Кровь королей

Торвальд Юрген

Возрастное ограничение: 12+ Жанр: История Издательство: Проспект Дата размещения: 01.09.2015 ISBN: 9785392180714 Язык: Объем текста: 223 стр. Формат: epub

Оглавление

Часть I. Альфонс

Часть II. Вальдемар

Часть III. Царевич

Гемофилия: медицинский обзор

Послесловие

Для бесплатного чтения доступна только часть главы! Для чтения полной версии необходимо приобрести книгу

Часть I.
АЛЬФОНС

Профессор, доктор наук Гиганте, Рим:
«Самая знаменитая носительница гена гемофилии — королева Великобритании Виктория.
Она передала эту болезнь половине королевских династий Европы».

Профессор Хелден, Лондон:
«Королева Виктория оказала немаловажное влияние на обстоятельства, приведшие к революциям в России и в Испании. Если бы королева Виктория не передала гемофилию своим потомкам, история, возможно, пошла бы иным путем».

1

— Будь со мной доброй, — сказал он. — Я очень несчастен.

Хотя Альфонс много времени провел в американской Флориде, его голос еще не утратил английского акцента, унаследованного в Мадриде от матери, англичанки по происхождению. Он лег на кровать с чувством бесконечной усталости — мужчина стройного телосложения старинной породы, с непропорционально длинными руками и ногами, с большой, вялой нижней губой, доставшейся ему от отца. Сквозь открытые настежь окна в комнату врывался шум ночной жизни Майами.

Седьмая сентябрьская ночь 1938 года была знойной. Пальмы перед окнами едва покачивались. Дыхание ветра с Атлантики, который накрывал бело-желтое море домов Майами и устремлялся дальше, к Мексиканскому заливу, не приносило облегчения.

Девушка прислонилась к стене у окна в полуметре от Альфонса. Это была красивая брюнетка двадцати пяти лет. Смугловатая кожа ее плеч поблескивала в матовом свете. Ее звали Милдред Гейдон, она продавала сигареты в ночном клубе внизу, на бульваре.

— Почему ты несчастен? — глупо спросила она.

Она посмотрела на него наивными глазами.

— Ведь ты же принц. Ведь ты же настоящий принц — Билл так сказал. Когда-нибудь ты точно станешь королем Испании, когда у вас закончится эта дурацкая гражданская война… Королем в огромном замке…

Он не открывал глаз. Днем он выпил. Может быть, из-за этого сегодня вечером он показался Милдред таким странным. Обычно он пил много, с тех пор как стал ходить в ее ночной клуб. Любопытные и охотники за сенсациями вполголоса называли его кронпринцем Альфонсом.

Милдред оказалась в его комнате впервые. Вообще-то она никогда не была готова к коротким и дешевым постельным связям.

Но он выглядел несказанно печальным, отчаявшимся и взволнованным и просил ее только об одном: не оставлять его в одиночестве. В конце концов она пошла с ним.

Ему недавно исполнился тридцать один год. Это сказал ей бармен Билл. По-видимому, у него хватало денег на машины, ночные клубы и женщин, хотя зачастую он не мог заплатить за выпивку. У него был секретарь. Конечно, он был настоящим кронпринцем, хотя сам обычно называл себя графом Ковадонга и изредка — принцем Альфонсом Астурийским. Так называли его и люди, иногда появлявшиеся вместе с ним в баре. Это были испанцы.

Осторожно обследуя взглядом комнату, Милдред заметила картины, висевшие над кроватью. На одной из них был изображен королевский замок в Мадриде за Толедским мостом, парящим над рекой Мансанарес.

— Это ваш дворец? — спросила она. — Как в сказке… правда, как в сказке.

— В сказке? — сказал он с оттенком иронии. — Это только один из наших дворцов. Вот семь других, в Аранхуэсе, Ла Гранье и Эль Прадо. Здесь Алькасар в Толедо, дворец Мирамар в Сан-Себастьяне, дворец Ла Магдалена в Сантандере. И все это тюрьмы, одна отвратительней другой.

— О боже, — сказала она, — так много дворцов — и все принадлежат твоему старику.

