. Он также учитывает заключение экспертизы от 25 июня 2010 г. № 98, согласующееся с заключением экспертизы от 3 марта 2008 г. № 521.

Европейский Суд полагает, что из заключений экспертизы следует, что заявителю были причинены травмы вечером 28 февраля 2008 г.

Он также отмечает, что в соответствии с показаниями сотрудника милиции Дз. и родственника заявителя Э. Л., данными во время очных ставок с заявителем 13 ноября 2011 г., вечером 28 февраля 2008 г. сотрудник К. встретился с Э. Л. Он рассказал последнему о пропаже автомата и о том, что заявитель подозревался в его хищении, и просил прийти в отдел милиции и попросить заявителя возвратить его. Э. Л. согласился. В отделе милиции его оставили одного с заявителем в кабинете, где возник спор, который перерос в драку, окончившуюся тем, что сотрудники К. и Дз. вошли в кабинет и разняли Э. Л. и заявителя.

Таким образом, в то время как из объяснений заявителя следует, что данные травмы были причинены сотрудниками милиции, которые подвергли его жестокому обращению в кабинете отдела милиции, сотрудники милиции отрицали жестокое обращение с заявителем, а Э. Л. сообщил, что некоторые травмы были причинены во время его драки с заявителем в отделе милиции, что подтвердил сотрудник Дз.

Европейский Суд имеет серьезные сомнения относительно достоверности показаний Э. Л. и сотрудника Дз. Прежде всего он отмечает, что показания были впервые даны почти через четыре года после данных событий. Хотя заявитель указывал, что вскоре после прибытия в отдел милиции он встретил другого своего двоюродного брата – А. Л., это было явно другое лицо. Европейский Суд учитывает, что ни Э. Л., ни сотрудник Дз. не упоминались в описаниях происшествия, данных в 2008 году заявителем или другими сотрудниками милиции. Кроме того, в то время как Э. Л. утверждал, что он ударил заявителя по голове и лицу, он не мог объяснить причину иных травм, причиненных заявителю, таких как шрам на языке и пигментация на мочках ушей и предплечьях. Исходя из этого Европейский Суд не может принять показания Э. Л. и сотрудника Дз. как достоверное объяснение травм, причиненных заявителю.

Следовательно, учитывая вышеизложенные выводы о том, что заявитель провел несколько часов в отделе милиции вечером 28 февраля 2008 г. и ему в этот период были причинены данные травмы, а также последовательные и подробные утверждения заявителя, и в отсутствие убедительного объяснения происхождения травм, причиненных заявителю, Европейский Суд находит установленным, что вышеуказанные травмы были причинены сотрудниками милиции при обстоятельствах, описанных заявителем.

Соблюдение статьи 3 Конвенции

В § 76 настоящего Постановления Европейский Суд установил что травмы, зафиксированные заключениями экспертиз от 3 марта 2008 г. № 521 и от 25 июня 2010 г. № 98, были причинены заявителю сотрудниками милиции, когда он содержался в отделе милиции вечером 28 февраля 2008 г. Соответственно, он приходит к выводу, что заявитель подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции при описанных им обстоятельствах.

Что касается серьезности актов жестокого обращения, Европейский Суд напоминает, что для определения того, должна ли конкретная форма жестокого обращения квалифицироваться как пытка, с учетом различия, преду­смотренного статьей 3 Конвенции, следует отличать понятия пытки и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. По-видимому, предполагалось, что Конвенция за счет этого отличия должна особо порицать умышленное бесчеловечное обращение, причиняющее весьма серьезные и жестокие страдания. Европейский Суд ранее рассматривал дела, в которых устанавливал, что выявленное обращение может считаться только пыткой (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Аксой против Турции”, p. 2279, § 64, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Сельмуни против Франции” (Selmouni v. France), жалоба № 25803/96, § 105, ECHR 1999-V, Постановление Европейского Суда по делу “Баты и другие против Турции” (Bati and Others v. Turkey), жалобы № 33097/96 и 57834/00, § 116, ECHR 2004-IV (извлечения), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Самойлов против Российской Федерации”, § 52–54). Обжалуемые действия имели целью вызывать в заявителе чувства страха, разочарования и неполноценности, способные унизить и оскорбить его и, возможно, сломить его физическое и моральное сопротивление. Европейский Суд также напоминает, что в отношении лиц, лишенных свободы, применение физической силы, которое не было строго обязательно вследствие их собственного поведения, умаляет человеческое достоинство и в принципе представляет собой нарушение прав, предусмотренных статьей 3 Конвенции.

Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле наличие физической боли или страданий подтверждается медицинскими документами и показаниями заявителя о жестоком обращении в отделе милиции. В частности, он утверждал, что подвергался пытке с помощью электрического тока и его приковали наручниками к стулу, а рот заклеили лентой, что не отрицали власти Российской Федерации. Последовательность событий также свидетельствует о том, что боль и страдания причинялись ему намеренно, в частности, с целью получения от него признания в хищении автомата из отдела милиции.

