|
|
ОглавлениеДля бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгуСегодня экзорцисты — проповедники, изгоняющие демонов, — в Соединенных Штатах Америки, да и в Европе, стали чрезвычайно популярны, как киноактеры, и столь же востребованы, как личные психоаналитики. В России экзорцизм с визуальным разгулом бесовской вакханалии, за исключением случаев домашнего полтергейста (от нем. poltern — «шуметь», «стучать» и Geist — «дух»), невозможен в принципе. Спросите почему? Хотя бы потому, что мы с вами, слава Богу, пока еще живем в православной стране, а самое главное — в стране, где Бог есть Любовь! И все же... Могу высказать предположение, что многих священнослужителей экзорцизм очаровывал своей тайной и болезненной выраженностью исхода человеческих страданий на храмовых «вычитках», на которых и я много раз имел возможность присутствовать в качестве наблюдателя. Скажу, что и до сих пор не могу без внутреннего содрогания проходить мимо храма Святого Духа в Троице-Сергиевой лавре, где отец Герман проводит свои «вычитки» и откуда постоянно раздаются душераздирающие вопли... Иногда мне даже кажется, что все «экзорцисты» не иначе как тайные садисты, изживающие в ходе этих ритуалов в первую очередь свои собственные роковые духовные проблемы. И, поверьте, этот болезненный душевный сдвиг некоторой части человечества, предавшего забвению Творца, есть всего лишь прообраз нашего общего грядущего будущего, а пока на YouTube мы можем видеть, как часто прельщенный священнослужитель или монах пытаются переспорить одержимого бесом человека. Но если обратиться к страницам нашей истории, то можно смело утверждать, что на Руси всегда были... Нет, не экзорцисты, а именно настоящие «бесогоны». И один из них, почитаемый в народе, — Никита Бесогон. Были и иные. Есть они, как мне видится, и по сей день. Об этом и пойдет мое повествование. Сергей Ильичев «Зачем вы ездите сюда? Что вам здесь у монахов нужно, позвольте мне вас спросить? Что вам Гекуба? И что вы Гекубе?» А. П. Чехов «Княгиня» БесогоныПовесть Бабье лето коснулось монастырских стен и, заручившись поддержкой шаловливого ветерка, перемахнуло-таки во святая святых... в Свято-Троицкую Сергиеву лавру. Семинаристы первого года обучения шагали на занятия. Они были разные: худые и полные, прямые и горделиво надменные, как жерди, или свернувшиеся калачиком, как посыпанный сахарной пудрой пончик, вперивший взгляд под ноги и боящийся быть искушаемым любыми взглядами со стороны. Они были действительно очень разными: веселыми и ироничными, строгими и вдумчивыми... Сегодня проводить новичков на их первое занятие вызвалось бабье лето. Оно щедро разбрасывало желтые листья, заимствованные у берез, а уже они бережно и нежно, прикоснувшись к куполам монастырских храмов, скатывались и стелились прямо под ноги семинаристов, делающих сегодня свои первые шаги по вымощенным булыжником дорожкам старинной лавры. Листьям, пусть даже уже опавшим, очень хотелось, чтобы новая поросль Русской Православной Церкви, хотя бы шагая на первую встречу со своими педагогами, ощутила под своими ногами мягкий и благоприятный покров... И они готовы были и дальше стелиться будущему «царственному священству» под ноги, лишь бы только те не свернули с намеченного ими пути или не отступились от веры во Христа, разочаровавшись в своем выборе. Семинаристы старших курсов наблюдали за ними из окон своих аудиторий. Что они в этот момент вспоминали или даже испытывали, в двух словах не опишешь, а подробно рассказывать не стану, так как для этого мне пришлось бы написать еще одну книгу... Когда дверь в аудиторию отворилась, все семинаристы бросились по своим местам. Молодой еще иеромонах, правда, уже с седой головой, что вошел в аудиторию, ждал, когда все рассядутся по своим местам. — Разрешите представиться... иеромонах Михаил, — негромко сказал он. — Буду читать у вас небольшой спецкурс под названием «Экзорцизм». Он выдержал паузу, давая возможность семинаристам внимательно разглядеть себя и составить первое впечатление, крайне необходимое для последующего доверительного общения, а затем продолжил: — Прошу записать название курса и далее уже не убирать свои ручки, держа их наготове, чтобы успевать зафиксировать каждую мысль, которая будет появляться в ваших светлых головах в ходе нашей беседы. Потом мы сравним, у кого и какие были эти мысли, у кого и сколько их было... По аудитории прошел первый шелест обмена мнениями. — Итак, магизм, как одно из действий нашего возбужденного сознания, чаще всего приводит нас к осмыслению принятия или непринятия нами практики экзорцизма, или традиционной «отчитки», одержимых беснованием. Я так думаю, что вопрос «быть или не быть» во все века в тот или иной период своего служения, равно как и по сей день, решал для себя каждый монах или священнослужитель. — И вы? — спросил с места семинарист на первом ряду. — И я, естественно... Хотя и знал, что экзорцизм, действительно имевший место в Древней Церкви в силу особых дарований, ниспосылаемых ей в тот период, был вскоре официально прекращен. — А как же тогда быть с теми... — снова обозначил себя тот же семинарист. — Не спешите, будущий собрат. Дайте уж мне сначала договорить. — Извините... — Принято! Итак, продолжим. Сей подвиг «заклинания» стал лишь следствием особой благодати Божией, своего рода сугубым даром исцеления, который ниспосылался конкретному человеку, и таких людей в те времена можно было по пальцам пересчитать. Причем эта явленная на нем благодать была очевидна всем, а не передавалась, как сегодня, через «сарафаново радио»... от бабки к бабке... Курс заурчал, а может быть, и не сам курс, а то потаенное, что есть в каждом из нас, выражая свое недовольство. Семинарист, сидящий на первой парте и записывающий почти каждое слово монаха, мгновенно поднял руку для своего нового вопроса. — Представься для начала, пожалуйста... — попросил его иеромонах. — Семинарист Иван Хватов... — Слушаем тебя... брат наш во Христе Иоанн! — А как же тогда быть с публикацией уже в наше время специального чина «отчитки» из требника XVII века Петра Могилы. — Есть такое, не спорю. Его и до сих пор еще перепечатывают. Понять бы, с какой целью. Вот только он католического происхождения, и в Русской Церкви, насколько я знаю, он не получил практического применения. Более того, ни один из русских подвижников веры никогда и никого не отчитывал, потому как имел дар Святаго Духа, которым и совершал те или иные исцеления именем Господним! И улыбнулся, увидев эти еще юношеские и доверчивые лица с широко распахнутыми глазами. — Но вернемся к предмету нашего обсуждения. Не ошибусь, если выскажу предположение, что почти каждый из вас уже полюбопытствовал на то, как совершается сама «отчитка» бесноватых. Благо, что видеоматериалов об этом ритуале сейчас в Сети предостаточно. Возможно, что в тот момент вы даже не догадывались, что являлись свидетелями того, как бес, полностью завладев ситуацией, отодвинув в сторону растерявшегося или очарованного им священника, уже сам начинал проповедовать. Более того, вводить присутствующих в искушение и сеять семена сомнения как к вере, так и к последующим действиям уже и самого священнослужителя. Причем это еще и снимается на видеокамеру, что называется, на память для родных и близких. Несколько секунд семинаристы переваривали услышанное. — Конечно же, большей частью ритуалом экзорцизма грешат западные проповедники, — уточнил иеромонах, — забывая, что Сам Господь запрещал говорить бесноватым. Более того, запрещал входить в контакт с духами. Надеюсь, что с этим вы согласны... Семинаристы закивали головами. — Тогда продолжим... Для начала напомню очевидную истину: как вы все знаете, самый достойный из ангелов был извергнут из рая из-за своей непомерной гордыни... За ним, проникшись к нему любовью и преданностью, ушла почти треть ангелов. Нехило, как сегодня выражается молодежь. Но, я бы сказал, жутковато. Сколько же их посреди нас на самом деле, а сколько еще сверху и снизу? Вот они-то и стали именоваться ангелами тьмы... И с ними мы вроде бы как боремся. — Почему вроде? — обозначил себя вопросом рыжий семинарист и сразу же представился: — Семинарист Леонид Полевой... — Потому, Леонид, как мы боремся не с ними, для этого у нас даже сил нет, а сами с собой, со своими слабостями и страстями... Или вообще не боремся... Многие искренне считают, что с бесами жить даже комфортнее... И снова улыбки коснулись лиц почти всех семинаристов. — Геннадий Севастьянов, — назвал себя кучерявый семинарист, похожий на сына сельского священника. — Слушаем тебя... — Тогда можно предположить, что весь Божий мир уже заполонили собою бесы? — робко высказал он свое предположение. — Безусловно! — согласился с ним преподаватель. — А может быть, именно поэтому Ватикан и забил тревогу, открывая академию экзорцизма. Хотя и до этого более 300 служителей только католической церкви официально были допущены к совершению ими ритуала изгнания демонов. А сколько неофициально этот ритуал практиковали и практикуют по сей день, одному Богу известно. — Фома Лебедев... — назвался еще один семинарист. — Слушаем тебя... — А вы действительно считаете, что это дано лишь избранным? — Так вот, Фома! Я, как преподаватель, ничего не должен считать, мне положено лишь излагать вам то, что говорят по этому вопросу святые отцы и догматическая литература... то есть лишь указывать направление каждому из вас к источнику знаний, а все остальное — это уже воля каждого, а она, как известно, свята. Но одновременно с этим наш курс основан преимущественно на практическом опыте нескольких поколений, и здесь допускается использование анализа различных методик. Надеюсь, что я правильно понял ваш вопрос и ответил на него достаточно полно... — Фома, неужели ты до сих пор не понял, что отца Михаила специально прислали на наш курс, чтобы он отобрал из нас лучших для формирования команды универсальных экзорцистов... Тут уже и сам отец Михаил не смог удержаться от доброй улыбки. — Тебя как звать, всезнайка? — Александр Быстров, ваша праведность... — Я запомню... Однако же продолжим. За что же мы все-таки боремся, если, благословясь, берем на себя смелость совершать чин «отчитки»? Кто мне ответит на этот вопрос? — Ну как же? Ясно, что за здоровье человека... — вступил в диалог еще один семинарист. Он был кругленький, с глазками-бусинками. Этакий простачок... И снова аудитория буквально взорвалась от гомерического смеха. — Давно я так не смеялся... — произнес отец Михаил. — Кто же ты, дорогой наш доктор Айболит? — Семинарист Юрий Демидов... — И все же, семинарист Демидов, предметом совершения любого таинства является последовательная и кропотливая борьба за человеческие души. И вот кто в этой борьбе пересилит, тому она и достанется. — Это как перетягивание канатов? — уже с улыбкой вопрошал Леонид Полевой. — Примерно... — улыбаясь, ответил ему иеромонах. — Интересно, а бесы делают на нас ставки? — заинтересовался Фома. — Почему бы и нет! — снова поддержал остроумную реплику семинариста иеромонах Михаил и, посмотрев на часы, сказал: — Пожалуй, я расскажу вам одну поучительную историю, которая была мне рассказана. Семинаристы замерли. И преподаватель начал рассказ. — В одном из крупных издательских концернов Москвы, специализирующемся на выпуске литературы для нашей интеллектуальной элиты, в должности заместителя главного редактора одно время работал Михаил Юрьевич Меньшиков. Его ум, врожденная интеллигентность, профессиональный опыт работы редактора и умение находить контакт с самыми разными людьми позволяли редакции последние десять лет держаться на плаву, при этом последовательно претворяя в жизнь библейское изречение «сначала было Слово»... У него была жена Галина — актриса, оставившая сцену и практически посвятившая всю свою жизнь ему, старший сын Антон и девчушка Маша. Каждый день за завтраком Михаил Юрьевич делился с семьей своими рассуждениями о законах бытия и быта, как бы компенсируя этими пространными монологами тот пробел в их образовании, который, как он считал, был связан с тем, что вся молодежь в последнее время очень мало читает. При этом, правда, не замечал, что иногда неоднократно повторялся в своих суждениях, но дети делали вид, что не замечали этого, и смиренно ждали окончания этих ежедневных «политинформаций». Слово отца в этой семье было законом. Галина несколько раз попыталась немного соуправлять этой мудрой головой, но у нее из этого ничего не получилось. И она покорилась судьбе. Правда, при этом стала чаще посещать церковь, что стояла у них прямо напротив дома. Основная часть работы героя нашего рассказа проходила опять-таки дома за мощным компьютером. Его знания, помноженные на возможности самого компьютера, прекрасно дополняли друг друга. Они словно срослись вместе и составляли единое целое. И в этом единении, как вы уже сами понимаете, не оставалось места семье... Что и вызвало появление некой трещинки в их отношениях. Это как с разбитой от неловкости чашкой. Склеить-то ее склеили, а трещина осталась уже на всю жизнь... Впрочем, в сегодняшнем мире это происходит сплошь да рядом. Я и сам-то еще, к сожалению, не видел ни одной счастливой семьи. Зато на работе на Михаила Юрьевича просто молились. И вот однажды ему на стол кто-то положил компакт-диск, с которого все и началось... Игра, в которой ему предложили поучаствовать через Интернет, была чрезвычайно многообещающей. И думаю, что могла бы понравиться каждому из вас. Необычайные разрешительные