Акты гражданского состояния в судебной практике. Учебно-практическое пособие для судей и сотрудников органов записи актов гражданского состояния

Отв. ред. Егорова О.А.

Возрастное ограничение: 0+ Жанр: Юридическая Издательство: Проспект Дата размещения: 23.06.2017 ISBN: 9785392169825 Язык: Объем текста: 91 стр. Формат: epub

Оглавление

Введение

Глава 1. Особенности применения судами Российской Федерации законодательства, регламентирующего отношения, возникающие в связи с регистрацией актов гражданского состояния

Глава 2. Некоторые аспекты исполнения судебных постановлений органами ЗАГС города Москвы

Глава 3. Акты гражданского состояния в практике Европейского суда по правам человека, Конституционного суда Российской Федерации, Верховного суда Российской Федерации и Московского городского суда

Глава 4. Проекты резолютивных частей решений и выписок из решений, подлежащих исполнению органами ЗАГС

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

ГЛАВА 3.
АКТЫ ГРАЖДАНСКОГО СОСТОЯНИЯ В ПРАКТИКЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА, КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И МОСКОВСКОГО ГОРОДСКОГО СУДА

3.1. Акты гражданского состояния в практике Европейского Суда по правам человека

В практике Европейского Суда по правам человека законодательство об актах гражданского состояния применяется в основном в связи с нарушением ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которой:

1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц.

1. Установление происхождения мертворожденного ребенка от сожителя заявителя и об изменении имени этого ребенка. В деле по жалобе на отказ национальных судов рассмотреть заявление об установлении происхождения мертворожденного ребенка от последнего сожителя заявительницы и об изменении его имени Европейский Суд по правам человека установил нарушение ст. 8 Конвенции.

Согласно прецедентному праву Европейского Суда ситуация, при которой правовой презумпции дается возможность превалировать над биологической и социальной действительностью без учета как установленных фактов, так и желаний заинтересованных лиц, и никому в действительности не принося пользы, несовместима, даже с учетом предоставленных государствам пределов усмотрения, с обязательством обеспечивать эффективное «уважение» личной и семейной жизни.

Дело «Знаменская (Znamenskaya) против Российской Федерации» (жалоба № 77785/01), постановление от 2 июня 2005 года.

На основании статьи 8 Конвенции заявитель, гражданка России Наталья Васильевна Знаменская, жаловалась на отказ национальных судов рассмотреть ее заявление об установлении происхождения мертворожденного ребенка от ее последнего сожителя и об изменении его имени.

Власти Российской Федерации признали, что отказ национальных судов рассматривать заявление заявителя не имел никаких правовых оснований. На основании статьи 50 Семейного кодекса Российской Федерации даже в случае смерти лица, признавшего отцовство и не состоявшего в браке с матерью ребенка, суды могли установить факт признания им отцовства. Такое признание повлекло бы за собой внесение изменения в свидетельство о рождении и присвоение ребенку фамилии и отчества предполагаемого отца.

В настоящем деле сутью жалобы заявителя является невозможность изменить отчество и фамилию мертворожденного ребенка, чтобы отразить его биологическое происхождение от ее последнего партнера. Поэтому данная жалоба отличается от дел, в которых национальные власти оспаривали выбор родителями имени <...> поскольку мертворожденный ребенок не мог считаться приобретшим право на уважение его частной или семейной жизни, отдельное от права на уважение частной или семейной жизни его матери.

По мнению Европейского Суда, в основе настоящего дела лежит возможность заявителя добиться признания Г. биологическим отцом мертворожденного ребенка, несмотря на правовую презумпцию о том, что отцом ребенка, рожденного в течение трехсот дней со дня расторжения брака, является муж З. Присвоение мертворожденному ребенку фамилии и отчества ее последнего партнера явилось бы следствием такого признания.

В прецедентном праве Европейского Суда ясно установлено, что понятие «семейная жизнь» в статье 8 Конвенции подразумевает существование «семейных уз» между женатыми или неженатыми партнерами, и ребенок, рожденный ими, является ipso jure частью этой связи с момента своего рождения и самим фактом своего рождения.