При таких обстоятельствах Европейский Суд заключает, что взятое в целом и с учетом его цели и суровости указанное жестокое обращение составляло пытку в значении статьи 3 Конвенции.

Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в материально-правовом аспекте.

Эффективность расследования

Европейский Суд напоминает, что, если лицо выступает с доказуемой жалобой на серьезное жестокое обращение в нарушение статьи 3 Конвенции, эта статья во взаимосвязи с общим обязательством государства по статье 1 Конвенции “обеспечивать каждому, находящемуся в его юрисдикции, права и свободы, определенные в… Конвенции”, косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Обязательство расследовать это “обязательство средств, а не обязательство получить результат”: не каждое расследование обязательно должно быть успешным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем, однако оно должно в принципе вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных лиц (см. Постановление Европейского Суда по делу “Пол и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства” (Paul and Audrey Edwards v. United Kingdom), жалоба № 46477/99, § 71, ECHR 2002-II, и Постановление Европейского Суда по делу “Махмут Кая против Турции” (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба № 22535/93, § 124, ECHR 2000-III).

Таким образом, расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения (см. Постановление Европейского Суда по делу “Ассенов и другие против Болгарии” (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, § 103 и последующие). Они должны принять доступные им разумные меры для обеспечения доказательств, связанных с происшествием, включая, в частности показания свидетелей и заключения судебно-медицинской экспертизы (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Салман против Турции”, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Танрыкулу против Турции” (Tanrikulu v. Turkey), жалоба № 23763/94, § 104 и последующие, ECHR 1999-IV, и Постановление Европейского Суда по делу “Гюль против Турции” (Gul v. Turkey) от 14 декабря 2000 г., жалоба № 22676/93, § 89). Любой недостаток расследования, который уменьшает шансы установить причины травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта.

Кроме того, расследование должно быть безотлагательным. В делах, затрагивающих статьи 2 и 3 Конвенции, в которых ставится вопрос об эффективности официального расследования, Европейский Суд часто оценивал оперативность реакции властей на жалобы в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Лабита против Италии” (Labita v. Italy), жалоба № 26772/95, § 133 и последующие, ECHR 2000-IV). Учитывалось начало расследования, задержки в получении показаний (см. Постановление Европейского Суда по делу “Тимурташ против Турции” (Timurtas v. Turkey), жалоба № 23531/94, § 89, ECHR 2000-VI, и Постановление Европейского Суда по делу “Текин против Турции” (Tekin v. Turkey) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-IV, § 67) и продолжительность первоначального расследования (см. Постановление Европейского Суда по делу “Инделикато против Италии” (Indelicato v. Italy) от 18 октября 2001 г., жалоба № 31143/96, § 37).

Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

Европейский Суд отмечает, что уголовное расследование по обращению заявителя началось только 16 мая 2011 г., когда жалоба была коммуницирована властям государства-ответчика. Ранее в возбуждении уголовного дела отказывали пять раз, причем четыре отказа отменялись вышестоящим следственным или прокурорским органом. Само по себе уклонение от возбуждения уголовного дела в течение четырех лет, несмотря на наличие медицинских заключений, свидетельствующих о наличии у заявителя травм, несомненно умаляло перспективы значимого расследования обстоятельств их причинения.

Кроме того, хотя следственные органы безотлагательно допросили нескольких сотрудников милиции, ряд следственных действий был произведен с необъяснимой задержкой или не был выполнен вообще. Европейский Суд в этом отношении учитывает, что каждый раз, когда отказ в возбуждении уголовного дела отменялся, вышестоящий следственный или прокурорский орган давал ясные указания относительно следственных мер, которые следует принять в связи с утверждениями заявителя. Однако представляется, что эти утверждения не были рассмотрены следственными органами надлежащим образом. Так, осмотр места преступления был произведен только в 2011 году, и неясно, был ли он произведен надлежащим образом даже тогда (см. § 39–40 настоящего Постановления). А. Л., двоюродный брат заявителя, который, по словам заявителя, принимал участие в происшествии, не был допрошен. Материалы относительно исчезновения автомата из отдела милиции не были приобщены к делу, и ни одно из постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя не содержало объяснений причин выявленных у него травм.

Когда расследование было начато, следственные органы, по-видимому, с готовностью приняли объяснения Э. Л. и сотрудника Дз., несмотря на то, что они не объясняли травм заявителя, причиненных электрическим током, и противоречили более ранним показаниям заявителя и других сотрудников милиции. Это, а также тот факт, что 19 февраля 2012 г. расследование было прекращено без привлечения кого-либо к уголовной ответственности, дополнительно умаляют выводы внутригосударственных органов и дают основания для наличия серьезных сомнений по поводу попыток установить истину (см. Постановление Европейского Суда по делу “Мосендз против Украины” (Mosendz v. Ukraine) от 17 января 2013 г., жалоба № 52013/08, § 98).

