|
|
ОглавлениеГлава 1. Международное антитеррористическое законодательство Глава 2. Российское антитеррористическое законодательство Глава 3. Практика применения антитеррористического законодательства Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуГлава 3. Практика применения антитеррористического законодательства§ 1. Практика признания организации террористическойВажным для применения соответствующих норм УК РФ (в частности, ст. 205.5) является вопрос об основаниях признания организации террористической. Согласно ч. 2 ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму», организация, судом признанная террористической, подлежит ликвидации. Такое решение принимается в отношении организации, которая имеет организационно-правовую форму. При отсутствии же у нее организационно-правовой формы принимается иное решение – о запрете ее деятельности. Организация признается террористической на основании заявления Генерального прокурора РФ или подчиненного ему прокурора. Соответствующее решение выносится судом в случае, если: – организация, подготовка и совершение преступлений, предусмотренных ст. 205–206, 208, 211, 220, 221, 277–280, 2821–2823 и 360 УК РФ, осуществляются от имени или в интересах организации; – организация, подготовка и совершение преступлений, предусмотренных ст. 205–206, 208, 211, 220, 221, 277–280, 2821–2823 и 360 УК РФ, осуществляются лицом, которое контролирует реализацию организацией ее прав и обязанностей; – вступает в законную силу обвинительный приговор по уголовному делу в отношении лица за создание сообщества, предусмотренного ст. 2054 УК РФ, за руководство этим сообществом или участие в нем. При этом важно подчеркнуть, что решение суда о ликвидации организации (запрете ее деятельности) распространяется на «региональные и другие структурные подразделения организации» (ч. 2 ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму»). Рассматриваемые положения закона одинаково относятся как к российским, так и к международным организациям. Примерами признания террористическими российских организаций являются дела НОМП и АБТО. 1. Генеральный прокурор РФ обратился в суд с заявлением о признании Всероссийского общественного движения «Народное ополчение имени К. Минина и Д. Пожарского» (далее – НОМП) террористической организацией и о запрете ее деятельности. В обоснование заявления было указано на то, что НОМП создано Общероссийским офицерским собранием 21 февраля 2009 г., начальником штаба избран Квачков В. В., «который по назначении на указанную должность, являясь фактическим руководителем движения, приступил к реализации умысла на организацию: вооруженного мятежа с целью свержения конституционного строя РФ, то есть к созданию структур по аналогии с военизированными формированиями; захвата власти силами участников движения в одном из городов центрального региона России, имеющем на своей территории войсковую часть; мобилизации проживающего там мужского населения и оснащения его хранящимся в войсковой части огнестрельным оружием; выдвижения созданных таким образом вооруженных формирований на г. Москву с целью вынуждения руководителей страны к передаче политической власти главарям мятежников». Судебные органы пришли к выводу о том, что «Квачков В. В. как руководитель НОМП действовал от имени и в целях организации, для достижения которых были разработаны планы и их поэтапное выполнение, что и реализовывалось посредством деятельности различных лиц в различных городах России. Проанализированные действия имели характер преступных и были квалифицированы по статьям 2051, 280, 282 Уголовного кодекса Российской Федерации, которые указаны в ч. 1 ст. 24 Федерального закона от 06.03.2006 № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», положения которой предусматривают запрет создания и деятельности организаций, цели или действия которых направлены на пропаганду, оправдание и поддержку терроризма или совершение преступлений, предусмотренных статьями 205–206, 208, 211, 220, 221, 277–280, 2821–2823 и 360 Уголовного кодекса Российской Федерации. При этом суды пришли к выводу о том, что создание и деятельность НОМП были направлены в том числе на совершение указанных выше преступлений, что в силу положений указанных выше федеральных норм само по себе влечет запрет ее деятельности в Российской Федерации в рамках законодательства о противодействии терроризму». Как отметил Верховный Суд РФ, «системное толкование приведенных в настоящем определении норм права в совокупности с обстоятельствами этого гражданского дела позволило суду первой инстанции сделать обоснованный вывод о том, что деятельность Всероссийского общественного движения «Народное ополчение имени К. Минина и Д. Пожарского» носит террористический характер, направлена на создание и организацию преступного сообщества, организованной группы для реализации террористического акта, мятежа по захвату власти с физическим устранением сотрудников правоохранительных органов, участие в такой структуре группы лиц, вербовку, вооружение, специальное обучение лиц, информационное обеспечение и планирование террористического акта; пропаганду идей терроризма, распространение материалов и литературы, призывающих к осуществлению террористической деятельности, а также обосновывающих и оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности, что влечет за собой нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда общественному порядку, общественной безопасности, обществу и государству и создает реальную угрозу причинения такого вреда. Деятельность указанного общественного движения связана с организованной подготовкой вооруженного мятежа по разработанным руководителем организации планам, с использованием специальной подготовки лиц на определенных объектах (страйкбольном полигоне), приобретением и подготовкой средств связи (раций), подготовкой и изданием специальной литературы, приобретением вооружения и комплектующих к нему, что послужило основанием для обоснованного вывода суда о необходимости признания деятельности данного движения террористической и о запрете такой деятельности». 2. По делу о признании организации «Синдикат «Автономная боевая террористическая организация (АБТО)» (далее – АБТО) террористической и запрете ее деятельности судом было установлено, что в начале марта 2009 г. Асташиным И. И. была создана «организованная преступная группа с целью совершения террористических актов – взрывов и поджогов, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба и наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решений органами власти Российской Федерации об изменении внутренней национальной политики в интересах, по его мнению, истинных представителей русского народа, в том числе по ужесточению миграционной политики… В целях отличия от других групп националистической, экстремистской и террористической направленности члены организованной группы приняли решение назвать себя «Синдикат «Автономная боевая террористическая организация (АБТО)» и использовать это название при создании и размещении видеороликов с записями террористических актов, которые они планировали совершить, в компьютерной сети Интернет с целью устрашения населения, а также пропаганды их экстремистской деятельности и ее широкой огласки». В период с 20 декабря 2009 г. по 27 февраля 2010 г., действуя в различном составе, члены указанной организованной группы совершили ряд террористических актов на территории г. Москвы и Московской области. Поскольку указанные доказательства «со всей очевидностью демонстрируют террористический характер деятельности созданной Асташиным И. И. организации», суд первой инстанции признал эту организацию террористической и, как следствие, запретил ее деятельность. В отечественной судебной практике наиболее известными примерами признания террористическими международных организаций являются дела «Исламского государства» и аффилированных с «Аль-Кайдой» организаций. 