Существование или отсутствие «семейной жизни» для целей статьи 8 Конвенции является, по существу, вопросом факта, зависящим от реального существования в жизни близких личных связей (см. постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «К. и Т. против Финляндии» (К. and Т. v. Finland), жалоба № 25702/94, § 150, ECHR 2001-VII). Очевидно, что в настоящем деле такие личные связи не могли проявиться, поскольку ребенок родился мертвым и его биологический отец был разлучен с заявительницей до его рождения и умер вскоре после него. Однако традиционный подход конвенционных органов состоит в признании того, что близкие отношения, кроме «семейной жизни», как правило, попадали бы в пределы «личной жизни» (см., например, Решение Европейской Комиссии по делу «Уэйкфилд против Соединенного Королевства» (Wakefield v. United Kingdom) от 1 октября 1990 г., жалоба № 15817/89 (отношения между заключенным и его невестой). Принимая во внимание, что у заявителя должна была развиться сильная связь с плодом, который она почти доносила до полного срока, и что она выражала желание дать ему имя и похоронить его, установление его происхождения, несомненно, влияло на ее «личную жизнь», уважение которой также гарантируется статьей 8 Конвенции. Следовательно, это положение является применимым в настоящем деле.

Европейский Суд напомнил, что основной целью статьи 8 Конвенции является защита частного лица от дискреционных действий со стороны органов государственной власти. Кроме того, могут существовать позитивные обязательства, неотъемлемые от эффективного «уважения» семейной жизни. Однако границы между позитивными и негативными обязательствами государства на основании этого положения сами по себе не допускают точного определения. Тем не менее применимые принципы схожи. В обеих ситуациях должен учитываться справедливый баланс, который должен соблюдаться между конкурирующими интересами частного лица и общества в целом, и в обеих ситуациях государство пользуется определенным полем для усмотрения.

В настоящем деле существование отношений между Г. и заявителем не оспаривалось. Также никто не оспаривал отцовства Г. в отношении мертворожденного ребенка, которого заявитель родила 4 августа 1997г. Поскольку ребенок родился мертвым, установление отцовства в отношении его не налагало на кого-либо из затронутых лиц длящегося обязательства содержания. Следовательно, представляется, что интересов, противоречащих интересам заявителя, не имелось.

Отклоняя заявление, поданное заявителем, национальные суды не ссылались на какие-либо законные или убедительные причины для сохранения status quo. Кроме того, власти Российской Федерации признали, что национальные суды совершили ошибку, рассмотрев заявление с точки зрения гражданских прав мертворожденного ребенка и не уделив должного внимания правам заявителя. Также власти Российской Федерации согласились, что в соответствии с применимыми положениями семейного права заявление подлежало удовлетворению.

Согласно прецедентному праву Европейского Суда ситуация, при которой правовой презумпции дается возможность превалировать над биологической и социальной действительностью без учета как установленных фактов, так и желаний заинтересованных лиц, и никому в действительности не принося пользы, несовместима, даже с учетом предоставленных государствам пределов усмотрения, с обязательством обеспечивать эффективное «уважение» личной и семейной жизни.

Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

2. Европейский Суд по правам человека усмотрел нарушение ст. 8 Конвенции и указал, что в соответствии с прецедентным правом Европейского Суда положение, при котором правовая презумпция может превалировать над биологическими и социальными реалиями без учета установленных фактов и желаний заинтересованных лиц, не принося никакой пользы кому-либо, не соответствует обязательству обеспечивать реальное «уважение» частной и семейной жизни, даже если были соблюдены пределы усмотрения Договаривающихся Государств.

Следовательно, прекращение судом производства по делу об оспаривании отцовства в связи с истечением сроков давности свидетельствует о том, что не было соблюдено право заявителя на уважение его частной жизни, гарантированное ему в соответствии с Конвенцией.

Дело «Шофман (Shofman) против Российской Федерации» (жалоба № 74826/01), постановление суда от 24 ноября 2005 года.

Заявитель не согласен с прекращением судом производства по делу об оспаривании отцовства в связи с истечением сроков давности.

«Европейский Суд уже рассматривал дела, в которых муж желал в судебном порядке оспорить отцовство в отношении ребенка, рожденного в браке. В этих делах остался открытым вопрос о том, касалась ли процедура оспаривания отцовства, имеющая целью правовое прекращение существующих семейных отношений, «семейной жизни» заявителя, так как было признано, что в любом случае определение правовых отношений отца с его предполагаемым ребенком касалось его «частной жизни» (дело «Йилдирим против Австрии» (Yildirim v. Austria) (dec.), № 34308/96, 19 октября 1999 г.; вышеупомянутое дело «Расмуссен против Дании», § 33).