— Перестань говорить о дворцах. Перестань! — ответил он. — Это тюрьмы. Тюрьмы и больницы, больше ничего…

— Ладно, — сказала она, — ты… — Но она проглотила слово «болен» с рассчитанной осторожностью, которую усвоила, общаясь с посетителями клуба. Конечно, он был болен. Билл Шульман рассказал ей об этом и показал газеты, где было написано о том, как часто Альфонс лежал в больницах — сначала в Майами и в Нью-Йорке, потом в Гаване, — находясь на грани между жизнью и смертью, и о том, как его мать, бывшая королева Испании Эна, год назад специально приезжала из Франции, чтобы навестить его в больнице, где считали, что он умрет. Это была ужасная болезнь, называвшаяся гемофилией или как-то похоже. Билл немного объяснил ей, что это такое, и ее бросало в дрожь, когда она думала о том, что человек может истечь кровью из-за простого пореза при бритье.

Тем временем Альфонс потянулся к ее руке и крепко сжал ее. Кажется, он совсем ее не слушал.

— Сегодня ты должна остаться, — выдавил он, словно охваченный глубочайшим страхом. — Сегодня ты не должна оставлять меня одного. Мне кажется, что-то должно случиться. Я обычно предчувствую заранее, когда что-то должно произойти…

Испугавшись, она попыталась высвободить руку. Она чувствовала непонятный страх, когда думала о том, что он может при ней истечь кровью каким-то чудовищным образом.

— Да что может случиться! — сказала она. Но сказала лишь для того, чтобы заглушить собственный страх.

— С тех пор как я родился, всегда что-то происходит… — ответил он. — Научившись ходить, я всегда балансирую на веревке над пропастью, каждую секунду может что-нибудь случиться, и я рухну вниз. — На его длинном лице жемчужинами выступили капли пота. — Некоторые думают, что к этому привыкаешь. Но к этому не привыкаешь. Никогда не удается привыкнуть. Налей мне виски…

Она хотела воспользоваться возможностью и высвободить руку. Но он обхватил ее своими длинными пальцами. Свободной рукой она нащупала бутылку виски и стакан.

— Ты же знаешь, что со мной, — сказал он. — Не говори, что не знала. Ты ведь читала в газетах, что у меня плохо сворачивается кровь. Тебе достаточно царапнуть меня ногтем, и, может быть, завтра я умру. Если ты на что-нибудь наткнешься, для тебя это не страшно. Но у меня может начаться внутреннее кровотечение, и с этим ничего не поделаешь. Если у тебя воспалится слепая кишка, тебе ее вырежут, а если загноятся миндалины, их удалят. Если у тебя будет тысяча других болезней — сделают операцию, и ты снова выздоровеешь. Но мне из-за проблем со слепой кишкой придется умереть: ведь при любой операции я истеку кровью. Я вырос среди врачей и медсестер, мою жизнь всегда окружали тайной…

Он выпил виски большими глотками. Его голова упала на кровать.

— И после всего этого твои родные удивляются, если ты однажды вырвешься из тюрем и больниц, потому что захочешь насладиться жизнью вместо дворцовых стен и придворных ритуалов, насладиться хотя бы сегодня — ведь ты можешь умереть завтра или погибнуть, порезавшись бритвой, послезавтра. Они удивляются. Лишают тебя права наследования. Прости, что разочаровываю, но я никогда не стану королем. Пять лет назад досточтимый отец, его бывшее величество король Испании Альфонс XIII исключил меня из очереди престолонаследия именно потому, что я вырвался и женился на кубинке из третьего сословия. Если сегодня ты останешься со мной, — выдохнул он, — если не оставишь меня одного, сможешь потом продать первоклассную историю — о сыне короля, который родился на свет в сиянии великолепия и тем не менее стал беднее последнего бродяги, — а ты была рядом, когда он угасал…

Она снова попыталась высвободиться. Но он сжал ее руку еще судорожнее.

— Я не знаю, что ты… — крикнула она. — Да что же, боже мой, может случиться? Я не хочу видеть крови. Я вообще не хочу…

— Я тоже не хочу истечь кровью, — хрипло сказал он. — В прошлом году, точно год назад, я этого тоже не хотел. И не хотел верить, что что-то произошло. Всего один раз укусил семечко апельсина, поранил язык — и мне пришлось переливать огромное количество крови здесь, в больнице, чтобы снова спасти от смерти.