1. Генеральный прокурор РФ в защиту интересов Российской Федерации обратился в Верховный Суд РФ с заявлением о признании «международных организаций «Исламское государство» (другие названия: «Исламское Государство Ирака и Сирии», «Исламское Государство Ирака и Леванта», «Исламское Государство Ирака и Шама») и «Джебхат ан-Нусра» («Фронт победы») (другое название: «Джабха аль-Нусра ли-Ахль аш-Шам» («Фронт поддержки Великой Сирии»)) террористическими и запрете их деятельности на территории Российской Федерации». При принятии решения об удовлетворении заявления Генеральной прокуратуры РФ Верховный Суд РФ привел следующие доводы: «Международная организация «Исламское Государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), известная также под названиями «Исламское Государство Ирака и Сирии», «Исламское государство Ирака и Шама» (ИГИШ), с лета 2014 г. называется «Исламское государство». Она образована в 2006 г. в результате слияния радикальных исламистских группировок, которые отпочковались от международной террористической организации «Аль-Каида». Основные идеологические постулаты организации изложены в Декларации «Это – обещание Аллаха», опубликованной на пяти языках и провозглашавшей создание нового халифата под властью халифа Ибрагима. Ближайшей ее целью является создание на территории Сирии, Ирака и Ливана исламского суннитского государства, живущего по законам шариата, а также ведение так называемой священной войны (джихада) с «неверными» (кафирами) во всем мире… Лидеры «Исламского государства» в качестве объекта своих террористических устремлений рассматривают также территорию Российской Федерации. Так, в сети Интернет, на сайте http://www.youtube.com, размещен видеоролик «Исламское государство – послание Путину. Мы освободим Чечню и весь Кавказ», в котором в качестве субтитров к видеоряду воспроизведен текст, содержащий угрозы совершения действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях дестабилизации деятельности органов власти Российской Федерации либо воздействия на принятие ими решений… По фактам участия граждан России в незаконном вооруженном формировании «Исламское государство», вовлечения в такое участие, а также прохождения соответствующего обучения следственными органами возбуждено и расследуется не менее 58 уголовных дел по ст. 205.1, 205.3 и 208 УК РФ». 2. Генеральный прокурор Российской Федерации обратился в Верховный Суд РФ с заявлением о признании организаций «Джунд аш-Шам» («Войско Великой Сирии») и «Исламский джихад – Джамаат моджахедов» террористическими и запрете их деятельности на территории Российской Федерации, сославшись на то, что «на территории Российской Федерации в последние годы активизировали свою работу международные организации, созданные в целях осуществления террористической деятельности либо признающие возможность терроризма как форму политической борьбы». Удовлетворяя заявление Генерального прокурора РФ, Верховный Суд РФ указал, в частности, следующее. «Как установлено судом, в мае 2004 г. на территории Ливана была создана новая суннитская террористическая организация «Джунд аш-Шам» («Войско Великой Сирии»), взявшей на вооружение радикальные идеи салафитского Ислама… Данная организация ни в одном государстве официально не зарегистрирована и действует с конспиративных позиций… Основной целью «Джунд аш-Шам» является устранение неисламских правительств и установление исламского правления во всемирном масштабе путем создания «Всемирного исламского халифата»… Деятельность группировки в настоящее время распространяется на такие страны, как Ирак, Иордания, Сирия, Ливан и Палестина. Наряду с этим практически с момента создания организации ее лидеры установили связь с главарями незаконных вооруженных формирований в Чеченской Республике. Имеются достоверные сведения и о направлении в 2004–2005 гг. боевиков организации «Джунд аш-Шам» в Российскую Федерацию для участия в составе незаконных вооруженных формирований в террористической деятельности в Южном федеральном округе. Кроме того, по имеющимся сведениям в 2005 г. группа чеченских боевиков (до 10 человек) проходила на базе «Джунд аш-Шама» курс военной подготовки… Международная террористическая группировка «Исламский джихад – Джамаат моджахедов», известная также как «Джамаат аль-Джихад аль-Ислами», «Группа исламского джихада», «Исламский союз джихада», «Союз исламского джихада», «Джамаат аль-Джихад», «Джамаат моджахедов Центральной Азии», создана при непосредственном участии одного из руководителей «Аль-Каиды» Абу Л. в марте 2002 г. в Белуджистане. Данная организация также нигде официально не зарегистрирована и действует с конспиративных позиций. Основными задачами группировки, в частности, являются свержение существующего государственного строя в Республике Узбекистан, дестабилизация обстановки в странах Центрально-Азиатского региона, проведение террористических актов против иностранных представительств и граждан, а также государственных деятелей, расширение сферы своего влияния путем создания новых структурных ячеек на территориях Республики Узбекистана, Республики Казахстана, Киргизской Республики и регионах Российской Федерации со значительным количеством проживающих мусульман… Террористический характер деятельности организаций «Джунд аш-Шам» и «Исламский джихад – Джамаат моджахедов» подтверждается объяснениями представителя Генерального прокурора РФ, представителей ФСБ РФ, а также представленными суду материалами. В частности, о принадлежности группировки «Исламский джихад» и ее же под названием «Союз исламского джихада» к террористическим организациям свидетельствуют имеющиеся в деле данные Госдепартамента США и списки зарубежных террористических организаций управления борьбы с терроризмом, запрещенных в США, и аналогичные списки запрещенных международных организаций в Великобритании. Кроме того, принадлежность этой же группировки под названием «Жамаат моджахедов Центральной Азии» к террористическим организациям подтверждается решением Верховного Суда Республики Казахстан от 15 марта 2005 г., которым ее деятельность на территории Республики также запрещена. Учитывая, что деятельность указанных в заявлении Генерального прокурора РФ организаций носит террористический характер и они представляют угрозу для безопасности Российской Федерации, суд приходит к выводу о необходимости признания их террористическими и о запрете их деятельности на территории Российской Федерации. Это же самое следует и из норм, содержащихся в соответствующих актах о международном сотрудничестве в области борьбы с терроризмом, согласно которым такого рода организации, в