В настоящем деле заявитель пытался в судебном порядке оспорить правовую презумпцию его отцовства на основании биологических доказательств. Целью данного процесса было определение его правовых отношений с сыном Г., который был зарегистрирован как его собственный.

Соответственно обстоятельства дела подпадают под сферу применения статьи 8 Конвенции.

Европейский Суд повторил, что основной целью статьи 8 является защита частных лиц от произвола со стороны публичных властей. Обеспечение реального «уважения» частной и семейной жизни может предполагать наличие позитивных обязательств. К этим обязательствам может относиться принятие мер, призванных обеспечить уважение частной жизни, даже в сфере отношений между гражданами (см. вышеупомянутое дело «Микулич против Хорватии», § 57 и дальнейшие ссылки).

Но границы между позитивными и негативными обязательствами государств, вытекающими из данной нормы, не поддаются точному определению. Тем не менее применимые принципы совпадают. В обоих случаях необходимо руководствоваться справедливым балансом между интересами частного лица и общества в целом; в обоих случаях государство пользуется определенными пределами усмотрения (см. постановление Европейского Суда от 26 мая 1994 г. по делу «Киган против Ирландии» (Keegan v. Ireland), Series A № 290, § 49; вышеупомянутое дело «Кроон и другие против Нидерландов», § 31).

Европейский Суд напомнил, что в его задачи входит не подменять собой компетентные национальные органы при регулировании споров об отцовстве на национальном уровне, а, скорее, рассматривать в соответствии с Конвенцией решения, принятые этими органами при осуществлении своих полномочий (см. вышеупомянутое дело «Микулич против Хорватии», § 59; постановление Европейского Суда от 23 сентября 1994 г. по делу «Хокканен против Финляндии» (Hokkanen v. Finland), Series A № 299—A, p. 20, § 55). Поэтому Европейский Суд должен был установить, было ли государством-ответчиком при рассмотрении иска заявителя об оспаривании отцовства соблюдены позитивные обязательства, наложенные на него статьей 8 Конвенции.

Заявитель не оспаривал, что решения национальных судов «соответствовали закону», а именно статье 49 Кодекса РСФСР о браке и семье, которая применялась к спорам о детях, рожденных в период действия этого Кодекса. Статья 49 предусматривала право оспорить отцовство в течение одного года после того, как муж узнал или должен был узнать о регистрации рождения. Срок начинал течь независимо от того, сомневался ли муж в своем биологическом отцовстве или нет.

Сравнительный анализ законодательства Договаривающихся Государств, регулирующего процедуру оспаривания отцовства, показывает, что отсутствуют общепризнанные критерии в этой области. За исключением небольшого количества государств, в которых законодательно не установлен срок для подачи иска об оспаривании отцовства, в большинстве государств такие сроки действуют и составляют от шести месяцев до одного года, а в некоторых случаях до двух лет.

Однако между различными правовыми системами важное для настоящего дела отличие состоит не только в длительности срока, установленного для подачи иска об оспаривании отцовства, но и в моменте, с которого он начинает течь (dies a quo). В некоторых государствах срок оспаривания отцовства начинает течь с момента, когда предполагаемый отец узнал или должен был узнать, что он был зарегистрирован в качестве отца ребенка. В других государствах, которых примерно столько же, сколько и государств, подпадающих под первую группу, началом отсчета срока признается дата, когда он узнал или должен был узнать о наличии обстоятельств, ставящих под сомнение его биологическое отцовство. Во многих государствах из второй группы установлен также второй ограничитель срока, делающий возможным оспаривание отцовства, пока ребенок еще маленький. Несколько государств, в которых срок начинает течь с момента рождения ребенка, независимо от того, знал ли отец о подобных обстоятельствах, также подпадают в последнюю группу.