свойства игры помещали тебя в особый, сконструированный кем-то мир, где ты, а точнее, твое второе «я» само могло выбирать для себя любую профессию или должность. Давала возможность открывать свое дело и накапливать капитал, знакомиться с самыми разными людьми на свете — такими же участниками, как и ты сам, которые при этом становились твоими друзьями. И ты, вступая с ними в некие доверительные отношения, в любой момент мог попросить у них помощи или совета. — Но хоть что-то могло ограничивать этот выбор? — спросил преподавателя Фома. — Этот выбор не был ограничен ни временем, ни пространством, ни иными социальными условиями. Хочешь быть президентом — будешь, захотел попробовать себя в роли митрополита — твое право!.. Семинаристы, услышав последнее, мгновенно отреагировали на интерес Фомы. — Фома-то наш сегодня прямо ожил, а то все сидел обуреваемый думой, что он на сельском приходе делать-то станет... — произнес Александр Быстров. Теперь уже курс насмеялся досыта. Батюшка дождался тишины и продолжил: — Среди членов этого клуба только в столице уже были один из бывших премьер-министров, несколько банковских олигархов, известные деятели науки и культуры. — Так эта игра действительно существует? — поинтересовался уже рыжий семинарист Леонид. — Да, только она закрыта для простых смертных. А вот всем допущенным в нее открылась, по сути, волшебная дверь в некий удивительный запредельный мир, в котором они могли вершить чужие судьбы и даже менять ход истории... — И кем же стал наш герой? — уточнил уже Юрий Демидов. — Михаил Юрьевич решил остаться самим собой. Тем, кем он был в «этой» жизни, — редактором. И в этом виртуальном мире он начал издавать свой журнал. Его наполнение и оформление, все то, что так его всегда увлекало, что давалось с легкостью и делалось с радостью, — все захватило его целиком и полностью. Не прошло и двух дней, как в этом его «зазеркалье» появился настоящий спрос на новое издание. И вся слава, почет, а также немалые деньги — все это, что ранее доставалось лишь главному, как было в этой жизни, теперь принадлежало лишь ему одному. Через двое суток, что были у него от выходных дней, он впервые перепутал день и ночь и, боясь, что уже опоздал на работу, в полночь пытался пройти в свой кабинет. Охрана лишь пожала плечами... Еще через несколько дней он начал понимать, что с этого момента все его мысли были уже только в этой игре, и он уже с трудом дожидался окончания рабочего дня. А вскоре он просто не вышел на работу. Не смог заставить себя оставить начатое дело и выйти из игры, так как в противном случае мог лишиться всего своего приобретенного накопления и не смог бы воплотить в «той» жизни свою мечту из «этой» жизни... Так прошел месяц. На работе он, как правило, просто отсыпался. Правда, однажды сам не заметил, как подписал в номер нечто такое, от чего его потом и самого чуть не стошнило... Он понял, что подсел на игру, как на иглу. Ему знакомо было это свое новое состояние. С ним уже происходило нечто подобное, но в более легких формах. Однажды он уже, что называется, подсел на сны... как на наркотики. Он тогда также не мог дождаться, когда придет ночь и он окунется в свой новый сон. Одного лишь он не мог — формировать репертуар и последовательность этих снов. Это за него делал кто-то другой. За ним оставили лишь право и возможность в экстремальных ситуациях выходить из любого сна... А тут игра, где ему принадлежал весь мир. Он прекрасно понимал, что легкость любых временных трансформаций, способность менять свой облик как в личном, физиологическом, так и в социальном аспектах, даже некая вседозволенность в поступках делала его если не богом, то уж по крайней мере божком... — И как же на такую игру отреагировала наша РПЦ? — задал уже свой вопрос семинарист Геннадий Севастьянов. — Она о ней не знала. По крайней мере это их официальная версия. Однако, как вы сами уже догадались, православная церковь определяет такое духовное заболевание как прелесть бесовскую, в основе которой лежит грех изначальной человеческой гордыни. Сам же несчастный искренне считал, что достиг немалых успехов в результате своей личной трудовой активности, еще не догадываясь, кто так своевременно и аккуратно подбрасывает ему необходимые советы, материалы, фокусирует на нем немалые финансовые потоки... Так прошло полгода. Михаил Юрьевич давно потерял счет времени. Перестал узнавать даже тех, кто, по сути, кормил всю редакцию щедрыми целевыми спонсорскими подачками. И те уже, в свою очередь, стали забывать и про саму редакцию. И тогда главный редактор понял, что надо срочно что-то делать. Михаила Юрьевича отвезли к опытному и известному психиатру, который, словно клещ, в него вцепился и даже не хотел выпускать из своей клиники, обнаружив любопытный случай некоего редкого нервного заболевания. К сожалению, произнесенное тогда вскользь его латинское наименование полностью выпало из моей головы... Тогда кто-то и подсказал, что нужно бы позвать батюшку. Главный созвонился со своим закадычным другом, настоятелем одного из храмов Москвы отцом Викентием, о котором ходила молва пророка и даже могущественного целителя, способного изгонять бесов. Тот, правда, сослался на то, что и у него запись производится за месяц. Но за предложенное щедрое вознаграждение согласился-таки спасти страждущего... В тот же день все члены семьи и главный редактор были в квартире у Меньшиковых, когда распахнулась дверь и отец Викентий переступил ее порог. Батюшка был стройным и моложавым на вид: аккуратная бородка, ряса греческого покроя из тончайшего сукна и модные носочки импортных полуботинок, словно бы что-то высматривающие из-под пол рясы, располагали к доверительному отношению с этим «посредником» между ними, грешными, и Самим Господом Богом... Его сопровождали молодые юноши, названные телохранителями, хотя вся их «охрана» заключалась в том, что они неустанно смахивали пушинки с рясы всевластного «старца», которому и на вид-то было не более тридцати. — Ну-с, братья, начнем, помолившись! — сказал он. И все, словно перед погружением под воду, набрали в легкие воздух и застыли, задержав на какое-то время дыхание. Михаил Юрьевич, сидевший в кресле у своего компьютера и молча наблюдавший за разыгрыванием сцены поклонения волхвов, лишь улыбнулся. Батюшка тут же отреагировал: — По вере вашей дается вам, сын мой... Главный решил сразу же прекратить начавшийся было богословский спор и сказал: — Батюшка, не отвлекайтесь. Источник заразы и так всем хорошо известен: это компьютер, перед которым вы сейчас стоите... И тут в лучших традициях провинциального театра (поговаривали, что батюшка до принятия сана подвизался на подмостках областного народного самодеятельного театрального коллектива) священник