— Вот как, — сказала она, по-прежнему боясь его. — Да что ты такое говоришь! Можно же что-то сделать… Я не хочу здесь оставаться, — прошептала она, и на этот раз ей удалось вырвать руку. — Если не хочешь оставаться один, давай поедем в Майами Бич. Но здесь, наверху, я оставаться не хочу. Не здесь…

— Нет, — умоляюще проговорил он. — Нет, пожалуйста! Не хочу ездить на машине этой ночью! Останься со мной. Когда я лежу здесь, со мной ничего не может случиться. Только не на машине. Четыре года назад моего младшего брата, Гонсало, смерть застигла в машине. Из четырех братьев двое были гемофиликами — он и я. Легкая авария в Австрии, на Вертском озере. Не было раны, вообще ничего. Скрытая травма где-то в области желудка. Через пару часов он умер. Нет, — жалобно сказал он, — останься здесь… — Он попытался снова взять ее за руку. Его лицо выражало явный страх.

Но она уже отдалилась от него на метр. В ее глазах смешались боязнь и решительность.

— Я буду за рулем, — сказала она. — Я повезу тебя очень медленно. Но здесь не останусь, только не здесь, наверху. Если я должна остаться с тобой, мне нужен воздух, нужно, чтобы рядом были люди.

2

— Стало быть, это его новая избранница, — сказал доктор Рамон Кадерно. Грузный и полнокровный, он сидел в своем открытом серебристом кабриолете рядом с темноволосой дамой, когда Альфонс нерешительно вышел на бульвар из огромного белого здания гостиницы и направился к своей старой машине.

Кадерно сделал движение, чтобы встать, выйти из машины и поприветствовать Альфонса. Но тот уже исчез в своем седане. Милдред села за руль, и машина тронулась. Дама, сидевшая рядом с Кадерно, повернула к нему круглое лицо, привлекательное, несмотря на густой слой косметики:

— Вы знаете их?

— Я знаю только его, — задумчиво сказал доктор. — Три или четыре раза он лежал у меня в больнице в Гаване — до того, как исчез в прошлом году и потом появился здесь. Это граф Ковадонга, старший сын бывшего короля Испании Альфонса XIII, который в 1931 году сбежал из Мадрида от республиканцев и с тех пор живет в изгнании в Риме. Этот молодой человек — гемофилик, он уже несколько лет пытается получить от жизни то, что может, прежде чем испустит дух…

Он попытался обхватить рукой полные смугловатые плечи сидящей рядом женщины. Но она отстранилась от него.

— Гемофилик… — сказала она, продолжая разговор. — Что это такое?

— О, — ответил он, впадая в профессорский тон, то ли искренний, то ли наигранный. — Гемофилик — это человек с недостаточной свертываемостью крови, у которого стенки сосудов при травмах плохо смыкаются. При травмах и при любых ударах происходят внутренние или наружные кровотечения, которые в легких случаях сейчас научились останавливать обширными вливаниями здоровой, хорошо сворачивающейся крови, но в тяжелых неизбежна смерть. Граф Ковадонга часто был близок к летальному исходу. Когда его семья бежала из Испании, его несли на носилках, потому что в тот момент у него как раз было очередное кровотечение…

— Ужас, — сказала она с тем страхом, который здоровые люди иногда испытывают перед болезнями. — Никогда об этом не слышала. А вдруг я тоже?..

— Нет, — засмеялся он. — Вам это точно не грозит. Не бойтесь. Это вопрос наследственности. Ученые пока не решили единодушно, связано ли это с наследственностью в определенных семьях, в которых часто встречается инцест, или же с явлениями, которые происходят неожиданно из-за мутаций в сперматозоидах — простите…

Его зубы снова сверкнули. Он сказал:

— Конечно, я говорю как ученый — происходят из-за мутаций в сперматозоидах, и при этом неясно как и почему. Мы знаем только, что женщины до сих пор сами никогда не заболевали гемофилией, только мужчины, но унаследовать ее женщины могут точно так же, как мужчины. Заболевание всегда передается только некоторым из детей. Дьявольская лотерея. Альфонс, которого вы только что видели, обязан болезнью своей матери-англичанке, внучке английской королевы Виктории. Все члены старинных королевских династий Европы, страдающие плохой свертываемостью крови, унаследовали гемофилию от Виктории, правившей в Лондоне до 1901 года. Ученые спорят лишь о начале этой цепочки: виновата ли мутация сперматозоидов у ее отца, герцога Кентского, или же целый ряд предков Виктории страдали гемофилией. Но довольно, пожалуй…

Он засмеялся и снова попытался обнять ее обнаженные плечи.

