Книги

Современное развитие криминалистики и судебной экспертизы как реализация идей Р. С. Белкина. Материалы Международной научно-практической конференции

Редколлегия: Россинская Е.Р., Слепнёва Л.И., Неретина Н.С.

Возрастное ограничение:

Жанр:

Юридическая

Издательство:

Проспект

Дата размещения:

31.07.2018

ISBN:

9785392283804

Язык:

Объем текста:

1067 стр.

Формат:

epub

Список участников Международной научно-практической конференции «Современное развитие криминалистики и судебной экспертизы как реализация идей Р. С. Белкина. К 95-летию со дня рождения ученого, педагога, публициста»

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Информация о книге

УДК 343.98

ББК 67.52

М34

Редколлегия сборника: профессор Е. Р. Россинская, доцент Л. И. Слепнёва, кандидат юридических наук Н. С. Неретина.

В сборник вошли представленные участниками конференции материалы, в которых освещается научное наследие профессора Р. С. Белкина, рассматриваются проблемы теории судебной экспертизы, процессуальной регламентации и методического обеспечения судебно-экспертной деятельности, подготовки и переподготовки экспертных кадров.

Тезисы выступлений и статьи печатаются в авторской редакции в алфавитном порядке по фамилиям авторов. Мнение автора не всегда совпадает с точкой зрения редакции.

В работе использованы законодательные акты на июнь 2017 г.

Для научных работников, студентов, аспирантов и преподавателей вузов, практикующих юристов, а также широкого круга читателей, проявляющих интерес к судебным экспертизам.

УДК 343.98

ББК 67.52

Абдурагимова Т. И.
Некоторые проблемные вопросы системы следственных действий в УПК РФ и их решение как реализация идей Р. С. Белкина

Российское государство на современном этапе развития испытывает острую потребность в решении общегосударственных задач по укреплению правопорядка и борьбы с преступностью. В современных условиях актуальными остаются вопросы применения комплексных эффективных мер упреждающего антикриминогенного характера.

Следственные действия в уголовном судопроизводстве России прошли долгий исторический период формирования и имели циклический характер развития (подъем, застой, спад, оживление), а также перехода в определенные периоды на качественно новый уровень. Развитие системы следственных действий в России имеет глубокие исторические традиции, заложенные еще Петром I, нашедшие отражение в судебной реформе 1864 г., которая стала основой института следственных действий, которые получили правовое закрепление и остались неизменными практически до настоящего времени.

Различным аспектам определения понятия следственного действия и их классификации посвящали свои научные изыскания многие ученые криминалисты, в том числе И. Ф. Герасимов, И. Е. Быховский, А. И. Михайлов, С. А. Шейфер, А. А. Протасевич и многие другие. Пристальное внимание уделил этому вопросу Рафаил Самуилович Белкин в своей работе «Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. Злободневные вопросы российской криминалистики».

Однако действующее уголовно-процессуальное законодательство и на сегодняшний день не содержит ни четкой системы следственных действий, ни самого понятия «следственного действия». Следовательно, по-прежнему остается предметом научных дискуссий отнесение некоторых процессуальных действий к следственным действиям.

Так, в науке не сформировано единой точки зрения относительно правовой природы таких действий, как эксгумация трупа и получение образцов для сравнительного исследования. Одни ученые считают такие действия следственными в силу их познавательного характера, другие — только средствами получения данных для дальнейшего производства следственных действий. Последователи второй точки зрения обращают внимание на то, что непосредственно в ходе эксгумации и получения образцов для сравнительного исследования доказательства не собираются, а как указывал Р. С. Белкин, следственными именуются только те процессуальные действия, целью которых служит собирание, исследование, оценка и использование доказательств. В то же время очевидно, что именно в результате указанных действий в распоряжении следователя на законных основаниях оказываются источники доказательственной информации (труп и соответствующие образцы), которая исследуется и анализируется в ходе проведения последующих следственных действий (прежде всего — судебных экспертиз).

Соответствующие следственные действия просто невозможно было бы произвести без эксгумации и получения образцов для сравнительного исследования, поэтому в этом смысле данные действия обладают познавательным характером, присущим следственным действиям. Наконец, эксгумация и получение образцов для сравнительного исследования предусмотрены и с различной степенью конкретности регламентированы уголовно-процессуальным законом. В силу указанных факторов эксгумацию и получение образцов для сравнительного исследования целесообразно отнести к вспомогательным следственным действиям, которые, с одной стороны, обладают всеми признаками следственных действий, а с другой стороны, их результаты используются не непосредственным образом в процессе доказывания, а для производства других следственных действий.

Некоторые ученые относят к следственным действиям задержание лица по подозрению в совершении преступления, отмечая, что факт нахождения лица на месте совершения преступления или обнаружение на нем или его одежде, при нем или в его жилище явных следов преступления доказывает причастность лица к данному деянию. Однако очевидно, что задержание представляет собой меру процессуального принуждения для предотвращения возможного негативного поведения подозреваемого. Само задержание как таковое доказательственной информации не содержит, поэтому относить его к следственным действиям неверно.

Не меняет природы задержания и тот факт, что в случае, если защитник участвует в производстве по уголовному делу с момента фактического задержания подозреваемого, его участие в составлении протокола задержания обязательно, а также то обстоятельство, что в ряде случаев составной частью задержания является личный обыск задержанного, в ходе которого могут быть изъяты предметы, имеющие доказательственное значение. Скорее, следует признать неудачной конструкцию соответствующей нормы УПК РФ, довольно эклектически объединившей воедино разные по своей правовой природе действия.

Подтверждением этому является тот факт, что личный обыск при оформлении процессуального задержания производится очень редко, в подавляющем же большинстве случаев соответствующие действия осуществляются сразу же после физического задержания лица или после его доставления в правоохранительный орган в рамках личного досмотра. Очевидно, что в противном случае ситуация приобретет характер замкнутого круга: физическое задержание очень часто производится для изъятия у лица предметов, свидетельствующих о его причастности к совершению преступления, и без их изъятия невозможно принять решение о процессуальном задержании. Соответственно, откладывание изъятия данных предметов до процессуального задержания лица и проведения после этого его личного обыска обессмысливает всю данную процедуру.

К сожалению, в последнее время законодатель использует явно некорректные формулировки, формально дающие основание относить к следственным некоторые действия, которые, однако, таковыми явно не являются. Так, в ч. 3.1 ст. 165 УПК РФ установлены правила проведения судебного заседания по рассмотрению ходатайства «о производстве следственных действий, касающихся реализации или уничтожения вещественных доказательств», хотя не вызывает сомнений что уничтожение или реализация вещественных доказательств следственным действием не является, на что справедливо обращено внимание в научной литературе.

Таким образом, можно сделать вывод, что в настоящее время в уголовно-процессуальном законе отсутствует отдельная норма, содержащая систематизированный перечень следственных действий, однако все они указаны в различных нормах УПК РФ. В то же время следственные действия являются важнейшим средством доказывания в уголовном судопроизводстве, и как абсолютно справедливо отмечал Рафаил Самуилович Белкин: «очевидна необходимость комплексного изучения системы следственных действий криминалистами, процессуалистами, психологами, специалистами в области научной организации труда следователя. Его результатами должны быть общепонятные рекомендации о том, как следует подготовить и провести то или иное следственное действие, как избежать ошибок и получить достоверные результаты и как правильно и полно оценить эти результаты в аспекте процесса установления истины по делу».

Представляется, что все следственные действия должны быть прямо закреплены в уголовно-процессуальном законе.

По нашему мнению, определение следственного действия может быть следующим: это вид процессуальных действий, проводимых при расследовании преступлений с целью собирания и проверки доказательств, для которых установлены особые режим, правила и условия производства.

Акопджанова М. О.
Значение судебно-экологической экспертизы для защиты биосферы и научное наследие профессора Р. С. Белкина

Защита окружающей природной среды является важнейшей задачей мирового сообщества, стремящегося к экологическому благополучию как настоящего, так и будущих поколений. С целью обеспечения экологической безопасности планеты мировое сообщество разработало ряд международных документов, закрепляющих принципы проведения различных экологических программ, основные положения которых нашли отражение в конституциях и внутреннем законодательстве большинства стран мира.

Конституция Российской Федерации 1993 г. (ст. 42) также закрепила соответствующие положения об охране окружающей среды. Согласно Конституции России, каждый имеет право на благоприятную окружающую среду, достоверную информацию о ее состоянии и на возмещение ущерба, причиненного его здоровью или имуществу экологическим правонарушением.

Конкретизация конституционно-правовых норм о защите экологии нашла последующее отражение в нормах отраслевого законодательства, регламентирующего порядок обеспечения данного конституционного права (Закон об охране окружающей среды, иные федеральные законы и подзаконные нормативно-правовые акты), а также устанавливающего юридическую (гражданско-правовую, административно-правовую, уголовно-правовую) ответственность за его нарушение. Наиболее опасные посягательства на окружающую природную среды запрещены уголовным законодательством России под угрозой применения мер уголовной ответственности.

Действующее уголовное законодательство (глава 26 УК РФ) предусматривает уголовную ответственность за такие общественно опасные деяния против экологического благополучия, как нарушение правил охраны окружающей среды при производстве работ; нарушение правил обращения экологически опасных веществ, отходов; нарушение правил безопасности при обращении с микробиологическими, другими биологическими агентами, токсинами; нарушение ветеринарных правил и правил, установленных для борьбы с болезнями и вредителями растений; загрязнение вод; загрязнение атмосферы; загрязнение морской среды; нарушение законодательства России о континентальном шельфе, об исключительной экономической зоне; порча земли; нарушение правил охраны и использования недр; незаконная добыча (вылов), нарушение правил охраны водных биологических ресурсов; незаконная охота; незаконные добыча, оборот особо ценных диких животных, водных биологических ресурсов, принадлежащих к видам, занесенным в Красную книгу Российской Федерации, охраняемым международными договорами Российской Федерации; уничтожение критических местообитаний для организмов, занесенных в Красную книгу Российской Федерации; незаконная рубка, уничтожение, повреждение лесных насаждений; нарушение режима особо охраняемых природных территорий и природных объектов.

Как показывает анализ судебно-следственной практики, зачастую расследование и судебное разбирательство по уголовным делам об экологических преступлениях производится при обязательном рассмотрении результатов экологической экспертизы, поскольку заключение эксперта как лица, компетентного в установлении фактических обстоятельств по делу, способствует выявлению и раскрытию юридически значимой информации, составляющей основу доказательственной базы. Одним из первых исследователей, доказавших важность для всестороннего рассмотрения дела и судебного разбирательства экспертизы в целом, экологической экспертизы в частности, являлся выдающийся ученый-криминалист, основатель крупной научной школы, насчитывающей более сотни учеников, профессор Рафаил Самуилович Белкин. Он является автором таких выдающихся научных произведений, как «Эксперимент в следственной, судебной и экспертной практике», «Криминалистика и доказывание. Методологические проблемы», «Теория и практика следственного эксперимента», «Собирание, исследование и оценка доказательств. Сущность и методы», «Курс советской криминалистики», «Криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы», «Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. Злободневные вопросы российской криминалистики» и многих других. Профессор Белкин выявил и исследовал законы развития криминалистики сквозь призму общих законов развития научного знания, выдвинул и обосновал идею о сущности криминалистики не только как юридической науки, но и как синтетической науки, неразрывно связанной со многими естественнонаучными дисциплинами.

В современном мире идеи профессора Белкина стали основой для формирования законодательств многих государств мира о криминалистических тактиках расследования преступлений, собирании и использовании доказательств, экспертных оценках. Особое значение в связи с высокой актуальностью для общественного развития и благополучия международного сообщества имеют при этом основы экспертной деятельности, заложенные в современные доктрины формирования судебно-экологической экспертизы, осуществление которой призвано способствовать выявлению и последующему устранению причин и условий причинения вреда окружающей природной среде, эффективному противодействию экологической преступности.

Криминалистическая характеристика экологических преступлений включает систему элементов, структурно связанных с соответствующими элементами составов экологических преступлений (субъектом преступления, обстановкой, предметом посягательства, преступным поведением, механизмом следообразования, последствиями преступления) и конкретизирующих их криминалистическими типовыми признаками. При этом для формирования методического обеспечения судебно-экологических экспертных исследований первостепенное значение принадлежит именно механизму следообразования.

Применительно к уголовному судопроизводству по делам об экологических преступлениях специальными знаниями являются знания в сфере экологического, биологического, почвенно-агрохимического, геологического, географического или технического высшего образования по специальностям, сопряженным с оценкой экологического состояния окружающей среды и имеющим специализацию в области исследования различных ее компонентов. Криминалистическая характеристика следов экологических преступлений включает характеристику следов совершения преступления, следов непосредственных последствий, следов отдаленных («вторичных») последствий. Специфика каждого из следов зависит от вида экологического преступления, которое было совершено: загрязнение воздуха, водоемов, земли, морского шельфа материалами, веществами, превышающими допустимые нормы; занятие незаконными промыслами, охотой; порча, уничтожение посевов (потрава), порубка деревьев, разрушение природных объектов; незаконное приобретение, хранение, использование, сбыт или иные незаконные действия в отношении радиоактивных материалов, взрывчатых, ядовитых веществ, иные преступления против экологии могут оставлять конкретные следы, позволяющие идентифицировать вид нарушения, характер и степень его общественной опасности. В качестве следов преступной деятельности в данном случае могут выступать очевидные изменения, вызванных преступными действиями, в виде явных следов на поверхности грунта, растительности, в ряде случаев — на поверхности акватории, в воздушном пространстве; в виде последствий (гибель птиц, рыбы) при наличии фактов отравления вредными веществами — отходами производства определенного объекта. К числу материальных последствий экологических преступлений относятся: следы в документах (в том числе письменных, включая схемы, чертежи, графики, фото-, кино-, видеодокументах, фонодокументах и пр.); следы в технологическом процессе, на механизмах и оборудовании (изменения конструкции, некачественный ремонт, отступления от технико-экологических норм и т. д.); следы человека (рук, ног), предметов одежды, обуви; следы орудий преступления, в том числе огнестрельного оружия, орудий лова (снасти, капканы и др.), следы инструментов, взрывных устройств, самострелов, средств упаковки, обработки, переработки, транспортировки; следы веществ, материалов, предметов, хранения, переработки, использование которых специально регламентируется экологическим законодательством (радиоактивные, взрывчатые, ядовитые, сильнодействующие вещества); следы в виде радиоактивных излучений, абсорбированных воздушной средой; следы на теле человека, в его организме как последствия негативного воздействия на окружающую среду; следы на объектах растительного и животного мира, природных объектах, в атмосферном воздухе, водоемах, почвах, грунтах, объектах сельскохозяйственного производства.

Характерной особенностью в местах незаконной добычи полезных ископаемых являются нарушения геологической структуры, образование разработок, карьеров, шурфов. К данной группе относятся следы от применения орудий добычи полезных ископаемых как находящихся в недрах, так и выступающих на поверхность (гранит, мрамор). Значение этих следов определяется возможностью идентификации следообразующих орудий (маркшейдерские, шанцевые, каменотесные, буровые, специальные добывающие устройства, драги и т. д.).

В случае с незаконной охотой, совершенной с применением огнестрельного оружия, в результате выстрела образуются следы на гильзе и снаряде (пуле, дроби, картечи), на пораженном объекте и находящихся на пути предметах (деревьях). В случае незаконного промысла (рыбного и пр.) образуются следы применения различных орудий лова.

Признаки причинения значительного вреда здоровью людей в результате экологического преступления, выразившегося в загрязнении водоемов, атмосферного воздуха, устанавливаются заключением медицинских учреждений посредством проведения судебно-медицинской экспертизы живых лиц и пострадавших с летальным исходом. Значительный вред как последствие экологического преступления устанавливается путем учета признаков, позволяющего определить тяжесть заболевания и решить вопрос о наличии либо отсутствии инвалидности. В данных случаях учитываются признаки, указывающие на присутствие в организме определенных вредных веществ в той или иной дозе, попавших в него через дыхательный орган, пищеварительный тракт, кожные покровы.

Негативные изменения объектов растительного, животного мира и среды их непосредственного обитания приводят к тому, что растения не только погибают, но и вырождаются либо изменяют свои качества, создавая предпосылки для мутации и развития растений, причиняющих вред полезным сельскохозяйственным культурам. Это приводит к разрушению природных объектов, нарушению экологического баланса в пораженных местностях. Механизм экологических преступлений и следообразования, как показывает анализ следственной практики, носит как локальный, так и значительный по размерам участка местности характер. Это говорит о высокой общественной опасности экологических преступлений, поскольку экологическая безопасность, обеспечить которую призвано все человеческое сообщество, имеет главное значение для существования жизни на земле как таковой.

Алимова Э. А.
Правовой статус специалиста-криминалиста по уголовно-процессуальному законодательству Республики Казахстан

Развитие криминалистической техники, открытие новых приемов исследования вещественных доказательств и успешная разработка соответствующих методик значительно расширили круг вопросов, которые могут быть теперь решены криминалистическими исследованиями. На этой базе специалисты-криминалисты оказывают неоценимую помощь органу досудебного расследования в раскрытии и расследовании преступлений, выполняя свои процессуальные функции.

Рассматривая правовой статус специалиста-криминалиста в уголовном процессе, полагаем, что наиболее целесообразно проводить его анализ через характеристику процессуальных прав и обязанностей. Несмотря на то, что субъективные права и обязанности являются относительно самостоятельными институтами, они не могут быть охарактеризованы вне связи друг с другом, поскольку это парные, взаимосвязанные понятия. Такая взаимозависимость вытекает из нормативной основы правоотношений, поскольку любая правовая норма устанавливает не только возможную, но и должную меру поведения субъектов в различных ситуациях.

При решении вопроса выбора и установления оптимальной модели взаимоотношений определенного субъекта с другими участниками уголовного процесса оптимальность должна выражаться в сбалансированной системе взаимоотношений, при которой, с одной стороны, субъекту доступны все способы выражения своего потенциала, а с другой — обеспечена должная реализация общих целей и задач уголовного процесса. Достижение подобного баланса возможно посредством признания, нормативного закрепления прав и обязанностей субъектов уголовно-процессуальных правоотношений.

УПК Республики Казахстан 2014 года, рассматривая участников уголовного судопроизводства, включает в их число эксперта (статья 79), специалиста, педагога, психолога, сотрудника уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан (статья 80). Эти процессуальные фигуры объединяет одно присущее им качество — обладание специальными знаниями.

При рассмотрении и разграничении полномочий этих процессуальных фигур особое внимание привлекает специалист, каковым является также сотрудник уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан. Примечателен тот факт, что сотрудник уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан «с разрешения органа, ведущего уголовный процесс, вправе проводить сравнительные исследования, приводящие к частичному уничтожению объектов в объеме, не исключающем проведение по этим объектам судебно-экспертного исследования...», а также вести переговоры с участниками процесса, самостоятельно собирать материалы исследования, в то время, как иные специалисты таким правом не обладают.

Такие особенности полномочий сотрудника уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан ставят под сомнение вопрос о его правовом положении. Как отмечает А. В. Кудрявцева, представленные УПК Республики Казахстан полномочия специалисту уполномоченного органа позволяют утверждать, что по своему процессуальному статусу специалист-криминалист представляет собой определенный симбиоз специалиста и следователя — субъекта доказывания.

При этом надо также учитывать, что неопределенно широким является само понятие «специалист уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан». В такой формулировке к таким специалистам могут быть отнесены не только квалифицированные кадры, получившие образование со специализацией «криминалистическая деятельность» либо сдавшие квалификационные экзамены на право проведения тех или иных криминалистических исследований. Специалистом уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан может быть взрывотехник, переговорщик, полиграфолог и т. д.

УПК Республики Казахстан особенности правового статуса специалиста уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан нормативно определяет лишь через возможность проведения сложных исследований, приводящих к частичному уничтожению объектов. Фактически такие исследования проводят лишь специалисты-криминалисты. Именно они осуществляют сложнейшие исследования, фактически являющиеся формами использования не просто специальных, а специальных научных знаний.

Тот факт, что специальные научные знания априори являются более глубокими по сравнению со специальными знаниями, не оспаривается ни одним исследователем.

Как указывает О. Г. Кузнецов, «специальные научные знания — это система взаимосвязанных положений и утверждений из различных областей научного знания, обеспечивающая средства для стандартного и систематического описания исследуемых объектов и процессов, позволяющая на основе исследования объяснять и прогнозировать те или иные явления, события, факты и зависимости при решении различных задач судопроизводства».

Такое определение специальных научных знаний, на наш взгляд, полностью применимо по отношению к специалисту-криминалисту, являющемуся сотрудником уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан и проводящему сложные криминалистические исследования

В структуре МВД Республики Казахстан на базе Оперативно-криминалистического департамента осуществляется процесс подготовки специалистов-криминалистов всех региональных департаментов внутренних дел (ДВД). Здесь они получают теоретические знания и практические навыки по осмотру мест происшествий, проведению различных видов криминалистических исследований (дактилоскопических, трасологических, баллистических, технико-криминалистического исследования документов и исследования холодного оружия и т. д.) Также отрабатываются навыки формирования, ведения и использования автоматизированных криминалистических учетов, использование криминалистической техники.

В 2012 году между МВД и Министерством юстиции Республики Казахстан был заключен специальный меморандум о сотрудничестве в области научно-методического обеспечения судебных экспертиз и криминалистических исследований. Предметом данного Меморандума стало сотрудничество указанных министерств в области научно-методического обеспечения судебных экспертиз и криминалистических исследований, использования имеющихся у сторон информационных, правовых, научно-методических и организационных ресурсов, включая доступ к разработанным, апробированным, внедренным методикам криминалистических исследований, материалам по обобщению опыта практической деятельности и методикам судебных экспертиз, сведения о которых включены в Государственный реестр методик судебно-экспертных исследований РК, совместная разработка новых методов криминалистических исследований и судебных экспертиз, подготовка и повышение квалификации кадров.

Несмотря на то, что Меморандум оказался закреплен лишь на уровне межведомственного соглашения, Оперативно-криминалистический департамент МВД (ОКД МВД) и Центр судебных экспертиз Министерства юстиции достаточно продуктивно и успешно сотрудничают при проведении различных исследований, разработке и внедрении новых экспертно-криминалистических методик.

В Оперативно-криминалистическом департаменте МВД Республики Казахстан накоплен большой опыт успешной работы лабораторий, проводящих физико-химические, одорологические, баллистические, геномные и другие исследования. Квалифицированные специалисты-криминалисты МВД Республики Казахстан, подтверждая высокий уровень своих специальных знаний на квалификационных экзаменах, получают право на проведение таких сложнейших исследований. Это право подтверждается квалификационным свидетельством, выдаваемым Криминалистической квалификационной комиссией при ОКД МВД Республики Казахстан.

Статус специалиста-криминалиста по уровню решаемых задач, глубине используемых специальных знаний фактически приближен к уровню эксперта.

Полагаем, что статус специалиста-криминалиста, имеющего право на проведение сложнейших криминалистических исследований, должен быть закреплен и подробно описан в Уголовно-процессуальном кодексе Республики Казахстан. В частности, считаем, что закрепление перечня исследований, по которым специалисты-криминалисты ОВД проводят криминалистическую идентификацию, позволило бы сэкономить сроки уголовного судопроизводства, а также уменьшить процессуальные издержки за счет исключения необходимости проведения по данным вопросам судебной экспертизы.

Таким образом, нуждается в уточнении введенный в УПК Республики Казахстан 2014 года термин «специалист — сотрудник уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан», поскольку он охватывает как специалистов, способных проводить сложные криминалистические исследования, так и не являющихся таковыми. Закрепление термина «специалист-криминалист» позволит закрепить на законодательном уровне общие правила его деятельности, регламентированные в настоящее время, ведомственными приказами, предназначенными лишь для служебного пользования. Закрепление в УПК Республики Казахстан права специалистов-криминалистов на использование в своей деятельности сложных экспертных методик исследования позволит достойно оценить уровень знаний данных сотрудников правоохранительных органов. Мы считаем достаточно несправедливой ситуацию, когда специалисты-криминалисты проводят сложные исследования, сами разрабатывают новые научные методы идентификации объектов, экспертные методики, совершенствуют процесс раскрытия преступлений, но де-юре проводимые ими исследования оказываются ниже уровня судебной экспертизы. Полагаем, что специалист-криминалист, получивший право на проведение сложного криминалистического исследования, сдав необходимый квалификационный экзамен не должен быть ограничен п. 6 ч. 3 ст. 80 УПК РК: «Специалист уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан с разрешения органа, ведущего уголовный процесс, вправе проводить сравнительные исследования, приводящие к частичному уничтожению объектов в объеме, не исключающем проведение по этим объектам судебно-экспертного исследования…».

Таким образом, мы предлагаем изложить ч. 2 ст. 80 УПК Республики Казахстан в следующей редакции: «2. В качестве судебного специалиста для проведения исследования и дачи заключения может быть привлечен сотрудник уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан, в том числе специалист-криминалист, обладающий специальными знаниями и необходимым уровнем квалификации в сфере криминалистической деятельности».

Также мы считаем необходимым дополнить п. 6 ч. 3 ст. 80 УПК Республики Казахстан предложением следующего содержания: «Специалист-криминалист по назначению лица, ведущего уголовный процесс, может проводить криминалистическое исследование объектов с использованием судебно-экспертных методик, право на использование которых подтверждается наличием квалификационного свидетельства».

Аминев Ф. Г.
Рафаил Самуилович Белкин и современный понятийный аппарат судебно-экспертной деятельности

Современный понятийный аппарат судебно-экспертной деятельности достаточно серьезно разрабатывается в течение двух последних десятилетий известными учеными: Т. В. Аверьяновой, С. Ф. Бычковой, Е. И. Галяшиной, А. М. Зининым, Ю. Г. Коруховым, Н. П. Майлис, Е. Р. Россинской, С. А. Смирновой и другими. В условиях интенсивно развивающейся науки о судебной экспертизе (название которой продолжает оставаться предметом дискуссий: общая теория судебной экспертизы или судебная экспертология), также подвергается серьезным изменениям и понятийный аппарат судебно-экспертной деятельности. Вместе с тем, остаются незыблемыми основные теоретические положения этой науки, заложенные профессором Рафаилом Самуиловичем Белкиным.

Р. С. Белкин, являясь основоположником концептуальных основ методологии отечественной криминалистики, и объединивший в «Курсе советской криминалистики» (1977–1979 гг.) общую теорию криминалистики, криминалистическую технику, криминалистическую тактику и криминалистическую методику, и сформировав основные положения частных криминалистических теорий (теорию причинности, розыска, механизма преступления, криминалистической регистрации, временных связей, криминалистического прогнозирования, учения о методах, систематике и языке криминалистики и т. д.), не оставил без внимания и вопросы зарождавшейся в конце XX века науки о судебной экспертизе. Обладая пытливым умом, не поддающийся консерватизму, великий ученый выдвинул ряд научных положений, которые получили развитие в дальнейших исследованиях его учеников и последователей и являются основой для новых изысканий. В первую очередь это коснулось понятий, используемых в судебно-экспертной деятельности.

Так, в судебно-экспертной деятельности одним из системообразующих понятий является «специальные знания». Имеется много определений этого понятия. Так, Е. П. Ищенко считает, что «специальными будут систематизированные научные знания, умения и навыки, полученные в результате целенаправленной профессиональной подготовки и опыта работы, которые используются в целях собирания и исследования фактических данных о преступном деянии». Имеется еще более широкое толкование О.В Евстигнеевой: «специальные познания, используемые в уголовном судопроизводстве, — это приобретенные в рамках специального образования глубокие профессиональные знания в конкретной области человеческой деятельности, а также практические навыки по их применению». В основу двух вышеизложенных определений положены более обобщенные определения тех четырех областей человеческой деятельности (науки, техники, искусства, ремесла), которые в одном случае объединены словосочетанием «систематизированные научные знания, умения и навыки, полученные в результате целенаправленной профессиональной подготовки и опыта работы», а в другом — «приобретенные в рамках специального образования глубокие профессиональные знания в конкретной области человеческой деятельности, а также практические навыки по их применению».

Мы придерживаемся позиции определения специальных знаний в человеческой деятельности, изначально принятой школой профессора Р. С. Белкина, согласно которой специальные знания определены как «профессиональные знания и умения в области науки, техники, искусства или ремесла, необходимые для решения вопросов, возникших при расследовании и рассмотрении в суде конкретных дел». Полагаем, что дифференциация знаний, усилившаяся в последние годы (кстати, идущая параллельно растущей интеграции знаний) и выразившаяся в разделении отраслей знаний на более узкие подотрасли, привела к необходимости внесения определенных корректив в данное определение (например, в настоящее время лицо, закончившее физико-технический институт университета по специальности «геофизика» и обладающее знаниями технологий геологоразведки, будет обладать более предпочтительными специальными знаниями в исследовании разработок месторождений нефти и газа по сравнению с выпускником того же физико-технического института, но специализировавшегося на кафедре «технологии наноматериалов»).

Поэтому на основании развития научной мысли и согласуясь с последними изменениями в процессуальном законодательстве Российской Федерации, мы продолжим основную идею Р. С. Белкина и предлагаем следующее определение: специальные знания — система знаний в узкопрофильной области науки, техники, искусства, ремесла, полученных в результате соответствующего специального образования и профессионального опыта работы, необходимых для решения вопросов, возникших в ходе судопроизводства, а также при проверке сообщения о преступлении.

Совершенно точно отмечено Р. С. Белкиным исследовательское начало в определении понятия «судебная экспертиза»: «Судебная экспертиза — родовое понятие исследований, проводимых в соответствии с уголовно-процессуальным, гражданско-процессуальным, административным законодательством лицом, обладающим специальными знаниями в науке, технике, искусстве, ремесле (сведущим лицом), в целях установления обстоятельств (фактических данных), имеющих значение для дела». Поэтому, поясняя, что производство судебной экспертизы — это научное исследование лица, обладающего специальными знаниями, предлагаем следующее определение: судебная экспертиза — это исследование, проводимое лицом, обладающим специальными знаниями, для решения вопросов, поставленных органом или лицом с соответствующими процессуальными полномочиями в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу, а также при проверке сообщения о преступлении.

Еще об одном новшестве, которое, по мнению Р. С. Белкина необходимо внести в процессуальное законодательство — «защитнику должно быть предоставлено право назначать и дополнительную, и повторную экспертизы и в тех случаях, когда экспертиза назначена органом расследования». В этой связи, учитывая часто вносимые изменения в процессуальное законодательство, которые могут привести и к изменению перечня лиц, имеющих право назначать судебные экспертизы, вплоть до предоставления такого права стороне защиты, мы предлагаем исключить из определения задачи судебно-экспертной деятельности ограниченный перечень субъектов назначения судебной экспертизы, и вместо этого поставить более емкое словосочетание: «органы или лица, имеющие право назначать судебные экспертизы». Соответственно, основной задачей судебно-экспертной деятельности будет являться способствование органам или лицам, имеющим право назначать судебную экспертизу, установлению обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу, а также в проверке сообщения о преступлении путем решения вопросов, требующих использования специальных знаний, в виде проведения судебной экспертизы в целях соблюдения интересов граждан и государства.

В продолжение развития идеи Р. С. Белкина относительно структуры судебной экспертологии (или общей теории судебной экспертизы) мы определяем частную теорию судебно-экспертной деятельности, положив в основу определения термин «отрасль научного знания», включающую в себя целостную систему истинного знания, которая имеет сложную структуру: и исходные основания — фундаментальные понятия, принципы, законы; и идеализированный объект с его существенными свойствами и связями; и совокупность утверждений, положений, выводов, как следствие реализации принципов теории и т. д. И основной целью частной теории судебно-экспертной деятельности мы определяем конкретные рекомендации различных направлений судебно-экспертной деятельности. В то же время деятельность в обыденном понимании — это занятия, труд (например, научная деятельность) или работа каких-нибудь органов. А действие — это проявление какой-нибудь энергии, деятельности, а также сама сила, деятельность, функционирование чего-нибудь. Поэтому мы считаем, что частная теория о судебно-экспертной деятельности — это отрасль научного знания, разрабатывающая систему действий руководителя государственной или негосударственной судебно-экспертной организации, экспертов, входящих в е состав, а также иных лиц, привлеченных в качестве экспертов, по организации, производству, научно-методическому и информационному обеспечению судебных экспертиз, выполняемых по поручению уполномоченного лица или органа, их назначившего, и экспертной профилактики.

Требуют разработки высказывания Р. С. Белкина относительно внутреннего убеждения эксперта, которое понималось им как «категория субъективная, имеющая прочные объективные обоснования». Современным научным сообществом внутреннее убеждение понимается, как субъективнo-объективная категория, заключающееся в психологическом состоянии эксперта, возникающем при доказанности какого-то положения в результате достижения предельно возможного уровня решения поставленной перед ним экспертной задачи.

По нашему мнению, внутреннее убеждение будет иметь гораздо более объективные основания, если судебным экспертом в ходе исследования будет включен механизм здорового экспертного скептицизма. Полагаем, что на основании аналитического исследования объектов и сравнения с известным багажом знаний самого исследователя у судебного эксперта, столкнувшегося со сложной экспертной задачей, зарождается сомнение в возможности достижения положительного результата исследования — скептицизм (от греч. skeptomai — взвешиваю, обдумываю, сомневаюсь) — 1) выражающее сомнение в возможности достоверного познания объективного мира; 2) стремление все подвергать сомнению; критически-недоверчивое отношение к чему-либо.

Но этот скептицизм при правильно организованном, соответствующем научно обоснованной методике экспертном исследовании должен в ходе исследовательской работы перейти в другое качество — оптимистичное отношение к полученному результату по достижению цели судебной экспертизы.

Из вышеизложенного следует, что вначале при проведении судебной экспертизы у эксперта должно быть разумно-критическое отношение к своим знаниям, их достаточности как отражению общего экспертного опыта — так называемый здоровый экспертный скептицизм.

Чувство надежности выводов формируется постепенно, в соответствии с решением поэтапных задач и формированием внутреннего убеждения — психического состояния убежденности в истинности или ложности полученных результатов экспертного исследования, констатирующего решение поставленной задачи. Такое моральное удовлетворение судебного эксперта результатом исследования при профессиональном отношении к своей деятельности не оставляет места для неуверенности и низкой мотивации исследования.

Можно продолжить перечисление многих других направлений той части многогранной творческой деятельности Р. С. Белкина, касающейся современного понятийного аппарата судебно-экспертной деятельности. Его идеи и концепции сегодня находятся на вооружении ученых и практиков — судебных экспертов, следователей, судей, и будут развиваться в дальнейшем, что является залогом совершенствования судебно-экспертной деятельности.

Ангелески Методия.
Криминалистические лаборатории (краткое историческое развитие)

1. Криминалистические лаборатории в мире

Криминалистическая практика показывает, что чрезвычайно важно находить видимые или скрытые материальные объекты (следы и объекты преступления) на месте преступного события (то есть, locus operandi в самом широком криминальном смысле этого слова), потому что в противном случае ничто не сможет анализируют (и, таким образом, приходят к вещественным доказательствам) и лучшие криминалисты, работающие в криминалистических лабораториях.

Недостаточно, чтобы лаборатории поставлялись с самым современным оборудованием, включая компьютерные приборы и различные наборы данных. Научные сотрудники из разных дисциплин должны также использоваться в таких лабораториях. Универсального ученого больше не существует, даже в полицейских лабораториях.

Криминалистически-технические свидетельства (или судебные или научные данные, на которых говорят на языке западных и некоторых других криминалистов), научно «упакованные» в криминалистических лабораториях и в научных институтах со второй половины прошлого века, таким образом, обеспечивают постепенное обогащение борьбы с преступностью с самыми современными преступными инструментами. По словам швейцарского криминалиста Жака Матье (Jacques Mathyer), директора Института уголовного правосудия и криминологии в Лозанне, должен быть «постоянный диалог между детективом и лабораторным криминалистом». Что касается их сотрудничества более твердо, тем вероятнее, что материальные следы будут найдены незамедлительно и после их изучения, будут использованы в качестве существенных доказательств в уголовном процессе.

Применение научных методов, возникающих из-за груды криминальной техники, невозможно представить, если в криминалистических лабораториях или других научных институтах не существует организованной работы кримино-технических экспертов (например, судебных экспертов). Неопровержимым фактом является то, что на донаучной стадии криминалистики использовались первоначальные, ранее криминализированные, непроверенные, естественно-научные методы борьбы с преступностью.

Изобретения и проникновение естественных и технических наук, а также неизбежные процессы дифференциации и интеграции наук способствуют научной орбите криминалистики как новой науки, которая со своей стороны в отношении естественнонаучного измерения прокладывает путь в поиске после соответствующих научных данных, полученных в результате анализа материального субстрата преступной тайны. Этот путь научного познания преступной тайны прослеживается в криминалистических лабораториях или научных институтах, которые установление преступных святилищ для обнаружения и понимания этой преступной тайны.

С введением не только антропометрического, фотографического и дактилоскопического метода, но и других более современных уголовно-технических средств и методов, можно увидеть создание лабораторий или других уголовных учреждений. Темпы создания таких криминальных институтов усиливаются, особенно в период после окончания Второй мировой войны, но некоторые из них функционируют с тех пор. Криминалистические лаборатории и институты вносят значительный вклад в утверждение и развитие криминалистической практики и теории, так что без них невозможно представить себе борьбу с преступностью.

До сих пор историческое развитие криминологии показывает, что такие судебные учреждения работают в министерствах внутренних дел и юстиции, в рамках университета или независимо друг от друга.

В некоторых европейских странах фотолаборатории были созданы в последние десятилетия 19-го века (например, в 1888 году была основана служба судебной фотографии в Франции). Эти первые лаборатории фактически являются предшественниками других институтов. Все они в начале и совсем недавно в некоторых европейских странах (особенно на английском и французском языках) назывались лабораториями для научной и технической полиции.

В последнее время в криминалистических лабораториях самые современные эксперименты проводятся на биологическом или другом материале, который до недавнего времени не мог быть представлен. Так обстоит дело с анализом ДНК как примерный метод, который в США криминальная практика была впервые введена в кульминации прошлого века, а затем найдена в других странах мира.

Среди наиболее важных криминалистических лабораторий — тот, что знаменитый французский криминалист и теоретик Эдмонд Локар сформировал в городе Лионе в 1910 году. Локар позже основал Институт криминологии в Лионе, который вскоре стал международным центром исследований и исследований в области криминалистики.

После окончания Первой мировой войны криминалистические лаборатории были созданы в Австрии, Германии, Швеции, Финляндии, Нидерландах и т. д.

Первым криминалистическим учреждением в России считается судебно-фотографическая лабаратория, созданная в 1889 г. Е. Ф. Буринским. Ей на смену пришла в 1892 г. организованная по представлению Министерства юстиции судебно-фотографичeская лаборатория при прокуроре Санкт-Петербургской судебной палати.

В России обширные практические и научно-исследовательские работы разработали научно-технический отдел Центрального управления уголовного розыска (который был создан в 1922 году). «В 1923 году были организованы кабинеты, а затем — научно-исследовательские институты для судебной экспертизы в Харькове, Киеве и Одессе, а в 1929 году начал действовать институт криминалистики в Белорусии».

С. М. Потапов в 1935 году организовал криминалистическую лабораторию, которая работала в Институте по изучению преступности и преступника. «В 1938 г. эта лаборатория была переведена в Институт права Академии наук СССР, куда переходит и С. М. Потапов. В 1951 г. он вместе с лабораторий переходит в Институт криминалистики Прокуратуры СССР.»

Сразу после Второй мировой войны в Советском Союзе начали работать криминалистические лаборатории и институты, занимающиеся практическими и теоретическими проблемами в области криминалистической техники и криминалистики вообще. Однако следует отметить, что во всех криминалистических учреждениях, созданных после Первой и после Второй мировой войны (а также в первых монографических достижениях и статьях, которые появляются на начальном этапе развития криминалистики в странах российского лингвистического региона), наиболее часто обсуждаемые вопросы из области криминалистической техники.

С 1944 по 1946 год в тогдашнем Советском Союзе были сформированы: криминалистический отдел в Центральной судебно-медицинской лаборатории Советской Армии; Центральная криминалистическая лаборатория Министерства юстиции СССР; и Научно-исследовательский институт криминалистики Главного управления милиции, впоследствии переименованный в НИИ милиции, то есть в Министерство внутренних дел СССР.

В 1948–1951 г. были созданы научно-исследовательские криминалистические лаборатории Минюста в Ленинграде, Ростове-на-Дону, Хабаровске, Саратове, Свердловске, Новосибирске, Минске. В 1962 г. открылся Центральный НИИ судебных экспертиз.

Криминалистически-техническая (т. е. судебная, говоря с американской криминалистической терминологией) практическая и научно-исследовательская работа очень развита в Соединенных Штатах. Первая криминалистическая лаборатория была создана в 1923 году Августом Вальмером, заведующий полиции в городе Беркли, штат Калифорния. Несколько лет позднее, Фольмер основал первый американский институт криминологии и криминалистики в Калифорнийском университете в Беркли (известный криминалист США Пол Кирк возглавлял отдел криминалистики). После этого многочисленные криминалистические лаборатории постепенно «выскакивают» почти по всей территории Соединенных Штатов. Однако лаборатория Федерального бюро исследований (ФБР), принадлежащая Министерству юстиции, считается крупнейшей криминалистической лабораторией (и с момента ее создания в 1932 году). Эта лаборатория (созданная Эдгаром Гувером, давним директором ФБР) расположена в современном заведении ФБР, расположенном в городе Квантико в Вирджинии.

Сегодня лаборатория ФБР является крупнейшей судебной лабораторией, которая ежегодно проводит более миллиона испытаний. Ее достижения позволили стать всемирно известным, а его структура и организация служила моделью для создания лабораторий судебной экспертизы всех государственных и местных уровнях в США и других странах. Кроме того, с открытием Центра по обучению и исследованиям в 1981 году США впервые приобрели способность исследовать и разрабатывать новые и надежные научные методы могут быть применены к экспертной науке. Этот потенциал также используется для обучения сотрудников криминалистической лаборатории новейшим экспертным техникам и методам.

Развитие криминалистических лабораторий в Соединенных Штатах характеризуется быстрым ростом, за которым следует отсутствие национального и регионального плана и координации. Сейчас существует около 350 криминалистических лабораторий на разных уровнях — федеральных, государственных и муниципальных — и это число лабораторий, которое в три раза больше, чем в 1966 году. При таком масштабе и разнообразии невозможно выбрать модель, которая лучше всего описала бы типичную уголовную лабораторию. Хотя большинство из них функционируют как неотъемлемая часть полиции, некоторые работают под контролем прокурора или муниципального прокурора; другие работают в качестве лабораторий медицинских исследователей или экспертов суда. Очень немногие из них — университетские подразделения или государственные учреждения. Количество сотрудников в лабораториях колеблется от одного до более ста.

