Полёт

Мацкевич И.М.

Возрастное ограничение: 12+ Жанр: Поэзия Издательство: Проспект Дата размещения: 08.10.2014 ISBN: 9785392170012 Язык: Объем текста: 213 стр. Формат: epub

Оглавление

Предисловие. Несколько слов об авторе

Часть I. Песенки

Часть II. Эссе

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Часть II.
ЭССЕ

Боги побеждены и наказаны

Хотел написать только правду, но сомневаюсь, что кто-то поверит мне. Лично я ни за что не поверил бы.

Шёл обычный трудовой день. Но всё-таки что-то должно было произойти. Именно в такие обычные дни происходят совершенно необычные и неправдоподобные, отчасти, истории.

Я сидел дома в кресле с книжкой в руках и с бутербродом в зубах. Бутерброд нагло издевался надо мной, не пережёвываясь во рту. Как только я хотел сдвинуть челюсти, чтобы наконец смертельно ранить моего врага, в книжке что-то случалось и отвлекало моё внимание от коварного бутерброда.

Что-то зазвонило. Кажется, телефон. Я машинально беру трубку и что-то говорю. Кажется:

— Алло.

В ответ:

— Это я.

— Ну, — с трудом произношу я, узнав моего друга Федю.

— Что ты там жуёшь?

Вынув бутерброд изо рта, я говорю:

— Ничего.

— У меня дело есть, — ужасным шёпотом сообщает мне Федя. — Дуй ко мне.

Усмехнувшись и мысленно сделав свои выводы о голове Феди, я аргументирую свой отказ:

— Я уроки делаю.

— Уроки подождут. Тут такое!!!

— Какое?

Федя пускается в объяснения, я кладу телефонную трубку на журнальный столик и берусь за чтение...

Вот глава кончилась, я поднимаю трубку и слышу:

— ...Понял? Так что я тебя жду.

И Федя отключился.

Я снова принимаюсь за чтение. К концу следующей главы я вдруг оказываюсь одетым по погоде, с сумкой в руках, в которой обосновался мой бутерброд.

Ну вот я уже в пути.

Через несколько листов я подхожу к цели и нажимаю кнопку звонка в пятьсот девятнадцатую квартиру. Мне открывает Фёдор, и, едва я успеваю раздеться, он сразу тащит меня к себе в комнату. В ней прямо на столе стоит что-то, чем-то напоминающее сверхсовременную органолу которая, однако, была без клавишей. Федя включил этот ящик. Органола монотонно загудела и засверкала всеми возможными и невозможными цветами.

— Вот! — гордо сказал Фёдор.

— Ну и что?

— Красиво?

— Ничего. А где ты это достал?

— Сейчас расскажу. Садись.

Я сел на диван, и Федя начал.

(Его рассказ засел у меня в памяти вместе с рассказом Дюма-отца, книжку которого я потихоньку одним глазом продолжал читать.)

— Пошёл я сегодня гулять с собакой, вижу «над телом, покрытым кровавым месивом», мужик сидит, с такой измученной, бледной физиономией. А в ногах у него какой-то «расшитый серебряным галуном» ящик... Возвращаясь обратно «между гранитными чудовищами», я опять встретил его всё на том же месте, «в склепе». Ну я хотел пройти мимо, а мужик, «безмолвный, похолодевший, растерянный, как ребёнок», вдруг говорит: «Погодите, молодой человек». Я, «всегда готовый к самопожертвованию ради спасения слабых», в ответ: «Это вы мне?» — «Да-да, вам. Вы, с “костями, раздробленными бесчувственным камнем”, хотели бы стать всемогущим?» — «Что?» — переспросил я, внимательно всматриваясь в этого «капитана». — «Вот, смотрите», — продолжил мужик и, «обернувшись к бретонцам», открыл коробку. В ней было это. Я стал рассматривать «таинственный и никому не ведомый» прибор. А когда очнулся от оцепенения, «прислонившись к борту», «безмолвного и высокомерного» мужика и след простыл...

