|
|
ОглавлениеДоклады на пленарном заседании Развитие теории гражданского права. Актуальные проблемы договорного права и договорной практики Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуРАЗВИТИЕ ТЕОРИИ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ДОГОВОРНОГО ПРАВА И ДОГОВОРНОЙ ПРАКТИКИКузнецова Ольга Анатольевна, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского права, Пермский государственный национальный исследовательский университет ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКОГО АППАРАТА ГРАЖДАНСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВАВ период законотворческих реформ терминологический аппарат нормативных актов становится наиболее уязвимым. Крайне важно, чтобы изменения, вносимые в закон, учитывали уже существующую терминологию. Кроме того, такой фундаментальный закон, как ГК РФ, действует совместно с многочисленными актами гражданского законодательства и в сети множества межотраслевых связей, что требует гармонизации терминологических аппаратов кодекса и иных нормативных актов, причем не только содержащих нормы гражданского права, но и нормы иной отраслевой принадлежности. Эта большая и важная работа сталкивается с рядом серьезных юридико-технических проблем формирования терминологического аппарата законодательства. Настоящим бедствием для понятийного аппарата ГК РФ является синонимия. Синонимы — слова, различные по звучанию и написанию, но имеющие похожее лексическое значение. На наш взгляд, употребление в тексте нормативных актов синонимов при обозначении одних и тех же понятий недопустимо, это нарушает не только единство терминологического аппарата, но и заставляет и ученых, и правоприменителей и рядовых участников гражданских отношений искать за ними различных смысл, и в некоторых случаях даже успешно его находить. С юридико-технических позиций синонимия в большинстве случаев приводит к терминологическому хаосу: одно и то же понятие по-разному называется не только в тексте ГК РФ, но и в субординированных к нему законах и подзаконных актах. Терминологическая непоследовательность и невоздержанность в гражданском и смежном законодательстве в отдельных случаях просто необъяснима. В силу п. 1 ст. 13.1 ФЗ от 08.08.2001 № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» (далее — ФЗ № 129) юридическое лицо обязано в письменной форме сообщить (здесь и далее выделено мной. — О.К.) в регистрирующий орган о начале процедуры реорганизации. Это сообщение называется уведомление. Федеральной налоговой службой была утверждена форма № Р12003, которая называется «Уведомление о начале процедуры реорганизации». При этом в силу п. 1 ст. 60 ГК РФ о реорганизации юридическое лицо обязано уведомить в письменной форме уполномоченный государственный орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц, о начале процедуры реорганизации. При регулировании ликвидации юридического лица законодатель в кодексе и законе меняет терминологию. В соответствие с п. 1 ст. 62 ГК РФ учредители юридического лица обязаны сообщить в письменной форме решение о ликвидации в уполномоченный государственный орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц, для внесения в единый государственный реестр юридических лиц записи о том, что юридическое лицо находится в процессе ликвидации. А согласно п. 1 ст. 20 ФЗ № 129 учредители юридического обязаны уведомить в письменной форме о принятии решения о ликвидации регистрирующий орган. Федеральной налоговой службой была утверждена форма № Р15001 «Уведомление о ликвидации юридического лица». Далее. Реорганизуемое юридическое лицо обязано опубликовать в средствах массовой информации, в которых опубликовываются данные о государственной регистрации юридического лица, уведомление о своей реорганизации (абз. 2 п. 1 ст. 60 ГК РФ). А вот ликвидационная комиссия обязана опубликовать сообщение о ликвидации (п. 1 ст. 63 ГК РФ). Можно предположить, что законодатель, правда, по трудно понятным причинам, решил, что в журнале «Вестник государственной регистрации» необходимо о реорганизации юридического лица — уведомлять, а о ликвидации — сообщать. Но в силу п. 6 ст. 15 ФЗ от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах», а также п. 5 ст. 51 ФЗ от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» реорганизуемое общество помещает в средствах массовой информации, в которых опубликовываются данные о государственной регистрации юридических лиц, сообщение о своей реорганизации. При этом в п. 6.1 ст. 15 ФЗ «Об акционерных обществах» термины «сообщение» и «уведомление» используются как синонимы: «В сообщении (уведомлении) о реорганизации указываются…». В ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» такой синонимии нет. Хозяйственное партнерство публикует сообщение о реорганизации, а кредитный кооператив публикует уведомление о реорганизации. При выборе терминологии законодатель должен руководствоваться лексическими оттенками синонимичных слов русского языка. «Сообщение» используется в данном случае как «то, что сообщается; известие, новость», а «уведомление» — документ, письмо, содержащее извещение о чемлибо». В толковом словаре под редакцией Н. Ю. Шведовой обращается также внимание, что уведомление — это официальный документ. При этом у слова «сообщать» есть множество синонимов («извещать», «оповещать», «уведомлять», «информировать», «докладывать», «объявлять», «заявлять», «предупреждать», «осведомлять»), каждый из которых обладает собственными нюансами значения.Так, «сообщать кому-то можно и устно и письменно», а уведомлять — «скорее письменно», уведомление содержит «информацию официального характера», при уведомлении предполагается, что «информация истинна», «уведомляет обычно официальное лицо, само сообщение в этом случае носит официальный характер: адресат не может пренебречь этим сообщением, он должен принять его к сведению, руководствоваться им в своих действиях». Очевидно, что направляемая в регистрирующий орган уполномоченным лицом организации информация о ее реорганизации — это не столько новость, сколько официальный документ, которым орган будет руководствоваться в своих действиях (размещать соответствующую запись и проч.). В юридической литературе сделан вывод о том, что «юридически значимыми сообщениями о реорганизации организации являются как сообщения, так и уведомления». Однако судя по всему, в законах речь идет об одном и том же явлении, называемом законодателем по необъяснимым причинам разными терминами. На наш взгляд, в данном случае точнее описывать информирование о реорганизации будет именно официальное уведомление, а не сообщение, имеющее более широкое, неформальное значение. Заметим, что, безусловно, не будет большой ошибкой использование здесь и термина «сообщение». Однако правила юридической техники требуют от законодателя сделать терминологический выбор и придерживаться его во всех нормативных актах, действующих в этой сфере. На наш взгляд, не вполне уместно в ГК РФ использовать в качестве синонимов термины «корпоративные организации» и «корпорации». Во-первых, в тексте ГК РФ термин «корпорация» используется раньше (в ст. 60.2), чем объясняется его тождественность с термином «корпоративные юридические лица» (в ст. 65.1). Во-вторых, термин «корпорация» использован самостоятельно (без термина «корпоративная организация») преимущественно только в двух статьях — 65.2 и 65.3 ГК РФ, хоть и несколько десятков (!) раз. В остальных статьях кодекса он упоминается (чаще всего — однократно) только в пяти статьях (ст. 60.2, 67, 123.1, 123.6, 123.11), причем в трех из них (ст. 67, 123.6, 123.11) исключительно благодаря отсылке к ст. 65.2 ГК РФ. Возможно, у разработчиков