В некоторых странах Соединенных Штатов на государственном уровне функционирует централизованная система региональных лабораторий, которые отвечают за предоставление судебных услуг в определенных областях на родине. «Концепция региональной лаборатории, которая функционирует как часть единой государственной системы, обеспечивает более легкий доступ к местным правоохранительным органам в криминалистическую лабораторию, что уменьшает количество услуг и обеспечивает максимальное сотрудничество между лабораториями с обменом знаниями и оборудованием». Местные лаборатории предлагают услуги муниципальным учреждениям. Они работают в основном независимо от государственной преступной лаборатории, и они финансируют местное самоуправление. В некоторых областях, которые объединяют источники, в нем созданы межмуниципальные лаборатории, предоставляющие услуги в пределах своей юрисдикции. Большинство крупных городов в Соединенных Штатах имеют свои собственные криминализированные лаборатории, находящиеся под контролем местной полиции.

В Великобритании существует интегрированная национальная система региональных криминалистических лабораторий, находящихся под юрисдикцией британского МВД. В начале 1920-х годов лаборатории были объединены в отделе судебно-медицинской экспертизы. С тех пор была реализована концепция «членского взноса», то есть членский взнос был введен полицией и оплачен полицией за предоставленные услуги. Эта концепция способствовала созданию многих частных лабораторий для форензичных услуг. В противном случае первая криминалистическая лаборатория на территории Англии была создана в 1935 году в столичной полиции Лондона. Криминалистические институты судебной медицины и практики в Канаде находятся под государственной «крышкой».

В этой североамериканской стране есть три типа объектов: региональные лаборатории канадской полиции; Центр судебных наук в Торонто; и Институт судебной медицины и полицейских наук в Монреале.

2. Развитие криминалистических лабораторий и криминалистической техники в Республике Македония

Первые задокументированные начала введения криминалистическо-технических методов в работе полиции в Македонии датируются концом тридцатых годов XX века. А именно, с того времени сохранились отпечатка пальца карты, сделанная в то время Технической полиции в Скопье. Затем процесс постепенного воведения криминалистическо-технических методов ускоряется с приобретением государственности Македонии в тогдашней (СФР) Югославии в 1945 году.

Начало было скромным. В первые годы после окончания Второй мировой войны тогдашнее республиканское министерство внутренних дел впервые создало криминалистическо-технический отдел, в котором началось профессиональное удостоверение личности. Речь шла о восстановлении и систематизации начальных судимостей. Сначала они были организованы и подготовлены односторонние и десятискоростные дактилоскопические коллекции, а также коллекции сигнальных фотографий, которые постепенно дополнялись.

Среди первых шагов были закупка необходимого оборудования (первые фотографические камеры, а затем камеры, аксессуары для снятия отпечатков пальцев, устройства для поиска, фиксации и фиксации следов с места преступления, нечувствительности для проницательности и т. д.), и параллельно это имело место и уполномочить первых криминалистических кадров выполнять кримино-технические задачи.

Одной из наиболее сложных задач было укрепление крим-технической службы с отделом уголовного розыска. Этот отдел отстает от объективных трудностей, связанных с поиском высокопрофессиональных кадров в области естественных наук, а также из-за отсутствия необходимой инструментальной техники. В этих целях криминалистические лаборатории постепенно создаются и оборудуются при использовании современных компьютерных технологий ради проведения различных криминалистических экспертиз с применением биологических, физических, химических, физико-химических и других научных методов.

В настоящее время в полиции Македонии находятся эти криминальные лаборатории: биологическая лаборатория; лаборатория механоскопии и баллистики; химическая лаборатория; лаборатория для изучения спорных документов; лаборатория для тестирования метаболитов наркотических средств; лаборатория по уголовной идентификации; лаборатория судебной информационной технологии; и лабораторию для обработки аудио и виде оматериалов (на этапе формирования).

В 1999 году были приобретены две относительно современные приборы (газовый хроматограф с Head Space (головным пространством) и газовый хроматограф), после чего полиция постепенно поставлялась с другим современным оборудованием. Значительный шаг вперед был сделан путем предоставления сложного оборудования для анализа ДНК в биологической лаборатории (образованной в 1976 году).

Ручной сравнительный микроскоп Leica GMS используется в лаборатории для механоскопии и баллистики. Возможно, что сравнительный анализ может быть документирован с помощью видеокамеры. Полиция Македонии имеет компьютерную систему автоматической обработки следов огнестрельного оружия (IBIS).

В химической лаборатории анализируются изъятые лекарственные препараты с помощью инструментальной техники (GC — FID, IR, TLC), которые позволяют идентифицировать препараты путем ручного сравнения с существующей базой эталонных веществ.

В тестовых лабораториях оспариваемые документы, все виды подделки обнаруживаются, регистрируются и документируются. Для этой цели используется следующее устройство: DUCOBOX PROJEKTINA (который служит для регистрации подлога); и стереомикроскоп (в сочетании с цветной камерой и видеокамерой), который используется для документирования подделок.

Начиная с 1997 года, работа лаборатории уголовной идентификации была повышена до гораздо более высокого уровня с внедрением автоматизированной системы обработки отпечатков пальцев (MORPHO AFIS), которая увеличила количество идентификаций, выполняемых много раз.

Важным генератором развития криминальной науки и судебной медицины в Республике Македонии является деятельность Института судебной медицины и криминологии, который с момента его создания в 1952 году функционировал на медицинском факультете Университета «Кирилл и Мефодий» в Скопье. Институт имеет более специализированные отделения для: судебной вскрытии, судебной гистопатологии и гистохимии, судебной криминологии, судебной токсикологии, алкоголя, биологического полиморфизма, судебно-генетического анализа, идентификации, судебной медицины, документации.

Криминалистическая техника как преподавательская дисциплина в высшем криминалистическом образовании в Республике Македония начала развиваться с 1977 года, то есть от создания государственного факультета безопасности в Скопье. Позже (начиная с 2005 года) начальные высшие учебные заведения для уголовного образования также являются другими частными факультетами, на которых также изучается методика криминалистики как отдельный предмет обучения.

Криминалистическая техника как предмет преподавания также присутствует в аспирантуре, начало которой начинается с 1982/83 учебного года, когда на Факультете безопасности в Скопье впервые в Македонии началось обучение на двухгодичных аспирантурах по криминологии.

Страницы македонской криминальной литературы «скорбятся» за бумаги с крим-техническими вопросами. Помимо незначительного количества статей, опубликованных в профессиональном периодическом издании, монографии и учебники по-прежнему ожидаются в бедной македонской криминальной теории. До настоящего времени была опубликована только одна брошюра и один университетский учебник.

Антилевская Ю. А.
О некоторых вопросах создания и деятельности технических комитетов по стандартизации в сфере судебно-экспертной деятельности

Судебная экспертиза прошла долгий путь развития и стала самостоятельным динамично развивающимся научно-практическим направлением в общей системе познания, в чем состоит огромная заслуга российских ученых Аверьяновой Т. В., Белкина Р. С., Винберга А. И., Зинина А. Н., Малаховской Н. Т., Смирновой С. А., Россинской Е. Р. по теоретическому оформлению научной отрасли «Судебная экспертология».

Сегодня экспертным сообществом широко обсуждаются вопросы внедрения инновационных подходов в сферу судебно-экспертной деятельности (СЭД). Судебные эксперты во всем мире признали актуальными проблемы стандартизации, аккредитации, валидации и верификации методического обеспечения СЭД.

В настоящее время в различных сферах деятельности актуальным является решение вопросов интеграции правовых подходов, конструктивного обмена опытом в рамках национального и международного сотрудничества, выработки единых универсальных подходов в решении проблем, разработки и подписания совместных правовых актов (соглашений, договоров, стандартов).

В 80-х гг. прошлого века государства ЕС осознали, что различия в европейских стандартах на товары и услуги являются серьезным техническим барьером на пути европейской интеграции, и между ними была достигнута договоренность о гармонизации национальных стандартов стран-членов ЕС на основе общеевропейских правил, которые нашли свое отражение в директивах.

В целях ликвидации технических барьеров между государствами ЕврАзЭС 18 ноября 2010 г. в Санкт-Петербурге состоялось подписание «Соглашения о единых принципах и правилах технического регулирования в Республике Беларусь, Республике Казахстан и Российской Федерации», что привело к созданию более гибких условий для производителей товаров и услуг.

С течением времени стала намечаться тенденция преобразования общей структуры законодательства, что сопровождается постепенным переходом от национальной системы регулирования к межгосударственной и международной. Наиболее характерна указанная тенденция для законодательства в области технического нормирования и стандартизации. Так, в 2017 году принята новая версия стандарта ISO/IEC 17025, которая будет введена в действие на территории нескольких государств межгосударственным стандартом в течение установленного трехгодичного переходного периода.

Внедрять процессы стандартизации в сферу СЭД необходимо, т. к. она способна создать правовой механизм, который поможет выработать доверие заинтересованных субъектов в правильности выводов и результатов экспертного заключения, позволит снижать зависимость эксперта от интересов инициатора назначения экспертизы, исключать возможность возникновения рисков, поспособствует качественному проведению исследования и пр.

Обеспечение процессов стандартизации должно реализовываться через специальные рабочие органы, создаваемые для координации и проведения работ в различных сферах деятельности (медицине, образовании, промышленности, СЭД и др.), где внедряются указанные процессы.

Вступивший в силу Закон Республики Беларусь от 24 октября 2016 г. № 436-З «О внесении изменений и дополнений в Закон Республики Беларусь «О техническом нормировании и стандартизации»» (Закон № 436-З) существенным образом изменил существующие подходы в сфере технического нормирования и стандартизации. В большей степени данные изменения были связаны с приведением белорусского законодательства в соответствие с Договором о Евразийском экономическом союзе, совершенствованием норм с учетом правоприменительной практики, а также в связи с переходом законодательства в сфере технического нормирования и стандартизации к комплексному и системному регулированию.

Одним из субъектов технического нормирования и стандартизации, является технический комитет по стандартизации (ТК). Именно качественная работа этого специального субъекта предоставит возможность усовершенствовать форму и содержание деятельности (выполнения работ, оказания услуг, испытаний, систем управления, процессов, измерений, исследований и др.) посредством внедрения в сферу процессов стандартизации.

С новой редакцией Закона № 436-З также связано уточнение общих подходов к правовому статусу ТК. В настоящее время ТК создаются в качестве рабочих органов на принципах представительства и добровольности участия заинтересованных, и не являются юридическими лицами. ТК — значимый субъект национальной системы стандартизации, на который возложены серьезные функции по разработке государственных и межгосударственных стандартов, а также создания условий для участия в процессе стандартизации субъектов технического нормирования (ст. 12 Закона № 436-З).

Аналогичный перечень функций ТК определен в ст. 11 Федерального закона от 29 июня 2015 г. № 162-ФЗ «О стандартизации в Российской Федерации» (Федеральный закон № 162-ФЗ).

Более детально порядок создания (прекращения деятельности) ТК в Республике Беларусь, выполнения работ и принятия решений установлены постановлением Госстандарта от 06.05.2017 № 34 «Об утверждении Положения о порядке создания и деятельности технических комитетов по стандартизации» (постановление № 34). Для сравнения приказ Росстандарта от 23.05.2016 № 588 «Об утверждении Порядка создания, деятельности и ликвидации технических комитетов по стандартизации» описывает лишь процедуру создания ТК и некоторые обязанности председателя и секретаря, что свидетельствует об отсутствии строгой регламентации правового статуса ТК в национальной системе стандартизации Российской Федерации.

На всем постсоветском пространстве существует одинаковая структуру ТК, которую образуют председатель, секретариат, ответственный секретарь и члены ТК. Кроме того, могут создаваться подкомитеты и рабочие группы для проведения части работ по отдельным областям деятельности ТК.

Согласно Положению, утвержденному постановлением № 34, основными функциями ТК являются рассмотрение предложений по разработке, внесению изменений и отмене стандартов; подготовка предложений по введению межгосударственных стандартов на территории страны и отмене действующих; содействие применению международных, региональных и национальных стандартов других государств; подготовка аналитических материалов о состоянии стандартизации; участие в работе ТК международных организаций.

Важную роль в данном процессе выполняет председатель ТК, основными функциями которого являются организация и руководство работой ТК; определение технической политики деятельности ТК; представление ТК в государственных и общественных организациях и др. Председатель ТК несет ответственность за качество и своевременность выполнения работ ТК.

Главным исполнителем в деятельности ТК выступает ответственный секретарь, на которого возлагаются полномочия по подготовке и обеспечению проведения заседаний ТК; координации работы подкомитетов и рабочих групп; контролю за выполнением программ; организации разработки проектов стандартов; оформлению решений; подготовке отчета о работе ТК и др.

Тем не менее, не смотря на особую важность ТК в сфере стандартизации, в настоящее время их правовой статус в некоторых сферах деятельности определен исключительно de jure, de facto — многие из них не выполняют закрепленные за ними функции, не представляют отчеты о проделанной работе, что существенным образом тормозит процесс внедрения и развития стандартизации в соответствующей сфере деятельности.

Во избежание грубых нарушений законодательства в новых сферах деятельности (для новых объектов стандартизации), а также с целью предварительной оценки функционирования и для осознания необходимости внедрения в соответствующую сферу процессов стандартизации, предлагается перенять положительный опыт РФ, связанный с возможностью создания проектного ТК на временной основе (ст. 12 Федерального закона № 162-ФЗ).

В мае 2015 г. в Беларуси создан национальный ТК по стандартизации «Судебно-экспертная деятельность и криминалистическая техника» (ТК BY 34). Членами ТК BY 34 могут быть органы и учреждения Государственного комитета судебных экспертиз, Следственного комитета, МВД, КГБ, МЧС, Минюста, Государственного таможенного комитета, Государственного пограничного комитета, Генпрокуратуры, юридические лица, индивидуальные предприниматели, которые осуществляют деятельность в сфере СЭД, либо являются разработчиками (производителями) криминалистической.

Секретариат ТК BY 34 работает на базе Научно-практического центра Государственного комитета судебных экспертиз Республики Беларусь. Областью его деятельности является стандартизация и техническое нормирование в области СЭД. ТК BY 34 сформирован для проведения работ по стандартизации. Основная его задача — разработка проектов ТНПА для обеспечения СЭД, а также для разработки и испытаний криминалистической техники, включая специальное программное обеспечение.

В настоящее время в Беларуси остаются неразрешенными вопросы, связанные с возможностью применения Закона Республики Беларусь от 24 октября 2016 года «Об оценке соответствия техническим требованиям и аккредитации органов по оценке соответствия», Закона № 436-З при решении задач по оценке соответствия и стандартизации в сфере СЭД. В частности, вопросы, касающиеся сферы действия указанных НПА, их распространения на отношения в сфере СЭД, а также рассмотрения экспертной деятельности в качестве объекта оценки соответствия и др. Указанная проблематика указывает на неопределенность правового статуса ТК BY 34.

Аналогичные ТК создаются в других странах СНГ и Европейского Союза. Так, приказом Росстандарта от 13.05.2015 № 561 в РФ создан ТК 134 «Судебная экспертиза», за которым в соответствии с приказом Росстандарта от 11.01.2016 № 4 закреплена тематика международного ИСО/ТК 272 «Forensic Science».

Согласно п. 1.1. Положения о техническом комитете по стандартизации «Судебная экспертиза» (ТК 134), утвержденного приказом Росстандарта от 19.05.2017 № 1026, ТК является «формой сотрудничества» заинтересованных представителей. Такое определение не согласуется с возложенными на ТК задачами по формированию программы национальной стандартизации, контролю за ее реализацией, рассмотрению предложений по применению международных и региональных стандартов на национальном и межгосударственном уровнях, проведению экспертизы проектов стандартов, участию в работе межгосударственных ТК, постоянному мониторингу действующих стандартов с целью их обновления или отмены и др.

При реализации указанных задач ТК 134 выполняет роль специализированного рабочего органа в сфере технического нормирования и стандартизации СЭД с четко регламентированной структурой и конкретными направлениями деятельности. Трактовать ТК как «форму сотрудничества» некорректно, т. к. указанный субъект по итогам своей деятельности принимает ряд юридически значимых решений, подлежащих исполнению членами ТК. В свою очередь, возникает неопределенность юридической силы актов, изданных в результате реализации такой «формы сотрудничества», и, как следствие, юридической значимости принятых решений.

Предполагается, что национальные ТК в сфере СЭД должны планировать свою деятельность путем разработок перспективных программ развития, в которые включаются: разработка национальных стандартов по различным видам экспертиз, создание механизма оценки неопределенности измерений, выработка критериев качества проведения экспертных исследований, продвижение инициативы участия экспертных подразделений в проверках квалификации и др. Кроме того, ТК в сфере СЭД должны заниматься разработкой стандартов экспертной организации, стандартных операционных процедур по применению методического обеспечения, быть органом по стандартизации, и полноценно заниматься вопросами стандартизации СЭД. Например, секретариат ТК BY 34 должен быть ответственным за проведение всех работ по стандартизации в Государственном комитете судебных экспертиз Республики Беларусь исходя из возложенных на него целей, задач и функций.

В соответствии с п. 8 приказа Росстандарта № 1026 на ТК 134 возложены функции постоянно действующего национального рабочего органа межгосударственного ТК по стандартизации «Судебная экспертиза» (МТК 545). При этом в законодательстве отсутствует официальное положение о создании, деятельности и механизме принятии решений МТК 545, что не согласуется с порядком представительства в нем других государств-участниц согласно их национальному законодательству и реалиям практической деятельности. Так, согласно постановлению № 34, при представлении Беларуси в МТК (в случае, если его секретариат ведет другое государство, как, например, МТК 545) ТК руководствуется положением о данном МТК. Описанная ситуация является существенным недостатком в регулировании рассматриваемых процессов из-за нелегитимности унифицированных подходов, разрабатываемых в рамках МТК.

Неурегулированность правового статуса ТК (МТК) приводит к неразрешенности вопросов правовой природы и юридической силы принимаемых ими правовых актов, обязанности соблюдения предписаний, указанных в протоколах заседаний ТК (МТК) и т. п., что существенным образом снижает эффективность деятельности по стандартизации, не позволяет гармонизировать законодательство и устранить технические барьеры.

Республика Беларусь с 1993 года является полноправным членом ISO. Сегодня необходимо подтверждение, что ТК BY 34 является зеркальным ИСО/ТК 272 «Forensic Science» ISO. Реализация указанного механизма представляется возможной путем издания приказа Госстандарта, в котором будет закреплена тематика международного комитета ИСО/ТК 272.

Внедрение инноваций в сферу СЭД обусловлено потребностями, которые ранее не принимались во внимание при проведении экспертизы, однако способствовали объективизации процесса получения качественного доказательства. Реализация описанных в статье предложений поспособствует повышению эффективности деятельности по стандартизации в сфере СЭД.

Антонов О. Ю.
Современное развитие категорий «криминалистическая характеристика преступлений» и «механизм преступления» как реализация идей Р. С. Белкина

Среди научного наследия профессора Рафаила Самуиловича Белкина можно выделить подробный анализ криминалистических категорий «криминалистическая характеристика преступлений» и «механизм преступления». Его представления о сущности и значении данных понятий в настоящее время используются большинством ученых-криминалистов, хотя дискуссия о сущности и значении криминалистической характеристики преступлений продолжается до настоящего времени, даже разработана ее частная теория, а дефиниция «механизм преступления» более детально проработана учеником Р. С. Белкина — профессором А. М. Кустовым.

Чтобы разобраться в существующем разнообразии мнений о категориях «криминалистическая характеристика преступлений» и «механизм преступления» можно воспользоваться подходом В. В. Седнева о современном использовании в криминалистической науке метода моделирования. В комплексном типе моделей в криминалистике он выделил два подтипа: модели-описания и модели гносеологические. Первый описывает некое обобщение, в том числе криминалистическую характеристику преступлений, в качестве метода научного познания. Второй подтип характеризует конкретный уровень познания, методику исследования уникального и индивидуального путем эвристического мысленного моделирования, к которому можно отнести традиционное понимание механизма преступления.

По сути аналогичного мнения придерживаются многое ученые-криминалисты. Например, в 4-м издании учебника по криминалистике, посвященном памяти Р. С. Белкина, криминалистическая характеристика преступлений представляется как информационная модель типичного преступления конкретного вида или рода и играет роль своеобразной матрицы: «накладывается» на конкретный случай и позволяет построить его вероятностную модель и фактически познать механизм конкретного преступления.

Проведенный анализ имеющихся точек зрения на сущность, содержание и значение категорий «криминалистическая характеристика преступлений» и «механизм преступления» в ретроспективе взглядов профессора Р. С. Белкина с учетом использования деятельностного (системно-деятельностного) подхода в криминалистике позволил сделать следующие выводы.

Учитывая указанный взгляд В. В. Седнева, криминалистическое изучение преступления необходимо осуществлять с точки зрения термина «механизм преступления», представляющего собой модель-описание конкретного преступления. Изучение механизмов нескольких преступлений одного вида позволяет выявить их типичные признаки и корреляционные связи, то есть составить криминалистическую характеристику преступлений (или типовой механизм преступлений), являющуюся моделью-описанием вида преступлений. Использование категории «механизм преступлений» в качестве гносеологической модели в целях раскрытия нового преступления невозможно без выявления его типичных признаков, характеризующих как отдельные элементы, так и их корреляционные связи и соответствует конкретному уровню познания как способу исследования уникального и индивидуального путем эвристического мысленного моделирования.

Таким образом, значение категории «криминалистическая характеристика преступлений» фактически дублирует «типовой механизм преступлений».

Замена дефиниции «механизм преступления» категориями «информационная модель» или «криминалистическая модель» преступления (преступной деятельности), по нашему мнению, не совсем соответствует основной цели использования данных категорий. Задачей такого мысленного моделирования является построение не модели конкретного преступления, а установление объективной истины о происшедшем событии, описываемом в криминалистической науке именно через призму механизма преступления.

Типизирование криминалистически значимых признаков преступлений в рамках динамической системы «механизм преступления» позволяет выявить их корреляционные связи в динамике функционирования (возникновения, развития и воспроизводства) преступной деятельности и устранить основной недостаток в разработке криминалистических характеристик преступлений (отсутствие таких связей), отмеченный еще Р. С. Белкиным.

Таким образом, представляется целесообразным вместо понятия «криминалистическая характеристика преступлений» использовать предложенную А. М. Кустовым категорию «типичный механизм преступлений определенного (отдельного) вида».

Применение деятельностного подхода, изучающего единичные преступления в качестве составного элемента преступной деятельности, направленной на достижение более глобального преступного результата, требует трансформации рассматриваемых категорий. В этих целях можно использовать подход В. Б. Шабанова и В. Ф. Ермоловича к построению криминалистических структур отдельных видов преступлений именно в рамках изучения преступной деятельности, носящей многоэтапный и многоуровневый (многоэпизодный) характер.

При построении таких структур представляется необходимым учитывать еще три обстоятельства. Во-первых, место и значение определенного преступления в преступной деятельности лица. Например, в рамках порно-сексуальной преступной деятельности изготовление и распространение в информационно-телекоммуникационных сетях порнографических материалов может быть, как способом совершения преступлений против общественной нравственности, так и способом подготовки преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности, а также сопряжено с нарушением неприкосновенности частной жизни.

Во-вторых, в ходе осуществления отдельных видов преступной деятельности лицом могут параллельно осуществляться различные действия на различных этапах преступного воздействия на несколько потенциальных жертв. Например, воспроизводство развратной преступной деятельности, совершаемой в отношении несовершеннолетних с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, связано не столько с применением субъектом преступления нового способа развратных действий (например, после переписки на сексуальную тему потерпевшей (ему) направляется порнографический материал), как с его воздействием аналогичным или иным способом на новую жертву. При этом, поскольку такое воздействие не всегда или не сразу приводит к достижению нужного преступнику результата, выбор новой жертвы и воздействие на нее обычно осуществляется параллельно первоначальным.

В-третьих, определенное преступление может повлечь возникновение новой преступной деятельности иного лица. Например, экстремистская деятельность, которая достигает своей основной цели — воздействие на лиц с целью возбуждения ненависти или вражды — может состоять из двух и более этапов, как цепная реакция.

Таким образом, следует определять не только криминалистическую структуру преступлений определенного вида, но и возможные взаимосвязи среди элементов данной структуры.

Развивая подход М. К. Каминского, механизм преступления необходимо рассматривать системно на четырех уровнях его разработки:

— при изучении его элементного состава и корреляционных связей и зависимостей;

— при исследовании его функционирования и развития (фазовый анализ);

— при определении его места (уровня) в структуре преступной деятельности, направленной на достижение единого результата либо находящейся на конкретной стадии ее воспроизводства;

— при исследовании информационных процессов взаимодействия преступной деятельности, действий жертвы и других участников преступления, технологического механизма, а также возникающих при этом следов и их криминалистического значения.

На первом уровне разработки в качестве элементов механизма преступления представляется целесообразным использовать его структуру, предложенную А. М. Кустовым: а) деятельность (реже — отдельные действия и движения) субъекта преступного события (преступника, преступной группы, группы лиц по предварительному сговору, организованной группы, преступного сообщества с учетом свойств, навыков и умений их членов); б) комплекс (совокупность) действий, поступков и иных движений жертвы преступления (с учетом ее свойств и признаков); в) комплекс (совокупность) действий, поступков и иных движений лиц, оказавшихся косвенно связанными с преступным событием; г) отдельные элементы обстановки, используемые участниками преступного события, и предмет преступного посягательства.

Представляется, что первоначально должны исследоваться все уровни субъектных блока механизма преступлений, а также обстановка преступления в целях определения естественно-технических причин процессов и явлений объективной действительности, связанных с событием преступления либо наступлением его последствий, имеющих уголовно-правовое значение.

При изучении отдельных видов преступлений техногенного характера и неосторожных преступлений, кроме деятельности указанных трех категорий субъектов необходимо выделять в качестве дополнительного элемента технологический механизм взаимодействия отдельных элементов обстановки (процессы, явления объективной действительности, связанные с событием преступления, преступной деятельностью или ее результатом). Необходимость изучения технологического механизма обусловлена следственной практикой возбуждения и расследования уголовных дел при наличии по сути единственного признака преступления — наступления тяжких последствий при авиакатастрофах, взрывах, пожарах и дорожно-транспортных происшествиях, повлекших гибель людей.

Дополнительно, учитывая позицию Р. С. Белкина, при описании указанных элементов следует выявлять и отражать корреляционные связи и зависимости между ними.

На втором уровне — фазовый подход при изучении преступной деятельности, предложенный М. К. Каминским и А. Ф. Лубиным, позволяет модернизировать традиционное криминалистическое понятие «способ совершения преступления», но требует расширенного применения при исследовании длящихся и продолжаемых преступлений, а также интегрирования в соответствующий уровень (структуру) преступной деятельности.

На третьем уровне разработки механизма преступлений, используя вышеуказанное мнение В. Б. Шабанова и В. Ф. Ермоловича, можно выделить следующие виды уровней преступной деятельности:

— однородные — совершаемые типичным способом (например, серия квартирных краж из квартир, расположенных на первых этажах, путем проникновения через форточку или окно);

— трансформируемые, как правило, по возрастанию степени тяжести преступления: совершение последовательно одним лицом (далее — группой лиц) единичного факта нанесения побоев из хулиганских побуждений, потом уличного грабежа, серии одиночных либо групповых грабежей, первоначально без насилия, потом — с угрозой и реальным его применением, разбойного нападения, потом — серия разбойных нападений группой лиц по предварительному сговору либо бандитизма, убийства, далее — серии убийств группой лиц либо организованной группой;

— объединенные — общим умыслом на достижение единого преступного результата (например, избрания (поражения) кандидата на выборах в рамках электоральной преступной деятельности);

— взаимосвязанные — различные действия в ходе осуществления и/или воспроизводства преступлений определенного вида (например, в рамках указанной нами выше порно-сексуальной преступной деятельности);

— возникающие — вследствие «цепной реакции» (например, распространение экстремистских материалов, изготовленных одним лицом, новым субъектом).

Естественно, что сделанные нами выводы требуют научного обсуждения и терминологической корректировки. На наш взгляд, предложенный вариант развития рассмотренных традиционных криминалистических категорий может способствовать дальнейшему развитию научных взглядов выдающегося советского и российского ученого-криминалиста, заслуженного деятеля науки Российской Федерации, доктора юридических наук, профессора Рафаила Самуиловича Белкина в год 95-летия со дня его рождения.

Архипова И. А.
Р. С. Белкин: О предмете криминалистики

Криминалистика возникла и развивается как наука, способствующая своими положениями деятельности правоприменительных органов по установлению истины в судопроизводстве, отправлению правосудия и предупреждению преступлений. Соответственно этому криминалистика изучает именно те закономерности действительности, которые проявляются в сфере деятельности дознавателя, следователя, суда, эксперта-криминалиста по установлению истины в судопроизводстве, т. е. в судебном исследовании, под которым понимается деятельность компетентных органов по раскрытию и расследованию преступлений, судебному разбирательству уголовных дел, а также решению гражданско-правовых споров.

В настоящее время применительно к изучаемым наукой криминалистикой объективным закономерностям многие авторы (Р. С. Белкин, А. М. Кустов, Н. П. Яблоков и другие) выделяют закономерности механизма преступления, из числа которых к предмету криминалистики относятся:

— закономерности формирования, выбора и реализации способа подготовки, совершения и сокрытия преступления;

— закономерности возникновения и развития связей между элементами механизма преступления;

— закономерности возникновения и развития явлений, связанных с преступлением, как до, так во время и после его совершения, имеющих значение для судопроизводства по делу.

Криминалистика как наука изучает, прежде всего, те предметы и явления материального мира, которые составляют содержание механизма преступления, являются его элементами, а из всех объектов — прежде всего те, которые запечатлели следы действия этого механизма. Данные следы впоследствии могут стать в установленном законом порядке источниками доказательств, а содержащаяся в них информация — доказательствами по делу. «Процесс собирания, исследования, оценки и использования информации о преступлении и его участниках в целях установления истины также испытывает воздействие определенных закономерностей, входящих в предмет криминалистической науки»

Среди областей научного знания, овладение основами которых является необходимым условием подготовки органов дознания, предварительного следствия, суда, экспертных учреждений, важное место занимает криминалистика — наука, изучающая и обобщающая опыт борьбы с преступностью, разрабатывающая средства и методы раскрытия, расследования и предотвращения преступлений.

Предметом любой науки служат закономерности объективной действительности, обуславливающие возникновение, состояние, тенденции развития определенной группы явлений, фактов, отношений, процессов. Предмет криминалистики также составляет определенная группа специфических закономерностей реального мира, определенных областей человеческой деятельности, которые изучаются ею для использования в борьбе с преступностью.

В период с середины 30-х до начала 70-х гг. прошлого столетия благодаря исследованиям С. А. Голунского, Р. С. Белкина, А. И. Винберга, С. П. Митричева были заложены научные предпосылки общей теории советской криминалистики, которые впоследствии сыграли решающую роль в ее формировании.

Организации процесса расследования, его логическим основам, оценке доказательств различных видов посвятил свои многочисленные работы Рафаил Самуилович Белкин.

Р. С. Белкин в своих работах неоднократно подчеркивал, что:

1) В предмет криминалистики включаются закономерности механизма преступления, то есть закономерности подготовки к его осуществлению, выбора и формирования способа совершения и сокрытия преступления и осуществления преступного замысла.

2) В предмет науки включается термин «информация» как совокупность сведений о механизме преступления и его участниках, содержащихся в отражении комплекса элементов события.

3) Указание на специальный, то есть криминалистический, характер средств и методов судебного исследования и предотвращения преступлений отграничивает эти средства и методы от средств и методов, составляющих предмет социальной науки.

В настоящее время применительно к изучаемым наукой криминалистикой объективным закономерностям многие авторы (А. М. Кустов, Н. П. Яблоков и другие) также выделяют закономерности механизма преступления, из числа которых к предмету криминалистики относятся:

— закономерности формирования, выбора и реализации способа подготовки, совершения и сокрытия преступления;

— закономерности возникновения и развития связей между элементами механизма преступления;

Процесс собирания, исследования, оценки и использования информации о преступлении и его участниках в целях установления истины также испытывает воздействие определенных закономерностей, входящих в предмет криминалистической науки.

Изучение названных объективных закономерностей, их познание необходимо в целях содействия практике борьбы с преступностью. На базе познания этих закономерностей криминалистикой осуществляется разработка технико-криминалистических средств, тактических приемов и методических рекомендаций по работе с доказательствами, по организации и планированию предварительного расследования.

Р. С. Белкин отмечал, что определение всегда отражает сущность предмета познания, но, как правило, не может содержать его развернутой характеристики. Поэтому рассмотрение вопроса о предмете криминалистики требует анализа его элементов — закономерностей объективной действительности, изучаемых криминалистикой, и криминалистических средств и методов судебного исследования и предотвращения преступлений.

Современные взгляды на предмет науки криминалистики не претерпели значительных изменений. Сейчас еще более очевидна заслуга Рафаила Самуиловича Белкина, в честь которого проводится сегодня научно-практическая конференция.

Аубакирова А. А.
Применение фотографирования и видеозаписи в досудебном производстве

Наглядно-образная форма фиксации в деятельности по выявлению и раскрытию преступлений позволяет запечатлеть чувственно воспринимаемый образ объекта либо его признаки и свойства, включая и недоступные для обычного непосредственного восприятия. Основной признак этой формы фиксации информации — наглядность результатов фиксации. В философии под наглядностью понимают «свойство отражения действительности в форме чувственно-конкретных образов», причем считается, что «наглядными являются не только зрительные, но и любые другие чувственные восприятия материальных объектов».

Философское понимание наглядности включает в себя и более узкое толкование этого термина, когда он связывается лишь с визуальным (зрительным) восприятием объекта. Именно в этом смысле мы говорим о наглядности применительно к рассматриваемой форме фиксации информации. Все приемы наглядно-образной формы фиксации обеспечивают наглядность, позволяя запечатлеть либо то, что было доступно для субъекта фиксации при непосредственном визуальном восприятии объекта в натуре, либо те его признаки и свойства, которые стали доступны для такого восприятия после применения соответствующих средств фиксации. Наиболее распространенными приемами наглядно-образной фиксации являются фотографирование и видеозапись. Не зря законодатель отводит данной форме фиксации особое место. По требованиям уголовно-процессуального кодекса РК ст. 123 УПК РК «для закрепления доказательств наряду с составлением протоколов, могут применяться звуко-, видеозапись». Более того, «технические средства фиксации (видеозапись) выполняют ту же удостоверительную функцию, что и понятые» Кроме того, УПК РК регламентирует применение видеозаписи при проведении всех следственных действий.

Фотосъемка в настоящее время — наиболее распространенный прием наглядно-образной формы фиксации информации. Это объясняется большей по сравнению с другими приемами доступностью, простотой и относительно малозатратностью фотографических процессов и аппаратуры, практической достаточностью в большинстве случаев применения фотосъемки для достижения целей фиксации. К тому же оно не влияет на сохранность и состояние фиксируемого объекта. И именно поэтому фотосъемка предшествует любому другому способу фиксации, применение которого может изменить или разрушить объект.

Фотоснимки, видеозапись изготовленные с соблюдением определенных правил и требований УПК, успешно используются в целях идентификации.

Преимущества фотосъемки были оценены криминалистами: чуть ли не с момента изобретения фотографии (вскоре после появления дагерротипии) делались попытки применить ее для борьбы с преступностью. Еще А.Шауэнштейн настоятельно рекомендовал использовать фотографию как средство фиксации. Он писал: «... этим средством не следовало бы пренебрегать ни в одном из тех случаев, в которых покажется сколь-нибудь важно познакомить судей с местом преступления и с первоначальным видом всего, что найдено было там во время предварительного осмотра».

Дальнейшее совершенствование фотографических методов, применяемых полицией, происходило параллельно с развитием общей фотографии, однако уже на этом этапе судебно-оперативная фотография начала разрабатывать и использовать свои специфические приемы, виды и способы съемки, например, сигналетическую (опознавательную), масштабную, панорамную и т. д. Судебная фотография стала одним из важнейших разделов криминалистической техники, чему немало способствовали такие криминалисты, как С. В. Познышев, Е. Ф. Буринский, Р. С. Белкин, Е. Р. Россинская, которые подчеркивали значение судебной фотографии, раскрыли ее сущность и систему.

Как известно, объем информации об объекте, запечатленном фотографическим путем, ограничен тем обстоятельством, что отдельные фотоснимки не позволяют получить полное представление о динамике того или иного события либо действия. В этом случае на помощь субъекту деятельности по выявлению и раскрытию преступлений пришла видеозапись. Использование в противодействии преступности указанных технических средств фиксации динамической картины события явилось естественным следствием дальнейшего развития криминалистической техники.

Криминалистическая видеозапись представляет собой систему научных положений и разработанных на их основе видов и приемов видеофиксации применительно к задачам деятельности по выявлению и расследованию преступлений.

Видеозапись открыла в криминалистике принципиально новые возможности фиксации доказательственной информации. Криминалистическая видеозапись представляет собой систему научных положений и разработанных на их основе видов и приемов видеофиксации применительно к задачам деятельности по выявлению и раскрытию преступлений. Использование видеозаписи позволяет решать следующие практические задачи:

1. С документальной точностью фиксировать и исследовать факты, события, явления в динамике при расследовании преступлений;

2. Сохранять зафиксированную информацию о динамических свойствах, признаках объекта, воспроизводить ее для оценки в любое время в досудебном производстве и в суде;

3. Изучить недоступные человеческому восприятию быстропротекающие события;

4. Фиксировать события, явления не только в динамике, но и во времени.

Оперативность получения видеоизображения и объективность фиксации с использованием видеозаписи позволит в ближайшее время упростить процесс собирания доказательственной информации и представления ее предварительному следствию и суду.

Вместе с тем видеозапись, как всякое средство фиксации, обладает не только суммой положительных качеств, названных выше, но и рядом недостатков. К ним можно отнести следующие:

1. Цифровое видеоизображение на носителе невидимо, поэтому приложенная к протоколу следственного действия видеозапись не обладает свойством непосредственной наглядности, в отличие от фотоснимка, на которых невооруженным глазом видно изображение. Для восприятия видеоизображения необходима специальная техника: монитор (телевизор), воспроизводящее устройство;

2. Видеоизображение по разрешающей способности несколько уступает фотоизображению;

3. Цифровое видеоизображение на магнитном носителе недостаточно стойкое. Его легко повредить либо уничтожить, например, действием магнитного поля, высокочастотным излучением.

Учет этих недостатков необходим для правильного применения видеозаписи и дальнейшего совершенствования ее средств.

Несмотря на прямое указание законодателя об использовании технических средств фиксации доказательств, правоприменительная практика показывает, что фото- и видеозапись используются не всегда. На основе полученных данных выявлены следующие основные негативные тенденции:

1. при производстве неотложных следственных действий не всегда используются научно-технические средства, когда их применение целесообразно или даже необходимо;

2. не во всех случаях использования технических средств фиксации в уголовных делах содержатся материалы, полученные в результате их применения;

3. нередки случаи нарушения уголовно-процессуальных норм и криминалистических рекомендаций, касающихся использования технических средств фиксации и приобщения к уголовным делам полученных материалов.

Основная причина отмеченных недостатков заключается в недооценке доказательственного значения фотоснимков, и видеограмм.

Обобщая изложенное, следует отметить очень важные для практики положения, выражающиеся в том, что ни одна из форм фиксации доказательственной информации не может иметь преимущественного значения. Следует вести речь о взаимосвязи этих форм, комплексном их использовании, так как только такой подход позволяет эффективно применять основные положения криминалистического учения о фиксации доказательственной информации для формирования аргументов при доказывании.

Ахундов Мурад Вагиф оглы.
Криминалистическая характеристика должностных преступлений в таможенных органах

Научные исследования, практика работы органов предварительного расследования показывают, что в основе методики расследования преступлений, в том числе и в сфере таможни, лежат криминалистические характеристики конкретных преступлений.

Криминалистическая характеристика помогает определить, где и какие следы, типичные для данной группы, вида и конкретного преступления, могут быть обнаружены, какие действия и какими способами мог совершить преступник и, соответственно, какими действиями и средствами, в какой последовательности они могут быть обнаружены.

Знание криминалистической характеристики, ее структуры и элементов способствует более правильному уяснению обстановки и выдвижению необходимых для проверки версий, построению на основе анализа данных модели преступления, помогает планированию расследования.

Однако среди ученых-криминалистов не сложилось единого мнения относительно самого понятия «криминалистическая характеристика преступлений». Впервые выражение «криминалистическая характеристика преступлений» было предложено А. Н. Колесниченко. К числу наиболее существенных положений, общих для всех частных методик, писал А. Н. Колесниченко, относится «общая криминалистическая характеристика данного вида преступлений». Далее он отмечает, что «преступления имеют и общие черты криминалистического характера» [6, с. 16]. И предлагает включить в структуру криминалистической характеристики преступления подразделение данного вида преступлений на разновидности и группы, а также типичные следственные ситуации и соответствующие им основные направления расследования, возможные пути установления преступников и задачи повышения эффективности следственной работы [6, с. 20–21].

По мнению Н. П. Яблокова, в содержании криминалистической характеристики преступления следует рассматривать три элемента: криминалистические черты способа совершения преступлений, типичные следственные ситуации, характер информации, подлежащей выяснению [8, с. 38].

С. Г. Еремин считает, что к элементам криминалистической характеристики преступления относятся такие, которые в связи между собой наиболее полно раскрывают сущность криминалистических данных, характеризующих:

1) организованную преступную группу;

2) личность преступника;

3) предмет преступного посягательства;

4) способ подготовки и сокрытия преступления;

5) место, время, обстановку, орудия и средства совершения преступлений;

6) типичные следы и вероятные места их обнаружения [5, с. 44–45].

На наш взгляд, криминалистическая характеристика преступлений, совершаемых в сфере таможенной деятельности, конкретизируя положения общей характеристики преступлений, содержит в себе упорядоченную систему данных: о наиболее распространенных способах его совершения; о типичной обстановке (месте, времени и условиях совершения этих преступлений); о личности преступника (преступников); последствий совершения преступления, взаимодействие которых оказывают решающее влияние на формирование доказательственной информации.

Следственная ситуация складывающаяся на первоначальном этапе, строго индивидуальна при совершении того или иного преступления, напрямую связана с особенностями личности подозреваемого и способа преступления. В зависимости от способа совершения преступления ситуация также может отражать признаки того или иного вида преступления т. е. следственная ситуация взаимосвязана и взаимообусловлена со всеми элементами криминалистической характеристики преступления, отражает в себе признаки этих элементов, их воздействия на ситуацию. Ситуация потому и обозначена как типичная, поскольку характерна для того или иного вида преступления.