том числе и международные, подлежат признанию террористическими, а их деятельность запрещению». Следует обратить внимание на то, что приведенные решения были вынесены на основании в том числе таких обстоятельств, как включение соответствующей организации в список террористических со стороны государственных органов США и Великобритании, а также наличие вступившего в силу решения национальных судов отдельных государств о признании организации террористической. Заметим, данная практика имела место в 2006 г., однако ее несостоятельность с очевидностью проявилась в 2015–2016 гг., когда Россия вступила в войну против международного терроризма в Сирии. Так, например, если США и Евросоюз (по требованию Турции) включили в список террористических организаций Рабочую партию Курдистана (РПК), вооруженные отряды которой боролись против ИГ и других джихадистских террористических организаций в Ираке и Сирии, то Россия – нет. Если Турция причислила вооруженные отряды Партии демократического союза сирийских курдов к союзникам РПК, то Россия (подчеркнем, также США и другие государства Запада) считает их своими союзниками в войне против джихадистов. Кроме того, как мы уже ранее писали, практика отнесения тех или иных организаций к террористическим не в судебном порядке, что имеет место в США и ЕС, нарушает ряд международных документов, закрепляющих в том числе право народов на самоопределение. Подытоживая сказанное, полагаем, что при признании международной организации террористической важно исходить из национальных интересов России, а не оглядываться на зарубежные списки террористических организаций. В изученной нами практике отдельно был поставлен вопрос о том, можно ли запрещать организацию, которая юридически не создана? По мнению высшей судебной инстанции РФ, такой запрет возможен. Как было установлено судом, организация АБТО, «не являющаяся юридическим лицом, осуществляла свою деятельность на территориях двух субъектов Российской Федерации, а именно на территориях города Москвы и Московской области, и, таким образом, являлась в силу ст. 14 Федерального закона «Об общественных объединениях» межрегиональной». Однако в апелляционных жалобах и Асташин И. И., и его представитель Поповский И. О. настаивали на том, что организация АБТО «не имеет статуса юридического лица, не значится в Едином государственном реестре юридических лиц, организационно-правовая форма этой организации в каких-либо учредительных документах отсутствует, в силу чего ее деятельность нельзя запретить». Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации, отклоняя эти доводы, констатировала, что «решение суда в полной мере согласуется с положениями Федерального закона от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях», из содержания статьи 3 которого весьма ясно и определенно следует, что создание гражданами по своему выбору общественного объединения само по себе не предполагает обязательной его регистрации и приобретения прав юридического лица, а несоблюдение Асташиным И. И. требований, предъявляемых Федеральным законом от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях», иными федеральными законами к созданию общественного объединения, при создании организации «Синдикат «Автономная боевая террористическая организация (АБТО)» не изменяет ее юридическую природу как террористической организации». Еще один вопрос заключается в том, можно ли привлекать к ответственности виновное лицо, которое заявляет о том, что не знало о решении суда о признании организации террористической. Очевидно, ответ зависит от конкретных обстоятельств дела. Решением Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2003 г. деятельность международной религиозной политической партии «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами» признана террористической и запрещена на территории Российской Федерации. Сайбаталов и П., являясь членами указанной международной исламской политической партии, разделяя ее цели и задачи, «заключающиеся в устранении неисламских правительств и установлении исламского правления во всемирном масштабе, путем создания так называемого Исламского халифата, в начале 2003 г. решили незаконно организовать деятельность этой организации в Тюменской области. К осени 2003 г. в результате умышленных совместных и согласованных незаконных действий Сайбаталова и П. в Тюменской области была создана запрещенная решением Верховного Суда Российской Федерации террористическая организация с постоянным количеством членов и организована ее незаконная деятельность… 9 июня 2004 г. их незаконная деятельность была пресечена правоохранительными органами. В своей жалобе, поданной в Европейский суд по правам человека, Сайбаталов утверждал, что он был осужден на основании правовых норм, которые не были доступными и предсказуемыми… 14 марта 2013 г. Европейский суд по правам человека вынес постановление по делу «Касымахунов и Сайбаталов против России», которое вступило в силу 14 июня 2013 г. Европейский суд пришел к выводу о том, что по делу имело место нарушение ст. 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция), поскольку в отсутствие официального опубликования решения Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2003 г. о признании «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами» террористической организацией Сайбаталов не мог предвидеть, что за свою принадлежность к этой организации он будет привлечен к уголовной ответственности... Констатируя нарушение ст. 7 Конвенции, Европейский суд указал, что… сообщение журналистами о решении Верховного Суда Российской Федерации не может заменить собой официальную публикацию текста решения или, по крайней мере, его резолютивной части; только публикация в официальном источнике может обеспечить надлежащее и надежное указание на правовые нормы, применимые в конкретном деле. Как усматривается из материалов уголовного дела, упомянутое решение Верховного Суда Российской Федерации о признании «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами» террористической организацией и запрещении ее деятельности на территории Российской Федерации было вынесено 14 февраля 2003 г. на основании ст. 25 Федерального закона «О борьбе с терроризмом» от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ. Данный федеральный закон не предусматривал необходимость опубликования решения суда, вступившего в законную силу, в официальных периодических изданиях» (такая необходимость возникла лишь с принятием Федерального закона «О противодействии терроризму» от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ. – С. К.). С такой трактовкой событий, однако, не согласился Верховный Суд РФ. По его мнению, из материалов уголовного дела следует, и это нашло отражение в постановлении Европейского суда, «Сайбаталову было известно о решении Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2003 г., поскольку эта информация была широко освещена в средствах массовой информации (п. 92 Постановления)». Именно этим, по мнению Верховного Суда РФ, «была обусловлена скрытность и глубокая конспирация деятельности членов этой организации, использование ими специальных сигналов оповещения». При таких обстоятельствах, констатировал Суд, «утверждать, что Сайбаталов не мог предвидеть того, что