— Ну вот, — продолжали свой рассказ Фёдор и Дюма. — Пришёл я домой, зашёл к себе в «замок», закрыл дверь и вынул аппарат. К нему ещё прилагалось кнопочное устройство. Я, «обезумевший, дрожащий от гнева», нажал первую попавшуюся под руку кнопку... «И вдруг я, увидел краешком глаза тринадцать всадников и тринадцать коней, но, притворившись, что ничего не заметил, продолжал как ни в чём не бывало устраиваться в седле». Тут я понял, где я оказался... В Париже!

— Да-да, — промычал я в ответ. — Там был и д'Артаньян, и Атос, и А... Что? Где ты был? В Париже?

— Да.

— А как ты туда попал?

— Я же говорю, кнопку нажал и оказался в Париже!

Я бросил книгу, схватил плашку с кнопками и нажал на что-то из нижнего ряда. (Всего я успел заметить три ряда зелёных кнопок, причём самый верхний ряд состоял из одного-единственного нажимного устройства.)

Вдруг Федина комната пропала, и я очутился на середине улицы незнакомого мне города.

— Где я? — задал я вопрос проходившему мимо гражданину.

Тот удивлённо посмотрел на меня и ответил:

— I don't understand you, — и пошёл дальше.

— Странный какой-то, — пробормотал я и, подняв глаза, неожиданно увидел перед собой Big Ben — символ британской столицы.

Я подбежал к находившемуся неподалёку полицейскому и закричал на него:

— Это что, Лондон?

Тот подумал и, подозрительно осматривая меня с ног до головы, ответил:

— London, — и вдруг спросил, указывая на пульт: — What is it? Give me, — протянул в мою сторону руку в белой перчатке.

— Что? — не понял я.

— Give me.

— Отдать? — я с перепугу нажал на большую красную кнопку, расположенную отдельно, и опять оказался дома у Феди.

— Ну, как? — спросил тот.

— Вот это да!

— Ты понимаешь, какие возможности открывает перед нами эта аппаратура?!

— Безграничные!

— Вот именно. Только я вот думаю, как бы сделать так, чтобы мы могли исчезать вместе?

— Очень просто. По принципу параллельного соединения.

— То есть?

— Мы возьмёмся за руки.

— Это идея. Ну-ка попробуем, — и Федя одной рукой схватил мою руку, а другой взял пульт.

— Жми, — сказал он мне.

Я нажал кнопку из уже испытанного нижнего ряда. Мгновенное переключение, и мы уже в огромном городе, растущем ввысь, с потоком автомашин и людей, в деловом городе Америки — Нью-Йорке.

— Слушай, — обратился ко мне Федя. — Я думаю, что здесь можно и не держаться за руки.

— Пожалуй. Но при возвращении обратно это необходимо.

— Разумеется.

— Ну, ладно, — сказал Федя после некоторого молчания, вызванного поворачиванием наших голов по сторонам. — Эксперимент удался. Пора домой.

— Да.

Мы взялись за руки, нажали красную кнопку и очутились возле молчащей цветовой музыки. Тут в относительно спокойной обстановке мы стали думать, как лучше использовать такой подарок судьбы.

— Приятно сознавать, что ты всемогущ, — провозгласил Федя.

— Неплохо, — согласился я.

— Да-а-а. А ведь мы до сих пор нажимали только кнопки из нижнего ряда.

— Ты прав. Надо испробовать остальные.

— За дело?

— Вперёд!

Мы торжественно взялись за руки.

— Жми, — сказал мне Федя.

— Из какого ряда?

— Из среднего.

Внезапная перемена, и мы с Федей оказываемся во Вселенной, на какой-то безжизненной планете.

— Великолепно, — промолвили мы.

Бескрайняя, жёлтая, песчаная, эта планета поражала резкостью своего однообразного цвета.

— Как море, — воскликнул Фёдор.

— Как пустыня, — согласился я.

— Займемся делом. Итак, куда мы попали?

— На песчаную планету.

— Значит, этот ряд кнопок доставит нас в любой уголок Вселенной.

— Кажется так. Но надо ещё раз повторить опыт.

— Это можно. Приготовились!.. Жми.

Я жму — мы оказываемся посреди мрачного, тёмного, холодного безмолвного царства.

— Мама, — прошептал Федя.

— ..., — пробормотал я.

— Слушай, давай убираться отсюда. Опыт удался, что же нам ещё тут делать?