Европейский Суд ранее признавал, что установление срока подачи иска об оспаривании отцовства оправдано желанием обеспечить правовую определенность в семейных отношениях и защитить интересы ребенка (вышеупомянутое дело «Расмуссен против Дании», § 41). В решении по делу «Йилдирим против Австрии» Европейский Суд признал, что «когда срок подачи заявителем иска об оспаривании отцовства истек, интересы ребенка начинают превалировать над интересом заявителя в опровержении его отцовства». Однако этот вывод был сделан в случаях, когда заявителю было точно известно или он имел основания предположить, что он не являлся отцом ребенка, с первого дня жизни ребенка но, по внеправовым причинам не попытался оспорить отцовство в установленный законом срок (см. вышеупомянутое дело «Йилдирим против Австрии»; вышеупомянутое дело «Расмуссен против Дании», § 8 и 10).

Но в настоящем деле ситуация иная. Судя по всему, в течение почти двух лет после рождения ребенка заявитель не подозревал, что ребенок не был от него, и воспитывал его как собственного сына. Ему сообщили об обстоятельствах, ставящих под сомнение его отцовство, в сентябре 1997 г., когда установленный законом срок оспаривания отцовства уже истек. Когда заявитель узнал о том, что он мог не быть биологическим отцом ребенка, он сразу же подал иск в суд. В течение трех месяцев после того, как эта информация была доведена до его сведения, он подал заявление о разводе и иск об оспаривании отцовства.

Европейский Суд отметил, что районный суд на основании результатов генетической экспертизы признал, что заявитель не являлся отцом ребенка (см. выше пункт 14). Следовательно, неотсутствие установленных биологических фактов стало причиной отклонения иска заявителя об оспаривании отцовства (см. a contrario, дело «Нюланд против Финляндии» (Nylund v. Finland) (dec.), № 27110/95, 29 июня 1999 г., в котором национальные суды отклонили требование заявителя об определении того, был ли он биологическим отцом ребенка). В действительности стороны не оспаривали, что если бы заявитель подал иск в течение одного года после регистрации рождения, то в соответствии с законом у него было бы право на оспаривание отцовства.

Европейский Суд отметил, что правовые системы Договаривающихся Государств предлагают различные решения данной проблемы, возникающей, когда соответствующие обстоятельства становятся известными только после истечения установленного срока. В некоторых государствах в исключительных случаях суд может предоставить разрешение о возбуждении процедуры и по истечении установленного срока (см. вышеупомянутое дело «Расмуссен против Дании», § 24). В других подобными полномочиями наделяется прокурор (см. вышеупомянутое дело «Йилдирим против Австрии»).

В настоящем деле пределы усмотрения национальных судов были ограничены статьей 49 Кодекса РСФСР о браке и семье. Данная норма позволяла адекватно обеспечивать интересы мужа, который, узнав какие-либо обстоятельства или дату рождения, свидетельствующие о том, что ребенок был не от него, мог принять обдуманное решение и либо принять правовую презумпцию отцовства, либо оспорить отцовство в судебном порядке. Но эта статья не принимала в расчет мужей, которые, как в случае заявителя, узнали о том, что не являются биологическими отцами по истечении одного года после регистрации рождения. Власти Российской Федерации не указали причин, по которым было «необходимым в демократическом обществе» установление жесткого срока, начинающего течь независимо от того, знал ли предполагаемый отец о наличии обстоятельств, ставящих под сомнение факт его отцовства, и не предусмотреть никаких исключений при применении этого срока.

В соответствии с прецедентным правом Европейского Суда положение, при котором правовая презумпция может превалировать над биологическими и социальными реалиями без учета установленных фактов и желаний заинтересованных лиц, не принося никакой пользы кому-либо, не соответствует обязательству обеспечивать реальное «уважение» частной и семейной жизни, даже если были соблюдены пределы усмотрения Договаривающихся Государств (см. вышеупомянутое дело «Крон и другие против Нидерландов», § 40).

Европейский Суд счел, что тот факт, что заявитель был лишен возможности оспорить свое отцовство, так как не знал, что он мог не быть отцом ребенка, пока не прошло больше года после регистрации отцовства в отношении ребенка, не был соразмерен преследуемым законным целям. Следовательно, справедливый баланс между общим интересом защиты правовой определенности семейных отношений и правом заявителя на пересмотр правовой презумпции о том, что он является отцом ребенка, в свете биологических доказательств не был обеспечен.