со словами: — Чур меня, сатана! — резко отскочил от компьютера, словно черт от ладана... Его сопровождающие уже держали в руках чашу со святой водой и кропило. Отец Викентий схватил кропило и, глубоко погрузив его в чашу, напоя волокна, с размаху стал кропить, словно бы отхлестывая сам компьютер и всех тех, кто был рядом, святой водой, приговаривая при этом: — Изыди, сатана! Изыди!.. Все замерли, искренне готовясь увидеть то, как сатана в сей же момент станет вылезать из компьютера... И дождались-таки, услышав спокойный, но властный голос: — Кто ты такой, чтобы гнать меня? Апостолов Петра и Павла знаю, а тебя нет. И тут священник совершил ошибку... Монах сделал небольшую паузу. Он увидел, что курс внимательно его слушает, и продолжил начатый рассказ. — Ему бы помолиться, покаяться пред Богом и призвать Его себе в помощь, а поп, словно заведенный механизм, на все лады лишь бормотал: — Изыди, да... изыди... — Что же, пусть будет по-твоему, — вновь прозвучал этот же голос, и нечто непонятное, невидимое, но до жути знакомое, как некий ночной детский кошмар, заполнило собой всю квартиру. Священника сначала что-то приподняло на полом, повернуло в горизонтальное положение и, слегка подбросив вверх, уронило на пол... Служки шарахнулись к стенам. Главный раскрыл от удивления рот: вот и не верь после этого в нечистую силу... А отец Викентий, лежа на полу, заскулил, как побитая собака... В этот момент нечто выхватило у обмочивших свои штаны вьюношей чашу со святой водой и, словно бы надсмехаясь над самим церковным таинством, просто вылило всю оставшуюся воду на затаившегося у окна священнослужителя со словами: — Сначала свои грехи отмоли... И тут уж Михаил Юрьевич насмеялся досыта... Тут батюшка Михаил сделал еще одну паузу и вновь внимательно посмотрел на своих семинаристов. — Гляжу, что на ваших лицах появились осмысленные улыбки. Это хороший знак. — А что же было с этим «нечто»? — спросил преподавателя Фома. — Снова ушло в телевизор? — А «нечто» просто пропало, — ответил уже всем монах. — Вслед за ним тихо ушел из квартиры и, к сожалению, посрамленный священник. — Интересная история, — начал Юрий Демидов, — а главное — поучительная. Мне интересно ее продолжение. Нашелся ли тот священник, который сумел справиться с этим, как вы его называете, «нечто»? — Такой человек действительно нашелся, — ответил ему батюшка Михаил. — Правда, им оказался не священник, а все последующие события и вовсе более напоминают святочную историю... Но если вы желаете, я ее вам расскажу до конца... — И батюшка Михаил продолжил. — Главный редактор, от пережитого слегка заикаясь, поставил перед своим замом условие: немедленно прекратить всякие игры и приступить к работе, в противном случае с завтрашнего дня он мог считать себя уволенным. И Михаил Юрьевич сказал, что он согласен и что завтра выйдет на работу. Жена облегченно вздохнула, а дети радостно улыбнулись. Поздно вечером Михаил Юрьевич в последний раз зашел в игру. Он попрощался со всеми своими друзьями, раздал все, что уже сумел накопить в той жизни, а какой-то девушке из Рязани подарил свою редакцию. И встал из-за компьютера, когда первые лучи солнца коснулись крыш домов. Он собирался на работу. Члены семьи провожали его до машины, которую в то утро прислал за ним сам главный. Михаил Юрьевич взглянул на жену. Поцеловал дочь. Пожал руку сыну. И вспомнил разговор с ним, который состоялся накануне вечером. Антон попросил взять его с собой в игру. — Ты уверен, что готов к этому? — спросил отец. И почувствовал, что сын замялся. Тогда, чтобы снять возникшую неловкость, он добавил: — Сам скажешь, когда будешь готов! — Значит, договорились? — робко спросил сын. — Считай, что договорились! — утвердительно ответил отец. Юноша и утром находился еще в некой прострации. Отец сел в машину и уехал... Вся редакция с нетерпением ждала его возвращения. Секретарша Юля на свои деньги купила его любимый эклер и заварила свежего чаю, тщательно протерев кружку, из которой он пил. Фотограф Саша обежал всю редакцию, пока не собрал сумму своего долга. И лишь уборщица Глафира, поняв, от чего с утра на работе такая суета, вскользь бросила: — И где его только черти носят? Юля, которая стояла у окна и видела, как подъехала машина, закричала: — Приехал! Михаил Юрьевич действительно вышел из машины и стал подниматься по ступенькам в сторону парадного входа в издательство. Все вышли из своих кабинетов. Рядом с главным стояла бессменный профсоюзный лидер Антонина, которая держала в руках нечто вяло напоминающее цветы. «Видимо, и тут сэкономила», — мгновенно подумал он. Когда кабинка лифта остановилась на их этаже, все замерли. Двери лифта распахнулись, но Михаила Юрьевича в нем не было. Наступила неловкая пауза. И лишь через распахнутые двери кабинета заместителя главного на его автоответчике был хорошо слышен голос Антона, его сына: — Отец, ты слышишь меня? Я согласен! Возьми меня с собой! Ты слышишь меня? Это Антон. Почему ты молчишь? Прошло три года. И вот однажды, в сочельник, в самый канун Рождества Христова, повзрослевший Антон возвращался с работы к себе домой. Он был доволен результатом прожитого дня, хотя и чувствовал себя словно выжатый лимон. Он спешил. Вся семья собиралась сегодня в ночь принять участие в рождественском богослужении. Когда он был уже у парадной двери, его кто-то окликнул. — Молодой человек, это не вы обронили?.. Он оглянулся и увидел старика, который держал в руках компакт-диск. Антон взял его в руки и сразу же понял, что это не его диск, но старика уже не было рядом. Он еще какое-то время постоял на улице в надежде, что отзовется хозяин потери, но улица была пуста, и он вошел в подъезд своего дома. Войдя в квартиру, он сразу же завернул в комнату и, не раздеваясь, почти механически включил компьютер, а затем хотел было пройти в гостиную, где его уже ждали мама и подросшая сестренка. На экране компьютера высветилась информация о новом сообщении. Он подошел и ближе и прочитал: «Ну, здравствуй, сын! Вот и подошло время для нашей встречи. И если ты еще не передумал, то достаточно всего лишь вставить переданный тебе диск в дисковод и нажать на клавишу со словом Enter»... Антон присел за компьютер и сразу же почувствовал незримое присутствие отца. Словно бы тот сам смотрел на него через экран c противоположной стороны монитора. Антон еще хорошо помнил его лицо, голос и, нажав запуск, вскоре стал набирать ответный текст: — Здравствуй, отец! Спасибо, что вспомнил. Нам с мамой и Машей тебя очень не хватало. Первый год было особенно тяжело, и я, оставив учебу, пошел работать. — Ты добился того, чего хотел в этой жизни? — спросил его уже в свою очередь собеседник. — Общение с тобой мне заменили книги. А успокоение души