за свою принадлежность к организации «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами» он будет привлечен к уголовной ответственности… и, следовательно, о неправосудности постановленного судом приговора, оснований не имеется». Вместе с тем необходимо сказать, что террористические организации могут быть не только международными, но и зарубежными (иностранными). Считаем, что для признания организации международной террористической должна быть разработана самостоятельная нормативная база. Статья 24 федерального закона не может быть универсальной. Закон должен предусматривать раздельные основания и порядок признания террористической, с одной стороны, международной организации и, с другой – российской организации. Главное отличие между ними должна проводиться по территории фактической деятельности: если это территория двух или более государств (включая РФ), то это международная террористическая организация, если это территория только РФ, то это российская террористическая организация. При этом для исламистских организаций важным показателем, позволяющим их относить к террористическим, следует считать объявление ими джихада (то есть «священной войны» «неверным») или признание ими джихада как способа достижения целей таких организаций. § 2. Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности»: научно-практический комментарийРассматриваемое постановление Пленума Верховного Суда РФ было принято в 2012 г., поэтому не учитывает ряд изменений, внесенных в УК РФ после этой даты. Так, Пленум Верховного Суда РФ ограничивает цели террористического акта только воздействием на принятие решений органами власти или международными организациями (п. 1). При этом спорным выглядит определение воздействия через побуждение «соответствующих субъектов к совершению определенных действий либо к воздержанию от их совершения». Общеизвестно, что само слово «воздействие» означает действие, воздействие не может заключаться в бездействии. В этом смысле толкование Пленума является расширительным, оно формально противоречит тексту закона, в котором говорится о воздействии именно на принятие решения. С другой стороны, и это очевидно, Пленум попытался устранить явный законодательный пробел. В ходе многочисленных манипуляций с текстом ч. 1 ст. 205 законодатели так и не устранили его и не сформулировали цель как воздействие «на принятие или непринятие» указанными в уголовном законе субъектами решений. По обоснованному мнению Пленума Верховного Суда РФ, опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий «должна быть реальной, что определяется в каждом конкретном случае с учетом места, времени, орудий, средств, способа совершения преступления и других обстоятельств дела (данных о количестве людей, находившихся в районе места взрыва, о мощности и поражающей способности использованного взрывного устройства и т.п.)». Согласно приговору, Ижаев М. С. «признан виновным в участии в незаконном вооруженном формировании, в посягательстве на жизнь сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих в целях воспрепятствования их законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, в незаконном приобретении, ношении и хранении огнестрельного оружия, боеприпасов взрывных устройств, совершенных организованной группой. Преступления совершены в 2003–2004 гг. <...> при обстоятельствах, изложенных в приговоре. Вместе с тем Ижаев М. С. оправдан по предъявленному обвинению в терроризме по эпизодам подрыва 24 октября 2003 г. и 1 августа 2004 г. автомобилей марок соответственно <...> и <...>, а также по эпизоду незаконного ношения самодельного взрывного устройства 24 октября 2003 г.». Однако с такой квалификацией не согласилась Судебная коллегия Верховного Суда РФ. По ее мнению, «в кассационном представлении государственного обвинителя обоснованно поставлен вопрос об отмене приговора в части оправдания Ижаева по ст. 205 ч. 3 УК РФ, поскольку выводы суда об отсутствии в действиях Ижаева состава преступления, предусмотренного ст. 205 УК РФ, не соответствуют фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным самим судом. Как установил суд, подрывы Ижаевым автомашины <...> с сотрудниками правоохранительных органов и автомашины <...> с сотрудниками ОМОНа соответственно 24 октября 2003 г. и 1 августа 2004 г. совершены <...> возле артезианской скважины и на правой обочине дороги <...> напротив сельского кладбища. Выводы суда о том, что указанными подрывами не создавалась опасность гибели посторонних людей, причинения значительного имущественного ущерба либо иных общественно опасных последствий, сделаны без учета того, что вблизи подрыва <...> проходит интенсивное движение гражданского автомобильного транспорта, а из артезианской скважины производится набор воды. Существенно могло повлиять на выводы суда об излишней квалификации действий Ижаева по ст. 205 ч. 3 УК РФ и то, что суд также не учел, что произведенные взрывы Ижаевым не могли не вызвать нарушения общественного порядка и устрашения населения». На основании изложенного Верховный Суд РФ приговор Верховного Суда Чеченской Республики от 27 декабря 2005 г. в отношении Ижаева М. С. в части оправдания по ст. 205 ч. 3 УК РФ (по эпизодам подрыва от 24 октября 2003 г. и 1 августа 2004 г.) отменил и дело направил в тот же суд на новое судебное рассмотрение со стадии судебного разбирательства, в ином составе судей. По мнению Пленума Верховного Суда РФ, под иными действиями, устрашающими население и создающими опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в ст. 205 УК РФ следует понимать действия, «сопоставимые по последствиям со взрывом или поджогом, например, устройство аварий на объектах жизнеобеспечения; разрушение транспортных коммуникаций; заражение источников питьевого водоснабжения и продуктов питания; распространение болезнетворных микробов, способных вызвать эпидемию или эпизоотию; радиоактивное, химическое, биологическое (бактериологическое) и иное заражение местности; вооруженное нападение на населенные пункты, обстрелы жилых домов, школ, больниц, административных зданий, мест дислокации (расположения) военнослужащих или сотрудников правоохранительных органов; захват и (или) разрушение зданий, вокзалов, портов, культурных или религиозных сооружений». Не возражая против формулировки, что «иные действия» должны быть сопоставимы со взрывом или поджогом, вместе тем нельзя считать бесспорным предложенный перечень «иных действий». В частности, захват и разрушение зданий или сооружений, если сами захват и разрушение произведены без применения оружия, вряд ли можно считать сопоставимыми взрыву или поджогу. Как считает Пленум Верховного Суда РФ, угроза совершения взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий (ч. 1 ст. 205 УК РФ), может быть выражена различными способами (например, устное высказывание, публикация в печати, распространение с использованием радио, телевидения или иных средств массовой информации, а также информационно-телекоммуникационных сетей). Однако здесь очень важно отметить необходимый признак угрозы – реальный ее характер. Органами предварительного следствия Дзобелов Б. Н. обвинялся по ч. 1 ст. 205 УК РФ в том, что, «требуя организовать ему встречу с Председателем Следственного комитета России для решения