текста этих статей было обоснованное желание сэкономить нормативно-правовой массив, заменив термин «корпоративная организация» термином «корпорация». Но даже человеку, не обремененному лингвистическим образованием, очевидно, что обе эти статьи необоснованно перегружены словом «корпорация», которое может быть в большинстве случаев без всякой утраты смысла заменено местоимениями, что, кстати, позволило бы еще более эффективно использовать нормативно-правовой материал. Так, п. 1 ст. 65.2 ГК РФ звучит так: «Участники корпорации (участники, члены, акционеры и т. п.) вправе: — участвовать в управлении делами корпорации, за исключением случая, предусмотренного пунктом 2 статьи 84 настоящего Кодекса; — в случаях и в порядке, которые предусмотрены законом и учредительным документом корпорации, получать информацию о деятельности корпорации и знакомиться с ее бухгалтерской и иной документацией; — обжаловать решения органов корпорации, влекущие гражданско-правовые последствия, в случаях и в порядке, которые предусмотрены законом; — требовать, действуя от имени корпорации (пункт 1 статьи 182), возмещения причиненных корпорации убытков (статья 53.1); — оспаривать, действуя от имени корпорации (пункт 1 статьи 182), совершенные ею сделки по основаниям, предусмотренным статьей 174 настоящего Кодекса или законами о корпорациях отдельных организационно-правовых форм, и требовать применения последствий их недействительности, а также применения последствий недействительности ничтожных сделок корпорации. Участники корпорации могут иметь и другие права, предусмотренные законом или учредительным документом корпорации». На наш взгляд, в данной норме достаточно было бы использовать термин «корпоративная организация» и соответствующие местоимения, что позволило бы сохранить стройность терминологического аппарата кодекса (без введения лишнего термина): «Участники корпоративной организации (участники, члены, акционеры и т. п.) вправе: — участвовать в управлении ее делами, за исключением случая, предусмотренного пунктом 2 статьи 84 настоящего Кодекса; — в случаях и в порядке, которые предусмотрены законом и ее учредительным документом, получать информацию о ее деятельности и знакомиться с ее бухгалтерской и иной документацией; — обжаловать решения ее органов, влекущие гражданско-правовые последствия, в случаях и в порядке, которые предусмотрены законом; — требовать, действуя от ее имени (пункт 1 статьи 182), возмещения причиненных ей убытков (статья 53.1); — оспаривать, действуя от ее имени (пункт 1 статьи 182), совершенные ею сделки по основаниям, предусмотренным статьей 174 настоящего Кодекса или законами о корпоративных организациях отдельных организационно-правовых форм, и требовать применения последствий их недействительности, а также применения последствий недействительности ее ничтожных сделок. Участники корпоративной организации могут иметь и другие права, предусмотренные законом или ее учредительным документом». Проблемой для ГК РФ становится и неправильное применение омонимов. В ст. 65 ГК РФ законодатель упоминает термин «государственная корпорация». При этом государственная корпорация не является корпоративным юридическим лицом (корпорацией) в смысле, который придается ей в ГК РФ, поскольку не имеет участников (членов). Перед нами омонимы — слова, отличающие по значению, но одинаковые по звучанию. Конечно, в ряде случаев омонимы не представляют опасности для законодательных текстов. Так, слово «брак» означает и «супружество», и «некачественную продукцию». Но эти омонимы используются в непересекающихся сферах общественных отношений и в соответствующих регулирующих их нормативных актах, поэтому не составляет труда определить, в каком значении в тексте закона употреблен термин «брак». Однако вряд ли допустимы омонимы в одном правовом институте, для обозначения двух разных лиц из одной группы субъектов гражданского права. Это пример неправильного употребления омонимов в законодательной стилистике. На наш взгляд, термин «корпорация» в российском гражданском праве имеет (и видимо, еще долго будет иметь) устойчивое значение в контексте «государственная корпорация», а не как синоним «корпоративной организации». Его преимущественное и чрезмерное использование только в двух статьях ГК РФ вызывает некоторое непонимание. Безусловно, термин «корпорация» имеет известное доктринальное и образовательно-обучающее значение, вправе занять достойное место в научных работах и учебниках. Однако ценность использования его как синонима «корпоративной организации» и одновременно как омонима «государственной корпорации» в тексте нормативного акта весьма сомнительна. Терминологический аппарат ГК РФ, к сожалению, не обойдет и иными юридико-техническими проблемами. Так, в ГК РФ без достаточных оснований включаются новые термины, обозначающие уже известные кодексу явления. В соответствии с п. 6 ст. 50 ГК РФ «к отношениям по осуществлению некоммерческими организациями своей основной деятельности, а также к другим отношениям с их участием, не относящимся к предмету гражданского законодательства (статья 2), правила настоящего Кодекса не применяются, если законом или уставом некоммерческой организации не предусмотрено иное». Вместе с тем в ГК РФ такое словосочетание, как «предмет гражданского законодательства» никогда не использовался. Статья 2 ГК РФ посвящена отношениям, регулируемым гражданским законодательством. Пункт 6 ст. 50 ГК РФ не пострадал бы, если бы звучал так: «К отношениям по осуществлению некоммерческими организациями своей основной деятельности, а также к другим отношениям с их участием, не регулируемым гражданским законодательством (статья 2), правила настоящего Кодекса не применяются, если законом или уставом некоммерческой организации не предусмотрено иное». Такая формулировка укладывается в устоявшийся понятийный аппарат кодекса. Грубейшие юридико-технические ошибки в терминологии допускаются при использовании приравнивающих фикций: установление с целью экономии нормативно-правового массива одинакового правового режима для разных явлений. Для этого такие явления обозначаются разными терминами через скобки, например ассоциация (союз), ликвидационная комиссия (ликвидатор), учредитель (участник). Однако важно понимать, что это не тождественные явления и соответствующие термины не являются синонимами. В таких случаях, по правилам юридической техники, если один из терминов используется без другого, то соответствующее правовое регулирование не относится к явлению, обозначенному не примененным термином. Использование термина «ликвидационная комиссия (ликвидатор)» в ГК РФ нарушает это правило. В п. 3 ст. 62 ГК РФ предусмотрено, что учредители (участники) юридического лица или орган, принявшие решение о ликвидации юридического лица, назначают ликвидационную комиссию (ликвидатора). Однако далее в ст. 62 и в ст. 63 ГК РФ, регулирующих обязанности и ликвидационной комиссии и ликвидатора, используется только термин «ликвидационная комиссия». Следует отметить, что единообразно используются термины «ликвидационная комиссия» и «ликвидатор» в ФЗ № 129. При использовании в такой единой связке двух терминов, законодателю крайне важно разобраться в трех вопросах: — какое правовое регулирование должно применяться для обоих явлений; — какое правовое регулирование относится только к первому явлению; — какое правовое регулирование относится только ко второму явлению. В отсутствии ясной позиции по этим вопросам возникают и юридико-технические и смысловые ошибки. Реформирование законодательства должно приводить к укреплению его терминологического аппарата, к исключению имеющихся понятийных противоречий. Изменения