— Забавное место для лекции по медицине, — сказал он. — Но за последние годы граф Ковадонга заставил меня заняться проблемой, с которой обычные люди вроде нас сталкиваются редко… — Он включил подсветку часов и попытался сменить тему. — Я считаю, — сказал он, — нам следует уехать, если моя дочь не явится вовремя. Когда мы переезжаем в новую гостиницу, этой особе всякий раз требуется куча времени, чтобы распаковать вещи. Она должна была прийти десять минут назад…

— Я думаю, можно подождать, — сказала его спутница полуискренне, полуиронично — она знала, как сильно этому овдовевшему врачу хотелось отправиться с ней вдвоем на вечер, куда их пригласили, оставив дочь-подростка с гувернанткой. — Я нахожу все, что вы говорите, интересным и загадочным…

— Хорошо, я жду еще пять минут, — сказал он, подавляя досаду. — Если бы я знал, что принц тоже остановится здесь, я бы посмотрел на него. По-моему, он выглядел странно, так же, как перед приступом гемофилии в Гаване.

У него всякий раз были странные предчувствия. Он обследовался у меня целыми днями перед тем, как действительно что-то происходило. Однажды, например, перед столкновением с бегущим ребенком, из-за чего произошло очень опасное кровотечение в тазобедренном суставе, в другой раз — перед тем, как случайно брошенный мяч попал по фурункулу на его ноге и началось кровотечение, не останавливавшееся несколько суток. Тогда две сестры делали ему продолжительное переливание крови. Когда стало ясно, что это не помогает, мы провели полное очищение крови, использовав кровь людей, у которых удалена селезенка — считается, что они отличаются особенно высокой свертываемостью крови. В тот раз я проводил такую операцию впервые. Как бы то ни было, обычно он заранее чувствует, когда с ним что-то должно произойти.

— Как страшно, — проговорила она. Хотя было тепло, ее знобило. — Почему он приехал из Европы именно на Кубу, а потом сюда?..

— А как вы думаете, почему? — сказал он и воспользовался возможностью сыграть роль соблазнителя. — Что манит мужчин отправляться за океаны? Конечно, женщина, в его случае — землячка, Эдельмира Сампедро-Оцехо…

— Дочь сахарного магната?

— Да, — ответил он. — В 1932 году молодая госпожа Оцехо воспитывалась в Лозанне, когда Альфонс после бегства его семьи из Испании тоже оказался в Лозанне в санатории. По-видимому, он был сыт по горло дворцовыми стенами, придворными льстецами и придворными врачами. Он влюбился в Эдельмиру, а она влюбилась в испанское дворянское звание, а может, даже и в него. Как знать? Он второпях женился на ней, а его отец в Риме сделал свои выводы. Он исключил его из числа претендентов на трон и вместо Альфонса назначил престолонаследником другого сына, родившегося предпоследним, — Хуана. Хайме, который появился на свет после Альфонса, — глухонемой и потому для возведения на трон не годится. Короче говоря, с тех пор Альфонс и Эдельмира называли себя Ковадонга или де Бурбон. Они долгое время жили в Лондоне. Затем отправились в Гавану. Спустя год их брак расстроился. Она — она, надо сказать, была темпераментной особой. Очевидно, принц, который половину их брачной жизни проводит в больницах, был ей не нужен. В мае прошлого года они развелись в Гаване, после того как он для разнообразия полежал в больнице в Нью-Йорке. Спустя пару недель он женился снова — опять в Гаване и опять на моей землячке, на Марте Рокафорт. Тоже симпатичная девушка, но всего лишь дочь дантиста.

В ноябре прошлого года он опять развелся. В то время он лежал в больнице в Майами. Прежде чем уехать с Кубы, Альфонс побывал у меня и попросил порекомендовать ему специалиста во Флориде. Он был неспокоен. Когда он волнуется, у него дрожат ноги. Я сразу понял, что с ним. Очевидно, он предчувствовал, что его ждет новый приступ.

— Какой кошмар, — сказала она с наивностью здорового человека, — разве можно так жить?..

— Он существует, — ответил Кадерно. — С общепринятой точки зрения это, конечно, не жизнь. Самое скверное в том, что тут ничего нельзя сделать. Сталкиваясь со множеством других болезней, врачи могут принять какие-то профилактические меры или хотя бы пытаются. В его случае все, что делалось с целью профилактики, не дало никакого результата.