я нашел лишь в православии... — Религии рабов? Вас еще не запрятали всех в один заповедник? — Слава богу, отец, Спаситель Сам протянул нам руку помощи, заменив Собою тебя... И эта вера в Него помогла нам сохранить семью и обрести покой. — А как же свобода? — Свобода, которую мы искали, отец, называется просто — Любовь! В этот момент Антон и стоявшие при его дверях уже одетые для выхода на улицу Галина и Маша отчетливо услышали глубокий вздох разочарования, раздавшийся где-то в глубине компьютера. — Свой выбор, отец, я уже сделал! — он подвел стрелку курсора к слову «выход» и нажал на клавишу. Начавшийся было жуткий смех тут же прервался. — Господи, прости его! — попросил Антон, а потом встал и подошел к маме и сестре. Они обнялись, чтобы уже никогда не расставаться. Потому что там, где двое или трое во имя Его — там и Он — Господь и Бог наш! И в этой и в другой, еще не ведомой нам жизни. А потом вместе вышли на улицу. Православная Москва спешила в тот вечер в свои храмы. Вместе со всем христианским миром в день Рождества Христова они несли Ему в дар свои Любовь, Надежду и Веру! — Да это же сказка... — вдруг, не выдержав, произнес рыжий семинарист Леонид Полевой. — Говоришь, сказка? — ответил ему преподаватель. — Пусть будет сказкой. Но, как и в каждой сказке, в ней есть урок для добрых молодцев. Вот и я решил рассказать вам сегодня эту историю, точнее, этот рассказ, написанный одним сельским священником Тверской епархии. Думаю, что он в теме нашей с вами беседы. — С этими сельскими батюшками все понятно... — продолжал Леонид, — он за «отчитки» и браться не станет... огороды, требы, большие семьи, а уж тем более без благословения, опять же от страха... — неожиданно для всех как бы подвел итог начавшейся дискуссии все тот же рыжий семинарист по фамилии Полевой, — а городские священники, например? — Был один случай в Москве несколько лет назад, — начал ответ преподаватель. — Это уже не рассказ, а реальная, хотя и грустная история. Мне о нем совсем недавно рассказали. Там один молодой священнослужитель стал старушек на своем приходе отчитывать... И вскоре у него тяжело заболел единственный сын. Да такой неведомой болезнью, что наши доктора лишь руками разводили. И вдруг он пропал... Услышали о нем через три года. Оказывается, он уехал в Америку и стал работать в ресторане, а все заработанные деньги тратил на лечение сына... История, как вы понимаете, грустная. Если священник даже искренне считал, что имеет благодать и защиту, то тот, кого он гнал, ударил в того, кто был менее всего защищен... — Выходит, что экзорцизм — удел только монахов?.. — уточнил для себя Леонид. — А как же тогда в Америке? Как там приходится экзорцистам? — А что там с ними может быть? Они как повально изгоняли у себя в Америке бесов, так и по сей день все изгоняют. Другое дело кого? И действительно ли изгоняют? Но это уже второй вопрос. Одно могу сказать с уверенностью, что в Америке, как, впрочем, и в Европе, экзорцизм — это всего лишь один из видов крупного бизнеса! Хорошо налаженный механизм получения чистой, не облагаемой налогами прибыли. — А поподробнее? — вдруг проявил интерес Геннадий Севастьянов. — Подробнее? Можно и чуть подробнее. Например, два священника договариваются между собой. И с бесом, естественно... По аудитории прошла волна улыбок. — Что завтра один из них начнет гнать беса из Джулии Фобс, например. Бес с жутким криком покидает страждущую и переселяется в добропорядочную прихожанку второго священника... И уже через какое-то время... тот, в свою очередь, начинает гнать беса из своей прихожанки... Ну и так далее... Священники хорошо на этом зарабатывают, а бес, подыгрывая им, лишь периодически меняет свое местожительство... И снова небольшая аудитория огласилась смехом. — Правда, была еще одна малоизвестная история, уже на Украине. Но я расскажу вам о ней завтра, так как время наших занятий уже истекло. В этот момент действительно раздался звон колокольчика. Так дежурный по семинарии обозначал конец занятий. С утра следующего дня семинариста Ивана Хватова отправили на послушание: нужно было помочь разгрузить машину с учебными пособиями и отнести пачки с книгами на склад. По этой причине он опоздал на занятия к батюшке Михаилу и появился в учебной аудитории буквально за несколько минут до звонка. Монах уже заканчивал свою лекцию. — Есть два пути в овладении знаниями. Они хорошо известны миру. Один путь — это путь искусственного отречения от мира и систематического погружения с головой в исследуемый материал, с последующим накоплением таким образом некоего суммарного абсолюта знаний и того, что мы называем мудростью человеческой. В результате в наш мир приходит человек в буквальном смысле с энциклопедическими знаниями, естественно, в определенных и смежных областях человеческой деятельности, но, как правило, уже... без веры в Бога. Ибо с этого момента он верит исключительно в себя и считает, что достиг всего совершенства и жизненного благополучия сам. И если ему паче чаяния встречается человек, знания которого превышают его собственный интеллект, то это часто ведет к человеческой трагедии и потере им смысла жизни. Но есть и второй путь. Когда мы, уповая на милость Творца, полностью «вверяем себя в руци Божьи и памятуем Его слова: не думайте, как и что отвечать, и что говорить будете: ибо Святый Дух научит вас в тот час, что подобает говорить вам...» После окончания занятий Иван Хватов подошел к преподавателю. — Отче, — начал семинарист, — казалось бы, и слушаю все внимательно, да и записываю основное, не говоря уже о прочитанном, но у меня такое ощущение, что я все равно ничегошеньки не знаю... Монах улыбнулся и ответил: — Поверишь ли, но у меня и по сей день это же самое ощущение... — А как же тогда? Ведь вы преподаватель... — Как? Кто же об этом ведает? Ну а то, что касается этого курса, то он более практический, чем богословский... И, если честно, я даже сам не знаю, почему именно меня пригласили его вести. Возможно, как выпускника академии. — Понятно, а на какую тему вы писали свой диплом? Хотя о чем я вас спрашиваю... «Экзорцизм»... — Все верно, радость наша. А насчет знаний отвечу тебе так: кто были первые апостолы? Знаю, что скажешь — мытари и грешники, всего лишь простые люди, что всю жизнь пасли овец или ловили рыбу. То есть самые обычные люди, а весь мир внимал каждому их слову. Казалось бы, разве такое возможно? Конечно же, нет! Все дело в том, что мир принимал из уст этих неученых людей не простое слово. То слово, что увлекало за собой, было Божье Слово! — Согласен... — робко заметил Иван. — Но ведь это было время великих философов, ярчайших ораторов... — Все верно, чадо, за исключением лишь одного... Для апостольского служения нужны были