в ГК РФ, вносимые в разное время разными законами, к сожалению, приводят к разрушению имеющейся, устоявшейся терминологии и к появлению новых терминологических коллизий. В силу понятных объективных причин проекты статей готовят разные авторы, но это не исключает необходимости согласовывать используемую ими терминологию с действующим текстом ГК РФ, иных нормативных актов, а также с текстами проектов «соавторов». В противном случае законодатель рискует оказаться на месте героя известного анекдота — представителя народа крайнего севера, который принес свою рукопись в издательство и на вопрос о том, произведения каких великих писателей он читал, ответил, что он «не читатель, а писатель». Кулаков Владимир Викторович, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой гражданского права ФГБОУВО «Российский государственный университет правосудия» НЕСПРАВЕДЛИВЫЕ ДОГОВОРНЫЕ УСЛОВИЯПроблема несправедливых условий договоров давно известна западной правовой традиции. Специальный закон о несправедливых условиях договоров имеется в Великобритании (1977 г.), согласно которому признаются недействительными положения об ограничении и исключении ответственности в случае их «неразумности». В результате потенциальная ответственность стороны, рассчитывающей на такое ограничение, оказывается неограниченной. Несправедливые договорные условия упоминаются в Директиве Совета ЕЭС от 5 апреля 1993 г. «О несправедливых условиях в договорах с потребителями» (93/13/ЕЭС): договорное условие, которое не является согласованным в индивидуальном порядке (то есть типовой договор), признается несправедливым, если вопреки требованиям доброй совести оно приводит к значительному дисбалансу в вытекающих из договора правах и обязанностях в ущерб потребителю. Идея несправедливых договорных условий нашла закрепление и в Модельных правилах европейского частного права, причем не только в отношении потребителей, но и предпринимателей (II.—9:405): «В договоре между предпринимателями условие считается несправедливым … только если оно является частью примерных условий, предложенных одной из сторон, и таково по природе, что его применение вопреки требованиям добросовестности и честной деловой практики ведет к чрезвычайному отклонению от принятых в коммерческой деятельности стандартов». Причем в Правилах четко указано, что условия договора не оцениваются с точки зрения их справедливости, если они основаны на положениях применимого законодательства, международных конвенциях, сторонами которых являются государства-участники или в которых участвует Европейский союз, самих Правилах. Не считаются несправедливыми условия, если они изложены на простом и понятном языке, оценка их соответствия критериям справедливости не распространяется ни на определение предмета договора, ни на соразмерность подлежащей уплате цены. О несправедливых договорных условиях в отечественной цивилистике стали активно говорить лишь в последнее время. Причиной тому, очевидно, явилась практика Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, который действия того или иного контрагента по реализации субъективного права, предусмотренного договором стал квалифицировать не просто как злоупотребление правом, а как нарушение «основополагающих частноправовых принципов разумности и добросовестности», а закрепление условий в договоре условия об одностороннем отказе как противоречие «принципу добросовестности в коммерческой деятельности». В одном из комментариев судебной практике Р. С. Бевзенко констатировал, что ВАС РФ стремится обеспечить некий баланс интересов сторон обязательства: на этапе заключения договора суд не допускает злоупотреблений сильной переговорной позицией и применения принципа свободы договора для обоснования условий договора, резко отличающихся от справедливого распределения договорных рисков, бремени, ответственности и т. п., но на этапе исполнения обязательства, после возникновения требования кредитора к должнику, симпатии ВАС РФ явно на стороне кредиторов, которые ожидали, но не получили исполнения по обязательству. Следует отметить, что и Верховный Суд РФ пусть и не так активно, но «обращается» к этой теме. Так, по мнению высшего судебного органа «являются злоупотреблением свободой договора в форме навязывания контрагенту несправедливых условий договора». Заметим, однако, что именно практика ВАС РФ в первую очередь легла в основу последних кардинальных изменений ГК РФ, в частности обусловила закрепление в п. 1 ст. 1 на уровне основного начала гражданского законодательства требования к участникам гражданских правоотношений действовать добросовестно при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей. Согласно Пояснительной записке «К проекту Федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» закрепление правил о добросовестности в качестве основного начала гражданского законодательства служит естественным противовесом правилам, утверждающим свободу договора и автономию воли сторон. По сути, речь в данном случае идет о справедливости в праве, пусть и «под именем» добросовестности, разумности и т. п. Ну и, наконец, «точку» в понимании несправедливости применительно к договорам поставил Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, приняв 14 марта 2014 г. нашумевшее постановление № 16 «О свободе договора и ее пределах». ВАС РФ под несправедливыми предложил понимать условия договора, являющиеся явно обременительными для ее контрагента и существенным образом нарушающие баланс интересов сторон названы несправедливыми. Если контрагент был поставлен в положение, затрудняющее согласование иного содержания отдельных условий договора (то есть оказался слабой стороной договора), суд вправе применить к такому договору положения п. 2 ст. 428 ГК РФ о договорах присоединения, изменив или расторгнув соответствующий договор по требованию такого контрагента. Как видим, данное понимание основано на широкой, так называемой объективной трактовке добросовестности, то есть из того, как поступает в той или иной ситуации обычный, средний, нормальный субъект при неявном правовом регулировании (а оно, к сожалению, таковым бывает нередко). Однако такое понимание добросовестности (справедливости) субъективно, зависит от взглядов, правового воспитания конкретного юриста, который в силу, например, авторитета, харизмы смог повлиять на формирование той или иной судебной позиции. В итоге, мы видим, что иногда в нашу правовую действительность «внедряются» подходы, свойственные common law. Безусловно, и ему свойственны положительные моменты, но обоснованно ли такое вольное обращение с традициями права отечественного? Насколько наши правовые системы совместимы, а вернее однозначно ли понимание одних и тех же правовых явлений? Например, не являются ли примерами несправедливых договорных условий условия кабальных сделок, договорные условия, ущемляющие права потребителей (ст. 16 Закона о защите прав потребителей)? Не дают ли нормы ст. 445, 446 ГК РФ, по сути, трактовать те или иные условия как несправедливые и обязывать заключать договор на условиях другой стороны? В качестве примера приведем слова известного австралийского юриста Дж. Финниса, который, рассуждая о проявлениях справедливости в праве, в качестве позитивного примера ее проявления приводит прецедент Hadley v. Baxendale (1854), в котором предметом спора стало возмещение убытков, причиненных несвоевременной доставкой отремонтированного коленчатого вала мельнику. Суд посчитал, что причинно-следственная связь слишком отдаленная, поскольку исполнитель не мог знать о наличии у мельника заказов и отсутствии другого коленчатого вала и, соответственно предвидеть такие