— Ты прав, — шёпотом на шёпот ответил я и нажал красную кнопку.

Мгновение — мы дома.

— Да-а-а, — промолвил Федя. — Вторая планета мне не понравилась.

— Ладно, не все же они такие мрачные.

— Может ты и прав. В таком месте, как Вселенная, всё может быть.

— Вот именно! Поэтому не будем отчаиваться и проверим последнюю кнопку.

Мы приготовились, я нажал отдельную кнопку, и мы улетели...

— Не понял, — удивлённо пробормотал мой друг.

— М-мда, — молвил я.

Мы стояли посреди Фединой комнаты и не думали никуда деваться.

— Странно, — вновь нарушил тишину Федя. — По-видимому, с этой машиной что-то случилось.

Он подошёл к цветовой музыке и потрогал её.

— Вроде, всё в порядке. Ну-ка, ещё раз нажми.

Я нажал... Вновь никаких изменений.

Федя закричал:

— Ты что же не работаешь?! Чёрт тебя раздери! Мы же тебя включили, а ты...

— Неблагодарная, — подсказал я.

Тут Федя понёс разносить по косточкам бедный аппарат. Это критическое выступление я не считаю нужным здесь приводить. Скажу только, что под конец своей тирады Фёдор с отчаяньем воскликнул:

— А, провались ты пропадом!

И вдруг ящик исчез, оставив огромную дырищу. Мы только ахнули.

Потом Федя опомнился, выхватил из моих рук пульт и нажал на красную кнопку. Органола опять вернулась на своё место, а бездонной дырки как ни бывало.

— Чудеса, — ответил на это я.

— Техника! Вот теперь мы по-настоящему всемогущи!

— Мы — боги! — мечтательно произнёс я.

— Да, боги!

Вдруг дверь в комнату приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Фединой бабушки.

— Здрасьте, — машинально поприветствовал её я.

— Здрасьте, — отозвалась она и, поглядев на размечтавшегося Федю и на ящик, возмутилась:

— Опять хламу натащил! Вот уж не знаю, что мне с тобой делать. Придёт отец, я всё ему скажу!

— Да-да, скажешь, только сейчас оставь нас в покое, — и Федя прикрыл дверь.

Он обратился ко мне:

— Здесь нам не дадут спокойно поговорить. Давай уйдём отсюда куда-нибудь.

— Куда?

— Ну на какую-нибудь необитаемую планету.

— Которую мы создадим сами! — загорелся идеей я.

— Можно и так.

— Приступим?

— Давай!

Я взял пульт и, нажав отдельную кнопку, приказал:

— Органола, или как там тебя? Я приказываю тебе создать во Вселенной отдельную заповедную планету.

В ящике загорелась какая-то зелёная лампочка и, помигав несколько секунд, погасла.

— Кажется готово, — сказал я Феде.

— Тогда в путь.

Вскоре мы были на нашей личной планете. Это был райский уголок. Пальмовые рощи, озёра, изобилие всего полезного и нужного для человека. Но одно мне не понравилось — здесь не было абсолютно никого, даже никаких зверей.

— Слушай, — обратился я к Феде. — Давай здесь хоть птиц заведём.

— Нет, — воспротивился тот. — Тогда нам придётся обзаводиться ещё и хищными птицами и всякими там насекомыми. Ты же знаешь, что всё в природе взаимосвязано. Давай лучше сделаем себе какую-нибудь машину.

— Летающую!

— Можно и летающую.

Фёдор нажал волшебную кнопку и провозгласил:

— Изобрети нам летающий аппарат по угодной для тебя форме. Полагаюсь в этом на твою фантазию.

Прошло секунд пять, и недалеко от нас появилось большое, состоящее из двух повёрнутых друг к другу внутренними сторонами корыт, сооружение. Оба корыта были стеклянными... Впрочем, нет. Это был какой-то неведомый прозрачный сплав чего-то с чем-то.

— Ну и фантазия у этой штуковины, — усмехнулся Федя.