Еще один из основателей криминалистики Г.Гросс уделял существенное внимание способам совершения преступления и роли сведений о нем в его раскрытии [4, с. 356]. И. Ф. Пантелеев включает в криминалистическую характеристику преступления, наряду с перечисленными выше элементами, типичные криминальные ситуации, а также сведения о наиболее распространенных технических средствах и источниках их получения, о методах и приемах вовлечения соучастников, о наиболее распространенных мотивах и целях совершения преступлений и их типичных последствиях, а также типичные виктимологические аспекты криминальной ситуации и обстоятельства, способствовавшие совершению преступления [10, с. 18; с. 43].

Эта позиция в современных условиях представляется более предпочтительной. Но и она не бесспорна. Во-первых, в определении нет указания о типичных признаках, что весьма существенно для криминалистической характеристики. Во-вторых, авторы ведут речь и об отдельном преступлении.

По нашему мнению, такая структура складывается из следующих основных компонентов (элементов):

1) типичные устремления организаторов совершения различных преступных действий (при проведении перемещения через таможенную границу АР товаров и транспортных средств; нарушении таможенного режима; при осуществлении таможенных платежей и оформлении; во время реализации таможенного и валютного контроля);

2) типичные свойства личности преступников (преступления подобного рода совершаются, как правило, организованными преступными группировками, задействованными в различных сферах хозяйственно- экономической деятельности, специализирующиеся на профессиональной преступности и т. д.) и мотивы их действий;

3) наиболее распространенные способы и средства подготовки и совершения рассматриваемых преступлений;

4) типичные приемы маскировки (конспирации), применяемые преступниками при подготовке и совершении преступлений;

5) типичные условия (обстановка), в которых готовятся и совершаются преступления в таможенной сфере;

6) специфические следы субъектов преступной деятельности.

Представляется, что при разработке криминалистической

характеристики преступления необходимо опираться на понятие «человеческая деятельность». Исходя из этой посылки, криминалистическая характеристика — это научно разработанная система типичных признаков преступлений определенной категории (вида, группы), отображающихся в объективной действительности в виде специфических следов и способствующих быстрому и полному раскрытию очередного аналогичного преступления.

Впервые особенности криминалистической характеристики преступлений, совершаемых должностными лицами таможенных органов, непосредственно была дана Ю. П. Гармаевым [3, с. 175].Следует отметить, что специфика должностных преступлений, совершаемых должностными лицами таможенных органов имеет многоуровневый характер и включает в себя различные компоненты экономической деятельности (банковской, налоговой, транспортной, системы санитарного контроля, пограничной службы, бизнеса и т. д.). Исходя из этого, представляется, в целом принимая за основу позицию Ю. П. Гармаева по данному вопросу, необходимо с учетом специфики исследуемых преступлений, дополнить его следующими составными элементами криминалистической характеристики преступлений, совершаемых должностными лицами таможенных органов:

— механизм преступлений;

— условия места и времени совершения преступлений;

— средства, используемые при совершении преступлений;

— обстоятельства и условия, способствующих совершению преступлений;

— личности преступника, в интересах которого совершается должностное преступления со стороны представителя таможенных органов;

Преступления, совершаемые в сфере таможенной деятельности, различны, квалифицируются в соответствии с различными статьями Уголовного кодекса АР, совершаются различными способами. (11. 1 часть) Однако все они характеризуются типичными особенностями, которые во многом определяют содержание криминалистической характеристики и состоят в следующем:

— деятельность в таможенной сфере регламентируется нормативно-правовыми актами и должна оформляться соответствующими учетными документами;

— должностные преступления совершаются как умышленно, так и по неосторожности, как правило, путем нарушения по различным мотивам определенных правовых требований, правил, положений, инструкций, в том числе порядка, установленного в данном предприятии, организации;

— преступления совершаются как должностными лицами, так и не должностными, рядовыми работниками, физическими и представителями юридических лиц, а также иными лицами причастных к рассматриваемому виду преступления;

— преступления совершаются в большинстве случаев в процессе выполнения тех или иных таможенных операций;

— преступные действия, как правило, фиксируются в таможенных, банковских, транспортно-сопроводительных, пограничных, международно-транзитных и иных учетных документах, т. е. оставляют определенные следы, реже они частично не отражаются в учете, что само по себе также свидетельствует о преступном умысле.

1. нарушения сроков представления отчетной и учетной документации;

2. преступления носят длящийся характер, осуществляются систематически и, как правило, в рамках легальной внешнеэкономической деятельности;

3. преступные действия связаны с деятельностью других предприятий и организаций, том числе и зарубежных, и оставляют определенные следы в их деятельности, операциях, документах, в памяти лиц, работающих в этих организациях;

4. преступная деятельность осуществляется в рамках обычной деятельности, конкретных операций, в определенных условиях, которые в той или иной степени находятся под ведомственным, вневедомственным, государственным контролем; результаты проверок органов государственного контроля документально оформляются и при этом, несомненно, формируются определенные следы;

5. в результате преступной деятельности предприятию, организации причиняется определенный вред, ущерб, который отражается на финансовом и экономическом состоянии и также формирует определенные следы, а поскольку преступные действия в сфере внешнеэкономической неизбежно связаны с правомерной деятельностью, то следы преступлений не могут не проявиться в имеющихся связях с контрагентами.

Понимая криминалистическую характеристику преступления как совокупность следов преступления, т. е. фактов-последствий, мы рассматриваем их как криминалистические признаки преступления. К таким признакам в сфере таможенного дела относятся, в частности:

— нарушения законодательных, нормативных требований деятельности предприятия, организации, как регулируемых государством, так и установленных учредительными и нормативными актами данной структуры;

— применяет незаконные средства таможенного регулирования торгово- экономических отношений нарушения;

— содействуют уклонению от взимания таможенных пошлин, налогов и иных таможенных платежей;

— недостачи, сомнительные, не предусмотренные выплаты, наличие неучтенных ценностей и т. п.;

— негативные или криминальные явления на смежных, связанных производственным процессом и коммерческой деятельностью предприятиях и организациях, особенно по операциям, которые предусмотрены контрагентскими соглашениями;

— неправомерное поведение, незаконные или криминальные действия тех или иных работников, связанные с хозяйственной деятельностью, нереагирование на них соответствующих руководителей и должностных лиц;

— сомнительный образ жизни, в частности расходы не по доходам, приобретение конкретными лицами за счет организации (предприятия) дорогостоящего имущества и др.

— нарушают правила перемещения товаров и транспортных средств через таможенную границу АР;

— способствуют и совершают преступления в области таможенного дела, а также нарушения таможенных правил и налогового законодательства, не пресекают незаконное перемещение через таможенную границу Азербайджанской Республики наркотических средств, оружия, предметов художественного, исторического и археологического достояния азербайджанского народа и народов зарубежных стран, объектов интеллектуальной собственности, видов животных и растений, находящихся под угрозой исчезновения, других товаров; не оказывают содействие в борьбе с международным терроризмом и пресечению незаконного вмешательства в деятельность международной гражданской авиации в аэропортах АР;

— умышленно нарушают таможенный контроль — совокупность мер, осуществляемых должностными лицами таможенного органа в целях обеспечения соблюдения законодательства АР о таможенном деле и таможенное оформление, чинят препятствия ускоренному товарообороту через таможенную границу Азербайджанской Республики;

— своими действиями и бездействиями искажают таможенную статистику внешнеэкономической деятельности и специальную таможенную статистику Азербайджанской Республики;

— искажают отчетность о товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности;

— препятствуют развитию внешнеэкономических связей предприятий, учреждений, организаций и физических лиц;

— причиняют ущерб государственной безопасности, общественному порядку, нравственности населения, жизни «и здоровья людей, охране животных и растений, окружающей среды, защите интересов азербайджанских потребителей ввозимых товаров;

— нарушают правила осуществления валютного контроля;

— препятствуют, а порою срывают выполнение международных обязательств Азербайджанской Республики в части, касающейся таможенного дела, международных договоров Азербайджанской Республики, связанных с таможенным делом; (13, c. 244)

— создают преграды для сотрудничества с таможенными и иными компетентными органами иностранных государств, международными организациями, занимающимися вопросами таможенного дела;

— оказывают отрицательное влияние на морально-профессиональные качества сотрудников; (13, c. 244)

Перечисленные признаки могут свидетельствовать о должностных злоупотреблениях в таможенном деле, связанных с внешнеэкономической деятельностью, незаконным оборотом наркотиков, оружия, финансирования терроризма и др., поэтому их следует учитывать при оценке информации, анализе других элементов криминалистической характеристики, в частности обстановки совершения должностных преступлений. Они помогают выявить способы совершения и сокрытия преступления, а также причастных к совершению преступления лиц.

В общей системе мер по борьбе с должностными преступлениями в сфере таможенных отношений важнейшая роль принадлежит криминалистическим методам, приемам и средствам ее обеспечения. Поскольку таможенная сфера является объектом особо повышенной заинтересованности организованных преступных групп, расследование преступлений в данной сфере, представляют значительную сложность. В силу этого оперативные работники и следователи Государственного таможенного комитета АР, а также других правоохранительных органов, должны, прежде всего, представлять сущность таких преступлений, их криминалистическую характеристику, построенную на основе анализа и обобщения закономерностей подготовки, совершения и сокрытия исследуемых преступлений.

Багмет А. М.
Труды Белкина Рафаила Самуиловича как основной источник знаний в Московской академии Следственного комитета Российской Федерации

В текущем году юридическая общественность России отметила 95-летие со дня рождения выдающегося ученого в области криминалистики — профессора Рафаила Самуиловича Белкина.

Хотя криминалистика как наука существенно шагнула вперед по сравнению с прошлыми десятилетиями, основные ее положения, заложенные Р. С. Белкиным, являются фундаментом для дальнейших научных исследований, развития теории и практики криминалистики, а многие его научные идеи остаются актуальными и в наши дни.

Возьмем хотя бы только один и теоретический, и сугубо практический вопрос — развитие учения о следственном эксперименте. Так, в своей монографии «Теория и практика следственного эксперимента» (1959) Р. С. Белкин фактически предвосхитил появление нового следственного действия, годом позже узаконенного новым УПК РСФСР (1960), и исследовал его с криминалистических позиций. Далее в монографии «Эксперимент в следственной судебной и экспертной практике» (1964) он исследовал эту тему с позиций общей теории познания, особое внимание уделив вопросам доказывания. УПК РФ 2001 г. в ст. 181, определяя цель и задачи, а также процессуальные особенности данного следственного действия во многом воспринял идеи Р. С. Белкина. Хотя в наши дни при проведении следственного эксперимента применяются новые технические средства (особенно это необходимо при расследовании крупных аварий, например, на авиационном и железнодорожном транспорте), основные процессуальные и гносеологические особенности следственного эксперимента, разработанные Р. С. Белкиным, не утратили своего значения.

Так, в ходе расследования столкновения в воздухе вертолета Robinson R-44 с гидросамолетом Cessna 206F, произошедшего 8 августа 2015 г. над Истринским водохранилищем Московской области (в результате которого погибли пилоты данных воздушных судов, а также семь пассажиров) был проведен следственный эксперимент с участием свидетеля Л. с использованием вертолета Robinson R-44, в ходе которого зафиксированы направление полета вертолета и точка столкновения с гидросамолетом (при этом для фиксации хода и результатов следственного эксперимента применялась видео и фотосъемка). С помощью следственного эксперимента и заключением летно-технической экспертизы были установлены многочисленные нарушения, допущенные пилотом гидроплана, которые в конечном итоге привели к данной авиационной катастрофе.

В своих работах профессор Р. С. Белкин уделял значительное внимание применению криминалистической техники, ориентировал следственных работников на овладение умениями и навыками работы с ней.

Продолжая традиции обучения криминалистики, заложенные метром, в Московской академии Следственного комитета России создана уникальная база криминалистической техники, которой без преувеличения могут позавидовать ведущие юридические высшие учебные заведения России.

В криминалистической лаборатории Академии представлены последние образцы поисковой техники, функционирующей посредством геолокации, металлодетекции, световой и нелинейной локации. Указанные приборы предназначены для поиска захороненных трупов, металлических объектов, средств мобильной связи их частей, а также средств скрытой видео и аудио фиксации. Лаборатория оснащена всеми необходимыми современными криминалистическими научно-техническими средствами криминалистики. Имеются три учебных полигона: «Квартира», «Офис», «Банк» — с соответствующей обстановкой для отработки практических навыков и тактических приемов проведения следственных действий в формате интерактивных занятий со студентами и слушателями; фотолаборатория. Ряд занятий проводится с использованием специализированных компьютерных программ: «Виртуальный обыск», «Виртуальный осмотр места происшествия».

Свое становление указанная обучающая деятельность профессорско-преподавательского состава начала еще в Институте повышения квалификации Следственного комитета Российской Федерации, осуществлявшем повышение квалификации и профессиональную переподготовку сотрудников системы СК России в интересах получения ими профессиональных знаний и навыков в сфере передовой отечественной и зарубежной следственной практики. Именно он стал базой для создания в 2014 г. Академии Следственного комитета Российской Федерации, а с января 1917 г. — Московской академии Следственного комитета.

За время существования Академии и Института свою квалификацию повысили более чем 10 тыс. слушателей различных категорий: следователи, старшие следователи, руководители следственных отделов, руководители следственных управления по субъектам Российской Федерации, следователи-криминалисты, старшие следователи-криминалисты, руководители подразделений криминалистики, помощники следователей, инспектора процессуального контроля и другие.

В настоящее время структура Академии представлена тремя институтами:

— Юридический институт;

— Институт повышения квалификации;

— Научно-исследовательский институт криминалистики.

Создание НИИ криминалистики было обусловлено потребностями следственной практики, необходимостью совершенствования криминалистического обеспечения следственных органов СК России, как один из шагов реализации концепции развития криминалистической службы и криминалистики в Следственном комитете. Научные исследования в НИИ криминалистики проводятся по нескольким направлениям: разработка общих и частных методик расследования преступлений различных видов, технико-криминалистическое и экспертное сопровождение следствия; тактические разработки по осуществлению процесса расследования и отдельных следственных действий. Ряд исследовательских работ посвящен прикладным вопросам судебных экспертиз. Но жизнь не стоит на месте, возможно, что в Следственном комитете и в академии появятся и иные структуры, задачами которых будут изучение научных и прикладных аспектов криминалистической деятельности.

Фундаментальные основы криминалистики, заложенные профессором Белкиным, разработанные им методические рекомендации по практическому применению криминалистических знаний актуальны и в наши дни.

Несомненно, изменился уровень технического оснащения следствия, возможности в проведении процессуальных действий, связанные с применением передовых технических средств и методов.

Например, при осмотре места крушения самолета Боинг 737–505 в г. Перми для ориентирующей и обзорной съемки применялись аэростат и радиоуправляемый беспилотный самолет.

В ходе осмотра места падения самолета АН-2 под Серовым был применен новый метод судебной фотографии — компьютерная сферическая панорама (КСП), основанная на сочетании цифровой фотографии с компьютерными 3D технологиями, использование которой обеспечивает: демонстрацию фотографий места происшествия в трехмерном изображении с целью упрощения восприятия обстановки места происшествия; возможность виртуального перемещения по месту происшествия; возможность виртуального обнаружения и детального осмотра обнаруженных следов и объектов-носителей этих следов; реконструкцию обстановки места происшествия).

Но понимание значения криминалистики в повседневной деятельности следователя, в решении общей задачи правоохранительных органов — борьбе с преступными проявлениями различного характера и профилактике преступлений — не изменилось. Идеи Р. С. Белкина нашли свое продолжение в трудах его учеников и последователей.

В целях сохранения и приумножения лучших традиций следствия и криминалистических учений, в Академии создан музей следствия, в котором имеются фотографии, учебники, монографии, документы Р. С. Белкина.

В юридическом институте Академии создан и успешно работает научный кружок «Следователь-криминалист», где обучающимися проводятся научно-исследовательские работы по различным направлениям криминалистики: трасология; дактилоскопия; оружиеведение; почерковедение и технико-криминалистическое исследование документов; криминалистическая фотография и видеосъемка; криминалистическая габитология; криминалистическое исследование материалов, веществ и изделий; цифровая криминалистика. Известно, что многие труды Р. С. Белкина были обращены к юным криминалистам: начинающим следопытам и молодым следователям; они интересны и в наше время.

В Академии делается многое для того, чтобы приобщить подрастающее поколение следователей к лучшим традициям следствия, побудить их помнить и чтить настоящих профессионалов следствия, выдающихся криминалистов — и ученых, и практиков, которым, безусловно, был и остался в нашей памяти Рафаил Самуилович Белкин.

Баев М. О.
Отдельные проблемы участия адвоката-защитника в производстве следственных действий

Основные тактические средства адвокатом-защитником реализуются при его участии в производстве следственных действий. Комплексный подход к формулированию тактических особенностей наиболее сложной части всей деятельности защитника в уголовном судопроизводстве позволяет рассмотреть их, по вполне допустимой и теоретически корректной аналогии с тактикой следственных действий, применительно к подготовительному, рабочему и заключительному этапам следственного действия.

Учитывая, что защитник не производит, а именно участвует в следственном действии: инициатива его проведения исходит, как правило, от следователя (исключая ситуации, когда следственное действие осуществляется во исполнение ходатайства адвоката). Тем не менее, многие из приведенных элементов следственной тактики в соответствующей интерпретации являются составляющими тактики подготовительного этапа участия защитника в следственных действиях.

С одной стороны, в настоящее время срок, в течение которого следователь обязан ждать явки приглашенного подозреваемым (обвиняемым) адвоката или уже участвующего в деле защитника для производства конкретного процессуального действия, ограничен 5 сутками (ч. 3 ст. 50 УПК). С другой — следующая же часть этой статьи устанавливает возможность производства следственных действий с участием подозреваемого (обвиняемого) без участия защитника (за исключением случаев, предусмотренных п. 2–8 ч. 1 ст. 51 УПК). Очевидно, что наиболее часто в этот срок проводится такое следственное действие, как допрос подозреваемого (обвиняемого). А в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства в отсутствие защитника (независимо от причин этого) и не подтвержденные им в суде, являются недопустимыми доказательствами. Гордиев узел данной проблемы законодатель «разрубил», внеся изменения в ст. 52 УПК РФ и указав, то, что отказ подозреваемого (обвиняемого) от защитника не обязателен для дознавателя, следователя и суда. Нам такое решение этой коллизии не представляется полностью удовлетворительным (что будет обоснованно ниже).

Реалии таковы, что адвокат в намечаемый следователем день и час может оказаться занятым по другому из имеющихся в его производстве дел. Следователь же работает по собственному плану. Кроме того, проведение отдельных следственных действий, запланированных с участием адвоката, требует предварительных, иногда достаточно сложных организационных мероприятий. В ситуации, когда защитник не имеет возможности в намеченное следователем время принять участие в запланированном действии, а последний — возможности (или желания) удовлетворить просьбу адвоката о переносе его производства, последний может предпринять следующие действия:

а) предложить своему подзащитному согласиться на проведение намеченного действия без его, защитника, участия. При этом адвокат должен объяснить подзащитному причины, по которым он не может участвовать в действии, а также на что подзащитному следует обратить внимание при его производстве;

б) если подзащитный не соглашается на проведение действия без участия адвоката, защитник должен путем заявления соответствующего ходатайства требовать переноса проведения запланированного действия на другое время. Для того чтобы такое требование было обоснованным и не выглядело как «прихоть» адвоката, к заявлению следует приложить документы, подтверждающие занятость последнего в намеченное следователем время: справку суда о том, что данный адвокат в это время занят в судебном процессе; справку соответствующего органа о ранее уже назначенном на это же время проведение каких-либо действий с участием данного защитника по другому делу, и т. п. Заметим, что и Кодекс профессиональной этики адвоката содержит аналогичные требования в ч. 1 ст. 14. Кстати, и своему подзащитному адвокат может продемонстрировать документы, подтверждающие отсутствие у него объективной возможности принять участие в том или ином действии, дабы не нарушить установившиеся между ними доверительные отношения.

Однако принимая подобное решение, адвокат должен иметь в виду, что подобная «нестыковка» планов работы следователя и защитника чревата серьезными осложнениями и может повлечь обвинение последнего следователем в умышленном затягивании расследования (особенно, когда истекают сроки содержания обвиняемого под стражей) и даже перерасти в личностные конфликты между ними, которые, говоря словами П. Сергеича могут сказаться, как говорил, «на шкуре подсудимого».

Оптимальной является ситуация, когда одного подозреваемого (обвиняемого) защищают несколько адвокатов. Тогда, как показывает практика, хотя бы один из них будет иметь возможность принять участие в производстве запланированного следователем действия в назначенное им время.

Следующее, что должен решить для себя защитник на подготовительном этапе следственного действия, — это вопрос о необходимости и целесообразности своего в нем участия. Участие адвоката в том или ином действии — это не обязанность, а право, которое он должен использовать в интересах своего подзащитного (кроме случаев, когда участие в следственном действии является обязательным в рамках положений ст. 51 УПК РФ).

Нет сомнений, что в большинстве ситуаций участие защитника в следственных действиях позитивно скажется на обеспечении прав и интересов обвиняемого и, зачастую, на выявлении при их производстве обстоятельств, оправдывающих подзащитного или смягчающих его ответственность. И потому совершенно верно поступают адвокаты, которые по вступлении в дело в первой же беседе с подзащитным предупреждают о том, чтобы он не соглашался на производство каких-либо действий без участия в нем защитника.

С другой стороны, участие в следственном действии защитника психологически как бы презюмирует объективность получаемой в процессе этого действия информации. Вот почему, решая вопрос о необходимости своего участия в том или ином конкретном следственном действии, защитник должен представить себе его возможную цель и реальность ее достижения следователем. Сделать это адвокат может на основании соответствующей оценки имеющейся в его распоряжении информации, ее рефлексивного анализа, использования других известных методик и процедур индуктивного и дедуктивного мышления и, конечно же, своих криминалистических познаний и опыта.

В ряде случаев такой анализ может привести адвоката к выводу о нецелесообразности его участия в предполагаемом действии по одной из следующих причин:

а) будет презюмировать безусловно объективность полученной в результате действия информации;

б) может затруднить подзащитному возможность в дальнейшем, если он того пожелает, изменить позицию, которую он предполагает занять при производстве данного действия;

в) затруднит возможность для защитника в дальнейшем критически оценить с позиции соответствия закону и криминалистическим рекомендациям ход и результаты данного следственного действия и поставить под сомнение их доказательственное значение в случае нарушений закона и ошибок, которые, возможно, допустит в процессе действия следователь (участвуя в следственном действии, защитник, как представляется, не имеет права оставлять таковые без немедленного своего на них реагирования).

Несомненно, вопрос о целесообразности своего участия в запланированном действии адвокат до принятия решения обязан обсудить со своим подзащитным. Он должен разъяснить клиенту причины, по которым он не считает рациональным свое участие в данном действии, учесть его мнение, поскольку окончательное решение по вопросу об участии защитника в следственном действии принимает не адвокат, а подзащитный. И если он настаивает на присутствии защитника при проведении намечаемого действия, последний обязан принять в нем участие.

На подготовительном этапе защитнику необходимо особое внимание уделить планированию своего участия в предстоящем действии. Адвокат должен планировать то, какие обстоятельства, оправдывающие подзащитного или смягчающие его ответственность, и какими, способами он может выяснить в процессе производства предстоящего действия; какая негативная для интересов подзащитного информация может проявиться и какими законными и допустимыми средствами следует ее нейтрализовать.

Рабочий этап тактики участия защитника в отдельных следственных действиях представляет собой реализацию адвокатом намеченных на предыдущем этапе планов выявления обстоятельств, смягчающих или исключающих ответственность подзащитного, а также всемерное обеспечение интересов и процессуальных прав последнего. Он продолжается вплоть до начала следующего — заключительного этапа действия (подписания протокола следственного действия, просмотра изготовленного в процессе его видеофильма и т. п.). Любое подобное действие — процесс весьма динамичный, зачастую неуправляемый и непредсказуемый. Появляющаяся в ходе него информация нередко (особенно на первоначальном этапе расследования) бывает неожиданной для адвоката и требует своевременной и адекватной реакции с его стороны: незамедлительного соответствующего изменения тактического рисунка его участия в данном действии в целом или по отдельным узловым моментам в направлении возможной нейтрализации возникшей отягчающей ответственность подзащитного информации или, напротив, усиления тактического и доказательственного эффекта также неожиданно выявившихся благоприятных для защиты обстоятельств.

По окончании следственного действия адвокат, ознакомившись с протоколом, может корректировать неточности путем постановки уточняющих вопросов или соответствующих заявлений, подлежащих внесению следователем в этот документ.

Сказанным, однако, далеко не исчерпывается деятельность защитника на рабочем этапе следственного действия. На всем его протяжении адвокат должен непрерывно анализировать соблюдение следователем уголовно-процессуального порядка производства соответствующего действия, допустимость используемых следователем тактических приемов с целью незамедлительного реагирования на нарушения первого и несоблюдения вторых, если таковые влияют или могут повлиять на результаты действия в негативном для защиты направлении. Если уголовно-процессуальный порядок действия, в котором принимает участие защитник, нарушается и это ставит под сомнение допустимость и достоверность полученной в результате обвиняющей подзащитного информации, мы полагаем целесообразной следующую линию поведения адвоката. Перед окончанием действия защитник должен сделать заявление о том, какие именно нарушения УПК следователем или судом допущены, в чем значимость таковых и потребовать занесения своего заявления в протокол следственного действия. Цель такого заявления — обратить внимание следователя, руководящего уголовным преследованием, руководителя следственного органа на юридическую, доказательственную ничтожность обвиняющей подзащитного информации.

Когда следователь использует недопустимые, на взгляд защитника, тактические приемы защитник не вправе, «молча негодуя», следить, как к его клиенту применяют психическое насилие (скажем, угрожают арестом, если допрашиваемый не даст устраивающие следователя показания, и т. п.), унижают в процессе производимого действия его честь и достоинство либо иным недопустимым образом пытаются получить информацию, и только впоследствии жаловаться на то вышестоящему руководителю. Что касается возникновения в этой связи конфликтов между следователем и адвокатом, то подобные коллизии (или возможность их возникновения) заложены в подобных взаимодействиях изначально, предопределены различием процессуальных функций сторон и способов их реализации, а зачастую и личными качествами субъектов этого взаимодействия.

По нашему убеждению, адвокат обязан незамедлительно реагировать на подобную тактику следователя, делать заявления о недопустимости его поведения или используемых им приемов. Если таковые не оказали на следователя должного воздействия, адвокат, на наш взгляд, вправе рекомендовать подзащитному отказаться от ответов на вопросы следователя, требовать прекращения или приостановления производства следственного либо процессуального действия и занесения своего мотивированного о том ходатайства в протокол. Последнее не только не исключает, а, напротив, предполагает принесение позднее соответствующих жалоб, более того, при необходимости — заявление отвода следователю в порядке, предусмотренном ч. 2 ст. 61 УПК РФ.

Суть деятельности адвоката на заключительном этапе состоит в тщательнейшей и детальной проверке соответствия подготовленного следователем протокола следственного действия процессу его производства, отражения в нем полученных результатов. Такая проверка может привести защитника к одному из следующих выводов:

а) протокол полностью отражает ход и результаты проведенного следственного действия. В этом случае обвиняемый и его адвокат удостоверяют новые обстоятельства своими подписями;

б) протокол, по мнению обвиняемого и (или) адвоката, искажает существенные с позиции защиты обстоятельства проведения действия и его результаты. В этой ситуации защитник должен требовать внесения следователем в подготовленный им протокол необходимых поправок либо предоставления возможности обвиняемому собственноручно внести таковые в этот документ;

в) в протоколе упущены существенные для защиты моменты, выявленные при производстве следственного действия. В таком случае защитник может либо избрать указанный выше способ устранения неполноты протокола, либо восполнить имеющиеся, на его взгляд, пробелы путем постановки дополнительных или контрольных вопросов участникам действия.

Последний способ может быть использован защитником и в такой разновидности этой ситуации, когда при ознакомлении с протоколом он приходит к выводу, что в процессе действия не следователь, а он, адвокат, что-то пропустил, своевременно не отреагировал на те или иные моменты, выяснение которых служит интересам его подзащитного. Если следователь не возражает против таких усовершенствований, то после внесения соответствующих изменений, поправок и дополнений обвиняемый и его защитник удостоверяют протокол в целом своими подписями. В противном случае они, подписывая протокол, должны использовать свое право на внесение в него заявлений и ходатайств по существу оставшихся не устраненными недостатков.

Балко В. И.
Система направлений дактилоскопической «технологической цепочки» криминалистического аспекта процесса доказывания

В современных условиях становления рыночной экономики правоохранительные функции государств СНГ значительно возросли. Криминалистика своими методами и средствами активно способствует раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений. Одним из наиболее эффективных научных методов раскрытия и расследования преступлений является дактилоскопия, что объясняется особенностями строения и свойствами кожного покрова ладонной поверхности рук, которые изымаются в половине случаев от всех видов следов, обнаруженных при осмотре места происшествия (далее — ОМП).

Общеизвестно, что сущность процесса доказывания заключается в собирании, исследовании, оценке и использовании доказательств, а в деятельностном аспекте она представляет собой единство познавательного и удостоверительного моментов.

Рассматривая дактилоскопическую «технологическую цепочку» в виде системы направлений (ранее рассматривалась в виде системы 7 фаз, когда преобладала «бумажная» дактилоскопическая информация (далее — ДИ) над электронной ДИ, а в настоящее время в связи с преобладанием электронной ДИ — над «бумажной» ДИ), например, до ОМП, когда уже идут приготовления к будущему процессу доказывания и сама подготовка к ОМП, при этом непосредственно процесс доказывания начинается с ОМП, где деятельность следователя состоит из четырех элементов: познавательного, организаторского, поискового и удостоверительного, необходимо проанализировать все действия следователя и криминалиста до и после ОМП.

Деятельностная сторона процесса доказывания заключается в работе с доказательствами: их собирании, исследовании, оценке и использовании (само понятие использования доказательств как стадии процесса доказывания было предложено Р. С. Белкиным в 1960-х гг.), но подготовительные и организационные действия субъекта доказывания практически начинаются и идут до и после ОМП. Вашему вниманию предлагается дактилоскопическая «технологическая цепочка» криминалистического аспекта процесса доказывания, с содержательной частью, состоящая из 12 направлений. Как известно, теорию доказывания изучают процессуалисты, но в последнее время как криминалисты, «так и представители иных смежных наук — каждые в своих специфических аспектах и своими методами и средствами», утверждает Белкин А. Р.

1. Направление — это допрофессиональная подготовка будущего сотрудника, его морально-нравственная, физическая и первоначально правовая подготовки.

2. Направление — это профессиональная подготовка, самоподготовка и переподготовка следователя и криминалиста.

3. Направление, связанное до осмотра места происшествия — это подготовка проверка и подготовка технико-криминалистических средств; психологическая подготовка следователя и криминалиста; получение информации о преступлении, сотруднику ОВД следует обратить внимание на профилактику сохранности следов до приезда следственной группы.

4. Направление, связанное с осмотром места происшествия — это собирание папиллярных следов человека (далее — ПСЧ): поиск ПСЧ, предохранение ПСЧ во время осмотра, обнаружение ПСЧ, выявление ПСЧ, отбор ПСЧ, предварительное изучение ДИ человека, протоколирование ПСЧ, фотографирование ПСЧ, изъятие ПСЧ, откопирование ПСЧ, иная техническая фиксация ПСЧ. Собирание папиллярных следов связано с поиском следов и начинается определением границ ОМП и перемещения преступников для выдвижения рабочей версии специалиста о возможном расположении папиллярных следов. Использование полного набора научно-технических средств и тактическое последовательное применение адекватных следовыявляющих веществ для выявления папиллярных следов. Надлежащая процессуальная и техническая фиксация отобранных папиллярных следов человека с их изъятием. Соблюдать требования к предварительной подготовке поверхности предмет — носителя папиллярных следов, особенно зимой. Не забывать главное «золотое» правило изъятия — стараться изымать папиллярные следы вместе с предметом-носителем.

5. Направление начинается с получения первичной сравнительной ДИ — сравнительных образцов отображений папиллярных узоров человека на ОМП или отдельного следственного действия. Часть ДИ используем из дактомассива или с базы данных автоматической дактилоскопической информационной системы (далее — БД АДИС), куда ДИ поступает путем электронного сканирования рук и дактилоскопических карт. Получение качественных сравнительных образцов папиллярных отображений человека традиционным способом иногда является определенной проблемой в рамках ОМП или отдельного следственного действия. Идет первичный учет (сбор) дактилоскопической информации.

6. Направление — сохранение папиллярных следов человека — это надлежащая упаковка папиллярных следов человека, транспортировка папиллярных следов человека, хранение папиллярных следов человека, дактилоскопическая регистрация. Она уже начинается с предохранения следов во время осмотра, упаковки предмета с папиллярными следами человека, его транспортировки для подготовки к дактилоскопической экспертизе. А также криминалистические рекомендации по условию стационарного хранения папиллярных следов человека.

7. Направление — обработка ДИ — это действия, направленные на накопление электронной ДИ, ее переработку (классификация, систематизация, кодирование), применение (изменение, дополнение, использование, распространение, выдачу и блокирование ДИ). Действия, направленные на сохранение ДИ в надлежащем виде для обеспечения целостности, конфиденциальности и доступности в электронной и в бумажной форме, осуществляются уполномоченными лицами государственных органов.

8. Направление — экспертное исследование — это подготовка и назначение дактилоскопической экспертизы, производство (стадии) дактилоскопической экспертизы, пороскопическая и эджеоскопическая экспертизы, комплексная дактилоскопическая экспертиза). Данное направление начинается с качества подготовки, назначения и проведения дактилоскопической экспертизы. Уделяется внимание сбору необходимых материалов, формулировки вопросов с учетом возможностей эксперта. Надлежащая проработка производства всех стадий дактилоскопической экспертизы с учетом внутреннего убеждения эксперта, в правильности и единственной возможности сделанных им выводов. При дактилоскопической экспертизе выводы криминалиста о наличии или отсутствии тождества конкретного лица основывается на оценке совпадающих признаков и различий, выявленных им при сравнительном исследовании кожных узоров, отображенных в следе и в образце. При проведении пороскопических или эджеоскопических исследований необходимо, прежде всего, определить не только руку или палец, но конкретный участок кожного покрова, образовавший изучаемый след. Учитывать объем отображения информации непапиллярной поверхности кожи, сопряженный с папиллярным следом. Проведение комплексных дактилоскопических экспертиз приводит к уменьшению условно-пригодных и непригодных папиллярных следов для идентификации.

Дактилоскопическая экспертиза решает основную идентификационную задачу, а также диагностическую, ситуационную и очень редкоклассификационную задачи. Эксперт соблюдает определенный алгоритм производства (стадийность) дактилоскопической экспертизы.

9. Направление — оценка дактилоскопической экспертизы — это оценка заключения дактилоскопической экспертизы экспертом; оценка заключения дактилоскопической экспертизы дознавателем, следователем и судом, и другими лицами). Оценка доказательств в узком смысле — это оценка самого заключения эксперта, как самим экспертом, так и иным уполномоченным лицом. А оценка доказательств в широком смысле — это оценка их с точки зрения относимости, допустимости, достоверности и согласуемости доказательств, а всех собранных доказательств в совокупности — достаточности для разрешения уголовного дела. При оценке заключения важным является определение полноты проведенного экспертом исследования, отсутствие противоречий и насколько четки и корректны выводы. Она определяется применением всех доступных эксперту приемов и методов проведения экспертизы в данном конкретном случае, например, полное описание, наглядность и убедительность иллюстрации к заключению. Оценка фактических данных, установленных экспертом, должна найти правильное и полное отражение в процессе доказывания и зависит от его компетенции.

10. Направление — использование ДИ — это право и порядок получения, передачи ДИ, использования (применения) данных ДИ). Происходит дальнейшая обработка ДИ. Внедрение БД АДИС позволяет повысить точность и уменьшить время поиска необходимой ДИ, а значит, и увеличить эффективность. Повышение уровня этих условий определяется уровнем взаимодействия между подразделением, обслуживающим АИПС, и подразделениями криминальной полиции, дознания и следствия. Поэтому важно добиться такого положения, когда дактилоскопический учет станет действующим в реальном времени для этих подразделений, что в свою очередь станет стимулом постоянного обращения к нему и активного формирования качественного массива бумажных и электронных дактилоскопических карт лиц, подлежащих учету, регистрации и обработке.

11. Направление — защита ДИ — это профилактика несанкционированного доступа к ДИ, ответственность уполномоченного органа (лица) за надлежащее хранение и за незаконное распространение ДИ, передача ДИ, порядок уничтожения ДИ в правовом поле.

«Качественная защита ДИ в отдельной стране СНГ способствует более раннему появлению всеобщей государственной регистрации в этой стране» [5,с. 127].

12. Направление — научно-практическая, научно-исследовательская работа — это активное участие сотрудников в научно-практической и научно-исследовательской работе. На создание ведомственного сборника в формате журнала простых практических предложений, новаций, тезисов, статей, появления проблем, практических рациональных предложений и изобретений специалистов, экспертов и следователей по традиционным криминалистическим исследованиям, а также специальным исследованиям, прямо или косвенно связанным с исследованием идентификационных полей папиллярного узора человека. Данный сборник сблизит теорию и практику и повысит ее взаимную отдачу. Это условно связано с локальной территориальной «ведомственной разобщенностью» криминалистических подразделений.

Подводя итог изложенной статьи, необходимо отметить, что использование папиллярных следов для решения идентификационных и других задач позволяет получить важную доказательную и ориентирующую информацию. Это позволяет:

— осуществлять криминалистическую идентификацию личности по следам пальцев рук, обнаруженных на ОМП;

— устанавливать преступников, ранее зарегистрированных как судимых; провести идентификацию лиц, потерявших память или неопознанных трупов; проводить розыск лиц, пропавших без вести;

— устанавливать факт совершения нескольких преступлений одним лицом или одного преступления несколькими лицами при помощи БД АДИС и других важных обстоятельств для следствия, например, механизм следообразования следов рук.

Сейчас общий объем накопленных в БД АДИС данных в странах СНГ составляет сотни миллионов электронных дактилоскопических карт. Сотрудники органов внутренних дел, уполномоченные на работу с ДИ, имеют возможность в установленном порядке обратиться с запросом к любой БД АДИС. В первую очередь, использование ДИ необходимо при расследовании преступлений, носящих серийный и межрегиональный характер и по «горячим» следам. Необходимо создание и внедрение централизованной интегрированной автоматизированной информационной дактилоскопической системы (ЦИАДИС-МВД) в ЕврАзЭС, а затем в СНГ. Это позволит вывести БД АДИС на более качественный уровень и повысить оперативность формирования и достоверность сведений. За счет гарантированного обмена данными между комплексами ЦИАДИС-МВД в режиме реального времени сократятся сроки сбора и обработки дактилоскопической информации. Повышая качество каждого звена (направления и его действий) дактилоскопической «технологической цепочки» в целом, при наличии постоянно используемой БД АДИС, происходит повышение качества дактилоскопических экспертных исследований при надлежащем алгоритме взаимодействия заинтересованных субъектов исследования и доказывания.

Бардаченко А. Н., Смольяков П. П.
Актуальные вопросы теории криминалистической идентификации и криминалистической диагностики

Во втором томе «Курса криминалистики» Рафаил Самуилович Белкин большое внимание уделяет рассмотрению проблемных вопросов теории криминалистической идентификации и криминалистической диагностики. Вот некоторые из них: «Равнозначны ли по своему содержанию понятия групповой (видовой, родовой) идентификации и установления групповой (видовой, родовой) принадлежности в том смысле, в каком они используются в криминалистике? Корректны ли термины «групповая (видовая, родовая) идентификация», «видовое (родовое) тождество?».

Полагаем, что и на сегодняшний день эти вопросы не потеряли своего значения. Попытаемся рассмотреть их применительно к экспертному исследованию следов орудий взлома. В ходе такого исследования решается целый ряд идентификационных и диагностических задач. Анализ заключений экспертов подтверждает данные об их количественном соотношении, приводимые в криминалистической литературе: менее 20% — идентификационные задачи и более 80% — диагностические. Эти задачи могут решаться по отдельности, чередоваться, сочетаться как отдельные части или стадии единого процесса. Для того чтобы проследить взаимосвязь идентификации и диагностики в процессе экспертного исследования следов орудий взлома, необходимо раскрыть общие черты и различия этих двух процессов.

Сущность криминалистической идентификации в трасологии, как справедливо отмечает Ю. Г. Корухов, заключается в установлении факта тождества путем сопоставления объекта и его отображения. Тогда как криминалистическая диагностика представляет собой процесс (и цель) научного познания, позволяющий получать представление о механизме преступного действия на основе его отражения в объектах материального мира.

Общими чертами экспертной идентификации и диагностики выступают, во-первых, использование одинаковых общенаучных методов (наблюдение, описание, измерение, моделирование, эксперимент и другие). Особе место в этом ряду принадлежит методу сравнения. Во-вторых, ряд положений теории идентификации был заимствован и приспособлен к потребностям диагностики. В качестве примера, диагностический признак (в теории идентификации — идентификационный); диагностирующий и диагностируемый объекты (в теории идентификации — идентифицирующий и идентифицируемый).

Криминалистическая идентификация и криминалистическая диагностика различаются как по предмету познания, так и по характеру связи объектов между собой и с событием преступления. Криминалистическая идентификация имеет своим предметом установление тождества путем сравнения объектов, каждый из которых находится в установленной или предполагаемой связи общего происхождения между собой, с событием преступления; криминалистическая диагностика имеет своим предметом установление сущности (природы, свойств, состояния) связанного с событием преступления объекта путем его сравнения с объектами или их отображениями, заведомо не связанными с ним общностью происхождения, а также с событием преступления, представляющими классы, роды, виды и другие звенья известных классификаций.

В процессе экспертизы следов орудий взлома могут проводиться идентификационные, диагностические и классификационные исследования. Определенный интерес при этом вызывает вопрос установления групповой принадлежности. Отсутствие достаточного количества частных признаков, способных индивидуализировать объект, или отсутствие отображения таких признаков в следе не позволяют эксперту прийти к выводу об индивидуальном тождестве. В этом случае эксперт ограничивается установление групповой принадлежности. Таким образом, если для индивидуализации оказывается недостаточно частных признаков, то решение идентификационной задачи завершается установлением групповой принадлежности объекта, т. е. установлением принадлежности объекта к некоторому множеству (группе) однородных объектов, осуществляемым на основе изучения свойственных всем объектам данной группы общих признаков.

Установление групповой принадлежности может как иметь самостоятельное идентификационное значение, так и служить начальной стадией процесса индивидуального отождествления.