С учетом вышеизложенного Европейский Суд считает, что власти не провели эффективного уголовного расследования жалоб заявителя на жестокое обращение.

Следовательно, также имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в части неисполнения государством-ответчиком своего процессуального обязательства.

II. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

Заявитель жаловался в соответствии со статьей 13 Конвенции на то, что отсутствовало эффективное расследование его жалобы на жестокое обращение. Статья 13 Конвенции предусматривает следующее:

“Каждый, чьи права и свободы, признанные в… Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве”.

Власти Российской Федерации настаивали на том, что жалоба является явно необоснованной.

A. Приемлемость жалобы

Европейский Суд отмечает, что в этой части жалоба связана с рассмотренной ранее, поэтому должна быть также объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

С учетом вывода, сделанного в контексте статьи 3 Конвенции (см. § 85–89 настоящего Постановления), Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, имело ли место в настоящем деле нарушение требований статьи 13 Конвенции (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу “Великанов против Российской Федерации” (Velikanov v. Russia) от 30 января 2014 г., жалоба № 4124/08, § 70).

III. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции

Заявитель жаловался со ссылкой на статью 5 Конвенции, что он содержался под стражей с вечера 28 февраля 2008 г. до середины дня 29 февраля 2008 г. в отсутствие правового решения, санкционировавшего такое содержание. В соответствующих частях статья 5 Конвенции предусматривает:

“1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

a) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом;

b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;

c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

d) заключение под стражу несовершеннолетнего лица на основании законного постановления для воспитательного надзора или его законное заключение под стражу, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом;

e) законное заключение под стражу лиц с целью предотвращения распространения инфекционных заболеваний, а также законное заключение под стражу душевнобольных, алкоголиков, наркоманов или бродяг;

f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче…”

Власти Российской Федерации утверждали, что права заявителя, предусмотренные статьей 5 Конвенции, по делу нарушены не были.

Заявитель настаивал на своей жалобе.

A. Приемлемость жалобы

Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта “a” пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

98. Европейский Суд ранее отмечал фундаментальное значение гарантий, установленных статьей 5 Конвенции, для обеспечения в демократическом обществе прав на свободу от произвольного заключения. Для сведения к минимуму угроз произвольного содержания под стражей статья 5 Конвенции предусматривает свод материальных прав, направленных на обеспечение того, чтобы акт лишения свободы подлежал независимому судебному контролю, и устанавливает ответственность властей за эту меру. Непризнанное заключение под стражу представляет собой полное отрицание этих гарантий и означает весьма серьезное нарушение статьи 5 Конвенции (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу “Чичек против Турции” (Cicek v. Turkey) от 27 февраля 2001 г., жалоба № 25704/94, § 164, и Постановление Европейского Суда по делу “Лулуев и другие против Российской Федерации” (Luluyev and Others v. Russia), жалоба № 69480/01, § 122, ECHR 2006-XIII (извлечения)).

Европейский Суд находит установленным, что вечером 28 февраля 2008 г. заявитель был доставлен в отдел милиции и содержался там в течение нескольких часов. Европейский Суд напоминает, что при определении того, имело ли место “лишение свободы”, отправной точкой должна быть конкретная ситуация заинтересованного лица, и следует учитывать целый ряд факторов, возникающих в конкретном деле, таких как тип, длительность, последствия и способ исполнения спорной меры. Различие между лишением свободы и ограничением свободы является вопросом степени или интенсивности, а не природы или сущности. Хотя отнесение к той или иной категории иногда оказывается сложной задачей, поскольку некоторые пограничные случаи являются вопросом оценки, Европейский Суд не может избегать определенности, если от этого зависит применимость или неприменимость статьи 5 Конвенции (Постановление Европейского Суда по делу “Гуццарди против Италии” (Guzzardi v. Italy) от 6 ноября 1980 г., Series A, № 39, § 92 и 93, и Постановление Европейского Суда по делу “H. L. против Соединенного Королевства” (H. L. v. United Kingdom), жалоба № 45508/99, § 89, ECHR 2004-IX). Статья 5 Конвенции может применяться даже к менее длительному лишению свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу “Гиллан и Кинтон против Соединенного Королевства” (Gillan and Quinton v. United Kingdom), жалоба № 4158/05, § 57, ECHR 2010 (извлечения), Решение Комиссии по правам человека по делу “X. против Австрии” (X. v. Austria) от 3 декабря 1979 г., жалоба № 8278/78, Постановление Европейского Суда по делу “Илия Стефанов против Болгарии” (Iliya Stefanov v. Bulgaria) от 22 мая 2008 г., жалоба № 65755/01, § 71, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Крянгэ против Румынии” (Creanga v. Romania) от 23 февраля 2012 г., жалоба № 29226/03, § 91).