Мы подбежали к летающему предмету. Верхнее корыто приоткрылось ровно настолько, чтобы мы могли туда влезть. Мы быстро проделали этот трюк и оказались внутри. Верхнее корыто возвратилось в своё прежнее положение. Здесь имелись два мягких кресла, перед которыми был пульт управления, состоящий из нескольких рычажков. Управлять нашей машиной оказалось довольно просто. Каждый рычажок имел своё назначение с соответствующей надписью.

— В полёт! — скомандовал Федя.

Мы пристегнулись ремнями, и Федя переключил тумблер. Машина слегка дрогнула, приподнялась и начала набирать одновременно со скоростью высоту. Вскоре мы достигли определённого предела, и эти показатели автоматически перестали нарастать, но остались постоянными. Мы любовались нашей планетой сверху. Всё было хорошо. Мы пролетали несколько часов подряд, пока это нам окончательно не надоело. Федя нажал рычажок, требующийся для посадки, и через несколько минут мы были внизу.

Мы вылезли и стали думать, что бы ещё придумать.

Кстати, смею вас уверить, что это только кажется, что, мол, была б только возможность сделать, наделал бы всякой всячины, но когда имеешь эту возможность, и причём неограниченную, то весь запас фантазии, как назло, куда-то бесследно исчезает. Могу уверенно констатировать этот грустный факт.

После часового размышления, которое ни к чему дельному нас не привело, у меня вырвалось:

— Придумал!

— Ну, — с надеждой бросил на меня взгляд Фёдор.

— Давай сделаем...

Я задумался. Надо было как-то выкручиваться. И вдруг на самом деле придумал:

— Робота!

— А что? Это идея.

Я взял пульт и приказал:

— Повелеваю! Сделай нам робота.

Я отсчитал пять секунд — робот появился.

— Так, — потирая руки, говорит Федя. — Ну теперь-то нам будет веселее.

Робот повернул свою квадратную голову в нашу сторону.

— Что смотришь? — сказал ему я. — Мы — твои хозяева.

— Приказывайте! — отчётливо проговорил механизм.

— Хм! — ухмыльнулся Фёдор и обратился ко мне. — Слушай, а как ты думаешь, он думает?

Я только открыл рот, но робот меня опередил:

— Не волнуйтесь, соображаю не хуже вашего, — и он бросил взгляд на пульт в моих руках.

Тогда мы не обратили на это внимания, а зря!

Появление робота ненадолго развлекло нас. Вскоре нам наскучило командовать им, и мы снова не знали, чем заняться.

— У меня есть идея, — вдруг обратился к нам робот. — Я знаю одну удивительную вещь. Уверен, она вам пригодится. Могу показать, где она находится.

Мы, естественно, согласились. Втроём мы залезли в наше необыкновенное корыто и полетели.

Робот посадил аппарат в горах, на платформе самой высокой из них.

— Здесь! — произнёс наш проводник.

— Интересно, — вылезая, сказал Фёдор.

— Вот, — робот указал на что-то, находящееся на самом краю платформы.

Я положил пульт и подошёл к необычному телу. Федя остановился рядом. Мы увидели перед собой прозрачный квадрат. Робот коснулся его рукой, и на нём вспыхнуло изображение.

— Вот это да! — поразился Фёдор.

В квадрате необычайного телевизора красовалась Федорова бабка, находившаяся на кухне.

— Отлично! — восхитился я. — Мы можем наблюдать отсюда за кем угодно.

— Обернитесь! — неожиданно раздался сзади голос робота.

Мы обернулись и замерли от неожиданности и страха...

В руках механического раба был наш пульт. Мы быстро сообразили, чем нам это грозит.

— Отдай! — крикнул Фёдор и бросился на предателя.

Попытка моего друга оказалась неудачной. Получив резкий щелчок по лбу, он камнем грохнулся у ног обидчика. Тогда в бой кинулся я. Налетев на робота, я сбил его с ног, но упал вместе с ним. Робот ни на мгновение не расставался с пультом. Мой противник первым пришёл в себя, потом схватил меня за шиворот и встряхнул. Белый свет померк в моих глазах. Затем бесчеловечная машина подошла к Фёдору, подняла его и проделала с ним то же самое. (Его ощущения были мне близки.) Робот подошёл к краю пропасти. Я ужаснулся, когда понял, что он с нами хочет сделать. «Чёрт побери! — успел подумать я. — И всё из-за какого-то дурацкого телевизора!» Тем временем робот приподнял нас, и вдруг я почувствовал, что в своей правой руке он держал не меня одного, но ещё пульт. По всей вероятности, чудовище хотело выбросить и его, чтобы никто больше не смог над ним властвовать. «В пульте спасение», — мелькнуло у меня в голове. Я успел ухватиться за краешек последней надежды, прежде чем робот бросил нас в пропасть.

