|
|
ОглавлениеЧто христианство принесло в мир Страшный суд. Виновно ли христианство в экологическом кризисе? О религии вне морали (вместо резюме) Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуСТРАШНЫЙ СУДУслышав про «Страшный Суд», положено испытывать страх и трепет. «Страшный Суд» — последнее, что предстоит людям. Когда истечет последняя секунда существования Вселенной, люди будут воссозданы, тела их вновь соединятся с душами — чтобы все-все смогли предстать для отчета перед Творцом… Впрочем, я уже ошибся. Я ошибся, когда сказал, что люди воскреснут для того, чтобы быть приведенными на Страшный Суд. Если принять такую логику, то о христианском богословии придется сказать нелицеприятную вещь: оказывается, оно представляет своего Бога в довольно неприглядном виде. Ведь «мы и просто грешного человека никогда бы не похвалили за такое дело, если бы он вынул из могилы труп своего врага, чтобы по всей справедливости воздать ему то, чего он заслужил и не получил во время земной жизни своей». Грешники воскреснут не для того, чтобы получить воздаяние за грешную жизнь, а наоборот — потому именно они и получат воздаяние, что они непременно воскреснут из мертвых. К сожалению, мы — бессмертны. К сожалению — потому что порой очень хотелось бы просто уснуть — да так, чтобы никто больше про мои гадости мне не напоминал… Но Христос воскрес. А поскольку Христос объемлет Собою все человечество, то, значит, и мы никак не сможем уместиться в могилу, остаться в ней. Христос нес в Себе всю полноту человеческой природы: та перемена, которую Он совершил в самой сущности человека, однажды произойдет внутри каждого из нас, поскольку мы тоже — человеки. Это значит, что все мы теперь носители такой субстанции, которая предназначена к воскресению. Оттого и ошибочно считать, что причина воскресения — суд («Воскресение будет не ради суда», — сказал христианский писатель еще второго столетия Афинагор (О воскресении мертвых, 14)). Суд — не причина, а следствие возобновления нашей жизни. Ведь жизнь наша возобновится не на земле, не в привычном нам мире, заслоняющем от нас Бога. Воскреснем мы в мире, в котором «будет Бог все во всем» (1 Кор 15, 28). А значит, если будет воскресение — то будет и встреча с Богом. Но встреча с Богом — встреча со Светом. Тем Светом, который освещает все и делает явным и очевидным все, даже то, что мы хотели скрыть порой даже от самих себя… И если то, постыдное, еще осталось в нас, еще продолжает быть нашим, еще не отброшено от нас нашим же покаянием — то встреча со Светом причиняет муку стыда. Она становится судом. «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир» (Ин. 3,19) Но все же — только ли стыд, только ли суд будут на той Встрече? В XII в. армянский поэт (у армян он считается еще и святым) Грегор Нарекаци в своей «Книге скорбных песнопений» написал: Мне ведомо, что близок день суда, И в самом деле время Суда — это время Встречи. Но что же более пленяет мое сознание, когда я помышляю о ней? Правильно ли, если сознание моих грехов заслоняет в моем уме радость от встречи с Богом? К чему прикован мой взгляд — к моим грехам или к Христовой любви? Что первенствует в палитре моих чувств — осознание любви Христа или же мой собственный ужас от моего недостоинства? Именно раннехристианское ощущение смерти как Встречи вырвалось однажды у московского старца о. Алексия Мечева. Напутствуя только что скончавшегося своего прихожанина, он сказал: «День разлуки твоей с нами есть день рождения твоего в жизнь новую, бесконечную. Посему со слезами на глазах, но приветствуем тебя со вступлением туда, где нет не только наших скорбей, но и наших суетных радостей. Ты теперь уже не в изгнании, а в отечестве: видишь то, во что мы должны веровать; окружен тем, что мы должны ожидать». С Кем же эта долгожданная Встреча? С Судьей, который