Мы солидарны с мнением В. А. Снеткова, который полагает, что при определении групповой принадлежности в процессе идентификации обязательно наличие установленной или предполагаемой связи каждого из сравниваемых объектов с событием преступления. Наряду с этим установление групповой принадлежности может быть диагностическим процессом в случае, если имеет своим предметом и содержанием установление сущности (природы, состояния) изучаемого объекта путем сравнения с объектами (или их отображениями), заведомо не связанными с изучаемым объектом, событием преступления.

То есть, если экспертизой требуется установить вид примененного для взлома оборудования термической резки по следам на преграде, это будет диагностическая задача. Если же при осмотрах мест двух разных происшествий изъяты следы термической резки на преградах и перед экспертом стоит вопрос: не одним ли видом (типом) оборудования образованы эти следы; либо, если у подозреваемого изъят аппарат термической резки, и стоит вопрос: не данным ли аппаратом образованы следы, изъятые при осмотре места происшествия, то в данных случаях мы будем иметь дело с решением идентификационной задачи.

Следует коснуться и классификационных исследований. Мы придерживаемся позиции Ю. Г. Корухова, и задачу по определению модели аппарата, примененного для взлома преграды и обнаруженного на месте происшествия или изъятого у подозреваемого, относим к классификационной. Объясняется это тем, что в данной ситуации исследуется объект, но не его отображение, и в задачу исследования входит определить, к какому стандартизированному классу (определенному ГОСТом или иной системой стандартизации) он относится.

В заключение следует констатировать, что в процессе экспертного исследования решение диагностических задач преобладает над задачами идентификационного характера. В тоже время не стоит их противопоставлять, т. к. они находятся в неразрывной связи, предваряют и дополняют друг друга.

Баянов А. И.
Интегративный подход при определении степени риска при принятии решений, направленных на выбор криминалистических средств допроса

Научное наследие Р. С. Белкина многогранно и неисчерпаемо. Трудно назвать области криминалистики, которых не коснулась мысль талантливого ученого. Р. С. Белкин стоял у истоков различных научных направлений и криминалистических теорий. К числу последних относится теория принятия тактических решений. Рассматривая отдельные ее аспекты, Р. С. Белкин выделял вопрос, связанный с принятием решений в условиях тактического риска. Как указывает Е. Р. Россинская, впервые проблема тактического риска была поставлена Р. С. Белкиным в 1974 году. В последующих работах Р. С. Белкин рассматривал тактический риск как постоянный элемент процесса принятия тактического решения. «Стремление вообще избежать риска нереально: задача заключается в том, чтобы избрать стратегию наименьшего тактического риска, предвидеть возможные последствия своего решения и заранее продумать меры по ликвидации или ослаблению этих последствий, что, в конечном счете, и приведет к максимально возможному в данных условиях положительному результату».

Стратегия избрания наименьшего тактического риска, обеспечивающая положительный результат в процессе предварительного расследования преступлений, в том числе и при поведении одного из самых распространенных следственных действий, которым является допрос, предполагает определение степени риска.

Понятие риска, степени риска неразрывно связано с деятельностью человека. Риск — неотъемлемая черта человеческой деятельности, решающий фактор процесса принятия решения.

Поскольку процесс принятия решения происходит в сфере мышления, риск является субъективным представлением лица, принимающего решение относительно меры возможного наступления последствий, которые будут препятствовать достижению поставленных целей, в том числе и решению отдельных задач. Несмотря на субъективный характер, риск имеет объективные предпосылки. Они заключаются в многофакторности фактического основания принятия решения, неопределенности и недостаточности информации, необходимости прогнозировать перспективы изменений в текущем состоянии отдельных факторов, влияющих на решение задач и достижение цели допроса.

Цель допроса заключается в получении полных и правдивых показаний. Уголовно-процессуальный кодекс РФ устанавливает правила и порядок проведения допроса. В отдельных нормах УПК РФ регламентируются процессуальные приемы, направленные на обеспечение порядка подготовки и проведения допроса. Значительная часть средств подготовки и проведения допроса рекомендуется криминалистикой. К их числу относятся: линия допроса, тактическая комбинация и тактический прием допроса. Применению криминалистических средств допроса предшествует процесс их выбора из тех, которые рекомендуются наукой и эффективность которых подтверждается практикой.

На принятие решения о выборе криминалистических средств допроса влияют различные факторы: а) стоящая перед допрашивающим лицом задача допроса; б) общий характер ситуации допроса и отдельных составляющих ее элементов (компонентов); в) процессуальный статус допрашиваемого лица, особенности его личности; г) коммуникативные возможности допрашивающего лица; д) психологические закономерности переработки информации человеком, включающие восприятие, осмысление, запоминание, забывание и воспроизведение.

Указанные факторы подробно исследуются в психологической и криминалистической теориях допроса. При этом выделяются отдельные составляющие компоненты и определяется их влияние на выбор средств допроса. В качестве примера можно рассмотреть основные компоненты, которые составляют ситуацию допроса. Общий характер ситуации допроса складывается из следующих компонентов: а) установка допрашиваемого лица по отношению к предмету допроса и к личности следователя; б) линия поведения допрашиваемого лица до начала и в процессе допроса; в) уровень информационной осведомленности допрашивающего лица в обстоятельствах расследуемого события, относящихся к предмету допроса; г) уровень информационной осведомленности допрашивающего лица относительно установки и личностных особенностей допрашиваемого; д) промежуток времени между восприятием обстоятельств расследуемого события, его окончанием и началом допроса; ж) наличие или отсутствие у допрашивающего лица временных, организационных и информационных ресурсов для повышения уровня своей осведомленности; з) особенности внешних условий, психофизиологическое состояние допрашиваемого лица во время восприятия события; и) изменения, произошедшие в сознании допрашиваемого лица после восприятия события до начала допроса.

Каждый из приведенных выше компонентов ситуации допроса с учетом решаемой задачи и цели допроса может иметь благоприятный (позитивный) или неблагоприятный (негативный) характер.

Негативный характер отдельных компонентов является препятствием для решения задач и достижения цели допроса. Позитивный препятствий не создает. Отдельные компоненты могут быть отнесены к группе нейтральных, т. е. таких, которые не имеют четко выраженного характера. Они не относятся ни к позитивным, ни к негативным. Негативный характер отдельных компонентов ситуации допроса служит объективным основанием возникновения риска в процессе принятия решения. Аналогично следует относиться и к остальным факторам, которые помимо ситуации допроса влияют на процесс принятия решения. Наличие значительного числа негативных факторов повышает степень риска и, наоборот, степень риска уменьшается при условии, что число позитивных факторов превышает число негативных. Мера соотношения негативных и позитивных факторов свидетельствует о применении количественного подхода к определению степени риска. Количественный подход предопределяет использование математических средств при определении степени риска каждого из факторов, влияющих на принятие решения, и может выражаться от 0% до 1% или от 0% до 100%.

Очевидно, что природа факторов, которые влияют на принятие решений при проведении допроса, не позволяет математически определить меру риска отдельно для каждого из факторов и рассчитать общую суммарную степень риска принимаемого решения. Поэтому количественный подход к определению степени риска при расследовании преступлений и проведении допроса применяться не может.

В общественных сферах человеческой деятельности помимо количественного подхода используется также и интегративный, состоящий из количественной, качественной и аксиологической сторон. Данный подход может быть использован при определении степени риска при принятии решений в процессе выбора криминалистических средств допроса. Интегративный подход начинается с количественной оценки меры соотношения между позитивными и негативными факторами, влияющими на определение степени риска принимаемого решения. Количественная оценка меры соотношения позитивных и негативных факторов носит первоначальный, но необходимый характер. Она дает возможность выделить все факторы, потенциально влияющие на процесс принятия решения, определить их характер (позитивный, негативный) и создать основания для дальнейшей качественной оценки.

Аналогичный подход к определению степени риска при принятии решения при проведении очной ставки использует Р. С. Белкин. При этом он акцентирует внимание на том обстоятельстве, что степень тактического риска зависит не только и не столько от числа вариантов отрицательных последствий и его отношения к числу возможных вариантов последствий вообще. Развивая данную мысль, Р. С. Белкин пишет: «Здесь пришлось бы сделать многочисленные поправки, вызванные необходимостью учитывать такое количество субъективных и объективных факторов, которые делают такой учет возможным лишь в сугубо вероятностной форме и только на основе опыта и интуиции следователя».

Необходимость учета значительного количества факторов при оценке их влияния на степень риска в процессе принятии решения вызывает потребность применения качественной стороны интегративного подхода, которая основывается не на мере соотношения между позитивными и негативными факторами, а предполагает учет их влияния на решение отдельных задач и достижение цели допроса.

При качественной оценке отдельных факторов следует учитывать, во-первых, установлен ли фактор на уровне достоверного (фактического) или вероятностного знания; во-вторых, достаточно ли провести оценку только текущего состояния фактора, или необходима оценка перспектив изменения фактора; в-третьих, из совокупности факторов, влияющих на принятие решения, следует выделить факторы, имеющие существенное значение для решения поставленной задачи и достижения цели допроса.

Вероятностный характер факторов усиливает степень риска принимаемых решений. И наоборот, «чем шире исходная фактическая база принимаемых решений, тем более обоснованы и надежны сами принимаемые решения». При этом степень риска в ходе принятия таких решений понижается и может быть сведена к минимальному значению.

Оценка отдельных факторов может проходить как на уровне их текущего, так и текуще-перспективного состояния. На уровне текущего состояния при определении степени риска подлежат оценке относительно устойчивые и постоянные факторы. Эти факторы в процессе допроса не меняют или почти не меняют своего содержания. В качестве примера постоянных факторов можно указать на процессуальный статус допрашиваемого, его личностные особенности; коммуникативные особенности допрашивающего лица; общие закономерности переработки информации человеком и т. п.

Другие факторы имеют подвижный, динамический характер и могут меняться в процессе допроса. К числу таких факторов прежде всего относятся компоненты ситуации допроса: установка допрашиваемого лица, линия его поведения, уровень осведомленности следователя и т. п. Оценка отдельных компонентов (и в целом ситуации допроса) с учетом динамического характера последних, должна проводиться не только на основе их текущего состояния, но также учитывать возможные варианты изменений и их влияние на степень риска. На такой подход к оценке компонентов ситуации обращал внимание И. А. Копытов.

Качественная сторона при оценке влияния отдельных факторов на степень риска принимаемых решений завершается разделением последних на существенные (основные) и несущественные (второстепенные). При принятии решения учитываются только существенные факторы. Остальные в расчет не принимаются. Указанный подход реализуется в различных сферах общественной деятельности, в том числе и при расследовании преступлений. Так, в криминалистических источниках можно встретить предложение о разделении факторов на «определяющие» и «иные» с учетом их влияния на принятие решения.

К существенным факторам следует относить такие, которые с учетом методики допроса, персонального опыта допрашивающего лица имеют наибольшее (решающее) значение для решения задачи достижения цели допроса. Данные факторы будут основой определения степени риска принимаемого решения. Существенные факторы могут иметь как позитивный, так и негативный характер. При этом позитивные факторы уменьшают степень риска, а негативные соответственно ее увеличивают. Несущественные факторы (позитивные и негативные) не учитываются при определении степени риска. Такой подход может спровоцировать появление новых, неучтенных рисков, т. е. факторы, которые были отнесены к несущественным, могут в дальнейшем изменить свою характеристику.

Применительно к процессу допроса априорно можно назвать ряд факторов, которые в большинстве случаев считаются существенными при определении степени риска принимаемого решения. К ним можно отнести: а) наличие (отсутствие) личного интереса у допрашиваемого лица; б) особенности личности допрашиваемого, его социальная установка; в) уровень информационной осведомленности следователя. Данный перечень является условным. В каждом конкретном случае допроса список существенных факторов, влияющих на степень риска принимаемых решений, будет зависеть от их индивидуальных характеристик. В некоторых случаях и внешний облик допрашиваемого лица, и его профессиональный опыт могут рассматриваться основаниями уменьшения или повышения степени риска при выборе средств допроса.

Качественная сторона при определении степени риска принимаемых решений в процессе допроса направлена на выбор эффективных решений, обеспечивающих целенаправленность следственного действия при минимальном значении риска.

Цель допроса является частной целью процесса предварительного расследования и уголовного судопроизводства. Риски, заложенные в процессе допроса, будут препятствовать достижению целей более высокого уровня не только правового, но и социально-значимого уровня. Не каждое эффективное, целенаправленное решение в процессе допроса может соответствовать аксиологической стороне интегративного подхода к определению степени риска. Например, целый ряд приемов допроса, предполагающих воздействие на эмоциональную сферу допрашиваемого лица, являются эффективным в достижении цели допроса в тактическом отношении. Однако в стратегическом отношении решение об их применении связано с повышением степени риска, поскольку данные приемы (лобовой допрос, демонстрация предметов-аналогов, постановка внезапных вопросов и т. д.) очевидно обладают повышенной степенью риска. Их применение может приводить к потере доверия и уважения со стороны допрашиваемого лиц не только к конкретному следователю, но и к правоохранительной системе в целом. Очевидно, такой результат не будет соответствовать вышестоящим социальным целям, предполагающим нравственное воспитание человека, формирование доверия и уважения к институтам власти.

На основе интегративного подхода к определению степени риска принимаемых решений в процессе допроса можно указать на требования, которым должны отвечать выбираемые криминалистические средства. Выбираемые криминалистические средства допроса должны обеспечивать максимальный положительный результат при незначительной степени риска и приводить к минимальным издержкам при высокой степени риска в том случае, когда избежать негативных тенденций в изменении существенных факторов не представляется возможным по объективным причинам. Такого рода решения относятся к оптимальным. Основная задача принятия оптимальных решений заключается в минимизации степени риска при выборе криминалистических средств.

Бекишев А. К.
Криминалистическая характеристика укрытия уголовных правонарушений

Успешное раскрытие и расследование уголовных правонарушений обусловлено, как правило, двумя факторами: профессионализмом и мастерством следователя, а также наличием разработанной частной методики расследования конкретного уголовного правонарушения. Раскрытие и расследование укрытия уголовных правонарушений не является исключением и напрямую зависит от вышеуказанных условий. Вместе с тем, анализ юридической литературы свидетельствует об отсутствии разработанной методики расследования укрытия уголовных правонарушений, в том числе и специальных научных исследований, посвященных данной теме.

Об острой необходимости разработки такой методики свидетельствуют результаты анкетирования сотрудников правоохранительных органов, осуществляющих расследование и профилактику укрытия уголовных правонарушений, а также служебные (дисциплинарные) расследования фактов укрытия уголовных правонарушений. Так, подавляющее большинство, опрошенных в ходе анкетирования следователей подразделений собственной безопасности (98%) и офицеров антикоррупционной службы (80%) констатировали факт отсутствия методики расследования укрытия уголовных правонарушения, и высказались о необходимости разработки такой методики.

Важной составляющей методики расследования преступлений является криминалистическая характеристика уголовных правонарушений. Именно разработка криминалистической характеристики является обязательным условием разработки эффективной методики расследования уголовных правонарушений, методических и практических рекомендаций по раскрытию и профилактики уголовного правонарушения, правильного выбора направления расследования, а также противодействия преступности в целом.

Введение термина «криминалистическая характеристика» в научный оборот было использовано Л. А. Сергеевым в работе «Расследование и предупреждение преступлений, совершаемых при производстве строительных работ», которая была опубликована в 1966 году. Рассматривая особенности отдельных видов преступлений, Л. А. Сергеев отмечал, что характерные им особенности в совокупности составляют криминалистические характеристики отдельных видов преступлений.

Еще одним ученым, стоявшим у истоков исследования криминалистической характеристики и создания учения о ней, был А. Н. Колесниченко, который в своих работах отмечал, что к числу наиболее значимых положений, характерных для всех частных методик расследования преступлений, необходимо относить общую криминалистическую характеристика отдельного вида преступления, поскольку практически всем преступления присущи общие черты криминалистического характера.

Рассматривая структуру криминалистической характеристики укрытия уголовного правонарушения, стоит отметить, что она должна, на наш взгляд, должна включать такие элементы, как данные о предмете преступления, способе, сокрытии, его обстановке, отдельных чертах личности преступников и потерпевших и других данных. Рассмотрим каждый из них.

Предмет преступного посягательства. Предметом укрытия уголовного правонарушения выступают заявление или сообщение о достоверно готовящемся или совершенном уголовном правонарушении.

Способ совершения и сокрытия уголовного правонарушения. Способ совершения уголовного правонарушения играет определяющую роль в формировании информации о содеянном уголовном правонарушении, лице, его совершившем, а также других обстоятельствах, имеющих значение для раскрытия и расследования уголовного правонарушения. В этой связи, познание способа совершения уголовного правонарушения можно квалифицировать как метод практической деятельности органов расследования и суда, один из путей установления истины по схеме — «от способа совершения преступления к его раскрытию».

Изучение судебно-следственной практики, интервьюирование и анкетирование сотрудников правоохранительных органов, осуществляющих профилактику, раскрытие и расследование укрытия уголовных правонарушений, позволило нам сделать следующие наблюдения:

Особенности предмета уголовного правонарушения (заявления, протокола и другие документы) во многом предопределяют и способы укрытия уголовного правонарушения. Указанное влияние обычно проявляется в том, что, поскольку обращения заявителей носило письменный характер, то действия преступников были направлены на максимальное сокрытие следов преступления, посредством необоснованного списания информации об уголовном правонарушении в НД, служебного подлога, фальсификации доказательств и т. п.

Способы укрытия уголовных правонарушений в определенной мере определяются и личными качествами преступников. Об этом свидетельствуют различия в способах укрытия (например, использования самого простого способа укрытия — не регистрации информации об уголовном правонарушении в КУИ, либо использования целого комплекса действий (фальсификации доказательств, подлога документов), направленных не только укрыть уголовное правонарушение, но и сокрыть следы данного преступления).

Практически все способы укрытия уголовных правонарушений осуществляются посредством действий (необоснованное списание информации об уголовном правонарушении в НД; необоснованное привлечение к дисциплинарной либо административной ответственности при наличии признаков уголовного правонарушения; умышленное занижение квалификации уголовного правонарушения и др.) и только некоторые способы связаны с бездействием (не регистрация информации об уголовном правонарушении в КУИ; не выделение в отдельное производство материала, имеющего признаки другого уголовного правонарушения).

Большинство способов укрытия уголовного правонарушения сочетают в себе и способ совершения и способ сокрытия преступления (необоснованное списание информации об уголовном правонарушении в НД; необоснованное направление материала, содержащего информацию об уголовном правонарушении, в суд по делам частного обвинения и др.).

Для выявления и компетентного расследования укрытия уголовного правонарушения, а также привлечения виновных лиц к уголовной ответственности, от следователя требуется и умение выявлять способы сокрытия рассматриваемого преступления. К сожалению, анализ статистики, результаты анкетирования и интервьюирования сотрудников правоохранительных органов, а также следственно-судебной практики свидетельствует о достаточно невысоком качестве расследования.

Рассматривая способы сокрытия такого преступления как укрытие уголовных правонарушений, еще раз отметим, что большинство способов укрытия уголовного правонарушения сочетают в себе и способ совершения и способ сокрытия преступления.

Еще одной характерной чертой укрытия уголовного правонарушения, связанного с сокрытием данного преступления, является отсутствие подготовки к совершению укрытия уголовного правонарушения. Это обусловлено специфичностью способов укрытия уголовного правонарушения. Как правило, умысел и возможность в укрытии уголовного правонарушения возникает у должностного лица непосредственно лишь после обращения заявителя об уголовном правонарушении. Что практически исключает возможность в осуществлении подготовительных действий, направленных на сокрытие преступления. Исключение составляют случаи, связанные с непосредственным обнаружением должностным лицом признаков состава уголовного правонарушения либо при выделении материалов уголовного дела в отдельное производство.

Следственно-судебная практика показывает, что наиболее распространенным способом сокрытия укрытия уголовного правонарушения является дача преступником ложных показаний. Как правило, преступники редко дают правдивые и исчерпывающие показания, пока не убедятся, что следователь располагает достаточными доказательствами для привлечения его к уголовной ответственности. В 98% изученных нами обвинительных приговорах виновные лица в своих первоначальных показаниях отрицали причастность к укрытию уголовного правонарушения и вводили в заблуждение органы расследования и суд. В последующем только 65% признавали свою вину только при наличии, имеющихся в деле других доказательств, свидетельствующих в виновности обвиняемого.

Нередко должностное лицо, совершившее укрытие уголовного правонарушения с целью сокрытия своего преступления, производит подлог в служебных документах либо фальсифицирует проверочные документы или материалы уголовного дела. Помимо вышеназванного способа сокрытия преступления преступники активно используют обман или уговор лиц, обратившихся с заявлением об уголовном правонарушении, для отказа последних от обращения в органы уголовного преследования. Нередко должностные лица, преследующие цель сокрыть факт преступления, пользуются незнанием заявителей элементарных основ законодательства, а в некоторых случаях и их криминальное прошлое.

Примером может служить следующий случай. 19.03.2011 года около 24.00 часов гр. Т., находился со своими братьями Н. и М. в районе кафе «Самал», расположенное в г. Сарыагаш. В это время на них напали 5–6 неизвестных мужчин. Данные мужчины стреляли им в спину и одна пуля попала в гр. Т. Находясь в больнице к гр. Т. приехал сотрудник полиции К., который уговорил отказаться от заявления, ссылаясь на возможное возникновение подозрения в совершении преступлений к его братьям Н. и М. К. уговорил написать объяснительную о том, что якобы гр. Т. нашел патроны на улицу и кинул их в горящий огонь, после чего одна из пуль ранила его в спину.

Обстановка совершения уголовного правонарушения. Исходя из специфики способов совершения укрытия уголовных правонарушений, преступниками предварительно не изучается обстановка, не выбирается место и время для совершения таких преступлений. Учитывая специфичность способов укрытия уголовного правонарушения, местами совершения данного преступления выступают: служебные помещения правоохранительных органов, места оказания скорой медицинской помощи, места совершения уголовных правонарушений, места проживания заявителей. Также, для обстановки укрытия уголовного правонарушения характерно наличие свидетелей и очевидцев факта обращения заявителя об уголовном правонарушении. Как правило, ими выступают соседи заявителя, сотрудники, оказывавшие первичную медицинскую помощь, сотрудники правоохранительного органа, первыми прибывшими на место происшествия и получившие первичную информацию об уголовном правонарушении.

Данные о личности преступника и потерпевшего. Разработка наиболее эффективных средств профилактики, раскрытия и расследования укрытия уголовного правонарушения невозможна также и без должного криминалистического изучения личности преступников. Данные о личности преступника оказывают большое влияние на результативность выявления и расследования укрытия уголовного правонарушения. В этой связи, знания о личности преступника позволяет следователю уже на первоначальном этапе расследования правильно определить тактику проведения следственных действий.

Специфической особенностью укрытия уголовного правонарушения является достаточная простота в установлении ответственного должностного лица, в обязанности которого входило принятие мер по регистрации уголовного правонарушения. Для этого, достаточно проанализировать документы первичного учета информации о происшествии, графики дежурств и нарядов и т. п., и выяснить какое именно должностное лицо выезжало на место происшествие и оформляло первичные документы.

Анализ судебно-следственной практики свидетельствует о том, что укрытие уголовных правонарушений совершают преимущественно лица мужского пола. Представляется, что это связано с тем фактом, что в большей мере на вышеуказанных должностях работают преимущественно сотрудники мужского пола. Если рассматривать возраст преступников, то можно отметить, что укрытие уголовных правонарушений совершаются, как правило, лицами в возрасте от 23 до 45 лет, что связано с особенностями прохождения службы в правоохранительных органах.

Стоит отметить, что личность преступника по рассматриваемому составу преступления существенно отличается от других категорий лиц, совершивших уголовное правонарушение, поскольку уголовная ответственность наступает за совершение противоправных действий в том случае, когда их совершает специальный субъект преступления. В качестве такого субъекта следует рассматривать должностное лицо, уполномоченное рассматривать информацию об уголовных правонарушениях.

Как показывает судебно-следственная практика все лица, осужденные за укрытие уголовного правонарушения, обладали высшим образованием, что обусловлено требованиями к кандидатам на соответствующие должности правоохранительных органов. Кроме того, указанные лица, не привлекались ранее к уголовной ответственности, имели положительные характеристики по месту работы и в быту.

Таким образом, проведенный нами анализ основных элементов криминалистической характеристики укрытия уголовного правонарушения, на наш взгляд, позволит разработать наиболее эффективную методику расследования укрытия уголовных правонарушений в органах внутренних дел.

Белкин А. Р.
Процессуальные и криминалистические проблемы использования доказательств

Статья 85 УПК РФ перечисляет этапы процесса доказывания, однако список их неполон и не совсем точен. Не совсем точен сам термин проверка доказательств — уже не раз отмечалось, что точнее было бы, следуя мысли Р. С. Белкина, говорить об исследовании доказательств, сущность которого заключается в том, что познается их содержание, проверяется его достоверность и устанавливается согласуемость доказательств по одному делу между собой. Использование термина «исследование доказательств» косвенно оправдано и тем, что именно исследованием доказательств в силу ст. 274 и 291 УПК РФ обязан заниматься суд в ходе судебного следствия.

Далее, целесообразно упомянуть и о такой стадии (фазе) доказывания, как использование доказательств в уголовном судопроизводстве. Под использованием доказательств следует понимать оперирование ими в целях доказывания — оперирование доказательствами и есть, в сущности, само доказывание.

Говоря об использовании доказательств, подчеркнем, что мы не видим необходимости в перечислении в тексте УПК всех возможностей использования доказательств (обоснование или опровержение обвинения, выдвижение и проверка следственных версий, получение новых доказательств, а равно подтверждение или опровержение уже имеющихся в деле и пр.) — тем более что составить такой исчерпывающий перечень не представляется возможным. По нашему мнению, неоднократного напоминания в УПК о возможности осуществлять лишь те действия, которые прямо разрешены (или прямо не запрещены) законом, — вполне достаточно.

Однако именно здесь имеет смысл оговорить ограничения на использование информации, полученной непроцессуальным путем (либо на основе процессуальных норм иного вида). Так, в ходе административно-юрисдикционной деятельности могут обнаружиться признаки правонарушения, за совершение которого установлена уже не административная, но уголовная ответственность. Подобное возможно, если выясняется, что правонарушение, первоначально квалифицируемое как носящее административно-правовой характер, в действительности содержит в себе признаки преступления. В подобных случаях возникает проблема перехода от административного к уголовно-процессуальному производству и признания доказательств, полученных в ходе процесса иного вида. УПК конкретных рекомендаций на сей счет не содержит.

Важная для уголовного дела информация может быть получена и закреплена и в ходе гражданского или арбитражного процесса — в таком случае доказательства, признанные гражданским или арбитражным судом, могут обладать для уголовного дела преюдициальным значением. Наконец, доказательственная информация может быть получена и закреплена в ходе нотариального процесса. Вопрос о нотариальном обеспечении доказательств по уголовному делу заслуживает отдельного изучения и регламентации в УПК.

Для использования в качестве доказательств по уголовному делу данных, полученных в ходе ОРД, ключевым является применение только предусмотренных УПК способов получения доказательств. Так, ст. 11 Закона «Об ОРД» подчеркивает, что результаты оперативно-розыскной деятельности могут... использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства РФ, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств. Аналогичную норму до недавнего времени можно было обнаружить и в ст. 392 Таможенного кодекса РФ: результаты проведения таможенного контроля... могут быть признаны в качестве доказательств по уголовным делам <...> наряду с другими доказательствами в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством РФ.

Как отмечает Е. А. Доля, «в основе широко распространенных в теории и на практике концепций легализации, трансформации, преобразования, интерпретации результатов ОРД в доказательства лежит их отождествление с доказательствами… при этом роль уголовно-процессуальной формы сводится к приданию оперативным данным формы доказательств», однако «результаты ОРД имеют свою оперативно-розыскную форму и свое... содержание, сформированное под воздействием присущей им оперативно-розыскной формы. Изменить форму результатов ОРД на уголовно-процессуальную форму невозможно в принципе». И далее: «Результаты опроса — это оперативные данные, а сведения, полученные на допросе, — это доказательства. О том, что результаты ОРД не образуют содержания доказательств, свидетельствует и то обстоятельство, что на допросе у свидетеля выясняется виденное и услышанное им, а не те сведения, которые он сообщил оперативному работнику в ходе опроса».

На важность строгой регламентации использования доказательств, полученных в ходе ОРД, указывал и Ю. В. Астафьев, справедливо обеспокоенный тревожной тенденцией скрытого приравнивания результатов ОРД к доказательствам, примерами чего могут быть предложения по введению результатов ОРД в уголовный процесс в качестве «иных документов» и утверждения, что фонограммы и бумажные носители записи телефонных переговоров, полученные в результате ОРД, передаются следователю «для приобщения к уголовному делу в качестве доказательств». По мнению Ю. В. Астафьева, оперативно-розыскная информация «должна признаваться основой для доказательственной деятельности, в определенных случаях — даже ее базой, но ни в коей мере не источником доказательств». Разделяя обеспокоенность данного автора, мы полагаем, однако, последнее утверждение чересчур категоричным; но строгая регламентация использования результатов ОРД в доказывании, безусловно, необходима.

Расширенная редакция ст. 89 УПК может быть представлена в виде:

Статья 89. Использование доказательств

1. В доказывании по уголовному делу могут быть использованы любые доказательства, собранные и исследованные в порядке статей 86 и 87 настоящего Кодекса, кроме тех, которые были исключены как недопустимые в порядке статьи 75 настоящего Кодекса.

2. Информация, полученная в результате оперативно-розыскной деятельности либо в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства, может быть признана доказательством и использована в доказывании лишь в том случае, если она получена с соблюдением требований, предъявляемых к доказательствам настоящим Кодексом.

Такая редакция ст. 89, кроме всего прочего, хорошо коррелирует с понятием преюдиции, которому посвящена заключительная статья главы 12 УПК.

Однако текущая редакция самой ст. 90, заметно измененной Федеральным законом от 29.12.2009 № 383-ФЗ, вызывает немало вопросов. Предыдущая редакция ст. 90 УПК предусматривала, что обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, признаются судом... без дополнительной проверки, если эти обстоятельства не вызывают сомнений у суда. Тем самым норма закрепляла внутриотраслевую опровержимую преюдицию.

Если ранее суд, прокурор, следователь, дознаватель могли при наличии сомнений перепроверить обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, то теперь введены два существенных изменения:

суд, прокурор, следователь, дознаватель не вправе дополнительно проверять обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением суда;

норма о преюдициальности распространяется не только на приговоры (т. е. решения уголовных судов), но и на решения иного суда, принятые в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства.

Таким образом, преюдиция теперь понимается как межотраслевая и неопровержимая. Однако, строго говоря, коль скоро указанное решение принято не по тем правилам, которые предусмотрены УПК, оно даже не может считаться допустимым доказательством по уголовному делу.

Принципы организации арбитражного судопроизводства существенно отличаются от принципов организации уголовного процесса. Если база первых — диспозитивность, то основа уголовного процесса — стремление к материальной истине. Поэтому неудивительно, что факт, установленный судом за пределами уголовного процесса, отнюдь не всегда равнозначен фактам, выявленным по уголовному делу. В первом случае он отражает позицию сторон по определенной проблеме, во втором — должен все же соответствовать реальности. Признание в уголовном судопроизводстве в качестве непреложно истинных фактов, установленных актами арбитражного судопроизводства, означало бы, что те из них, которые явились результатом компромисса, недостаточной технической и процессуальной обеспеченности субъектов доказывания, предопределяли бы исход рассмотрения уголовных дел, в которых главным является публичный интерес, а не частный.

В свете этого понятно, что автоматическое появление знака равенства между решением арбитражного суда и приговором недопустимо. Как правильно указывает И. С. Дикарев, недостатком новой законодательной регламентации является «отсутствие в законе оговорки о том, что обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом, могут признаваться судом только при условии, что они не вызывают у него сомнения... Суд должен иметь возможность принимать решение о новом исследовании обстоятельств, ранее установленных вступившим в законную силу судебным актом, как по собственной инициативе, так и по ходатайству сторон».

Отметим кстати, что аналогичная статья 69 АПК РФ, посвященная основаниям освобождения от доказывания, предусматривает не преюдицию, но лишь презумпцию истинности фактов, установленных вступившим в законную силу судебным актом, и эта презумпция вполне опровержима, просто бремя приведения доказательств, оспаривающих данную презумпцию, лежит на заинтересованной стороне.

Последствия поспешно встроенной в российский уголовный процесс межотраслевой преюдиции остро критикует Л. В. Головко: «Вынесенное в рамках гражданского или арбитражного процесса, где нет ни участия защитника, ни презумпции невиновности, ни ограничения заочного производства и т. д., решение полностью освободит... обвинителя от бремени доказывания в уголовном процессе, тем более что обвиняемый не будет в такой ситуации в числе лиц, «не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле» (он в нем, естественно, участвовал и участвует)». Далее в той же работе следует и вполне логичная рекомендация: «Мы должны, наконец, вернуть институт преюдиции на его изначальное место, которое весьма скромно в процессуальной системе».

Анализ действующего уголовно-процессуального законодательства в его взаимосвязи с иными отраслями процессуального права позволяет прийти к выводу о том, что в настоящее время отсутствует эффективный механизм инициирования процедуры отмены судебных решений, принятых в рамках гражданского или административного судопроизводства и основанных на недостоверных фактических данных, которые опровергаются доказательствами, собранными по уголовному делу. Закон должен предусматривать процедуру, позволяющую следователю (дознавателю, суду), в производстве которого находится уголовное дело, при наличии совокупности проверенных доказательств, опровергающих обстоятельства, установленные судебным решением, на основании мотивированного процессуального решения преодолеть преюдицию и продолжить уголовное судопроизводство. Представляется целесообразным отменить поправки, введенные Федеральным законом от 29.12.2009 № 383-ФЗ, и провести широкое обсуждение альтернативных вариантов регламентации института преюдиции в уголовном процессе с последующим принятием новой редакции ст. 90 УПК РФ.

Имеет смысл задаться еще одним важным вопросом: а о решениях какого суда, собственно говоря, в ней идет речь? Распространяется ли соответствующая норма также и на решения иностранного суда? Судя по всему, этого законодатель в виду все же не имел; но тогда такое ограничение целесообразно явно указать в тексте ст. 90 УПК, чтобы впредь таких вопросов не возникало.

Вопрос о признании доказательств, полученных за пределами России в соответствии с нормами, отличными от российских процессуальных норм, заслуживает отдельного рассмотрения и имеет не только преюдициальные аспекты. УПК РФ содержит специальную статью 455, согласно которой доказательства, полученные на территории иностранного государства его должностными лицами, <...> заверенные и переданные в установленном порядке, пользуются такой же юридической силой, как если бы они были получены на территории Российской Федерации в полном соответствии с требованиями настоящего Кодекса; однако эта статья содержит важную оговорку, ограничивая круг таких доказательств лишь теми, которые получены в ходе исполнения поручений об оказании правовой помощи по уголовным делам или направлены в Российскую Федерацию в приложении к поручению об осуществлении уголовного преследования.

В то же время для доказывания по уголовному делу весьма важной может оказаться информация, исходящая из иностранных источников и имеющая столь же официальный характер, но полученная вне обычной процедуры оказания правовой помощи по уголовным делам.

Мы полагаем, что, в отличие от доказательств, полученных в порядке ст. 455 УПК РФ, такие сведения, полученные официально и представляемые сторонами, могут быть признаны доказательствами; однако императивного требования, подобного требованию ст. 455 УПК, в данном случае быть не должно. В свете этого целесообразно дополнить гипотезу и диспозицию ст. 455 УПК, а саму дополненную статью перенести в Общую часть УПК РФ, дав ей № 901:

Статья 901. Доказательства, официально полученные от иностранных органов

1. Доказательства, официально полученные и заверенные в соответствии с законами иностранного государства на его территории его должностными лицами в ходе исполнения ими поручений об оказании правовой помощи по уголовным делам или направленные в РФ в приложении к поручению об осуществлении уголовного преследования в соответствии с международными договорами РФ, международными соглашениями или на основе принципа взаимности, переданные в установленном порядке, имеют такую же юридическую силу, как если бы они были получены на территории РФ в полном соответствии с требованиями настоящего Кодекса.

2. Сведения, официально полученные и заверенные в соответствии с законами иностранного государства на его территории его должностными лицами вне рамок поручений, указанных в части первой настоящей статьи, могут быть признаны дознавателем, следователем, судом доказательствами и приобщены к уголовному делу в порядке статьи 86 настоящего Кодекса.

Беляев М. В., Четвергов М. А.
Электронный блок управления транспортного средства как источник криминалистически значимой информации

Современные автомобили — это высоко технологичные механические устройства, дальнейшее развитие которых идет по пути развития систем электронного оборудования и безопасности. К таким системам относятся: тормоза, трансмиссия, климат-контроль, электронные системы управления двигателем, системы навигации, бортовые компьютеры, системы охраны и безопасности и т. д.

Одним из наиболее значимых оборудований в современном автомобиле является электронный блок управления (ЭБУ) или ECU (англ.).

ECU — это Electronic Control Unit. В современном автомобиле установлено множество разнообразных ECU. Наиболее значимым ЭБУ является блок управления двигателем. В различных источниках он может называться как ECU, так и DME (Digital Motor Electronics), ECM (Engine Control Module), PCM (Powertrain Control Мodule) и др. Будем придерживаться общепринятого термина ECU как «электронный блок управления», дополняя его указанием принадлежности к той или системе.

Существуют различные Электронные блоки управления по своему внешнему виду и конфигурации:

Основные места установки ECU в современном автомобиле (на примере Audi A6):

1. Блок управления автономного отопителя;

2. Блок управления АБС тормозов с EDS;

3. Блок управления системы поддержания безопасной дистанции;

4. Передатчик системы контроля давления в шинах, передний левый;

5. Блок управления бортовой сетью;

6. Блок управления в двери водителя;

7. Блок управления доступом и старта;

8. Блок управления в комбинации приборов;

9. Блок управления электронными приборами на рулевой колонке;

10. Блок управления телефоном, системой телематик; приемо-передатчик для телефона;

11. Блок управления двигателем;

12. Блок управления Climatronic;

13. Блок управления регулировкой сиденья с запоминающим устройством и регулировкой рулевой колонки;

14. Блок управления регулировкой дорожного просвета; блок управления корректором фар;

15. Блок управления системой контроля давления в шинах; блок управления 2 бортовой сетью;

16. Блок управления MMI передней информационно-командной панели; диагностический интерфейс для шин данных; приемно-считывающий модуль системы антенн для доступа без ключа;

17. CD-чейнджер; CD-ROM-дисковод;

18. Блок управления в задней левой двери;

19. Блок управления системой Air-Bag;

20. Датчик скорости вращения транспортного средства вокруг вертикальной оси;

21. Блок управления в двери переднего пассажира;

22. Блок управления регулировкой сиденья переднего пассажира с запоминающим устройством;

23. Блок управления в задней правой двери;

24. Передатчик системы контроля давления в шинах, задний левый;

25. Радиоприемник стояночного отопителя;

26. Блок управления системой навигации с CD-дисководом; блок управления голосовым вводом; блок управления цифровой звуковой системой; радиомодуль; TV-тюнер; цифровое радио;

27. Передатчик системы контроля давления в шинах, задний правый;

28. Блок управления системой облегчения парковки;

29. Центральный блок управления системой комфорта;

30. Блок управления электрическим стояночным «ручным» тормозом;

31. Блок управления энергоснабжением (менеджер батареи).

Работа всех блоков управления построена по единому принципу: датчики состояния — командный компьютер ЭБУ — исполнительные механизмы изменения состояния. Исходя из приведенного алгоритма, можно сделать вывод о том, что главная роль принадлежит ЭБУ — «мозги» транспортного средства, с точки зрения хранения и обработки информации, в том числе информации об идентификационной маркировке.

Все ЭБУ транспортного средства по своим функциям, взаимодействием между собой и по способам обмена информацией практически одинаковые, различия могут по внешнему виду и компоновке. Поэтому и диагностика различных ЭБУ аналогична друг другу. Таким образом, последовательность действий эксперта при исследование ЭБУ применима к любым автомобильным системам управления.

ЭБУ — это электронная плата с микропроцессором и запоминающим устройством, заключенная в пластиковый или металлический корпус с соответствующими разъемами для подключения к автомобилю и сканирующему устройству. Запоминающее устройство ЭБУ состоит из нескольких типов памяти:

ППЗУ — программируемое постоянное запоминающие устройство — здесь содержатся основные программы и параметры работы двигателя;

ОЗУ — оперативная память, используется для обработки всего массива данных, сохранения промежуточных результатов;

ЭРПЗУ — электрически репрограммируемое запоминающее устройство — применяется для хранения различной временной информации: коды доступа и блокировки, информация о пробеге, времени работы двигателя, расходе топлива и т. п.

Именно эта информация и будет являться объектом исследования в экспертизе измененных маркировочных обозначений транспортных средств.

Информация, находящаяся в памяти электронных блоков управления, может быть визуализирована посредством использования диагностического оборудования: персональный компьютер с установленным на него специализированным программным обеспечением, различные диагностические сканеры и адаптеры.

В некоторых источниках специальной литературы высказывается мнение, что использование диагностического оборудования для выявления первичной маркировки транспортного средства (VIN-номера) малоэффективно или вообще не дает результата.

Проведенные нами исследования, а так же следственная и экспертная практика назначения и производства данного вида экспертизы, назначение исследований сотрудниками МРЭО ГИБДД г. Москвы и Московской области, показывают, что использование различного диагностического оборудования для исследования ЭБУ позволяет получить криминалистически значимую информацию.

Данное диагностическое оборудование даже при «поверхностном» осмотре транспортного средства позволяет установить несоответствие программного обеспечения отдельных модулей, а так же несоответствие маркировочных обозначений ЭБУ с маркировкой на кузове (двигателе, раме и т. д.). Статистика показывает, что одним из оснований для назначения исследования измененных маркировочных обозначений транспортных средств являются факты инструментальной диагностики при постановке на регистрационный учет или проверке на постах ГИБДД по базам данных угнанных или находящихся в розыске транспортных средств.

В заключении необходимо отметить, что в экспертной практике существует потребность в разработке методических рекомендаций по оценке определения оригинальности оборудования исследуемого ЭБУ и его установочных данных. По нашему мнению, при исследовании транспортного средства на предмет изменения и установления первоначального содержания маркировочных обозначений необходимо привлечение экспертов разных специальностей, например, трасологической и компьютерной экспертизы. Представляется, что эксперт-трасолог может провести исследование мест крепления корпуса ЭБУ, оценить состояние контрольных меток выполняемых производителем (дистрибьютером) и прочие аспекты, эксперт в области электронного оборудования транспортных средств установить факт изменения первоначальной «прошивки» и параметров идентификационной маркировки.