— Не-е-е-ет! — заорал я вместе с Фёдором.

Впрочем, как выяснилось потом, Федя кричал просто: «А!»

Сначала я с перепугу забыл про пульт, находившийся у меня в руках, но, опомнившись, стал действовать. Я дотянулся ногами до летящего рядом Фёдора, и мы уже орали в Фединой комнате.

К нам ворвалась испуганная бабушка.

— Что вы тут с ума сходите? — спросила она, выпучив не хуже нашего свои глаза.

Мы с Федей замолкли, но всё ещё продолжали лежать на полу в тех же позах, в которых несколько секунд назад падали с немыслимой высоты. Бабушка ушла, а мы всё дышали и никак не могли надышаться воздухом жизни.

Наконец, после часового лежания мы поднялись и, ничего друг другу не говоря, стали запаковывать органолу. Затем мы оделись и вышли на улицу. Мы пошли на набережную и стали там ждать. Прождали недолго. По набережной шли два парня. Когда они проходили мимо нас, мы с Федей в один голос скороговоркой протараторили:

— Хотите стать всемогущими, вот это вам поможет, — и, сунув им в руки ящик, бросились бежать.

Только в Фединой комнате мы отдышались. Я взял свою книжку, бросил её в сумку и, тряхнув Федину руку, поехал домой.

Дома я снова уселся в кресло, засунул бутерброд в рот, взял книжку в руки и принялся за чтение. К концу третьей главы я уже сомневался в том, что сегодня вообще что-то произошло.

Ведь был обычный день.

Февраль, 1980 г.

Бар

Он знал, на что шёл. Но надо было доказать ей, что и он горд, что и у него есть самолюбие.

Он никому ничего не сказал, даже домой не позвонил и не предупредил, что, мол, сегодня я немного задержусь. Немного...

Наконец-то пора выходить. Поезд метро зашумел и помчался дальше — он двинулся к эскалатору. На улице моросил дождь, а Митя был без куртки. Он поморщился и быстрым шагом пошёл в сторону центра. Стоп! Кажется, здесь. Митя обернулся. Да, это было здесь.

Он вспомнил в очередной раз всё до мельчайших подробностей; как они с Майей выходили из бара, как он просил прощения.

— Тюфяк! — процедила она, и её лицо было таким чужим, совсем не тем, которое он любил.

Тогда было темно, и Митя не сразу заметил, как к нему с разных сторон подошли ребята. Двое из них схватили его сзади и швырнули в подворотню. Тут же Митя ощутил страшный удар ногой по подбородку и обжег язык о собственные раскалившиеся зубы. Потом удары посыпались со всех сторон. Его били ногами, а он, перепуганный насмерть, лишь плотнее сжимался в комок. Уловив удобный момент, Митя напрягся, вскочил и дёрнулся вперёд. Его куртка разлетелась на куски, а он уже бежал, бежал прочь, бросив всё... Всё!

Придя домой, он сказал, что у него болит голова, и кинулся на кровать. А ночью ему приснилось детство...

Митя с отцом идут на охоту. В руках у мальчика настоящий браунинг, отцовский трофей войны. Потом ему снилась его мечта стать, как и отец, полярным исследователем. Затаив дыхание, он слушал отцовские рассказы об Арктике. Но вот он видит, что мать плачет, он сам плачет. Да, он хорошо помнит тот день, когда пришла весть о гибели отца, провалившегося где-то далеко за полярным кругом под лёд. После десятого класса мать грудью заслонила дорогу сыну в Северные земли, и он смирился... Но что это? Майя! Ему снилось, как они были счастливы, как он любил её. А вчера появился Пётр и пригласил Майю на танец. Дальше они все много пили, и было очень весело. Из-за чего же вышла ссора? Помнится, Митя был сильно пьян. Зачем он так напился? Пётр всё подливал, а он всё пил, пил. Пётр разговаривал с Майей, они оба громко смеялись, а Митя хмурился. Потом Митя с трудом встал и сказал, что им пора. Майя продолжала сидеть. Наступила неловкая пауза. Пётр промычал что-то вроде: «Тебе пора, вот и иди». Митя ответил какой-то грубостью. Петр вскочил. Он был взбешён. Майя оказалась между ними, взяла под руку Митю и пошла с ним на улицу. «Она ведь знала, куда меня ведёт!»