Терпение у доктора кончилось, и он сменил тему:

— Завтра утром нанесу ему визит. Но сейчас, я думаю, действительно пора ехать. Пять минут превратились в десять…

3

— Ты видела ту машину? — спросил Альфонс у Милдред, которая вела старый седан. Они ехали вдоль бульвара. — Ты видела серебристый «Гудзон»?

— Нет, — ответила она.

— У него были кубинские номера, — взволнованно сказал он.

— Я его не видела, — повторила она. — Ну и что? Машин с кубинскими номерами здесь много.

Он ответил:

— Эта была похожа на машину моего врача, который несколько раз спасал меня на Кубе. Это был лучший доктор из всех, кто меня лечил, за исключением одного итальянца, который помог мне в детстве. Кубинец разбирается в моей болезни больше, чем все остальные. Может быть, это его машина. Пожалуйста, остановись. Может быть, это он. Пожалуйста, поверни назад…

— Как хочешь, — сказала она. В ее дрожащем голосе прозвучала вдруг зародившаяся надежда на то, что он найдет кого-то другого, кто бы разделил с ним таинственное одиночество и страх перед смертью. Но пока она тормозила и искала удобного момента для разворота, он положил свою тонкую, нервную кисть на ее руку. — Нет, — сказал он, тут же меняя решение. — Нет, езжай дальше…

— Но врач — это тот, кто тебе сейчас нужен, — попыталась настоять она.

— Нет, — ответил он. — Он тоже не может сделать ничего, кроме как ждать. — Но затем его охватила другая мысль. — Ты не видела — чемодан из его машины…

— Нет, — сказала она, продолжая движение и заставляя себя ехать осторожно, без досадливых нетерпеливых рывков. — Я ничего не видела…

— Если он вышел у гостиницы, нам все-таки лучше было бы вернуться. Тогда он был бы рядом. От этого мне стало бы спокойнее.

Она снова остановилась, и сзади загудели сигналы недовольных водителей.

— Я отвезу тебя обратно. Но к тебе больше не поднимусь. Придется тебе одному ждать своего доктора. Может, он сядет около твоей кровати, возьмет тебя за ручку…

Она посмотрела в его лицо, отмеченное печатью страха, и прервалась посередине фразы. Словно из глубины ее сердца, где прятались материнские чувства, поднялся и переполнил ее стыд за грубость. Она сказала:

— Прости. Но я не могу оставаться одна с тобой в чужой комнате. Я боюсь… Я хочу остаться с тобой, — продолжила она. — Если нужно, чтобы я осталась с тобой, я останусь. Но не вдвоем в этой комнате. Я отвезу тебя на мыс Ки Ларго. Отвезу тебя в «МакАвто». Там меня знают. Там мы сможем остаться в машине и чего-нибудь выпить. Мы будем одни и все-таки не одни — вокруг будет много других машин!..

Она слушала, ожидая его ответа. Видя, что он неподвижен, она сказала:

— Можешь рассказать мне свою историю. В этой машине с тобой ничего не может случиться, никто тебе не помешает… Расскажи мне все, — повторила она. — Я хочу знать о тебе все… Правда, я хочу знать о тебе все…

При этом она подумала: зачем я это делаю? Почему только я такая добродушная дура? И при этом никогда ничего путного не выходит!

4

Под светлым от звезд небом рядом с «Макдональдсом» по дороге на Ки Ларго стояли десятки машин. Откуда-то доносились музыка из радиоприемника и чье-то хихиканье, кричаще-пестро одетые девушки с тугой или приподнятой бюстгальтером грудью разносили напитки между машинами.

— Мне следовало бы ее ненавидеть, — сказал Альфонс, сидя в полутьме с полуприкрытыми глазами. Он пил так осторожно, словно стакан в его руке мог его поранить. — Мне следовало бы ее ненавидеть, — повторил он. — Она принесла нам эту болезнь с собой из Англии. Но попробуй-ка возненавидеть собственную мать… В позапрошлом году в Нью-Йорке она сидела у моей кровати и плакала. Ей можно только посочувствовать — она ведь сама не знала, чтó с ней не так. Она не знала об этом, когда выходила замуж.

Он закрыл глаза. Незаметно начал рассказывать, перешел к исповеди. Он открывался ей, исповеднице поневоле, которая постепенно переставала его бояться, — исповеднице, прекрасно разбиравшейся в мужчинах и выпивке, но не имевшей ни малейшего представления о королевских дворах Европы и страданиях царственных особ. Но он исповедовался и успокаивался.