вопросов, связанных с привлечением к уголовной ответственности должностных лиц, нарушивших его имущественные права, угрожал в случае невыполнения его требования совершить взрыв, а также расстрел граждан». Однако суд не согласился с такой квалификацией. Он пришел к выводу, что «конкретных действий, которые могли бы расцениваться как реальная угроза террористического акта, Дзобеловым Б. Н. совершено не было, а одни его словесные заявления служить основанием для применения нормы ч. 1 ст. 205 УК РФ не могут». Предусмотренное ч. 1 ст. 205 УК РФ преступление, совершенное лицом путем взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, считается оконченным с момента совершения указанных действий. По одному из дел Верховный Суд РФ указал следующее: «Поскольку по смыслу уголовного закона предусмотренное ст. 205 УК РФ преступление считается оконченным с момента создания реальной опасности гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, доводы стороны защиты о том, что действия осужденных следует квалифицировать как покушение на это преступление, так как указанных последствий не наступило, являются несостоятельными и удовлетворению не подлежат». К «иным тяжким последствиям» (п. «в» ч. 2 ст. 205 УК РФ), по мнению Пленума Верховного Суда РФ, «могут относиться, в частности, причинение тяжкого вреда здоровью хотя бы одному человеку, средней тяжести вреда здоровью двум и более лицам, дезорганизация деятельности органов государственной власти и местного самоуправления; длительное нарушение работы предприятия (предприятий) и (или) учреждения (учреждений) независимо от их ведомственной принадлежности, формы собственности, организационно-правовой формы; существенное ухудшение экологической обстановки (например, деградация земель, загрязнение поверхностных и внутренних вод, атмосферы, морской среды и иные негативные изменения окружающей среды, препятствующие ее сохранению и правомерному использованию, устранение последствий которых требует длительного времени и больших материальных затрат). При решении вопроса о том, явилось ли нарушение работы предприятия или учреждения длительным, судам надлежит исходить из конкретных обстоятельств дела, учитывая при этом специфику их деятельности, общую продолжительность приостановления работы, размер причиненных им убытков и т. д.». Из приведенного текста несложно понять, что разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, по сути, позволяет одно и то же обстоятельство оценивать дважды. Речь идет о «больших материальных затратах» и «причиненных убытках». Очевидно, все это может быть характеристикой не только «иных тяжких последствий», но также «значительного имущественного ущерба». Как мне представляется, материальные затраты и убытки должны учитываться только при установлении последнего признака террористического акта (ч. 1 ст. 205 УК РФ). Далее, поскольку к «иным тяжким последствиям» Пленум Верховного Суда РФ относит также «причинение тяжкого вреда здоровью хотя бы одному человеку, средней тяжести вреда здоровью двум и более лицам», то встает вопрос о соотносимости данного признака и признака наступления «по неосторожности смерти человека» (п. «б» ч. 2 ст. 205 УК РФ). Во-первых, Пленум Верховного Суда РФ ничего не говорит об умышленном причинении легкого вреда здоровью. Не думаю, что из диспозиции ч. 1 ст. 205 УК РФ следует, что ею охватывается причинение такого вреда. На наш взгляд, реальное умышленное причинение легкого вреда здоровью нескольким лицам также должно быть признано обстоятельством, повышающим общественную опасность террористического акта (отнесено к «иным тяжким последствиям»). Во-вторых, само по себе умышленное причинение тяжкого вреда здоровью наказуемо лишением свободы вплоть до 15 лет (ст. 111 УК РФ), тогда как неосторожное причинение смерти – лишением свободы на срок всего до 4 лет (ст. 109 УК РФ). Чуть строже (лишением свободы на срок до 5 лет) наказывается умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью (ст. 112 УК РФ). По этой причине рекомендацию Пленума Верховного Суда РФ об отнесении к «иным тяжким последствиям» террористического акта умышленного причинения тяжкого вреда здоровью нельзя считать бесспорной. Представляется, что было бы правильно квалифицировать указанные преступления по совокупности. Отдельного разговора заслуживает вопрос о квалификации террористического акта и противоправного причинения смерти. Как рекомендует Пленум Верховного Суда РФ, в случае, «если террористический акт повлек умышленное причинение смерти человеку (либо двум и более лицам), содеянное охватывается пунктом «б» части 3 статьи 205 УК РФ и дополнительной квалификации по статье 105 УК РФ не требует». Указанная рекомендация, следует признать, вызывает неоднозначную оценку. Так, по мнению Л. В. Иногамовой-Хегай, данное предписание Верховного Суда РФ «не соответствует ч. 1 ст. 17 УК в части квалификации преступлений по совокупности». А. И. Коробеев считает данную рекомендацию «небезупречной», а по мнению Р. Л. Габдрахманова, логика предложенных рекомендаций «непонятна». Действительно, согласно постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», убийство, сопряженное с разбоем, вымогательством или бандитизмом (п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ), следует квалифицировать «в совокупности со статьями УК, предусматривающими ответственность за разбой, вымогательство или бандитизм». В таком случае остается неясным, почему террористический акт, сопряженный с убийством, нельзя квалифицировать по совокупности преступлений. Кроме того, как мне представляется, анализируемая рекомендация Пленума Верховного Суда РФ является не чем иным, как расширительным толкованием закона. Пункт «б» ч. 3 ст. 205 УК РФ говорит об умышленном причинении смерти одному человеку. Смерть двух или более человек данной нормой не охватывается. Выходом мне представляется либо дача Пленумом Верховного Суда РФ рекомендации о квалификации описанной ситуации по совокупности преступлений (ст. 105 и 205 УК РФ), либо (что предпочтительнее) дополнение ст. 205 УК РФ новой (четвертой) частью, устанавливающей ответственность за умышленное причинение смерти двум или более лицам. Кроме того, как разъясняет Пленум Верховного Суда РФ, «если лицо совершает посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля либо лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, сотрудника правоохранительного органа путем совершения взрыва, поджога или иных действий подобного характера в целях воздействия на принятие решений органами власти или международными организациями, содеянное надлежит квалифицировать по статье 205 УК РФ». Соответственно, посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, сотрудника правоохранительного органа, совершенное путем взрыва, поджога или иных действий подобного характера в целях воспрепятствования их законной деятельности либо из мести за такую деятельность, квалифицируется по ст. 295 или 317 УК РФ. Не будет ст. 205 УК и в том случае, когда посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля хотя и совершается вышеуказанными способами, но в целях прекращения его государственной или политической деятельности либо из мести за такую деятельность. Содеянное здесь квалифицируется по ст. 277 УК РФ. На первый взгляд, проблем