Митя лежал в кровати, обливаясь холодным потом.

Весь день он был крайне возбуждён. Его вызвали в институте отвечать, он не пошёл и впервые получил отказ. Впрочем, теперь это было неважно...

Митя толкнул дверь и оказался в баре. Ему сразу бросилась в глаза знакомая компания. Вдруг будто огромный электрический заряд ударил его по глазам, и Митя едва не упал на спину: среди ребят, которые его вчера избили, была Майя! В руке у неё был бокал вина, и она хохотала!

Злость новой волной окатила Митю. Он быстро прошёл к столику, за которым сидела весёлая компания. Они уже заметили его и ждали, безмятежно потягивая сигареты и вино.

— Надо поговорить, — приблизившись, сказал он Петру. Митя хотел взглянуть в глаза Майе, но она отвернулась.

— Пойдём, — после некоторого раздумья согласился Пётр.

Они пошли между столиками в коридор, дальше к туалету.

Митя, не оборачиваясь, чувствовал за спиной шаги остальных товарищей Петра. Они зашли в курительную комнату. Здесь никого не было.

— Чего надо? — вплотную приблизившись к Мите, бросил Пётр.

— Я за вчерашнее!

— Тебе мало?

— Да нет. Хватит!

Митя оттолкнул Петра, и последний увидел перед своим лицом дуло браунинга.

— Боишься смерти? — прошипел Митя.

У входа появились друзья Петра.

— Не входить, иначе он труп! — пронзительно крикнул Митя. Его глаза горели сумасшедшим блеском.

— Назад! — приказал Пётр тем, кто хотел было переступить порог. — Не видите, он спятил.

— Я спятил?! Ну, нет!

— Парень, не шути.

— Я тебя убью!

Пальцы Мити напряглись. Глаза Петра расширились от ужаса. Ещё мгновение...

Вдруг Митя услышал испуганный вдох Майи. Он резко приставил пистолет к виску и выстрелил...

Апрель, 1980 г.

Изобретатель

Хлопотов споткнулся и, кувырнувшись, вывалился из автобуса.

— С утра нализался! — услышал он голос раскачивающейся бочкообразной женщины, отряхнулся и пошёл домой.

«И чёрт знает, как оно всё получается», — подумал Хлопотов и открыл дверь.

Сегодня он будет весь вечер мучаться теснотой тьмы, потом уснёт, то и дело пробуждаемый воспоминаниями...

Первым его изобретением был лифт. Он сконструировал его сам и первый образец демонстративно установил в своём доме. Лифт был в высшей степени уникальным. Он обладал способностью читать мысли пассажиров и соответственно им отвозить клиента на нужный этаж. Наконец-то отпала необходимость в этих примитивных кнопках.

Кончился лифт очень плохо! Вероятно, он не так понял вахтёршу Матвоеву и провозил её сверху вниз безостановочно целый день. Когда Матвоеву всё-таки выудили из цепких лап лифта, она, придя в себя, первым делом отправила в ЖЭК жалобу на Хлопотова. Тот, получив выговор и заплатив штраф, вздохнул:

— И чёрт знает, как оно всё получается.

Хлопотов не упал. Через несколько дней появилось его следующее изобретение — автомат газированной воды. Стоило только клиенту опустить монету и открыть рот, как он моментально утолял жажду прекрасной сиропной водой.