Таким образом, информацию, полученную с ЭБУ транспортного средства, как объекта криминалистического исследования, нужно рассматривать в комплексе средств и методов с применением современных экспертных методик.

Белякова И. М., Ложкова И. А.
Использование специальных знаний при расследовании правонарушений как реализация идей профессора Р. С. Белкина

Невозможно переоценить значение работ профессора Р. С. Белкина для отечественной криминалистики. Им заложен теоретический фундамент науки. Он — автор первой Криминалистической энциклопедии, первого трехтомного курса криминалистики. В его трудах отражены проблемы науки, которые являются актуальными и в настоящее время.

Р. С. Белкин придавал большое значение «коллективным усилиям в деле раскрытия преступления, когда каждый из участников этого коллектива — следователь, оперативный работник, специалист, эксперт — делает свое дело, предписанное ему законом… Объединение усилий для достижения общей цели является общепризнанным принципом организации и осуществления борьбы с преступностью, как в целом, так и в рамках конкретного акта расследования».

Социально-экономические преобразования в нашей стране сопровождаются ростом и видоизменением преступности. По данным Росстата в 2016 году зафиксировано 73323 преступления, совершенных в сфере экономики. За этот же период по оконченным уголовным делам 76% всего причиненного вреда пришлось на финансовые преступления. При этом год от года растут и их объем, и доля в совокупном ущербе.

Своевременное и качественное расследование преступлений в сфере экономики возможно только на основе взаимодействия органов расследования, сотрудников оперативных подразделений, осуществляющих борьбу с экономическими преступлениями со специалистами, обладающими специальными знаниями в финансово-экономической и других сферах.

Р. С. Белкин определяет специалиста как «сведущее лицо, привлекаемое следователем (судом) для участия в следственных (судебных) действиях для содействия в собирании, исследовании оценке и использовании доказательств».

Под термином специальные знания в юридической науке традиционно понимают систему теоретических знаний и практических навыков в области конкретной науки либо техники, искусства или ремесла, приобретаемых путем специальной подготовки или профессионального опыта и необходимых для решения вопросов, возникающих в процессе уголовного или гражданского судопроизводства.

Современное состояние экономической преступности характеризуется ростом числа преступлений, относящихся к категории латентных. Большая часть таких преступлений совершаются профессионалами, обладающими специальными знаниями в области финансов и экономики Преступления тщательно планируются, технически оснащены. Сеть Интернет, компьютерные средства и системы, современные технологии, современные электронные системы связи, современные виртуальные платежные системы, электронные денежные средства широко используется при совершении таких преступлений. Преступники разрабатывают различные варианты сокрытия следов преступления, оказывают противодействие расследованию, изыскивают возможности направления следствия по ложному пути, маскируют свои действия под гражданско-правовую деятельность.

Необходимость активного использования специальных знаний, и в первую очередь знаний — финансовых, экономических, является особенностью расследования преступлений и административных правонарушений в сфере экономики.

Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях предусматривает, что в случаях, если после выявления административного правонарушения осуществляются экспертиза или иные процессуальные действия, требующие значительных временных затрат проводится административное расследование. В числе таких правонарушений, перечисленных в ч. 1 ст. 28.7, правонарушения антимонопольного законодательства, законодательства о естественных монополиях, о рекламе, об акционерных обществах, о рынке ценных бумаг и об инвестиционных фондах, законодательства о противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, законодательства о противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком, валютного законодательства Российской Федерации, о товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров, в области бюджетного законодательства Российской Федерации и нормативных правовых актов, регулирующих бюджетные правоотношения; законодательства в области налогов и сборов, таможенного дела, экспортного контроля, государственного регулирования цен (тарифов) на товары (услуги), несостоятельности (банкротства), законодательства Российской Федерации в сфере государственного оборонного заказа, о контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд, в сфере закупок товаров, работ.

Специальные знания используются как в процессуальной форме, например при производстве различных видов судебных экспертиз, так и не в процессуальной форме, в виде консультативно-справочной деятельности, производстве ревизий и аудиторских проверок, участия специалиста в проведении оперативно-розыскных мероприятий, в производстве предварительного исследования материальных объектов, оказании технической помощи следователям или оперативным работникам.

Как уже отмечалось, при совершении преступлений сфере экономики используются новейшие достижения науки и техники и в частности, компьютерные технологии. Увеличивается количество преступлений в отношении компьютерной информации или с использованием компьютерной информации. Документооборот на бумажных носителях меняется на электронный документооборот, существуют различные базы данных государственных и негосударственных организаций. В связи с этим традиционные материальные следы экономических правонарушений — документы меняются на следы виртуальные. Соответственно увеличивается удельный вес электронных доказательств по уголовным делам. Электронные доказательства неосязаемы, легко могут быть подвергнуты изменениям и уничтожены. Поэтому их своевременная и правильная фиксация очень важна.

Закон прямо предусматривает обязательное участие специалиста в изъятии электронных носителей информации. Так, «при производстве обыска электронные носители информации изымаются с участием специалиста. По ходатайству законного владельца изымаемых электронных носителей информации или обладателя содержащейся на них информации специалистом, участвующим в обыске, в присутствии понятых с изымаемых электронных носителей информации осуществляется копирование информации». «При производстве выемки изъятие электронных носителей информации производится с участием специалиста».

Статья 81.1 УПК РФ по уголовным делам о преступлениях в сфере экономики предоставила возможность законному владельцу документов, изъятых в ходе досудебного производства по уголовному делу снять за свой счет копии с изъятых документов, в т. ч. с помощью технических средств. Для оказания технической помощи в копировании документов и обеспечения их сохранности следователь, дознаватель к участию в копировании могут привлечь специалиста.

В соответствии со ст. 144 УПК РФ до возбуждения уголовного дела, при проверке сообщения о преступлении дознаватель, орган дознания, следователь, руководитель следственного органа вправе получать объяснения, образцы для сравнительного исследования, истребовать документы и предметы, изымать их, назначать судебную экспертизу, принимать участие в ее производстве и получать заключение эксперта в разумный срок, требовать производства документальных проверок, ревизий, исследований документов, привлекать к участию в этих действиях специалистов.

При расследовании преступлений в сфере экономической деятельности проводятся различные виды судебных экспертиз, таких как: судебно-техническая экспертиза документов; судебно-экономическая экспертиза; судебно-строительно-техническая экспертиза; судебно-бухгалтерская экспертиза; судебная финансово-аналитическая; финансово-кредитная; бюджетная; экспертиза по объему выполненных работ; компьютерно-техническая экспертиза; судебно-товароведческие экспертизы; судебные инженерно-экономические экспертизы и другие виды.

Особенностью расследования преступлений в сфере экономической деятельности является необходимость активного использования следствием специальных знаний. Каждое уголовное дело по расследованию таких преступных деяний отличается индивидуальным подходом в их применении.

Но необходимые специальные знания в области экономической деятельности у лиц осуществляющих расследование, как правило, отсутствуют. В связи с этим для качественного расследования таких преступлений необходимо активное взаимодействие органов следствия со специалистами, экспертами — экономистами, финансистами, повышение их профессионального уровня, обмен знаниями.

Как показывает практика, не во всех территориальных органах имеются специалисты в области компьютерной информации, а приглашение их из центральных аппаратов требует дополнительного времени. Представляется целесообразным введение таких специалистов в штат оперативно-розыскных или следственных подразделений и создание организационных условий для их участия в работе, связанной со своевременным и полным изъятием электронных документов.

Проблема заключается и в недостаточном количестве квалифицированных специалистов, которые могли бы проводить судебные экспертизы по таким делам. Закон предоставил возможность проводить судебные экспертизы до возбуждения уголовного дела. Но по делам о преступлениях в сфере экономики объемные, их производство занимает длительное время, уложиться в отведенные законом сроки нереально. Поэтому деятельность специалиста — бухгалтера, экономиста, финансиста на стадии возбуждения уголовного дела, как правило, сводится к производству документальных проверок, ревизий, оказании консультативной помощи при исследовании документов.

Возникают на практике и проблемы с оценкой компетентности специалиста. С. П. Жданова отмечает, что в действующем законодательстве не содержится ответа на основной практический вопрос: кто определяет, является ли данное лицо специалистом или нет. Следовательно, определить является ли данное лицо специалистом вправе руководитель государственного судебно-экспертного учреждения или профильного высшего учебного заведения, где он состоит в трудовых отношениях. А если приглашается в качестве специалиста лицо, не работающее в государственном экспертном учреждении или учебном заведении?

Уголовно-процессуальное законодательство РФ допускает в качестве доказательств заключение эксперта и заключение специалиста. В то же время установлена форма заключения эксперта и не установлена форма заключения специалиста. Заключение специалиста декларируется как — представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами. В Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях такое понятие как заключение специалиста отсутствует.

За дачу заведомо ложного заключения эксперт несет уголовную ответственность в соответствии со ст. 307 УК РФ (ч. 5 ст. 57 УПК РФ) Такая ответственность для специалиста не установлена. Согласно Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях за заведомо ложные пояснение специалиста и заведомо ложное заключение эксперта при производстве по делу об административном правонарушении они несут лишь административную ответственность в виде административного штрафа в размере в размере от одной тысячи до одной тысячи пятисот рублей. На наш же взгляд процессуальная значимость эксперта и специалиста при расследовании административных правонарушений ничуть не меньше, чем при расследовании уголовных преступлений. Решение обозначенных вопросов способствовало бы повышению эффективности расследования преступлений.

Бертовский Л. В., Кучерков И. А., Лисовецкий А. Л.
Криминалистический рендеринг как технология виртуальной визуализации материальной обстановки

Криминалистика стремится к творческому использованию достижений научно-технического прогресса. В этом отношении криминалистический рендеринг видится перспективным направлением в области криминалистической техники, объединяя ряд технологий визуализации, применяемых в криминалистике. Криминалистический рендеринг (далее — КР), который можно определить как технологию визуализации, выражающуюся в создании виртуальных моделей и/или виртуальном отображении с помощью цифровой техники криминалистически значимых объектов и явлений различной природы и сложности, направлен на повышение эффективности, информативности и наглядности результатов фиксации и анализа криминалистически значимой информации, а также на оптимизацию ее сбора и систематизации.

Основной и наиболее перспективной формой применения КР является его использование для виртуальной визуализации сложных, комплексных объектов (например, места происшествия, места обыска и прилегающих к ним территорий и т. д.), включая их составляющие, и невидимых процессов, проходящих в области указанных объектов, с возможностью последующей виртуальной реконструкции механизма происшествия. Так, осуществляется построение виртуальных моделей на основе результатов применения 3D-сканеров, фото-/видеосъемки (в т. ч. с применением различных подсветок и фильтров), планов, схем, анимации, прочих средств визуализации (например, систем термовидения; систем, определяющих уровень радиации, уровень концентрации испарений; компьютерной томографии; различных невидимых лучей и т. д.) и иной информации, которая может быть визуализирована. Далее осуществляется виртуальная систематизация данной криминалистически значимой информации, а также может осуществляться анимационная реконструкция происшествия. Т.е. КР позволяет объединить указанную информацию в единую систему, доступную для визуального восприятия и наделенную соответствующим интерфейсом, позволяющим фиксировать пояснения в вербальной форме (например, характеристики объектов по результатам проведенных в отношении них исследований/экспертиз) и сопровождать объекты обстановки дополнительными изображениями.

Таким образом, рассматриваемый вариант КР как средства визуализации позволяет:

— обобщать относящиеся к материальной обстановке как видимые невооруженным глазом, так и невидимые или слабо видимые объекты, явления, процессы в единую систему,

— фиксировать различные характеристики объектов/явлений/процессов, систематизировать их в рамках интерактивной схемы;

— воссоздавать, реконструировать материальную обстановку, а также событие на основе имеющейся в той или иной форме информации (преимущественно визуального характера).

КР может применяться при производстве следственных (осмотр места происшествия, обыск, предъявление для опознания, проверка показаний на месте, следственный эксперимент, назначение экспертиз) и оперативно-розыскных мероприятий, а также на стадии подготовки к данным мероприятиям и при обобщении имеющейся информации посредством ее визуализации. КР, в частности, применим, когда имеют место катастрофы, несчастные случаи (взрывы, пожары, обрушения, крушения транспортных средств, ДТП, боевые действия), случаи смерти (причинения смерти другому человеку, самоубийства, несчастные случаи), однако его применение возможно и при расследовании преступлений иного рода (например, преступлений в сфере экономической деятельности).

За рубежом существует множество технологий, родственных КР. В особенности достаточно распространено применение 3D-сканеров и технология криминалистической анимации (forensic animation). На сегодняшний день в России наибольшую популярность из таковых приобрела 3D-фотосъемка. КР способен объединить в себе преимущества различных средств визуализации, что разрешит проблему разобщенности результатов применения данных средств посредством выстраивания их в единую систему.

Возможно, что для полноценного внедрения рассматриваемой технологии в судопроизводство потребуется внести некоторые поправки в уголовно-процессуальное законодательство (например, вопросы введения реконструкции как следственного действия обсуждались достаточно давно, и имеющиеся наработки можно взять за основу, учитывая состояние развития криминалистической техники и технологий). В то же время представляется, что технический прогресс рано или поздно вынудит законодателя к пересмотру роли и места технических средств в уголовном процессе. На данный момент применение КР в наиболее оптимальной форме видится в форме заключения специалиста, составленного на основе имеющихся материалов дела.

Однако реализация рассмотренного варианта КР прежде всего требует творческого взаимодействия юристов-криминалистов с представителями технических наук, что является объективной необходимостью для проведения высокотехнологических разработок в области криминалистической техники. Важной здесь видится разработка единой, унифицированной технической базы, позволяющих выполнить визуализацию, а также теоретической, методической базы, чтобы уменьшить количество негативных воздействий (преимущественно субъективных) при обработке подлежащей визуализации информации. Важную роль здесь играет изучение зарубежного опыта — более масштабного в области применения подобных технологий.

В заключение следует с оптимизмом отметить, что идея применения КР как средства фиксации криминалистически значимой информации уже начинает получать признание среди отечественных криминалистов, видящих большой потенциал в данной технологии.

Бессонов А. А.
Криминалистическая характеристика преступлений в трудах Рафаила Самуиловича Белкина

В отечественной криминалистике уже почти век существует научная категория, история развития которой уникальна и порой противоречива. Она по сей день является почвой для постоянных дискуссий. Речь идет о криминалистической характеристике преступлений. С одной стороны, рядом ученых от нее предложено отказаться как от некоего «фантома», «иллюзии», с другой стороны — практически все диссертации, учебники, да и любой научный труд по методике расследования преступлений по-прежнему начинается именно с нее. Более того, анализ касающихся ее научных публикаций свидетельствует о том, что к настоящему моменту интерес к ней явно не ослабел, и большинство ученых-криминалистов поддерживают ее насущную необходимость (только за последние 5 лет непосредственно ей посвящено более сотни научных трудов).

Традиционно считается, что концепция криминалистической характеристики преступлений берет свое начало с работ А. Н. Колесниченко и Л. А. Сергеева конца 60-х и начала 70-х годов прошлого века. Однако, как указывает И. Ф. Крылов, впервые термин «криминалистическая характеристика» был упомянут П. И. Люблинским еще в 1927 году. Таким образом, эта криминалистическая категория в недалеком будущем отметит свое вековое существование.

В последующем, с начала 1970-х годов и до середины 1980-х, шло активное развитие научных положений, касающихся сущности, определения, структуры и значения криминалистической характеристики преступлений. Применительно к этому периоду времени Р. С. Белкин метко подметил, что «семя упало на благодатную почву: десятки авторов — от самых именитых до начинающих — стали разрабатывать эту идею».

Поскольку Р. С. Белкин всегда уделял самое пристальное внимание всем актуальным проблемам криминалистики, не обошел он вниманием и криминалистическую характеристику преступлений. Именно он первый обстоятельно изложил историю ее возникновения и развития, обобщил все сложившиеся к середине 1990-х годов взгляды относительно нее.

Так, проанализировав сложившиеся представления о криминалистической характеристике преступлений, он пришел к выводу, что большинство авторов того времени указывали следующие элементы ее структуры: типичные следственные ситуации, под которыми понимается характер исходных данных; способ совершения преступления; способ сокрытия преступления, маскировка; типичные материальные следы преступления и вероятные места их нахождения; характеристика личности преступника; обстановка преступления (место, время и др. обстоятельства).

Подвергнув частично критической оценке такой подход к структуре рассматриваемой теоретической категории, Р. С. Белкин указал, что, по его мнению, «криминалистическая характеристика отдельного вида преступлений должна включать характеристику исходной информации, системы данных о способе совершения и сокрытия преступления и типичных последствиях его применения, личности вероятного преступника и вероятных мотивах и целях преступления, личности вероятной жертвы преступления, о некоторых обстоятельствах совершения преступления (место, время, обстановка)».

Также он высказал представляющуюся крайне важной мысль о том, что криминалистические характеристики преступлений бывают родовыми и видовыми, а вот применительно к конкретному преступлению таковой не существует.

Чуть ранее, в своей совместной статье с И. Е. Быховским и А. В. Дуловым им обращено внимание на такое важное свойство криминалистической характеристики преступлений как системность, заключающуюся в корреляционных связях и зависимостях между ее элементами.

Однако уже в начале 2000-х годов криминалистическая характеристика преступлений подверглась жесткой критике со стороны Р. С. Белкина. По этому поводу он пишет, что она «не оправдав возлагавшихся на нее надежд и ученых, и практиков, изжила себя и из реальности, которой она представлялась все эти годы, превратилась в иллюзию, в криминалистический фантом».

В обоснование необходимости отказа от дальнейших исследований криминалистической характеристики преступлений он указал две основные причины:

— отсутствие в ней новых, значимых для криминалистики научных знаний при отсутствии установленных корреляционных связей и зависимостей, носящих закономерный характер;

— наличие в предлагаемой структуре в большей мере элементов уголовно-правового и криминологического характера, нежели криминалистического, каковым является лишь способ совершения и сокрытия преступления и оставляемые им следы.

Как отмечает В. Ю. Толстолуцкий, именно прозвучавшая из уст авторитетного ученого указанная критика в адрес рассматриваемой научной категории, обусловила определенный спад интереса к ней, который наиболее четко прослеживается к 2010 году.

В то же время, представляется, что, когда Р. С. Белкин назвал криминалистическую характеристику преступлений «фантомом», он вовсе разочаровался не в ней, а в том подходе к использованию ее прогнозируемого огромного потенциала, который сложился в определенный момент в криминалистическом научном сообществе. Выдвинув тезис о ненужности этой категории, он попытался тем самым подзадорить, подстегнуть ученых в наполнении ее действительно реальным криминалистически значимым содержанием. Подобную мысль по этому поводу ранее также высказал А. Ю. Головин.

Тем самым этот великий ученый задал всему отечественному криминалистическому сообществу задачку с непростым ответом и многими неизвестными, для решения которой требовалось, ни много ни мало, непрерывное изучение больших массивов актуального эмпирического материала с целью установления криминалистически значимой информации о преступлениях различных видов и творческий поиск закономерных связей между элементами, составляющими их систему. Соответственно на этой основе постоянно создавать новые и совершенствовать существующие криминалистические характеристики преступлений. Именно при таком подходе неизбежными стали бы ее общепринятые определение и структура, научные знания о закономерных связях между элементами ее системы и прочее.

В конечном итоге, она сама неизбежно эволюционировала бы в частную криминалистическую теорию, имеющую центральное значение в криминалистике. Но, к сожалению, до настоящего времени этого не случилось, несмотря на постоянно увеличивающееся количество публикаций, непосредственно ее касающихся (2012–2013 годы — 20, 2014–2015 годы — 53, 2016–2017 годы — 49). Криминалистическая характеристика преступлений как научная категория буквально погрязла в противоречиях. Даны десятки ее определений, ее структура у разных авторов содержит от 5 до 15 и более элементов. Многие такие характеристики базируются лишь на сотне-другой изученных преступлений, при том что их, например, даже за год тысячи и десятки тысяч.

Таким образом, признавая определенную достаточность разработки криминалистической характеристики различных видов, подвидов, групп преступлений, следует констатировать, что в таком виде она исчерпала возможности для дальнейшего своего развития. Зачастую она просто выполняет формальную роль первого элемента частных методик, не имея в своем содержании ценной криминалистически значимой информации и связи с криминалистическими рекомендациями, составляющими конкретную методику расследования.

Читая такие труды, следователи и дознаватели мало того, что действительно не понимают зачем нужна типовая криминалистическая характеристика преступлений, так они и в практической деятельности не могут из окружающей реальности извлечь нужную информацию о расследуемом преступлении, для чего собственно всегда традиционно в качестве информационно-поисковой системы она и использовалась.

В сложившейся ситуации получить импульс своего качественно нового развития криминалистическая характеристика преступлений может только как самостоятельная частная теория криминалистики, в рамках которой и удастся преодолеть все обозначенные проблемы и противоречия.

Опираясь на труды Р. С. Белкина, упомянутый труд В. Ю. Толстолуцкого и собственное исследование, отметим следующие исторические этапы развития криминалистической характеристики преступлений:

— рождение данного научного понятия — конец 20-х годов XX века;

— начало развития понятия — 1960–70-е годы XX века;

— разработка понятия и расширение объема его содержания — 1970–80-е годы XX века;

— сужение объема содержания этого понятия — 1980–90-е годы XX века;

— уточнение содержания понятия: поиск криминалистически значимых признаков и корреляционных связей между элементами — конец XX–начало XXI века;

— развитие криминалистической характеристики преступлений как учения, а затем уже как теории — 2010-е годы–настоящее время.

Такой касающийся криминалистической характеристики преступлений анализ позволяет констатировать, что в ней кроется будущее российской криминалистики и огромный научный и практический потенциал, но при условии учета пожеланий великого ученого о направлении усилий исследователей прежде всего на наполнение ее криминалистически значимым содержанием.

В завершение следует отметить, что значение научного наследия патриарха отечественной криминалистики Рафаила Самуиловича Белкина сложно переоценить. Он всегда затрагивал самые актуальные проблемы, ставил вопросы, требующие приложения интеллектуальных сил и кропотливого труда, на много лет вперед определил дальнейшее развитие криминалистической науки. Ярким свидетельством этого, в том числе выступает и криминалистическая характеристика преступлений.

Бобовкин М. В., Ручкин В. А.
К вопросу о «несостоятельности» криминалистической характеристики преступлений

В этом году исполнилось 95 лет со дня рождения выдающегося ученого-криминалиста Рафаила Самуиловича Белкина, который в последние десятилетия в нашем научном сообществе являлся наиболее яркой личностью и по праву считался самым видным отечественным криминалистом. Будучи ученым-энциклопедистом, он прекрасно видел перспективы развития науки криминалистики, смело вскрывал ее «узкие» места, убедительно генерировал многие идеи, и по сей день лежащие в основе ее методологии. Профессор Белкин Р.С. не обошел своим вниманием практически ни одной серьезной проблемы криминалистики. В этой связи хотелось бы остановиться на одной из таких, обозначенных им на рубеже веков, проблем. Речь пойдет о криминалистической характеристике преступлений.

Пройдя достаточно длительный этап формирования и заняв прочное место в частных методиках расследования, криминалистическая характеристика преступлений как научная категория криминалистики, отражающая в обобщенном виде типичные признаки и особенности определенного вида или группы преступлений, казалось бы, не должна вызывать сомнений в «праве на жизнь». Однако криминалистическая практика борьбы с преступностью последних десятилетий показала, что разработка только теоретических аспектов этой категории без учета ее практической составляющей для практики раскрытия и расследования малоэффективна. В этой связи одними из первых высказали свои сомнения Р. С. Белкин и А. В. Дулов. Так, Р. С. Белкин отмечал: «Представляется, что криминалистическая характеристика как целое, как единый комплекс, имеет практическое значение лишь в тех случаях, когда установлены корреляционные связи и зависимости между ее элементами, носящие закономерный характер и выраженные в количественных показателях».

Спустя несколько лет, он высказался еще более критично: «Среди понятий, занимающих незаслуженно значительное место в криминалистической теории и следственной практике, до сих пор в научной и методической литературе фигурирует криминалистическая характеристика преступления, как типовая абстрактная модель признаков конкретного вида преступной деятельности. С описания этой криминалистической характеристики обычно начинается изложение любой частной криминалистической методики, на все лады варьируется структура этой характеристики, некритически относя к ней вообще все, что имеет значение для расследования... Следует отказаться от термина и понятия «криминалистическая характеристика преступлений...».

На наш взгляд, эти слова следует расценивать как «последний аргумент» Р. С. Белкина привлечь внимание криминалистического сообщества к одной из важнейших категорий криминалистики — криминалистической характеристике преступлений, к необходимости активной разработки ее практической составляющей.

Анализ последовавших за этим критическим высказыванием публикаций, показал, что большинство ученых-криминалистов разделяет тревогу Р. С. Белкина, и, вместе с тем, считает, что имеющиеся недостатки в исследовании этой проблематики вовсе не свидетельствуют о необходимости прекращения ее изучения.

В наиболее концентрированном виде это мнение, с которым мы солидарны, изложил В. П. Бахин: «Поскольку функциональное назначение криминалистической характеристики преступлений — обеспечение раскрытия и расследования — не вызывает сомнений, а ее теоретические основы в целом разработаны, настала пора перейти к созданию ее практической части, так как криминалистическая характеристика станет рабочим инструментом расследования только тогда, когда предстанет в виде системного обобщения данных расследования значительного массива уголовных дел по каждой отдельной категории преступлений с установлением взаимосвязи всех криминалистически значимых признаков этих видов преступлений».

Как известно, криминалистическая характеристика преступлений и ее основные элементы всегда имели важное значение для формирования частных методик расследования. Сначала становления такого раздела криминалистики, как криминалистическая методика, отечественные ученые-криминалисты в своих работах, посвященных расследованию отдельных видов преступлений, обращали самое пристальное внимание на некоторые их типичные признаки и, прежде всего, на способ совершения и сокрытия преступлений. Наряду с ним выделялись также данные о личности преступника, обстановке совершения преступления и др.

«Разумеется, на первом этапе развития криминалистической методики, — справедливо отмечал Р. С. Белкин, — эти данные приводились иногда не в систематизированном виде, круг их не был постоянен, в некоторых методиках часть их отсутствовала. Но тенденция к их использованию при построении частных криминалистических методик просматривается всегда, хотя в этом использовании отсутствовала системность».

В последующие годы разработка частных криминалистических методик продолжала осуществляться на основе и с учетом как уже названных, так и иных криминалистически значимых признаков преступлений. Со временем это привело к идее формирования криминалистической характеристики преступлений. В числе первых, кто обратился к ее понятию, следует назвать Л. А. Сергеева и А. Н. Колесниченко. Наряду с ними на этом этапе существенный вклад в разработку названной проблемы внесли Р. С. Белкин, А. Н. Васильев, И. А. Возгрин, Л. Г. Видонов, В. А. Образцов, И. Ф. Пантелеев и др.

Идея о криминалистической характеристике преступлений как важнейшем составном элементе конкретных частных методик расследования криминалистическим сообществом была воспринята положительно и, по мнению Р. С. Белкина, в окончательно сформированном варианте, должна представлять собой «абстрактное научное понятие, результат научного анализа определенного вида преступной деятельности (вида или рода преступления), обобщения его типичных признаков и особенностей».

В конце XX в. появился ряд новых работ, посвященных криминалистической характеристике преступлений, в которых излагался различный взгляд на понятие, сущность и содержание названной категории.

Так, в них под криминалистической характеристикой преступлений стали понимать: системное описание криминалистически значимых признаков вида (группы) преступлений, проводимое для обеспечения раскрытия, расследования и предупреждения преступлений; совокупность обобщенных фактических данных, знание которых необходимо в целях организации раскрытия и расследования преступлений; систему особенностей вида преступлений, имеющих значение для расследования; идеальную модель типичных связей и источников доказательственной информации; вероятностную модель события.

Как видно из приведенных определений, в последние годы наметилась тенденция замены устоявшегося понятия «криминалистическая характеристика преступлений» на новые термины, в частности, рассмотрение названной категории в качестве модели события. Подобный подход вызвал у некоторых авторов неприятие. Так, по мнению О. П. Левченко, «следует отрицательно отнестись к увлечению «модными» терминами других наук (теории моделирования, вероятностей, информации и др.) применительно к общепринятому — «криминалистическая характеристика преступления».

На наш взгляд, О. П. Левченко излишне «драматизирует» указанную ситуацию. Здесь имеют место лишь попытки авторов дать более краткую формулировку рассматриваемой категории; они делают основной акцент на информационный аспект, не меняя сущности устоявшегося понятия «криминалистической характеристики преступления».

«В той или иной степени, — правильно подчеркнул в этой связи В. П. Бахин, — во всех определениях криминалистической характеристики преступлений отмечаются: совокупность обобщенных данных о признаках определенного вида преступлений; установление и учет закономерных взаимосвязей между этими данными; предназначенность для использования в расследовании конкретных видов преступлений».

Таким образом, криминалистическая характеристика преступлений и сегодня продолжает рассматриваться в криминалистике как важнейшая категория общих положений методики расследования, призванная выполнять подсобную роль при расследовании отдельных видов и групп преступлений, выступая своеобразным информационным банком данных об их криминалистически значимых признаках, знание которых необходимо для организации эффективного расследования. В этом, на наш взгляд, и состоит назначение и сущность криминалистической характеристики преступлений. При этом, мы вполне разделяем озабоченность С. В. Лаврухина о том, что «и в начале XXI в. не только не выработана общепринятая концепция криминалистической характеристики преступлений (КХП), но и нет полной ясности по всему спектру ее проблем — понятию, элементам, видам и значению (функциям) КХП».

Думается, что криминалистическая характеристика преступлений должна оставаться обязательным элементов в типовой структуре частных криминалистических методик. Аргументы противников такого традиционного в криминалистке подхода к структуре частной методики расследования представляются нам недостаточно убедительными. Так, Е. В. Шибанова приводит объективные и субъективные причины, по которым, на ее взгляд, криминалистическая характеристика представляется недостижимым в плане формирования и выполнения, возлагаемых на нее функций элементом. Например, в качестве субъективных причин она называет количественную недостаточность материалов практики расследования, обобщения уголовных дел из несхожих по криминальной, социальной обстановке областей России, недостаточную математическую обоснованность результатов анализа и т. д. При их ближайшем рассмотрении становится понятным, что это отнюдь не причины «несостоятельности» криминалистической характеристики преступлений, а упущения и недоработки отдельных исследователей, разрабатывающих криминалистическую характеристику определенного вида или группы преступлений.

В заключение отметим, что криминалистическая характеристика преступлений как научная категория криминалистики, на наш взгляд, в настоящее время должна изучаться как единая система, комплекс криминалистически значимых, имеющих практическое значение и активно используемых в процессе расследования признаков, особенностей, черт и закономерностей преступной деятельности, между которыми установлены корреляционные связи и зависимости.

Бондаренко Р. В.
История возникновения и развития арабской письменности

Арабский язык занимает 5 место в мире по числу носителей языка, это официальный язык более 20 стран, в которых живет более 300 миллионов носителей этого языка. Они в основном сосредоточены на Ближнем Востоке, но есть также и группы по всему миру. Он также является официальным языком ООН, Лиги арабских государств, Организации Исламская конференция и Африканского союза.

В Западном мире наблюдается большой дефицит специалистов, владеющих арабским языком. Относительно немногие жители Запада вообще когда-либо пытались изучить арабский язык. Поэтому, вместе с растущей ролью Ближнего Востока в международных делах ощущается острая нехватка специалистов, кто бы знал арабский язык и культуру.

Арабоязычные народы внесли значительный вклад в развитие мировой цивилизации. Когда Европа переживала период интеллектуального застоя Средних веков, арабо-исламская цивилизация находилась в зените своей славы. Арабы внесли большой вклад в развитие науки, медицины и философии. Большое количество знаний, накопленных греками, римлянами и Византией дошли до человечества через арабские библиотеки. Арабы также внесли значительный вклад в таких сферах, как литература, математика, навигация, астрология и архитектура. Знание арабского языка позволяет исследовать этот пласт знаний на языке оригинала.

В правоохранительной практике специалистам часто приходится обращаться к архивным материалам, которые могут включать в себя оригинальные рукописные тексты исторических или художественных произведений, переписку, хроники, черновые записи авторов и др. В таких случаях обязательно возникает вопрос о полноте и достоверности того материала, с которым работаешь, а также о самом исполнителе. В современных условиях становится актуальными и значимыми исследования, связанные с изучением иноязычных древних рукописей.

В настоящее время уровень развития судебно-почерковедческой экспертизы позволяет объективно решать экспертные задачи по самым разнообразным почерковым объектам. За последние время ученые почерковеды провели большое количество различного рода работ, посвященных изучению развития научных основ почерковедческой экспертизы. Однако современная наука до сих пор, не может до конца объективно и полно устанавливать исторические факты. Это связано с определенными трудностями, вызванными небольшой экспертной практикой в изучении иностранных исторических документов, малым количеством образцов для сравнения и индивидуальной спецификой написания каждой рукописи.

При исследовании внешних признаков рукописей, с целью их датировки и возможной идентификации, необходимо уделять внимание как материалу и инструменту письма, так и особенностям орнамента и др. Основным же при исследовании древних рукописей является анализ графики букв, характерной для каждого периода и каждой цивилизации.

Достаточно давно развивается такая вспомогательная историческая дисциплина, как палеография. Эта дисциплина изучает историю письма, выявляет и исследует закономерности развития графических форм.

Экспертная практика показала, что палеографический метод идентификации рукописей не столь совершенен, как хотелось бы. Знание же почерковедческих методик исследования рукописных текстов открывает для исследователей новые горизонты.

Говоря об истории развития и становления арабской письменности, нельзя не сказать об истории развития письма вообще. Значение письма в истории развития цивилизации трудно переоценить.

История письма — это, фактически, история человечества, есть даже специальная наука — граммотология, изучающая историю письма. Это интересно потому, что в процессе формирования письма каждый ребенок как бы повторяет историю человечества (от передачи мысли и отдельного слова при помощи графического изображения (рисунка) до сознательного выделения слов и звуков), но в сжатом виде. Возможности письма не ограничены ни временем, ни расстоянием. Но искусством письма люди владели не всегда. Это искусство развивалось долго, на протяжении многих тысячелетий.

Письмо — знаковая система фиксации речи, позволяющая с помощью начертательных (графических) элементов передавать речевую информацию на расстоянии и закреплять ее во времени.

Возникновение и развитие письма неразделимо связано с историей народа, развитием языковой культуры. Чем выше уровень материальной и духовной культуры того или иного народа, тем совершеннее система его письма. Как отмечает Н. А. Павленко в своей книге «Краткий очерк истории письма»: «Письмо в отличие от звукового языка является продуктом сознательного творчества людей. Его реализация требует большой напряженности внимания и осознанных действий человека, что, естественно, предполагает высокий уровень развития мышления и, следовательно, языка».

На самых ранних этапах своего развития письмо носило изобразительный характер — это были рисунки, передающие информацию. Очень давно люди, желая передать информацию, свои мысли, записать их, высекали, вырезали свои письмена на камне, металле, глине, дереве. Письмо это называлось пиктографическим, его «возраст» 6–8 тысяч лет, но еще совсем недавно элементы пиктографического письма использовали некоторые народы Крайнего Севера. Затем письменные сообщения стали передаваться при помощи отдельных рисуночных знаков (символов-идеограмм), тех или иных слов. Фактически рисунок стал словом, и такое письмо называется идеографическим. Этот переход от графического к идеографическому письму был очень сложен, ведь нужно было, чтобы за определенным знаком (рисунком-символом) закрепилось значение — словесное или фразовое. Но таким письмом нельзя передать абстрактные понятия, оно очень конкретно. Собственно говоря, пиктографическое и идеографическое письмо не является письмом как таковым, так как в письме фиксируется не только общий смысл сообщения, но речь с ее грамматическими и словарными особенностями.

В то же время появляются и легкие материалы для письма: папирус, пергамент, полотно, бумага; новые орудия письма: тростниковая палочка, кисть, гусиное перо, стальное перо и, наконец, шариковая ручка.

Существует несколько разновидностей истинного письма: словесное (логографическое), слоговое (силлабическое, буквенное). Во всех письменностях имеются системы знаков — графемы, соответствующие единицы речи, которые записываются. В словесном письме — это слова, в слоговом — последовательность звучащих звуков (не обязательно слог), в буквенном значащий звук (фонема).

После появления пиктографического письма, идеографического и иероглифического возникло письмо звуковое. Звукобуквенное (алфавитное) письмо — исторически самый поздний и самый совершенный вид письма.

Арабское письмо — это система письма, применяемая арабами, а также мусульманскими народами (народы Ирана, Афганистана, Пакистана, уйгуры Синьцзяна и пр.). Арабским письмом пользовались до 1929 в Турции — турки; до конца 20 — начала 30-х гг. некоторые народы СССР (Средней Азии, Азербайджана, Дагестана и др.). Распространение арабской письменности было связано с арабскими завоеваниями и распространением ислама. В современном арабском алфавите двадцать восемь букв (у других народов, применяющих арабское письмо, есть свои дополнительные буквы); буквы имеют от двух до четырех форм, применяемых в зависимости от того, пишется ли буква изолированно, в начале, в середине или в конце слова. В основном арабское письмо состоит из согласных. Долгие гласные обозначаются посредством букв «вав» (w), «йа» (j) и «алиф» (’). Краткие гласные, обычно на письме не отмечаемые, могут передаваться особыми надстрочными и подстрочными знаками. Направление письма идет справа налево.

Эксперта — почерковеда в большей степени интересуют закономерности развития и особенности признаков рукописных источников в их историческом развитии.

Огромный вклад в изучение и сохранение древних арабских рукописных памятников внес Жан-Жозеф Марсель (1776–1854 гг.), который был назначен директором типографии, отправившейся вместе с войсками Наполеона в Египет. Он положил начало систематическому изучению арабского письма по надписям и рукописям. В его библиотеке насчитывалось 3000 восточных рукописей, из которых в настоящее время не более сотни можно выявить в разных библиотеках Парижа, Мюнхена, Женевы. Единым комплексом сохранилось лишь собрание фрагментов Коранов VIII-XI веков, находящееся в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге.

Священная книга мусульман написана на арабском языке и содержит 114 глав — сур, которые подразделяются на стихи — айаты. Коран сначала был явлен пророку Мухаммаду (571–632 гг.) в откровениях, передавался устно и был письменно зафиксирован его последователями в VII веке (I веке хиджры — мусульманского летосчисления). Окончательная кодификация Корана относится ко времени правления третьего халифа ‘Усмана (правил 644–656 гг.). От ранних веков хиджры дошли по большей части лишь фрагменты — отдельные листы или тетради из рукописей Корана. Но и они — бесценны. Даже крупные и известные музеи и библиотеки могут похвастать, как правило, лишь несколькими листами. Относительно большие собрания есть только в нескольких хранилищах в городах Ближнего Востока и Европы, например, в Стамбуле (Турция), в Сана (Йемен), в Тунисе, в Париже (Франция), в Готе (Германия). В этом ряду и Санкт-Петербург.

Собрание Марселя содержит около 2000 пергаменных листов, из которых сформированы 130 единиц хранения. Все они были приобретены Марселем в мечети ‘Амр ибн ал-’Ас в Старом Каире (Фустате), где «хранились» зарытыми в земле. Дело в том, что вышедшие из употребления по причине ветхости книги было принято хоронить. Естественно, что найденные в таких захоронениях листы не отличаются хорошим физическим состоянием: они запачканы, порваны, поедены грызунами, опалены огнем или покрыты пятнами от влаги.

На ранних Коранах каллиграфы не ставили года переписки, что очень затрудняет их датировку. Один фрагмент из собрания Марселя содержит вакфную (вкладную) запись, которая свидетельствует передачу Корана на благотворительные цели (вероятно, в мечеть ‘Амр ибн ал-’Ас) Абу Мансуром [Мусой] ал-Фатхом ибн Буга ал-Кабир. Поскольку этот военачальник умер в 877 г., то коранический фрагмент можно датировать 3-й четвертью IX в.

Все рукописи собрания пергаменные, за исключением одной — бумажной. Пергамен (особо выделанная кожа) может быть разным: толстым и очень тонким, иногда даже полупрозрачным, хрупким и гибким, но почти всегда жестким; по цвету — от почти белого до почти желтого.

Чернила использовались от почти черных, вероятно, сажевых до коричневых — железо-галловых. Как правило, на волосяной стороне пергамена слой чернил сохраняется значительно лучше, чем на мездровой, где чернила осыпаются. Для написания заглавий сур используется также красная краска и золото.

Кораны написаны архаичными почерками — хиджазским, умаййадским, куфи разных типов, «новым стилем». Часто название почерка куфи (от арабского города Куфа) распространяется и на название всех древних Коранов — куфические Кораны. Куфическое письмо может быть мелким убористым и крупным растянутым; буквы в длину могут достигать до 6-ти см.

Число строк варьируется от 25–27-ми до 5-ти на странице. Наиболее старые рукописи чаще имеют вертикальный формат и небольшие поля. Видимо, с IX века начинает преобладать горизонтальный формат, со временем все же уступающий место вертикальному. В наиболее изысканных рукописях текст может занимать площадь чуть ли не вдвое меньшую, чем площадь полей. Понятно, что при таком нерациональном использовании пергамена невозможно было вместить весь текст Корана в одну книгу. Коран делили на семь частей — суб или на тридцать частей — джуз, которые переплетали отдельно.

Кораны часто украшали, причем с применением золота и красок: красной, зеленой, синей. Наиболее заметным украшением являются заставки сур, к которым на полях примыкает медальон в виде стилизованного ветвистого дерева или пальмы. У некоторых рукописей сохранились фронтисписы — начальные страницы, украшенные геометрическим орнаментом. Редко орнаментировались и другие листы книги.

Украшением служат также разделители стихов — айатов, представляющие собой и простые маленькие розетки, и каплевидные медальоны, и крупные круглые медальоны. В последние вписано или слово «пять», означающее конец пяти стихов, или число, кратное десяти, разделяющее текст по десять стихов. Иногда вместо слова пишется буква арабского алфавита, которой соответствует какое-либо число.

Таким образом, арабская письменность, как часть общемировой культуры, является важным фактором развития культуры многонациональной России

Арабское письмо — самая молодая ветвь семитского буквенного письма. По мнению большинства ученых, наиболее ранние арабские надписи датируются IV веком н.э.

Трудно определить количество почерков арабской графики. Некоторые источники полагают, что их около 100. Однако наиболее известные — это куфи, насх, сульс, рукаи, дивани, талик, рейхани, насталик и многочисленные модификации этих основных графических форм.

Арабская письменность в своем развитии, на основе 2-х первоначальных почерков, поражает своим разнообразием и неповторимостью вариантов написания, трансформации исходного знака.