не особые качества ума, а особые качества сердца... Именно поэтому Господь избирает простых галилейских рыбаков. Или, как сказал апостол Павел, Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное... Еще и по той причине, что сильные и талантливые чаще поддаются искушению самообольщения... Заметь также, что апостолы, работая над книгами Священного Писания, не стремились да и просто не могли поразить мир красотой слов или их же искусным сочетанием. И лишь благодаря дару, ниспосланному им Творцом и по благодати Святого Духа, сумели они сложить слова так, чтобы в немногих словах было заключено множество мыслей, доходивших до таких же простых людей: ремесленников, слуг или чьих-то вдов. Слова эти были удобопонятны, наполняли их сердца любовью, согревали отеческой теплотой, а вслед за этим приводили их доверительные души к Творцу. Таким образом, не для суетной славы были получены ими эти божественные откровения, а для спасения душ слушателей. Когда священнослужитель или монах это понимают, то и им открываются неведомые ранее познания. А то, что касается некой суммы знаний? Конечно же, знания нужны, но не одни знания и холодный расчет должны управлять миром, а еще любовь и чистота наших сердец. Добавим сюда Божественное откровение и родовую память, чтобы получить слагаемые того, что мы всем миром и подразумеваем под словом «знание». Примерно так... — Спасибо вам... — Меня-то за что благодарить? Это ты Спасителю говори... Увидимся еще. Ты подходи, но лучше, если будешь задавать свои вопросы в аудитории, так как многие твои сокурсники сталкиваются с этими же проблемами. Да я и сам, попав в семинарию, был таким же несмышленышем... На следующей встрече с курсом иеромонаху Михаилу напомнили о его обещании рассказать историю, которая случилась некогда на Украине... — Да, действительно, обещал. Хотя история более грустная, но в то же время достаточно поучительная. Когда я сам был выпускником семинарии, то для дипломной работы взялся за тему экзорцизма, которая многие годы не давала мне покоя. Я уже тогда хорошо понимал, что католическая вера допускает наличие колдунов и ведьм, которые с Божьего попущения, заключив договор с дьяволом, способны испытывать веру того или иного человека, причиняя ему телесный вред или чаще очаровывая путем создания причудливых фантастических видений. Главная их цель — это попытка развратить человеческую сущность и добиться окончательного отпадения человека от веры и церкви. «Так это у католиков, — думал я тогда, — а у православных и в наше время разве такое бывает?» И вот однажды в поисках историй, связанных с отчиткой бесноватых, оказался я на Украине... И там, в одном из скитов, мне рассказали о существовании такого человека. Вскоре у крыльца небольшой избушки увидел я пожилого схимника, сидящего на кресле-каталке. — Отче, — начал я после того, как подошел к нему под благословение, — а был ли в вашей жизни опыт встречи с бесом? — С какой целью ты интересуешься этим? — спросил он меня. — Это тема моей дипломной работы, — ответил я. — Тогда тебе как будущему священнику могу поведать одну историю. И поведал... — Произошло это в одном из районных центров Западной Украины, где я служил вместе со своим родным братом, — начал он. — Его звали Филиппом, а я Наум и был младшим в семье. Мы оба были с академическим образованием, оба стояли во главе собственных приходов. Вот только брат мой Филипп еще и «отчитывал». По крайней мере с благословения правящего архиерея. И вот как-то после воскресной службы прихожу я домой и перед началом трапезы начинаю читать молитву «Отче наш»... Затем со словами «Благослови, Господи, питие и ястие...» осенил стол крестным знамением и приготовился вкушать, пододвигая к себе тарелки, как увидел, что матушка моя вдруг стала выворачивать карманы, доставая отовсюду деньги, и давай их пересчитывать. Потом задумалась и говорит: — Все одно мало! — Чего тебе мало, матушка? — спрашиваю я ее, уже понимая, о чем именно она хочет сказать. — Денег мало... Уже вторую неделю... — Слава Богу и за это? — Помолчи, пожалуйста! Нечего святошей-то при мне прикидываться... — Дай тогда поесть спокойно. И тут же натыкаюсь на ее вопросительный взгляд. — Проезжала сегодня мимо храма твоего братца ненаглядного Филиппа, — говорит она мне. — Машин невпроворот, людской хвост аж на улице стоит... и все с подношениями... Корзинами в храм тащат... Только ты у меня один такой бессребреник... — Матушка, побойся Бога, зачем ты снова про это? — Это я-то должна Бога страшиться? А кто мне клялся и родителям моим божился до супружества, что «лялечка» твоя в золоте купаться будет, с золотой тарелочки вкушать все, что тебе твой Боженька пошлет... И что? Что ж не посылает? А те лепешки кукурузные, что мне твои старухи на помин кладут, так лучше, чтобы они сами такое ели... Я еще пожить хочу... К Филиппу вон со всей области люди едут... Что он такое знает, что ты не знаешь? Что он такое делает, что твои руки сотворить не могут? Может быть, объяснишь мне? — Он порчу снимает, бесноватых отчитывает... Ты же сама видела. — Вот в том-то и дело, что сама видела, как он людей святой водой кропит да молитвы своим гундявым голоском стрекочет. И что? Ты так не можешь? Или у тебя вся благодать только между ног осталась? Больше не подпущу тебя до себя. Спать с сегодняшнего дня будешь в горнице... И ушла в свою спальню, да там и разревелась ручьем нескончаемым... Монах видел, как семинаристы своими улыбками мгновенно отреагировали на эту часть повествования, и продолжил: — Что уж тут скрывать, батюшка за многие года службы со своим положением как бы и смирился. К тому, как поговаривала молва, грешок за ним был: шибко он молодых девушек любил через любовь опять-таки к Богу приводить. Этим и довольствовался. И не голодовал вовсе: двухэтажный домик с хозяйством имел да крутую иномарку. Все как у всех. Но с этого самого дня одолела его навязчивая думка о словах матушкиных: разве он сам не сможет кропилом размахивать да чин «отчитки» вычитать? Ведь известно, что не боги горшки обжигают... И, с матушкой заранее сговорившись, поступил он следующим образом. На следующую службу, ближе к концу божественной литургии, ввалилась в храм баба с корзинкой и давай всех расспрашивать: — Тут ли служит святой отец Наум, что мою дочку от беснования вылечил? И пошла молва по храму гулять. А как служба закончилась, баба та, корзинку на полу оставив, отцу Науму прямо в ноги кинулась и кричит на весь храм: — Спаситель ты наш! Да что бы мы без тебя делали? — и, обращаясь к прихожанам, добавила: — Доченьку мою любимую, ненаглядную, радость мою от порчи спас... Да дай-то Бог тебе здоровья... Тут уже все люди стали вникать в суть сказанного и вопросы священнику Науму задавать, а