с пониманием данной рекомендации Пленума не может быть. Однако в реальности судьи нередко игнорируют возможность квалификации содеянного виновными по ст. 295 или 317 УК РФ и применяют ст. 205 УК РФ. Как свидетельствует изученная нами практика, установление в таких случаях целей посягательства является для правоприменителя одной из самых сложных задач. Согласно определению Северо-Кавказского окружного военного суда Т., являвшийся «организатором и руководителем банды, входящей в качестве структурного подразделения в преступное сообщество, совершил в составе организованной группы» приготовление к террористическому акту путем взрыва, устрашающего население и создающего опасность гибели человека, причинения значительного ущерба, наступления иных тяжких последствий, «в целях воздействия на принятие решений органами власти», а также осуществил незаконные изготовление и перевозку взрывчатых веществ организованной группой. Террористический акт, планируемый на 9 мая 2011 г., Т. не смог совершить, поскольку был ликвидирован 29 апреля 2011 г. сотрудниками правоохранительных органов при оказании им вооруженного сопротивления. В апелляционной жалобе П. (отец обвиняемого) выражал несогласие с этим определением окружного военного суда, просил его отменить, прекратить уголовное преследование в отношении Т. по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 205 УК РФ (в ред. Федерального закона от 27 декабря 2009 г. № 377-ФЗ). По мнению П., доказательства вины Т. в организации и планировании террористического акта отсутствовали. Как утверждал П., обнаруженное взрывчатое вещество предполагалось применить против сотрудников правоохранительных органов, то есть действия Т. «имели целью воспрепятствование их законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности». Судебная коллегия Верховного Суда не согласилась с этими утверждениями, однако при этом и не попыталась доказать наличие в действиях Т. цели воздействия на принятие решений органами власти. Проблема установления цели деяния, предусмотренного ст. 205 УК, следует также из кассационного определения Верховного Суда РФ по делу З. и других осужденных в 2006 г. Верховным Судом Республики Дагестан (РД) за ряд преступлений, в том числе за преступление, предусмотренное ст. 205 УК. В своей жалобе З. указывал, что в нарушение постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 февраля 2012 г. Верховный Суд РД «в приговоре не указал, с какой целью совершались террористические акты», в связи с чем просил приговор изменить, исключить его осуждение по ч. 1 ст. 205 УК РФ. Однако и здесь Верховный Суд РФ оставил без удовлетворения жалобу осужденных, не посчитав нужным обосновать наличие в действиях преступников цели террористического акта. Как следует из изученных нами дел, суды недооценивают важность обоснования цели воздействия на принятие решения органами власти. Вследствие этого любое судебное решение может показаться как минимум небесспорным (в особенности, когда в материалах дела остается не опровергнутой ссылка на цель воспрепятствования законной деятельности сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности). По изученным нами 150 опубликованным делам о преступлении, предусмотренном ст. 205 УК РФ, только в нескольких случаях суд раскрыл, с какой целью было оказано воздействие на органы власти. В приговоре по делу А. было сказано, что в начале марта 2009 г., но не позднее 8 марта 2009 г., он решил создать организованную преступную группу «с целью совершения террористических актов – взрывов и поджогов, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба и наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решений органами власти Российской Федерации об изменении внутренней национальной политики в интересах истинных представителей русского народа, по ужесточению миграционной политики» (выделено мною. – С. К.). В другом случае суд указал, что «осужденные объединились в группу именно с целью совершения преступления – подрыва ж.д. состава, изготовили взрывное устройство и осуществили его закладку для подрыва ж.д. состава, перевозящего нефтепродукты, с целью воспрепятствования их вывоза из <...> Республики, т.е. с целью оказания воздействия на органы власти и прекращения вывоза нефти» (выделено мною. – С. К.). В деле Халидова к таким целям отнесены цели «срыва учебного года, воздействия на принятие федеральными органами власти решений о выводе российских войск с территории <...> Республики и признании ее независимости, а также воздействия на принятие главой администрации <...> района <...> Республики М. решения об увольнении с занимаемой должности» (выделено мною. – С. К.). По делу Муталиева и других говорится о террористических актах «в целях оказания воздействия на принятие решения органами государственной власти Российской Федерации – склонения их к прекращению контртеррористической операции на территории Северо-Кавказского региона, незаконному освобождению от уголовной ответственности всех членов преступного сообщества, действовавших на территории Российской Федерации и изменению территориальной целостности Российской Федерации путем отторжения <...> Республики, Республики <...> и других субъектов Северо-Кавказского региона от Российской Федерации, образования на их территории «Исламского государства», нарушения общественной безопасности и устрашения населения» (выделено мною. – С. К.). Представляется, что вышеприведенную практику следует поддержать. По крайней мере, она не создает впечатление надуманности предъявляемого виновному обвинения в совершении террористического акта, среди признаков которого цель, согласно законодательному определению данного преступления, занимает одно из центральных мест. В целом следует признать, что разграничить цель дестабилизации деятельности органов власти и цель воспрепятствования или прекращения законной деятельности лица, представляющую эту власть, – крайне сложная задача. На наш взгляд, ее с уверенностью можно решить лишь в одном случае: при наличии доказательств принадлежности виновного лица к террористической организации. Согласно еще одной рекомендации Пленума Верховного Суда РФ, действия участников незаконного вооруженного формирования, банды, преступного сообщества (преступной организации), совершивших террористический акт, надлежит квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 205 УК РФ и соответственно ст. 208, 209 или 210 УК РФ. В изученной нами практике данное разъяснение трактуется по-разному. Так, Верховный Суд РФ не согласился с содержащимся в кассационном представлении прокурора утверждением о том, что Луконин, Жарких и Артамонов действовали в составе банды. «Совершенный этими осужденными взрыв в кафе <...