В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что, хотя заявитель согласился прибыть в отдел милиции, оказавшись внутри, он был принудительно удержан в кабинете сотрудниками милиции, которые к тому же подвергли его пытке с целью понуждения к признанию. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что те часы, в течение которых заявитель оставался в отделе милиции, должны квалифицироваться как лишение свободы в значении статьи 5 Конвенции.

Европейский Суд учитывает, что сотрудники милиции подозревали заявителя в хищении автомата из отдела милиции и доставили его в отдел для получения от него объяснений в этом отношении. Несмотря на то, что в связи с исчезновением автомата было возбуждено уголовное дело, оно было прекращено 24 августа 2008 г., и заявитель не только не обвинялся в этом преступлении, но даже не имел статуса подозреваемого по делу. Таким образом, его содержание в отделе милиции предположительно для допроса не соответствовало внутригосударственному процессуальному законодательству. Оно не было признано или зарегистрировано в каких-либо документах. Согласно практике Европейского Суда, данный факт сам по себе составляет серьезнейшее упущение, поскольку позволяет ответственным за лишение свободы скрыть свою причастность к преступлению, уничтожить следы и избежать обязанности отчитаться за судьбу задержанного. Кроме того, отсутствие документов о задержании, в которых указываются дата, время и место задержания, имя задержанного, а также основания его задержания и имя лица, которое его произвело, должно рассматриваться как несовместимое с самой целью статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу “Орхан против Турции” (Orhan v. Turkey) от 18 июня 2002 г., жалоба № 25656/94, § 371). С учетом выводов, сделанных в § 85–89 настоящего Постановления, Европейский Суд также отмечает уклонение властей от проведения тщательного и безотлагательного расследования жалоб заявителя с целью привлечения виновных к ответственности.

Соответственно, Европейский Суд заключает, что заявитель содержался под стражей без каких-либо гарантий, предусмотренных статьей 5 Конвенции, что составляет особо серьезное нарушение этой статьи.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

Заявитель также жаловался в соответствии с пунктом 1 и подпунктами “a”–“d” пункта 3 статьи 6 Конвенции и статьей 8 Конвенции на оказание милицией давления на него и, в частности, на подслушивание его телефонных разговоров. Со ссылкой на статью 10 Конвенции заявитель жаловался на то, что не мог голосовать на выборах Президента Российской Федерации 2 марта 2008 г. из-за преследования милицией.

Однако с учетом предоставленных ему материалов, и насколько эти доводы относятся к его компетенции, Европейский Суд находит, что они не свидетельствуют о наличии признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с подпунктом “a” пункта 3 и пунктом 4 Конвенции».

* * *

Постановлением ЕСПЧ от 15.01.2015 по делу «Зеленин (Zelenin) против России» (жалоба № 21120/07) установлено нарушение требований статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Европейский Суд по правам человека в данном постановлении указал следующее:

«Заявитель жаловался на то, что он подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников правоохранительных органов и что на внутригосударственном уровне не было проведено эффективного расследования его утверждений. Он ссылался на статьи 3 и 13 Конвенции. Европейский Суд считает, что эти жалобы следует рассматривать в свете статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

“Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию”.

Власти Российской Федерации оспорили этот довод. Они утверждали, что сотрудники правоохранительных органов применили к заявителю физическую силу и надели на него наручники на законных основаниях, поскольку он оказал сопротивление при задержании, бил сотрудников ногами в живот и лицо. Телесные повреждения заявитель получил, когда безо всякого принуждения бросился на стеклянные дверцы шкафа. После того, как шкаф упал на него, его отвезли в больницу и ему поставили диагноз “черепно-мозговая травма”. Впоследствии в следственном изоляторе у него обнаружили также гематомы на лице и голове. По утверждениям заявителя о жестоком обращении с ним была проведена доследственная проверка. По ее результатам было установлено, что применение к заявителю силы сотрудниками Управления Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков по Красноярскому краю было законным и необходимым для преодоления активного сопротивления, оказанного им при задержании, и что вскоре после этого заявитель сам бросился на шкаф. Судебно-медицинские эксперты пришли к выводу, что гематомы и ушибы на лице, голове и запястье заявителя могли появиться либо от удара тупым твердым предметом, либо от падения на такой предмет и удара об него. Диагноз “черепно-мозговая травма” не подтвердился. Власти Российской Федерации полагали, что причиненные заявителю телесные повреждения не являются “вредом здоровью”. Сестры Н. ведут “антиобщественный образ жизни”, и поэтому следователь не принял их показания во внимание. Власти Российской Федерации отметили, что внутригосударственные суды подтвердили законность постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников ФСКН.