тот отнекивается... Еще пуще это народ заинтриговало. И вот через день-другой то один, то второй уже на крыльце его дома с подношениями стоят, а матушка список поочередный творит: когда и к кому отец Наум тайно приедет бесов гнать. Но при этом каждого предупреждает, чтобы ни единого слова сказано об этом не было... Семинарист Иван Хватов не удержался, чтобы не задать вопрос. — И как же он их гнал? По требнику Могилы? — Очевидно. Да еще сказал, что в Троице-Сергиеву лавру съездил. Там все посмотрел, внимательно на бумажку себе выписал и все, что нужно для ритуала, прикупил, а потом... и начал «гнать» бесов. Через пару месяцев при встрече брат Филипп задал младшему брату Науму вопрос: — Слышал, ты «отчиткой» стал заниматься? Дело хорошее. Да и я уставать стал, скажу тебе как на духу, чувствую, что благодатных сил все меньше становится... После каждой такой «отчитки» словно лимон выжатый сижу... Наум на это лишь ответил: — Полно, брат, молву-то людскую слушать. Я, конечно же, людей со вниманием выслушиваю, но всякий раз к тебе их посылаю. Как же без архиерейского благословения-то, разве можно? — И я об этом же подумал, — сказал в ответ ему Филипп. — Но решил, что сам об этом у родного брата спрошу... Долго в ту ночь не мог отец Наум заснуть. Одно дело люди, которым ты лапшу на уши вешаешь, а другое дело, когда собрату солгал... Но мучился, право же, недолго, так как в ту ночь и вовсе ночевал не в собственной кровати, да и не у себя дома... Но это не в осуждение, а как констатация факта. Надеюсь, что дальнейшее объяснять не нужно. — А как же матушка на это смотрела, да и венчанный брак? — спросил по своей простоте семинарист Геннадий Севастьянов. — А матушка отца Наума, как он мне сам об этом поведал, была зело довольна, и глаза на это просто закрывала. Старый двухэтажный домишко она для гостей оставить решила, а трехэтажный дворец себе городить стала. Не до супружеской верности ей было, лишь бы ее счета на строительство супруг оплачивал... Прошло еще месяца три. Батюшка стал понимать, что молва о его опытах «отчитки» может и до епископа докатиться. И в какой-то момент он решил эту практику оставить и далее жить, как и прежде: с того, что Господь дает. Ибо помнил еще, что священник от своего алтаря питаем... И решил еще раз в район съездить, а затем и завязать с этим промыслом. И надо же такому случиться, что буквально через день у ворот его дома остановился джип. Из него вышла молодая женщина и попросила позвать батюшку Наума. Когда священник вышел, женщина ему сказала, что хочет пригласить его освятить свой скромный домик, что расположен в отдаленном углу района. И добавила, что в последнее время спать не может, что в ее доме, как ей кажется, какая-то нечистая сила живет. Священник заверил ее, что завтра же после воскресной службы он к ней приедет. Она мило улыбнулась и, оглядывая его, добавила: — Надо же, вы такой молодой и гарный да к тому же еще и такой смелый... А я так просто от страха каждую ночь дрожу в своем домике, да еще и в полном одиночестве... И уехала, а отец Наум долго стоял на крыльце, провожая ее машину взглядом. — Батюшка Михаил, так он что, действительно бесов гнал? — все допытывался семинарист Иван Хватов. — Я и сам схимнику этот же вопрос задал. И вот что он мне тогда ответил, причем достаточно откровенно. Он всего лишь изгонял из сознания людей саму идею одержимости... Думал тогда, что это так же полезно, а главное — безопасно, как и прием гомеопатических лекарств. Семинаристы заулыбались. — А он сам-то верил в наличие демонических сил? — поинтересовался у монаха уже семинарист Фома Лебедев. — Нет! По крайней мере он так ответил о том периоде своего священства... — Как же можно было подходить к такому сложному обряду, если вы даже не верите в наличие темных сил? — спросил я тогда отца Наума. И он мне рассказал, что кроме вычитывания чина «отчитки», что для древних старушек, что были редкими, он придумал целую, чуть ли не детективную историю. Представьте себе, как в салоне модного и дорогого бутика какой-то мужик начинает открыто преследовать, например, богатую матрону, приехавшую на своей крутой иномарке... И вот она уже буквально летит из салона, трясущимися руками открывает дверцу своей машины, все время оглядываясь по сторонам. Все это снимается скрытой камерой. А потом ее неадекватную реакцию на улице предлагают посмотреть ее мужу. Реакция всегда была одной и той же: — Что это? И отец Наум объяснял, что это реакция его жены, скорее всего, на крест или его облачение... — И что с этого? — вопрошал супруг. — Да ничего, просто однажды вы с ней вместе можете оказаться на каком-то важном для вас приеме... И если там случайно окажется священнослужитель, то ваша жена все что угодно может сотворить... — Так вы считаете, что это... — Очевидно, что возможное проявление начальных периодов одержимости... — утвердительно сообщал священник и добавлял, что это лечится специальным и несложным ритуалом, более того, даже на расстоянии, так что ваша жена даже догадываться об этом не будет... Тут по аудитории уже прошел легкий смех. — И люди за это платили? — задал вопрос Фома. — Да. Причем в полной тайне от своих жен. И этот безобидный бизнес процветал, пока однажды отец Наум не нарвался на настоящую беду. Помните, я вам говорил о женщине на джипе? Он ведь к ней тогда и поехал. И тут начинается самое важное... Приближаясь к месту встречи, отец Наум стал останавливаться и уточнять у прохожих свой дальнейший путь. И вдруг услышал: — Лучше бы вам, батюшка, туда и не ездить, это настоящие врата ада... Еще пару километров, и сами, не дай бог, попадете в преисподнюю... — Что же там необычного? — спросил он у второго прохожего и услышал в ответ: — В той усадьбе жил старик, который заманивал к себе молодых девушек, а потом скармливал дьяволу их чистые души. Возвращайтесь домой, пока не поздно. — Как же так, меня ведь позвали... Вдова генерала Никулина, из старинного рода... — объяснял он уже проходящей мимо старушке. — Ну да. Она самая. Сначала мужа, боевого генерала, извела, потом дочку довела до самоубийства, а теперь, видно, решила и над вами потешиться... — Что вы такое говорите... Как же так можно... — Мне уже все можно... Будь они прокляты! — ответила ему старушка. — Они — это кто? — уже с удивлением вопрошал ее отец Наум. — Те, к кому вы в гости едете... Молодая вдова с ее лохматым любовником... — Бред какой-то... — подумал священник и, не обращая внимания на звучащие предостережения, поехал дальше. Вскоре на дороге показался указатель поворота, а табличка извещала, что до усадьбы «Гробовая» осталось лишь 5 километров. И священник повернул в указанном направлении. А вскоре и увидел имение Никулиных, прозванное в народе «Гробовое». Дом