поджидал нашей доставки в его распоряжение? С Судьей, который не покидал своих стерильно-правильных покоев и теперь тщательно блюдет, чтобы новоприбывшие не запятнали мир идеальных законов и правд своими совсем не идеальными деяниями? Нет — через нашу смерть мы выходим на Сретение с Тем, кто Сам когда-то вышел нам навстречу. С Тем, Кто сделал Себя доступным нашим, человеческим скорбям и страданиям. Не безличностно-автоматическая «Справедливость», не «Космический Закон» и не карма ждут нас. Мы встречаемся с Тем, чье имя — Любовь. В церковной молитве о Нем говорится: «Твое бо есть еже миловати и спасати ны, Боже наш». Именно — Твое, а не безглазой Фемиды и не бессердечной кармы. У Марины Цветаевой есть строчка, которая совершенно неверна по букве, но которая справедлива по своему внутреннему смыслу. Строчка эта такая: «Бог, не суди: Ты не был женщиной на земле…» В чем правда этого крика? Оказывается, наши человеческие дела, человеческие слабости и прегрешения будет рассматривать не ангел, который не знает, что такое грех, борьба и слабость, но Христос. Христос — это Сын Божий, пожелавший стать еще и Сыном Человеческим. Не Сверхчеловек будет судить людей, но Сын Человеческий. Именно потому, что Сын стал человеком, «Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну» (Ин. 5, 22). Сын — это Тот, Кто ради Того, чтобы не осуждать людей, Сам пошел путем страданий. Он ищет потерявшихся людей. Но не для расправы с ними, а для исцеления. Вспомните притчу о блудном сыне… На язык сегодняшних реалий эту притчу я бы переложил так. Представьте — живет стандартная семья из четырех человек в стандартной трехкомнатной квартире. И вдруг младший сын начинает ерепениться, всех посылать куда подальше, на всё огрызаться. В конце концов он требует разъезда. Квартира приватизирована. Сын, настаивая на своем праве совладельца, требует, чтобы ему уже сейчас дали его долю. Квартира стоит, скажем 40 тысяч у. е. Он требует, чтобы ему, как совладельцу, соприватизатору, была выдана четверть… Родители со старшим сыном в конце концов не выдерживают ежедневного противостояния со скандалистом, продают свою трехкомнатную квартиру, покупают для себя двухкомнатную, а разницу (10 000 долл.) отдают младшему сыну, который, удовлетворенный, отваливает в самостоятельную жизнь… Проходит время, и он, все растративший, потерявший, не приобретший никакого собственного жилья, возвращается к родителям в их квартиру, столь уменьшенную по его капризу. Чем же встречает его отец? Оскорбленно выставляет его вон? Просит старшего сына попридержать младшенького, пока отеческая длань будет вразумлять юного нахала? В Евангелии притча кончается иначе: едва разглядев вдали возвращающегося сына, еще не зная, зачем он идет, еще не услышав ни слова раскаяния, отец с радостью выбегает навстречу… Отсюда и слова святителя Феофана Затворника: «Господь хочет всем спастись, следовательно, и вам… У Бога есть одна мысль и одно желание — миловать и миловать. Приходи всякий… Господь и на страшном суде будет не то изыскивать, как бы осудить, а как бы оправдать всех. И оправдает всякого, лишь бы хоть малая возможность была». Ведь — «Ты Бог, не хотяй смерти грешников»… Софокла страшила встреча с судией (Плутоном): «Ты спрашиваешь меня: К какому богу я сойду? К богу, никогда не знавшему ни снисхождения, ни милости, но постоянно облеченному в строгую справедливость» (Климент Александрийский. Строматы 2, 20). Христиане же верят, что их судьбу определит не закон, лишенный всех желаний, но Тот, у Кого есть желание. Его решения поэтому можно назвать субъективными и «пристрастными». У этого Судьи, в отличие от греческой Фемиды, нет повязки на глазах. Свои решения Он будет сверять не только с тем, что мы и в самом деле натворили, и не только с бесстрастной буквой закона, но еще и со Своим планом, Своим интересом, Своим желанием. И Свое желание Он не скрывает: «Не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился и жив был» (Иезек. 