Заявитель настаивал на обоснованности своей жалобы. Он, в частности, указывал, что не следует доверять выводам судебно-медицинской экспертизы, которая была назначена через год после того, как он получил телесные повреждения, и что показания сестер Н. были оставлены без внимания всего лишь на основании неопределенных утверждений.

A. Приемлемость жалобы

Европейский Суд отмечает, что жалоба в данной части не является явно необоснованной по смыслу положений подпункта “a” пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что она не является неприемлемой для рассмотрения по существу по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

Европейский Суд вновь повторяет, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из наиболее важных ценностей демократического общества. Даже в самых трудных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция абсолютно запрещает пытки, бесчеловечное и унижающее достоинство обращение или наказание независимо от поведения потерпевшего (см. в числе многих прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Лабита против Италии” (Labita v. Italy), жалоба № 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV).

Европейский Суд напоминает, что в случаях, когда лицо получило телесные повреждения во время содержания под стражей или при иных обстоятельствах, находясь под контролем органов внутренних дел, это дает серьезные основания предполагать, что он подвергся жестокому обращению (см. в числе многих прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу “Мрозовский против Польши” (Mrozowski v. Poland) от 12 мая 2009 г., жалоба № 9258/04, § 26). Применение силы при задержании, даже если оно привело к причинению телесных повреждений, может не подпадать в сферу действия статьи 3 Конвенции при условии, что оно являлось совершенно необходимым и было вызвано действиями заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу “Клаас против Германии” (Klaas v. Germany) от 22 сентября 1993 г., § 30, Series A, № 269). Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что, если в момент задержания лицо здорово, а после освобождения из-под стражи у него обнаруживаются телесные повреждения, на государстве-ответчике лежит обязанность дать удовлетворительное объяснение тому, при каких обстоятельствах эти повреждения были получены, в противном случае возникают явные основания предполагать нарушение статьи 3 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Сельмуни против Франции” (Selmouni v. France), жалоба № 25803/94, § 87, ECHR 1999-V).

Далее Европейский Суд отмечает, что при оценке доказательств по жалобе на нарушение статьи 3 Конвенции он требует, чтобы это нарушение было доказано “вне всякого разумного сомнения”. Однако такие доказательства могут являться следствием одновременного существования достаточно серьезных, ясных и согласующихся между собой умозаключений либо аналогичных никем не опровергнутых предположений об обстоятельствах дела (см. Постановление Европейского Суда по делу “Фарбтух против Латвии” (Farbtuhs v. Latvia) от 2 декабря 2004 г., жалоба № 4672/02, § 54, Постановление Европейского Суда по делу “Базякс против Латвии” (Bazjaks v. Latvia) от 19 октября 2010 г., жалоба № 71572/01, § 74, а также Постановление Европейского Суда по делу “Кривошей против Латвии” (Krivosejs v. Latvia) от 17 января 2012 г., жалоба № 45517/04, § 69).

Если лицо выдвигает заслуживающие доверия утверждения о том, что сотрудники полиции или иные аналогичные представители государства подвергли его обращению, нарушающему требования статьи 3 Конвенции, эта статья во взаимосвязи с установленной статьей 1 Конвенции общей обязанностью государства “ обеспечивать каждому, находящемуся под [его] юрисдикцией, права и свободы, определенные в… настоящей Конвенции” косвенным образом требует проведения эффективного официального расследования произошедшего (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Лабита против Италии”, § 131).

Обязательство провести расследование – это “обязательство не результата, а средства его достижения”: не всякое расследование обязательно должно привести к выводам, совпадающим с версией произошедшего, которую выдвинул заявитель. Однако в принципе оно должно предоставлять возможность установить обстоятельства дела и в случае, если окажется, что выдвинутые утверждения соответствуют действительности, к установлению виновных и привлечению их к ответственности (см. Постановление Европейского Суда по делу “Михеев против Российской Федерации” (Mikheyev v. Russia) от 26 января 2006 г., жалоба № 77617/01, § 107).

Расследование по утверждениям о ненадлежащем обращении должно быть тщательным. Это означает, что власти обязаны предпринять серьезную попытку выяснить, что произошло, и не должны опираться на поспешные или необоснованные выводы, чтобы завершить расследование, или принимать их за основу решений (см. Постановление Европейского Суда по делу “Ассенов и другие против Болгарии” (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., § 103 и последующие, Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII). Они обязаны предпринять все имеющиеся в их распоряжении разумные меры по обеспечению сбора доказательств, касающихся произошедшего, в том числе, в частности, показаний очевидцев и результатов судебно-медицинской экспертизы. Любой недостаток в расследовании, который уменьшает возможность по установлению обстоятельств причинения телесных повреждений или личности виновных, может вступить в противоречие с подлежащими применению стандартами (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Михеев против Российской Федерации”, § 108).