убытки. Финнис, комментируя данный прецедент, говорит, что он установил в Англии «закон о справедливом возмещении убытков при нарушении договора», что теперь неисполнение договора рассматривается как один из рисков, который берут на себя обе стороны, вступая во взаимное соглашение, и который правомерно может быть разделен между ними, так что ни одна сторона не подвергается риску быть обязанной компенсировать все возможные потери другой при неисполнении договора. Между тем норма об ограничении ответственности за такие непредвиденные убытки уже имелась во Французском гражданском кодексе: «Должник несет ответственность только за убытки, которые были предвидены или могли быть предвидены в момент заключения договора, если только обязательство не было исполнено вследствие умысла должника» (ст. 1150). О вине кредитора имеются нормы и в ГК РФ (ст. 404 ГК РФ), равно как и нормы о причинно-следственной связи, обстоятельствах непреодолимой силы и др. Таким образом, нельзя однозначно утверждать, что английское право более «справедливое», чем наше и далеко не факт, что оно «первичнее» права романо-германского. В этом плане соглашусь с утверждением В. В. Серакова, что предвидимость убытков в решении по делу Hadley и предвидимость убытков в ст. 74 Конвенции ООН 1980 г. «О договорах международной купли-продажи товаров» появились благодаря влиянию именно французского гражданского права. Наконец, главный вопрос: не получится ли, что исходя из воспринятого законодателем из арбитражной практики нового понимания добросовестности и справедливости, роль позитивного права нивелируется? Ведь риск того, что любое действие стороны, пусть формально соответствующее закону или договору, можно признать недобросовестным по п. 1 ст. 1 ГК РФ, возрастает. Да и вообще, зачем тогда нам Кодекс нужен, когда есть принцип справедливости? Полагаю, такой подход дискредитирует идею разделения властей. В такой ситуации высший суд может подменить парламент, что в наших условиях недопустимо. Не разобравшись в соотношении экономического и юридического понимания справедливости вряд ли такие изменения в законе можно признать своевременными. Ситуация в российском гражданском праве в последние годы напоминает заочную дискуссию между американскими и французскими юристами. Так, первые в своих ежегодных докладах Doing business Всемирного банка традиционно указывают нанеоспоримое превосходство правовых систем общего права над романогерманской правовой традицией, поскольку кодифицированное законодательство минимизирует роль судьи, вынужденного применять положения, принятые сувереном: если же судья не связан писаным законом и независим от властей, он примет более справедливое решение. Эти доклады стали предметом жесткой критики со стороны французских цивилистов, которые, по сути, защищают семью континентального права в целом. Итак, вопрос о несправедливых договорных условиях — часть общего вопроса о несправедливости в праве. Соответственно при оценке того или иного договорного условия следует учитывать то, исходя из какого типа правопонимания (свойственного англо-американской или романо-германской традициям) исходит юрист — судья. Соответственно этому могут быть разные трактовки несправедливого договорного условия или поведения участников оборота вообще. Однако, воспринимая идеи общего права, отечественным юристам придет изучать все его традиции, все правила, тенденции. Способны ли мы на это, да и нужно ли нам это? Ведь, например, придется погрузиться в теорию справедливости, которая западными юристами понимается и как общая, и как распределительная, и как коммуникативная. Если говорить о несправедливых договорных условиях, то заметим, что в юридической доктрине и правоприменительной практике стран Запада при их рассмотрении обращают внимание на два аспекта: во-первых, что предшествовало заключению договора, в частности, анализируются опыт и особые характеристики участников договора, процесс переговоров и т. д. Во-вторых, анализируются непосредственно условия самого соглашения. Первый из названных аспектов обозначается как процедурная (procedural) справедливость, второй — материальная (substantive) справедливость. Возвращаясь к несправедливым договорным условиям, заметим, что они уже упоминаются в нашем законодательстве, принятом до изменений в ГК РФ. Статья 125 КВВТ и 339 КТМ гласят, что если договор (о спасении) может быть признан недействительным или изменен, если заключен под чрезмерным воздействием или под влиянием опасности и его условия являются несправедливыми; плата, предусмотренная договором, чрезмерно завышена или занижена по отношению к фактически оказанным услугам. Данные нормы дублируют положение ст. 7 Международной конвенции о спасании 1989 г. Здесь мы видим лишь признаки кабальной сделки, на что обращают внимание и комментаторы данных кодексов. Таким образом, предложенные Пленумом ВАС РФ в постановлении № 16 критерии оценки условий договоров как несправедливых не дают возможности сторонам договора быть уверенными, что их право будет нивелировано судом со ссылкой на ст. 10 или 1069 ГК РФ, применение которых в свою очередь значительно затруднено в силу неоднозначности трактовки составов соответствующих правонарушений. В практике уже стали встречаться весьма неоднозначные судебные акты. Так по одному из дел Президиум ВАС РФ прямо указал, что включение в государственный контракт не противоречащего законодательству условия, ставящего заказчика в преимущественное положение по сравнению с поставщиком, неправомерно. Речь шла о включении в государственный контракт неустойки в размере 1/300 ставки рефинансирования Банка России. Как видим, условие, не противоречащее закону, стало у Президиума ВАС РФ неправомерным! Представьте теперь себя на месте юриста, который должен завизировать договор. Будет ли он в полной уверенности в его правомерности и как он будет впоследствии оправдываться перед руководством, когда «проиграет» дело по этому договору? Полагаем, что термин «несправедливые договорные условия» в предлагаемом ВАС РФ понимании несвойственен отечественному правопорядку. Такие условия, уже охвачены имеющимися в законодательстве правовыми конструкциями. На стадии заключения — несправедливым будет поведение сторон, если оно подпадает под признаки соответствующих недействительных сделок (кабальные сделки), на стадии исполнения — злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ). Несправедливым будет и отказ монополиста от заключения договора на условиях, предлагаемых другой стороной в протоколе разногласий, но только при наличии в его составе действий, предусмотренных ст. 10 Федерального закона «О защите конкуренции». Вместе с тем общими признаками несправедливых договорных условий во всех пониманиях данного термина можно считать: во-первых, воздействие на волю контрагента, во-вторых, неадекватность, неэквивалентность встречного исполнения. Например, такие недействительные сделки помимо явно невыгодного условия (о предмете, цене) предполагают порок воли потерпевшего. Равным образом, при оценке несправедливого договорного условия необходимо искать нечто похожее, что не позволило осознать договор должным образом, заключить его вынужденно. Однако, как бы то ни было, ГК РФ изменен, и перед Верховным Судом РФ стоит задача в соответствующем постановлении Пленума выработать рекомендации по вопросу толкования содержания нормы п. 3 ст. 1 ГК РФ в соотношении с другими нормами. При этом важной задачей является разграничение таких условий (сделок). Иначе, несправедливыми договорными условиями будут те, которые подпадают под признаки недействительной сделки, а те, которые не подпадают. Это весьма серьезная