> с целью причинить значительный ущерб его владельцам – уроженцам Кавказа, устрашить местное население, дестабилизировать обстановку в обществе и тем самым вынудить органы власти ужесточить миграционную политику, – указал Верховный Суд РФ, – правильно квалифицирован судом как террористический акт по пп. «а», «в» ч. 2 ст. 205 УК РФ, охватывающим все признаки содеянного, и не требует дополнительной квалификации по ст. 209 УК РФ». Однако по делу Асхабова совокупность ст. 205 и 209 УК РФ была признана правильной. Асхабов признан виновным, в частности, «в участии в банде, то есть в устойчивой вооруженной группе и совершаемых ею нападениях, терроризме, то есть в совершении взрыва, создающего опасность гибели людей, в целях причинения значительного имущественного ущерба, нарушения общественной безопасности, устрашения населения, совершенном организованной группой, в незаконном приобретении, хранении, перевозке, ношении и передаче боеприпасов, совершенном организованной группой, а также в использовании заведомо подложного документа…». Его действия квалифицированы по ст. 205 (ч. 3), 209 (ч. 2) и 327 (ч. 3) УК РФ. Как видно в вышеприведенных случаях, обвинение по ст. 208 УК РФ виновным не было предъявлено. А вот в деле Тазиева суд квалифицировал соответствующие действия виновного как по ст. 208 (ч. 1), так и по ст. 209 (ч. 1) УК РФ. Согласно приговору «решением Умарова Д. Х. «военным амиром вооруженных сил Имарата Кавказ» назначен Тазиев А. М., а в его обязанности вменены разработка, планирование и контроль проведения террористических актов и нападений на граждан и организации, подбор их исполнителей, а также финансирование подготовительных мероприятий. Во исполнение этих целей Тазиев А. М. создал устойчивые вооруженные группы (банды), участники которых под его руководством совершили особо тяжкие преступления террористического характера». Естественно, подобный разнобой в квалификации одних и тех же преступлений не может не вызывать сомнений. Например, по делу Ахмерхаджиева, осужденного по ряду статей, в том числе ст. 205, 208 и 209 УК РФ, адвокат в кассационной жалобе указал, что «осуждение по ст. 208 ч. 2 УК РФ является излишним, поскольку поглощается ч. 2 ст. 209 УК РФ». Однако Верховный Суд РФ не согласился с доводами автора жалобы. Интересно, что в деле Халидова Верховный Суд РФ обосновал квалификацию по совокупности вышеназванных преступлений следующим образом: «Доводы стороны защиты относительно того, что осуждение Халидова А. А. в 2009 г. по ч. 2 ст. 208 УК РФ исключает возможность привлечения его к уголовной ответственности за совершенные в 2007–2008 гг. действия по ст. 209 и 222 УК РФ, не основаны на законе. Не охватываются нормой ч. 2 ст. 208 УК РФ, по которой Халидов А. А. был осужден за участие в незаконном вооруженном формировании, его действия, выразившиеся в участии в совершаемых действовавшими в рамках незаконного вооруженного формирования бандами террористических актах, нападениях на населенные пункты и сотрудников правоохранительных органов, подпадающие под признаки преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 209 УК РФ. Вывод стороны защиты о том, что осуждением Халидова А. А. по ч. 2 ст. 209 УК РФ нарушаются положения ст. 90 УПК РФ и ст. 10 УК РФ, являются надуманными и не согласующимися с содержанием этих законодательных норм». Еще более интересной является позиция судебных органов, считающих правильной квалификацию по совокупности преступлений, предусмотренных не только ст. 205 и 209, но также ст. 210 УК РФ. Так, органами предварительного расследования Хашагульгов И. Л. обвинялся в том, что в октябре 2007 г. «возглавил преступное сообщество «Вилайят Галгайче» и принял участие в создании его структурных подразделений – устойчивых вооруженных групп (банд) под условными названиями «Талибан», «Халифат», «Магас», «Лчалукская» и «Карабулакский сектор», а также руководил ими». Указанные действия, а также совершенные ими террористические акты судебными органами квалифицированы, в частности, по ст. 205 (п. «б» ч. 3), ст. 209 (ч. 1) и ст. 210 (ч. 1) УК РФ. Подобную же квалификацию, данную по делу Гамбатова и других, Верховный Суд РФ обосновал следующим образом: «Поскольку осужденные, являясь участниками преступного сообщества, наряду с участием в сообществе вступили в созданные ранее устойчивые вооруженные группы (банды) в целях нападения на граждан и организации, а Гамботов А. А. в определенный период руководил одной из таких групп (банд), содеянное ими образует реальную совокупность преступлений (ст. 209 и 210 УК РФ). Об этом свидетельствует то, что при нападении они осуществляли незаконное завладение имуществом граждан и организаций, а именно – автомобилями, мобильными телефонами, другим личным имуществом. Изложенные обстоятельства содеянного осужденными, совершение ими групповых вооруженных нападений на работников правоохранительных органов, военнослужащих и других граждан и организаций в течение длительного времени свидетельствуют о том, что они осознавали свое участие в банде и в преступном сообществе. При указанных обстоятельствах совершение преступлений и наличии приведенных доказательств юридическая оценка действий осужденных является правильной». Для того чтобы разобраться в сложностях практики применения норм о совершении террористического акта несколькими лицами, необходимо выяснить, что суды понимают под «организованной группой», «незаконным вооруженным формированием», «преступным сообществом» и «бандой». В деле Муталиева и других осужденных, в частности, за участие в преступном сообществе (преступной организации), руководство бандой и участие в банде, а также совершение террористического акта соотношение указанных криминальных структур описывается следующим образом: «В 1996 году представители радикальных исламских организаций, в своем большинстве выходцы из стран Ближнего Востока…, для совершения тяжких и особо тяжких преступлений на территории Северо-Кавказского региона создали под различными наименованиями многочисленные вооруженные устойчивые группы (банды), которые стали структурными подразделениями преступного сообщества (преступной организации), характеризующегося сплоченностью, строгой структурной иерархией, функциональным распределением ролей, тесными контактами и конспиративными связями между членами преступного сообщества, общими задачами, целями и стремлением к единому преступному результату. Целями руководителей преступного сообщества (преступной организации) являлось насильственное отторжение <...> Республики и других субъектов Северо-Кавказского федерального округа от Российской Федерации, образование на их территории «Исламского государства», то есть изменение конституционного строя и нарушение территориальной целостности Российской Федерации, закрепленной ч. 1 ст. 65 Конституции РФ. Способами для достижения указанных преступных целей были избраны нападения на граждан, сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и организации массовых убийств, террористических актов и диверсий. Получая значительную регулярную финансовую поддержку от руководителей радикальных исламских организаций, то есть имея финансовую основу для преступной деятельности и реализации преступных намерений по насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации, иностранные эмиссары предприняли усилия по формированию на территории Северо-Кавказского региона из числа представителей местного населения разветвленной преступной сети, состоящей из мобильных устойчивых вооруженных групп (банд), которыми руководили, а затем сформировали в международную террористическую преступную организацию. В соответствии с планами преступного сообщества иностранные эмиссары, а также Б. М. У. Г. и другие разработали структуру преступного сообщества, организовали систему подчинения и управления, вовлечения новых