Кроме того, расследование должно быть эффективным в том смысле, чтобы оно могло привести к установлению того, была ли сила, примененная сотрудниками правоохранительных органов, оправданна при обстоятельствах дела (см. Постановление Европейского Суда по делу “Кайя против Турции” (Kaya v. Turkey) от 19 февраля 1998 г., § 87, Reports 1998-I).

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле.

(a) Соблюдение материально-правовых требований статьи 3 Конвенции.

Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель был задержан во время проведения сотрудниками ФСКН оперативно-розыскного мероприятия. Стороны по делу не оспаривали, что сотрудники ФСКН применили к заявителю физическую силу, что шкаф упал на заявителя после того, как заявитель на него бросился, и что 6 февраля 2006 г. заявитель получил определенные телесные повреждения. Однако стороны разошлись во мнениях относительно того, какой характер имели причиненные телесные повреждения, и при каких обстоятельствах они были причинены, т. е. были они вызваны действиями сотрудников ФСКН или нет.

Европейский Суд считает, что заявитель выдвинул достаточно подробную и непротиворечивую версию по поводу предполагаемого жестокого обращения с ним со стороны сотрудников ФСКН и предоставил медицинские справки, свидетельствующие о том, что телесные повреждения могли быть причинены ему в результате избиения, по крайней мере, предположительно. Таким образом, Европейский Суд полагает, что заявитель выдвинул небезосновательное утверждение о жестоком обращении с ним.

Европейский Суд отмечает, что при рассмотрении дела в страсбургском разбирательстве власти Российской Федерации не привели подробного объяснения характера “законной и необходимой силы”, которую сотрудники ФСКН применили во время задержания заявителя, а показания Е. Н. и Т. Н. о том, как заявителя избили на лестничной площадке, были отклонены внутригосударственными органами власти как не заслуживающие доверия (см. § 27 и 30 настоящего Постановления). В связи с этим Европейский Суд должен установить обстоятельства дела, делая выводы, которые он сочтет целесообразными (см. Постановление Европейского Суда по делу “Савриддин Джураев против Российской Федерации” (Savriddin Dzhurayev v. Russia), жалоба № 71386/10, § 132, ECHR 2013 год (извлечения)).

Европейский Суд отмечает, что судебно-медицинская экспертиза заявителя была назначена только один раз и состоялась более чем через год после предполагаемого жестокого обращения с ним. Соответственно, судебно-медицинский эксперт не смог дать однозначного ответа на вопрос о том, могли ли причиненные заявителю телесные повреждения быть вызваны описанными им действиями сотрудников ФСКН или нет.

Европейский Суд допускает, что, по крайней мере, некоторые из причиненных заявителю телесных повреждений могли быть вызваны падением на него шкафа, но отмечает, что ни в ходе расследования, проведенного на внутригосударственном уровне, ни в ходе рассмотрения дела в Европейском Суде не было выдвинуто убедительной версии того, при каких обстоятельствах заявитель получил все телесные повреждения. Исходя из этого Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации не выполнили требований лежащего на них бремени доказывания и по делу не было надлежащим образом установлено, что версия заявителя является неточной или ошибочной в каком-либо ином отношении (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Рябцев против Российской Федерации”, § 74).

Принимая во внимание обязанность властей объяснить, при каких обстоятельствах были получены телесные повреждения задержанными лицами, находящимися под их контролем, Европейский Суд находит, что власти Российской Федерации не привели правдоподобного объяснения характера силы, примененной сотрудниками ФСКН во время задержания заявителя. Европейский Суд приходит к выводу, что причиненные заявителю телесные повреждения могут быть частично вызваны обращением, ответственность за которое несет государство-ответчик.

Учитывая все обстоятельства жестокого обращения с заявителем, его физическое и психологическое воздействие, состояние здоровья заявителя, Европейский Суд заключает, что все акты физического насилия в отношении заявителя в совокупности представляли собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, нарушающее статью 3 Конвенции.

Следовательно, имело место нарушение материально-правовых требований статьи 3 Конвенции.

(b) Соблюдение процессуальных требований статьи 3 Конвенции.

Как отмечает Европейский Суд, стороны по делу не оспаривали, что в силу статьи 3 Конвенции у внутригосударственных властей возникла процессуальная обязанность провести эффективное расследование обстоятельств задержания заявителя.

Европейский Суд отмечает, что внутригосударственные власти провели доследственную проверку утверждений заявителя. Однако Европейский Суд не убежден, что проверка была достаточно тщательной и эффективной, чтобы соответствовать требованиям статьи 3 Конвенции.

Характер постановлений районной прокуратуры, а впоследствии постановлений районного следственного комитета вынуждал их собственные структурные подразделения регулярно отменять свои решения в связи с неудовлетворительным качеством или неполнотой проверок.