проблема. Возможно, если суды все-таки воспримут широкую («английскую») трактовку исследуемого явления, схожесть тех и других «несправедливых» условий может позволить им применять некоторые подходы, выработанные применительно к институту недействительных сделок. В свою очередь, говоря о правовой природе принципа, закрепленного в п. 3 ст. 1 ГК РФ, на который придется ссылаться судам, заметим следующее. Применительно к осуществлению правосудия можно полагать, что положения гл. 1 ГК РФ (в которой закреплен, в том числе и «принцип добросовестности») адресованы для поиска и установления приоритета тех или иных норм при разрешении конкретного дела суду (правоприменителю), но не участникам гражданских правоотношений в качестве правил поведения (гл. 2 и последующие). В этом смысле закрепление в гл. 1 ГК РФ требования о неком абстрактном добросовестном поведении в качестве принципа вступает в противоречие с нормой ст. 10 ГК РФ, в которой, по сути, то же требование закреплено с достаточно четким определением состава соответствующего правонарушения — умышленного злоупотребления правом. Полагаю, содержание гл. 1 ГК РФ (о формах гражданского права), не позволяет квалифицировать поведение участников гражданских правоотношений как некое абстрактное правонарушение правила п. 3 ст. 1 ГК РФ. Такое поведение должно быть признано противоправным исключительно по правилам иных глав ГК РФ (например, ст. 10, 169 и др.), но не по ст. 1 ГК РФ. Вместе с тем в сложившейся ситуации можно предложить некоторые практические рекомендации. И в Директиве ЕЭС 1993 г., и в Модельных правилах европейского частного права сказано, что не считаются несправедливыми условия, если они изложены на простом и понятном языке. Таким образом, учитывая, что при оценке договора как несправедливого, суд в его толковании будет руководствоваться ст. 431 ГК РФ, договор следует составлять грамотно, ясно. Так как предприниматели являются профессионалами (ГК РФ, как и ГГУ, написан не «для бюргеров», а для юристов, которых они могут нанять), риск неверного толкования должен быть на «потерпевшей» стороне. К слову, Обзоре судебной практики по гражданским делам, связанным с разрешением споров об исполнении кредитных обязательств, утв. Президиумом Верховного Суда РФ от 22 мая 2013 г. прямо указано на то, что суды должны учитывать добровольность подписания потребителем договора с банком, по которому он вправе получить вознаграждение за присоединение к программе страхования, по сути, агентского (брокерского) вознаграждения. Кроме того, следует помнить о презумпции добросовестности и умышленный характер правонарушения в форме злоупотребления правом, которое и является последствие нарушения правила п. 3 ст. 1 ГК РФ. Доказать несправедливость условия (а соответственно и наличие объективной стороны злоупотребления — какие границы осуществления права нарушены (могли быть нарушены) при реализации права должен «потерпевший». Лукьяненко Владимир Евгеньевич, профессор кафедры государственно-правовых дисциплин ФГБОУ ВПО «Ульяновский государственный педагогический университет им. И. Н. Ульянова», профессор кафедры гражданского права и процесса ФГБОУ ВПО «Академия народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ» (Ульяновский филиал), доктор юридических наук, член-корреспондент РАЕ Гришина Анастасия Евгеньевна, начальник отдела сделок с имуществом ОАО «Сызраньгаз» Рамазанов Марс Ханафиевич, магистр бизнеса «Университета «Северная Вирджиния» ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОДКЛЮЧЕНИЯ СЕЛЬСКИХ ПОСЕЛЕНИЙ К СЕТЯМ ГАЗОРАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙВажную роль в ресурсном обеспечении сельскохозяйственных товаропроизводителей и сельских поселений играют договоры в сфере обеспечения их газом. Значительная часть населения, особенно в сельской местности, обеспечивается газом по договорам поставки газа газораспределительными организациями (ГРО), которые поставляют газ одновременно и сельскохозяйственным организациям. Газоснабжающие организации и газораспределительные организации (ГРО) в различных организационно-правовых формах (ООО, ОАО) заключают с гражданами и организациями, как договоры поставки газа. Общество с ограниченной ответственностью (ООО) «Автогазсервис» обратилось в Арбитражный суд Ульяновской области с иском к покупателю — сельскохозяйственному производственному кооперативу (СПК) «Сызранский», к сетям которого присоединены внутридомовые сети многоквартирных домов, о взыскании 314 509 руб. 69 коп., составляющие задолженность по оплате услуг за транспортировку газа для покупателя согласно договорам поставки газа № 4–0058 от 01.10.2000 г., № 57–4–0012/02 от 01.01.2002 г., № 153 от 26.11.2002 г. В суде было установлено, что между сторонами заключены три договора: поставки газа № 4–0058 от 01.10.2000; поставки газа № 57–4–0012/02 от 01.01.2002 г.; транспортировки газа № 153 от 6.11.2002 г. по газораспределительным сетям ГРО. ОАО «Полевской межрайгаз» в Свердловской области имеет свои газораспределительные сети среднего и низкого давления, поэтому выполняет функции газораспределительной организации (ГРО). Функции ОАО «Газпром» и его дочерних предприятий заканчиваются на вводе от магистрального газопровода в местные газораспределительные системы сельского населенного пункта. Все дальнейшие обязанности по распределению и доставке газа потребителям возложены на ОАО «Полевскоймежрайгаз». Проблемы по работе с населением и организациями ОАО «Полевскоймежрайгаз» приходится решать с горгазами, а последним — непосредственно с гражданами. Анализ содержания указанных договорных правоотношений позволяет сделать вывод, что на ОАО «Полевскоймежрайгаз», как и любую ГРО, возложены следующие обязанности: поддержание технического состояния своих газовых сетей на должном уровне (элементы договора подряда); обеспечение заданного давления в сети и безопасности потребителей (элементы договора газоснабжения); содержание аварийно-диспетчерских служб и устранение аварий внутридомовых газовых сетей граждан (элементы договоров услуги и газоснабжения). В сфере газоснабжения довольно сложная структура договорных связей, которая состоит, как правило, из следующих звеньев: ОАО «Газпром»; его дочерняя торговая фирма (общество) ООО «Межрегионгаз» (далее, как правило, ГлавМежрегионгаз), региональные ООО «Межрегионгаз», контролируемые ими через ОАО «Регионхолдинг», которое, в свою очередь, контролируется ОАО «Газпром»; газораспределительные организации (ГРО) и абоненты-граждане. В настоящее время ООО «Газпром-межрегионгаз» осуществляет реализацию природного газа в 68 регионах Российской Федерации через 49 региональных компаний по реализации газа и их филиалы. Компании являются самостоятельными юридическими лицами, которые осуществляют свою деятельность на территории одного или нескольких субъектов РФ. Определенное значение для газоснабжения сельских и городских поселений играют не только газопроводы системы ОАО «Газпром», но и местные газопроводы, принадлежащие муниципальным органам. В декабре 2011 г. Администрация Солецкого городского поселения (Заказчик строительства) заключила муниципальный контракт с ООО «РСУ Новкоммунсервис» (Великий Новгород) по строительству газопровода среднего давления протяженностью 2217 метров; строительству газопровода низкого давления — протяженностью 359 метров, с врезкой в действующий газопровод среднего давления, а также фасадных газопроводов. Нередко сельские граждане проводят местные газопроводы за счет личных средств для нескольких граждан — абонентов-потребителей. Один из граждан-потребитель газа становится основным абонентом, поскольку от его фасадного газопровода идет труба к остальным