участников, разделили их на группы и отряды, назначили руководителей групп и отрядов, снабдили их различными видами оружия и транспортом. Кроме того, участники преступного сообщества были снабжены камуфлированной одеждой и масками, а руководители групп – средствами радио- и мобильной связи… Исследовав все приведенные в приговоре доказательства в совокупности, суд сделал правильный вывод о том, что международная преступная террористическая организация была построена на принципах строгой подчиненности ее руководителям, каждому члену международной террористической организации отводилась конкретная роль в преступной деятельности. Руководители международной террористической организации возложили на себя общее руководство группами, так называемыми джамаатами, назначение их руководителей, так называемых амиров, входивших в структуру международной террористической организации преступных групп, получение материальных средств для нужд банд и финансирование членов международной террористической организации, проведение идеологической работы, планирование преступной деятельности многочисленных устойчивых вооруженных групп (банд), объединенных единым руководством, общими целями, задачами, источниками финансирования, скоординированностью действий, наличием иностранных эмиссаров – руководителей. На территории Северо-Кавказского региона России осуществляло свою деятельность международное организованное преступное сообщество, в состав которого вступили все подсудимые и они осуществляли указанную преступную деятельность». Таким образом, как следует из приведенного дела, преступники вначале создали банды, которые стали структурными подразделениями преступного сообщества. Потом эти банды стали частью (не известной УК РФ) «международной преступной организации» (в других местах материалов – «международной террористической организации»). В деле К. и Ш., осужденных, в частности, по ст. 208 и 209 УК РФ, создание незаконных структур описывается следующим образом: «В конце 1999 г. участниками незаконных вооруженных формирований с целью осуществления диверсионно-террористических актов против представителей федеральных и местных органов власти, военнослужащих федеральных сил и приравненных к ним лиц были созданы устойчивые вооруженные группы (банды) под общим названием «джамаат». Одна из таких бандгрупп в конце 2002 г. была создана активным участником незаконных вооруженных формирований Э… Указанная группа состояла из нескольких подразделений, которыми руководили назначенные им лица. На вооружении бандгруппы Э. имелись различные виды огнестрельного оружия, автоматы Калашникова, гранатометы, пистолеты ПМ и АПС, боеприпасы, взрывчатые вещества и взрывные устройства. Кроме того, бандгруппа была обеспечена радиостанциями импортного производства для осуществления связи и подрыва взрывных устройств и автотранспорта». Таким образом, в этом деле утверждается, что незаконные вооруженные формирования создали банды (под общим названием «джамааты»). В деле Батчаева, осужденного за ряд преступлений, в том числе предусмотренных ст. 205 (ч. 3) и 210 (ч. 2) УК РФ, обращают на себя внимание следующие обстоятельства: «Как установлено совокупностью исследованных в судебном заседании доказательств, на территории Карачаево-Черкесской Республики было создано и существовало преступное сообщество, состоящее из религиозно-военизированных объединений – ваххабитских джамаатов, т.е. из автономных устойчивых групп как структурных подразделений. Данная преступная организация имела своей целью совершение тяжких и особо тяжких преступлений и совершала эти преступления. Она отличалась большим и стабильным составом членов, высокой степенью организации и сплоченности, четким распределением ролей, имела ярко выраженных лидеров – «духовных наставников», авторитет которых был непререкаем, чьи приказы выполнялись фактически беспрекословно, достаточно высоко и стабильно финансировалась». Здесь, как мы видим, джамааты называются не бандой, а структурными подразделениями преступного сообщества и т. д. Представляется, что в судебно-следственной практике применения норм о групповых террористических преступлениях возникла путаница. В стремлении ужесточить ответственность за террористические преступления любой ценой Пленум Верховного Суда РФ пошел по пути дачи рекомендаций, позволяющих, по сути, одни и те же действия квалифицировать несколько раз (как террористический акт, совершенный одновременно организованной группой, незаконным вооруженным формированием, бандой и даже преступным сообществом (преступной организацией)). При этом упускается из вида то обстоятельство, что квалификация по одной лишь ст. 205 УК РФ предоставляет государству право применить к террористу фактически одну из самых строгих в уголовном законодательстве санкций. В этом отношении квалификация одних и тех же действий с применением одновременно нескольких статей УК РФ не только избыточна, но также лишена практического смысла. Ряд рекомендаций Пленума Верховного Суда РФ касается вопросов соучастия в террористической деятельности. По мнению Пленума, «под склонением, вербовкой или иным вовлечением лица в совершение хотя бы одного из преступлений, перечисленных в части 1 статьи 2051 УК РФ, следует понимать, в частности, умышленные действия, направленные на вовлечение лица в совершение одного или нескольких указанных преступлений, например, путем уговоров, убеждения, просьб, предложений (в том числе совершенные посредством размещения материалов на различных носителях и распространения через информационно-телекоммуникационные сети), применения физического воздействия или посредством поиска лиц и вовлечения их в совершение хотя бы одного из указанных преступлений». Таким образом, Пленум Верховного Суда РФ объединил три понятия (склонение, вербовка, иное вовлечение в совершение преступления) в одно, хотя, согласно букве закона, они различаются, что подтверждается наличием между ними союза «или». Данное разъяснение оказалось не только противоречивым, но и ошибочным. Так, из способов совершения преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 2051 УК РФ, необоснованно исчезли угрозы и подкуп (указанные в качестве способа совершения склонения в ч. 4 ст. 33 УК РФ). Также спорной представляется трактовка слова «вовлечение» как «поиск и вовлечение». Представляется, что в данном разъяснении Пленум Верховного Суда РФ вслед за законодателем имеет место смешение разных форм соучастия – подстрекательства и пособничества. Такой подход, конечно же, не может обеспечить единообразное применение закона. Например, по одному из дел Верховный Суд РФ указал следующее: «По смыслу уголовного закона, под склонением лица к совершению преступления, предусмотренного ст. 208 УК РФ, следует понимать, в частности, умышленные действия, направленные на вовлечение лица в совершение указанного преступления путем уговоров, убеждения, просьб, предложений, в том числе совершенные посредством размещения материалов на различных носителях и распространения через информационно-телекоммуникационные сети. Внимание! Авторские права на книгу "Антитеррористическое законодательство и практика его применения: уголовно-правовая характеристика. Учебное пособие" (Кочои С.М.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