— История наших несчастий, — говорил он, — началась еще с моего деда. Его звали Альфонс XII. До того как начались постоянные кровотечения, у него был туберкулез — наш семейный бич. Деду было всего двадцать девять лет, когда он умер. Он женился на своей двоюродной сестре Мерседес, красивой девушке. Он ее любил. Но любить нам нельзя — за любовь приходится терпеть наказание. Мерседес умерла вскоре после свадьбы. Это было в 1878 году. Год спустя дед женился во второй раз — на моей бабке Кристине. Ее отец был австрийским эрцгерцогом. Это был брак не по любви, а по политическому расчету. Но они привыкли друг к другу, потому что бабушка была умной женщиной и, может быть, предчувствовала, что деду жить осталось недолго. В то время в Испании начались беспорядки. Республиканцы и социалисты подняли восстание в Валенсии. Они требовали республики. Выплевывая с кашлем собственные легкие, мой дед видел, как на испанскую королевскую династию надвигается катастрофа.

В отчаянии он ждал, чтобы до его смерти родился хотя бы один сын и наша династия не осталась без престолонаследника. Он напрасно ждал шесть лет. В это время Альфонс XII изо всех сил старался быть хорошим королем, сблизиться с народом и добиться его расположения. Но ему не везло. В декабре 1884 года и в январе 1885-го произошли страшные землетрясения. Они опустошили провинцию Гранада. Когда сегодня говорят, что в те годы погибла тысяча человек, кажется, что это немного. Мы привыкли к более чудовищным цифрам. Но тогда это была ужасная катастрофа, и дед отправился в Гранаду, хотя врачи предостерегали его от такого шага. Железных дорог еще не было. Ему пришлось четырнадцать дней ехать на лошади, а нередко и шагать самому по безлюдной сьерре. Погода была кошмарной, снега выпало больше метра. Ночью дед спал в палатке, очень редко — в хижине. Разрушены были целые деревни. Гранада превратилась в груду развалин. Невозможно было эвакуировать раненых. Они лежали на улицах. Дед приказал построить бараки и раздобыть матрасы. Все деньги, которые ему удалось найти, он направил в Гранаду — на строительство дорог и восстановление деревень, чтобы люди получили работу и кров. Но когда он вернулся в Мадрид, то был смертельно болен. Он увидел нищету и понял, что необходимы социальные реформы, чтобы предотвратить то, что в конце концов и произошло семь лет спустя, когда республиканцы устроили революцию и моему отцу и всем нам пришлось бежать из Мадрида сквозь ночь и туман. Однако время деда истекло. За землетрясением вскоре последовала вспышка холеры. Она началась летом 1885 года, сначала в Валенсии и Мурсии. Каждый день умирало по пятьсот и более человек. Когда бабушка рассказывала мне об этом, ее трясло от страха.

Эпидемия подкралась к Мадриду. Дед запретил членам своей семьи уезжать. Врачи хотели выдворить его из города. Но дед их не слушал. Он ходил в холерные лазареты. Он целовал руки умирающим сестрам. Роялисты сделали из него героя. Однако это было не геройство. Это было отчаяние, ничего кроме отчаяния и страха за будущее семьи без наследника престола, семьи, к которой он, как тогда говорили, хотел вызвать «народную любовь»…

Альфонс впервые открыл глаза и посмотрел на свою спутницу, сопровождавшую его против воли.

— Только посмотри на меня, — сказал он устало, с сарказмом, — перед тобой человек «королевской крови», не герой, а человек, который боится. Мы такие же, как и все остальные. И таким же был мой дед — полным страха и отчаяния. Эпидемия холеры стала для него последним ударом, хотя он был моложе меня, на два года моложе… Но хочешь ли ты слушать то, что я рассказываю? Слушаешь… ты меня слушаешь?..

История Торвальд Юрген Кровь королей

История Торвальд Юрген Кровь королей

«Кровь королей» — уникальная книга Юргена Торвальда, автора лучших научных детективов «Век криминалистики» и «История хирургов». Она рассказывает читателю о гемофилии — редком наследственном заболевании, связанном с нарушением процесса свертывания крови. Повествование построено вокруг исповеди испанского кронпринца Альфонса, написанной в точном, насколько это возможно, соответствии с ходом исторических и медицинских событий.<br /> Книга написана доступным для обычного читателя языком, поэтому будет интересна аудитории любого возраста.

Внимание! Авторские права на книгу "Кровь королей" (Торвальд Юрген) охраняются законодательством!