домам других граждан-потребителей газа — субабонентам. В данной связи возникает проблема компенсации части затрат субабонентами в пользу основного абонента-гражданина, который он произвел при строительстве фасадного газопровода или участвовал в оплате затрат при строительстве поселкового или междомового газопровода. При решении вопроса о распределении расходов между основным абонентом и субабонентами, представители межрайгаза или горгаза обычно полагают, что все расходы должны нести новые потребители-субабоненты. Как отмечает А. Е. Гришина, вопрос определения стоимости подключения дома и газового оборудования абонента-гражданина к существующим сетям газоснабжения газораспределительной организации (ГРО) или другого абонента (основного) стоит одинаково остро, как для стороны, заинтересованной в подключении (покупателя газа-основного абонента или субабонента), так и для газоснабжающей или газораспределительной организации (ГРО), осуществляющей подключение. Обычно подключение покупателя к газораспределительной системе оформляется договором о технологическом присоединении покупателя газа к газораспределительной организацией (ГРО). В этом случае возникает проблема порядка определения платы за подключение покупателя-абонента к сетям ГРО или субабонента к сетям основного абонента. Судебные инстанции пришли к выводу, что колхоз «Наша Родина» установил для четырех хуторов плату за их подключение внутри хуторских сетей к своему газопроводу в целях компенсации затрат на его строительство. Федеральный Суд пришел к выводу, что колхоз оказывает услуги по транспортировке газа по своему газопроводу, а потому на него распространяются положения Закона О газоснабжении в РФ 1999 г. Президиум Высшего Арбитражного Суда в постановлении от 05.02.2008 № 11912/07 указал, что по законодательству Российской Федерации собственникам газораспределительных сетей не предоставлено право самостоятельно устанавливать плату (тариф) за подключение. Также не основано на законе принятие в одностороннем порядке решения о взимании платы при подключении потребителей к газопроводу как компенсации понесенных при его строительстве затрат. Согласно Закону «О газоснабжении в РФ» государственное регулирование тарифов на услуги по транспортировке газа, отнесенные Федеральным законом «О естественных монополиях» к сфере деятельности субъектов естественных монополий, осуществляет федеральный орган исполнительной власти в области регулирования тарифов. По решению Правительства Российской Федерации регулирование тарифов на услуги по транспортировке газа может быть заменено государственным регулированием цен на газ для конечных потребителей, использующих его в качестве топлива и (или) сырья, а также тарифов на услуги по транспортировке газа для независимых организаций в порядке, установленном Правительством Российской Федерации. При государственном регулировании цен на газ и тарифов на услуги по транспортировке газа учитываются экономически обоснованные затраты и прибыль, а также уровень обеспечения организаций — собственников систем газоснабжения финансовыми средствами на расширение добычи газа, сети газопроводов и подземных хранилищ газа (ст. 21). В целях осуществления расчетов между организациями, входящими в состав системы газоснабжения, организация — собственник данной системы определяет внутренние расчетные цены на газ и внутренние расчетные тарифы на услуги по транспортировке газа (ст. 21). Федеральный орган исполнительной власти в области регулирования тарифов утверждает тарифы на услуги организаций — собственников газораспределительных систем по транспортировке газа и порядок их применения. Указанные тарифы могут быть дифференцированы с учетом экономических и социальных условий газоснабжения частей территорий субъектов Российской Федерации (ст. 23). Федеральный государственный контроль (надзор) за установлением и (или) применением регулируемых государством цен (тарифов) в области газоснабжения осуществляется уполномоченным федеральным органом исполнительной власти в порядке, установленном Правительством Российской Федерации. Предметом надзорной проверки может стать порядок соблюдения органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации и юридическими лицами законов и иных нормативных правовых актов в области газоснабжения в части определения достоверности, экономической обоснованности расходов и иных показателей, учитываемых при государственном регулировании цен (тарифов) в области газоснабжения, экономической обоснованности фактического расходования средств при осуществлении регулируемых видов деятельности, правильности применения юридическими лицами регулируемых государством цен (тарифов) в области газоснабжения (ст. 23.1). На основе договоров поставки газа и договоров об оказании услуг по его транспортировке потребители обязаны оплатить поставки газа и оказанные услуги. При несоблюдении потребителями условий договоров поставщики вправе уменьшить или прекратить поставки газа в порядке, установленном Правительством Российской Федерации. При несоблюдении условий указанных договоров неотключаемыми потребителями, деятельность которых финансируется за счет средств федерального бюджета или бюджетов субъектов Российской Федерации, ответственность за оплату поставок газа и оказание услуг по газоснабжению возлагается на соответствующего государственного заказчика (ст. 25 Закона). Порядок прекращения или ограничения подачи электрической и тепловой энергии и газа организациям-потребителям при неоплате поданных им (использованных ими) топливно-энергетических ресурсов предусматривает, что при неоплате организацией-потребителем поданных ей (использованных ею) топливно-энергетических ресурсов за один период платежа, установленный договором, энергоснабжающая или газоснабжающая организация предупреждает организацию-потребителя, что в случае неуплаты задолженности до истечения второго периода платежа может быть ограничена подача (потребление) соответствующих топливно-энергетических ресурсов. При задержке платежей сверх установленного в предупреждении срока энергоснабжающая или газоснабжающая организация вправе ввести ограничение подачи (потребления) топливно-энергетических ресурсов до уровня аварийной брони если иное не предусмотрено договором. При введении указанного ограничения энергоснабжающая или газоснабжающая организация извещает об этом организацию-потребителя, за сутки до введения ограничения. Не подлежит ограничению ниже аварийной (технологической) брони или прекращению подача топливно-энергетических ресурсов организациям, перечень которых утверждается Правительством РФ (п. 5–7). В соответствии с п. 17 Правил определения и предоставления технических условий подключений объекта капитального строительства к сетям инженерно-технического обеспечения, плата за подключение объекта определяется на основании тарифов, установленных органом местного самоуправления. В соответствии с п. 14 указанных Правил, размер платы за подключение определяется следующим образом: если в утвержденную в установленном порядке инвестиционную программу организации коммунального комплекса — исполнителя по договору о подключении включены мероприятия по увеличению мощности и (или) пропускной способности сети инженерно-технического обеспечения, к которой будет подключаться объект капитального строительства, и установлены тарифы на подключение к системе коммунальной инфраструктуры вновь создаваемых (реконструируемых) объектов капительного строительства, размер платы за подключение определяется расчетным путем как произведение заявленной нагрузки объекта капитального строительства и тарифа на подключение. При включении мероприятий