Бондаренко Т. А.
Жертва своей неосведомленности в сделке с пороком воли (о возможностях судебно-психологической экспертизы)

Данная статья посвящена потерпевшему от противоправных деяний — «жертве своей неосведомленности». Несмотря на то, что в СМИ, по Интернету постоянно приводятся примеры жертв различных мошеннических схем, их меньше не становится. Так, в телепередачах «Осторожно, мошенники», «Не дай себя обмануть», «Мошенники», «Человек и Закон» приводятся мошеннические схемы брачных аферистов, черных риелторов, кредитных и страховых компаний, несуществующих интернет-магазинов и т. п. Например, в Москве в 2013 году задержали мошенников-парапсихологов, которые лечили все болезни с телеэкранов, заработав при этом 200 млн рублей. Телевизор смотрят многие, но поддаются суггестивному воздействию не все. Остановимся подробнее на той категории людей, которые в большей степени рискуют стать жертвой мошенничества, совершив сделку с пороком воли.

Чаще всего потерпевшими от мошенничества становится определенная категория людей, обладающая повышенной виктимностью («совокупностью характеристик субъективного и объективного плана, которая послужила причиной наступления неблагоприятных последствий преступного события»). Мошенники, хорошо ориентируясь в личностных слабостях, оказывают суггестивное воздействие, которое, благодаря косвенным внушениям, выпадает из управления рассудком, уклоняется от сознательного контроля. Для этого используются манипулятивные уловки («приемы, с помощью которых хотят облегчить общение для себя или затруднить его для оппонента»), затрагивающие смысловые установки человека, имеющие для него личностный смысл.

Суггерендами («объектами гетеросуггестии — воздействия со стороны») мошенников, как правило, становятся жертвы своей неосведомленности в определенных вопросах, не владеющих какой-либо информацией. Кроме того, данные люди могут отличаться наивностью, простодушием, доверчивостью, обостренным чувством сострадания к окружающим. К данной категории жертв могут относиться дееспособные граждане, характеризующиеся сформированной «выученной беспомощностью», которая «связана с пассивным, неадаптивным поведением человека». О наличии данного феномена могут свидетельствовать фразы человека «все бесполезно», «я неудачник», «я прошу вас помочь мне», «я на вас рассчитываю», «без вас я ни в чем не разберусь» и т. п.

Манипулятивные уловки, используемые мошенниками при совершении сделки, могут касаться:

— формирования чувства вины (например, при оформлении сделки купли-продажи квартиры фраза мошенника-риелтора суггеренду, «как вам не стыдно, из-за вас женщина с маленьким ребенком может остаться на улице»);

— ограничения во времени для принятия решения (например, при оформлении сделки купли-продажи земельного участка мошенник-продавец, пользующийся поддельными документами, ограничивает суггеренда во времени, торопит его, ссылаясь на различные причины);

— учета и затрагивании личностных слабостей (например, играя на жалости суггеренда, мошенник-продавец при оформлении сделки купли-продажи квартиры, бывшей у него в собственности менее 3-х лет, просит указать в договоре сумму 1 000 000 рублей, чтобы избежать подоходного налога в размере 13%. Затем сделка купли-продажи квартиры расторгается и покупателю возвращается сумма, указанная в договоре);

— введения в заблуждение, выражающееся в смешивании истинных фактов с ложными, делающее невозможным или очень сложным отличить правду от обмана (например, при оформлении сделки купли-продажи автомобиля продавец, оформивший автокредит на подставное лицо, под любым предлогом суггеренду представляет не оригинал, а копию паспорта средства передвижения. При этом оригинал ПТС остается в банке и в дальнейшем банковские работники, не получая выплату по кредиту, объявляют машину в розыск и накладывают на нее обременение);

— подачи в быстром темпе информации, не касающейся вопроса сделки. Как правило, данная манипулятивная уловка сопровождается на невербальном уровне необычным поведением мошенника — чрезмерной доброжелательностью, излишней возбужденностью.

Вышеперечисленные манипулятивные уловки приводят к временному замешательству, переключению и отвлечению внимания от самой сделки. В данном случае может идти речь о признании недействительной сделки с пороком воли, поскольку она «совершена под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение».

Для доказательства факта совершения сделки с пороком воли суд может назначить «судебно-психологическую экспертизу». Целью данной экспертизы является установление значимых для решения спорного правоотношения обстоятельств, способности субъекта сделки в полной мере свободно и осознанно определять цель и принимать решение по ее достижению на основе анализа материалов дела, психологического исследования подэкспертного. Критериями экспертной оценки будут являться: «неправильное отражение внешней действительности, связанной с представлением о цели; неадекватное представление о существенных элементах сделки; несоответствие цели подлинным интересам лица, мотивации; наличие факторов, нарушающих процесс формирования представления о сделке; наличие значимых индивидуально-психологических особенностей; неполное осознание (недопонимание) случившегося, несоответствие наступивших юридических последствий ожидаемым».

Резюмируя вышесказанное, можно отметить следующее. Манипулятивные уловки, используемые мошенником, могут привести к совершению суггерендом сделки с пороком воли. Экспертным путем может быть установлен психологический критерий порока воли.

Бордюгов Л. Г.
Концепция развития правового института судебной экспертизы в Донецкой Народной Республике

Судебная экспертиза, как сфера практической деятельности, представляет собой реализацию специальных знаний в судопроизводстве. Статья 6 Закона Донецкой Народной Республики «О судебно-экспертной деятельности» определяет судебную экспертизу как «процессуальное действие, состоящее из проведения исследований и дачи заключения экспертом по вопросам, разрешение которых требует специальных знаний в области науки, техники, искусства и иных сферах деятельности, поставленных перед экспертом органом или лицом, имеющим право назначать судебную экспертизу, в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу». Кроме того, в этой же статье указано, что специальные знания — это система не общеизвестных знаний, умений и практических навыков в области определенной науки, техники, искусства и иных сферах деятельности, приобретаемых путем специального обучения по той или иной специальности (профессии), кроме знаний в области права.

Вместе с тем, хоть законодатель Донецкой Народной Республики и дает определение понятия специальных знаний, приводя его непосредственно в Законе Донецкой Народной Республики «О судебно-экспертной деятельности», на практике понятно далеко не все. По этому поводу уместно вспомнить слова Р. С. Белкина, который отмечал, что термин «специальные знания» приобрел такое обыденное звучание, что и в теории, и в практике стал употребляться автоматически, аксиоматично, как нечто само собой разумеющееся. Между тем далеко не все бесспорно и ясно и в содержании этого понятия, и в практике его применения как критерия при решении вопроса о привлечении к участию в фиксации доказательств специалиста или о необходимости назначения судебной экспертизы.

Следует отметить, что Закон «О судебно-экспертной деятельности», принятый Народным Советом Донецкой Народной Республики 20.02.2015 года, стал первым нормативным правовым актом, регулирующим судебно-экспертную деятельность в Донецкой Народной Республике, в частности он регулирует общий порядок и условия производства судебных экспертиз экспертами как государственных, так и негосударственных судебно-экспертных учреждениях, а также экспертами, не являющимися работниками этих учреждений. Однако, несмотря на то, что Закон Донецкой Народной Республики «О судебно-экспертной деятельности» разработан на основании многолетней практики использования законодательства о судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации, в Казахстане, в Белоруссии и других республиках бывшего СССР, вопрос качественного нормативного правового регулирования отношений в сфере судебно-экспертной деятельности на сегодняшний день остается открытым.

В этой связи следует привести высказывание Е. Р. Россинской, касающееся Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», которое является актуальным и для Закона Донецкой Народной Республики «О судебно-экспертной деятельности»: «принятие этого Закона, хотя и является важным шагом вперед в области использования в судопроизводстве специальных знаний, не позволяет решить все проблемы, связанные с судебно-экспертной деятельностью».

Одной из таких проблем является проблема независимости судебного эксперта. Осознание необходимости обеспечения независимости судебной экспертизы от органов дознания, предварительного и судебного следствия не только некоторыми учеными, но и законодателем, способствовало принятию отдельных нормативных правовых актов, декларирующих независимость судебного эксперта.

Однако немногочисленные исследователи именно темы независимости судебного эксперта, фактически сводят ее к самостоятельности судебного эксперта при выборе названным субъектом методов, методик экспертного исследования, а также к самостоятельности суждения судебного эксперта о промежуточных и итоговых результатах проведенных им экспертных исследований. Таким образом, независимость судебного эксперта фактически трактуется как его самостоятельность лишь в отдельных направлениях осуществляемой деятельности.

Следует отметить, что проблема независимости судебного эксперта тесно связана с проблемой объективности экспертных исследований, поскольку принцип объективности может нарушаться в государственных судебно-экспертных учреждениях, которые находятся в подчинении руководителей ведомств, осуществляющих выявление и расследование преступлений, то есть в данном случае нельзя исключить влияние на эксперта ведомственных интересов. Наличие таких государственных судебно-экспертных учреждений также нарушает один из основных принципов судебно-экспертной деятельности, принцип независимости, несмотря на то, что согласно части 4 статьи 7 Закона Донецкой Народной Республики «О судебно-экспертной деятельности» одним из критериев независимости эксперта является наличие «судебно-экспертных учреждений, организаций, независимых от органов дознания, досудебного следствия и суда».

Следует отметить, что вопрос об отделении судебно-экспертных учреждений от органов дознания, предварительного следствия и суда поднимается многими учеными.

Данный вопрос полностью был решен в СССР, поскольку судебные экспертизы, кроме судебно-медицинских и судебно-психиатрических, проводились только в судебно-экспертных учреждениях Министерства юстиции. Позже, после распада СССР такие полномочия получили Министерство внутренних дел, Министерство обороны и некоторые другие ведомства. Хотя ученые, занимающиеся теорией судебной экспертизы, выступают против этого.

Третьей проблемой является вопрос об аттестации судебных экспертов ведомственными экспертно-квалификационными комиссиями, что может сказываться не только на качестве профессиональной подготовки судебных экспертов, но и в дальнейшем на качестве их судебно-экспертной деятельности. Решение данной проблемы видится в создании межведомственной экспертно-квалификационной комиссии, в состав которой для большей представительности и объективности необходимо включить и сотрудников министерств, к сфере управления которых относятся государственные судебно-экспертные учреждения Донецкой Народной Республики, научных работников, специализирующихся в соответствующих видах экспертиз, а также судебных экспертов, не являющихся сотрудниками государственных судебно-экспертных учреждений Донецкой Народной Республики.

Проблемными также являются вопросы, связанные с необходимостью расширения научно-методической базы судебно-экспертной деятельности, поскольку в части 2 статьи 43 Закона Донецкой Народной Республики «О судебно-экспертной деятельности» указывается, что «разработка, апробирование и внедрение методик судебно-экспертных исследований осуществляются в порядке, установленном профильными министерствами Донецкой Народной Республики, к сфере управления которых относятся данные направления судебно-экспертной деятельности». Кроме того, в части 7 статьи 55 Закона Донецкой Народной Республики «О судебно-экспертной деятельности» указано, что «методики проведения судебных экспертиз, существовавшие на момент вступления настоящего закона в силу, могут использоваться для проведения судебных экспертиз и подлежат внесению в реестры методик судебных экспертиз профильных министерств Донецкой Народной Республики, с информированием Министерства юстиции о данном факте».

Однако разработка, апробирование и внедрение методик проведения судебных экспертиз должны осуществляться в едином порядке для всех государственных судебно-экспертных учреждений, независимо от того, к сфере управления каких министерств они относятся.

Также не вызывает сомнений и тот факт, что судебно-экспертные учреждения одного и того же профиля должны иметь единый реестр методик проведения судебных экспертиз.

Разобщенность и различие в подходах к созданию и внедрению методик проведения судебных экспертиз снижает роль специальных знаний в расследовании преступлений, хотя усиление роли научно-технических методов в расследовании является залогом повышения его качества и сокращения его продолжительности.

Пробелы в правовом регулировании судебно-экспертной деятельности способствуют снижению качества судебных экспертиз, а значит и снижению качества предварительного расследования преступлений, создают условия для необоснованного уголовного преследования и т. п.

В связи с этим назрела необходимость в совершенствовании законодательства о судебно-экспертной деятельности, в частности необходимость внесения изменений в Закон Донецкой Народной Республики «О судебно-экспертной деятельности», над чем работает в настоящий момент экспертное сообщество нашей молодой Республики.

Эти изменения позволят усовершенствовать общие процедуры назначения и производства экспертиз для любых видов судопроизводства, единые основы судебно-экспертной деятельности: права, обязанности эксперта, требования к заключению эксперта как судебному доказательству. После внесения соответствующих изменений Закон Донецкой Народной Республики «О судебно-экспертной деятельности» должен послужить идейной базой для совершенствования уголовно-процессуального, гражданского процессуального, арбитражного процессуального законодательства, законодательства об административных правонарушениях Донецкой Народной Республики в части регламентации процедуры судебной экспертизы и статуса ее участников. Соответствующие кодексы должны реципировать нормы этого универсального закона, что обеспечит «сквозное» правовое регулирование нормами данного закона экспертно-процессуальных отношений, поднимет их на качественно новый уровень в условиях состязательного судопроизводства.

Боровских Р. Н.
Концепция базовых криминалистических методик как методологическая основа формирования методики расследования преступлений в сфере страхования

Р. С. Белкин обозначил два основных направления «комплексирования», как это обозначил ученый, частнометодических криминалистических рекомендаций: «1) разработка новых методик, обусловленных появлением новых составов преступлений, а также совершенствование существующих методик, связанное с появлением новых способов совершения преступлений, с изменением контингента субъектов преступных посягательств, изменением обстоятельств, способствующих совершению данного вида преступлений и т. п.; 2) создание методик более высокого уровня обобщения (курсив мой. — Р. Б.), охватывающих несколько видов и даже родов преступных посягательств, но совершаемых не вообще, а в специальных условиях места, времени либо лицами, характеризуемыми общим для них отличительным признаком.

Такие комплексы, писал Р. С. Белкин, отличаются от традиционных частных методик своей структурой и содержанием. По сути, они должны состоять из характеристики основания формирования комплекса и раскрытия особенностей методики расследования, которые обусловлены данной характеристикой и в которых она проявляется».

Полагаем, что вышеуказанным направлениям комплексирования должна соответствовать не любая вновь разрабатываемая методика расследования преступлений, как предлагают некоторые криминалисты, но только базовые (синонимично — родовые, групповые, общие) криминалистические методики, т. е. методики расследования групп (родов, видов) преступлений.

Так, создание новых частных методик по делам о преступлениях в сфере страхования обусловливается как появлением в УК РФ новых составов преступлений (ст. 159.5, 171.2 УК РФ и др.), не в полной мере охваченных соответствующими рекомендациями, так и потребностью в совершенствовании существующих методик, в связи с появлением новых способов преступлений (например, налоговых преступлений, совершаемых посредством мнимых договоров страхования, мошенничества, связанного с созданием страховых финансовых пирамид и др.). Вновь создаваемые частные рекомендации подлежат обобщению, интеграции в методиках, охватывающих не одно, а несколько видов и родов преступных посягательств.

Обратимся далее к позициям ученых относительно классификации методик по важному в контексте статьи основанию — степени общности рекомендаций.

В. Г. Танасевич говорил о трехуровневой конструкции заключительного раздела науки, в структуре которой выделял: 1) общие вопросы методики расследования преступлений; 2) общие вопросы методики расследования укрупненных групп преступлений (курсив мой. — Р. Б.); 3) конкретные частные методики расследования преступлений данного рода. Таким образом, как заключает А. В. Шмонин, «В. Г. Танасевич ввел новый классификационный вид — общие вопросы методики расследования укрупненных групп. Тем самым фактически он начал дискуссию о выделении не двух, а трех частей криминалистической методики расследования преступлений».

Аналогичным образом В. П. Бахин предложил следующую структуру раздела науки: основные (общие положения) методики; видовые и внутривидовые методики; вневидовые и групповые методики.

В. А. Образцов по степени общности все методики разделил на общие и частные. По его мнению, общие методики должны состоять из двух подгрупп: «а) методики решения типичных задач для различных категорий преступлений (методика исследования алиби, методика расследования событий, связанных с ложью, методика выявления и разоблачения инсценировки и др.); б) методики расследования определенных групп криминалистически сходных видов преступлений (например, преступлений, совершаемых несовершеннолетними, осужденными во время отбытия наказания в ИТУ, преступлений в сфере экономики и др.)». Выделение последней группы особенно интересно в контексте предлагаемой статьи.

В классификации методик по степени общности и уровню конкретизации Н. П. Яблоков выделил: 1) методики высокой степени общности, то есть, как уточняет автор, «большой группы разнородных преступлений» (здесь полагаем, что идет речь о той категории методик, которые мы, вслед за другими авторами, предлагаем называть укрупненными методиками — Р.Б.), например: связанных с ненадлежащим использованием профессиональных функций в сфере производства, преступлений, совершенных организованными преступными группами и др.; 2) меньшей степени общности, то есть группы однородных преступлений, например, преступлений против собственности; 3) еще меньшей степени общности, т. е. видовые, подвидовые методики, например, методики расследования мошенничества, краж и др.; 4) конкретные методики, посвященные расследованию отдельных видов и подвидов преступлений в различных типовых следственных ситуациях.

Наряду с этим, Н. П. Яблоков также дополнительно выделяет методики комплексного характера, например, по расследованию поджогов и преступных нарушений правил противопожарной безопасности.

В. Е. Корноухов в своих достаточно оригинальных предложениях в основание классификации методик закладывает «закономерности познавательных процессов при расследовании преступлений». На этой основе автор выделил «классы методик». Эти классы, по мнению ученого, отличаются друг от друга закономерностями познавательных процессов и стратегическими задачами. Так, автором выделяются классы методик «пространственно-временных отношений», «хозяйственно-экономических отношений», «причинных отношений», «экологических отношений». Предлагаемый перечень классов методик В. Е. Корноухов предлагает считать открытым, зависящим от дальнейшей разработок, как методик, так и структуры раздела науки в целом.

Каждый из выделенных автором классов методик, на основе общности объекта посягательства, то есть по степени общности, подразделяется на роды, а они, в свою очередь — на виды. Автор, вслед за Н. П. Яблоковым, считает необходимым выделять межродовые и межвидовые методики, например, методики расследования сексуально-садистских убийств. В. Е. Корноуховым выделяются также межклассовые методики, например, по расследованию контрабанды, поскольку она может быть связана с хищением нефтепродуктов, незаконным оборотом наркотических средств и т. д..

И. Ф. Герасимов по тому же критерию — степени общности, выделяет, прежде всего, видовые методики, то есть собственно базовые (укрупненные) (по принятой нами терминологии). Далее, в структуре видовых методик, автор выделяет внутривидовые, которые зависят от «характерных признаков» преступного деяния, таких, как способ преступления, объект посягательства и др. Далее автор выделяет также межвидовые классификации и «группировки», которые позволяли бы создавать методики для различных видов преступлений, имеющих какую-то важную черту.

И. А. Возгрин по уровню конкретизации (по степени общности — согласно принятой нами терминологии) методики расследования, делит на одноступенчатые, двухступенчатые и т. д., исходя из «ступеней» конкретизации. По приводимой им схеме можно судить, что, например: 1) одноступенчатой будет называться методика расследования краж в целом, данный уровень конкретизации автор называет общей методикой расследования краж; 2) двухступенчатой по отношению к упомянутой будет методика расследования краж личного имущества граждан (согласно УК РСФСР 1960 г.); 3) трехступенчатой — методика расследования квартирных краж; 4) четырехступенчатой — методика расследования квартирных краж по «горячим следам».

В дополнение к этому, И. А. Возгрин предлагает классификацию методик по охватываемым видам преступлений. Здесь он выделяет единичные и комплексные. К первым он относит методики расследования конкретных видов преступлений. Комплексными автор обозначает методики расследования двух и более преступлений.

В последних своих работах И. А. Возгрин обобщил ряд классификаций и выделил несколько интересных классификационных групп. Так, «по предназначению» (речь идет о критерии — «степень общности», отмечено мной — Р.Б.) все частные методики автор подразделил на три группы: а) общая криминалистическая методика расследования преступлений как ее научно обоснованная теоретическая модель; б) групповые методики расследования преступлений; в) частные методики.

С. Ю. Косарев, развивая идеи И. А. Возгрина, все криминалистические методики дифференцировал на типичные и особенные. Под типичными им также предложено понимать методики, построенные по уголовно-правовому основанию, а под особенными — методики, построенные по другим основаниям. Далее все типичные методики автор делит на шесть парных (симметричных) подразделов. Одни из этих методик выделяются только по определенным уголовно-правовым основаниям, а другие по тем же уголовно-правовым критериям, а также дополнительно с учетом определенного криминалистического критерия. Не будем приводить позицию С. Ю. Косарева подробно. Отметим лишь, что, к примеру, первый подразряд образуют: 1) комплексные методики расследования групп преступлений, предусмотренных отдельными главами Особенной части УК; 2) комплексные методики расследования групп преступлений, предусмотренных отдельными главами Особенной части УК, выделенные по криминалистическому признаку. Далее, снижая уровень общности методик, выделяется второй подразряд: 1) комплексные методики расследования небольших однородных схожих групп преступлений, предусмотренных несколькими статьями отдельной главы Особенной части УК; 2) комплексные методики расследования небольших однородных схожих групп преступлений, предусмотренных несколькими статьями отдельной главы Особенной части УК, выделенные с учетом определенных криминалистических признаков. И далее подразряды выделяются автором по нисходящей степени общности.

О. В. Челышева представила классификацию, соответствующую позиции И. А. Возгрина, предложив все криминалистические методики, выделяемые по одному из признаков, относить к методикам первой ступени (или уровня), как наиболее общие, а методики, выделяемые на основании двух и более признаков — к методикам второго, третьего и т. д. уровня (более частные).

В одной из своих последних работ А. В. Шмонин подверг подробному анализу позиции ученых-предшественников по проблеме классификации методик по степени общности, и предложил авторскую классификационную систему. В кратком изложении ее можно представить следующим образом: все частные криминалистические методики автор предлагает разделить на две категории (группы) а именно: на простые и комплексные. В контексте настоящего исследования интересна авторская классификация последних — комплексных. Они в свою очередь делятся автором на «монообъектные» (однообъектные) и «полиобъектные» (многообъектные). Однообъектные дифференцируются на: «монородовые», «моновидовые», «моносоставные». «Полиобъектные» — на «полиродовые» и «поливидовые». В то же время «простые» криминалистические методики также могут разделяться на: монородовые, моновидовые, моносоставные, в связи с чем, по мнению автора, классификационная система будет сходиться на общих разновидностях «простых» и «монообъектных» комплексных методиках.

М. В. Субботиной, вслед за некоторыми вышеупомянутыми авторами, в системе криминалистической методики, как раздела криминалистики, выделяется четыре уровня: а) общие положения; б) базовая методика расследования нескольких видов или групп преступлений; в) частная методика расследования отдельного вида или группы преступлений; г) частнометодические рекомендации по расследованию определенного «подвида» преступлений (автор приводит пример: расследование краж, совершенных несовершеннолетними).

Отметим, что М. В. Субботина, рассуждая о сущности базовых методик расследования, включает в них положения, содержащие информацию о том, «какие обстоятельства устанавливаются во всех случаях расследования тех видов деяний, которые входят в качестве элементов в соответствующую криминалистически сходную группу, как организуется и осуществляется работа по их выявлению и доказыванию, как надлежит действовать следователю в ситуациях, типичных для данной категории дел».

С. Г. Любичев также говорит о двух уровнях методик: видовые и внутривидовые. Отдельно, вслед за В. А. Образцовым, автором выделяются рекомендации по расследованию преступлений различных категорий: методики разрешения сложных тактических задач, характеризующих конкретный этап расследования: методики исследования алиби, выявления и разоблачения инсценировки, лжесвидетельства и самооговора.

Ю. П. Гармаев и А. Ф. Лубин, рассматривая проблемы классификации криминалистических методик по степени общности, назвали эту классификацию «вертикальной» и выделили в ней общие и частные методики, составляющие первый классификационный уровень. При этом под общей методикой авторы понимают: «сформированный на основе базовой криминалистической модели комплекс научно обоснованных рекомендаций по расследованию группы (нескольких групп) преступлений, выделенных по уголовно-правовому или криминалистическому основанию, отражающий наиболее общие закономерности подготовки, совершения и сокрытия этих преступлений, средств и приемов их расследования и предотвращения, являющийся основой для разработки и применения методик меньшей степени общности — частных криминалистических методик».

Обобщая проанализированные позиции авторов по рассматриваемому вопросу укажем, что обозначенное направление развития криминалистических методик, которое условно можно назвать как тенденция их «укрупнения», представляется нам крайне важным. Очевидные различия в подходах к укрупнению методик никем из авторов по существу не были проанализированы. Между тем, изложенные позиции, по своей сути, друг другу и не противоречат. В связи с этим, обозначим то общее, что выделяют авторы всех вышеприведенных научных работ.

1. Все приведенные мнения учитывают множественность классификаций методик расследования и предлагают разнообразные классификационные критерии. Хотя практически ни один ученый не сходится полностью во мнении с другим по поводу терминологии, количества классификационных групп и т. п.

2. Большинство ученых развивает идею Р. С. Белкина о необходимости укрупнения методических рекомендаций путем создания методик большей степени общности или группировки однотипных методик. Все мнения учитывают, что методики расследования необходимо различать по степени общности разрабатываемых рекомендаций.

3. Большинство исследователей отмечают необходимость разработки комплексных (межклассовых, межродовых, межвидовых) методик как объединяющих в едином комплексе рекомендации по расследованию нескольких различных видов преступлений.

Наряду с известной степенью единства во взглядах авторов по приведенным вопросам, в литературе имеют место дискуссионные вопросы по проблемам классификации криминалистических методик по степени общности. Вместе с тем, несмотря на указанные проблемы, многие ученые видят возможности дальнейшего развития заключительного раздела криминалистической науки в разработке базовых методик расследования преступлений, к числу которой относится методика расследования такой широкой группы преступлений как преступные посягательства в сфере страхования.

Бочарова О. С.
Идентификация и приборный контроль подлинности документов со специальной защитой от подделки в Республике Беларусь

Анализ современных элементов и средств защиты от подделки различного рода защищенных документов доказывает, что производители защищенных документов, применяя самые изощренные и высокотехнологические подходы, не всегда в полной мере учитывают возможности экспертных служб, связанные с возможностью идентификации, в т. ч. и приборной отдельных средств защиты, особенно высокотехнологичных. После изготовления и выпуска в обращение защищенного документа может возникнуть и необходимость в проведении специальных исследований на предмет его подлинности и изготовления его на конкретном предприятии, что требует проведения соответствующих экспертных исследований.

Наиболее типичными вопросами, ставящимися на разрешение судебно-технической экспертизы защищенных документов, являются:

— изготовлен ли представленный на исследование документ предприятием, осуществляющим выпуск такого рода документов;

— соответствует ли система его защиты системе защиты предусмотренной для данного документа;

— являются ли элементы и средства защиты данного документа теми элементами и средствами защиты, которые используются для защиты конкретного документа.

Все эти вопросы, помимо прочего, предполагают решение задач по идентификации не только элементов (средств) защиты, системы защиты в целом, включая и новые защитные технологии, но и идентификации специального оборудования и материалов, использованных предприятием-изготовителем для изготовления конкретного защищенного документа.

Известно, что криминалистическая идентификация, в том числе и современных защитных технологий и средств защиты документов в рамках судебно-экспертного исследования, есть процесс установления их тождества по совокупности общих и частных признаков. Тождество средств защиты исследуемого документа средствам защиты документа-образца устанавливается путем сравнения их общих и частных признаков. Процесс идентификации базируется на принципах индивидуальности объектов материального мира, их относительной неизменности, на возможности выделения характеризующих их общих и частных признаков, совокупность которых позволяет осуществить идентификацию объекта. В нашем случае идентифицируемым объектом будет защищенный документ, фигурируемый в рамках уголовного дела в качестве вещественного доказательства, а идентифицирующим объектом будет выступать защищенный документ-образец, имеющийся как в коллекции, так и предоставленный органом, ведущим уголовный процесс. Идентифицирующие объекты в данном случае также являются образцами для сравнительного исследования, обладающие такими же качествами, как несомненность происхождения, наличие признаков, позволяющих сравнивать их с идентифицируемыми объектами. Также, в качестве идентифицирующего объекта, в случае объективного отсутствия образца (паспорт, денежный знак, иной защищенный документ иностранного государства) может выступать и подробное его текстовое описание с иллюстрациями и поэлементной раскладкой системы его защиты.

Известно, что в процессе идентификации сравнивается совокупность идентификационных признаков; на первой стадии процесса идентификации устанавливается по общим признакам принадлежность сравниваемых защищенных документов к одному виду, группе, т. е. их видовая (групповая) принадлежность; после проводится сравнение по частным (индивидуальным) признакам и достигается собственно цель идентификации защищенного документа по средствам и технологиям защиты, а именно отождествление конкретного объекта — защищенного документа с его образцом. В случае проведения идентификации защищенного документа и по средствам его защиты и по защитным технологиям могут присутствовать все известные формы идентификации: экспертная (по материально-фиксированным признакам или подробному иллюстративно-текстовому описанию), оперативно-следственная (отождествление объекта по описанию при осмотре, обыске или иных следственных действиях), учетно-регистрационная (по данным криминалистической регистрации в случае фиксации поддельного документа).

Поскольку структура всех защищенных документов строится на четырех уровнях защиты — материалов (технологическая защита), полиграфии (полиграфическая защита), физико-химическом (физико-химическая защита) и защита производителя (отдельные тонкости технологии изготовлен и специальные «ловушки» на всех первых трех уровнях защиты), то и процесс идентификации должен строиться относительно этих трех уровней.

В плане облегчения упомянутых исследований может быть использован опыт производства и выпуска в обращение документов со специальной защитой в Республике Беларусь. Так, с 1993 года в стране введена обязательная предварительная криминалистическая экспертиза защищенности от подделки и на соответствие требованиям, предъявляемым к уровню защищенности от подделки документа, подлежащего выпуску,. После прохождения экспертизы эталонные образцы защищенных документов направлялись во все судебно-экспертные подразделения по исследованию документов для обеспечения возможности проведения в последующем идентификационных исследований.

Кроме того, в Республике Беларусь функционирует автоматизированная система ведения электронного банка данных об изготовленных и реализованных бланках первичных учетных документов и документов с определенной степенью защиты, позволяющая обеспечить единую систему учета изготовленных и реализованных бланков первичных учетных документов, документов с определенной степенью защиты и контрольных знаков и предоставление оперативной, достоверной и полной информации государственным органам, организациям и физическим лицам. В целях упорядочения учета бланков защищенных документов, а также пресечения их незаконного изготовления и использования Департаментом государственных знаков при Министерстве финансов (Гознаком РБ) по поручению Правительства создан соответствующий Государственный реестр бланков ценных бумаг и документов с определенной степенью защиты. Ведение данного реестра осуществляет Департамент государственных знаков.

Экспертные исследования современных защищенных документов, в том числе и идентификационные, требуют соответствующей приборной базы. Разработка новых средств защиты документов в Республике Беларусь влечет за собой и разработку специализированного приборного обеспечения их экспертного контроля подлинности. Помимо упомянутой выше предварительной экспертизы защищенности от подделки ценных бумаг и документов с определенной степенью защиты, в Республике Беларусь проводится и специальная экспертиза приборов для экспертного контроля подлинности документов и создан Государственный реестр приборов для контроля подлинности ценных бумаг и документов с определенной степенью защиты. Постановлением Совета Министров Республики Беларусь установлено, что документы с определенной степенью защиты подлежат контролю подлинности при помощи приборов для контроля подлинности документов с определенной степенью защиты, а названные приборы подлежат обязательной регистрации в соответствующем Государственном реестре. Министерство финансов осуществляет ведение данного Государственного реестра, организацию работ по изготовлению приборов для контроля подлинности документов с определенной степенью защиты, проведение экспертизы названных приборов (в РУП «Криптотех») и выдачу соответствующих заключений, передачу в установленном порядке данных приборов органам государственного управления для осуществления ими соответствующих функций. При этом под приборами контроля подлинности понимаются идентификаторы, определяющие наличие или отсутствие тех или иных средств защиты.

Основу реестра составляют специальные приборы и криминалистическое оборудование отечественного производства (ООО «Регула», ОАО «Пеленг», ЗАО «Голографическая индустрия», РУП «Криптотех», УП «А.Т. В. Лит», НПП «Актив БГУ», ОДО «НТС»). Отдельные из представленных предприятий специализируются на приборном обеспечении разрабатываемых ими же средств защиты: ЗАО «Голографическая индустрия» — идентификаторы голограмм и комбинированные идентификаторы, РУП «Криптотех», УП «А.Т. В. Лит» — специальные идентификаторы скрытых изображений, другие, такие как ООО «Регула» выпускают специализированные многофункциональные просмотровые, спектральные люминесцентные и видеоспектральные лупы, серии комплексных и компактных приборов контроля подлинности документов, автоматические считыватели документов, третьи — ОДО «НТС» специализируются только на детекторах валют.

За всю более чем 25-летнюю историю существования предварительной экспертизы документов защищенности от подделки в нашей стране не зафиксировано ни одного случая полной подделки защищенных документов Республике Беларусь. Такого рода положительный опыт может быть использован иными государствами при производстве защищенных документов в целях обеспечения последующей работы экспертов криминалистов.

Малинникова А. З., Ахрамович И. П., Будевич В. А., Кузменков Д. Е.
Криминалистическое исследование новых образцов естественно окрашенных хлопковых волокон

Введение. В настоящее время созданы сорта хлопка с естественно окрашенными волокнами, посевы которого постоянно увеличиваются. Повышение качества, прочности, урожайности цветного хлопчатника с целью применения в текстильной промышленности достигается селекционной деятельностью. Использование хлопковых волокон с природными пигментами в текстильных изделиях свидетельствует о потенциальной возможности поступления таких объектов в качестве вещественных доказательств на экспертизу, вследствие чего представляет интерес исследование присущих такому хлопку признаков, имеющих криминалистическую значимость.

Материалы и методы. В работе исследовались образцы естественно окрашенных хлопковых волокон сортов мраморно-розового Марона и зеленого линии Sfgr, представленные учеными отдела генетических ресурсов масличных и прядильных культур Государственного научного центра Российской Федерации Всероссийского научно-исследовательского института растениеводства имени Н. И. Вавилова. Морфологию образцов исследовали в поле зрения панкратического микроскопа, а интерференционную картину — в поле зрения микроскопа ПОЛАМ Р-211 (свет проходящий поляризованный, увеличение до 200х), для чего из волокон образцов готовили микропрепараты в водно-глицериновой смеси в отношении 1:1. Микрохимический анализ (действие кислот и щелочей, окислительно-восстановительные реакции, действие воды) проводили на единичных волокнах в поле зрения микроскопа МБС-2, увеличение 25х, свет отраженный. Исследование пигментов проводили с использованием тонкослойной хроматографии (ТСХ) на пластинках «Merck» c сорбентом 60F254. Исследование абсорбционных и люминесцентных характеристик природно окрашенных волокон хлопка проводили на микроспектрофотометре МСФУ-К в диапазоне 400–800 нм по точкам через 1 нм.

Результаты. Морфологические признаки хлопковых волокон с природными пигментами в поле зрения стереохимического и поляризационного микроскопов аналогичны обычным хлопковым волокнам. Также следует отметить, что окраска таких волокон, определяемая суммой растительных пигментов разного цвета, имеет очень слабую интенсивность, неравномерна по насыщенности и оттенку. При воздействии кислот и щелочей на волокона мраморно-розового (Марон) и зеленого цветов (Sfgr), а также в процессе окислительно-восстановительных реакций, происходит изменение окраски исследуемых образцов. В соответствии с данными, полученными ранее селекционерами, установлено усиление насыщенности цвета хлопковых волокон с природными пигментами при нахождении в воде, на воздухе.

Для тонкослойной хроматографии (ТСХ) единичные естественно окрашенные волокна непригодны в силу низкой концентрации пигментов и слабой способности пигментов к удалению с волокна, т. к. они ковалентно связаны с целлюлозой и липофильными веществами (смолы, жирные масла, условно называемые «восками»). Для проведения анализа необходимо иметь пучок волокон длиною не менее 15–20 мм. Кроме того, следует отметить, что в силу слабой интенсивности пятен на пластинках, их необходимо проявлять в парах концентрированного аммиака в процессе хроматографического анализа. Подобраны смеси для эллюирования пигментов и проведено ТСХ для полученных экстрактов.

В ходе анализа спектральных данных установлены максимумы поглощения и люминисценции, а также проведено исследование изменения интенсивности поглощения после нахождения образцов в воде (происходит усиление окраски, что может быть использовано для дифференциации искусственно-окрашенных и натуральных, а также между собой).

Полученные спектральные характеристики совместно с результатами микрохимических, восстановительно-окислительных реакций, хроматографической подвижностью и усилением насыщенности цвета при выдерживании в воде могут быть использованы для экспертной дифференциации таких волокон от окрашенных искусственными красителями, а также между собою. Совокупность перечисленных признаков, присущих каждому из 2-х исследованных сортов природно окрашенного хлопка, оценивается при экспертной дифференциации по маркам красителей как групповая.

Быков В. М.
О связях криминалистики с уголовным процессом

Р. С. Белкин в своем известном «Курсе криминалистики» справедливо писал: «Следует еще раз отметить бесплодность, и даже вредность стремления жестко, «намертво» отграничить криминалистику от уголовного процесса от уголовного процесса. Это не только противоречит принципам их взаимодействия и их служебным функциям по отношению к практике борьбы с преступностью, но и представляется совершенно невозможным в силу взаимного влияния и взаимопроникновения».

К сожалению, законодатель в настоящее время не всегда следует этой рекомендации известного ученого. Так, например, в ряде новых законов, которыми в уголовное судопроизводство вводятся новые нормы, законодатель совершенно не задумывается о том, а как эти нормы будут осуществляться на практике при расследовании преступлений или при рассмотрении уголовного дела в суде.

Так, например, новый Федеральный закон РФ от 17 апреля 2017 года № 73-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» значительно расширил права адвоката в уголовном судопроизводстве.

Этот новый закон ввел в УПК РФ новую ст. 450–1. Особенности производства обыска, осмотра и выемки в отношении адвоката. В ч. 2 ст. 450–1 УПК РФ законодатель указывает, что «обыск, осмотр и выемка в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых для осуществления адвокатской деятельности), включая случаи, предусмотренные частью пятой статьи 165 настоящего кодекса, производятся только после возбуждения в отношении адвоката уголовного дела или привлечения его в качестве обвиняемого, если уголовное дело было возбуждено в отношении других лиц или по факту совершения деяния, содержащего признаки преступления, в порядке, установленном частью первой статьи 448 настоящего Кодекса».

Далее. В новом законе указывается, что «на основании постановления судьи о разрешении производства обыска, осмотра и (или) выемки и в присутствии обеспечивающего неприкосновенность предметов и сведений, составляющих адвокатскую тайну, члена совета адвокатской палаты субъекта Российской Федерации, на территории которого производятся указанные следственные действия, или иного представителя, уполномоченного президентом этой адвокатской конторы».

Анализируя эту часть нового закона, направленного в основном на защиту адвокатов от необоснованных обвинений, против чего никто возражать не будет, но, тем не менее, новый закон должен вместе с тем обеспечить законность и своевременность проведения следственных действий в отношении адвоката.

В связи с этим на практике возможны ситуации, когда член совета адвокатской палаты субъекта Российской Федерации, на территории которого производятся указанные следственные действия, или иной представитель, уполномоченного президентом этой адвокатской конторы, своевременно или просто не явятся на место производства следственного действия.

Как быть в этих случаях следователю — отменять планируемое следственное действие? Ждать явки указанных в законе лиц от адвокатской конторы? Или все же проводить следственное действие, правовое значение которого в дальнейшем может быть признано судом ничтожным?

На наш взгляд, в новом законе должно быть дополнительно указано, что в этих случаях следователь должен иметь право пригласить на место производства следственного действия прокурора, который и должен присутствовать при производстве данного следственного действия, а затем и подписать протокол соответствующего следственного действия.

В ч. 2 ст. 450–1 УПК РФ указывается, что «в постановлении судьи о разрешении производства обыска, осмотра и (или) выемки в отношении адвоката указываются данные, служащие основанием для производства указанных следственных действий, а также конкретные отыскиваемые объекты».

В редакционном плане закон написан также не очень удачно. Так, например, в одном месте авторы нового закона пишут: «указываются данные, служащие основанием для производства указанных следственных действий». В одном предложении авторы закона использую дважды одно и то же слово: «указываются», «указанных». Не проще ли было в законе написать: «указываются основания для производства следственных действий»?

В связи с рассматриваемыми проблемами наше внимание привлек Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации Т. Н. Москальковой за 2016 год, который представляет собой весьма глубокое исследование самых серьезных и болезненных социальных проблем жизни граждан Российской Федерации.

Автор обоснованно ставит ряд актуальных проблем в жизни российского общества, которые ждут своего неотложного решения законодателя. Следует отметить также высокий профессионализм команды специалистов, участвовавших в составлении этого Доклада: многие обоснованные предложения которых, как мы понимаем, были использованы автором при его составлении.

Наше внимание в Докладе особо привлекли проблемы уголовного судопроизводства, которые, так или иначе, рассматривает автор Доклада. Однако при общей положительной оценке этой части Доклада у нас возникли некоторые замечания, а отдельные его положения представляются нам весьма спорными.

Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации Т. Н. Москалькова на основании поступивших и изученных массовых жалоб пришла к выводу, что имеют место случаи нарушения прав заявителей, пострадавших от преступления на стадии возбуждения уголовного дела. В связи с этим в Докладе предлагается: «отменить вообще стадию возбуждения уголовного дела».

На наш взгляд, это предложение автора Доклада является недостаточно обоснованным. То обстоятельство, что на следственной практике имеют место нарушения закона при решении вопроса о возбуждении уголовного дела, не может служить достаточным основанием для отказа от института возбуждения уголовного дела.

Дело в том, что в науке уголовного процесса давно идет активная дискуссия о том, нужна ли в российском уголовном судопроизводстве такая стадия как возбуждение уголовного дела. Некоторые авторы активно выступают за отмену стадии возбуждения уголовного дела в российском уголовном процессе.

Стадия возбуждения уголовного дела в уголовном судопроизводстве России необходима. Именно в этой стадии следователь и органа дознания проводят проверку сообщения о преступлении, направленную на собирание, проверку и оценку доказательств в целях установления наличия или отсутствия повода и основания для возбуждения уголовного дела или для отказа в возбуждении уголовного дела.