Всё поначалу шло прекрасно, но один раз кто-то захотел полакомиться бесплатно и стал дубасить автомат кулаками. Бедняга не знал, что он наделал. Автомат не стал сдерживаться и отхаркнул обидчика шагов на десять. Но на этом оскорблённый автомат не остановился. Следующие пятнадцать человек, хотевшие напиться воды, напились её до такой степени, что все опытные образцы были в тот же день убраны с улицы, а Хлопотову строжайше запретили заниматься конструкторскими делами.

Узнав о таком неожиданном решении, Хлопотов только почесал затылок:

— И чёрт знает, как оно всё получается.

Надо отдать ему должное: целый год он не брал в руки научные журналы, не стоял за чертёжным столиком. И всё-таки не выдержал!

Хлопотову были противны пьяные лица людей, он всегда вёл с ними открытую борьбу, стараясь как можно реже при этом вступать в прямой контакт. Он придумал уникальное средство, способное оградить места общественного пользования от пьяниц.

Это был небольшой ящичек с установленным в нём чувствительным прибором. Если на пути ящичка вставало пьяное существо, следовал сильнейший удар боксёрской перчаткой, отбивавший всякую охоту повторять знакомство с роботом.

Очень долго скитался Хлопотов по всевозможным научным инстанциям, пока наконец его изобретение не пошло в ход.

Но первые же недели испытаний выявили странные наклонности ящичка: бить каждого третьего либо пятого. Хлопотов уверял всех, что ящичку надо приспособиться к окружающему миру, и всё пойдёт как надо.

Однажды Хлопотов, спеша домой с работы, решил против обыкновения проехать одну станцию на метро. В проходной метрополитена он обнаружил дивное явление: люди опускали пятаки и, нагнувшись, проскакивали мимо турникетов, закрывая лица руками.

Хлопотов усмехнулся, бросил пятак в щель турникета и, сделав шаг вперёд, вынужден был сделать шесть шагов назад. Ещё не осознав, что произошло, Хлопотов вновь пошёл вперёд, и всё сразу стало ясно: великолепный удар в левую челюсть заставил его сказать:

— Ой!

А потом, когда ему влепили сразу штук пять-шесть выговоров, добавить:

— И чёрт знает, как оно всё получается.

Это не был конец.

Хлопотов взялся за реконструкцию мужской обуви. Три месяца он не пил и никуда не выходил из дома. Соседи уже стали подумывать о похоронном бюро, как, наконец, Хлопотов открылся и с сияющей физиономией представил всем пару ботинок.

— С их помощью у человека отпадёт потребность в транспорте. Достаточно налить в эти маленькие баки бензин, включить зажигание, и обувь сама понесёт вас куда угодно. Ботинки будут подбрасывать ваши ноги, и скорость человеческого хода увеличится с пяти километров в час до пятнадцати. Представляете, что это значит! Метро, автобус, троллейбус и трамвай больше никогда не перенасытятся человеческим потоком...

«Если хотите, это главное, что я сделал в жизни!» — так Хлопотов сказал соседям, а потом, спустя некоторое время, главному инженеру конструкторского бюро Всемятину.

Хлопотов смотрел в глаза инженеру и думал, заинтересован шеф или нет. Если нет — крах! Хлопотов не станет больше изобретать, а раз так, жизнь для него кончена.

— Мда-а-а, — мдакнул Всемятин. — Ну что ж! Давай посмотрим, что ты опять натворил.

— Может, выйдем на улицу?

— Ну вот ещё. Времени и так нет.

— Тогда садитесь.

— Зачем?

— Видите ли, я ещё не до конца усовершенствовал систему зажигания. На себе я вряд ли смогу их включить.

— Вот вечно так! Недодумаешь, а лезешь. Хорошо, давай.

Всемятин сел, и в тот же миг его ноги были крепко-накрепко обуты в чудотворную обувь. Хлопотов нажал рычажок на каждом ботинке и постучал ногами Всемятина об пол.

— Сейчас начнётся, — пообещал Хлопотов.

Не успела фраза раствориться в воздухе, как «главного» подкинуло вверх, перевернуло, и он с дикими глазами начал скакать по кабинету. Стул, стол — всё было перевёрнуто, и Всемятин, крикнув:

— Останови меня, подлец! — открыл головой дверь и умчался вдаль по коридору.