по увеличению мощности и (или) пропускной способности сети инженерно-технического обеспечения в утвержденную инвестиционную программу исполнителя, но в случае отсутствия на дату обращения заказчика утвержденных в установленном порядке тарифов на подключение, заключение договора о подключении откладывается до момента установления указанных тарифов; при отсутствии утвержденной инвестиционной программы исполнителя или отсутствия в утвержденной инвестиционной программе исполнителя мероприятий по увеличению мощности и (или) пропускной способности сети инженерно-технического обеспечения, к которой будет подключаться объект капитального строительства, обязательства по сооружению необходимых для подключения объектов инженерно-технической инфраструктуры, не связанному с фактическим присоединением указанных объектов к существующим сетям инженерно-технического обеспечения в рамках договора о подключении, могут быть исполнены заказчиком самостоятельно. В этом случае исполнитель выполняет работы по фактическому присоединению сооруженных заказчиком объектов к существующим сетям инженерно-технического обеспечения, а плата за подключение не взимается; если для подключения объекта капитального строительства к сети инженерно-технического обеспечения не требуется проведения мероприятий по увеличению мощности и (или) пропускной способности этой сети, плата за подключение не взимается. Следует отметить, что Арбитражные суды не распространяют данные правила на правоотношения, возникающие в процессе подключения покупателей и независимых поставщиков газа к сетям системы ОАО «Газпром». В регионах могут разрабатываться местные программы газификации района, поселка, отдельных домов. Для финансирования программ газификации жилищно-коммунального хозяйства, промышленных и иных организаций, расположенных на территориях субъектов Российской Федерации, в порядке, установленном Правительством Российской Федерации, могут быть введены специальные надбавки к тарифам на транспортировку газа газораспределительными организациями. Как видно, тариф (плата) за подключение в качестве источника финансирования данных программ не предусмотрен. Согласно ст. 2 Федерального закона «О промышленной безопасности опасных производственных объектов» организации, осуществляющие строительство газораспределительных сетей, обязаны иметь соответствующие допуски, быть членом соответствующего саморегулируемой организации (СРО), иметь специально обученный персонал, а также в обязательном порядке застраховать ответственность за причинение вреда при эксплуатации опасного производственного объекта. Очевидно, что законодатель, разрешая строительство необходимых для увеличения мощности объектов коммунальных сетей силами заказчика, имел в виду их строительство специализированной организацией. Важной проблемой является также проблема собственности на построенные объекты газораспределения. Построенные на средства Заказчика для его подключения к газораспределительной сети объекта газораспределения становятся собственностью Заказчика или бесхозяйными. Передача присоединяемых объектов газораспределения в собственность ГРО позволит обеспечить целостность газораспределительной сети, сократить количество бесхозяйных газопроводов. В связи с этим целесообразно внесение в постановление Правительства № 83 изменений, предусматривающих возможность передачи построенных объектов газораспределения в собственность ГРО в счет платы за подключение на основании условий договора о подключении. Это позволило бы решить в перспективе проблему появления «основных абонентов» и необходимости обслуживания их газопроводов ГРО на договорных условиях. В ряде субъектов федерации России местными организациями, являющимися локальными монополистами в транзите и распределении газа, нарушаются единые правовые принципы и условия подключения независимых поставщиков-производителей газа и газораспределительных организаций (ГРО) к магистральным газопроводам системы ОАО «Газпром». В данной связи вряд ли будут способствовать соблюдению единых правовых принципов регулирования газоснабжения предложения по разделению единой правовой и технологической системы ОАО «Газпром» на ряд организационно обособленных трубопроводных систем. Поэтому позитивно, что В. В. Путин, в своей речи по случаю 10-летия РАО «Газпром» признал, что «Газпром» как структурная компания должен сохраниться как единая организация. Так же будем подходить к совершенствованию деятельности компании в будущем. Государство будет настаивать на снижении издержек и повышении эффективности деятельности, но не поддержит никаких планов расчленения или разделения «Газпрома». В законодательстве решен вопрос о подключении потребителей к региональным газопроводам. Обычно доступ потребителей газа к местным газораспределительным системам предоставляется при наличии: — свободной мощности местной газораспределительной сети; — подводящих газопроводов и газопроводов-отводов к покупателям газа с пунктами учета и контроля качества газа, подготовленных к началу поставки газа; — соответствия качества и параметров поставляемого газа требованиям действующей нормативно-технической документации; — разрешений у потребителей на использование газа в качестве топлива (п. 4 Положения об обеспечении доступа организаций к местным газораспределительным сетям). Решение о присоединении нового потребителя к системе транспортировки газа принимает газораспределительная и газотранспортная организация исходя из технической мощности газораспределительной сети, а также анализа уже заключенных договоров с указанием объемов транспортируемого газа, рассчитывает оставшиеся свободные мощности местной газотранспортной сети. В приоритетном порядке газораспределительная организация удовлетворяет заявки организаций, обеспечивающих коммунально-бытовые нужды сельского населения, проживающего в месте расположения газораспределительной сети. Затем приоритетом пользуются заявки организаций, претендующих на заключение договора с наиболее длительным сроком транспортировки газа. При равных условиях доступ организаций к местной газораспределительной сети осуществляется пропорционально заявленным объемам транспортировки газа (п. 7 Положения об обеспечении доступа организаций к местным газораспределительным сетям). Как видим, данное Положение не определяет процедуру подключения граждан-абонентов к газопроводу, построенному счет собственных средств одного из гражданосновного абонента. В настоящее время согласно Правилам поставки газа для обеспечения коммунально-бытовых нужд граждан от 21.07.2008 г. № 549 для заключения договора заинтересованное физическое или юридическое лицо направляет оферту в письменной форме газоснабжающей организации. Газоснабжающая организация в срок, не превышающий 1 месяца со дня регистрации оферты, осуществляет проверку наличия технической возможности подачи газа заявителю-абоненту, а также комплектности и правильности оформления представленных документов и достоверности содержащихся в них сведений (п. 11). Анализ Правил поставки от 21.07.2008 г. Позволяет сделать вывод о необходимости их дополнения, в частности п. 11 следующими нормами: «Газоснабжающая организация или ГРО после проверки технической возможности подачи газа абоненту в случае необходимости согласовывает с абонентом проект технических условий на подключение газовых сетей и оборудования к сетям газоснабжающей организации или ГРО. После согласования технических условий газоснабжающая организация направляет абоненту не позднее 15 дней проект договора газоснабжения, в котором помимо условий о подаче газа абоненту, указывается ГРО, которая обязана согласовать технические