Эту нашу позицию поддерживают и другие авторы. Так, например, И. В. Овсянников в своей работе правильно пишет: «Суть и назначение проверки сообщения о преступлении заключается в оценке этого сообщения в совокупности с иными доказательствами, если они имеются в распоряжении субъекта оценки (следователя, дознавателя), по правилам уголовно-процессуального закона в целях установления наличия или отсутствия повода для возбуждения уголовного дела и признаков преступления».

Уполномоченный по правам человека обращает внимание на такой важный вопрос, «как недостаточное регулирование уголовно-процессуальным законодательством права заявителей на ознакомление с материалами проверки по их сообщениям о преступлении».

В Докладе также справедливо указывается, что действующий УПК РФ (ч. 2 ст. 145 и ч. 4 ст. 148 УПК РФ) предусматривает лишь право заявителя о преступлении на уведомлении его о принятом решении с получением копии постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. В связи с этим в Докладе обоснованно ставится вопрос о том, чтобы в УПК РФ было закреплено право заявителя на ознакомление с материалами проверки по его сообщению о преступлении.

Как указывается далее в Докладе: «Особую тревогу вызывает увеличение количества поступающих в адрес Уполномоченного обращений на ненадлежащее расследование органами дознания и предварительного следствия уголовных дел, а также их незаконное прекращение». При этом в Докладе, на наш взгляд, справедливо указывается, что одной из причин такого положения является ослабление прокурорского надзора за предварительным следствием и дознанием.

Как можно исправить такое сложившееся положение? На наш взгляд, законодателю следует принять меры к повышению ответственности надзирающих за предварительным следствием и дознанием прокуроров.

Бычков В. В.
Тактика допроса при расследовании преступлений экстремистской и террористической направленности

Советский и российский криминалист, доктор юридических наук, профессор Рафаил Самуилович Белкин уделял особенное внимание вопросам криминалистической тактики следственных действий, в частности, допроса. Теоретическая основа допроса, разработанная ученым-криминалистом, служит опорой современной тактики данного следственного действия. И особенно это проявляется при расследовании преступлений экстремистской и террористической направленности.

Осуществляя допрос по данной категории дел, следователь должен осуществлять тщательную подготовку к нему, которая включает в себя:

— изучение личности допрашиваемого (как подозреваемого, так и потерпевшего и свидетеля);

— знание особенностей поведения лиц, совершающих преступления экстремистской и террористической направленности;

— знание субкультуры преступных групп экстремистской направленности.

В качестве свидетелей по уголовным делам о преступлениях экстремистской и террористической направленности могут быть допрошены:

1) очевидцы:

— совершения преступлений по экстремистскому мотиву;

— призывов к осуществлению экстремистской и террористической деятельности;

— возбуждения ненависти либо вражды, унижения человеческого достоинства;

— применения насилия или высказывания угроз применения насилия при возбуждении ненависти либо вражды, унижении человеческого достоинства;

2) лица, имеющие информацию:

— о лицах публично призывавших к осуществлению экстремистской и террористической деятельности;

— о лицах публично возбуждающих ненависть либо вражду, унижающих человеческое достоинство;

— о лицах применявших насилие или высказывавших угрозы применения насилия при возбуждении ненависти либо вражды, унижении человеческого достоинства;

— о членах организованной группы, созданной для возбуждения ненависти либо вражды, унижения человеческого достоинства, ее дислокации;

— о членах экстремистского и террористического сообщества, ее дислокации;

— о членах экстремистской и террористической организации, ее дислокации;

— о СМИ, пропагандирующих экстремистскую и террористическую деятельность;

— о месте подготовки, тиражирования, хранения и распространения экстремистских материалов;

— о лицах подготавливающих, тиражирующих, хранящих и распространяющих экстремистские материалы;

— о месте нахождения компьютерной техники, с помощью которой по Интернету распространяются призывы к осуществлению экстремистской деятельности, возбуждаются ненависть либо вражда, унижается человеческое достоинство по экстремистским мотивам.

— о лицах, распространяющих по Интернету призывы к осуществлению экстремистской деятельности, возбуждающих ненависть либо вражду, унижающих человеческое достоинство по экстремистским мотивам;

3) представители органов власти (например, полицейские), участвующие в задержании экстремистов и террористов после совершения ими преступлений экстремистской и террористической направленности;

4) представители образовательных учреждений (например, непосредственно занимающихся обучением и воспитанием подростков);

5) медицинские работники, в том числе работники скорой медицинской помощи, оказывающие медицинскую помощь раненым;

6) родственники, знакомые, соседи, сослуживцы потерпевших;

7) родственники, знакомые, соседи подозреваемых в совершении преступлений экстремистской направленности.

В ходе допросов потерпевших и свидетелей необходимо получить информацию, раскрывающую обстоятельства:

— публичных призывов к осуществлению экстремистской и террористической деятельности, возбуждению ненависти либо вражды, унижения человеческого достоинства;

— создания организованной группы, для возбуждения ненависти либо вражды, унижения человеческого достоинства, руководства ей и участия в ней;

— создания экстремистского и террористического сообщества, руководства им и участия в нем;

— деятельности экстремистской и террористической организации;

— подготовки, тиражирования, хранения и распространения экстремистских материалов;

— распространения по Интернету призывов к осуществлению экстремистской и террористической деятельности, возбуждения ненависти либо вражда, унижения человеческого достоинства по экстремистским мотивам;

— совершения преступлений по экстремистским мотивам.

Показания свидетелей являются весомым средством доказывания при расследовании преступлений экстремистского и террористического характера. В этой связи любому субъекту доказывания следует предпринять все возможные способы для их отыскания. В рамках расследуемого дела свидетеля необходимо допрашивать о любых относящихся к уголовному делу обстоятельствах, в том числе о личности обвиняемого, потерпевшего, взаимоотношениях свидетеля и обвиняемого, потерпевшего, других свидетелях. Предметом его показаний могут быть не только обстоятельства, которые он воспринимал лично, но и любые другие сведения, ставшие ему известными со слов других лиц.

При допросах несовершеннолетних подозреваемых в совершении преступлений экстремистской и террористической направленности необходимо установить следующие обстоятельства:

— образование, профессия, род занятий;

— характер, направленность личности, особенности воспитания в семье, школе, т. е. должны быть установлены истоки формирования личности;

— отношение к окружающим, в том числе по национальному, расовому признакам;

— не является ли он сторонником учения о разделении наций и рас на высшие, избранные и неполноценные;

— какую литературу имеет, читает, изучает, а какую отвергает, где приобретает указанную литературу, в том числе у кого берет для чтения;

— поддерживает ли контакты с лицами, занимающими нетерпимые позиции в национальном или расовом вопросах, если да, то с кем именно, в чем проявлялись эти контакты;

— уровень интеллекта, эрудиция, состояние психики;

— наличие увлечения (хобби);

— уровень материальной обеспеченности, источник и размер официальных и иных доходов;

— принимал ли ранее участие в каких-либо конфликтах, в том числе на национальной, расовой почве, если да, то в каких;

— привлекался ли ранее к уголовной ответственности за совершение преступлений на почве национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды;

— не является ли допрашиваемый членом какой-либо организации;

— если является, то когда и при каких обстоятельствах вступил, почему, от кого узнал о существовании (создании) соответствующей организации, кто давал рекомендации (если это предусмотрено порядком приема), что привлекло к участию в деятельности именно данной организации (цели, средства их достижения, лозунги, лидер, конкретная деятельность) и т. п.;

— если не является членом такой организации, то не принимает ли участие в ее деятельности — регулярно или в отдельных проводимых ею акциях (если да, то почему, как часто, кто привлек к такой деятельности и т. п.);

— как он оценивает ее цели, задачи, деятельность, лидеров; что считает необходимым оценить положительно, а что отрицательно, какие из известных ему взглядов разделяет;

— какова его национальность (по документам), какова его этническая самоидентификация (к какой национальности считает необходимым относить себя, почему);

— испытывает ли чувство вражды или ненависти к представителям иной расы или национальности, если да, то какой именно, почему и т. д.

Изучение всех приведенных выше вопросов следует проводить с максимальной осторожностью и деликатностью, поскольку они затрагивают конституционное право человека на свободу совести, а также могут оказаться связанными с жизненно важными для допрашиваемого интересами. Неумело поставленные вопросы могут вызвать ярко выраженную негативную реакцию, привести к утрате психологического контакта со следователем.

Формулировка вопросов, которые задаются допрашиваемому после свободного рассказа, не должна допускать различных толкований. Следует избегать идиоматических выражений, пословиц и поговорок, смысл которых недоступен допрашиваемому и не может быть точно разъяснен при переводе.

Анализ материалов уголовных дел об экстремистской и террористической деятельности показал, что практически абсолютное большинство обвиняемых в ходе допроса утверждают, что «целей оскорбления по национальному, иному признаку, возбуждения ненависти, вражды не преследовали, а просто высказывали свое мнение, делились своей точкой зрения» либо «реализовывали свое право на свободу выражения мнения».

Так, несовершеннолетние Ж. и Д., вооружившись битами, с целью «проучить таджиков», пришли к дому потерпевших, вызвали их во двор, где нанесли им битами множественные удары, причинив вред здоровью средней тяжести. В ходе расследования уголовного дела Ж. заявил, что у него были личные неприязненные отношения к потерпевшему К., который когда-то на него «косо» посмотрел. Никакой расовой и национальной ненависти либо вражды к потерпевшим он не испытывал. Допрошенный Д. заявил, что пришел к дому потерпевших за компанию с Ж., не испытывая к потерпевшим никакой национальной ненависти или вражды. Органами предварительного следствия уголовное преследование Ж. и Д. по п. «е» ч. 2 ст. 112 УК РФ прекращено за отсутствием в их действиях состава преступления.

Таким образом, при расследовании преступлений экстремистской и террористической направленности одним из основных следственных действий является допрос участников уголовного процесса: потерпевшего, свидетелей, подозреваемого. От качественных подготовительных мероприятий, верно определенных очередности и тактики допросов, профессионально проведенного следственного действия зависит эффективность производства других следственных действий и как результат — успешность расследования уголовного дела и привлечение к уголовной ответственности виновных.

Валов С. В.
Организация расследования преступлений: отражение в криминалистике и теории управления органами предварительного следствия

Содержание и объем каждого понятия, используемого в категориальном аппарате любой науки, находятся в обратно пропорциональном соотношении их количественных и качественных параметров: чем больше индивидуальных признаков включено в содержание понятия, тем меньше его объем, представленный совокупностью объектов, явлений и процессов реального мира, охватываемых указанным понятием; и наоборот: максимально полный набор существенных признаков, присущих совокупности объектов, явлений или процессов, обозначаемых понятием, позволяет отграничить их от объектов, явлений или процессов, в отношении которых данное понятие не распространяется.

Понятие «организация расследования преступлений» содержит в себе основной термин («организация») и два дополнительных, отличительных признака («расследование», «преступлений»). Рассматриваемое понятие образовано посредством выполнения логической операции ограничения, в результате которой дополнительные признаки сужают количество социальных объектов и процессов, в полной мере отвечающих всей совокупности признаков, включенных в состав рассматриваемого понятия.

Родовое понятие «организация» (от позднелат. «оrganiso») в науке используют для обозначения результата упорядочения, продуманного устройства, выступающего в виде механизма (относительно деятельности) или обособленного общественного объединения (учреждения). В социальных науках понятие «организация» как форма мышления используется, во-первых, для обозначения качества, характеристики степени упорядоченности внутренних элементов некоторого целого, во-вторых, для указания на процесс создания или совершенствования целого, в-третьих, для обозначения объекта социума. В первом смысловом значении понятие указывает на упорядоченность всех видов связей, существующих между единым целым. Во втором значении понятие обращает внимание на установление связей между частями целого, придание им порядка на начальной стадии возникновения социального объекта или в процессе его функционирования под воздействием внешних и внутренних разрушающих возмущений. Третий смысл является во многом синонимичным, указывающим на равнозначность понятий «организация» и «социальный объект». Все три смысла одного понятия находятся в состоянии соподчинения, поскольку указывают на разнопорядковые явления объективного мира: качество, процесс и результат.

Добавление к родовому понятию, имеющему тройственное значение, дополнительных признаков увеличивает возможные теоретические разночтения в толковании нового понятия «организация расследования преступлений». Поскольку в научный оборот и правовую культуру термин «расследование» вошел и под иным значением, полагаем возможным расширить перечень дополнительных признаков еще одним («предварительное»), позволяющим разграничить видовые понятия и определить сферы их применения.

Попробуем проанализировать все варианты, начав с объекта, посредством представления совокупности социальных образований, которые могут быть определены понятием «организация предварительного расследования преступлений». Полагаем, что к ним могут быть отнесены все социальные организации государственного типа, имеющие формальные иерархические структуры и уполномоченные УПК РФ на производство предварительного расследования в форме предварительного следствия и (или) дознания, а также неотложных следственных действий (ст. 157 УПК РФ). На основе данного утверждения логичным выглядит умозаключение: «орган предварительного следствия — это социальная государственная организация, объединяющая в своем составе должностных лиц, уполномоченных государством на производство процессуальной деятельности в форме предварительного следствия». В таком варианте используемое понятие является видовым по отношению к понятию «субъекты предварительного расследования преступлений», поскольку ими могут быть не только организации, но и отдельные должностные лица, а также и иные лица, уполномоченные УПК РФ на производство неотложных следственных действий (ч. 3 ст. 40 УПК РФ). Полагаем, что криминалистика рассматриваемым понятием только оперирует, не ставя перед собой цель раскрыть его содержание. Исследование закономерностей упорядоченности связей между статическими и динамическими элементами органов предварительного следствия — предмет теории управления такими органами. Выбор и обоснование правовых терминов для определения организационно-правовых форм данных органов или форм их процессуальной деятельности — задача соответственно административного и уголовно-процессуального права.

Применение термина «организация предварительного расследования преступлений» для обозначения процесса человеческой деятельности в определенной социальной сфере указывает на целенаправленные действия по упорядочению связей между частями одного из видов государственной властной деятельности (предварительного расследования преступлений), реализуемой в установленной процессуальной форме. Анализ УПК РФ убедительно доказывает, что данный вид государственной властной деятельности в сфере уголовного судопроизводства образован следственными и иными процессуальными действиями, розыскными мерами (действиями) и мерами процессуального принуждения. Следовательно, в данном аспекте понятие «организация предварительного расследования преступлений» применяется для обозначения процесса установления связей между вышеназванными частями данного вида государственной властной деятельности в сфере уголовного судопроизводства.

Упорядоченность предварительного расследования преступлений, как результат правильного сочетания предписаний уголовно-процессуального закона и рекомендаций криминалистики, может быть достижима как за счет умственных и практических усилий ее непосредственного исполнителя (следователя, дознавателя), так и исполнения им указаний лица, непосредственно не участвующего в процессуальной деятельности по выполнению указаний (руководителя следственного органа, начальника органа (подразделения) дознания, прокурора).

Первая попытка выделить уровни организации расследования преступлений и представить их предметом исследования конкретной области знаний предпринята профессором Р. С. Белкиным. Следует заметить, что дальнейший сбор эмпирического материала позволил выделить и иные виды упорядоченности процессуальной деятельности следователей: 1) организация этапа следственного или иного процессуального действия; 2) организация расследования на определенных этапах; 3) организация расследования одним следователем или следственной группой; 4) организация расследования группы уголовных дел, находящихся в производстве конкретного следователя, 5) организация расследования следователем отдельных, закрепленных за ним категорий уголовных дел или видов преступлений; 6) организация работы следователей по территориальному (участковому и зональному), отраслевому (линейному) и функциональному принципам; 7) организация расследования уголовных дел сотрудниками нескольких ведомственно разобщенных органов предварительного следствия в составе одного организационного образования (следственной группы (бригады) и ряд других. Как видим, разнообразие дополнительных элементов и связей между ними дает различные системы, но для каждой из которых характерно одно и тоже свойство — упорядоченность связей между статичными или динамическими элементами, которая обозначается понятием «организация» применительно к каждому из них.

В связи с этим для исключения двусмысленности и ограничения сферы применения терминов следует выполнить операцию ограничения понятия «организация предварительного расследования преступлений» посредством включения в его состав дополнительного признака, указывающего на субъекта деятельности. Полученный результат позволит понять разницу между «организацией следователем предварительного расследования преступлений» и «организацией руководителем следственного органа предварительного расследования следователем преступлений». В первом случае, в объем понятия включаются все факты, явления и процессы, характерные для упорядочивания субъектом уголовно-процессуальной деятельности своих собственных действий по собиранию, исследованию, оценке и использованию доказательств, выполнению иных процессуальных действий, применению мер процессуального принуждения, входящих в содержание предварительного следствия. Второе понятие охватывает собой различные формы проявления деятельности начальника по формированию, оформлению и реализации управляющих воздействий на волю и сознание следователя в связи с необходимостью приведения его процессуальной деятельности по расследованию находящихся в его производстве уголовных дел в соответствие с требованиями УПК РФ, рекомендациями криминалистики и научной организации труда. Первый класс явлений входит в состав объекта криминалистики, а поиск закономерностей упорядочения субъектом уголовного судопроизводства своей процессуальной деятельности в форме предварительного расследования преступлений образует одну из составных частей предмета данной науки. Такие закономерности проявляются с этапа проведения отдельного следственного действия до уровня конкретного акта расследования преступления или их вида. Важной характеристикой такого рода закономерностей является период начала и окончания конкретного вида социальной практики (доказывания по уголовным делам). Второй класс процессов и явлений входит в сферу внимания теории управления органами предварительного следствия, поскольку является формой общественных отношений, возникающих между субъектом и объектом управления.

Суждение о том, отвечает ли предварительное расследование преступлений в форме предварительного следствия качеству организованности, упорядочены ли связи между его элементами в степени, достаточной для решения поставленных перед ним задач, может быть получено в результате сопоставления типовых моделей различной степени обязательности (норма права или криминалистическая рекомендация) и фактически производимого (проведенного) расследования или их совокупности. Именно после сопоставления «должного» и «сущего» появляются основания употреблять понятие «организация предварительного расследования преступлений» для обозначения качественной составляющей. В этой связи правильно вести речь не об организации, а об организованности (упорядоченности) процессуальной деятельности в соответствии с требованиями уголовно-процессуального законодательства, рекомендациями криминалистики и научной организации труда. Умозаключения о наличии организованности (качественного признака) в рассматриваемом виде деятельности могут выполняться и в криминалистике, и в теории управления органами предварительного следствия. В первом случае, в зависимости от положительного или негативного утверждения могут следовать предложения об изменении существующих рекомендаций или форм и методов доведения результатов научных исследований до субъектов предварительного следствия. Во втором — существенно пересмотрены принципы распределения обязанностей между подчиненными следователями, формы и методы проведения занятий в системе служебной подготовке.

Достижение вышеназванного качественного состояния предварительного следствия во многом определяется организацией криминалистического обеспечения предварительного расследования преступлений, т. е. упорядоченностью связей между всеми его составляющими. Следовательно, криминалистическое обеспечение не является частью организации предварительного расследования преступлений, а выступает в качестве необходимого условия. Вместе с тем, оно как комплексное образование само нуждается в организации, упорядочении связей между составляющими его элементами. Единственное, с чем мы не можем согласиться в современной модели криминалистического обеспечения, это рассмотрение организационного обеспечения в качестве составной части такого обеспечения. Полагаем, что создание социальных организаций (или их составных частей), специализирующихся на криминалистическом обеспечении, и управление их повседневной деятельностью выходит за пределы интересов криминалистики, выступает предметом теории управления правоохранительными органами.

Таким образом, при формировании понятия «организация расследования преступлений» должны соблюдаться законы и принципы формальной логики, согласно которым включение в состав того или иного понятия дополнительных признаков существенно ограничивает класс объектов, процессов и явлений, охватываемых понятием. Прибавление к основному термину в понятии дополнительных признаков обязывает раскрыть все получающиеся значения или оговорить сферу применения вновь полученного понятия. Оперирование понятием «организация предварительного расследования преступлений» требует при выполнении логической операции определения понятия раскрыть содержание основного термина «организация» во всех его значениях («качество», «процесс» и «социальный объект») во взаимосвязях с дополнительными терминами, используемыми в данной форме мышления. В целях исключения разночтений в языковых системах теории управления органами предварительного следствия и криминалистики предлагается в составе рассматриваемого понятия указывать субъекта, непосредственно осуществляющего действия по упорядочению связей между элементами государственной властной деятельности, осуществляемой уполномоченными лицами или органами в сфере уголовного судопроизводства.

Васильева М. А.
О природе криминалистики и криминалистика о природе

Аннотация: в статье анализируется природа криминалистики, автор приходит к выводу о том, что это динамично развивающаяся юридическая правовая наука, носящая прикладной характер, которая отвечает на современные криминальные угрозы, к числу которых можно отнести экологические преступления. Одновременно автор указывает на три основных значения термина «природа», используемых в криминалистической литературе, и их роли в решении криминалистических задач.

Ключевые слова: наука, Р. С. Белкин, криминалистика, природа, материальная среда, экологические преступления.

Современная криминалистика как наука, идя рука об руку с науками уголовно-правового цикла, благодаря стараниям ученых и практиков, позволяет успешно решать задачи борьбы с преступностью и восстановления социальной справедливости. Она не является «застывшей» наукой, из года в год выдающей одни и те же ответы, и закономерно динамично развивается сообразно меняющимся запросам общества и условиям его бытия.

Включение новой главы 26 «Экологические преступления» в состав Уголовного кодекса Российской Федерации, вступившего в действие с 1 января 1997 г., а также появление в 2017 г. Стратегии экологической безопасности Российской Федерации на период до 2025 года являются отчетливыми индикаторами переосмысления населением нашей страны степени общественной опасности данных преступлений. Современный взгляд на значимость природных ресурсов, заключающийся в необходимости их полноценной защиты и охраны имеющимися, в том числе криминалистическими, правовыми средствами, актуализирует проблему повышения эффективности борьбы с преступностью в этой сфере. Благодаря накопленному многолетнему опыту наука криминалистика может предложить действенные пути выхода из этой ситуации, и уже появляются отдельные частные методики расследования экологических преступлений, требующие внедрения в правоприменительную практику.

Вместе с тем, стоит задуматься, насколько под влиянием условий существования общества, преобразования его воззрений изменяется сама криминалистика, меняет ли это ее природу, или влечет преобразования не столь значительные.

Рассматривая генезис понимания природы криминалистики на разных этапах научного знания, стоит обратиться к тезисам, сформулированным ранее учеными-криминалистами. Так, в 20-е годы ХХ века И. Н. Якимов полагал, что криминалистика не является самостоятельной наукой и может быть обозначена как прикладная; С. П. Митричев называл криминалистику вспомогательной наукой, при этом содержанием по сути имея вышеупомянутый термин «прикладная». В решении вопроса, является ли криминалистика прикладной наукой, Р. С. Белкин, по нашему мнению и мнению многих ученых, совершенно справедливо, приходит к однозначному утвердительному ответу, при этом поясняя, что такое отнесение ее возможно при делении наук на фундаментальные и прикладные и не влечет признание криминалистики не самостоятельной наукой или играющей только вспомогательную роль.

С конца 1950-х годов научным сообществом была принята концепция признания правовой природы криминалистики. Р. С. Белкин в течение многих лет придерживался этой позиции, но в последних работах назвал природу криминалистики синтетической, представляющей собой глубокий синтез, сплав знаний в рамках предмета и содержания криминалистики. Не отрицая значимости и роста взаимного обогащения новыми методами и средствами криминалистики и других наук, полагаем, это не выводит ее из числа правовых. Закономерным является нахождение криминалистики в настоящее время в специальности 12.00.00 — юридические науки, согласно данным официального сайта высшей аттестационной комиссии, где она предстает наравне с уголовным правом, криминологией, уголовно-исполнительным правом (12.00.08), уголовным процессом (12.00.09), судебной деятельностью, прокурорской деятельностью, правозащитной и правоохранительной деятельностью (12.00.11 ) и др.

Некоторые авторы называют криминалистику специальной юридической наукой. При этом в этот термин вкладывается разный смысл: 1) ей не соответствует какая-либо определенная отрасль права или группа норм из различных отраслей права; 2) преподается для сотрудников отдельных служб. Вместе с тем, стоит ли выделять ее именно в качестве специальной, особенно в последней интерпретации, учитывая, что она преподается во всех юридических ВУЗах, все правоохранительные службы и ведомства используют в своей деятельности криминалистические знания, остается дискуссионным.

Таким образом, представление о природе криминалистики менялось. По нашему мнению, и мнению других авторов, криминалистика на настоящее время является правовой юридической наукой, носящей прикладной характер (ориентированной на практику).

Выше мы кратко рассмотрели не всегда единогласные мнения ученых на природу криминалистики.

Стоит определиться, что термин «природа» может быть использован в нескольких смыслах. В первом значении природа рассматривается как сущность предмета или явления (именно в этом значении мы применяли ее в тексте выше), во втором — как материальная среда, в которой совершается любое преступление (часть механизма преступления — обстановка преступления, следообразующая и следовоспринимающая среда), в третьем — как специфический объект криминалистического исследования, который анализируется с учетом его особенностей специфическими методами, например, проведением судебно-экологической, дендрохронологической, ихтиологической и другими видами экспертиз и занимает важную роль в методике расследования экологических преступлений.

Все криминалисты едины во мнении, что криминалистика по своему содержанию и сущности изучаемых ею закономерностей самым тесным образом связана с природой теорией отражения, через теорию отражения следов совершения преступления, теорию следообразования (являющихся одними из базовых позиций в криминалистике) связана с окружающей материальной обстановкой — средой.

Если рассматривать первое значение термина, то криминалистика не мало внимания уделяет природе различных предметов и явлений. Так, Р. С. Белкин в своем учебнике упоминает о классификации микрообъектов по их природе, о криминалистической природе экспертиз в целом; о природе исходной информации; природе экспертных ошибок; тактической природе комбинации и пр.

Связь криминалистики через теорию отражения следов совершения любого преступления с окружающей материальной обстановкой описывается в учебной и научной литературе в виде закономерностей и общих правил, а также применительно к отдельным группам преступлений. Природе, как специфическому объекту криминалистического исследования, уделяется значительное внимание при расследовании отдельных групп преступлений, в особенности экологических, что также находит отражение в литературе. Одним из многочисленных вариантов рассмотрения природы в этом значении может послужить указанный в учебнике пример совмещения трасс в следе разруба, оставленного топором на стволе кустарника и трасс экспериментального следа. Также наглядно демонстрирует указанную связь выдержка из текста учебника «При расследовании дел о пожарах, связанных с уничтожением лесов, интерес могут представлять следы стоянок туристов, заготовителей, грибников, рыбаков».

Таким образом, криминалистика, являясь динамично развивающейся юридической правовой наукой, носящей прикладной характер, отвечает на современные криминальные угрозы, к числу которых можно отнести экологические преступления, а также исследует и применяет данные о природе в трех основных значениях, когда природа рассматривается 1) как сущность предмета или явления; 2) как материальная среда, в которой совершается любое преступление; 3) как специфический объект криминалистического исследования.

Вехов В. Б.
Становление криминалистического исследования компьютерной информации и средств ее обработки на основе научных воззрений Р. С. Белкина

Частные криминалистические теории (учения) являются одним из основных элементов общей теории криминалистики. Они представляют собой научные положения, отражающие результаты познания объективных закономерностей действительности, составляющих предмет криминалистики, и служащие научной базой для разработки криминалистических средств, приемов, методик и рекомендаций в целях их использования в практике борьбы с преступность.

Однако, — как писал Р. С. Белкин, — частной криминалистической теорией не может быть всякая совокупность отдельных теоретических положений, пусть даже весьма значительных и относящихся целиком к предметной области криминалистической науки. Отдельные теоретические построения только тогда могут быть объединены в частную криминалистическую теорию, когда они относятся лишь к строго определенной совокупности явлений, связанных между собой органически.

Как справедливо замечает по этому поводу П. В. Копнин, «объединение знания в теорию производится, прежде всего, самим предметом, его закономерностями. Именно этим и определяется объективность связи отдельных суждений, понятий и умозаключений в теории». Кроме того, чтобы стать теорией, знание должно достичь в своем развитии зрелости: «… теория должна включать в себя не только описание известной совокупности фактов, но и объединение их, вскрытие закономерностей, которым они подчинены. … В теорию входит ряд положений, выражающих закономерные связи. Причем эти положения объединены одним общим началом, отражающим фундаментальную закономерность данного предмета (или совокупность явлений). Если нет объединяющего общего начала, то никакая, как бы велика она ни была, совокупность научных положений, отражающих закономерные связи, не составит научной теории. Это начало и выполняет основную синтезирующую функцию в теории, оно связывает все входящие в нее положения в одно единое целое».

Вместе с тем при формировании частных криминалистических учений отдельное теоретическое положение может играть двоякую роль. «Во-первых, оно может стать элементом, «кирпичиком», в системе других теоретических положений, объединяемых в теорию, и в таком качестве — элементом частной криминалистической теории… Во-вторых, отдельное теоретическое положение может стать исходным для развертывания на ее основе системы теоретических положений, впоследствии превращающихся в развитую теорию… В рамках отдельных теоретических положений познание может дойти до знания отдельных закономерностей предмета; объективная же связь этих закономерностей, то есть знание закономерностей более глубокой сущности — это уже уровень частной криминалистической теории».

По мнению Р. С. Белкина, изменение системы частных криминалистических теорий обусловливается:

— возникновением в практике борьбы с преступностью, в том числе с компьютерной, потребности в новых теоретических обобщениях и объяснениях тех или иных сторон объективной действительности, связанных с преступностью как социальным явлением, в новых средствах и методах борьбы с нею;

— развитием смежных областей знания, приводящим в результате интеграции знания к возникновению новых частных криминалистических теорий;

— развитием общей теории криминалистики как результатом дальнейшего проникновения в сущность предмета этой науки, что может повлечь за собой возникновение новых частных криминалистических теорий и пересмотр существующих;

— развитием самих частных криминалистических теорий, изменением связей и зависимостей между ними, их уровней и сферы практического применения.

Иными словами, как писал еще в 1984 г. В. А. Ледащев: «Формирование частной теории науки происходит, как правило, под влиянием двух причин:

1) задач, поставленных практикой перед наукой, возникающих в процессе общественного развития;

2) новых данных, накопленных внутри самой науки и не укладывающихся в существующую систему ее частных теорий.

Научная теория, таким образом, — осознанная потребность общественной практики с уже сформировавшимися исходными элементами объекта и метода научного познания на базе как основной науки, так и взаимосвязанных с ней наук».

Все это в совокупности как нельзя лучше отражает глубинные факторы появления теории криминалистического исследования компьютерной информации и средств ее обработки, под которой нами понимается система научных положений и разрабатываемых на их основе технических средств, приемов, методик и рекомендаций по собиранию, исследованию и использованию компьютерной информации и средств ее обработки в целях раскрытия, расследования и предупреждения преступлений.

Известно, что система частных криминалистических теорий, как любая система научного знания, находится в состоянии постоянного развития и изменения как количественного, так и качественного. Наиболее заметной в этой связи является тенденция пополнения данной системы за счет возникновения новых частных криминалистических теорий, поскольку в ней непосредственно отражается количественный рост криминалистических знаний, включение в сферу криминалистических научных исследований новых объектов и результатов их познания, расширяющих объем криминалистических знаний.

Однако, прежде чем констатировать пополнение системы криминалистики новым элементом — новой частной криминалистической теорией, — писал Р. С. Белкин, — необходимо оценить такое теоретическое построение с точки зрения наличия у него признаков теории: общего предмета, обладающего определенной целостностью, и обоснованности с научной точки зрения. При этом, как верно было им отмечено, предметом любой науки являются закономерности объективной действительности, обусловливающие возникновение, состояние и тенденции развития определенной группы явлений, фактов, отношений и процессов. Предмет криминалистики — это закономерности механизма преступления, возникновения информации о преступлении и его участниках, собирания, исследования, оценки и использования доказательств и основанных на знании этих закономерностей специальных средств и методов судебного исследования и предотвращения преступлений.

С учетом изложенного, мы пришли к выводу о том, что предмет рассматриваемой концепции — это общие объективные закономерности собирания, исследования и использования компьютерной информации и средств ее обработки в целях создания технических средств, приемов, методик и рекомендаций, направленных на оптимизацию деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений.

Известно, что криминалистике, ее предметным отраслям и направлениям свойственны две основные, взаимосвязанные функции: познавательная и конструктивная. В соответствии с этим подходом познавательной функцией названной криминалистической теории является компьютерная информация, ее материальные носители, источники их происхождения, обстоятельства и условия как вовлечения их в механизмы совершения и отражения (следообразования) преступлений, так и применения в целях оптимизации выявления, раскрытия, расследования и предупреждения преступных деяний. Таким образом объектом конструктивной функции рассматриваемой частной криминалистической теории служат создаваемые и совершенствуемые на основе знания современных компьютерных технологий, электронного документооборота и их защиты средства, приемы, методики и рекомендации, предназначенные для оптимизации выявления, раскрытия, расследования и предупреждения преступлений.

На основании изложенного объект теории был определен как общественные отношения, возникающие в ходе раскрытия, расследования и предупреждения преступлений при исследовании и использовании компьютерной информации и средств ее обработки.

Продолжая исследование, отметим, что содержание криминалистики как науки, составляющих ее общей и частных теорий, в том числе предлагаемого нами, нуждается в систематизации. При этом систематизация криминалистических научных знаний предполагает такое их упорядочение, которое соответствовало бы объективно существующим закономерным связям между элементами предмета научного познания, отражало бы эти связи. Такая систематизация базируется на другой логической операции — процедуре классификации.

Принципы систематизации и основные элементы криминалистических систем и классификаций рассматриваются криминалистической систематикой — специальным разделом общей теории криминалистики, основывающимся на положениях системно-структурного подхода к изучению явлений действительности.

Исходным принципом системного исследования в криминалистике, — писал Р. С. Белкин, — служит представление о целостности изучаемой системы. Каждая исследуемая система может расчленяться самыми различными способами, поэтому каждый ее элемент в соответствующих случаях рассматривается как нечто сложное, например как подсистема. В свою очередь система как нечто целое может рассматриваться как подсистема по отношению к системе более высокого уровня.

С помощью системного подхода формируется представление о системе криминалистической науки и ее структурных подсистем — общей теории, криминалистической техники, криминалистической тактики, криминалистической методики. Системный подход позволяет научно обоснованно осуществлять классификацию криминалистических объектов (в нашем случае — это компьютерная информация, ее материальные носители, средства обработки и защиты. — В.В.), являющуюся одним из необходимых условий использования практикой криминалистических рекомендаций, совершенствования этой практики и осуществления связей внутри самой науки.

Известно, что каждая частная криминалистическая теория есть интегративная система, состоящая из общей и особенной частей. Как правило, в общей части отражается характеристика всего класса изучаемых в данной теории объектов, а в особенной аккумулируются положения, характеризующие своеобразие отдельных родов и видов и разновидностей этих объектов. В ней также находят отражение разработанные с учетом специфики указанных объектов криминалистические средства, приемы, методики и рекомендации, предназначенные для их обнаружения, фиксации, предварительного исследования, изъятия, оценки и использования как доказательств.

С учетом этого в основу системы криминалистического учения о компьютерной информации и средствах ее обработки нами была положена двух уровневая структура:

1) общая теория, включающая понятие и предпосылки его возникновения, данные о его предмете, объекте, системе, задачах, методах, связях с другими частными криминалистическими теориями и месте в системе криминалистики;

2) особенная часть, представляющая собой комплекс частных взаимосвязанных учений об отдельных родах и видах компьютерной информации, ее материальных носителей, средств обработки и защиты, изучаемых в криминалистике как следы, а также как научно-технические средства работы с этими и иными следами.

В заключении отметим, что в настоящее время активно развиваются методы криминалистического исследования компьютерной информации и средств ее обработки. Относительно чего Р. С. Белкин правильно подчеркивал, что метод есть система познавательных приемов, используемых как для формирования самого учения, так и для применения учения в практике познания его предметной области. Причем, она может включать в себя как все методы, известные общей теории криминалистики, так и только часть из них, если какие-то из специальных методов криминалистики в этом учении не находят своего применения.

Виницкий Л. В., Бурносова Ю. Л.
Научное наследие профессора Р. С. Белкина и современные проблемы доказывания

Рафаил Самойлович был образцом активного творческого поиска. Где он находил силы и время для регулярного написания и издания многочисленных статей, монографий, учебников и подготовки большого числа адъюнктов? Он обладал удивительной способностью творческого воздействия на окружающих. Его воспринимали как живого классика, научные идеи и советы которого использовались для научных разработок. Я долгое время работал в Казахстане и могу утверждать, что его идеи развивались в докторских диссертациях ряда казахстанских товарищей: А. Ф. Аубакирова, Е. Г. Джакишева, Б. М. Нургалиева С. Е. Еркенова, Г. И. Поврезнюка, моей и др. Рафаил Самойлович своими советами и рекомендациями помог создать при Алма-Атинском институте судебных экспертиз совет по защите кандидатских диссертаций и сам согласился быть членом этого совета. Здесь было защищено большое количество талантливых работ. Можно с уверенностью сказать, что творческий потенциал казахстанских криминалистов заметно возрос благодаря активной роли Рафаила Самойловича Белкина. Я знаю, что число защитившихся под его руководством превышает 120 человек.

Удивляет широкий диапазон его научных интересов. Он охватывает все разделы криминалистики: теории, криминалистической техники, тактики и методики расследования отдельных видов преступлений.

Его интересовали и проблемы уголовного процесса. Он принял активное участие в написании капитального труда «Теория доказательств в советском уголовном процессе» (1973 год).

Определенное внимание Рафаил Самойлович уделил в своих работах проблемам доказывания. Это и «Собирание, исследование и оценка доказательств: сущность и методы» (1966 г.), где были заложены основы криминалистической методологии, позволяющие раскрыть закономерности установления истины по уголовному делу, и «Криминалистика и доказывание (методологические проблемы)» (1969 г.) и «Ленинская теория отражения и методологические проблемы советской криминалистики» (1970 г.). Он пришел к убеждению, что невозможно глубоко исследовать проблемы доказательственного права только средствами науки уголовного процесса или криминалистики. Эти комплексные проблемы, сложные по своей структуре, могут быть правильно исследованы.....только при использовании процессуальных и криминалистических методов; что познание истины в уголовном процессе есть частный случай познания объективной действительности...мы должны исходить из положения о всеобщности процесса познания, из того, что нет и не может быть специфически судебного познания истины. ....Специфический характер проявляется прежде всего в ограниченности предмета судебного исследования теми фактами, которые имеют существенное значение для дела, т. е. предметом доказывания.

Мыслительная деятельность следователя в процессе собирания, исследования и оценки доказательств протекает в соответствии с общими логическими законами рационального мышления. Его суждения и умозаключения в отношении отдельных обстоятельств расследуемого дела и всего дела в целом представляют такое же выводное знание, как и любые другие суждения и умозаключения, и отличаются только своим предметом — предметом судебного исследования.

Общепризнано, что ни одна наука не имеет дела с застывшим, окостенелым, неизменяемым объектом исследования. В 2002 году вступил в силу Уголовно-процессуальный кодекс РФ, закрепивший в качестве важнейших принципов уголовно-процессуального закона верховенство права, приоритет прав, свобод и законных интересов личности, равноправие и состязательность сторон, независимость суда, презумпцию невиновности и ряд других фундаментальных положений, которые признаются на уровне международного права. В этой связи представляет определенный интерес рассмотреть развитие и современные взгляды на процесс доказывания и, в частности, проблемы исследования и оценки доказательств, ибо совершенствование криминалистических рекомендаций и тактических приемов, методики расследования должны строиться в строгом соответствии с нормами действующего УПК и международного права.

Анализируя понятие «справедливости судебного разбирательства» на основе исследования судебной практики и решений Европейского Суда по правам человека, Л. А. Воскобитова обоснованно пришла к выводу о необходимости формирования нового представления о предмете судебного разбирательства. «В теории российского уголовного судопроизводства, отмечает она, сформулировано и является общеизвестным только понятие «предмет доказывания» (ст. 73 УПК РФ). Из теории советского уголовного процесса сохраняется представление о том, что «движущей силой» уголовного процесса является обвинение, поэтому задачей суда является исследование предмета доказывания в рамках сформулированного и предъявленного подсудимому обвинения. Именно такое представление позволило и в УПК РФ сохранить старое представление о пределах судебного разбирательства, согласно которому «судебное разбирательство проводится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению» (ч. 1 ст. 252 УПК РФ). В современном процессе это приводит к явной недооценке с позиций процессуальной справедливости заявлений и аргументов стороны защиты. Справедливость судебного разбирательства предусматривает принципиально другой подход к определению объема судебного исследования: акцент делается не столько на оценку достаточности доказательств, подтверждающих обвинение, сколько на внимательное исследование и мотивируемую оценку возражений и доводов защиты. Наиболее четко такой подход был сформулирован ЕСПЧ еще в 1992 г. при рассмотрении жалобы Vidal — гр-на Бельгии.

Суд не вправе ориентироваться только на исследование предъявленного обвинения и, даже при его внешней убедительности, демонстрировать недоверие к заявлениям и аргументам стороны защиты. В подобных случаях неизбежно возникают сомнения в беспристрастности суда».

С учетом введения в нашей стране состязательного судопроизводства, основанного, помимо прочих, на принципах устности и непосредственности, возросли требования к исследованию доказательств в ходе судебного следствия непосредственно судом. В этой связи довольно спорным оказался вопрос о возможности оглашать показания подсудимого, свидетеля или потерпевшего данные на предварительном следствии,

Устав уголовного судопроизводства 1864 г. не предусматривал в ходе судебного заседания возможности оглашать показания обвиняемого, данные на предварительном следствии, ибо считалось общепризнанным положение, согласно которому- nemo tenetur seipsum accusare — никто не обязан обвинять самого себя. В этом же ряду стоит положение части 1 ст. 51 Конституции РФ, провозгласившей, что «никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определен федеральным законом.»

Следует отметить, что УПК РФ в ст. 276 регламентирует возможные случаи оглашения показаний обвиняемого в суде. Они могут иметь место: при наличии существенных противоречий между показаниями, данными подсудимым в ходе предварительного расследования и в суде, за исключением случаев, предусмотренных пунктом 1 части второй статьи 75 настоящего Кодекса; когда уголовное дело рассматривается в отсутствие подсудимого в соответствии с частями четвертой и пятой статьи 247 настоящего Кодекса; отказа от дачи показаний, если соблюдены требования пункта 3 части четвертой статьи 47 настоящего Кодекса.

Важно подчеркнуть, что в силу требований закона об устности и непосредственности, оглашение показаний подсудимого данных в ходе предварительного следствия может иметь место в суде только в целях выяснения причин противоречий с ранее полученными показаниями, уточнения иных вопросов, но не для обоснования итогового решения суда.