Европейский Суд установил, что, несмотря на пределы усмотрения, предоставленные государству-ответчику, последним не было соблюдено право заявителя на уважение его частной жизни, гарантированное ему в соответствии с Конвенцией. Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции».

3. Изменение отчества ребенку, не достигшему 14-летнего возраста.

Для принятия решения в пользу принадлежности к биологическим или социальным родителям и изменения отчества ребенку требуется достичь определенного уровня зрелости в соответствии с Семейным кодексом Российской Федерации — 14 лет. В связи с чем Европейский Суд по правам человека считает, что отказ соответствующих национальных органов (органа опеки и попечительства, судов) удовлетворить ходатайство заявителя, действующего от имени двух внучек, не достигших возраста 14 лет, об изменении их отчеств, не является нарушением уважения их частной и семейной жизни по смыслу п. 1 ст. 8 Конвенции. Европейский Суд констатирует, что решение национальных судов соответствует действующему национальному законодательству и его обоснование является правомерным.

Дело «Тамара Владимировна Алексеева и другие (Tamara Vladimirovna Alekseyeva and others) против Российской Федерации» (жалоба № 15846/03), решение суда от 20 февраля 2007 года.

Заявитель не согласна с отказом государственного органа изменить отчество двух несовершеннолетних детей.

Первый заявитель Алексеева Т. В., действуя от лица двух младших девочек, которые являются соответственно третьим и четвертым заявителями, подала ходатайство об изменении в судебном порядке их отчества и фамилии с тем, чтобы у девочек была одна фамилия с их матерью и старшей сестрой — «Симбирцева» и у трех сестер было одно отчество — «Александровна», которое является, по ее мнению, более благозвучным и не напоминает больше имя их отца. Таким образом, целью указанного ходатайства являлось установление единства семьи, с тем чтобы не было необходимости объяснять различие в фамилиях и отчествах трех сестер.

Ссылаясь на статью 8 Конвенции, заявители жаловались на то, что отказ российских органов опеки и попечительства изменить отчество двух несовершеннолетних сестер, Дарьи и Марии Бобровых, является нарушением их права на уважение частной и семейной жизни.

В соответствии со статьей 59 Семейного кодекса Российской Федерации и пунктом 4 статьи 58 Федерального закона «Об актах гражданского состояния», имя и фамилия ребенка могут быть изменены по достижении им возраста 14 лет. Вместе с тем вышеупомянутый Закон не разрешает изменять отчество ребенка до достижения им этого возраста. <...>

Европейский Суд напоминает, что отказ соответствующих государственных органов разрешить лицу изменить фамилию необязательно приводит к вмешательству в осуществление его права на уважение частной и семейной жизни, как это было бы, например, с обязательством изменить их отчество (см. a contrario, Решение Европейского Суда по делу «Ментзен против Латвии» (Mentzen v. Latvia) от 7декабря 2004 г., жалоба № 71074/01). Однако Европейский Суд уже заявлял, что статья 8 Конвенции может также порождать позитивные обязательства Высокой Договаривающейся Стороны, не отделимые от эффективного уважения частной жизни (постановление Европейского Суда по упомянутому делу «Щерна против Финляндии» (Stjerna v. Finland), § 38).

Граница между позитивными и негативными обязательствами не поддается точному определению. Тем не менее применяемые принципы могут быть сравнимы. В обоих случаях следует принимать во внимание сохранение справедливого баланса между интересами отдельного лица и общества в целом («Постановление Европейского Суда по упомянутому делу «Щерна против Финляндии» (Stjerna v. Finland), § 39, Решение Европейского Суда по делу «Соколочи-Силлаба и Палффи де Эрдоэд Соколочи-Силлаба против Швейцарии» (Szokoloczy-Syllaba and Palffy de Erdoed Szokoloczy-Syllaba v. Switzerland) от 29 июня 1999 г., жалоба № 41843/98).

Допускается, что, возможно, существование объективных причин, приведших человека к желанию изменить имя; тем не менее законные ограничения подобной возможности оправдываются общим интересом, например, для того, чтобы обеспечить точную перепись населения или сохранить средства идентификации личности и присоединить к семье лицо, обладающее данной фамилией (постановление Европейского Суда по упомянутому делу «Щерна против Финляндии» (Stjerna v. Finland), p. 61, § 39).