33, 11). Бог ищет в человеческой душе такое, не окончательно, не безнадежно изуродованное место, к которому можно было бы присоединить Вечность. Так врачи на теле обоженного человека ищут хоть немного непострадавшей кожи… Об этом поиске рассказывает эпизод из Жития св. Петра Мытаря (память 22 сентября): «В Африке жил жестокосердый и немилостивый мытарь (сборщик налогов), по имени Петр… Однажды Петр вел осла, навьюченного хлебами для княжеского обеда. Нищий стал громко просить у него милостыни. Петр схватил хлеб, бросил его в лицо нищему и ушел… Спустя два дня мытарь расхворался так сильно, что даже был близок к смерти, и вот ему представилось в видении, будто он стоит на суде и на весы кладут его дела. Злые духи принесли все злые дела; светлые же мужи не находили ни одного доброго дела Петра, и посему они были печальны… Тогда один из них сказал: “Действительно, нам нечего положить, разве только один хлеб, который оне подал ради Христа два дня тому назад, да и то поневоле”. Они положили хлеб на другую сторону весов, и он перетянул весы на свою сторону». Именно этот рассказ послужил основой для знаменитой «луковки» Достоевского… Опять же в древности преп. Исаак Сирин говорил, что Бога не стоит именовать «справедливым», ибо судит Он нас не по законам справедливости, а по законам милосердия, а уже в наше время английский писатель К. С. Льюис в своей философской сказке «Пока мы лиц не обрели» говорит: «Надейся на пощаду — и не надейся. Каков ни будет приговор, справедливым ты его не назовешь. — Разве боги несправедливы? — Конечно, нет, доченька! Что бы сталось с нами, если бы они всегда были справедливы?» Конечно, справедливость есть в Том Суде. Но справедливость эта какая-то странная. Представьте, что я — личный друг Президента Б. Н. Мы вместе проводили «реформы», вместе — пока ему позволяло здоровье — играли в теннис и ходили в баню… Но тут журналисты накопали на меня «компромат», выяснили, что я принимал «подарки» в особо крупных размерах… Б. Н. вызывает меня к себе и говорит: «Понимаешь, я тебя уважаю, но сейчас выборы идут, и я не могу рисковать. Поэтому мы с тобой давай такую рокировочку сделаем… Я тебя на время в отставку отправлю…» И вот сижу я уже в отставке, регулярно беседую со следователем, жду суда… Но тут Б. Н. звонит мне и говорит: «Слушай, тут Европа требует, чтобы мы приняли новый Уголовный кодекс погуманнее, подемократичнее. Тебе все равно ща делать нечего, так, может, напишешь на досуге?» И вот я, будучи подследственным, начинаю писать Уголовный кодекс. Как вы думаете, что я напишу, когда дойду до «моей» статьи?.. Не знаю, насколько реалистичен такой поворот событий в нашей таинственной политике. Но в нашей религии Откровения все обстоит именно так. Мы — подсудимые. Но подсудимые странные — каждому из нас дано право самому составить список тех законов, по которым нас будут судить. Ибо — «каким судом судите, таким и будете судимы». Если я при виде чьего-то греха скажу: «Вот это он напрасно… Но ведь и он — человек…» — то и тот приговор, который я однажды услышу над своей головой, может оказаться не уничтожающим. Ведь если я кого-то осуждал за его поступок, показавшийся мне недостойным, значит, я знал, что это грех. «Смотри, — скажет мне мой Судия, — раз ты осуждал, значит, ты был осведомлен, что так поступать нельзя. Более того — ты не просто был осведомлен об этом, но ты искренне принял эту заповедь как критерий для оценки человеческих поступков. Но отчего же сам ты затем так небрежно растоптал эту заповедь?» Внимание! Авторские права на книгу "Дары и анафемы. Что христианство принесло в мир? 5-е издание" (Кураев А.В.) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