Неоднократные отказы в возбуждении уголовного дела привели к тому, что следственные органы так и не провели надлежащего расследования, в рамках которого был бы выполнен целый ряд следственных действий, в том числе допрос, очная ставка, опознание, обыск, выемка и следственный эксперимент (см. Постановление Европейского Суда по делу “Ляпин против Российской Федерации” (Lyapin v. Russia) от 24 июля 2014 г., жалоба № 46956/09 § 132).

Ранее Европейский Суд уже приходил к выводу, что в контексте правовой системы Российской Федерации “доследственная проверка” сама по себе не может привести к привлечению виновных к ответственности, поскольку для того, чтобы предполагаемым виновным были предъявлены обвинения, которые затем мог бы рассмотреть суд, необходимо сначала возбудить уголовное дело и провести следствие. Европейский Суд считает весьма показательным отказ следственного органа возбудить уголовное дело по заслуживающим доверия утверждениям лица о том, что оно подверглось жестокому обращению, находясь под стражей в отделениях органов внутренних дел, полагая, что подобный отказ указывает на невыполнение государством своей обязанности провести эффективное расследование, следующей из статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Ляпин против Российской Федерации”, § 135, 136).

В настоящем деле последствия невыполнения следственными органами обязанности провести эффективное расследование не были устранены внутригосударственными судами при осуществлении судебного контроля обоснованности их решений, так как суды дважды оставляли в силе постановления следственных органов об отказе в возбуждении уголовного дела.

Следовательно, Европейский Суд считает, что отказ в возбуждении уголовного дела по заслуживающим доверия утверждениям заявителя о жестоком обращении с ним со стороны сотрудников ФСКН представлял собой непроведение эффективного расследования в нарушение требований статьи 3 Конвенции. В связи с этим выводом Европейскому Суду нет необходимости подробно рассматривать доследственные проверки, неоднократно проводившиеся по делу заявителя, для выявления конкретных недочетов и упущений следственных органов.

Не выполнив своей обязанности провести эффективное расследование, государство способствовало появлению у сотрудников ФСКН чувства безнаказанности. Европейский Суд подчеркивает важность надлежащей реакции властей при расследовании серьезных утверждений о жестоком обращении со стороны сотрудников полиции или иных аналогичных представителей государства в соответствии с требованиями статьи 3 Конвенции для поддержания у общества веры в их приверженность принципу верховенства права и недопущения всякой видимости того, что они причастны к противозаконным действиям или терпимо к ним относятся (см. в числе прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу “Гасанов против Республики Молдова” (Gasanov v. Republic of Moldova) от 18 декабря 2012 г., жалоба № 39441/09, § 50, Постановление Европейского Суда по делу “Аминэ Гюзель против Турции” (Amine Guzel v. Turkey) от 17 сентября 2013 г., жалоба № 41844/09, § 39, а также Постановление Европейского Суда по делу “Месут Дениз против Турции” (Mesut Deniz v. Turkey) от 5 ноября 2013 г., жалоба № 36716/07, § 52).

Вышеизложенных соображений достаточно для того, чтобы Европейский Суд мог прийти к выводу, что власти Российской Федерации не обеспечили эффективного расследования утверждений заявителя о жестоком обращении с ним со стороны сотрудников ФСКН 6 февраля 2006 г.

Соответственно, имело место нарушение процессуальных требований статьи 3 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

Заявитель жаловался на незаконность его задержания и содержания под стражей 7 февраля 2006 г. до 3.00. Он ссылался на подпункт “c” пункта 1 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

“1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

…c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения…”

Власти Российской Федерации оспорили этот довод. Они утверждали, что задержание заявителя являлось законным, поскольку у сотрудников ФСКН имелись основания подозревать заявителя в причастности к преступлениям, связанным с незаконным оборотом наркотических средств.

Заявитель настаивал на своей жалобе.

Европейский Суд отмечает, что при рассмотрении дела в Европейском Суде власти Российской Федерации не поднимали вопроса о несоблюдении заявителем правила шестимесячного срока. Тем не менее Европейский Суд уже приходил к выводу, что правило шестимесячного срока является правилом публичного порядка, а значит, он вправе применить его по своей инициативе (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Ассанидзе против Грузии” (Assanidze v. Georgia), жалоба № 71503/01, § 160, ECHR 2004-II), даже если государство-ответчик не выдвигало такого возражения (см. Решение Европейского Суда по делу “Уокер против Соединенного Королевства” (Walker v. United Kingdom), жалоба № 34979/97, ECHR 2000-I).

В связи с этим Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя на нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции касается конкретного временного интервала с 6 по 7 февраля 2006 г. Заявитель не предоставил пояснений по поводу того, обращался ли он в связи с данными жалобами во внутригосударственные органы власти. Однако следует отметить, что он подал эту жалобу в Европейский Суд лишь 29 июня 2007 г., т. е. более чем через шесть месяцев после окончания рассматриваемого периода времени. Исходя из этого Европейский Суд приходит к выводу, что заявитель вышел за рамки шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции.