Хлопотов побежал за ним. Вскоре все инженеры, лаборанты и даже уборщицы пытались поймать Всемятина, но он очень ловко избегал столкновений с людьми, круша все принадлежности чертёжников.

Стояла сплошная пыльная завеса...

Хлопотов очнулся. Было семь часов утра. Он за одну минуту оделся, умылся, позавтракал и выскочил на улицу.

«А куда идти? — вдруг спохватился Хлопотов. — На работу? После вчерашнего?»

Лёгкий ветерок раскрыл его незастёгнутое пальто.

«Идти или не идти...»

Сентябрь, 1980 г.

Драка

— Нам нужно двадцать копеек, — сказал Рома, с тоской поглядев на краснеющую в вечернем полумраке букву «М».

— Только десять, — бездумно повторил его друг.

Они прокутили за вечер тридцать рублей, вышли из бара, проводили девушек, заглянув ещё в несколько подвальчиков, и теперь у них в карманах не было ни копейки. Безумное веселье всегда кончается тяжёлым похмельем.

— Что же делать? — в сотый раз вопрошал, непонятно к кому обращаясь, Роман.

— Может, попросим? Нам обязательно дадут.

— Не дадут... Ну, хорошо. Уговорил, пойдём.

Они подошли к метро и стали ждать подходящего на вид человека, у которого можно было бы попросить десять копеек. Обоих слегка штормило.

— Извините, у вас не найдётся десяти копеек? — просительно обратился друг Романа к женщине, которой на вид было около пятидесяти лет.

— Найдётся, а что?

— Извините, так получилось... Нам с другом не на что доехать домой.

Женщина потянулась к сумочке, но тут подскочил Роман.

— Быстрее давай! Мы торопимся! — грубо заявил он.

Женщина закрыла сумочку и уставилась на Романа:

— А свои деньги куда дел?

— Потерял.

— Внимательнее надо быть.

— Сам знаю, дура старая, — прокричал Роман вслед удаляющейся женщине.

— Зачем ты так? — огорчённо сказал друг.

— Обойдёмся без подачек.

Роман потащил друга на другую сторону улицы.

— Вот! — радостно воскликнул он, указывая на парня с девушкой, которые шли им навстречу.

Роман вплотную приблизился к ним и прошипел:

— А ну-ка, счастливчик, гони монету!

Парень отпрянул назад и хотел что-то сказать, но девушка остановила его и быстро вытащила из кармана двадцать копеек. Не дав своему парню опомниться, она потащила его прочь от Романа и его друга.

— Видал! — радостно сказал Роман.

— Поехали домой, — попросил друг.

— Погоди.

Роман увлёк друга в тёмный скверик.

Мимо них прошли ребята с гитарами, надрываясь песнями, и, видимо, тоже порядком наглотавшиеся спиртного. Через некоторое время встретились два парня в спортивных костюмах, а потом Романа обогнал какой-то пацан, старавшийся шагать как можно шире.

— Эй, ты! Постой! — крикнул ему Роман.

Мальчишка в ответ прибавил ходу.

— Стоять! — Роман одним прыжком нагнал почуявшего неладное пацана и заломил ему руку. Романа пытался остановить его друг:

— Рома, не надо. Перестань.

— Отвяжись, — оттолкнул его Роман и в самое ухо мальчика зло прогудел. — Вытряхивай всё, что есть. Быстро!

Мальчишка лишь стал часто всхлипывать и бормотать что-то себе под нос.

— Обыщи его карманы, — обратился Роман к другу.

Тот повиновался и вытащил тридцать рублей.

— Это папкины, папкины, — плаксиво зажалобил мальчик, глотая и брызгая слезами и слюнями.

Поэзия Мацкевич И.М. Полёт

Поэзия Мацкевич И.М. Полёт

Стихи и музыка — это лишь одна из граней жемчужного ожерелья всей деятельности доктора юридических наук И. М. Мацкевича.<br /> Читайте, пойте, но прошу вас, помните, Игорь Мацкевич не поэт, не музыкант, а потому не судите строго. Просто пожелайте доброго пути автору и его поэтическому сборнику. А главное: порадуйтесь, как много в России и сегодня талантливых людей.

Внимание! Авторские права на книгу "Полёт" (Мацкевич И.М.) охраняются законодательством!