В данном случае Европейский Суд констатирует, что решение национальных судов соответствует действующему национальному законодательству и его обоснование является правомерным.

Европейский Суд отмечает, что интерес заявителей признать родство сестер был удовлетворен в той степени, что заявителям было разрешено носить их общую фамилию и имена, основные средства идентификации личности в этом возрасте. Действительно, в отличие от имени и фамилии отчество почти не используется в отношении несовершеннолетних, что составляет незаметное различие.

Что касается интереса заявителей в изменении отчества для того, чтобы были учтены новые социальные реальности, в частности лишение их родителей родительских прав и усыновление, Европейский Суд отмечает, что для принятия решения в пользу принадлежности к биологическим или социальным родителям требуется достичь определенного уровня зрелости в соответствии с национальным Семейным кодексом РФ, примененным национальным судом в данном деле, возраста 14 лет.

<...>

Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает, что отказ соответствующих национальных органов удовлетворить ходатайство заявителей об изменении отчеств не является нарушением уважения их частной и семейной жизни по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции.

3.2. Акты гражданского состояния в практике Конституционного Суда Российской Федерации

1. Законодательно предусмотренное право суррогатной матери давать согласие на то, чтобы при государственной регистрации рождения ребенка его родителями были записаны генетические родители, означает имеющуюся у нее возможность в записи акта о рождении ребенка записать себя матерью ребенка, что фиксируется и в свидетельстве о его рождении, обусловливая тем самым для женщины, родившей ребенка, права и обязанности матери. Указанная модель правового регулирования, не будучи единственно возможной, не выходит за пределы правотворческих полномочий федерального законодателя.

Определением Конституционного Суда РФ от 15.05.2012 № 880-О отказано в принятии к рассмотрению жалобы граждан Ч.П. и Ч.Ю. на нарушение их конституционных прав положениями п. 4 ст. 51 СК РФ и п. 5 ст. 16 Федерального закона «Об актах гражданского состояния».

Конституционный Суд Российской Федерации указал следующее: «в своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации граждане Ч.П. и Ч.Ю. оспаривают конституционность п. 4 ст. 51 Семейного кодекса Российской Федерации в части, определяющей порядок записи в книге записей рождений родителей ребенка, рожденного в результате применения такой вспомогательной репродуктивной технологии, как суррогатное материнство, и п. 5 ст. 16 Федерального закона от 15 ноября 1997 г. № 143-ФЗ «Об актах гражданского состояния», устанавливающего требование о необходимости представления при государственной регистрации рождения ребенка по заявлению супругов, давших согласие на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, документа, выданного медицинской организацией и подтверждающего факт получения согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери), на запись указанных супругов родителями ребенка.

Юридическая Отв. ред. Егорова О.А. Акты гражданского состояния в судебной практике. Учебно-практическое пособие для судей и сотрудников органов записи актов гражданского состояния

Юридическая Отв. ред. Егорова О.А. Акты гражданского состояния в судебной практике. Учебно-практическое пособие для судей и сотрудников органов записи актов гражданского состояния

В пособии освещаются особенности применения судами Российской Федерации законодательства об актах гражданского состояния.<br> Авторы исследуют вопросы исполнения органами ЗАГС решений судов по делам по спорам, возникающим в связи с регистрацией актов гражданского состояния. В работе представлены проекты выписок из решений и резолютивных частей решений, подлежащих исполнению органами записи актов гражданского состояния, излагаются правовые позиции Европейского Суда по правам человека, Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации и Московского городского суда по вопросам применения законодательства, регламентирующего отношения, возникающие в связи с регистрацией актов гражданского состояния.<br> Пособие рассчитано на судей РФ, сотрудников органов ЗАГС, представителей органов государственной власти и местного самоуправления, преподавателей юридических вузов, студентов и всех граждан, интересующихся вопросами применения законодательства об актах гражданского состояния. <br><br> <h3><a href="https://litgid.com/read/akty_grazhdanskogo_sostoyaniya_v_sudebnoy_praktike_uchebno_prakticheskoe_posobie_dlya_sudey_i_sotrudnikov_organov_zapisi_aktov_grazhdanskogo_sostoyaniya/page-1.php">Читать фрагмент...</a></h3>