Следовательно, в этой части жалоба должна быть отклонена согласно пункту 4 статьи 35 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

Заявитель жаловался на незаконность осмотра, обыска и выемки, произведенных в его квартире 6 февраля 2006 г. Он ссылается на статью 8 Конвенции, которая в соответствующих частях предусматривает следующее:

“1. Каждый имеет право на уважение… его жилища…

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц”.

Власти Российской Федерации оспорили этот довод. Они считали, что заявитель дал согласие на осмотр своей квартиры и подписал соответствующее разрешение.

Заявитель настаивал на своей жалобе.

Будучи вправе применять правило шестимесячного срока по своей инициативе (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Сабри Гюнеш против Турции” (Sabri Gunes v. Turkey) от 29 июня 2012 г., жалоба № 27396/06, § 29), Европейский Суд отмечает, что эта жалоба была выдвинута заявителем 29 июня 2007 г., т. е. более чем через шесть месяцев после произошедших событий.

Следовательно, в этой части жалоба является неприемлемой для рассмотрения по существу в связи с несоблюдением правила шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции, и должна быть отклонена согласно пункту 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

Наконец, заявитель жаловался на то, что обвинительный приговор был вынесен ему по ошибке, что судебное разбирательство по проверке обоснованности постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников ФСКН было несправедливым и что его семья получала анонимные телефонные звонки с угрозами от неустановленных сотрудников правоохранительных органов.

С учетом имеющихся в его распоряжении материалов, и насколько обжалуемые вопросы относятся к его компетенции, Европейский Суд считает, что эти жалобы заявителя не указывают на нарушение прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, в этой части жалоба должна быть отклонена как явно необоснованная согласно пунктам 3 и 4 статьи 35 Конвенции».

* * *

Постановлением ЕСПЧ от 12.03.2015 «Дело “Лялякин (Lyalyakin) против Российской Федерации”» (жалоба № 31305/09) установлено нарушение ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Европейский Суд по правам человека в данном постановлении указал следующее:

«Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств или поведения жертвы (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Лабита против Италии” (Labita v. Italy), жалоба № 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV). Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости.

Оценка указанного минимального уровня является относительной и зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологическое последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу “Текин против Турции” (Tekin v. Turkey) от 9 июня 1998 г., § 52, Reports of Judgments and Decisions 1998-IV). Кроме того, оценивая, является ли обращение “унижающим достоинство” в значении статьи 3 Конвенции, Европейский Суд должен учитывать, являлось ли его целью оскорбление и унижение потерпевшего, и оказывало ли оно с точки зрения последствий отрицательное влияние на его личность способом, несовместимым со статьей 3 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу “Ранинен против Финляндии” (Raninen v. Finland) от 16 декабря 1997 г., § 55, Reports 1997-VIII).

Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что испытываемые страдания и унижение в любом случае должны выходить за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с применением данной формы правомерного обращения или наказания (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Кудла против Польши” (Kudla v. Poland), жалоба № 30210/96, ECHR 2000-XI, § 92–94). Обязательная военная служба часто включает такой элемент, как и меры, связанные с лишением лица свободы. Однако многие действия, которые представляли бы собой унижающее достоинство или бесчеловечное обращение в отношении заключенных, могут не достигать уровня жестокого обращения, если имеют место в вооруженных силах, при условии, что они способствуют реализации особых задач вооруженных сил, к примеру, являясь частью боевой подготовки (см., с соответствующими изменениями, Постановление Европейского Суда по делу “Чембер против Российской Федерации” (Chember v. Russia), жалоба № 7188/03, § 49, ECHR 2008). Публичный характер обращения может быть значимым или усугубляющим фактором при оценке того, является ли оно “унижающим достоинство” в значении статьи 3 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Свинаренко и Сляднев против Российской Федерации” (Svinarenko and Slyadnev v. Russia), жалобы № 32541/08 и 43441/08, § 115, ECHR 2014 (извлечения)).

Юридическая Под ред. Беспалова Ю.Ф. Нормы международного права в судебной практике. Научно-практическое издание

Юридическая Под ред. Беспалова Ю.Ф. Нормы международного права в судебной практике. Научно-практическое издание

В работе анализируется практика применения положений Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и других норм международного права и международных договоров Российской Федерации Европейским Судом по правам человека и судами Российской Федерации, дается обзор правовых позиций.<br /> Законодательство приведено по состоянию на февраль 2016 г.<br /> Работа рассчитана на широкий круг читателей, в том числе судей, адвокатов, сотрудников правоохранительных органов, студентов, граждан, интересующихся вопросами, касающимися применения норм международного права и международных договоров Российской Федерации.

Внимание! Авторские права на книгу "Нормы международного права в судебной практике. Научно-практическое издание" (Под ред. Беспалова Ю.Ф.) охраняются законодательством!