Примером незаконного использования судом информации, полученной в ходе оглашения показаний обвиняемого, данных на предварительном следствии, является постановление Европейского Суда по правам человека от 16.10.2014 г. «Мостипан против России». Заявительница жаловалась в том числе на то, что уголовное судопроизводство в ее отношении было несправедливым, Она утверждала, что было нарушено ее право не давать показания против себя. 26.10.2009 г. она была приговорена к 16 годам лишения свободы.

Европейский Суд установил, что «...признательные показания, сделанные заявительницей после ее задержания и помещения в отделение милиции, являлись частью доказательств, предъявленных против нее в ходе уголовного судопроизводства. Суд первой инстанции не признал эти показания неприемлемыми и сослался на них при признании заявительницы виновной при вынесении приговора. При таких обстоятельствах Суд не убеждает довод Властей о том, что признательные показания заявительницы следует рассматривать как сделанные добровольно. Он приходит к заключению о том, что независимо от того, какое воздействие оказали на исход уголовного судопроизводства признательные показания, полученные от нее под давлением, это доказательство сделало уголовное разбирательство несправедливым.»

В соответствии с позицией, сформулированной Конституционным Судом Российской Федерации (Определения от 6 февраля 2004 года № 44-О, от 19 июня 2012 года № 1968-О), недопустимо воспроизведение в ходе судебного разбирательства содержания показаний подозреваемого, данных в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника и не подтвержденных им в суде, путем допроса в качестве свидетеля дознавателя или следователя, производивших дознание или следствие.

Запрет на аргументирование приговора суда данными, полученными при оглашении показаний обвиняемого, обеспечил бы вынесение судом более законных, обоснованных и справедливых приговоров. Ведь согласно ч. 2 ст. 77 УПК РФ, «Признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств». Если имеется достаточная совокупность доказательств виновности подсудимого, то и нет необходимости дополнительно аргументировать приговор показаниями обвиняемого, данными в ходе предварительного расследования и не признающего себя виновным в суде. Если же их нет или недостаточно, то оглашение показаний, положение дела не спасает.

Статья 17 УПК Российской Федерации в качестве принципа оценки доказательств закрепляет адресованное судье, присяжным заседателям, прокурору, следователю и дознавателю требование не только исходить из своего внутреннего убеждения и совести, но и основываться на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств и руководствоваться законом, что должно исключать принятие произвольных, необоснованных решений

Ситуация усугубляется, когда в ходе судебного следствия вместо допроса свидетеля, оглашается содержание его показаний, данных в ходе предварительного расследования. На данное обстоятельство указывает и Судебная Коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ. В частности, указывается: несмотря на то, что в ст. 281 УПК РФ содержится исчерпывающий перечень обстоятельств, при которых возможно оглашение показаний потерпевшего и свидетеля, суд первой инстанции, невзирая на возражения подсудимого А., не принял надлежащих мер по вызову в судебное заседание и допросу свидетеля Н., вынес постановление об оглашении его показаний в судебном заседании, удовлетворив ходатайство государственного обвинителя.

При этом суд не принял необходимых мер по проверке данных о местонахождении свидетеля Н. и необоснованно расценил в качестве иного чрезвычайного обстоятельства, препятствующего явке свидетеля в суд, поступившее в суд заявление от указанного свидетеля, в котором он сообщал, что находится на лечении и по состоянию здоровья не может выехать для участия в суде, а также не может сообщить место нахождения лечения и диагноз «из морально-этических соображений по семейным обстоятельствам».

Данное нарушение уголовно-процессуального закона, допущенное судом, с учетом того факта, что на стадии предварительного расследования обвиняемому не была предоставлена возможность проведения очной ставки с ключевым свидетелем, в ходе которой он мог бы задать ему вопросы, свидетельствует об ограничении прав обвиняемого, гарантированных Уголовно-процессуальным кодексом РФ и нормами международного права, нарушении принципов состязательности и равноправия сторон и несоблюдения процедуры судопроизводства, что могло повлиять на постановление законного, обоснованного и справедливого приговора.

Кроме того, в силу ст. 287 УПК РФ приговор должен быть основан лишь на тех доказательствах, которые в соответствии с ч. 3 ст. 240 УПК РФ были непосредственно исследованы в судебном заседании.

Так, суд как на доказательства вины А. сослался в приговоре на оглашенные в судебном заседании показания не явившихся в суд свидетелей М., Ц. и Р. Между тем в протоколе судебного заседания отсутствуют данные об оглашении показаний указанных свидетелей.

При таких обстоятельствах Судебная коллегия приговор Верховного Суда Республики Северная Осетия — Алания от 22 марта 2013 г. в отношении А. отменила, уголовное дело направила на новое судебное разбирательство в суд первой инстанции со стадии судебного разбирательства в ином составе суда.

На необходимость обращать особое внимание непосредственному восприятию доказательств в суде указывалось еще в дореволюционной процессуальной литературе. Вот что по этому поводу писал известный дореволюционный юрист В.Случевский. «Особенно ясно выражается высокое значение непосредственной оценки уголовных доказательств в форме, в которой она получает наибольшее выражение — в устном допросе свидетелей. Благодаря устному допросу, оказывается возможным извлечь суду из показаний свидетеля все то, что в состоянии только дать свидетель, выяснить значение обнаружившейся неясности или противоречия в его показании, а также определить, насколько личность его заслуживает доверия и, следовательно, какою степенью достоверности и доказательной силы обладает его показание. Только при таком допросе оказывается, вместе с тем, возможность сопоставить совокупность имеющихся по делу показаний и заложить в них основы к образованию внутреннего судейского убеждения».

Л. А. Воскобитова справедливо указывая на необходимость собственной познавательной активности суда, отмечает, что « Суд не должен быть пассивным и безразличным к результатам познания в судебном следствии, если он сталкивается с недобросовестным поведением сторон и представлением недопустимых, фальсифицированных или заведомо ложных доказательств; когда стороны утверждают о фактах, не представляя подтверждающих их доказательств; когда утверждения остаются голословными, когда имеющиеся в деле противоречия игнорируются стороной и т. п. Именно в силу легитимности подобное поведение суда может быть воспринято сторонами и иными лицами как равнодушие и безразличие легитимности, суд обязан проявлять максимум внимания к аргументам сторон, исследовать и проверять их достоверность, в том числе истребовать нужные для проверки доказательства по собственной инициативе, если у него остаются сомнения, не позволяющие принять правосудное решение.»

Следует отметить, что закон не регламентирует, но практика пошла по пути, согласно которому, если потерпевший (свидетель) не отказывается от дачи показаний, но заявляет, что никаких показаний дать не может по причине того, что ничего не помнит, оглашать показания такого потерпевшего (свидетеля), данные на предварительном следствии, нельзя. В подобных случаях суд должен сначала проверить, являются ли показания потерпевшего (свидетеля) на предварительном следствии допустимыми доказательствами, затем таким лицам должна быть предоставлена возможность ознакомления со своими показаниями на предварительном следствии, после чего надо предоставить сторонам возможность произвести допрос, а при необходимости задать вопросы самому суду.

На практике встречаются случаи, когда неполноту предварительного расследования и судебного разбирательства, вызванную упущениями со стороны суда либо лиц, осуществляющих предварительное расследование, пытаются исправить, рассчитывая рассмотреть это делу под видом возникновения по делу новых обстоятельств, предусмотренных п. 2 ч. 2 ст. 413 УПК РФ.

В этой связи Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала: Проведение дополнительного расследования путем дополнительных допросов ранее допрошенных по делу лиц и назначения дополнительных экспертиз по уже исследованным экспертами материалам дела не свидетельствует о возникновении по делу новых обстоятельств предусмотренных пунктом 2 части 2 ст. 413 УПК РФ, поскольку такие новые обстоятельства не могут быть обусловлены неполнотой следствия и судебного разбирательства, вызванной упущениями со стороны суда либо лиц, осуществляющих предварительное расследование и поддержание обвинения в суде. Следственные действия, проведенные в ходе дополнительного расследования дела, не были ранее предметом исследования суда не в силу каких-либо объективных причин. Их проведение не было исключено в ходе производства по делу до вынесения окончательного решения, поскольку сторона обвинения не была ограничена в возможности представлять доказательства в подтверждение предъявленного Тимкову А. Н. обвинения.

В том случае, когда подсудимый жалуется, что в ходе предварительного расследования к нему применялись недозволенные методы, Европейский Суд обращает внимание на необходимость проведения эффективного официального расследования. Расследование должно быть тщательным и безотлагательным.

В качестве примера рассмотрим дело «Александр Новоселов против Российской Федерации». Заявитель жаловался на то, что он был подвергнут жестокому обращению со стороны сотрудников милиции во время оперативного эксперимента 27 апреля 2004 г. Он также утверждал, что власти не провели надлежащего расследования этого обстоятельства. Европейский Суд рассмотрит эту жалобу с точки зрения статьи 3 Конвенции, которая предусматривает: «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

Европейский Суд установил, что проверка обстоятельств, при которых заявитель мог получить травмы, была довольно ограниченной. Прокуратура опросила только одного из трех сотрудников милиции, против которых заявитель выдвинул жалобы. Тот факт, что этот сотрудник милиции явно имел интерес в исходе дела и оправдании себя, не принимался во внимание. Достоверность показаний этого сотрудника не ставилась под сомнение. Несмотря на то, что два других сотрудника были известны, власти их не опросили. Кроме того, обращение заявителя от 22 сентября 2004 г. по поводу проверки причастности сотрудников милиции к происшествию было проигнорировано.

Европейский Суд постановил: имело место нарушение статьи 3 Конвенции в материально-правовом аспекте; имело место нарушение статьи 3 Конвенции в процессуальном аспекте.

Мы остановились лишь на некоторых проблемных вопросах исследования и оценки доказательств, учет которых позволит правильно осуществлять разработку новых тактических приемов и криминалистических рекомендаций, что послужит развитию идей и светлой памяти профессора Р. С. Белкина.

Владимиров В. Ю., Горбулинская И. Н., Коршунов А. В.
О необходимости теоретического переосмысления предмета научного познания в криминалистической одорологии

Ранее мы уже формулировали обоснованное предложение о необходимости принципиального переосмысления предмета научного познания раздела криминалистики, именуемого «Криминалистической одорологией». Однако ожидаемого отклика представителей научного и практического сообщества криминалистов не получили. Это настораживает.

Отождествление таких понятий, как «Криминалистическая одорология» и «Судебная экспертиза запаховых следов человека», которая традиционно рассматривает вопросы установления тождества по запаху человека, уже нанесло существенный вред практике использования запаховых следов в раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений. Так в учебнике «Криминалистика», 2-е издание, М. 2008, под редакцией А. Ф. Волынского и В. П. Лаврова идентификационные и диагностические возможности судебно-одорологической экспертизы применительно к исследованию запаховых следов человека достаточно полно раскрываются в главе, посвященной криминалистическому исследованию материалов, веществ и изделий. А вот применительно к криминалистической тактике и методике расследования в главах, посвященных тактике осмотра места происшествия и расследованию контрабанды применение служебно-розыскных собак (далее СРС) в целях розыска преступника, обнаружения наркотических, взрывчатых и иных подконтрольных веществ даже не упоминается. В параграфе 22.1 «Сущность и тактические приемы обыска» тактические рекомендации по этому вопросу отсутствуют. Лишь упоминается, что «В роли специалиста кроме эксперта-криминалиста может выступать кинолог со служебной собакой, обученной обнаруживать наркотики, взрывчатые вещества и др.» (С. 416). Аналогичные «упоминания» имеются и в параграфах 32.1 «Расследование убийств» (С. 575) , 34.1 «Расследование краж» (С. 623) и главе 42 «Расследование преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков» (С. 785). Лишь в параграфе 47.2 «Особенности тактики отдельных следственных действий, проводимых по горячим следам» (С. 862) В. П. Лавровым раскрываются основные цели и задачи, стоящие перед специалистом-кинологом, даются тактические рекомендации по времени (на какой стадии) применения СРС, и некоторым особенностям выявления не только запаховых, но и иных следов преступника. Ранее эти тактические рекомендации были сформулированы им же в учебнике «Криминалистика», том 2, М. 1988, под ред. Р. С. Белкина, В. П. Лаврова и И. М. Лузгина так же применительно к раскрытию преступлений по горячим следам (С. 387). Тот факт, что В. П. Лавров продолжает оставаться последовательным продолжателем идей Р. С. Белкина, очевиден, как и то, что развитие этого направления в криминалистике практически остановилось.

Приблизительно ту же картину мы видим во многих аналогичных изданиях, за исключением специализированных работ по кинологическому обеспечению оперативно-служебной деятельности, которые, к огромному сожалению, не всегда корреспондируются с основными положениями криминалистики.

С другой стороны, до сих пор во множестве публикаций встречаются доводы о неприемлемости использования криминалистической одорологии в качестве процессуального способа получения доказательств, которые несправедливо переносятся на современную экспертизу запаховых следов человека. В этой связи Старовойтов В.И. и Панфилов П.Б. отмечают, что критике подвергаются «в основном те противоречия, которые давно сняты в научно-методическом аппарате судебной экспертизы запаховых следов человека (достаточно привести наиболее частый вопрос о том, можно ли основывать результаты судебной экспертизы на «доверии» собаке).

Полагаем, что такая ситуация во многом обусловлена различными негативными процессами, происходящими в нашей стране (политическими, социальными и экономическими), а также кризисными явлениями, приведшими к нарушению преемственности между поколениями ведомственных профессиональных кинологов. Уникальный опыт, накопленный советскими специалистами по розыску, не был должным образом передан в руки современных кинологов. К тому же в последние годы основное внимание уделяется развитию спортивных направлений подготовки собак что приводит к смещению акцентов следовой подготовки с сугубо практических задач в сторону подготовки скорее демонстрационного или показательного характера. К числу существенных негативных тенденций также следует отнести осуществление подготовки служебно-розыскных собак значительным числом специалистов-кинологов различных ведомств, такая подготовка практически на всех ее этапах стала носить строго схематичный характер, применяемые модели обучения, как правило, слишком далеко отстоят от реальных условий применения следовых собак на местах происшествий и др.

Подобные недоразумения во многом объясняются тем, криминалистической одорологии уделяется недостаточное внимание, а происходящие положительные изменения, произошедшие за последние 20–25 лет в данном направлении научного исследования, до сих пор остаются малоизвестными широкому кругу ученых и практиков, к тому же, значительный объем накопленной информации не систематизирован.

Представляется что «Криминалистическую одорологию» давно пора привести в содержательное соответствие с такими разделами, как «Дактилоскопия», «Трасология» и др., которые рассматривают вопросы не только соответствующих видов экспертиз (дактилоскопических, трасологических и т. п.), но и технико-криминалистические и тактико-криминалистические особенности обнаружения, выявления, фиксации и исследования следов рук (в том числе не заслуженно забытых ныне поро- и эджеоскопических), иных следов человека, транспорта, механизмов т.д. При этом криминалистическая одорология методологически должна охватывать не только запаховые следы человека, но весь спектр объектов, запаховые следы которых представляют криминалистический интерес (оружие и боеприпасы, наркотические средства и психотропные вещества, взрывчатые вещества, объекты СИТЕС и т. д.). По справедливому и актуальному сегодня замечанию Р. С. Белкина: «Содержание криминалистики, как и любой другой области научного знания, нуждается в определенном упорядочении, распределении по тем или иным разделам, отраслям, т. е. в приведении в систему, в систематизации. … Системный подход позволяет научно обоснованно осуществлять классификацию криминалистических объектов, являющуюся одним из необходимых условий использования практикой криминалистических рекомендаций, совершенствования этой практики и осуществления связей внутри самой науки».

Если отдельные положения экспертизы запаховых следов человека и вопросы работы с запаховыми следами человека достаточно подробно освещены в научной и учебно-методической литературе, то особенности использования обоняния собак в прикладной криминалистической деятельности вне рамок судебной экспертизы, юридической наукой практически не разработаны и, следовательно, не представлены в литературных источниках.

Поэтому, в учебниках по криминалистике, учебно-методических пособиях по криминалистической тактике и методике расследования отдельных видов и групп однородных преступлений необходимо в обязательном порядке раскрывать следующие положения:

— в ходе каких следственных действий целесообразно и наиболее эффективно применение СРС;

— какие задачи по установлению тождества или групповой принадлежности должны ставиться перед специалистом-кинологом;

— права и обязанности специалиста-кинолога;

— мероприятия, направленные на сохранение запаховых следов и обстановки до прибытия специалиста-кинолога;

— особенности взаимодействия и согласованность действий кинолога со специалистом-криминалистом и другими участниками следственного действия в части обнаружения, выявления, фиксации и изъятия не только запаховых следов, но и иных следов и объектов-носителей следовой информации;

— на какой стадии следственного действия производятся те или иные действия специалистом-кинологом, в какой последовательности, направлении и каким способом;

— особенности поиска, обнаружения и обозначения собаками не только запаховых следов человека, но и взрывчатых веществ (далее — ВВ), наркотических средств и психотропных веществ (далее — НСПВ) и других видов объектов;

— виды сигнального поведения служебно-розыскной собаки и способы оповещения специалистом-кинологом о промежуточных и итоговых результатах применения СРС следователя, а при необходимости и других участников следственного действия;

— знания об ухищрениях, применяемых преступниками для сокрытия запаховых и иных следов преступления;

— порядок действий участников следственного действия, включая специалиста-кинолога и тактика применения собаки при задержании преступника по «горячим следам».

Рассмотрим эти положения применительно к производству осмотра места происшествия. В практике кинологических подразделений больше всего случаев результативного использования (применения) служебных собак было на местах совершения краж (53,2%), грабежей (25,6%), убийств (10,3%), разбоев (7,7%). Также имеются случаи результативного использования собак на местах совершения изнасилований (1,3%), поджогов (0,7%), в случаях мошенничества (0,5%), угона авто (0,4%), поиска трупов и человеческих останков (0,1%).

Наиболее эффективным является применение СРС в ходе осмотра места происшествия особенно, если это связано с раскрытием преступления по горячим следам.

Работа специалиста-кинолога должна быть направлена на обнаружение запаховых следов преступника с последующим применением СРС для его розыска и задержания. Кроме того, должны быть обнаружены объекты-носители криминалистически значимой информации по путям отхода (подхода) преступника.

Права и обязанности специалиста-кинолога должны в полной мере соответствовать требованиям ст. 58 УПК РФ «Специалист». Все свои действия он обязан согласовывать с руководителем следственного действия, а в части фиксации следовой обстановки со специалистом-криминалистом, судебным медиком, а при необходимости и с другими участниками следственного действия.

На стадии статического осмотра специалист-кинолог с использованием субъективного метода под руководством следователя моделирует возможные действия преступника и определяет места его пребывания, которые в дальнейшем без риска для вещной обстановки места происшествия могут быть использованы им в качестве начальных точек для проработки следа. Окончательный выбор такой точки он согласовывает со следователем. Если на стадии статического осмотра определить такие места не представляется возможным, то эта работа продолжается на стадии детального (динамического) осмотра до достижения результата. После этого, по согласованию со следователем, специалист-кинолог применяет СРС в целях преследования преступника по пути его отхода и последующего задержания. Поиск объектов-носителей следовой информации на этой стадии нецелесообразен, так как он замедлит движение по следу. В зависимости от результатов проработки следа следователь принимает решение о задержании предполагаемого преступника и расширении границ осмотра.

По окончании проработки следа по пути отхода преступника специалист-кинолог по согласованию со следователем приступает к поиску объектов-носителей следовой информации. Для этого он производит обратную проработку следа по пути отхода, а также по пути подхода преступника. СРС в этом случае должна прорабатывать след нижним чутьем не срезая углов по ходу движения, то есть двигаться строго по следу. При обнаружении каких-либо следов или предметов специалист-кинолог обязан уведомить об этом следователя и совместно со специалистом-криминалистом определить дальнейший алгоритм их фиксации и изъятия.

В качестве другого типового алгоритма участия специалиста-кинолога в следственном действии рассмотрим обыск помещения с целью обнаружения наркотических средств.

В этом случае уже на подготовительной стадии следователь обязан выяснить у специалиста-кинолога на поиск каких видов НСПВ прошла подготовку его СРС и сопоставить эту информацию со сведениями, полученными из оперативных источников. При этом также полезно уточнить имела ли дело СРС ранее с натуральными НСПВ или дрессировалась исключительно на имитаторах запаха. Это позволит своевременно принять решение о замене СРС или о более критичной оценке ее поисковой деятельности.

Далее алгоритм деятельности специалиста-кинолога аналогичен ранее рассмотренному, но имеет некоторые особенности. На обзорной стадии обыска следователь уточняет способ поиска (последовательный, выборочный, концентрический, эксцентрический и т. д.) и вид сигнального поведения СРС. В том случае, если сигнальное поведение СРС носит контактный характер, следователь дает обязательные для кинолога указания о недопустимости нарушения следовой обстановки и о способах обозначения специалистом-кинологом промежуточных и итоговых результатов поиска.

Далее с учетом произведенных специалистом-кинологом обозначений производится выборочный и затем последовательный обыск.

По окончании обыска полезно осуществить контрольное применение СРС.

Здесь нами приведена достаточно развернутая информация, которая с методических позиций может и должна быть рассредоточена в различных разделах учебника по криминалистике. Более общая в разделе «Криминалистическая техника», специфическая применительно к отдельным следственным действиям в разделе «Криминалистическая тактика», раскрывающая особенности расследования в разделе «Криминалистическая методика расследования отдельных видов и групп однородных преступлений».

В заключение выражаем уверенность в том, что развитие отраслевых направлений в криминалистике это тот путь, о котором всегда с определенной уверенностью говорил Р. С. Белкин. Именно при этом условии криминалистика будет продолжать развиваться «…как наука, способствующая раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений».

Волчецкая Т. С.
Роль идей профессора Р. С. Белкина в развитии научной школы криминалистической ситуалогии

Научные школы ведут свою историю еще с древних времен. Имеются письменные свидетельства того, что такие школы активно развивались в Древней Греции при учебных заведениях или при библиотеках, формируясь вокруг того или иного выдающегося ученого. Наиболее известными были научные школы Аристотеля, Архимеда, Зенона, Сократа, Платона, Пифагора. Анализ деятельности таких школ показал их важную роль в научном познании, и весьма значительный вклад в развитие науки.

Интенсивное развитие современного общества также является предпосылкой к разработке особых подходов к организации процесса научного исследования. В значительной мере это связано с необходимостью оперирования большими потоками информации, что современному исследователю делать единолично далеко не всегда оказывается под силу. Поэтому и возникают те или иные виды научных исследовательских коллективов, в числе которых приоритетную роль имеют именно научные школы.

Понятие научной школы можно трактовать в широком и узком смыслах.

В широком смысле, научная школа существует де факто, не являюсь формально оформленным научным образованием. Однако сегодня к научным школам, как правило, предъявляется ряд формальных признаков, в числе которых можно назвать следующие.

Во-первых, в школе должно быть наличие лидера — ее идейного вдохновителя — ученого, чьи теории, концепции и научные идеи в дальнейшем активно разрабатываются учениками и последователями. У научной школы также должно быть четко сформированное научное направление, а также перспективный план научных исследований. В то же время на сегодняшний день в России не предусмотрена установленная государством процедура формальной регистрации научных школ, однако такая школа обязательно должна иметь признание научной общественности. Еще одним признаком научной школы можно назвать научные связи представителей школы с учеными, как внутри своей страны, так и за рубежом.

Полагаем, что всем обозначенным признакам соответствует школа криминалистической ситуалогии Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта. Президент Международного Конгресса Криминалистов доктор юридических наук, профессор В. Ю. Шепитько 2 ноября 2012 года вручил Т. С. Волчецкой за формирование научной криминалистической школы награду «Хрустальный Куб» (Crystal Cube Award).

О научном признании школы криминалистической ситуалогии свидетельствует также и ряд публикаций о ней. Основным научным направлением школы является проблема ситуационного подхода в юридической науке и практике.

Обращаясь к истокам зарождения и становления ситуационного подхода в криминалистике, необходимо отметить то, что профессор Рафаил Самуилович Белкин уже в 1959 году одним поставил проблему необходимости научного исследования понятия следственной ситуации. Он отмечал, что это весьма перспективное для криминалистической науки направление, ученым необходимо не только определить понятие и сущность следственной ситуации, но также и установить ее значения в организации расследования, в криминалистической методике с целью повышения эффективности использования криминалистических рекомендаций. Также профессор Р. С. Белкин особо выделил ситуационные особенности работы с доказательствами.

В развитие этих идей, многие известные криминалисты, решая те или иные проблемы криминалистической тактики и методики, стали делать исследовать проблемы понятия, сущности и структуры следственной ситуации.

Одним из первых понятие «следственной ситуации» определил А. Н. Колесниченко, который увидел ее в ракурсе определенного положения, сложившегося в расследовании преступлений, характеризуемого наличием доказательственного и иного информационного массива.

В дальнейшем многие известные криминалисты занимались разработкой вопросов понятия, структуры следственных ситуаций, их классификации. Среди них можно назвать профессоров Р. С. Белкина, О. Я. Баева, А. Н. Васильева, В. К. Гавло, И. Ф. Герасимова, А. В. Дулова, В. В. Клочкова, И.М Лузгина, В. А. Образцова, И. Ф. Пантелеева, Н. А. Селиванова, Д. А. Турчина, В. И. Шиканова, Н. П. Яблокова и многих других.

Глубокий анализ научных исследований по вопросам следственных ситуаций, а также сопутствующих научных дискуссий по этой проблематике блестяще был сделан Р. С. Белкиным в 3 томе «Курса криминалистики» . В результате этого Рафаил Самуилович предложил уникальное определение следственной ситуации и весьма удачную ее структуру, отталкиваясь от которой, мы впоследствии разработали методику моделирования криминальных и следственных ситуаций.

Нельзя не отметить также и того, что профессор Белкин сумел увидеть тесную связь следственной ситуации с другими категориями криминалистической тактики: тактического риска и тактического решения. Это имело большое практическое значение, потому что без анализа категории «тактическое решение» говорить о следственной ситуации не имело бы смысла.

Анализируя научные работы, посвященные следственным ситуациям, Р. С. Белкин совершенно верно отметил, что в криминалистике утвердился «ситуационный подход к реализации в практике разрабатываемых ею рекомендаций. Это было положительной тенденцией, поскольку такой подход имеет ярко выраженное прикладное значение.

В дальнейшем на основании этого учеными — криминалистами, в их числе и представителями школы криминалистической ситуалогии, была разработана концепция ситуационного подхода. Полагаем, что ситуационный подход — можно определить как метод, применение которого дает возможность в конкретной ситуации увидеть черты аналогичной типовой ситуации, для которой криминалистической наукой уже предложен механизм ее разрешения. Сущность этого подхода заключается в том, что любое событие анализируется субъектом во взаимосвязи, а также в динамике составляющих его ситуаций. Учеными разрабатываются классификаторы типовых следственных ситуаций, возникающих в следственной, оперативно-розыскной и судебной практике и предлагаются соответствующие алгоритмы по их оптимальному разрешению.

В прикладном же смысле ситуационный подход — это не только некий набор научно-методических рекомендаций для практики, это, скорее, способ мышления об организационных проблемах и путях их оптимального решения. В этом плане профессор Н. П. Яблоков справедливо заметил, что ситуационный подход, по большому счету, это не столько алгоритмизированная методика, сколько одна из важных характеристик современного криминалистического мышления.

Субъекты уголовного судопроизводства, обладающие ситуационным мышлением, могут без труда определить, какие тактические, организационные или какие-то иные приемы следует применить для оптимального разрешения конкретной, значимой для производства по уголовному делу, ситуации. Что, в свою очередь, позволяет следователю не выступать пассивным участником ситуации, а даст возможность управлять ею, то есть своими волевыми решениями изменять ситуацию в ту или сторону.

В свое время нами была выдвинута идея о возможности дальнейшего расширения использования ситуационного подхода к анализу не только следственной, но и криминальной деятельности. В таком аспекте событие преступления было рассмотрено как совокупность динамично развивающихся криминальных ситуаций.

Исходя из этого нами, а впоследствии и Г. А. Зориным была выдвинута идея о необходимости введения в криминалистику нового учения — криминалистической ситуалогии и ее дальнейшего развития.

Эта идея получила в дальнейшем свое мощное развитие в криминалистической науке во многом и благодаря поддержке Рафаила Самуиловича Белкина, который в своем последнем труде практически признал криминалистическую ситуалогию частной криминалистической теорией, конкретно указав, что «на этой почве возникла такая частная криминалистическая теория, как криминалистическая ситуалогия, в области которой особенно плодотворно работают Т. С. Волчецкая и Г. А. Зорин».

Другие ученые обратили внимание на судебные ситуации (В. К. Гавло), оперативно-розыскные ситуации (С. И. Давыдов), экспертные ситуации (Е. Р. Россинская) Материалы этих исследований оказались полезными для практики и поэтому решение научных проблем, связанных в различными видами ситуаций было активно продолжено многими видными учеными и их учениками.

Если проанализировать пятнадцать лет развития теории криминалистической ситуалогии, то можно сделать вывод о том, что к настоящему времени многие ее положения достигли определенной научной зрелости. И даже на правах априори признанного знания входят практически во все современные учебники по криминалистике. К настоящему времени ситуалогия уже признана одной из частных криминалистических теорий, поэтому ситуационных подход широко применяется Т.С, Волчецкой и ее учениками для разработки самых различных актуальных проблем криминалистической науки. Так, особенности ситуационного подхода в криминалистической технике исследовала И. Л. Ландау. Особенностям применения ситуационного подхода в криминалистической тактике: при выдвижении версий, для преодоления следственных ошибок, для использования медиации и компромиссов в разрешении сложных следственных ситуаций посвятили свои исследования Я. Ю. Янина, В. В. Конин, В. П. Крамаренко, В. А. Шефер, А. Г. Бедризов, М. И. Грищенко, В. В. Омельченко. Целый ряд других учеников профессора Т. С. Волчецкой: Н. А. Ренер, Е. В. Осипова, К. А. Кочетов, М. В. Зюзина, А. Х. Пилтоян, Д. Н. Еремин, Д. Г. Киселев Е. А. Попов, М. В. Авакьян работали над проблемами применения положений криминалистической ситуалогии в частных криминалистических методиках.

Более того, представители школы криминалистической ситуалогии уже перешли и границы криминалистической науки и стали разрабатывать проблемы уголовно-процесcуальной ситуалогии (Ю.Панькина, В. В. Войников, В. И. Фалеев, О. Д. Кузнецова, И. В. Румянцева, И. В. Петров), ситуационного подхода в административном процессе (Н. А. Фоченкова, А. А. Голованов, М. П. Кисель).

Таким образом, Р. С. Белкин в свое время весьма мудро указал на огромный потенциал ситуационнного подхода в криминалистической науке и практике, самые различные аспекты которого разработали и далее активно продолжают а исследовать представители научной школы криминалистической ситуалогии Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта.

Волынский А. Ф.
Дифференциация криминалистических знаний и современные проблемы криминалистики

Криминалистика, по выражению Р. С. Белкина, своим рождением обязана криминалистической технике, призванной способствовать решению задач собирания, исследования и использования доказательств в целях раскрытия и расследования преступлений. Важнейшим элементом в ее системе изначально была криминалистическая экспертиза следов преступлений, которая получила признание в уголовном процессе, как известно, раньше, чем сама криминалистика [1].

В зависимости от социально-экономических условий жизни общества и господствовавших в нем идеолого-политических воззрений, в разных странах сформировались несколько различающиеся в организационном и правовом отношении модели криминалистики: австро-германская или немецкая (основоположник Г. Гросс), романская (А. Бертильон, А. Р. Рейс), англосаксонская. Последняя своеобразное развитие в форме полицейского расследования получила в США [2].

Российская модель криминалистики возникла и формировалась вначале с ориентацией в основном на немецкую, а в советское время, оказавшись под влиянием господствовавшей тогда идеологии, приобрела определенные особенности, суть которых заключалась в консервативно-бюрократических идеологизированных подходах к решению организационных и правовых проблем использования возможностей криминалистики в борьбе с преступностью. И это при том, что теоретические разработки методологически важных проблем криминалистики как отрасли научного знания (предмет, природа, система и т. п.) получили определенное развитие и, по крайней мере, заслуживают внимания, но не формального отрицания.

Купить

Современное развитие криминалистики и судебной экспертизы как реализация идей Р. С. Белкина. Материалы Международной научно-практической конференции

22–23 ноября 2017 г. в Московском государственном юридическом университете имени О. Е. Кутафина (МГЮА) состоялась Международная научно-практическая конференция «Современное развитие криминалистики и судебной экспертизы как реализация идей Р. С. Белкина. К 95-летию со дня рождения ученого, педагога, публициста». Инициаторами и организаторами конференции выступили Институт судебных экспертиз Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) совместно с Академией управления МВД России, РФЦСЭ при Минюсте России и Автономная некоммерческая организация «Содружество экспертов МГЮА имени О. Е. Кутафина».<br> В сборник вошли представленные участниками конференции материалы, в которых освещается научное наследие профессора Р. С. Белкина, рассматриваются проблемы теории судебной экспертизы, процессуальной регламентации и методического обеспечения судебно-экспертной деятельности, подготовки и переподготовки экспертных кадров.<br> Тезисы выступлений и статьи печатаются в авторской редакции в алфавитном порядке по фамилиям авторов. Мнение автора не всегда совпадает с точкой зрения редакции.<br> В работе использованы законодательные акты на июнь 2017 г.<br> Для научных работников, студентов, аспирантов и преподавателей вузов, практикующих юристов, а также широкого круга читателей, проявляющих интерес к судебным экспертизам. <br><br> <h3><a href="https://litgid.com/read/sovremennoe_razvitie_kriminalistiki_i_sudebnoy_ekspertizy_kak_realizatsiya_idey_r_s_belkina_materialy_mezhdunarodnoy_nauchno_prakticheskoy_konferentsii/page-1.php">Читать фрагмент...</a></h3>

549

Редколлегия: Россинская Е.Р., Слепнёва Л.И., Неретина Н.С. Современное развитие криминалистики и судебной экспертизы как реализация идей Р. С. Белкина. Материалы Международной научно-практической конференции

Внимание! Авторские права на книгу "Современное развитие криминалистики и судебной экспертизы как реализация идей Р. С. Белкина. Материалы Международной научно-практической конференции" ( Редколлегия: Россинская Е.Р., Слепнёва Л.И., Неретина Н.С. ) охраняются законодательством!

Современное развитие криминалистики и судебной экспертизы как реализация идей Р. С. Белкина. Материалы Международной научно-практической конференции

Оглавление

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Информация о книге

Абдурагимова Т. И.Некоторые проблемные вопросы системы следственных действий в УПК РФ и их решение как реализация идей Р. С. Белкина

Акопджанова М. О.Значение судебно-экологической экспертизы для защиты биосферы и научное наследие профессора Р. С. Белкина

Алимова Э. А.Правовой статус специалиста-криминалиста по уголовно-процессуальному законодательству Республики Казахстан

Аминев Ф. Г.Рафаил Самуилович Белкин и современный понятийный аппарат судебно-экспертной деятельности

Ангелески Методия.Криминалистические лаборатории (краткое историческое развитие)

Антилевская Ю. А.О некоторых вопросах создания и деятельности технических комитетов по стандартизации в сфере судебно-экспертной деятельности

Антонов О. Ю.Современное развитие категорий «криминалистическая характеристика преступлений» и «механизм преступления» как реализация идей Р. С. Белкина

Архипова И. А.Р. С. Белкин: О предмете криминалистики

Аубакирова А. А.Применение фотографирования и видеозаписи в досудебном производстве

Ахундов Мурад Вагиф оглы.Криминалистическая характеристика должностных преступлений в таможенных органах

Багмет А. М.Труды Белкина Рафаила Самуиловича как основной источник знаний в Московской академии Следственного комитета Российской Федерации

Баев М. О.Отдельные проблемы участия адвоката-защитника в производстве следственных действий

Балко В. И.Система направлений дактилоскопической «технологической цепочки» криминалистического аспекта процесса доказывания

Бардаченко А. Н., Смольяков П. П.Актуальные вопросы теории криминалистической идентификации и криминалистической диагностики

Баянов А. И.Интегративный подход при определении степени риска при принятии решений, направленных на выбор криминалистических средств допроса

Бекишев А. К.Криминалистическая характеристика укрытия уголовных правонарушений

Белкин А. Р.Процессуальные и криминалистические проблемы использования доказательств

Беляев М. В., Четвергов М. А.Электронный блок управления транспортного средства как источник криминалистически значимой информации

Белякова И. М., Ложкова И. А.Использование специальных знаний при расследовании правонарушений как реализация идей профессора Р. С. Белкина

Бертовский Л. В., Кучерков И. А., Лисовецкий А. Л.Криминалистический рендеринг как технология виртуальной визуализации материальной обстановки

Бессонов А. А.Криминалистическая характеристика преступлений в трудах Рафаила Самуиловича Белкина

Бобовкин М. В., Ручкин В. А.К вопросу о «несостоятельности» криминалистической характеристики преступлений

Бондаренко Р. В.История возникновения и развития арабской письменности

Бондаренко Т. А.Жертва своей неосведомленности в сделке с пороком воли (о возможностях судебно-психологической экспертизы)

Бордюгов Л. Г.Концепция развития правового института судебной экспертизы в Донецкой Народной Республике

Боровских Р. Н.Концепция базовых криминалистических методик как методологическая основа формирования методики расследования преступлений в сфере страхования

Бочарова О. С.Идентификация и приборный контроль подлинности документов со специальной защитой от подделки в Республике Беларусь

Малинникова А. З., Ахрамович И. П., Будевич В. А., Кузменков Д. Е.Криминалистическое исследование новых образцов естественно окрашенных хлопковых волокон

Быков В. М.О связях криминалистики с уголовным процессом

Бычков В. В.Тактика допроса при расследовании преступлений экстремистской и террористической направленности

Валов С. В.Организация расследования преступлений: отражение в криминалистике и теории управления органами предварительного следствия

Васильева М. А.О природе криминалистики и криминалистика о природе

Вехов В. Б.Становление криминалистического исследования компьютерной информации и средств ее обработки на основе научных воззрений Р. С. Белкина

Виницкий Л. В., Бурносова Ю. Л.Научное наследие профессора Р. С. Белкина и современные проблемы доказывания

Владимиров В. Ю., Горбулинская И. Н., Коршунов А. В.О необходимости теоретического переосмысления предмета научного познания в криминалистической одорологии

Волчецкая Т. С.Роль идей профессора Р. С. Белкина в развитии научной школы криминалистической ситуалогии

Волынский А. Ф.Дифференциация криминалистических знаний и современные проблемы криминалистики

ЛитГид

Помощь

Книги

ЛитГид в соцсетях

Абдурагимова Т. И.
Некоторые проблемные вопросы системы следственных действий в УПК РФ и их решение как реализация идей Р. С. Белкина

Акопджанова М. О.
Значение судебно-экологической экспертизы для защиты биосферы и научное наследие профессора Р. С. Белкина

Алимова Э. А.
Правовой статус специалиста-криминалиста по уголовно-процессуальному законодательству Республики Казахстан

Аминев Ф. Г.
Рафаил Самуилович Белкин и современный понятийный аппарат судебно-экспертной деятельности

Ангелески Методия.
Криминалистические лаборатории (краткое историческое развитие)

Антилевская Ю. А.
О некоторых вопросах создания и деятельности технических комитетов по стандартизации в сфере судебно-экспертной деятельности

Антонов О. Ю.
Современное развитие категорий «криминалистическая характеристика преступлений» и «механизм преступления» как реализация идей Р. С. Белкина

Архипова И. А.
Р. С. Белкин: О предмете криминалистики

Аубакирова А. А.
Применение фотографирования и видеозаписи в досудебном производстве

Ахундов Мурад Вагиф оглы.
Криминалистическая характеристика должностных преступлений в таможенных органах

Багмет А. М.
Труды Белкина Рафаила Самуиловича как основной источник знаний в Московской академии Следственного комитета Российской Федерации

Баев М. О.
Отдельные проблемы участия адвоката-защитника в производстве следственных действий

Балко В. И.
Система направлений дактилоскопической «технологической цепочки» криминалистического аспекта процесса доказывания

Бардаченко А. Н., Смольяков П. П.
Актуальные вопросы теории криминалистической идентификации и криминалистической диагностики

Баянов А. И.
Интегративный подход при определении степени риска при принятии решений, направленных на выбор криминалистических средств допроса

Бекишев А. К.
Криминалистическая характеристика укрытия уголовных правонарушений

Белкин А. Р.
Процессуальные и криминалистические проблемы использования доказательств

Беляев М. В., Четвергов М. А.
Электронный блок управления транспортного средства как источник криминалистически значимой информации

Белякова И. М., Ложкова И. А.
Использование специальных знаний при расследовании правонарушений как реализация идей профессора Р. С. Белкина

Бертовский Л. В., Кучерков И. А., Лисовецкий А. Л.
Криминалистический рендеринг как технология виртуальной визуализации материальной обстановки

Бессонов А. А.
Криминалистическая характеристика преступлений в трудах Рафаила Самуиловича Белкина

Бобовкин М. В., Ручкин В. А.
К вопросу о «несостоятельности» криминалистической характеристики преступлений

Бондаренко Р. В.
История возникновения и развития арабской письменности

Бондаренко Т. А.
Жертва своей неосведомленности в сделке с пороком воли (о возможностях судебно-психологической экспертизы)

Бордюгов Л. Г.
Концепция развития правового института судебной экспертизы в Донецкой Народной Республике

Боровских Р. Н.
Концепция базовых криминалистических методик как методологическая основа формирования методики расследования преступлений в сфере страхования

Бочарова О. С.
Идентификация и приборный контроль подлинности документов со специальной защитой от подделки в Республике Беларусь

Малинникова А. З., Ахрамович И. П., Будевич В. А., Кузменков Д. Е.
Криминалистическое исследование новых образцов естественно окрашенных хлопковых волокон

Быков В. М.
О связях криминалистики с уголовным процессом

Бычков В. В.
Тактика допроса при расследовании преступлений экстремистской и террористической направленности

Валов С. В.
Организация расследования преступлений: отражение в криминалистике и теории управления органами предварительного следствия

Васильева М. А.
О природе криминалистики и криминалистика о природе

Вехов В. Б.
Становление криминалистического исследования компьютерной информации и средств ее обработки на основе научных воззрений Р. С. Белкина

Виницкий Л. В., Бурносова Ю. Л.
Научное наследие профессора Р. С. Белкина и современные проблемы доказывания

Владимиров В. Ю., Горбулинская И. Н., Коршунов А. В.
О необходимости теоретического переосмысления предмета научного познания в криминалистической одорологии

Волчецкая Т. С.
Роль идей профессора Р. С. Белкина в развитии научной школы криминалистической ситуалогии

Волынский А. Ф.
Дифференциация криминалистических знаний и современные проблемы криминалистики