условия, связанные с подключением сетей и оборудования (ВДГО) к сетям ГРО, а также заключить договор о технологическом присоединении абонента к своим сетям». Рассмотрим более подробно существующую систему регулирования доступа к газотранспортной системе ОАО «Газпром». Ключевым документом по доступу является постановление Правительства РФ от 15 июля 1997 г. № 858 «Об обеспечении доступа независимых организаций к газотранспортной системе ОАО «Газпром» (документ претерпел ряд правок, последний раз в мае 2001 г.) утвердившее Положение «Об обеспечении доступа независимых организаций к газотранспортной системе ОАО «Газпром». Несмотря на то, что нормы и процедуры доступа изредка претерпевают незначительные изменения, ключевые условия остаются неизменными: Доступ к газотранспортным мощностям ОАО «Газпром» предоставляется только при наличии соответствующих свободных мощностей. Отказ в доступе может быть аргументирован представителями ОАО «Газпром» отсутствием у региональной организации технических возможностей или загруженностью отдельных участков трубопроводной системы. Актуальная информация о наличии мощностей находится только в Центральном производственно-диспетчерском департаменте (ЦПДД) ОАО «Газпром», и не практически никогда не раскрывается; Постановление о Доступе распространяется только на газ, поставляемый российским потребителям. Текст Постановления о Доступе содержит указание, что документ применяется только для поставок газа российским потребителям. Согласно действующим нормам, любой независимый поставщик имеет право направить заявление о предоставлении доступа к газотранспортной системе в Департамент Маркетинга и Продаж ОАО «Газпром». Заявление должно содержать информацию, требуемую ОАО «Газпром» для предоставления доступа, включая следующее: В Положении об обеспечении доступа независимых организаций закреплен ряд публичных обязанностей ОАО «Газпром», позволяющих присоединиться к магистральным газопроводам ОАО «Газпром» и независимым организациями — посредникам газа (ГРО, иным владельцам местных газопроводов среднего и низкого давления). Так, в п. 20 Положения предусмотрено, что организации системы ОАО «Газпром» обязаны: 1) предоставлять по запросу независимых организаций информацию о наличии свободных мощностей в газотранспортной системе ОАО «Газпром»; 2) предоставлять услуги по транспортировке газа независимым организациям на недискриминационной основе в соответствии с настоящим Положением; 3) заблаговременно информировать поставщиков и потребителей газа о планируемых ремонтных и профилактических работах на магистральных газопроводах, влияющих на исполнение обязательств поставщика газа и режимы работы потребителей; 4) беспрепятственно допускать уполномоченных представителей поставщика газа и потребителя для контроля учета объемов и качества газа, транспортируемого по магистральным газопроводам, Указанные правила целесообразно назвать «правилами о не дискриминационном подсоединении к газотранспортной системе ОАО «Газпром». Анализ этих пунктов и практика их применения позволяет сделать вывод о том, что «правила о не дискриминационном подсоединении к газотранспортной системе ОАО «Газпром», закрепленные в Положении, носят декларативный характер, поскольку в них не определен механизм защиты обоснованных требований покупателя газа или независимой организации-поставщика газа на заключение договора о подсоединении и дальнейшей транспортировке газа по магистральным газопроводам ОАО «Газпром». Изложенные проблемы позволяют сделать следующие общие выводы. Как показывает опыт Самарской и других областей, органы местного самоуправления тарифы за подключение абонентов к сетям ГРО не устанавливают. Таким образом, вопрос определения цены подключения на уровне закона пока с достаточной ясностью не решен. Юридическое и организационное единство ОАО «Газпром»— это гарантия и технологического единства всей российской системы магистральных газопроводов, хранилищ газа и других объектов, расположенных вдоль единой системы газоснабжения ОАО «Газпром». Технологическое единство, в свою очередь, облегчает правовое регулирование газоснабжения на единых принципах независимо от административно-территориального деления России. Kамиль Mаратович Арсланов, кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой гражданского и предпринимательского права, ФГАОУ ВПО «Казанский (Приволжский) федеральный университет» СОВРЕМЕННОЕ РОССИЙСКОЕ ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО: СВЯЗЬ ТРАДИЦИОННОСТИ И РАЦИОНАЛИЗМА, РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ ПРАВА И ИНОСТРАННОГО ПРАВОВОГО ОПЫТАВ современном российском гражданском праве существует проблема соотношения традиционного (исторического) и рационального подходов понимании права и в правовом развитии. Под первым подходом понимается здесь стремление объяснить современное развитие историческими причинами, определить дальнейшее развитие российских гражданско-правовых институтов теми тенденциями, которые имели место в праве в XIX и XX столетиях. Это определено самим законодателем в ряде правовых положений. Примером может служить ст. 812 ГК РФ, где в п. 1 содержится положение со ссылкой на некую «безденежность». При этом лишь тщательный анализ ст. 812 ГК РФ позволяет сделать вывод о «безденежности договора», а не о «безденежности заемщика». Само по себе указание на «безденежность» не несет в рамках данной статьи никакой реальной смысловой нагрузки, при этом не является свойственным современному русскому юридическому языку. Получается, что здесь необходимо обратиться к тем положениям, которые были обычными для российской науки права и законодательства XIX столетия. Рациональность в развитии современного российского гражданского права может быть объяснена словами выдающегося немецкого ученого XIX столетия Рудольфа фон Йеринга: «Вопрос рецепции чужих правовых образований не является вопросом национальности, а простым вопросом целесообразности, потребности. Никто не будет брать издалека то, что и дома является для него таким же хорошим или лучшим, но только лишь шут отвергнет кору хинного дерева только потому, что оно выросло не на его поле». Указанные подходы определены Концепцией развития гражданского законодательства 2009 г. (далее: Концепция 2009 г.). Согласно Концепции 2009 г., российский законодатель, реформируя российское право, в настоящее время ориентируется на: историческое развитие российского права и базовые исторические принципы российского права (с начала XIX столетия) и правовых систем континентального права (римское право в европейском представлении XIX века / германская школа права), иностранный опыт правового регулирования (континентальное право), практические потребности («отечественные реалии»), состояние российской правовой науки. Влияние иностранного правового опыта было существенно на всем протяжении развития российского гражданского права: и в XIX столетии при принятии Свода законов для Российской Империи 1832 года, и при разработке Проекта Гражданского уложения для Российской империи конца XIX — начала XX столетия. Мы не случайно связываем характеристику «современное российское гражданское право» именно с XIX столетием, поскольку именно этот период становится — согласно все той же Концепции развития гражданского законодательства 2009 г.— ключевым для современных представлений о дальнейшем развитии российского права. Внимание! Авторские права на книгу "20 лет Гражданскому кодексу Российской Федерации: итоги, тенденции и перспективы развития. Материалы Международной научно-практической конференции" (Под ред. Баринова Н.А., Морозова С.Ю.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