усадьбы был в относительно хорошем состоянии, несколько иномарок во дворе, хорошая импортная сельскохозяйственная техника. Священник Наум вышел из машины, взял свой требный саквояж и пошел к крыльцу. Хозяйки в доме не было, но его ждали. Молодой мужчина предложил ему комнату для отдыха. Отец Наум прилег отдохнуть и не заметил, как заснул. Он проснулся от того, что вся его комната была в дыму и огонь уже лизал стены... Батюшка, не одеваясь, что называется, в одних труселях, лишь схватив в охапку облачение и требный саквояж, практически голышом выскочил из своей комнаты и устремился вниз. Каково же было его удивление, когда он увидел, как молодая хозяйка с каким-то импозантным мужчиной в столовой первого этажа мило разговаривает и пьет кофе. Священник мгновенно прикрылся облачением и произнес: — Моя комната... уже вся в огне... — Приснится же такое... — невозмутимо ответил незнакомец. — Да оно и понятно, — поддержала его хозяйка, — такая нагрузка на психику человека. Вам бы, отец Наум, пожить у нас, погостить пару дней и немного отдохнуть... Тем более что мой сосед прекрасный врач... Кстати, познакомьтесь, доктор Фаустов... И священник даже неожиданно для себя согласно кивает головой и остается. Его пригласили к столу. Молодой мужчина, что впустил священника в дом, теперь прислуживал за столом... Он и наливал батюшке вина... Отец Наум проснулся утром следующего дня уже в постели. Быстро оделся и после утреннего туалета снова спустился вниз. Молодой мужчина, что прислуживал ему вчера за столом, сообщил, что хозяйка в отъезде, и предложил легкий завтрак. После завтрака батюшка взял удочки, стоявшие в прихожей, и пошел к речке, что протекала буквально в сотне метров от усадьбы. Хотя его более интересовала не рыбалка, а возможность оглядеть округу. Вскоре он заметил, что его сопровождает большой черный ворон. Но не придал этому значения. Рыба в реке плескалась, словно дразнила. И батюшка даже увидел, как довольно крупные плотвички парами проплывали вдоль берега. Тогда желание изловить рыбку взяло верх. Он быстро поймал кузнечика и, насадив его на крючок, забросил в воду. Каково же было его удивление, что буквально через минуту крупный голавль схватил наживку, и вскоре, ошалелый от удачи, иначе не скажешь, батюшка вытащил его на берег. И хотел уже было бежать в усадьбу, чтобы всем показать свой улов, как в этот момент он увидел у себя за спиной большую черную собаку. Она почему-то сразу напомнила ему собаку Баскервилей из книги писателя Артура Конан-Дойля. И даже насторожила священника своим непрекращающимся рычанием... И тогда наш герой быстрым шагом пошел к усадьбе, а собака буквально на расстоянии с десяток метров его сопровождала. Последние метры до крыльца он уже просто бежал да еще и споткнулся, чуть не упав перед самым крыльцом. Вдова и ее гость из окна смотрели на то, как отец Наум несется к их дому. Вбежал и плотно закрыл за собой входную дверь. Хозяйка и ее сосед уже спускались со второго этажа. — Что с вами, отче? — спросил священника доктор Фаустов. — Там, там... — начал он, а далее уже сам, словно рыба, выброшенная на берег, лишь разевал рот. — Что там? — спокойно спросила его хозяйка дома. — Там собака... — наконец-то вымолвил он. — Она всю дорогу гналась за мной. — Это Боливар... пес доктора, безобидное, поверьте, существо, — произнесла хозяйка и добавила — Переодевайтесь и спускайтесь к столу, мы вас ждали, не начиная второго завтрака... А потом были обед и ужин... А после ужина на столике появились игральные карты и вино. Все это время священник, как сомнамбула, лишь согласно кивал головой и при этом отмечал, что одежда хозяйки становилась все более свободной и раскованной. Он уже лег в кровать, как вдруг перед ним появился силуэт человека в монашеском облачении. — Уходите отсюда, отче Наум, пока не поздно. Они хотят вас погубить. Сделать посмешищем, — сказал он и пропал. Утром следующего дня священник после завтрака, словно что-то вспомнив, сказал: — Давайте все же освятим ваш дом... А то я как-то неуютно себя чувствую, вы так радушно меня приняли, я должен хоть чем-то вас отблагодарить... — Как скажете, — спокойно ответила хозяйка. И батюшка, надев привезенное с собой облачение, начал готовиться к таинству освящения дома. На четырех несущих стенах первого этажа он нарисовал кресты, затем возжег свечи и пригласил хозяйку и доктора, но лишь только он произнес первый возглас, как на его глазах усадьба стала менять свой облик: на ее стенах появились подсвечники с горящими свечами, огромная люстра преобразилась на глазах священника, на стенах гостиной появились, очевидно, портреты предков... На хозяйке вдруг оказалось вечернее платье со шлейфом, а на ее соседе-докторе вышитый старинный камзол. Более того, на втором этаже вдруг заиграл небольшой оркестр. Священник был явно огорошен увиденным. Хозяйка усадьбы в этот момент пригласила его на танец... Несколько неуклюже, еще до конца не понимая, что с ним происходит и где он находится, отец Наум начал вальсировать. Потом они прошли в столовую залу, где был накрыт стол для ужина, но все подаваемые ему блюда почему-то оказывались, что называется, с кровью. Священник всячески старался не вкушать, но налегал при этом на красное вино. И быстро опьянел. Хозяйка привела священника в свою спальню и стала быстро снимать с него одежду... Батюшка, оказавшись в чем мать родила, мгновенно воспылал к вдове страстью. Видно, что сказывалось вино. Он стал ее обнимать и целовать. И вдруг почувствовал, как кто-то стоит рядом. Священник вздрогнул. — Что-то не так? Сейчас будет приятно... — сказала вдова и, смеясь, повалилась вместе с ним на кровать, на которой уже лежал обнаженный доктор Фаустов. Отец Наум лишь мельком успел увидеть, что у графа вместо человеческой ступни... лохматое копытце. Рядом с кроватью и также обнаженным стоял молодой привратник. Но, мгновенно погрузившись в упоительную нирвану страсти, священник вскоре забыл обо всем на свете. Началось то, что в народе называется свальным грехом, когда все тела переплелись, и пары лишь периодически обменивались партнерами... Солнце уходило за горизонт, а схимник все продолжал свой рассказ. Я его внимательно слушал. В этот момент он поведал мне заключительную часть своей грустной истории. Как оказалось, он пробыл там целую неделю... Он чуть было не сказал «божественную неделю» и получил там то, чего никогда в реальной жизни ранее не испытывал. И ощутил там, что такое власть над этим миром и как им можно управлять... Вот только копытца на ногах доктора Фаустова все еще каждый раз всплывали перед глазами как некое предупреждение. Внимание! Авторские права на книгу "Бесогоны" ( Ильичев Cергей ) охраняются законодательством! |
||||||||||||||||||||||
